Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Поиск на сайте

«В морях твои дороги». И.Г.Всеволожский. КУРСАНТЫ. ФЛОТСКОЕ ВОСПИТАНИЕ. Часть 10.

«В морях твои дороги». И.Г.Всеволожский. КУРСАНТЫ. ФЛОТСКОЕ ВОСПИТАНИЕ. Часть 10.

Вечером, когда Платон с Аркадием сидели пригорюнившись в кубрике, я вспомнил, как Фрол точно так же лежал на койке в Нахимовском, головой зарывшись в подушку. Он совершил тяжелый проступок.
Быть может, и Фрол вспомнил тот день. Он первый подошел к неудачникам.
— Ну, ну, не распускайтесь, — сказал он с грубоватой нежностью. — Все обойдется. Ты читал, Бубенцов, «Честь смолоду»?



— Нет, не читал.
— А следует тебе почитать. Там генерал один есть, Шувалов его фамилия. Хорошие он слова говорит молодому бойцу Лагунову: «Не тот, говорит, настоящий боец, кто проявляет мужество при победных боях, но тот, кто находит в себе мужество в период временных неудач, кто не теряет голову и не дрейфит при неудачах, кто не ударяется в панику и не впадает в отчаяние в трудную минуту». Правильные слова!
— А я и не знал, что ты форменный специалист в радиоделах, — продолжал Фрол. — Вот штука-то, а к нам мичман все ходит, ищет, кто бы ему помог радиофицировать маяки в кабинете. Вот бы тебе и объединиться с тем мичманом... А ты все же, Аркадий, чудак-человек. Ну что бы тебе давно рассказать про твоего прохвоста? Уж мы бы его скрутили в бараний рог, будь спокоен. Ну, ничего, подтягивайся, все обойдется.
Подходили со словами утешения и другие. До сегодняшнего дня поведение Бубенцова казалось многим непонятным. Теперь все выяснилось. На горьком опыте товарища класс получил урок. Мы воочию убедились, как скверно быть слабохарактерным и не иметь мужества прийти и сказать коллективу: да, совершил ошибку, выпутаться сам не могу, выручайте. Ведь выручили бы!
— А что, Кит, — спросил меня как-то Борис, — неужели и со мной такое могло получиться?
— Что?
— Ну, что отца бы, скажем, вызвали на совет?
— Конечно, могло получиться.
— Ну, я не знаю тогда, что бы было.
— А что?
— С батиным-то характером? Ох, ты его не знаешь! Я, говорит, Алехин и ты Алехин, замараешь фамилию — три шкуры спущу. И спустит, не постесняется. Самолюбив очень у меня батя.
— Значит ты, Боренька, близок был к тому, чтобы с тебя шкуру содрали!



Пионерский ответ. 1929 год.

Борис тяжело вздохнул.
— Берись-ка, Борис, за работу, не надейся ты больше на свои так называемые способности. Штурмовщиной ничего не возьмешь,
— Это я чувствую.
— Хорошо, что почувствовал.
Я лег ничком на койку и не заметил, как подошел Фрол.
— Я с тобой поговорить, Кит, хотел, — сказал он, присев на край койки. — Ты мне в тот день глаза раскрыл. У меня все тут, — стукнул он себя по груди, — перевернулось. Ты Мыльникову говорил о том, каким должен быть воспитатель, а я смотрю и думаю: неужто я Мыльников номер два? И вижу: копия! Тут меня ужас взял. Спасибо, Глухов...
— Что?
— Вот человек! Ведь я был тогда сам не свой... думал — конченный я человек. А он — утешил меня. Несобранный вы, говорит, вам надо себя в руки взять. Почаще задумывайтесь о последствиях. Вот хотя бы случай с увольнением... Вы бы, говорит, к начальнику курса пришли или ко мне и сказали прямо: погорячился, порвал увольнительную, а хочу пойти на берег. Что же, вам отказали бы в увольнительной? Вот, говорит, так всегда с пустяков человек запутывается, а потом трудно выкарабкаться. Тут мне и о Бубенцове, Кит, мысль пришла в голову: он тоже с пустяка, может, запутался и в такое положение попал, из которого трудно выкарабкаться. А я не понимал Бубенцова, рубил с плеча... совсем как Мыльников, — вздохнул он. — А прихожу как-то вечером к Вадиму Платонычу, старик меня спрашивает: «А что вы думаете, Фрол, о Платоне? Отвечайте мне откровенно». Ну, я и ляпнул ему, что я думаю. Вадим Платоныч покачал головой: «Вот и я в молодости, как вы, размышлял: свихнулся человек — ему цена грош, а до причин, почему человек свихнулся, докапываться недосуг было. А какого вы обо мне мнения?» — спрашивает старик. Я выкладываю, а он усмехается: «Вот-вот... А знаете, Фрол, меня в молодости чуть с флота не выставили — из-за неподходящей компании, которая меня в такое, брат, затянула... Спасибо, товарищи выручили. Вы ведь товарищ Платона по классу, не правда ли?»
— Тут я и твои слова вспомнил, Кит, что Мыльникова любить вовсе не за что. Меня тоже не за что любить было — и Пылаеву, и Бубенцову, и Платоше. Скромности во мне мало, Кит!
— Вот это сущая правда, Фрол.



— Ну, что ж? Урок на всю жизнь. А знаешь, что меня мучит? Не даст мне теперь рекомендации Глухов...
— Заслужишь, Фрол...
— Нет, где уж мне заслужить!
И он пошел на свою койку.

* * *

Однажды вечером, спеша в канцелярию курса, в полутемном пустом коридоре я встретился с адмиралом.
— Рындин! — позвал он меня.
За темными стеклами шумел дождь.
— Ты хорошо говорил на совете. А, поди, нелегко тебе было? Рана-то свежая, не зажила еще... Заживет, — сказал начальник совсем другим, чем обычно, теплым голосом. — Всем нам приходится терять близких. Я тоже вот... Мою старуху фашисты сожгли, — глухо проговорил он, глядя в окно, — в ее маленьком домике, в Луге. Я узнал об этом как раз накануне десанта...
Часы за стеклянной дверью глухо пробили девять.
— А в десанте немцы убили сына. В один день я потерял все, что у меня было. Я зажал в тиски сердце, креплюсь. Самое главное — не распускаться, Рындин. Работать и работать! Вон сколько вас у меня — сыновей, всех воспитать надо...
Он помолчал. Потом сказал, положив руку мне на плечо:



— Работай, учись и побольше думай о будущем. Люби, милый, море и флотскую службу. Большое удовлетворение, Рындин, вести корабль в море, знать, что творишь дело, нужное Родине, быть твердо уверенным в том, что люди, которых ты воспитал, от тебя ни на шаг не отстанут...
Он оставил меня и пошел по коридору. Я пошел в противоположную сторону. В конце коридора я обернулся. Адмирал кого-то остановил и резко отчитывал.

* * *

Пока Лузгин с Бубенцовым сидели «без берега», мы с Фролом каждое воскресенье ходили к Вадиму Платоновичу. После совета старика навестили Вершинин и Глухов. Фрол строил с Вадимом Платоновичем модель линкора и, между прочим, вставлял в разговор замечания о Платоне. Фрол сообщал лишь то, что могло старика порадовать, и лицо Вадима Платоновича светлело.
Приходя к Вадиму Платоновичу, мы заставали у него юношей нашего возраста — студентов университета, сотрудников Военно-морского музея, будущих ученых — историков и географов. Они обращались за помощью, и старик каждому уделял частицу своего дорогого времени. Никто не слышал отказа. К нему приходил и Игнат, интересовавшийся историей Севастопольской обороны.
Наконец, пришел день, когда Платон вошел в отчий дом. Отец встретил его, будто ничего не случилось.
Однажды Фрол попросил разрешения привести Бубенцова. Бубенцову же он сообщил, что можно построить управляемую по радио модель корабля, она будет «единственной в мире». И Аркадий с Вадимом Платоновичем решили построить такую модель.



Модель линкора, управляемая по радио. С.Клементьев.

Глухов не раз напоминал мне:
— Помогайте Бубенцову и Лузгину встать на ноги. Дело за вами, за комсомольцами!
— А Аркашку-то хвалит Вадим Платоныч, — сказал мне однажды Фрол, весьма довольный и гордый, — мичман Боткин тоже... Вот что значит — флотское воспитание!
— Комсомольское, Фролушка!
— То-то и есть!

* * *

Аркадий привязался к Фролу так, как привязывается спасенный к своему спасителю. Однажды он с огорченным видом принес записку, полученную им только что от «Петруся».
— Давай ее сюда и будь совершенно спокоен, — оказал Фрол.
На другой день, в воскресенье, он предложил мне пройтись с ним по Невскому. Неподалеку от Литейного Фрол остановился возле полуподвальной лавочки, над которой висела вывеска: «Скупка радиоприемников и ремонт радиоаппаратуры».
— Зайдем, — предложил мне друг. Я сразу понял, в чем дело,
— Только, Фрол, сдерживайся и помни, кто ты...
— Будь спокоен, Кит, не забуду...



Мы спустились в мастерскую. На полках стояли радиоприемники разных марок. За стойкой переминался с ноли на ногу человек в потертом сером костюме с прыщавой физиономией, круглыми, маленькими глазками и реденькими усиками над щелочкой-ртом. Помятый розовый галстук болтался на грязной сорочке.
— Разрешите, пожалуйста, позвонить по телефону? — подчеркнуто вежливо спросил Фрол.
— У меня не автомат, — нагло ответил скупщик.
— В виде исключения. Автомат испорчен, а мы очень торопимся, — продолжал уговаривать Фрол.
— Ну, ладно, говорите, только не задерживайте.
— Не задержу, — сказал Фрол, беря трубку. — Вы Петрусь?
— А вам, собственно, на что ?
— Нет, вы все же Петрусь?
— Ну, положим, Петрусь.
— Это ваша записка? — сунул Фрол к носу Петруся записку, переданную ему Бубенцовым. — Так вот, запомните, что Бубенцов с вами больше не знаком. А я с огромным удовольствием набил бы вашу скверную морду, — не повышая голоса, оказал Фрол. — Да не имею, к сожалению, права, — он скосил глаза на погоны и, быстро набрав номер, спросил:
— Уголовный розыск?
— Что, что? — засуетился Петрусь.
— Уголовный розыск? — переспросил Фрол, заслоняя широкой спиной телефон от возможной агрессии.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю