ТБИЛИСИ-ЛАГОДЕХИ
Кое-как закончив пятый класс, я с нетерпением ждал поездки в Лагодехи на лето. И в это время нам снова помог папа, вернее добрая память о нем. В Лагодехи открылась «Военная школа отличных стрелков снайперской подготовки», и руководство дивизии предложило маме поработать в управлении этой школы какое-то время, до лучших времен. Радости не было предела и у меня и у мамы.
1942 год был для нашей осиротевшей семьи самым голодным из всех военных лет. Тетя Лиза тоже решила вывезти девочек в Лагодехи и продержаться там до возвращения дяди Ясона из армии.
Добираться до Лагодехи было довольно сложно. Сначала надо было вечером дотащиться до железнодорожной станции
От Тбилиси до Цнори поезд добирался всю ночь, со многими и продолжительными остановками. Местами полз так медленно, что можно было спрыгивать и запрыгивать на ходу. В одном месте, где дорога делала большую петлю, смельчаки выпрыгивали из вагона, перебегали поле и запрыгивали в состав, когда тот, преодолевая подъем, туда добирался. Однажды мне повезло. Ехал в открытом вагоне, когда кахетинцы везли в Тбилиси вино на продажу. В нашем вагоне было тихо, а в соседнем шел кутеж и, конечно, пелись кахетинские песни. Ночь, небо в звездах, тихо постукивают колеса, и звучит протяжное многоголосье: Гапринди шаво мерцхало и др. Это незабываемо.
В Цнори пересаживались в автомобильный транспорт. Это были рейсовые автобусы Цнори-Лагодехи или Цнори-Белаканы. Здесь тоже без штурма не обходилось. И если везло и попадались наши Лагодехские грузовики, то добирались с ними в кузовах. Автобусы в войну ходили открытого типа, так что было все едино, пыли наглотаешься одинаково. В кузове не так комфортно, но зато гораздо быстрее.
Дорога до моста через Алазань была на редкость пыльной. В безветренную погоду ехать цугом было практически невозможно. После моста пыли становилось меньше, но зато количество остановок по требованию по мере приближения к Лагодехи возрастало многократно. Сорок километров до Лагодехи преодолевались за полтора, два часа, а если с поломками, то и того больше. В войну весь автобусный и грузовой транспорт был изношен, бензин некачественный, резина никудышная, поломки были частыми.
По этой причине обслуживался этот транспорт экипажем их двух человек: водителем и помощником. В обязанности последнего входило, главным образом без конца запускать машину заводной рукояткой, быть на подхвате при поломках, ну и как в то время водилось собирать мзду с подсаживающихся пассажиров.
Наконец, после форсирования Шромки (моста тогда еще не было) мы въезжали как всегда с замиранием сердца в наш родной Лагодехи.
Так весной 1942 года сестры Михайловы снова собрались в отчем доме. Не известно, на какой срок.
ДАРЫ ПРИРОДЫ
Наступило голодное время, а в Лагодехи было легче прокормиться, одни дары природы чего стоили. Так же как и вся Лагодехская ребятня, мы добывали эти дары в меру своих сил и возможностей. На полях, южнее Калиновки, после уборки урожая зерновых собирали колоски. Набивали ими мешки, из веревок делали лямки и тащили на себе эти туго набитые самодельные рюкзаки домой. Все это конечно босиком, и по стерне, и по каменистой дороге. Дома колоски «молотились», а зерно дядя Лева отвозил на мельницу.
В тех же местах собирали грецкие орехи. Колоски с полей добывали не только мы, но и дикие голуби, горлинки и витютни. В первую половину дня они прилетали на отдельно стоящие в полях деревья грецких орехов, оглядывались, и если все было спокойно, слетали на поля для кормежки. Время от времени, если их что-то спугивало, садились снова на деревья и через несколько минут опять слетали на поле. Так продолжалось до наступления полуденной жары, когда они улетали в заросли кустарников, где были родники и прохлада. Вечером, до заката солнца, все повторялось. Мы все это знали и использовали в своих охотничьих целях. Под деревьями устраивали засады в виде небольших шалашиков, усаживались в них и терпеливо ждали начала птичьей кормежки.
Обычно безотцовщина использовала родительские ружья, которые почти в каждом Лагодехском доме имелись. У нас была, кроме двуствольной «Тулки» 16 калибра, еще и мелкашка ТОЗ, что давало определенное преимущество, так как можно было сбить голубя на одной ветке, а на другой остальные продолжали невозмутимо сидеть. А выстрел из дробовика распугивал голубей надолго. Мелкашка требовала большого мастерства, вероятность промаха многократно увеличивалась, но мы очень быстро поднаторели и, как правило, приходили домой с добычей. В полях в это время было самое время охоты на перепелов, которые тоже лакомились колосками. На них охотился с двустволкой и собакой мой брат Володя. Я в это время подстреливал голубей, а девчонки на соседнем поле собирали колоски. Так осуществлялся принцип разумного распределения труда.
Мой охотничий опыт сгодился через несколько лет. Учась в Тбилисском Нахимовском училище, я занял первое место в городских соревнованиях по стрельбе из мелкашки.
Любили ходить на рыбалку, главным образом на форель, которую добывали, чаще всего, на нашей речке, а иногда хаживали на Мазымчайку с ночевкой. Форель рыба хитрая и очень чуткая. Что бы ее поймать, надо было создавать у нее иллюзию свободно и независимо проплывающей наживки. Если после двух - трех забросов с одной стоянки поклевки не было, значит, обмануть не удалось и не удастся, сколько бы ни забрасывали. Следовало переходить к следующему водосливу. Поэтому рыбалка проходила в постоянном движении снизу вверх против течения реки. Если рыба долго не клевала, обычно проверяли, не идет ли впереди тебя другой рыбак. Если таковой обнаруживался, то следовало сделать одно из двух: либо переждать какое-то время, пока рыба не забудет об опасности, либо незаметно обогнать идущего впереди рыболова, с риском получить нахлобучку. Иногда это удавалось. На обратном пути все повторялось, только сверху вниз. Далеко не забирались, так как перепрыгивание босиком с камня на камень сильно утомляло, а надо было еще добраться до дома. Здесь тоже осуществлялось разделение труда. Вверх Вова с удочкой, а я за ним с куканом, а вниз наоборот.
На нашей красавице, малой горе, и в ее предгорьях, вдоль тропы на Рачисубани и Мацыми, собирали дерезу, кизил, панту, орехи. Из этого же леса таскали регулярно хворост на дрова. Когда нам выделили земельные участки, то мы были главными подбивальщиками посадок кукурузы. В
В один год нам дали участок земли недалеко от Рачисубани и наши родители посадили там кукурузу, а также небольшую бахчу. Все взрослые работали и охрану участка в период созревания посадок осуществляли мы – Вова и я. Дядя Лева соорудил нам на разлапистом дереве шалаш на высоте около трех метров от земли. В шалаше мы спали и хранили свои вещи, а все остальное время проводили на земле. Забирались в шалаш по приставной самодельной стремянке, которую на ночь убирали наверх.
Первые дни дядя Лева по вечерам после работы ежедневно ночевал с нами. А когда на соседнем участке, также обосновались сторожами двое наших сверстников, мы несли круглосуточную вахту самостоятельно. У нас и у соседей было по охотничьему ружью, патроны с мелкой дробью и несколько штук с жаканами, от зверей. Людей, как ни странно, тогда не боялись. Мы очень гордились своей миссией и хорохорились, а по ночам конечно трусили. Особенно когда начинали «плакать» шакалы. Поначалу распугивали их криками или холостыми выстрелами, а потом привыкли и, как говорится, дрыхли без задних ног. Когда арбузы начали созревать, наши соседи, шутки ради, стащили у нас арбуз и вечером нас же им угостили. Потом все рассказали. Мы в долгу не остались и вскоре повторили их шутку. Эта игра оказалась очень увлекательной и, главное, полезной, так как бдительность у обеих сторон многократно усилилась.
БАБУШКА
В 1942 г. Умерла наша бабуля Анна Петровна. Последние годы она страдала гастритом, возможно у нее была язва, но она как-то очень неожиданно и тихо ушла из жизни. Хоронили ее с оркестром дяди Левы. Гроб везли на грузовой машине с откидными бортами. Все шли за машиной, Рита и Нелли ревели в кабинке, а мы с Вовой на подножках машины, составив таким образом траурный эскорт. Похоронили бабушку на кладбище в Калиновке рядом с дедушкиной могилой, недалеко от южной ограды кладбища. В последующем все Михайловы и Калишуки хоронились в этом месте.
Последняя фотография бабули. Анна Петровна в 1941 г.
О бабушке, о ее судьбе собираюсь написать больше и подробнее для потомков. Здесь же ограничусь несколькими запомнившимися эпизодами.
Днем, когда взрослые уходили на работу, а тетя Лиза, как всегда, занималась уборкой и готовкой, основная тяжесть заботы о нас ложилась на бабушкины плечи. Ей приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы заставить нас отвлечься от шумных игр на плацу.
Как-то она придумала игру в ресторан. Между завтраком и обедом бабушка устраивала нам перекус с обязательным стаканом молока и бутербродами по заказу. Для этого выходила за калитку на плац в переднике, изображая официантку, и спрашивала, кому какой
В другой раз бабушка обучила нас игре в «колокольный звон» на четверых. Самый низкий голос, это был, конечно, Вова, должен был через равные промежутки времени громко и протяжно произносить «Блиииин», пауза, «Блиииин» и т.д. В интервале между первым и вторым «блином» второй участник, это была Нелли, должен был уместить два раза «Пол блина», мне доставалось уместить в этот интервал свои четыре «Четверть блина», а Рита за это время должна была восемь раз пропищать «Блинчики». Какое-то время нам очень нравилась эта игра, тем более, что роль метронома исполняла бабушка, задавая темп Вовиным «Блинам», слегка постукивая рукой по столу.
Помню, до войны у бабушки была молодая буйволица, которую она по утрам выгоняла в стадо пастухам около нашего дома. Приехав в очередной раз в Лагодехи на лето, мы быстро подружились, а потом и объездили ее, катаясь верхом по двору под ахи и вздохи родителей. Потом созрел план встречать буйволицу вечерами в конце 3-ей улицы и тайно от взрослых по очереди на ней кататься по дороге домой. Бабушка быстро «вычислила» истинную цель столь неожиданного коллективного рвения, но лишать нас такого удовольствия не стала и несколько дней сопровождала нас в этой авантюре, пока не убедилась в безопасности.
А больше всего мы любили бабушкино чтение вслух. Хорошо помню, как горько плакали, когда бабушка читала нам
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович