22 июня 1941 года.
Через несколько дней отец мой в форме кавалериста зашёл домой попрощаться. Около года он был в группе советских войск, которые во время войны оккупировали Иран согласно ранее подписанному договору.
Потом полгода он был на учёбе в Челябинске, откуда, став артиллеристом, он вместе со своей САУ отправился на фронт и провоевал до конца войны.
Летом 1942 года, когда нам стало очень туго, мать устроила Свету в детский дом в Боржоми и изредка навешала ее там.
Этим же летом я вторично познакомился со своим родным дедом. Дело в том, что у моей мамы был сложный характер. Она была трудолюбива, очень аккуратна, в высшей степени требовательна к своим детям и добра, но очень мнительна и своенравна. Она не признавала родственников мужа и не разрешала нам общаться с ними. Из всех родственников отца ладить с ней умудрялась только Мария Михайловна, да и та бывала в "опале".
Однажды мать дала мне адрес деда и сказала: "Он твой дед, он обязан нам помочь." Ходьбы пешком было минут двадцать пять, и я быстро его нашёл. Дед, как обычно, работал, сидя у калитки своего двора, я поздоровался. Дед сразу же узнал меня. Со словами "Ты мой ангел!" он сбросил с передника работу, обнял и расцеловал меня. Расспросил меня, как мама, как сестрёнка. Завёл в дом. Такой радостной встречи со всеми, в том числе с мачехой моего отца, я не ожидал. Вечером, накормленный, с отремонтированной обувью и со ста рублями, я вернулся домой. По аттестату отца мы получали в военкомате 500 рублей в месяц.
Я продолжал учиться в 14-й средней школе, которая потом стала 50-й мужской (26-я была госпиталем). Учиться было трудно. Не хватало учебников (одалживали друг другу), тетради сшивали из газет, уроки приходилось готовить при свете , сделанной из гильзы ДШК, школа работала в три смены, учителей не доставало, а тут ещё зимняя слякоть, холод и постоянное чувство голода.
Суточная норма хлеба: детям - 400, иждивенцам - 300 граммов в сутки. Вспоминая это, я ещё и ещё раз поражаюсь стойкости ленинградцев, переживших кошмар блокады.
Мать работала портнихой-надомницей (брала работу на дом), шила гимнастёрки. Сестрёнка почти всё время болела.
Летние каникулы я проводил в городе то у одной, то у другой бабушки, много читал, ходил во Дворец пионеров в кружок кораблестроения (громкое название), где из бумаги лепили модели кораблей. Там я освоил способ папье-маше. А дома на листе фанеры 1,5 х 1,5 м я соорудил бумажно-картонный город с троллейбусами и пожарными машинами (машины стояли в гараже, а запас воды для тушения пожаров - у меня за щекой). Город подвергался бомбардировкам зажигательными бомбами, за что мне крепко доставалось, но быстро восстанавливался. В конце концов, во избежание разрастания пожаров до мировых масштабов, город по приказу матери был ликвидирован, а фанера конфискована, а я переключился на авиастроение и построил резиномоторный самолет с дальностью полёта аж тридцать метров.
В конце лета 1943 года я узнал о том, что в Тбилиси будет открыто Нахимовское училище. Это тебе не кружок кораблестроения, а настоящее военно-морское училище! Желание стать моряком стало единственным. Но мать категорически была против, мотивируя тем, что вот, мол, вернётся отец и скажет, что я детей поразбросала: ту - в детдом, этого - в училище. «Нет, нет и ещё раз нет! Вот кончится война, вернётся отец, у него и проси», - таков был вердикт. Пришлось подчиниться, но мысль об училище осталась.
ОТРОЧЕСТВО
Артек
Я стал усерднее учиться в школе, чтобы, когда вернётся отец, наверняка сдать вступительные экзамены в Нахимовское училище. Я не стал круглым отличником, но меня часто хвалили и ставили другим в пример, а это ещё больше стимулировало мое рвение. И вот однажды наша классная наставница Надежда Александровна Кикнадзе мне говорит: "После уроков не уходи, тебя вызывает директор школы, пойдём вместе". К директору школы за хорошие дела не вызывали, и я про себя недоумевал: "За что?" Остановился на мысли, что, видимо, кто-то что-то натворил, а мне предстоит оправдываться.
Директор, к моему удивлению, встретил нас приветливо, коротко спросил:
- В Артек хочешь?
Я ожидал чего угодно, только не этого, и подумал, что он шутит и робко ответил:
- Да.
- А мама отпустит?
Я пожал плечами, памятуя её отказ отпустить меня в Нахимовское училище. Директор посмотрел на мои рваные сандалии и сказал:
- Да, в такой обуви она тебя не отпустит.
Он достал из ящика стола какую-то бумагу, что-то там написал, поставил печать и протянул её мне:
- На. Это ордер на обувь и брюки, передай его маме и скажи, что купить это можно в магазине на Плеханова в новом доме с большой аркой, напротив (Тбилисское горно-артиллерийское училище имени 26 Бакинских комиссаров). И завтра же сообщи мне её решение, а ботинки и штаны пригодятся тебе независимо от того, поедешь ты или нет.
Домой летел я, как на крыльях. Мама сперва не поверила, думала, что я фантазирую, но ордер на обувь и штаны её убедил. Однако, согласилась она не сразу. Мы поехали к моей любимой Бабо, советоваться. Мудрая тётушка моего отца сразу же сказала: "И можно, и нужно". И отвергла всякие опасения: - "Ведь он поедет не один, а с группой и в сопровождении ответственных работников". Так оно и было.
И вот теперь, спустя 65 лет, я задаю себе вопрос: "За что мне дали эту путёвку, эту высшую награду для школьника?". И отвечаю: "За прилежную учёбу, за примерное поведение, за отца - фронтовика и за ослабленное здоровье. Вот и всё". Кто теперь, в наше время господства рыночной морали, не по блату, не за взятку, безо всякой выгоды для себя лично, а лишь по велению совести и долга поступит так, как поступил директор 50-ой мужской средней школы товарищ Табукашвили? Думаю, что никто. Поразительно и другое. Последний фашистский солдат был изгнан из Крыма 30 мая 1944 года, а 1 сентября того же 1944 года, т.е. через три месяца после освобождения от немецкой оккупации, в условиях продолжающейся войны, восстановленный Всесоюзный пионерский лагерь Артек принял первый поток отдыхающих детей. Я был во втором потоке, с 7 ноября 1944 года до середины января 1945 года. Это какой же жизненной силой обладала страна, чтобы в условиях кровопролитнейшей войны так стремительно восстанавливать все то, что разрушил враг. Слава тому поколению людей нашей страны! Слава!
В Артек мы, группа из трех мальчиков и семи девочек при двух сопровождающих, ехали поездом с пересадками: Тбилиси - Баку, Баку - Ростов, Ростов - Харьков, Харьков -Симферополь. По дороге я видел страшное, но уже «мёртвое» лицо войны. В Ростове перрон был цел, здание вокзала - наполовину разрушено, шли восстановительные работы. Вокруг вокзальной площади - ни одного целого здания, одни развалины. В Харькове же вообще никакого вокзала не было, казалось, что поезд остановился в чистом поле, даже перронов не было, было лишь одно маленькое строение, напоминавшее скорее будку стрелочника, чем железнодорожную станцию. В Харькове мы заночевали. До гостиницы было километра полтора-два, шли пешком по прямой широкой улице без домов; справа и слева были лишь кучи кирпичей, занесенные снегом (в Ростове снег тоже шел, но таял). В гостинице нам выделили одну большую комнату с двумя окнами, которые большей частью были заделаны картоном или фанерой, но, видимо, были хорошо законопачены, потому что от них не дуло. Нам дали 12 матрасов, набитых сеном, и большой чайник кипятка. Кстати, замечу, что кипяток был на всех станциях, которые мы проезжали, иной раз и станции почти не было, а кипяток был. Мы поужинали, согрелись, выпив кипяточку, уложили часть матрасов в два слоя в углу комнаты, сгрудились на них, как котята, и, укрывшись оставшимися матрасами и греясь друг об дружку, прекрасно переспали ночь Утром продолжили путь.
Вид на город Гурзуф и гору Аю-Даг, у подножья которой на берегу моря расположен Артек. Две скалы в море - братья Одолары. Портреты моего друга по Артеку Игоря Фомина (1941-го и 1951-го года)
В Симферополе нас встретили на вокзале и отвели в какой-то чистый и уютный особнячок с маленьким асфальтированным двориком, это была приёмная база Артека. Там мы прошли санитарную обработку, медицинский осмотр, трёхдневный карантин, после чего на автобусе, с новыми друзьями, распевая новую, только что разученную песню поехали в Артек:
Везут, везут ребят,
Машины встречные гудят.
Куда везёте столько человек?
Прохожий смотрит вслед,
И слышит он в ответ:
В Артек!
В Артек!
Здесь дружат, как нигде.
Тебе помогут здесь в беде
Калмык, испанец, русский и узбек.
И все одна семья:
И он, и ты, и я.
Артек.
Артек.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
