Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Поиск на сайте

Р.А.Зубков "Таллинский прорыв Краснознамённого Балтийского флота (август - сентябрь 1941 г.): События, оценки, уроки". 2012. Часть 67.

Р.А.Зубков "Таллинский прорыв Краснознамённого Балтийского флота (август - сентябрь 1941 г.): События, оценки, уроки". 2012. Часть 67.

Таким образом, подготовленность военно-морских сия СССР к боевым действиям на момент начала войны находилась не на должной высоте... В целом ВМФ был подготовлен к решению несложных задач...
Военно-морской флот СССР по корабельному составу, авиации, минному, тральному, торпедному оружию, зенитной артиллерии, средствам связи и по оснащенности современными техническими средствами (радиолокация, гидроакустика, приборы управления стрельбой ит.п.) значительно уступал флоту противника.
Отличительной чертой военно-морских сил СССР являлось то, что... корабли, в силу позднего развертывания строительства надводных сил при необходимости создания боль того флота в короткие сроки, строились сериями без достаточной практической проверки типов. Это, в свою очередь... естественно, сказывалось на тактико-технических данных кораблей, вошедших в состав флота...
В целом подготовленность ВМС СССР еще не соответствовала требованиям ведения современной войны.
<->
Ряд крупных пробелов, отрицательно сказавшихся на общей подготовке сил к войне, был вызван в первую очередь:
а) нашей слабой мобильностью в реализации опыта иностранных флотов и опыта современной войны (Германии, Англии) в части оружия, технических средств и методов их использования;
б) отсутствием необходимой производственной и научно-исследовательской базы для создания современных образцов оружия (мины, торпеды, радиолокация и т. п.);
в) несоответствие системы боевой подготовки сил возросшим требованиям; большое влияние на подготовленность сил оказали также недостатки системы подготовки кадров и прохождения службы личным составом».
Бывший нарком ВМФ Н.Г.Кузнецов вспоминал в 1971 г. [библ. № 49]:
«В предвоенные дни, думая о грядущих событиях, мы, моряки, стремились разгадать планы гитлеровского морского командования.
Как и многие мои товарищи, я, не допуская мысли о глубоком вторжении неприятеля на территорию нашей страны, все же считал возможной его попытку с ходу захватить Либаву. Вот почему, посетив эту базу перед войной, я поставил перед командованием Прибалтийского военного округа вопросы обороны Либавы с суши. Ведь точно так же, как флот обязан прикрыть развертывание армии, задача армейских частей-прикрыть мобилизацию военно-морских баз. Если сухопутные войска не прикроют развертывание флота, они лишат его возможности выполнить свою роль. Это полностью подтвердилось, когда противник быстро продвигался к Риге и Таллину.
...События развивались так стремительно, что все предварительные оперативные наметки оказались нереальными. Балтийцам пришлось выполнять совсем другие задачи применительно к обстановке, которая складывалась далеко не в пашу пользу.
Быстрое продвижение немцев к Риге, Пскову и Таллину, естественно, вынуждало их широко использовать морские пути... Самым подходящим средством для удара по транспортам была, конечно, минно-торпедная авиация... Но ввиду чрезвычайных обстоятельств основная масса авиации была нацелена на танковые колонны врага, двигавшиеся на Ленинград. Кроме того, она прикрывала дравшуюся в Эстонии 8-ю армию и бомбила немецкие части, наступавшие на главную базу флота - Таллин...
Чисто флотские задачи авиации КБФ в такой обстановке отходили на второй план. Командующий флотом адмирал В.Ф.Трибуц резонно докладывал о ненормальном или просто тяжелом положении, а мы отвечали ему стереотипными для тех дней указаниями: «Таллин, Ханко, острова Эзель и Даго удерживать до последней возможности».
Иных указаний мы дать тогда не могли. Перед нами был враг сильный, опытный, тщательно, до мелочей, подготовившийся к нападению. Героизм наших людей бьи безграничен они не жалели сил, чтобы остановить врага. Но еще не хватало боевого опыта. Чтобы приобрести его, требовалось время. А время, в свою очередь, требовало усилий и немсных жертв. Эти усилия и жертвы небыли напрасны. Без упорной борьбы вЛибаве, а затем на территории Эстонии, возможно, невыдержа.1 бы месячной осады и Таллин, а без борьбы за Таыин, за острова Эзель и Даго, за полуостров Ханко, в свою очередь, труднее бъио бы отстоять Ленинград в критические сентябрьские - октябрьские дни 1941 года.
...Еще зимняя кампания 1939-1940 годов подтвердила старую истину, что учиться воевать следует в условиях как можно более приближенных к боевым, но в первые месяцы нападения на нас фашистской 1ермани и мы снова убедились, что в этом направлении нами было сделано далеко не все.
Что было, то было. Сейчас полезно сказать об этом откровенно и подчеркнуть, пасколъ-ко важно постоянно помнить о возможности войны и готовиться к ней, не допуская, где можно, условностей.
... Когда шли упорные сражения за Таллии, Моонзундский архипелаг и Ханко, мы серьезно опасались появлений крупных соединений немецкого флота.
... Тяжелые месяцы пережили балтийцы в 1941 г., когда флот вынужден был отходить от Либавы до Кронштадта.
...Балтийский флот годами готовился к войне на море.
... Сложившаяся обстановка вынудила отказаться от планов, разработанных в мирное время, и сосредоточить все внимание на опасности, грозившей с суши.
...В то тяжелое время, когда, несмотря на героизм наших людей, приходилось оставлять базу за базой, мы особенно явственно ощутили все недоделки в подготовке флотов. Больше всего они сказались в отработке взаимодействия флота с армией, в обеспечении флота некоторыми типами кораблей и боевых средств, а зачастую и в уровне боевой подготовки.
...Говоря о боях за Либаву, я упоминал, что не сразу было достигнуто единое понимание взаимодействия между армией и флотом на этом конкретном участке. Нечто похожее повторилось в Таллине. Вопреки планам мирного времени ответственность за оборону Таллина с суши сразу была возложена на Военный совет Балтфлота, а сухопутные войска были подчинены флотскому командованию с большим опозданием.
Теперь о кораблях и боевых средствах. Давно известно, что наибольший эффект в войне дает только правильно «сбалансированный» флот, то есть флот, имеющий достаточно надводных и подводных кораблей всех нужных классов и типов. Обеспечить это соотношение кораблей еще в предвоенные годы было прямой обязанностью наркома ВМФ и Главного морского штаба. Здесь нельзя ссылаться ни на высшие органы, ни на промахи на местах.
Очень болезненно, особенно на Балтийском флоте, сказалась нехватка тральщиков и тральных средств. Все мы, руководители флота, понимали, что в условиях балтийского мелководья мины являются большой опасностью, что без тральщиков немыслим ни один выход кораблей. Если бы спросить любого из нас, что требуется в первую очередь для балтийского морского театра, мы бы, не задумываясь, ответили: строить тральщики, создавать тралы, дать современные мины для борьбы с противником. На деле же получилось иначе. Это нужно признать.
Уделяя внимание крупным кораблям, мы медленно строили новые быстроходные тральщики (БТЩ), к тому же строили их мало. Также непростительно, что после начала войны в Европе, когда возросла опасность нападения фашистской Германии на Советский Союз, мы не пополнили флот кораблями торгового флота, способными действовать в качестве тральщиков. В результате на КБФ к началу войны было всего двадцать БТЩ, а по самым скромным подсчетам их требовалось не менее ста. Такое положение с тральщиками снизило эффективность использования боевых кораблей и вызвало лишние потери при прорыве флота из Таллина в Кронштадт. Подводя итоги первого месяца войны, Военный совет флота оценил минную опасность как главную.
...Теоретически мы ожидали этого, а практически к борьбе с вражескими минами не подготовились. Нам надо было во все колокола бить тревогу уже после первых сведений о появлении новых немецких электромагнитных мин и о больших потерях, которые несли от них англичане в 1939-1941 годах.
Кроме тральщиков не хватало и кораблей противолодочной обороны (ПЛО) и специальных сторожевых кораблей (СКР)...




Сторожевой катер типа «МО» производит профилактическое противолодочное бомбометание

Испытал на себе Балтийский флот и все последствия слабости наших корабельных средств ПВО. Прикрывать корабли истребителями удавалось не всегда, а зенитные пушки Лендера к тому времени уже устарели.
Боевая подготовка проходила в неблагоприятных условиях. Почти до самой Великой Отечественной войны наш Балтийский флот располагал единственной базой в Кронштадте, замерзающей на четыре-пять месяцев в году».
Военный совет КБФ отмечал в «Отчете о боевом управлении на КБФ в 1941 г.» [док. №1393]:
«В первый период войны необходимо отметить три существенных недостатка в организации оперативного и боевого управления на КБФ:
1. Сложилась явная двойственность командования в общефлотском масштабе в связи с созданием в Ленинграде второго центра командования (при штабе Северо-Западного направления) во главе с заместителем народного комиссара ВМФ адмиралом т. Исаковым. В то время как командующий КБФ целеустремлял главное внимание на обстановку в ближайшем к нему районе (тем более непосредственно командуя главной базой), этот второй центр давал директивы и приказания не только Военному совету КБФ, но и нередко непосредственно командованию Кронштадтской военно-морской базы, а также Морской обороны г. Ленинграда и озерных районов, находившихся в известном территориальном отрыве от района Главной базы. В результате Военный совет КБФ иногда задним числом узнавал о проведении мероприятий на своем крайнем правом фланге и в тылу, что, в свою очередь, создавало неясность обстановки и вносило излишнюю нервозность в работе.
Такая двойственность, нарушая единоличное управление флотом, сказывалась на системе боевого управления частями. И если для непосредственного руководства Морской обороной фронтовым командованием были основания в силу того, что Морская оборона была создана в начале войны как самостоятельный, не входящий в состав КБФ, оперативный организм, то КВМБ являлась неотъемлемой составной частью КБФ.
2. С началом военных действий оказался нереализованным вопрос о едином командире в районе Ирбенского пролива и Моонзунда, поднимавшийся еще перед самым началом войны <->
3. Серьезные неувязки возникли в отношении оперативного управления Военно-воздушными силами КБФ. По мере продвижения противника на восток ВВС КБФ со все возрастающей интенсивностью привлекались для действий на сухопутном фронте. Выполняя вначале отдельные задания, ВВС КБФ постепенно переключались для действий на сухопутье, вплоть до того, что решением командующего Северо-Западным направлением маршала Советского Союза тов. Ворошилова оказались в оперативном подчинении командующего ВВС Северного фронта и, на основании указания штаба Северного фронта, должны были выполнять задачи, поставленные командованием 8-й армии. Таким образом, сложилось тройственное подчинение (штаб ВВС Северного фронта, командующий КБФ, командующий 8-й армией), причем координированием задач никто не занимался».
Бывший командующий КБФ В.Ф.Трибуц в 1972 г. размышлял [библ. №101]: «Было, на мой взгляд, одно обстоятельство, которое отрицательно сказывалось на создании условий на театре для прорыва флота на восток. Вот о чем идет речь. Анализ потерь показывает, что боевые корабли гибли главным образом от мин (63 процента веек потерь боевых кораблей). В начале главы я дал свое объяснение, в силу каких причин минное оружие врага могло нанести нам столь серьезный урон (там назывались: выгодная для противника географии Финского залива; недостаточное количество тральщиков и частое отвлечение их от выполнения противоминных задач; недостаточное количество сторожевых кораблей и катеров, необходимых для обнаружения и пресечения минных постановок противника. — Р.3.). Здесь перечень этих причин должен быть дополнен еще одной - недостаточной организованностью в отпоре врагу при заминировании им фарватеров в заливе в течение июля — августа. Получилось так потому, что командующий и штаб флота все свои силы, энергию, время вынуждены были отдавать «главному направлению» на юго-западе театра - обороне Главной базы флота, Таллину. В то же время упускали Финский залив, его фарватеры, по которым шло снабжение Таллина, Ханко и по которому позже нам пришлось после боев на суш прорываться на восток.
В связи с этим хочу возразить тем товарищам, которые считают возложение главкомом направления на командующего флотом руководства обороной Таллина необходимым и правильным актом, для которых вообще является аксиомой то, что при обороне военно-морских баз командовать должны военные моряки. И хотя так было не только при обороне Таллина, но и при обороне Одессы, Севастополя, я придерживаюсь на этот счет иной точки зрения.
...Разумнее было бы при организации обороны Таллина прислать сюда штаб армии или штабную группу с общевойсковым командиром во главе, которому и следовало командовать войсками. Командующий же флотом должен заниматься своим делом - решать вопросы обеспечения войскам прикрытия флангов и поддержки их, действий на вражеских комму-никациях, защиты своих сообщений, контролировать обстановку на театре, предвидеть ее развитие и принимать меры к тому, чтобы не выпустить из своих рук инициативу. Такая организация, кажется мне, принесла бы больше пользы».


Второе

Говоря более конкретно о причинах больших потерь в ходе Таллинского прорыва, целесообразно обратить внимание на следующие вопросы.
1. Взаимодействие с ВМФ почти на всех уровнях командования Красной армии нередко понималось односторонне: флот нам должен помочь, а мы ему можем и не помогать даже в выполнении нами же поставленных задач.
Так, Военный совет СЗН, возложив на КБФ задачу обороны Таллина, не выделил для этого даже взвода красноармейцев, не пресек без вмешательства Верховного главнокомандующего попытку командования СФ увести из-под Таллина 10-й ск. Более того, накануне и в ходе штурма Таллина немецкими войсками отозвал из него под Ленинград все бомбардировщики, штурмовики и часть истребителей, а сформированную для усиления войск, оборонявших Таллин, 5-ю обрмп оставил под Ленинградом.
Одной из причин больших потерь в Таллинском прорыве явились запоздалые решения Военного совета СЗН и Верховного главнокомандующего об оставлении Таллина нашими войсками. Некоторые историки уточняют, что разрешение на отход запоздало по крайней мере на неделю. Скорее, думается, дней на 10-12. Упущенное время было использовано немецко-финскими ВМС для создания мощной ЮМАП. Это соображение (о запоздании с оставлением Таллина) тем более справедливо, если принять во внимание отказ Военного совета СЗН и Ставки ВГК удовлетворить предложения Военного совета КБФ об усилении группировки войск, оборонявшей Таллин.
В этой связи следует обратить внимание на то, что Военные советы СЗН, СФ и 8А не позаботились о заблаговременном (в июле) завершении эвакуации из Таллина значительной части гражданского населения. Эти люди при отходе КБФ и 10-го ск, буквально «штурмуя» ТР и ВСУ, нарушили общую плановость их загрузки (было принято на суда на 9,5 тыс. жителей Таллина больше, чем планировалось), а в ходе прорыва увеличили список людских потерь.
Не смог Военный совет СЗН организовать взаимодействие Ленфронта с КБФ на время Таллинского прорыва так, чтобы войска фронта удержали в течение двух дней территорию, на которой располагались самые западные аэродромы флота Липово и Купля, а также усилить ВВС флота на один-два дня самолетами фронтовых БА и ИА, о чем просил Военный совет КБФ. А командующий ВВС Ленинградского фронта, несмотря на директиву Военного совета СЗН о передаче КБФ морской авиации, находившейся у него в оперативном подчинении, приказал использовать флотские самолеты СБ на сухопутном фронте, хотя по плану флота они должны были уничтожать на аэродромах авиацию противника, действовавшую против сил КБФ, прорывавшихся из Таллина.
Видимо, Военный совет СЗН считал прорыв из Таллина «сугубо флотским» делом, для руководства которым достаточно пофамильно указать председателю и членам Военного совета КБФ об их личной ответственности за твердое руководство операцией.
2. Нельзя не упомянуть несогласие наркома ВМФ с предложением Военного совета КБФ от 12.08 о переводе органов управления КБФ и боевого ядра флота (КР, ЛД, новые ЭМ) в Кронштадт. Военный совет исходил из того, что трудно управлять флотом и поддерживать его боеспособность из окруженного противником Таллина. Здесь не было подготовленного КП и защищенного узла связи, корабли на рейде подвергались постоянным атакам вражеской авиации (в последние дни обороны, кроме того, обстреливались полевой артиллерией). В Таллине отсутствовала необходимая ремонтная база для КР, ЛД, ЭМ и ПЛ. Кроме того, перебазирование боевого ядра КБФ в Кронштадт позволило бы его силами в более короткие сроки дооборудовать Гогландскую и Тыловую минно-артиллерийские позиции.
Нарком же считал, что эти корабли должны находиться в Таллине, чтобы совместно с БО БР, ВМБ Ханко, БО ГБ и ВВС флота отразить попытки вторжения в Финский залив крупных сил ВМС противника, хотя Военный совет КБФ достаточно убедительно докладывал ему о том, что немцы в Финский залив не пойдут, а свои корабли нужно беречь, так как они будут востребованы после перехода Красной армии в наступление.
Перенос управления флотом в Кронштадт, кроме того, создал бы Военному совету и штабу флота благоприятные условия для более тщательной подготовки и проведения операции по прорыву из Таллина. Можно предположить, что, находясь в Кронштадте, Военный совет КБФ смог бы повлиять на удержание войсками Ленинградского фронта Кургальского полуострова с АС Липово, на обеспечение флота подвесными топливными баками для ИА и принуждение ВВС флота к их использованию. А для конвоирования транспортов с войсками наверняка удал ось бы назначить больше ТЩ и СКА типа «МО» и других кораблей, чем было назначено фактически.
Короче говоря, видимо, нужно было пораньше вывести из Таллина в Кронштадт не типографию и военторг, о чем писали многие после войны, а Военный совет штаб и другие органы управления КБФ, и не буксиры и шхуны, а боевое ядро флота. Эти меры, видимо, могли существенно повлиять на уменьшение потерь в ходе Таллинского прорыва.
3. С другой стороны, представляется, что Таллин нужно и можно было оборонять дольше, поскольку его оборона играла важную роль в отвлечении части сил врага от Ленинграда, обеспечении продолжения бомбардировок Берлина, недопущении крупных сил флота противника в Финский залив. Для продолжения и активизации обороны Таллина Верховному главнокомандующему, наверное, следовало принять предложения Военного совета КБФ о ее укреплении путем перегруппировки в северо-западную часть Эстонии гарнизонов ВМБ Ханко и Моонзундских о-вов, сделанные 13.08 и 21.08.1941 г.
Во-первых, реализация этих предложений позволила бы обеспечить оборону Таллина в течение, пожалуй, еще одного-двух месяцев свежими войсками, в том числе двумя полнокровными кадровыми отдельными стрелковыми бригадами и двумя батальонами Красной армии (ок. 17 тыс. человек), самолетами бомбардировочной и истребительной авиации флота, базировавшимися на о. Эзель и п-ов Ханко.
Почти 100-тысячная группировка советских войск, сосредоточенных в районе Таллина, создавала бы угрозу не только наступления, но и высадки десанта в тыл врага, скажем, на побережье Нарвского залива. Такая угроза (созданная, возможно, даже путем дезинформации) могла бы вынудить противника перебросить дополнительные войска с Ленинградского направления на Таллинское и Нарвское и, если не исключить, то отодвинуть день окружения Ленинграда и начала наступления на Москву. А усиление таллинской авиационной группировки позволило бы надежнее защитить от авиации противника коммуникацию Таллин — Кронштадт.
Бомбардировки Берлина какое-то время могли продолжать самолеты дальней авиации после перебазирования на о. Эзель. Однако за счет первоочередной переброски в Таллин гарнизона ВМБ Ханко и растянутой по времени переброски гарнизона Моонзундских островов прекращение бомбардировок гитлеровской столицы могло произойти гораздо позже, чем это случилось фактически, в связи с оставлением Таллина 28.08.1941 г.
Во-вторых, продолжение обороны Таллина в течение еще одного-двух месяцев позволило бы растянуть по времени эвакуацию наших войск из него, как было сделано позднее, при эвакуации гарнизона ВМБ Ханко. Это создало бы условия для повышения скрытности и уменьшения угрозы со стороны авиации противника в связи с увеличением продолжительности темного времени суток в октябре - ноябре. За счет растянутости по времени эвакуации войск можно было усилить охранение конвоев, прежде всего ТТЩ и СКА «МО». Все это позволило бы уменьшить потери при эвакуации.
В-третьих, совершенно по-иному сложилась бы судьба 20-тысячного гарнизона Моонзундских о-вов, которому после ухода флота из Таллина не суждено было вырваться из немецкого тыла.
Отсутствие до сих пор полного доступа к архивным документам ГШ КА и главко-мата СЗН не дает возможности попытаться установить истинные причины отклонения предложений Военного совета КБФ о целесообразности перегруппировки войск и сил с п-ова Ханко и Моонзундских о-вов в район Таллина. Тем не менее складывается впечатление, что оно в значительной степени связано с решением Верховного главнокомандующего наращивать мощь ударов наших самолетов по Берлину с о. Эзель. Что ж, 100 тыс. воинов ВМФ и КА, находившихся в тылу врага, обеспечили сбрасывание на Берлин 311 авиационных бомб. Общие потери этой группировки в ходе обороны Моонзундских о-вов, п-ова Ханко, Таллина и эвакуации гарнизонов двух последних составили почти 60 тыс. человек, около половины из них пленными.
Наверное, этой группировкой войск, находившейся в немецком тылу, можно было распорядиться более разумно. Впоследствии это могло сказаться благоприятно на обстановке под Ленинградом и на уменьшении потерь, причем не только в ходе Таллинского прорыва.
Но, как говорят, история сослагательного наклонения не имеет!


Третье

Много недоработок и ошибок при подготовке и проведении Таллинского прорыва было допущено самими балтийцами. Почти все они рассмотрены в главах 2-5. Здесь пойдет речь о тех, которые не рассматривались ранее и о которых представляется целесообразным повторить сделанные или высказать дополнительные суждения.
Не затрагивая подробно вопрос управления посадкой войск на транспорты для эвакуации, нельзя не выразить несогласие с решением Военного совета КБФ, утвердившего 27.08 Купеческую гавань в качестве одного из пунктов посадки, хотя она уже с 25.08 находилась под артиллерийско-минометным обстрелом противника. Понятно, что эта гавань была наиболее удобной для посадки войск восточного участка обороны Таллина, так как находилась ближе других к занимавшимся ими позициям. Однако вынужденное изменение этого решения в связи с усилившимся обстрелом Купеческой гавани, причем в момент начала отхода войск с оборонительных рубежей, и чья-то неорганизованность, не позволившая перевести из одной гавани в две другие два или три транспорта, привели к существенному нарушению процесса посадки. Возможно, именно эти недоработки в организации посадки войск привели к оставлению в Таллине большого числа военнослужащих, не сумевших попасть на транспорты.
Впечатление двойственности, неопределенности, метания, отсутствия твердости создает процесс принятия командующим КБФ решения, касавшегося роли ОБК и их места в походном порядке прорывавшихся из Таллина сил. Имеются в виду колебания между двумя вариантами этого решения:
1) вступить в непосредственное охранение КОН (по крайней мере силами ОПР и АР) с перспективой потери значительной части боевого ядра флота;
2) сохранить максимально возможное количество кораблей боевого ядра за счет отказа от участия в непосредственном охранении КОН с перспективой больших потерь транспортов с войсками.
В правильности сделанного командующим КБФ выбора в пользу второго варианта у некоторых руководителей ВМФ военного времени, у ряда участников Таллинского прорыва и послевоенных исследователей имеются сомнения. Подробнее об этом сказано в разделе 2 главы 3, пункте «д» раздела 1 и в разделе 3 главы 4, разделе 2 главы 5.
Нельзя признать удачной организацию управления конвоями при прорыве. Фактически в едином кильватерном строю шли более 70 кораблей и судов, подчинявшихся четырем командирам конвоев, не имевшим необходимых средств наблюдения и связи, а также прав для согласования действий во избежание взаимных помех движению.
Командующий КБФ сам конвоями не управлял, хотя и принял на себя общее управление прорывавшимися силами. Ни одного приказания командирам конвоев он не отдал, если не считать переданные несколько раз с 08.15 до 15.15 29.08 требования сообщить место нахождения, действия и потери, ответы на которые поступили лишь после прибытия остатков конвоев в Кронштадт.
Поэтому, как представляется, требовалось назначить общего командира над конвоями. Имея в своем распоряжении два катера типа «БК-1У», обладавшие скоростью 36 узлов, два-три СКА типа «МО» или ТКА и немногочисленный штаб, он вполне мог бы навести элементарный порядок в движении конвоев и, возможно, организовать более эффективные действия по спасению пассажиров и экипажей гибнувших кораблей и судов. Имей конвои такого общего командира-«регулировщика», возможно, удалось бы избежать 28.08 с наступлением темноты их «свалки» на меридиане м. Юминда, и они продвинулись бы ближе к восточной границе ЮМБ, чем сократили бы потери и от мин, и от авиации. Но этого сделано не было.
Главным недостатком в организации истребительного прикрытия Таллинского прорыва являлось, пожалуй, то, что оно было организовано в интересах ПВО только боевого ядра КБФ, хотя возможность, пусть ограниченная, организации ПВО конвоев, по мнению автора, имелась. Недооценка командующим и штабом КБФ потери АС Липово и близости противника к АС Купля, плохое знание ими боевых возможностей самолетов-истребителей стали причиной постановки ИА задач за пределами тактического радиуса действий ее самолетов. Не найдено объяснения факту чрезвычайно ограниченного применения ИА подвесных топливных баков.
Думается, что ошибочным был установленный на прорыв порядок донесений об обстановке. Командующий КБФ приказал командирам отрядов и конвоев доносить только о противнике и чрезвычайных (?) происшествиях, требующих его решения. Никаких донесений о месте и действиях не требовалось. Конечно, этими указаниями была облегчена задача связистов и, возможно, созданы условия для краткого отдыха командующего КБФ и руководящих командиров штаба флота, измотанных событиями предыдущих дней. Однако он лишил себя и походный штаб информации о состоянии прорывавшихся сил и фактически передал подчиненным право определять, требуется его решение по тому или иному событию или нет. Когда, например, около 23 часов 28.08 погибли три эсминца, подорвавшись на минах, командир арьергарда, видимо, решил за командующего флотом, что никакого его решения по этому поводу не требуется. Вот и не донес о гибели этих ЭМ, а командующий КБФ считал до прихода в Кронштадт, что арьергард в полном составе защищает транспорты КОН-3.
Командиры четырех конвоев, которые в ночь на 29.08 стали на якоря не по приказанию, а по собственному разумению, тем не менее не поставили в известность обо всем этом командующего флотом, хотя ночная стоянка на якорях «Плановой таблицей перехода конвоев» не предусматривалась. Именно из-за отсутствия информации, от которой он отказался, командующий флотом был вынужден отдать весьма необычное приказание ВВС о прикрытии трех групп кораблей, «растянутых вдоль Финского залива».
Нельзя исключить, что наличие полной информации об обстановке по прорывавшимся силам могло подвигнуть командующего КБФ к поиску оптимального решения на продолжение прорыва, которое привело бы к сокращению потерь конвоев (в людях и судах) от авиационных ударов противника 29.08.
Особое внимание приходится обратить на недисциплинированность ряда командиров, заключавшуюся в неисполнении приказов вышестоящего командования при подготовке и в ходе Таллинского прорыва, в проявлении инициативы, противоречившей этим приказам, а также на недостаточную требовательность Военного совета КБФ к командирам, проявлявшим недисциплинированность.
К сожалению, и сам Военный совет, и штаб КБФ оказались лишь формально исполнительными. Получив директиву Военного совета СЗН, требовавшую охранять конвои тральщиками и сторожевыми катерами типа «МО», они выделил для охранения трех конвоев всего шесть из 25 СКА. В течение 28-29.08 Военный совет КБФ не представлял в установленные адреса боевые донесения, а штаб флота — оперативные сводки, в которых, кстати, можно было напомнить о требуемой помощи в деле ПВО.
Военный совет КБФ проявил низкую требовательность к подчиненным командирам соединений. Командир КВМБ и комендант БО БР не выполнили полностью его приказания: выслать из Кронштадта в Таллин все ТТЩ и СКА типа «МО», входившие в состав МО БМ и ОВР ГБ, а из б. Трийги (о. Эзель) в Таллин - четыре ТТЩ из состава ОВР БО БР. В результате в Таллин так и не пришли 13 ТТЩ и 14 СКА «МО». Если бы Военный совет КБФ добился выполнения своих приказаний возможности ПМО, ПВО, ПЛО конвоев и спасательных действий существенно возросли, а ТТЩ, задержанные комендантом БО БР, не оказались интернированными в Швеции.
Командир 4-го днэм ввел в заблуждение командующего флотом своим донесением о том, что ЭМ «Свирепый» и ЭМ «Суровый» буксируют поврежденные эсминцы «Гордый» и «Славный», поскольку ЭМ «Суровый» никого не буксировал, так как «Славному» буксировка не потребовалась. Кроме того, он проигнорировал приказание командующего КБФ буксировать ЭМ «Гордый» и ЭМ «Славный» к о. Гогланд и дальше не ходить. В результате этого КОН-1 был лишен наиболее мощных, с точки зрения ПВО, кораблей охранения - ЭМ «Свирепый», СКР «Аметист» и ТТЩ № 76 (СКР «Коралл»).
Подобная недисциплинированность, несомненно, способствовала увеличению потерь при прорыве.
На эффективность управления прорывавшимися из Таллина силами КБФ и уровень потерь при прорыве отрицательное влияние имели слабая техническая оснащенность средствами связи береговых командных пунктов соединений, многих кораблей и судов.
По этой причине, например, корабельный ФКП КБФ вместо поддержания непосредственной связи с КП гогландского ОПР осуществлял ее через узел связи КВМБ, а с КП ВВС, по сведениям А.В.Платонова [библ. № 71], даже по комбинированной линии связи: от КРЛ «Киров» до Кронштадта — по радио, а от Кронштадта до Нового Петергофа — по телефону. Время прохождения информации получалось огромным. Правда, кроме этого была организована односторонняя радиосвязь с КП ВВС для вызова ИА короткими командами по ТУС.
Отсутствие УКВ-радиостанций на большей части боевых кораблей, ВСУ, на всех гражданских судах и даже на тех СКА «МО», на которых находились командиры конвоев, вынуждало последних управлять входящими в состав КОН кораблями и судами, подходя к ним на голосовую связь, световым или флажным семафором (два последних вида связи - только днем). Это снижало не только своевременность доведения команд, но и безопасность кораблей и судов. В ряде случаев это обстоятельство превращало конвои на отдельных участках прорыва в плохо управляемое и плохо охраняемое скопище судов, затрудняло оказание помощи гибнущим судам. Кстати, в феврале 1942 г. на совещании по итогам боевой деятельности КБФ за 1941 г. говорилось о том, что в начале войны имелась возможность вооружить УКВ-радиостанциями, например, все ТТЩ.
В деле материально-технического обеспечения Таллинского прорыва необходимо отметить или, скорее, предположить, поскольку никаких точных сведений об этом автором пока не найдено, неудовлетворительное снабжение истребительных частей ВВС КБФ подвесным бензиновыми баками. Предположить потому, что баки могли быть даже в избытке, но в этом случае напрашивается вывод о том, что их использование летчиками и инженерно-технической службой отработано не было. Это обстоятельство ограничило возможности ИА по дальности прикрытия прорывавшихся из Таллина конвоев и стало одной из важных причин потерь от воздействия авиации противника в ходе прорыва.


В помощь вдумчивому читателю. Приложения к книге Р.А.Зубков «Таллинский прорыв Краснознаменного Балтийского флота (август - сентябрь 1941 г.)»


Продолжение следует


Главное за неделю