— Не рассуждать — делать надо, — говорит он.
— Может, подскажешь, как, человек сообразительный? — спрашивает Романов.
Фоменков молчит. До чего ж все-таки он и сейчас похож на того упрямого выпускника фабрично-заводского обучения, каким я помню его перед войной. Такой же высокий, ладный, такой же круглолицый. И так же, как тогда, говорит медленно, вроде подбивает слово к слову. Но резок. И как при этих особенностях умудряется он быть отличным учителем для новичков? Удивительно. Ведь обязательно заставит человека работать по высшему разряду. Будет доказывать, рассказывать, помогать. «Ему бы педагогом быть», — с хорошей завистью как-то сказал сам Михаил Павлович Решетов.
— Заговорил — так договаривай, — наступает Романов. — Что делать надо, мы и сами знаем. Ты скажи, как?
— Пожалуйста... Вот ты ответь, можно, по-твоему, одной соломинкой печь натопить?
— Не знаю. Это тебе не ФЗО и не викторина веселых вопросов и ответов. Ты их детям задавай.
.
— А ты чего кипятишься-то? Я серьезно. Потому что, выходит, можно. Если, к примеру, каждый житель по соломинке к печке принесет.
— То есть?
— То есть сообща думать надо — вот что. Дела хватит всем. С «вьюнком»-то работа была вроде артельной.
— А ведь это, я вам скажу, неплохая идея, дорогие товарищи! И можно, пожалуй, шире, — говорит Назаренко. — Помнишь свою бригаду, дядя Володя, бригаду рационализаторов, которая до войны была?
Я у Николая в дядях хожу еще с тех пор, как он на завод пришел. Разница-то в возрасте десять лет.
— Ты, что же, хочешь, чтобы наш Карасев мемуары писал? — засмеялся Романов.
— А что, я не шучу. И мемуары тоже вещь нужная и полезная. Но это и вправду хорошо — сколотить бригаду. Вместе повести наступление. Сколько нас, и профессии разные. Свои инженеры будут. Митрофанов, например. И Максаков, думаю, не откажется.
— Ну что ж, в самом деле, а?
— По правде сказать, ребята, — говорю я, — сам все думаю об этом.
— Давай, дядя Володя, начинай. Подготовительную работу тебе по старой памяти поручаем, — теперь Назаренко улыбается весело и открыто. — У каждого из нас что-то свое найдется. Завком и партком поддержат. Не сомневаюсь в этом.
Павел Алексеевич Башилов голосует «за»:
— Обеими руками. Во всем помощь будет. От партбюро, от всех коммунистов.
Ну что ж. По старой проложенной верной тропочке идем в БИХ, к Александру Григорьевичу Максакову. Тот сразу и охотно поддерживает нашу идею.
— Нужно подбирать людей, — говорит он. «Подбор кадров» поручен мне.
Назаренко Николай Минаевич, Фоменков Павел Сергеевич
Работать в бригаде согласны безусловно и Митрофанов, и Фоменков. Кого, еще?
Решаем предложить Штукатурову. Он очень помогал нам, когда работали над прессом. Идем к нему. Согласится ли?
— Да я с удовольствием, — говорит Штукатуров. — Только что я могу? Руками, если что, довести до дела.
— Бензин ваш, идея наша, — смеется Митрофанов. — Прямо как у Ильфа И Петрова. Хитрюга ты, Анатолий.
— Да уж куда мне, безземельному, податься? — ухмыляется Штукатуров. — «Вьюн» же свил нас одной веревочкой. Отступать нельзя.
К кому следующему?
Решаем единогласно — к Шехтману. Не может отказаться, не должен. А нам важно вместе работать. Толковый человек и самый близкий нам «родственник» — инструментальщик!
— Задачу я понимаю правильно? — спрашивает Лев Григорьевич, когда узнает, с чем мы пришли. — , коллективные усилия, чтобы повышать производительность труда. Так? И для того — создание прогрессивного инструмента, удлинение жизни его, сокращение вспомогательного времени на каких только возможно операциях. Таковы ближайшие планы?
Ну чего лучше! Вот уже вроде бы и первый статут сформулирован.
— Как же не согласиться, — продолжает Шехтман. — Да я ведь как начальник инструментального отдела завода в этом заинтересован в первую голову.
Мы тоже понимаем, что это так. И очень довольны, что Лев Григорьевич входит в наш коллектив.
Если бы меня спросили, какое главное качество Шехтмана как начальника отдела, я бы ответил — смелость в действиях. Есть ведь и такие начальники, у которых на каждое предложение один ответ: «Еще подумаем, как оно получится. Посмотрим». Шехтман уверенно решает. Он может, проверив, отвергнуть предложение и с той же решительностью утвердить без дальних согласований: «Хорошо. Делай так!»
Кого еще пригласить в бригаду?
Решаем: Порфирия Васильевича Быкова, заместителя начальника БИХа. Его рекомендует Максаков:
— Инструментальщик замечательный и умеет все сделать сам. Слов пустых не будет, будут дела.
Потом мы часто убеждались, какой верной была эта рабочая характеристика.
Порфирий Васильевич охотно согласился войти в бригаду.
Что же, теперь, кажется, хватит. Осталось последнее — пойти в лабораторию .
Это уж так повелось: что бы ни задумал рабочий-новатор, он идет сюда. Здесь, в заводской лаборатории, выслушают, поглядят внимательно, посоветуют, дадут возможность отработать на станке, помогут выявить суть. И если удача — рассчитают ее в цифрах и графиках показателей, станут вместе с тобой наблюдать и выхаживать новое детище, бороться за его «право под солнцем». А если замысел неудачен — разложат перед тобой недостатки столь же ясно и зримо. Работай, приходи, думай за станком. Работники лаборатории всегда в цехах — такой уж тут стиль, вся лаборатория в совершенной близости к производству, потому что сам начальник, инженер Гольдберг, вникает в каждый зубец и угол заточки. У нас с ним старая дружба, еще с дней блокады.
— Давненько ты у нас не бывал, Владимир Якумович. С какими вестями пожаловал? — говорит он.
Я рассказываю. И по тому, с каким интересом относится к моим словам начальник лаборатории, чувствую — задел за живое.
— Интересно, — говорит он. — Хорошо, что с мертвой точки сдвинутся. Народ-то какой собрался! И сочетание отличное: рабочие, инженеры. Пора, давно пора хорошенько с Барановым потягаться.
— А кто это?
— Да главный инженер Всесоюзного научно-исследовательского института инструментальной промышленности. Там уже сколько лет любовно обхаживают фрезу, да до свадьбы еще, видно, долго.
— Неподатлива? — невольно вспоминаю я слова Назаренко. — Ничего. Мы ее переборем и без Баранова.
— Да нет, без Баранова нам, Владимир Якумович, не обойтись, — Моисей Исаакович говорит очень серьезно.
— Никак не пойму, ты пугаешь, что ли? И вдруг мы оба громко смеемся.
— Делим мы, Карасев, шкуру неубитого медведя.
— Да и то, напугал...
— Ну посмотрим, — примирительно заключает Гольдберг. — А что выйдет у вас — убежден. Я еще по прессу видел.
— Так поддерживаете нашу идею?
— Конечно. И на помощь нашу можете всячески рассчитывать, всей лаборатории проверять, отлаживать новое придется.
.
Итак, бригада создана.
Первое «общее собрание». Приступаем к решению организационных вопросов. Кто будет бригадиром?
— Тут, по-моему, и выбирать нечего, — говорит Назаренко. — Опыт у Карасева хороший есть. Ему и руководить. Выдюжит, старая морская хватка...
Я молчу, мне вдруг становится очень грустно, что нет больше Василия Дырочкина, умер недавно, что далеко где-то сейчас Ефрем Кутейников. И что все-таки молодость уже прошла.
— Да и старше всех нас дядя Володя, — словно подслушивая мои мысли, говорит Быков.
— Ну что же. Спасибо на добром слове. И за доверие спасибо. Я согласен.
— А теперь нам еще секретаря нужно выбрать. Ученого секретаря, — предлагает Митрофанов.
— А что? И верно, ученого, — подтверждает Фоменков. — Дело большое, я так считаю.
— И предлагаю лично я Романова, — говорит Митрофанов, — Николая Викторовича Романова.
Все согласны.
Решаем: порядок прежний, тот, который был у нас когда-то. Автор идеи — «главный конструктор», все остальные — друзья, помощники, критики, верные товарищи. Каждый вносит свое. И никакой обезлички. Радости и ошибки, неудачи и поощрения — все делится по справедливости.
— И еще ничего не бояться — тоже условие. Если бы вот значок полагался... — говорит Митрофанов.
— И что бы ты на нем начертал? Давай вариантик, — под общий смех серьезно произносит Штукатуров.
— Чего смеетесь? Нарисовал бы вьюнок и фрезу, — говорит Митрофанов. — Что же еще? И слова, как у Каверина в «Двух капитанах»: «».
ДЕЛА И ДНИ
Беспокойный народ у нас в бригаде. Все разные но характеру. Но в работе дружны. Каждый вносит в общее дело свою мысль, выдумку. Очень непохожи они друг на друга — Романов и Максаков, Быков и Штукатуров, А соберутся — и сразу мысль, поданная кем-то одним, пошла, как мяч при умелой подаче. Целеустремленно, уверенно ведет она к цели всю «команду». И если кто оплошал, устал или сбился с ритма, вдруг сам потерял веру в задуманное, товарищи поддержат, встряхнут по-доброму. Очень интересно наблюдать, как учимся мы мыслить, действовать коллективно, как каждый претворяет в жизнь общее дело на своем участке.
К нам присматриваются с интересом. Относятся уже с уважением. А вскоре начинают поступать и заказы.
Получил цех задание отфрезеровать большую плиту. Дело нелегкое. Заказ срочный, а на наших станках едва можно справиться с ним за длительный срок. Как быть?
— Может, мы возьмемся? — спрашивает Назаренко.
Не так давно изменилось у него рабочее место. Назаренко закончил техникум и выбран председателем цехкома. Скажу по правде, думали мы: перейдет в кабинет, потеряет интерес к бригаде. Но опасения оказались напрасными.
Вот и теперь он не только подал хорошую мысль, но и предложил свой проект-конструкцию нового станка.
Создали станок быстро. Получился очень простым и очень удобным. И даже жалко как-то, что заказ от нас так скоро уходит...
На столе нашего председателя цехкома теперь часто увидишь чертежи. Разрабатываются здесь новые конструкции, идут в кабинете горячие споры. Умеет выслушать, понять товарища, убедить его, разъяснить все толково активный рационализатор Назаренко: самая это профсоюзная работа...
Опять недавно предложил: давайте подумаем, как бы устранить шум при работе станков. Настоящий спор затеял с техническим отделом. Не выйдет, говорили те, у вас ничего. А мы не соглашались с ними. Узнали: в Горьком проектируется большой фрезерный комбайн. Но когда-то еще попадет он в цехи. И сделали резиновую прокладку. Шум уменьшился.
А когда в цех пришел очередной массовый заказ, тут уж без дальних разговоров передали его нам: «Решайте, придумывайте!»
Много мороки было. Но придумали.
Собственно, головой всему стал тут Павел Сергеевич Фоменков. Помолчал, посерчал и предложил «совсем простое решение»: снять эту деталь с токарного станка и делать резку... абразивом. Вот тебе и решение — счет на секунды, и одна деталь берет теперь втрое меньше времени. Такой скачок!
— Да и то сказать, откуда родом-то знатный токарь Павел Фоменков? Из Калининской области, Тверской в прошлом. Земляк Михаилу Ивановичу Калинину, — говорит Романов, занося, как «ученый секретарь», новую победу бригады в свой «регистр».
Но и сам наш «ученый» не только держит в образцовом порядке хозяйство бригады — отлично работает. Вот совсем недавно: не хватало на радиально-сверлильном станке скорости подачи для обработки одной детали. Романов мигом предложил очень толковую модернизацию. И сделал.
Все, что улучшает работу в цехе, нас касается. И все, что может повысить производительность труда и снизить себестоимость продукции, даже техника безопасности, — наше дело!
Есть такой ограничитель холостого хода электродвигателя. В моменты остановок шпинделя, при холостом ходе станка электродвигатель надо специально отключать. Очень это неудобно. И ограничитель ставится Максаковым в нашу «повестку дня».
— Вот видите, что получается: наш ограничитель соединен с фрикционом станка, и, значит, пока замеряешь, снимаешь и закрепляешь деталь, нет у нас полной гарантии от случайного включения. Получается, что не исключена возможность несчастного случая, — рассуждает Александр Григорьевич. — Я уже не говорю о напрасном износе станка и фрикциона.
Александр Григорьевич Максаков теперь заместитель начальника нашего цеха. И поражает — не меня одного — удивительное качество в нем: пройдет раз по цеху и уже все знает — какой станок нужно отладить, какие детали идут, на каких операциях и кто как работает. Его не проведешь. Такой же въедливый Максаков и в бригаде. Думали мы про него: станет начальником, пропадет для бригады, не будет у него интереса к нашей работе. Пока был в БИХе, изобретательство, рационализация как-то, естественно, касались его, а у руководителя цеха много ведь и других дел. Да и что скрывать, иногда та рационализация поперек горла стоит начцеху.
Но, оказалось, не всякому. Еще больше появилось у Максакова интереса к нашим делам, внимания ко всей жизни бригадной.
Вот хотя бы история с ограничителем. Ведь это его предложение, и очень интересное, важное. Занимаемся им кропотливо, с увлечением. Уже не первый «вариантик» предлагает Митрофанов; он, кстати, тоже «пошел на повышение» — начальник технологического бюро цеха теперь.
Наконец, наша конструкция ограничителя холостого хода электродвигателей токарных станков создана. Она обеспечивает полную безопасность в работе и дает значительную экономию электроэнергии, не говоря уже об износе станка и фрикциона. Такими устройствами оснащены десятки станков.
Нет, не однодневка работа наша. Проверенный в творческой бригаде, опробованный в деле мы передали на суд всех наш ограничитель. Он вызвал интерес посетителей и долго демонстрировался в ленинградском Доме научно-технической пропаганды...
Продолжение следует
