Море - поле судьбы.... - Н.Черкашин: Возмутители глубин. Секретные операции советских подводных лодок в годы холодной войны. - М.: Вече, 2011 г.
Во время жестоких штормов 1950-1970-х годов подводные лодки в большинстве пунктов базирования отходили в точки якорных стоянок, а в отдельных бухтах ложились на грунт. В силу этого штормовые готовности № 3, 2 и 1 постоянно держали в напряжении экипажи подводных лодок.
Главное командование ВМФ в погоне за количественным составом флотов весьма скупо тратило «копейку» на развитие судоремонтных заводов, доков, причалов и складской базы*. При этом подводные силы по сравнению с надводным флотом находились в привилегированном положении.
Тем не менее, восстановление технической готовности подводных лодок, особенно после продолжительных штормовых походов, растягивалось на длительные, не предусмотренные никакими директивными допусками сроки. В этих условиях технические управления флотов, техотделы флотилий и электромеханические службы соединений затрачивали поистине титанические усилия по поддержанию и восстановлению технической исправности кораблей.
И если в традиционных «старых» пунктах базирования (БФ и ЧФ) готовность подводных лодок более или менее поддерживалась, то в новых, удаленных от заводов
*Условия хранения, приготовления и подачи на носители торпедного, ракетного и минного оружия, ЗИП и др. корабельного имущества сильно отличаются от условий хранения... портянок или сухарей.
Отсюда проистекала самая большая из всех подводных опасностей - «сила привычки» плавать с «допустимыми» неисправностями и истекшими сроками освидетельствований, ремонтов или замен отдельных агрегатов и механизмов. Автору (как офицеру Камчатской флотилии, ответственному за поддержание установленных норм боеготовности и программную подготовку подводных лодок к боевой службе) доводилось сталкиваться порой с такими явлениями.
Например, в Петропавловск-Камчатский из Магадана приходит подводная лодка для доподготовки и проверки перед выходом на боевую службу. Проверяющий спускается внутрь корпуса, обходит отсеки и недоумевает: чего-то не хватает. Но чего? И вдруг осознает: дизеля - без тахометров!
- Да как же вы плаваете?
- А мы привыкли, - бодро докладывают электромеханические братья. - Мы дизеля «нагружаем» по звуку.
- Очень мило! Они выводят дизеля на режим по звуку, определяют температуру подшипников линий валов на ощупь, а состояние погоды - способом обмусоленного пальца!
Такова «сила привычки». С годами уходила в прошлое жесточайшая требовательность старых, с военным опытом командиров. На флотах появились элементы пижонства, барственного, а отсюда и наплевательского отношения к кораблю, экипажу, своим командирским обязанностям. Особенно среди плеяды командиров, кто рос с помощью «мохнатых лап».
Доводилось встречать и такое. Командир одной из камчатских подводных лодок, выходец с Черноморского флота, в 1960-х годах в одном из заводских ремонтов умудрился на месте демонтированного артпогреба соорудить ванную с персональным ключом в кармане. Этот же командир перед межбазовым переходом Приморье-Камчатка долгое время не мог найти на карте
ЛИПОВАЯ СТАТИСТИКА
Флот как родное детище пораженной эпидемией приписок страны мало чем отличался от создавшей его среды. В особенности это значимо проявилось после устранения в 1957 году министра обороны маршала Г.Жукова (а годом ранее - адмирала Н.Кузнецова). Всюду внедрялся «ленинский» (хрущевско-брежневский) стиль руководства.
Появилась тяга к деланию «отличных» кораблей (боевых частей и служб) со всеми вытекающими допусками, натяжками и условностями. Ставший в силу достижений или других причин «отличным» корабль уже не мог, если бы даже захотел, выйти из этой почетной плеяды: не позволяла все «улучшающаяся» статистика. Нередко получалось, что «отличные» корабли (подводные лодки тоже) имели внутри корпусов столько скрытых от глаз безобразий, какие и не снились кораблям посредственным. Зачастую так называемое «
Со временем под предлогом экономии средств и ресурса стало общепринятым: торпедную атаку обозначать «пузырем», ракетную - «электронным пуском», контрольный выход - «сокращенкой», необходимую замену агрегатов и механизмов - бумажной «продленкой» их службы по актам освидетельствования.
Создавалось парадоксальное явление: соединения подводных лодок, базировавшихся на почтительном расстоянии от штабов флотов, имели подчас более высокую боеготовность, чем соединения «придворные». Но ввод «ленинского» (воспитательно-увещевательного) стиля привел и к такому положению, когда командир становился всеобщим козлом отпущения с массой ответственности и щепоткой власти. Вопреки всем воинским законам и уставам командир не мог избавиться от откровенных негодяев отдачей их под суд (трибунальская и политотдельская статистика требовала постоянного и неуклонного снижения судимостей, грубых нарушений воинской дисциплины и иезуитской эквилибристики - что считать «грубым», а что - «не грубым» нарушением).
В результате произошло то, чего никогда не было на русском флоте: достойные к назначению офицеры отказываются от назначений на должность командиров кораблей (в прошлом - предел мечтаний морского офицера - стать на мостик, поднять «свой» вымпел).
МАТЕРИАЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ
Подводные силы традиционно считались материально привилегированной частью флота. Это выражалось и в денежном содержании, и в жилье для офицеров и мичманов, и в устроенности экипажей.
Командир дизельной торпедной подводной лодки (корабля второго ранга), высшая в денежной ведомости категория, получал содержание: должностной оклад - 170 рублей (по меркам 1961 года), за воинское звание - от 60 до 70 рублей, за вступление лодки в «кампанию» - 30% от первых двух сумм, за подводную службу - 20% (на атомных лодках - 50%); минус подоходный налог - 13%; минус обязательные 3% партвзносов. Подводники в базах, приравненных к районам Севера, получали полуторные, Крайнего Севера - двойные оклады. Однако и при этом бытовала хитрая финансовая эквилибристика: подводные лодки, уходившие на зимнее базирование чуть южнее Магадана в незамерзающие бухты, немедленно лишались северных надбавок; подводные же лодки, переходившие на временное базирование в северные районы, наоборот, никаких надбавок не получали. И так далее.
С течением лет на флоте создавалось интересное явление: с конца Великой Отечественной войны до середины 1950-х годов офицеру-командиру боевой части полагалась приплата 30 рублей «на Дуньку» (т.е. ординарца), командиру корабля - 50 рублей за командование. Все эти приплаты последовательно снимались неугомонным Никитой Хрущевым в порядке «проявления заботы партии и правительства о благе народа».
В 1957 году на одном из заседаний Политбюро рассматривался поднятый
Вскоре Жукову «помогли» уйти с поста министра обороны, но на оклады по воинскому званию впредь партруководители не посягали.
За более чем 40-летнюю службу у автора этих заметок сохранялась удивительная финансовая стабильность содержания: лейтенантом - около 350, адмиралом - чуть больше 400 рублей. То есть примерно столько же, сколько получал матрос-волонтер первого года службы в ВМФ США по тарифной сетке 1975 года.
БЫТОВАЯ УСТРОЕННОСТЬ
Особенность службы на подводных лодках традиционно заключалась в том, что старые подводные соединения, как правило, базировались на окраинах исторических морских городов (Севастополь, Ленинград, Владивосток, Рига и пр.), а новые развертывались в пунктах базирования с городками гарнизонного типа.
В последних было крайне затруднительно найти (а по профессии - практически невозможно) работу для жен подводников и что-то похожее на цивилизацию для их детей.
По мере удаления от военных лет постепенно исчезали такие бытовые явления, когда офицерские семьи ютились на плавказармах, береговых базах, в землянках (а подчас и крытых ямах). Однако традиционные флотские жены-ленинградки категорически отказывались ехать в «эти мерзкие дали» и предпочитали получать мужнее содержание на дом.
Такое положение вещей порой наличествовало и значительно позднее, когда уже появились не только приличные жилые дома, ДОФы, детсады и поликлиники, школы и бассейны, а гарнизоны получили достаточно надежное сухопутное и морское сообщение. Но это все появилось уже значительно позднее, когда расцвет атомного подплава неожиданно перерос в процесс медленного умирания, а женский романтизм перерос в рыночный меркантилизм.
Офицеры-холостяки жили в казармах совместно с экипажами.
Традиционной проблемой было оповещение по тревоге. В необъятной России-матушке квартирный телефон издавна считался, да и считается, предметом роскоши. Поэтому по сигналу тревоги по всем флотским городам и гарнизонам со времен Петра Великого бухали матросские башмаки, как самый надежный вид оповещения.
Справка от составителя: молодому читателю небезынтересно будет знать о некоторых выводах из исследований, проведенных Санкт-Петербургской военно-медицинской академией: на современных подводных лодках имеется около 200 (!) негативных факторов, влияющих на здоровье личного состава, средняя продолжительность жизни кадрового подводника (т.е. мичмана и офицера) на 7 лет короче продолжительности жизни среднестатистического жителя СССР - РФ.
И, как написал один из историков флота, результаты усилий проектантов, кораблестроителей, флотоводцев и медиков «можно прочесть на могильных крестах».
ПОЛИТОРГАНЫ. ЗАМПОЛИТЫ
Поскольку «партия требовала» неустанно крепить боеготовность и не только бороться, но и добиваться на каждом этапе новых, более высоких результатов на ниве воспитания высоких морально-политических качеств защитников социалистического Отечества, а «моральный кодекс строителя коммунизма» вживался во флотский организм с потугами, то и флотские политорганы находились в весьма сложном положении. С одной стороны, надо было мобилизовать и требовать, с другой - подавать наверх все улучшающуюся статистику.
Борьба за «отличные» корабли требовала определенного и доказательного искусства - подчас закрывать глаза на отдельные «родимые пятна прошлого», нет-нет да и прорывающиеся на передовых кораблях в виде «коллективок» (групповых пьянок), потасовок, а подчас и антисоветчины. Но, увы, «родимые пятна» эти произрастали уже не из прошлого, а из подзакрашенного настоящего.
Любому вдумчивому командиру было ясно, что толковый замполит на подводной лодке - большая удача. Искусство заместителя по политической части: ненавязчиво, но настойчиво проводить в жизнь коллектива директивы сверху, быть душой всех и каждого, без нажима заставить матросов приоткрыть свои души, не торчать за спиной командира и в то же время видеть жизнь в изолированных отсеках, не нажимно охолаживать командира, когда того явно «заносит». Все это удавалось далеко не каждому.
В большинстве случаев замполиты были бесплотными призраками в море и занимались суетней на базе. В подавляющем большинстве именно они занимались организацией послепоходового отдыха (базы отдыха типа «Паратунка», санатории, госпитали и т.п.), ремонтом казарменных помещений экипажа, субботниками-воскресниками в подшефных детсадах и школах, на свинарниках и гарнизонных помойках, разборками с «чепушками» и семейными дрязгами, встречами-проводами молодого пополнения и дэмэбэшников. Они же с «потрохами» отвечали за людей при спецоружии и шифровальщиков. Это те, которые честные трудяги, или, как их называли, - «политрабочие».
Иные увлекались пропагандистской трескотней, малоэффективной в подводной жизни, другие старались подмять командиров и, как правило, безуспешно. Такие не выживали.
Но все без исключения ломали головы, что «подавать», а что нельзя - наверх, в политотделы. Доносительств было мало. Ибо это било бумерангом и по командирской, и по комиссарской голове.
Автор отдает дань большого уважения таким подводным замполитам и политработникам (настоящим «комиссарам»), как В.Аникин, В.Калошин, П.Бурлаченко (соединение подводных лодок), В.Панин (Камчатская флотилия).
Продолжение следует