- А со срочным погружением от японца. Мальчики работали тики-так! Я был в
- Ври больше, комиссар, - отмахнулся Неулыба. - Не мешай спать.
- Вот те крест! - шутливо перекрестился Хорт. - Ей-богу, не вру. Все-таки ребята молодцы!
- Разумеется, и мужики. Работали как надо... И все-таки техника, комиссар! Подумай, что было бы, если б упало давление гидравлики или не сработала какая-нибудь захлопка? Понял? И вообще. Пристал как смола... Дай вздремнуть.
Однако этот разговор Неулыба запомнил: технический норматив погружения лодки из крейсерского положения на перископную глубину, полученный на госиспытаниях и занесенный в «Тактический формуляр», составлял 45 секунд. А тут за 28 на глубину тридцать! Результатик! Даже на госиспытаниях заводчики-сдатчики таких бешеных режимов остерегались, за красную черту не лезли...
Лодка продолжала скользить в южном направлении. Работал, успокоительно попискивая, мотор экономхода. В лодке тишина.
***
В середине дня лодка подвсплыла под перископ на сеанс радиоприема. Командир осмотрел горизонт в перископ: впереди по курсу, справа и слева, насколько окуляр охватывал зеркальное спокойствие белесого моря, виднелись
Самое опасное - сети. Капроновые сети, намотанные на ступицу винта, способны сплавиться в такую втулку, которая может наглухо заклинить линию вала.
«Остается одно, всплыть и произвести опрос местных жителей», - съязвил про себя Неулыба и жестом подозвал к перископу Шепота. Тот глянул и крякнул:
- Н-да! Картинка!
Лодка повернула между рядов, выискивая разрывы-проходы. А ряды тянулись, казалось, до горизонта. Утешало одно - видимое безлюдье.
Через час-полтора лодка все же нашла разрыв ряда, вошла в него и... повернула на обратный
До вечерних сумерек субмарина, как примерная школьница на экскурсии, дисциплинированно гуляла по коридорам бесконечных рядов бамбуковых плотов, выискивая выход на маршрут.
- Положеньице почище губернаторского, - резюмировал Неулыба, воздавая непечатное штабникам-творцам боевого распоряжения на поход, с легкостью проложившим маршрут по карте-бланковке. Как во времена Колумба.
Вспомнилась антианалогия английского разведчика
Но то - английская разведка. А это - наша, родная.
К ночи лодка всплыла и на инерции хода проперла через ряды буйков на авось, с заметным шорохом где-то там, в районе киля. Утешительными были две мысли: первая - нагрузка на линии валов свидетельствовала - обошлось без намотки на винты; вторая - так вам, гадам, и надо. Не ставьте сети поперек маршрута подводной лодки. Убыток империалистам. Мелочь, а все-таки приятно!
В ночь, обойдя на почтительной дистанции мигающий огонь маяка Оки, лодка ушла в пустынную часть моря и к утру погрузилась под перископ на траверзе безлюдного
Галс - линия пути корабля от поворота до поворота (примечание автора)
Через час на фоне ослепительного великолепия моря, освещенного солнцем, Неулыба вдруг обнаружил - мощное течение несет субмарину прямехонько на остров. Изменив курс и приведя вертикальные зубцы скал на пеленг сзади траверза, Неулыба приказал дать ход обоими моторами на самый малый и наконец на средний ход. Пеленг на скалы начал медленно сползать за корму. Но... расточительный разряд батареи!
Периодически поднимая перископ и считывая пеленги на неумолимо приближающийся остров, Неулыба поневоле заглядывался на ленточных змей с конскими хвостами и прочую диковинную тропическую невидаль, мелькающую в зеленоватой толще воды. Одно прикосновение к ним грозило мгновенной смертью. Бр-р!
На исходе дня Неулыба вытер со лба пот: течение, слава Богу, понесло лодку мимо скал в глубины океана. В сумерках всплыли и под дизелями рванулись в спасительную темень востока. А на бледнеющем западе еще долго-долго вырисовывались острые зубцы гористого острова, окруженного невидимыми в ленивом спокойствии лимонного моря подводными скалами.
Уже трое суток лодка «ползла» по маршруту в заданный район, днем - на гарантированных от наблюдения с воздуха глубинах, ночью - в надводном положении. Ночь подводники ждали. И еще как ждали!
Мощное течение Куро-Сио несло лодку мимо Японии. На всем диапазоне доступных лодке глубин термописец «Березка» показывал одно и то же: температура забортной воды плюс 30-32 градуса. В отсеках же прочного корпуса была парная баня. В самых «прохладных» отсеках - торпедных и центральном - температура доходила до 50 градусов и более, о батарейных и электромоторном отсеках думать не хотелось. С оклеенного пробкой прочного корпуса сочился и противно капал теплый, приванивающий жухлой краской жирноватый конденсат.
На вышедших в тот же район пять лет спустя двух дизельных ПЛ проекта 641 было 8 тепловых ударов среди личного состава и одна «тепловая» смерть (экипажи Писарского, Комарова) (примечание автора). Радомир Ионович Писарский - выпускник ТОВВМУ им. С.О.Макарова 1953 года. Его
Истекающие потом грязные тела подводников быстро покрылись мокрянкой и нарывчиками. Народ осунулся, с отвращением глядя на традиционные борщи и макароны «по-флотски» и признавая только черные каменные сухари и колбасу «собачья радость».
Холодильников и кондиционеров на лодке не было. Единственная мясная рефкамера подозрительно пованивала. Открывать ее становилось опасно.
Впервые в истории подводного флота спирт-ректификат, ценность высшего порядка, вызывающе безнадзорно торчал в полуоткрытой командирской каюте.
Раз в сутки изнуренные жарой мореплаватели по команде стекались в центральный пост, где вооруженный бутылью и ватой корабельный врач смачивал спиртом тампоны и самолично обтирал матросские спины и животы, заодно прижигая чирьи и нарывчики.
Подводные колумбы выискивали уголки, где хоть на пару градусов температура мнилась ниже отсечной. Кряжистый боцман Михалыч, отстояв положенное на рулях, молча сползал в
В лодке прекратились перемещения, разговоры и мелкие стычки, только с монотонной периодичностью слышались доклады: «В отсеках осмотрено, замечаний нет», «Шума нет».
Не скисли двое - командир Неулыба и трюмный центрального поста Юла. Для маленького верткого Юлы наступила пора раздолья: провизионка, пожалуйста, открыта, всякие деликатесы - к твоим услугам. Начальство - словно вареные судаки. В центральном Юла чувствовал себя как рыба в воде. Парилка на Юлу не действовала. А потому Юла стал в центральном почти бессменным.
Неулыба же свариться просто не имел права. И времени. Его тревожило мощнейшее глубинное течение; стоило повернуть лодку на курс в район, как боцман начинал истошно кричать: «Лодка не управляется!» Вопль означал: попутное течение больше скорости лодки и попросту норовит ее опрокинуть.
Оставалось одно - идти ломаными галсами, не подставляя корму течению. Или неэкономно разряжать батарею главными моторами, что Неулыба мог допустить только на короткое время.
Давление в отсеках медленно, но неумолимо росло; при всевозможных переключениях «подтравливали» системы воздуха высокого и среднего давления.
В центральном с терпеливым вниманием следили за отсечными манометрами: повышение давления до трех атмосфер грозило углекислотным удушьем, ибо включенные регенерационные установки не справлялись с очисткой воздуха, источали жар и грозили воспламениться. Головы мореплавателей наливались чугуном, в ушах стучали молотки, во рту появлялся свинцовый привкус.
Подводнички ждали заветного часа - подвсплытия на сеанс радиоприема с берега. Убедившись в перископ в отсутствии на горизонте и в воздухе «двуногих», командир командовал:
- Поднять шахту РДП! Открыть воздушную захлопку!
- Внимание по отсекам! - возбужденно кричал в динамик трансляции механик Ильич. - Открыть клинкеты вдувной и вытяжной вентиляции! Сравнять давление в отсеках!
Спертый, влажно-горячий воздух с шумом уходил из отсеков. Над выдвижными устройствами лодки - это явственно виделось в перископ - вырастало облако. В отсеках становилось знобко-холодно.
В отсеках оживали. Начиналась суетня, поиски чего бы
Предусмотрительный старпом к этому моменту приказывал: выдать закусь. Все знали - это временно, вскоре снова наступит парилка.
Но уже ненадолго. Ибо близка желанная ночь - с неимоверно крупными звездами, с прососом отсеков дизелями, когда горячая влажность будет вытянута изо всех закоулков. Если обстановка наверху допускает, можно по очереди выскочить наверх и хватануть сигарету, от которой пьянеешь больше, чем от водки.
Словом, для подводной публики распорядок жизни переворачивался.
На четвертые сутки Неулыба - а это он делал независимо от штурмана - раскодировал принятый радистами японский метеопрогноз и нанес на бланковку. И озабоченно нахмурился: проползавшее далеко восточнее Марианских островов пятно пониженного давления быстро углублялось и явно перерастало в тайфун, раскручивающий вихревую спираль и резко увеличивающий поступательное движение.
Так и есть, американцы уже дали тайфуну имя «Джильда». А это означало - тропическая депрессия перерастает в грозный ураган.
И «Джильда» прямехонько шла на ползущую в толще вод субмарину.
- Механика, старпома и Шепота ко мне! - приказал в центральный пост Неулыба, а прибывшим сказал:
- Ну, вот что, герои. Приближается тайфун. Притом глубокий. В нашем распоряжении около суток. Сегодня всплываем пораньше, ибо все супостаты убегут из полосы движения тайфуна. Так вот, всем сестрам - по серьгам. Командир БЧ-5, со всплытием - глубокую зарядку батареи. Тщательно провентилировать. Старпом, вам лично обойти и проверить отсеки, предупредить народ: уйдем на глубину не менее чем на трое суток. Выбросить весь мусор. Строгая экономия электроэнергии...
И оглядел склонившихся к бланку метеокарты:
- Все признаки говорят, что в районе нахождения лодки «Джильда» повернет на северо-восток. А в точке поворота замедлит движение и еще углубится. Так что особой радости она нам не принесет...
К вечеру небо расцветилось удивительно красивыми красками. Неулыба не ошибся: по видимым признакам тайфун шел прямо в район нахождения лодки. В эфире радиоголоса слабели: все плавающее и летающее почтительно расступалось перед грозным явлением, уходя прочь из полосы движения «Джильды»...
За ночь батарея заряжена, лодка провентилирована. Но Неулыба выжидал
Лодка ушла на глубину 120 метров, тщательно удифферентовалась, перешла на мотор экономхода. Выключено все, кроме аварийного освещения, гирокомпаса и приборов акустики. Подвахте велено спать. Спать.
А наверху - это чувствовалось - разверзся ад. Лодку мотало, как огромный маятник. Указатели кренометров угрожающе раскачивались.
В лодке укачались все, даже механик и боцман. Мореплаватели поминутно бегали к кандейкам и изрыгали зеленоватую слизь. Ходовые вахты у приборов неслись полулежа.
Продолжение следует.