Какой флот нужен России?

Холодная война как особый тип конфликта Российский вариант Разработка военно-морской стратегии участия в начинающейся холодной войне представляет собой достаточно сложную задачу по целому ряду причин. Во-первых, Россия находится в слабой позиции. В отличие от основных игроков, Китая и США, она не обладает мощной экономикой. Хотя стране удалось достичь оборонной достаточности, а вооружённые силы не ложатся слишком тяжким бременем на экономику, наращивание противостояния с любой из сверхдержав повлечёт увеличение этого бремени. Кроме того, возможность политического манёвра России существенно ограничена из-за конфликта с Соединёнными Штатами и Евросоюзом. Во-вторых, существует опасность того, что в общественном сознании и восприятии политических элит оборонительная внешняя политика будет отождествлена с оборонительной стратегией, особенно в условиях достигнутой оборонной достаточности. Этого необходимо избегать: неагрессивная внешняя политика отнюдь не означает, что страна должна перейти к стратегической обороне. Наоборот, для страны, находящейся в слабой позиции, основной задачей является усиление, что можно сделать только при помощи стратегического наступления. В-третьих, в России традиционно недостаточное внимание уделяется развитию флота, что во многом связано с дефицитом интереса к морской стратегии как таковой. В течение прошлого века российская стратегическая мысль дважды демонстрировала серьёзный прорыв в понимании роли ВМФ: в период перед и сразу после Первой мировой войны (работы Бориса Жерве, генерал-майора Николая Кладо, капитана Николая Петрова) и в разгар холодной войны (адмирала Сергея Горшкова). Они отстаивали ключевой постулат: флот является не средством защиты берегов или поддержки армии, но, по выражению одного из коллег, политическим инструментом и стратегическим оружием государства. Только понимание этого позволяет разработать концепцию применения флота в той или иной стратегической комбинации. В качестве стратегических императивов России на среднюю и дальнюю перспективу можно выделить следующие: Дружественный нейтралитет в отношении КНР с перспективой «нейтрального союза взаимопонимания»[7] в Тихоокеанском регионе в том, что касается холодной войны против США. Независимая линия в других регионах и на других направлениях международного сотрудничества. Улучшение отношений с третьими странами и расширение своей ресурсной базы. Укрепление экономики и повышение политического веса в мире. С одной стороны, России необходимо извлечь максимум выгод из имеющихся ресурсов на короткой дистанции, облегчив положение Китая в конфликте с США и ослабив американские силы, то есть вести, по сути, коалиционную холодную войну. С другой – сделать это так, чтобы не вызвать ответный удар Соединённых Штатов, соблазнившихся перспективой быстро вывести партнёра КНР из игры. Во всех случаях Китай должен представлять для США основную опасность, а попытки быстро сокрушить Россию с использованием инструментов холодной войны – нести риск и опасность для самих Соединённых Штатов. С третьей стороны, в ходе коалиционной войны ресурсы следует тратить предельно осмотрительно: холодная война будет идти долго, рисунок альянсов в дальнейшем может измениться, а целью России является самоусиление. Коалиционный характер войны существенно расширяет возможные стратегические варианты действий, но ставит задачу: не раздражая лишний раз США, способствовать оттягиванию американских сил с Тихоокеанского (главного) ТВД, облегчая положение стратегического партнёра – КНР. Наиболее перспективным выглядит расширение присутствия России в трёх районах: Западная часть Индийского океана. Тем самым Москва помогает Пекину избежать попадания в зону стратегической вязкости: в отличие от ВМС КНР присутствие в регионе ВМФ России не вызовет негативной реакции местных акторов, включая ключевого – Индию. Россия гарантирует безопасность китайской линии снабжения и в то же время может, в зависимости от характера своего присутствия, вынудить Соединённые Штаты сконцентрировать для противодействия этому присутствию до двух авианосных ударных групп. Существующий там вакуум силы, обилие глубоководных портов, потребность местных стран в услугах поставщика безопасности, рост террористической активности в Восточной Африке, дружелюбное отношение местных политических элит потенциально способствуют российскому присутствию. Южная Атлантика. Это стратегическая «чёрная дыра» на поле американо-китайского противостояния. Огромная океанская пустошь, которая не структурирована как ТВД в силу географической удалённости от берегов КНР и не рассматривается ни китайским, ни американским руководством в качестве возможного поля противостояния. В регионе есть потенциальная доминирующая сила – Бразилия, ВМС которой ведет себя всё активнее в водах Западной Африки и, в частности, в Гвинейском заливе. Наращиванию военно-морского присутствия России в этом регионе способствуют те же факторы, что и в западной части Индийского океана, плюс готовность взаимодействовать с Бразилией; но наличие России значительно поднимет ставки, превратив Южную Атлантику в театр военных действий и структурировав её, а в перспективе приведёт к росту американского и британского присутствия. Южная Пацифика. В отличие от двух предыдущих районов, здесь нет вакуума силы. Это не задворки, а южный фланг Тихоокеанского ТВД, где борются за влияние обе сверхдержавы, местные набирающие силу игроки (Австралия, Индонезия) и внешние акторы (Франция, Индия). Присутствие здесь поднимет значимость России как перспективного партнёра в холодной войне без эскалации с США. Но чтобы использовать этот козырь, региональную стратегию в Южной Пацифике необходимо выстраивать с опорой не только и не столько на КНР, а на Австралию, Францию и Новую Зеландию, равно не заинтересованных во втягивании в холодную войну и в увеличении присутствия КНР и США. В соответствии с формулой Мэхэна «контроль над морским регионом гарантируется в первую очередь флотом, во вторую – позициями, должным образом выбранными и удалёнными друг от друга; в этих базах флот отстаивается и с опорой на них он может реализовать свою силу»[8]. Наилучшей формой действий в первых двух регионах представляется морская база нового типа, которую можно было бы определить как «морская цитадель» (maritime fortress). В отличие от военно-морских баз обычной войны и пунктов материально-технического обеспечения мирного времени, морская цитадель должна стать центром не только военной, но и экономической, и по возможности туристической активности, представляя собой одновременно военно-морскую базу и центр экономической жизни района. Она обладает достаточным гарнизоном для защиты от возможных террористических или повстанческих нападений, но полностью полагается на местные ресурсы, которые должны обеспечить ей автономию на случай локального конфликта. Важным преимуществом таких баз является континентальное расположение, не позволяющее неприятельскому флоту осуществить их эффективную блокаду. Там, где обеспечить это невозможно (например, в Южной Пацифике), имеет смысл сосредоточиться на полицейских и гуманитарных операциях.