Легла на грунт. Пожар. Стучат.
Лишь фальшь официальной сводки.
А нервы как струна – внатяг,
И губы высохли от водки.
Напиться б, матом заорать,
Кляня проклятое «железо»,
Штабы, главкома, тупость, власть,
Но понимаешь - бесполезно...
Их нет... Не вздыбится вода
От тела всплывшей субмарины,
И смысл слова «никогда»
Морозом обжигает спину.
Сосед напротив, лейтенант,
Пацан в погонах офицерских,
Не поднесет стакан к губам,
Ловя звезду. Их две. Навечно.
Его жена теперь вдова,
При встрече вдруг зайдется сердце,
Что ей всего лишь двадцать два,
И муж – герой, да жаль, посмертно.
А память? Черная шинель,
Фуражка, китель, горсть медалей,
«Парадка», смятая постель,
Пустой причал... Любили, ждали...
Лишь фальшь официальной сводки.
А нервы как струна – внатяг,
И губы высохли от водки.
Напиться б, матом заорать,
Кляня проклятое «железо»,
Штабы, главкома, тупость, власть,
Но понимаешь - бесполезно...
Их нет... Не вздыбится вода
От тела всплывшей субмарины,
И смысл слова «никогда»
Морозом обжигает спину.
Сосед напротив, лейтенант,
Пацан в погонах офицерских,
Не поднесет стакан к губам,
Ловя звезду. Их две. Навечно.
Его жена теперь вдова,
При встрече вдруг зайдется сердце,
Что ей всего лишь двадцать два,
И муж – герой, да жаль, посмертно.
А память? Черная шинель,
Фуражка, китель, горсть медалей,
«Парадка», смятая постель,
Пустой причал... Любили, ждали...
