Командир большого торпедного катера вернулся из отпуска на свой корабль. Солнышко пригревало по-летнему, вода в Золотом затоне хорошо прогрелась и днём постоянно хотелось поплескаться в реке. Шли вторые сутки командно-штабных учений с обозначенными силами. Торпедный катер должен был своими действиями обозначатъ манёвры всего дивизиона кораблей охраны водного района.
Ещё до отпуска командир катера был ознакомлен с планом учений и с места в карьер включился в военную игру. По плану учений торпедный катер в качестве брандвахтенного вышел на рейд.
Связь поддерживалась только по радио. На рейде, в дали от начальства, времени хватало и на боевую подготовку, и на купание.
Очередной эпизод учений предполагал выход кораблей дивизиона из-под «удара» условного противника. Обозначать выход должен был, конечно, только брандвахтенный торпедный катер. Условный сигнал пришёл рано утром. Ещё не жарко, ветерок лениво шевелит ближний камыш и брейдвымпел на стеньге. С гулким рокотом над тихой рекой заработали на холостых оборотах главные двигатели. Сизый дизельный выхлоп потянуло к берегу. Застучала звеньями на клюзе выбираемая якорная цепь. «Якорь встал!.. Якорь чист!» - боцман на баке поднял руку как будто приветствовал кого-то вдали. Можно давать ход, завтракать будем на ходу. О съёмке с якоря доложили оперативному дежурному бригады по радио условным сигналом.
Больших ходов не развивали: чтобы не размывать речные берега спутной волной, шли на одном главном двигателе из трёх. В режиме радиомолчания, только в установленные сроки и на условленных рубежах обменивались с оперативным дежурным условными сообщениями. Из-под «удара» условного противника выйти успели во-время, и поскольку обозначали действия всего дивизиона, в нашем лице из-под «удара» успешно вышел весь дивизион.
Светило солнце, катер, по речным меркам, бежал резво, каждый знал своё дело и на душе было светло и приятно. По плану учений путь предстоял по Главному банку волжской дельты на внешний морской рейд. Ходовые вахты сменяли одна другую, радиодонесения выстреливались в эфир в соответствии с графиком. За завтраком последовал обед, а за тем и ужин. К вечеру катер вышел из закрытой части канала. Камышей на бровках канала стало больше, а земли меньше. Населённые пункты отсутствовали вовсе, только маленький рейдовый пост в виде небольшого сарая с сигнальной мачтой на крыше одиноко расположился на небольшом островке, обрамлённом чахлой растительностью. Оживляли обстановку проходяшие по каналу суда да рыбаки на моторных шлюпках, спешащие по своим делам.
Ночная стоянка прошла спокойно, без происшествий. Утро выдалось хмурое, туманное, свежий западный ветер разводил мелкую крутую волну, забирался под одежду, срывал мутные капли речной воды с выбираемой якорной цепи. Баковая команда подняла воротники бушлатов и по-плотней затянула пояса спасательных жилетов. Старшина команды мотористов на аварийном управлении главными двигателями по команде давал ход короткими толчками, чтобы ослабить натяжение цепи и облегчить работу баковым. Наконец якорь лег в клюз, на него наложили походные стопора и дополнительно принайтовили в ожидании свежей погоды в море.
Островки на бровках канала становились всё реже и, на конец, совсем исчезли. Катер шёл от буя до буя, обозначавших изгибы канала. Справа и слева за границами фарватера далеко в море простирались илистые или песчаные отмели, отмеченные иногда на поверхности воды пятнами водорослей или купами камыша.
Вот и последний буй, обозначающий вход в канал с моря. "Товарищ командир! Цель морская, одиночная, прямо по курсу, дистанция восемьдесят кабельтовых!" Командир нашёл на туманном горизонте маленькую серую точку, вскинул к глазам бинокль и присмотрелся к знакомому силуэту: «Вот и посредники на наших учениях. Помощник, рассчитать манёвр уклонения от «противника» без применения оружия!.. Я знаю, что кругом мели, путь располагать вдоль изобаты «5 метров»! Радиорубка, на связь не выходить, радиометрист, радиолокацию на излучение не включать!» Торпедный катер по всем размерам меньше обнаруженного корабля, всё излучение мы прекратили, поэтому есть надежда, что нас ещё не обнаружили. Основным демаскирующим нас признаком теперь могут стать лёгкий шлейф дизельного выхлопа, либо ярко белый бурун за кормой. Резко отворачиваем влево и маневрируем, вопреки классическим рекомендациям, не увеличивая скорости.
Идём в напряжённом ожидании: обнаружат или нет, напоремся на какую-нибудь не обозначенную отмель или пронесёт?..
Через полчаса за кормой теряем из вида корабль с посредниками и возвращаемся на рекомендованный фарватер. Вот и внешний рейд Астраханского морского канала - наша конечная цель. Можно остановиться в ожидании дальнейших распоряжений. Радист докладывает, что по радио поступил тревожный запрос о нашем местоположении и условный сигнал на окончание учений. Значит манёвр уклонения выполнен идеально. Отправляем внеочередное донесение с географическими координатами нашего нахождения, нашими курсом и скоростью, а также фактической погодой. Можно возвращаться в базу.
На разборе учений выяснилось, что до нас не дошла команда на «условное» рассредоточение, то есть без фактических «телодвижений» и мы выполнили свою роль на учениях вопреки обновлённому плану «фактически». В результате, через сутки после начала рассредоточения, командование не обнаружило нас на том месте, где ожидало и начало тихонько паниковать, не обращая внимания на наши радиодонесения. Обстановка немного разрядилась только после возвращения катера с морского рейда в зону ближней голосовой радиосвязи. Фуу... Всё обошлось...
Когда морские силы Каспийской флотилии были перебазированы из Баку в Астрахань, на Волгу, вдаль от морского побережья, «морским волкам» - экипажам боевых кораблей и судов обеспечения пришлось приспосабливаться к новым условиям службы и боевой подготовки, осваивать новый театр военных действий, в общем, стать еще и «речниками». Река была для моряков совершенно чуждым миром, несмотря на то, что обе стихии, казалось бы, объединяет вода. Море и река - два совершенно разных живых организма, которые живут каждый по своим особенным законам. Дивизион бронекатеров обживал новую для себя зону ответственности. Ему предстояло провести рекогносцировку акваторий и прилегающих к ним участков побережья в дельте реки Волга. Здесь обильные воды великой реки разбегались на многочисленные рукава и протоки, которые разделялись островами и островками. Все они изобиловали мелководьями, перекатами, узкими проранами и ериками, густо поросли камышом и кустарником. Там где берег достаточно матерел росли и крупные деревья. Вода реки течёт по своему руслу, образуя своей поверхностью плёс. Там где вода плещет о берег и образует заплёсок, остаётся мусор и разные мелочи, попавшие в воду выше по течению. Уровень воды и скорость течения могут меняться в зависимости от времени года, от количества осадков и температуры выше или ниже по течению, от направления и силы ветра. Это, в свою очередь, определяет что и где осядет на дно, что и где смоет и понесё вниз по течению, какие места река затопит или осушит. Берег реки вообще никогда не остаётся постоянным: он может размываться или намываться, могут образовываться новые заливчики или острова, старые рукава превращаться в затоны и лиманы. Русло может вообще уйти в другое место. Иногда берег размывается и внимательному, а иногда и удивлённому взгляду предстают вещи, неизвестно сколько пролежавшие в земле. Зимой первый лёд образуется на дне около берегов, а весной покрытые льдом, а значит ставшие более лёгкими камни, может далеко переносить бурными весенними водами. Такой камень, а ещё утопленные бочка или якорь могут стать причиной образования новой отмели, переката или острова. Новые островки быстро обрастают травой и ракитой, укрепляются корнями и увеличиваются в размрах разделяя русло на два новых рукава. Один из рукавов может обмелеть и высохнуть, а другой - подмыть противоположный берег. И вот река течёт уже в другом месте со своими мелями и перекатами. Эта жизнь не прекращается ни на минуту. Всё это имеет свои, совершенно особенные, непонятные чужакам названия и обозначения. Плавание кораблей, судов и маломерных плавсредств осуществляется по своим собственным законам. При этом нужно ещё стрелять, тралить мины, высаживать десанты, принимать с необорудованного берега на борт разведывательно-диверсионные группы и много ещё всяких военных трюков и хитростей. В такой, новой для себя обстановке, флагманский катер дивизиона бронекатеров шёл вниз по течению Морского канала. На ходовом мостике командир дивизиона, командир катера и дивизионный штурман внимательно оглядывались по сторонам, примечая все изгибы берегов, приметные ориентиры, расположение судового хода, оргаждённого белыми и красными бакенами, сравнивали результаты своих наблюдений с картами и лоциями, писали заметки и рисовали кроки. В общем, вели рекогносцировку своей новой зоны ответственности. Уже в нижней части канала внимание командира дивизиона привлёк один островок на левой бровке. Из достаточно густой береговой растительности возвышался холм, судя по цвету, из песка или светлой глины. Проходя мимо, можно было заметить на его вершине какую-то искарёженную, торчащую из грунта железяку. «Штурман, а у этого острова есть название на карте?» - обернулся комдив и увидел на палубе ещё одного человека. Около воздушних фильтров главных двигателей стоял старшина команды мотористов флагманского катера мичман Владимир Александрович Сердюков, старый друг и соратник, тёзка и ровесник комдива. - Нет, товарищ комдив, названия нет - дивизионный штурман прижал пальцем то место на карте, где был нанесён приметный островок. - Это хорошо. Запишите себе, когда придём в базу, подать рапОрт в гидрографическую службу флотилии с ходатайством присвоить этому острову название... - комдив оглянулся по сторонам, - Владимир Александрович, - обратился он к Сердюкову, - Вам железка на вершине этого острова ничего механического не напоминает?.. Штурман, запишите название острова - «Бугор Сердюкова»! Примерно через полгода на картах нижней части астраханского Морского канала появилось новое название. Других названий географическим объектам комдив дать не успел - вскоре он был переведён с повышением к новому месту службы - в штаб флотилии.
Однажды в конце лета на Балтийскую бригаду ракетных катеров из штаба флота прибыла группа лейтенантов. Они только что были выпущены из военно-морских училищ и получили первые в своей жизни назначения на офицерские должности. Молодой лейтенант принял под своё командование штурманскую боевую часть нового большого ракетного катера «Р-6» - в просторечье «шестёрки». В боевую часть входило отделение рулевых-сигнальщиков из трёх человек и электрик штурманский. Рулевые-сигнальщики заведовали навигационными пособиями: картами, лоциями, мореходными таблицами и справочниками. Кроме того, их заботами содержались в чистоте и исправности сигнальный мостик со всеми зрительными средствами связи, штурманская рубка, ходовой мостик и все корабельные часы. Электрик штурманский отвечал за гиропост глубоко в трюме корабля и за все электронавигационные приборы. После приёма дел и должности молодому лейтенанту предстояло доказать свою профессиональную пригодность - сдать флагманским специалистам бригады десятки зачётов: от навигационных расчётов для применения корабельного оружия, до порядка обеспечения подчинённых постельным бельём. Самым запоминающимся оказался зачёт у начальника штаба дивизиона катеров, который, вообще-то, по образованию был корабельным артиллеристом, а проверить должен был знание повседневной организации. Но считая себя выдающимся штурманом, начштаба задал заковыристый вопрос из астронавигации: «Что такое альмукантарат?» Молодой штурман уже знал эту флотскую традицию - задавать вопросы с подвохом или из редко используемых областей. Во время зачётов он уже рассказывал, что аванс - это путь корабля, проходимый им за один оборот гребного винта, а вантпутенс - это нижняя часть вантовой оттяжки, расположенная под марсовой площадкой... Поэтому не удивился. Юношеская память сработала моментально: «Альмукантарат - это арабское название круга равных высот, то есть малый круг небесной сферы параллельный плоскости истинного горизонта!» «Непрааавильно!» - ехидно потянул начштаба. Лейтенант опешил - астронавигация была в училище одним из его любимых предметов. Про альмукантарат он помнил точно. Но с начальником спорить не принято. Два дня ушло на поиски учебника по астронавигации - пришлось идти к флагманскому штурману бригады. Лейтенант оказался прав. А начальник штаба обиделся... Следующая памятная встреча молодого штурмана и начальника штаба дивизиона произошла через полгода. «Шестёрка» сдавала вторую курсовую задачу в море. Офицеры штаба дивизиона рассыпались по кораблю и проверяли внешний вид и знания экипажа, его действия во время плавания корабля в различных условиях, состояние материальной части. Каждый по своей специальности. Контрольная проверка близилась к успешному завершению. В обстановке условного радиоактивного заражения, полностью загерметизированный корабль должен был вернуться в свою гавань. Молодой лейтенант под внимательным взглядом дивизионного штурмана готовился рассчитать местоположения корабля и курс на возвращение в базу. Начальник штаба вырос как из-под земли, то есть из-под палубы... «Лейтенант! Вам вводная: вышли из строя лаг... радиолокация... радионавигационная система... радиопеленгатор...» Начштаба окинул придирчивым взглядом штурманскую рубку: ничего ли не забыл упомянуть? Лейтенанта охватила задорная злость, а въедливый начальник штаба словно перестал для него существовать: ах, так!.. Хорошо!.. Как же будем определяться? На верхнюю палубу для определения места по видимым ориентирам выйти нельзя - выполнена герметизация внутренних помещений! Измеритель скорости и пройденного расстояния, все радионавигационные средства кораблевождения «выведены из строя»! Что у нас осталось? ГирокомпАс - для определения курса и пеленгов, но пеленга можно взять только с крыльев ходового мостика - туда не попасть. Остаётся только линия курса... Ну да! Её тоже можно считать линией положения! Но для «определения» нужно пересечение двух линий на карте. Что у нас есть ещё?.. Лейтенант тоже огляделся по переборкам штурманской рубки. Эхолот! Но как с его помощью получить линию положения? Линия равных глубин... изобата... нарисована на карте в виде извилистой тонкой линии... Ну конечно! Показания эхолота, равные оцифровке ближайшей изобаты, будут означать, что корабль находится в точке пересечения линии курса и изобаты! "Электрик-штурманский! Включить эхолот!" Корабль, ведомый командиром по расчётам штурмана точно вышел к приёмному бую створа Балтийских маЯков. Молодой штурман уткнул в карту взгляд с пляшущими чёртиками в глазах... Всё получилось! Но начальника штаба лучше не дразнить... Через пару месяцев «шестёрка» во главе своей бригады вышла в море для сдачи групповой курсовой задачи с фактическим применением оружия. Это апогей всей боевой подготовки не только отдельного корабля, но и всего соединения! Настроение приподнятое: после сдачи предыдущих курсовых задач есть полная уверенность в своих командирах, в товарищах, в подчинённых, да и погода благоприятствует! Вышли из гавани, прошли Калининградским каналом, миновали входные молы, заняли место в строю дивизиона и пошли в полигон. До стрельбы около часа времени, чтобы ещё, в последний раз всё проверить и вспомнить, что ещё не сделано. Выходим за границу территориальных вод СССР. Обычно, особой роли эта граница не играет. Но не сейчас. Хотя сначала доклад сигнальщика ничего необычного не предвещал: «Товарищ командир, цель морская одиночная, правый борт сорок пять, дистанция семьдесят, идёт параллельным курсом!» На предельной дальности прямой видимости идёт какой-то «пароход». Ничего удивительного, пусть себе идёт... Посмотрим кто это. С мостика, через пеленгатор штурман вглядывается в далёкий силуэт. Чёрт! Разведывательный корабль Дании - члена НАТО! Знаком, но только по рисункам и фотографиям - сдача на допуск к самостоятельному исполнению должности не прошла даром! Вот и познакомились воочию. Идём в артиллерийский полигон, «вражина» идёт параллельным курсом справа на приличном удалении. Командир дивизиона начинает волноваться: «Если он и дальше будет так идти - стрелять нельзя! Попадём! Международного скандала не избежать! А могут быть и жертвы! Если не стрелять - сорвём план боевой подготовки! Начальник штаба! Сообщите ему, чтобы освободил полигон!» Полигон приближается. «Вражина» рядом, даже приблизился. Комдив уже беснуется: «На каком языке ему сказать? На матерном что ли? Связист! у нас есть с ним радиосвязь? Как нет?! У нас нет международного радиоканала?» Дивизионный связист пытается объяснить: «Товарищ комдив! Он нас наверняка слушает и записывает, но, видимо, ничего не понимает, вся расшифровка радиопереговоров будет производиться у него в базе, совсем другими специалистами!» Комдив изрыгает непереводимую игру военно-морских терминов. Молодой штурман «шестёрки» пытается вставить своё «веское» слово: «Товарищ комдив, разрешите попробовать зрительными средствами...» Комдив обрывает его на полуслове - все наши зрительные своды сигналов на русском языке или секретные, и у нас есть надежда, что враг их не знает! Мы в полигоне, пора объявлять «Боевую тревогу» для приготовления соединения к артиллерийской стрельбе. А «враг» не «сдаётся»... Молодой штурман вспоминает две вещи. Первая: он имеет право по собственному усмотрению использовать зрительные средства связи. Даже в присутствии старших начальников. Вторая: существует советско-американское соглашение о предотвращении инцидентов в море, и оно есть на корабле среди навигационных пособий. В соглашении имеется свой собственный трёхфлажный свод сигналов, о котором осведомлены не только американцы. Лейтенант поднимается на сигнальный мостик и приказывает сигнальщику набрать сигнал из трёх флагов. Сигнальщик удивлён, он никогда не слышал о такой комбинации, но приказание выполняет: крепит туго стянутые шкаторинами свёртки флагов на фале, поднимает их «до места» и резким рывком заставляет расправиться на ветру. Один под другим, разноцветные, разной формы флаги полощут в набегающем потоке воздуха высоко на ноке рея со стороны иностранного разведчика. Проходит несколько минут напряжённого ожидания... сигнальщик докладывает: «Цель поворачивает вправо, ложится на обратный курс!» Лейтенант ликует - полигон свободен, можно стрелять! А сигнальщик удивлённо спрашивает своего прямого начальника глядя на цветастые флаги: «Товарищ лейтенант, а что означает этот сигнал?» И штурман, с улыбкой облегчения и довольства собой, сообщает подчинённому: «По советско-американскому своду это означает: Готовлюсь выполнить артиллерийские стрельбы - прошу не находиться справа от меня!» План боевой подготовки бригады был выполнен. Молодого штурмана никто не благодарил... Да и трёхфлажным сводом больше пользоваться не доводилось.
Советский Союз был еще крепок. Варшавский военный договор еще надежно функционировал. В конце октября большой ракетный катер готовился к зачетным артиллерийским стрельбам. Расчеты мощных универсальных автоматических пушек были готовы поразить любую цель в широком диапазоне дистанций, хоть воздушную, хоть морскую. Хмурое утро. Средней силы западный ветер. - Боевая тревога! Корабль экстренно к бою и походу приготовить! - тревожно звонили колокола громкого боя. Командир одной рукой держал микрофон внутренней связи, а другой жал на ключ электрического звонка. Экипаж торопясь занимал свои места по расписанию боевой тревоги. Через сорок минут, точно по "графику приготовления" корабль готов дать ход. - Баковым на бак, ютовым на ют! По местам стоять, со швартов сниматься! Прошлогодний выпускник штурманского факультета высшего воено-морского училища - на ходовом мостике в штормовой тяжелой куртке и меховой шапке с "крабом" готов контролировать опасные пеленга и дистанции - необходимая помощь командиру на сложном маневре в тесной гавани. Под командой юного лейтенанта - четверо: три рулевых-сигнальщика, один из которых командир отделения и электрик штурманский. Вехи, буи, створы, маяки и береговые знаки - все для безопасного маневрирования в узкостях порта и морского канала. А на корабле инструмент штурмана: компАс. Компас - штука сложная: гироскоп, электроника, синхронные линии передачи курса, репитеры на крыльях ходового мостика. Пеленгаторы на репитерах позволяют определить направление на видимые ориентиры. Карты, планшеты и лоции подсказывают опасные пеленга. Командиру нужно вовремя доложить если корабль приблизится к опасному сектору. Вдоль борта проплывают бровки канала, укрепленные когда-то деревянными сваями. Их круглые осклизлые торцы слегка возвышаются над водой. Со времен Третьего Рейха они сильно обветшали. Воды канала местами разрушили бровку и размыли берега. Вода почти пресная. Река Преголь сильно разбавляет и без того слабосоленую воду Балтики. Прошли входные молы. Вышли в море. - Боевая готовность номер два! Первой боевой смене заступить! - Идем в полигон. Там уже приготовлены артиллерийские щиты - морские мишени размером с небольшой корабль установленные на мёртвых якорях. Морская болезнь пока не беспокоит. - Боевая тревога! Корабль к артиллерийской стрельбе приготовить! Тренировочные галсы - проходим несколько раз только имитируя стрельбу. Галс зачетный: "Цель морская одиночная, правый борт тридцать, дистанция двадцать кабельтовых. Взять цель на сопровождение!" Артустановки развернулись в указанное направление и чуть приподняли стволы. Держись условный противник!.. И вдруг: "Дробь!!!" Пушки встали в исходное положение. "Дробь, не наблюдать!" Никто уже и не следит за мишенями, все вопросительно смотрят друг на друга. "Штурман, рассчитать курс в базу! Рулевой, лево руля! Машина, обе вперед полный! Боевая готовность номер два!" Вот так постреляли... Швартуемся на привычном месте, обедаем. Небывалое - бывает: на причал въезжает МАЗ-маслозправщик, моряки с боцманом во главе тащат на тележках колбасу, печенье, джем и другие редкости для нашего камбуза. Раньше хождение заявок по различным службам снабжения происходило гораздо дольше. Да и кое что не входит в обычные нормы снабжения. А почему морякам приказано не болтаться на верхней палубе? И что это за толпа в черных шинелях и больших фуражках? А в центре толпы кто-то странный: и шинель странная и фуражка... Но здесь меня вызвал командир дивизиона: "Штурман, сделать предварительную прокладку маршрута в порт Засниц!" Ого, это же на противоположном конце Балтики - остров Рюген! "Давай-давай пошевеливайся! Повезем Министра обороны Германской Демократической республики." Ага, вот кто это был в зеленой шинели и кургузой фуражке! "Боевая тревога!"... "Отдать носовой! Отдать кормовой! Левая вперед малый!"... Вехи... бровки... буи... входные молы... Вечереет. Ветер усиливается. Встречная волна - на каждой корабль неприятно вздрагивает всем корпусом и вздергивает носом. При этом вяло раскачивается из стороны в сторону. - Штурман, доложить курс по прибрежному маршруту! - Курс двести восемьдесят пять. Время на курсе один час тридцать три минуты. Минимальная глубина на банке Лавица Слупска восемь метров! - Есть. А еще, черт возьми, там отмёлое песчаное дно, пологий берег без ориентиров, который не виден на радиолокаторе и полно рыбацких сетей. Того и гляди въедем куда-нибудь с этим министром... Тошнота снизу подкатывает к горлу. Морская болезнь, чтоб ее... Да.., берега не видно, ни маЯков, ни в локацию... Радионавигация... вышла из строя. РадиомаЯки... погрешность не лезет ни в какие ворота... Лаг... заводские специалисты так и не успели его отремонтировать! Скорость тридцать три с половиной узла. - Товарищ командир, до поворота на курс двести шестьдесят - пять минут! Ночь. Редкие огни рыболовецких траулеров. Волна разгулялась. Нужно хорошенько держаться за поручни. На сигнальном мостике - выше, поэтому амплитуда качки больше. Сигнальщика совсем укачало - еле стоит. "Сигнальщик, внимательней смотреть за обстановкой!" Меня самого вот-вот вывернет... - Сигнальщик! Что там справа-двадцать?... Да. Вижу. Вешка. Рыбацкие снасти. С души воротит. Волноотбойником на форштевне зацепили сеть... В отблесках волн видно как она тянется за нами вместе с вешкой... В желудке совсем нехорошо. Лишь бы сеть не намотало на винты... Доложить командиру не успею... Лопнула, разлетелась в стороны... пронесло... "Сигнальщик, смотреть внимательней!" В штурманской бросаю шапку прямо на карту на столе автопрокладчика, ложусь на нее лицом. Чтобы не валяло по сторонам раскидываю в стороны по столу руки, упираюсь слева в переборку, справа - в поручень. Тошнота немного отступает. - Штурман! Что за поза взлетающего грифа- стервятника? - передо мной стоит цепляясь за поручень командир нашего дивизиона кораблей и весело щурится. - Виноват, товарищ комдив! К часу ночи подошли к Засницу. От волнения нас прикрыл Рюген, вода лоснилась и отражала сотни огней приближающегося порта. Позеленевший иностранный министр прислонившись к переборке с тоской смотрел в иллюминатор ходовой рубки: "Где мы?" - слабым голосом, на ломаном русском языке, но с вполне отчетливой тревогой он оглянулся на комдива. - Штурман??? - тревога передалась комдиву. Чертов пехотный паникер! "Товарищ комдив, двадцать две минуты этим курсом до входного створа Засница, затем поворот влево, направление створа - триста пять градусов!" Тошнота отпустила, но с ног валила усталость. В штурманской рубке, наедине, комдиву пришлось еще несколько раз с максимальной убедительностью в голосе доложить, что мы подходим к Засницу. Министр поверил когда его на пирсе встретили свои. Три часа сна не раздеваясь показались одним мгновением. Командир отделения рулевых-сигнальщиков разбудил меня по команде "Баковым на бак...!" До рассвета было еще далеко. На обратном пути на попутной зыби катер сильно кренился и плохо слушался руля. В один момент крен на правый борт сильно затянулся, катер категорически не хотел вставать на ровный киль, и командиру пришлось описать в таком положении полную циркуляцию вправо, чтобы на встречном волнении восстановить остойчивость. В остальном поход прошел спокойно. Перед входом в родную базу нас завернули в артиллерийский полигон. Все цели в тот день мы успешно поразили и к вечеру были дома.
Важное
