Погружение на 500 метров. Конструкторский просчёт
Мичман в отставке Онуфриев Анатолий Иванович, водолаз-глубоководник, ветеран Поисково-спастельной службы ЧФ
Севастополь, начало 80-х. С борта СС-21 командование запланировало провести учение с использованием спасательного колокола СК-64 на предельной глубине.
В то время я был старшиной команды подводных снарядов с небольшим опытом работы в колоколе и по этой причине советчиком и помощником был поставлен опытный специалист с СС-26 Бабенко Александр. Период подготовки – нудная, тяжёлая, грязная работа в буквальном смысле, растянутая по времени на недели, о которой можно говорить долго только с человеком, который всё это пережил.
Так вот, подготовились, прошли всевозможные проверки, пришли в полигон, стали. Операторами колокола были назначены я (Онуфриев А.) и Бабенко А. Колокол был заправлен и загружен согласно эксплуатационной инструкции, получены последние наставления руководителя спуска, мы зашли внутрь, закрыли крышку, проверили проводную связь, гидроакустическую и прочие параметры и показания, доложили наверх.
Получили добро убрать воздушную подушку из предкамеры. После этой операции в рабочую камеру попадает небольшое количество воды. Зная, что эта вода – лишний вес, мы её собрали в ведро и с разрешения командира спуска, открыв люк, удалили наружу. Люк снова задраили. Выбрали слабину ходового троса, по команде убрали воздушную подушку из цистерны плавучести, получили разрешение начать спуск.
Надо было следить за показаниями датчиков, счётчика вытравленного ходового троса и других приборов, смотреть в перископ как укладывается на барабан трос, не поступает ли вода, за глубиной спуска и всё это докладывать наверх, получая взамен новые вопросы. На 10 метрах остановились, осмотрелись, доложили обстановку. Замечаний нет. В рабочей камере жарковато, я подумал, что зря одели под рабочую спецовку шерстяное бельё, пот скатывался по спине и шее. Снял феску и повесил на воздушный редуктор.
Поступила команда «Продолжить спуск». Продолжили погружение. Через каждые 10 метров доклад наверх о всех параметрах на приборах колокола. Следующая остановка была на 70 метрах. Тишина нарушалась шарканьем ног с динамика гидроакустической станции (она постоянно работала на приём). Я проверил – потёр ногой о комингс, а с динамика – усиленный шорох. У нас порядок, самочувствие хорошее, замеры процентного содержания кислорода и углекислого газа показывали норму. И остальные показания в пределах нормы. Разрешили продолжить спуск.
Стало прохладней, на корпусе колокола появился конденсат. Погружение проходило нормально, прошли 200 метров и вдруг резкий сильный треск (или мощный щелчёк по корпусу) заставил остановить погружение. Причину остановки сообщили командиру спуска.
Осмотрелись: поступлений воды не увидели, всё висело, стояло и лежало на своих местах, датчик воды заместительной цистерны показывал «осушено». В перископ хорошо просматривалась предкамера с лебёдкой и тросом, уходящим в черноту.
Доложили о готовности к погружению, получили «добро» и продолжили погружение сначала на первой скорости, потом второй, третьей и далее в привычном режиме.
От регенеративной двухярусной установки (РДУ) вверх шёл горячий воздух (не зря ещё её называли печкой), но в рабочей камере было холодновато, пришлось натянуть феску на голову. На днище между редуктором и электродвигателем замечена водичка, немного, не больше литра. В этом месте она всегда скапливалась из-за незначительного крена в сторону батарей.
Спокойно одолели 300 м, потом 400 м. И снова этот хлёсткий или треск или щелчок заставил застопорить ход. На глубиномере 420 м, счётчик троса показывает примерно то же, гробовая тишина. Ничего плохого не происходит, докладываем наверх, осматриваемся.
В предкамере в блоковой оснастке на роликах появились маленькие катышки от тросовой смазки, сам трос на барабане уже укладывался не идеальными витками, но вполне надёжно. Под колоколом темень, иногда под светильниками по течению проплывали белые пушистые ленты, длиной до 10-15 см и толщиной около 1 мм, а также белые хлопья диаметром 2-3 мм.
Продолжили погружаться на 2-й скорости с частыми остановками. Комингс-площадка начала просматриваться в 1,5-2-х метрах от колокола, чистая. Сели плавно. Глубина была 470 метров. Присос произошёл удачно, стрелка глубиномера упала вниз, сработал датчик замцистерны на 150 литров, закрыли клапана.
Присос спасательного колокола к комингс-площадке подводной лодки
Осмотрелись, прислушались. Тихо и холодно. Провели замер содержания кислорода и углекислого газа. Связь работает хорошо, надоедал гидроакустик своими вопросами, дублирующими всё, что мы получали по проводной связи.
Пришло указание приготовиться к отсосу, потом провести отсос. Мы это сделали. Стрелка глубиномера плавно ушла на 470 м, клапана оставили открытыми. Наблюдаем за тросом и лебёдкой, включением электродвигателя ослабляем трос – колокол стоит! Ослабили ещё – как приклеился!
В перископ хорошо видно, что у троса слабина есть. С Бабенко вылезли по трапу повыше и пробовали покачать колокол: не получается! По команде с поверхности закрыли клапана, соединяющие предкамеру с забортом, осушили замцистерну, снова сообщили предкамеру с забортом – колокол не пошевелился.
Стали на тормоз, разобщили лебёдку, дёргали ручкой тормоза туда-сюда. Не идёт! Наверху приняли решение поддуть цистерну плавучести.
Поддули, ждём, ничего не меняется, поддули ещё, ждём, наблюдаем за тросом – никаких движений; продули полностью, облегчились более чем на 500 килограмм – стоим! Осматриваем снова лебёдку. Трос не закушен – видно хорошо, с барабана смотрит в тросоукладчик почти перпендикулярно и далее через блоковую оснастку к люку комингс-площадки. На роликах оснастки по краям видны сгустки тросовой смазки, но их не так много, чтобы клинить ходовой трос.
По телефону передали: «Лебёдку разобщить, снять с тормоза». Пробуем потянуть за страхующий конец. «Наблюдайте». Лебёдка была разобщена, сняли с тормоза, доложили о готовности. Бабенко присел к тормозу, я был на связи и смотрел в перископ. Через некоторое время произошла какая-то подвижка, колокол зашевелился и ходовой трос медленно-медленно начал уходить с барабана.
Я доложил, что начали медленно всплывать, закрыл клапана, проверил остальные, посмотрел в перископ. Мы медленно набирали скорость, было слышно, как за бортом бурлит воздух, уходящий через шпигаты цистерны плавучести.
Наблюдаю за глубиномером, докладываю глубину, скорость заметно увеличилась. Бабенко начал притормаживать. Я не знаю, нас ещё тянули или мы уже сами всплывали, но после 400 метров тормоз перестал держать, лента шипела, пищала, начала дымиться, а тут ещё и проводная связь пропала.
Бабенко молча брызгал водой на ленточный тормоз, чтобы температуру сбить и чтобы тормозилось лучше, а оттуда валил пар, дым, свистела лента. Пока я докладывал по звукоподводной связи, что происходит, из-за дыма уже было плохо видно.
Гидроакустик снова начал нас вызывать, но говорить с ним – время терять зря. Это по проводной связи вопрос – ответ без задержки, а по акустике говорить надо медленно, не торопясь, чётко выговаривая слова, короче, не для такой ситуации, как у нас. Он что-то бухтел, а мы готовились к «прыжку» из-под воды, нужно было надёжно за что-то вцепиться.
Колокол выскочил из воды, завалился на бок в сторону баллонов, посыпались ключи, упали аппараты, ведро, ещё что-то, потом качнулся в противоположную сторону.
А я уже полез к атмосферному клапану, открыл его, чтобы выпустить хоть часть дыма из рабочей камеры. Была уже ночь, на мостике включили поисковый фонарь.
Как потом рассказывали, когда осветили колокол, то увидели облако дыма, Рогожин Артур Георгиевич крикнул: «Горят!» и матросу в жилете скомандовал: «Быстро в воду и на колокол!».
Когда выровнялось давление рабочей камеры с наружным, я открываю люк и чувствую, что снаружи кто-то помогает, думаю, рядом с судном всплыли и кто-то успел перепрыгнуть к нам. Откинул крышку, смотрю, мокрый матрос за леера держится, а до спасателя 50 метров.
Вот люди были! Колокол подтянули, мы перебрались на борт, доложили, что с колокола вышли, самочувствие хорошее.
На следующий день после возвращения в Севастополь с утра приходит к нам инженер ПСС Друкер И.И. Я как раз со своими людьми чистил предкамеру. Он сказал, что ему поручили выяснить, почему колокол не всплывал, попросил показать всё внутри, что с собой брали, где и чем крепили, сколько было балластной воды, какое давление воздуха, пересчитал все ключи, спросил мой вес и второго оператора, как были одеты, какие датчики сработали при присосе и т.д. и т.п. Всё переписал в тетрадочку, сказал «спасибо» и ушёл.
Появился он через неделю, встретил я его на юте, поздоровались и с ходу услышал вопрос: «Скажи мне, сколько весит кубометр воздуха?» Я, не задумываясь, отвечаю: «Нисколько». Он: «Вот так думали и те, кто это сконструировал!». И пошёл в каюту к начальнику ПСС судна.
С тех пор в формуляре колокола СК-64 появилась запись за подписью начальника ПСС ЧФ, дополняющая инструкцию по эксплуатации колокола.
Суть этой записи заключалась в том, что в колоколе можно выводить из затонувшей ПЛ не 8 подводников, как предусматривалось тактико-техническими данными колокола, а только 6.
