Последние сообщения блогов

Стратегический резерв реформирования промышленности. Е.Р. Дубровин, к.т.н., И.Р. Дубровин, к.т.н., Санкт-Петербург.

Вскормлённые с копья

29.05.201110:0429.05.2011 10:04:17

Реализация провозглашенного руководством страны курса на преодоление промышленной отсталости современной России априори невозможна без привлечения широкого круга отечественных инженерно-технических кадров. Но главный стратегический резерв технического и технологического реформирования страны - ученые, инженеры, техники и рабочие, до сих пор остаются не востребованными или используются не по назначению.

Техническое творчество человека проявилось ещё в самые далекие времена, задолго до возникновения государства. Появление данного вида человеческой деятельности было вызвано объективной необходимостью, поскольку враждебная окружающая среда и постоянная борьба за выживание никакой другой альтернативы для человека разумного не оставляли. Изобретенные древними людьми колесо, мотыга, лопата, топор, молоток и многие другие полезные вещи до сих пор относятся к величайшим научно-техническим достижениям человеческой цивилизации.

Изобретение колеса

Развитие технической мысли не только облегчало жизнь и труд людей, но и явилось одной из основных причин возникновения и дальнейшего развития государств.

Уроки истории убедительно доказывают, что страны и народы, использующие научно-технические достижения, развивались динамично, более быстрыми темпами и в более короткие сроки достигали наивысшего могущества и расцвета. Те же государства, где не уделялось должного внимания развитию науки и техники, деградировали и, в лучшем случае, попадали в зависимость от более развитых стран, а в худшем – вообще исчезали с мировой арены.

Критерии величия страны

Роль и место государства в мировом сообществе определяются далеко не военной мощью, не достижениями в спорте и музыкальными успехами, не размерами территории и численностью населения, не наличием полезных ископаемых, не лучшими в мире почетным караулом и балетом, и даже не самой демократической конституцией и совершенным законодательством. Никому в голову не придет назвать великими густонаселенные страны мира, поющие и танцующие государства Африки, «футбольные» республики Южной Америки, страны-банки или государства, богатые природными ресурсами. Международный авторитет, достоинство, независимость, могущество, позитивное развитие любого государства во все времена определялись способом ведения хозяйства (системой хозяйствования), отражающим уровень технической мысли, числом носителей технического интеллекта (работоспособных специалистов технического профиля), качеством их профессиональной подготовки и степенью практической реализации результатов их деятельности.

Великими державами сегодня принято называть индустриально развитые государства, способные обеспечивать себя и другие страны современной высококачественной продукцией и, прежде всего, продукцией наукоемких отраслей промышленности.

Другими словами, величие страны определяется существующим в ней способом ведения хозяйства, на котором базируются финансовый, юридический, военный, социальный и все остальные государственные институты. Система хозяйствования отражает приоритет, социальный статус и общественную значимость представителей той или иной профессии и является своего рода индикатором отношения общества к ним.

Экономика и хрематистика

«Экономика» в переводе с греческого означает «правила управления домашним хозяйством». Впервые этот термин был введен более 2300 лет назад древнегреческими мыслителями Ксенофонтом (430 – 355/354 гг. до н. э.) и Аристотелем (384-322 гг. до н. э.) [1]. Наряду с «экономикой» Аристотель выделил и «хрематистику», которая дословно переводится, как «искусство наживать богатство и делать деньги».

Введенные древнегреческими учеными термины не потеряли свой смысл и сегодня. И в настоящее время трактуются следующим образом.

Под «экономикой» подразумевается такой способ ведения хозяйства в стране, который направлен исключительно на достижение высокого уровня жизни всего населения на основе общественно-полезной трудовой деятельности и позитивного развития производства, осуществляемого путем внедрения современных научно-технических достижений, результатом чего является предоставление полезных обществу высококачественных товаров и услуг. Основу любой экономики составляют энергетика и промышленность, главной движущей силой развития которых являются инженерно-технические кадры.

«Хрематистика» – это система хозяйствования, сориентированная исключительно на получение денег любым путем и их постоянное накопление, и в то же время исключающая производство и предоставление необходимых обществу товаров и услуг. Отличительной и главной особенностью такой системы хозяйствования является главенствующая и исключительная роль денег.

Основной задачей экономики является производство полезных товаров и предоставление полезных услуг, деньги при этом выполняют лишь вспомогательные функции, например, как мера качества и количества труда. Хрематистика же в промышленном производстве не нуждается, поскольку в качестве главного товара в данном случае выступают сами деньги и их производные (векселя, ценные бумаги, ваучеры, акции и т.д., и т.п.), а основными и наиболее затребованными услугами являются их покупка, продажа, обмен, перепродажа. При хрематистической системе хозяйствования непрерывно работает денежный печатный станок, на рынок выбрасывается всё новые и новые ничем не обеспеченные дензнаки, векселя, ценные бумаги, ваучеры, акции, что приводит к их обесцениванию и постоянной инфляции. Товарное производство заменяется возрастанием денежной массы и увеличением кратности её оборота, а «научная» деятельность сводится к совершенствованию способов и методов изъятия ничем не отоваренных денег, в том числе, и путем постоянного роста цен, налогов, пошлин, тарифов, штрафов, процентных ставок и различных вычетов. Именно поэтому хрематистика не нуждается ни в научно-техническом прогрессе, ни в технических кадрах.

О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном

Мировая история показывает, что экономика позволила человечеству не только выжить, но и достичь сегодняшний уровень развития цивилизации. Хрематистика же на всех этапах исторического развития приводила к проявлению самых низших человеческих инстинктов, паразитизму целых социальных слоев населения, к массовому обнищанию граждан и, как следствие, к деградации и гибели общества. Являясь тормозом любых преобразований, хрематистика вызывала кризисы во всех областях человеческой деятельности, наиболее тяжелым из которых являлся научно-технический кризис, превращающий, в свою очередь, экономику страны в хрематистику и, как следствие, вызывающий распад страны изнутри или ее уничтожение под действием внешних факторов.

Сколько стоит инженер

Инженерно-техническая профессия одна из наиболее сложных и трудных профессий, которые освоил человек. Инженерно-техническая деятельность априори не возможна без глубоких профессиональных и разносторонних знаний, практического опыта, способности к принятию сложных решений и личной ответственности за их практическую реализацию. В её основу положены не субъективные нормы и правила, разработанные человеком, а объективные законы природы, которые невозможно игнорировать, отменить или обойти, поскольку эти законы действуют всегда и везде, не имеют границ, не зависят от воли или желания людей, пусть даже и обличенных неограниченной властью. Этот вид человеческой деятельности менее всего идеологизирован и практически не подвержен политической конъюнктуре. Успешное решение любой, пусть даже самой простой инженерно-технической задачи требует комплексного и системного мышления. Новейшая история человеческой цивилизации убедительно свидетельствует, что роль инженерно-технических кадров постоянно растет, поскольку инженерные просчеты и ошибки, а равно и попытки заменить инженеров другими, не обладающими техническими знаниями, более «дешевыми» специалистами, как правило, приводят к тяжелейшим антропогенным катастрофам с гибелью огромного числа людей. Социальная значимость инженерно-технических специалистов во все времена была высока в связи с их способностью развивать научно-технический прогресс, то есть являться основной движущей силой развития человеческой цивилизации.

Система образования в России

Любое уважающее себя государство вынуждено нести значительные затраты на подготовку и переподготовку инженерно-технических кадров, причем эти затраты увеличиваются в зависимости от видов деятельности и сроков обучения. По данным зарубежной печати, затраты на подготовку инженера технической специальности (от первого класса общеобразовательной школы до получения диплома) составляют не менее полумиллиона долларов, а расходы на подготовку остепененного технического специалиста увеличиваются в два и более раз [2]. При этом срок подготовки инженера не менее 20 лет, включая обучение не только в школе и ВУЗе, но и становление специалиста на производстве. Затраты государства на обучение инженеров во много раз превышают затраты на подготовку юристов, менеджеров, артистов и даже олимпийских чемпионов, что обусловлено обязательным использованием в учебном процессе дорогостоящей учебно-лабораторной и промышленно-производственной базы. Поэтому далеко не каждое государство способно, а, главное, может позволить себе готовить высококвалифицированные инженерно-технические кадры.

До недавнего времени в России существовала уникальная и эффективная система подготовки технических кадров. Выпускники большинства технических высших и средних учебных заведений страны были не только конкурентоспособны и пользовались высоким авторитетом, но и были востребованы как внутри страны, так и за ее пределами.

За последнее двадцатилетие корпус российских техников, инженеров, научных и технических кадров значительно поредел, что, наряду с естественной убылью, было вызвано, обвальным сокращением производства, а, следовательно, и невостребованностью специалистов технического профиля. Падение престижности технических профессий и не соответствующие ни качеству, ни количеству вложенного труда нищенские зарплаты довершили уничтожение инженерного корпуса страны. Несмотря на то, что технические учебные заведения ежегодно выпускали специалистов, а в ученых советах ВУЗов постоянно защищались диссертации, Россия потеряла не менее четырех поколений инженеров, техников и рабочих. По разным оценкам, число высококвалифицированных специалистов технического профиля, покинувших страну за последние двадцать лет, достигло 2 млн человек, 10-15% из которых имеют ученые степени [3]. Значительное число оставшихся в России технических специалистов вынуждены были сменить сферу деятельности ввиду их невостребованности, с целью физического выживания.

Модернизация или индустриализация?

Руководство страны, осознав пагубность сложившейся за последние двадцать лет системы хозяйствования и неизбежность краха государства при ее сохранении, было вынуждено провозгласить курс на техническую и технологическую модернизацию и обновление отечественного производства.

При этом было бы весьма целесообразно посоветоваться с научно-технической общественностью, разработать концепцию возрождения отечественной промышленности, составить план, наметить первостепенные мероприятия обновления производства, определить источники финансирования, назначить сроки, исполнителей и ответственных за его проведение, а, главное, постоянно проверять выполнение запланированных мероприятий. Одно только декларирование этой сложнейшей проблемы не в состоянии обновить и модернизировать производство, а коэффициент полезного действия такой деятельности будет не выше нуля.

Подход к процессу обновления производства должен быть комплексным и системным. Сначала необходимо объективно (и правдиво) проанализировать общее состояние дел в промышленности по всей стране, изучить отечественный и зарубежный опыт восстановления промышленности, его позитивные и негативные моменты. И уже потом, по полученным результатам принимать решения.

Результаты анализа состояния дел в российской промышленности могут оказаться намного хуже, чем представляется на первый взгляд, поскольку даже рядовому обывателю очевидно, что производство в России, кроме добывающих отраслей, фактически отсутствует. Инженерные и технические кадры в большей степени утрачены. И модернизировать, то есть приводить технологические процессы в соответствие с современными требованиями, практически уже некому, да и не на чем. Это означает, что России нужна не модернизация и даже не восстановление промышленности, а новая индустриализация. Если Россия действительно хочет стать процветающей и уважаемой державой, необходимо построить современную экономику посредством индустриализации. В противном случае, затевать обновление производства, тратить денежные средства на подготовку и содержание отечественных инженерных и научно-технических кадров, а на сэкономленные средства закупать продукцию зарубежного производства, вообще не стоит.

Модернизация — раздутый миф

Первые шаги

Любой процесс реформирования, в том числе, технического и технологического, имеет шанс на успех, если цели его понятны, приняты и поддержаны населением страны. Поэтому инициаторы преобразований должны дать четкие и ясные ответы народу на целый ряд актуальных вопросов, без которых все попытки реформирования обречены на провал. В частности:
- с какой целью проводится данное преобразование?
- кто и как будет проводить эту работу?
- что мы хотим получить в результате проведения мероприятий?
- как будут задействованы отечественные специалисты технического профиля?
- в какие материальные и финансовые средства обойдётся государству (читай налогоплательщику) проведение данного реформирования?
- каковы конкретные сроки реализации процесса реформирования?

Ответы на эти вопросы должны быть доведены до граждан страны через все возможные средства массовой информации.

Техническое и технологическое реформирование придется проводить в несколько этапов, предварительно разработав не только научно-обоснованную концепцию, но и стратегию и тактику практических действий, порядок и сроки их проведения, то есть, преобразовав её в рабочую программу. После всестороннего анализа необходимо составить развернутый план индустриализации страны, определить конкретные научно-обоснованные сроки исполнения. Индустриализация страны должна проводится с учетом имеющегося международного опыта, но собственными силами и средствами, поскольку собственных новейших технологий ни одно государство не продаст, а высококвалифицированных технических специалистов не предоставит ни за какие деньги.

Кадры решают все!

Проблема управленческих кадров

При индустриализации промышленности остро встанет вопрос об управленческих кадрах. Любому здравомыслящему человеку понятно, что грамотного и квалифицированного управленца не в состоянии подготовить никакое учебное заведение, даже Академия управления при Президенте, поскольку высокопрофессиональным специалистом – управленцем можно стать только в процессе непосредственного руководства людьми, особенно в экстремальных условиях. Других эффективных способов подготовки управленцев пока, к сожалению, не придумано.
Не секрет, что вооруженные силы всех стран имеют уникальный опыт многоступенчатой всесторонней подготовки специалистов в области управления - от командира отделения до командующего. Используя этот опыт, вопрос с управленческими кадрами может быть решен за короткое время и при минимальных затратах. По мнению зарубежных аналитиков, наиболее подготовленными управленцами являются бывшие офицеры, проходившие службу на командных должностях и на должностях начальников оперативных отделов и управлений штабов различного уровня.

Даже США, выйдя из второй мировой войны самой богатой страной мира, активно использовали управленческий опыт офицеров, уволенных из Вооруженных сил, не разбрасывая денег на ветер, а, главное, не теряя драгоценного времени на подготовку новых управленцев. Управленческий опыт бывшего командного состава был позитивно использован и в государствах, проигравших войну, например, в Японии, Германии, Италии, для восстановления разрушенной национальной экономики. Все эти страны сегодня являются высокоразвитыми индустриальными державами и входят в число ведущих стран мира.

Непосредственным исполнителем задач по реформированию российской промышленности должны стать отечественные научно-технические кадры, обладающие теоретическими знаниями и практическим опытом. Одновременно необходимо задействовать и молодые кадры для их обучения и приобретения практического опыта.

Необходимым и обязательным условием успешной индустриализации является широкое привлечение ветеранов промышленности - управленческих, научно-технических и инженерных кадров и их объединение под единым руководящим органом. В качестве такого органа по аналогии со Следственным комитетом РФ целесообразно создать Технический комитет Российской Федерации, подчинив ему все ведомства и структуры, занимающихся вопросами технического и технологического реформирования, предоставить этому комитету большие полномочия, в том числе и кадровые. При Техническом комитете РФ создать научно-технический центр для сбора, обобщения и представления к реализации отечественных и зарубежных технических достижений и передовых технологий.

Одними из первых шагов Технического комитета РФ могли бы стать следующие мероприятия:
- создание биржи труда для бывших военнослужащих, ученых и инженеров,
- проведение специального кадрового учета инженеров и специалистов технического и управленческого профилей с ученой степенью,
- создание банка отечественных технологий и инноваций,
- отбор отечественных патентов и авторских свидетельств, лежащих «мертвым» грузом в архиве Федерального института промышленной собственности Федеральной службы по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам.

Выводы

1. Уроки мировой истории убедительно показывают пагубность системы хозяйствования, базирующейся на принципах хрематистики. Только ведение хозяйства, основанное на законах экономики, способствует научно-техническому прогрессу, делает страну великой державой и поднимает цивилизацию на более высокий уровень развития.
2. Любое преобразование/реформирование будет успешным и достигнет поставленных целей только в том случае, если оно понятно народу и проводится силами профессионалов.
3. Россия пока еще обладает стратегическим резервом научных, управленческих и инженерно-технических кадров, способных преодолеть техническую и технологическую отсталость страны и ывести ее в число высокоразвитых государств мира, однако резерва времени для реформирования практически не осталось, поэтому необходимо в полной мере, правильно и грамотно распорядиться этими резервами.

Дубровин Евгений Рэмович, Дубровин Игорь Рэмович (р. 16.07.1957)

Статья опубликована в журнале PRoAtom 28.03.2011.

Литература

1. Дубровин Е.Р., Дубровин И.Р. Новая индустриализация: Россия в поисках «технарей» - Энергетика и промышленность России № 5 (169) март 2011 г. Художник Виктор Богорад.
2. Большая Советская энциклопедия (БСЭ), 1970-1977 гг., электронная версия. Статья «Аристотель»
3. Дубровин Е.Р., Дубровин И.Р. Интеллект ученых – национальное достояние России. // Журнал российских инженеров. Ростехнадзор. Наш регион. – Уфа: 2006, сентябрь (№ 9)
4. Дубровин И.Р., Дубровин Е.Р. Недостающее звено Нацбеза. // Журнал российских инженеров. Ростехнадзор. Наш регион. – Уфа: 2006, апрель (№ 4).

Вскормлённые с копья

29.05.201110:0429.05.2011 10:04:17

Просмотров: 4421 Комментариев: 0 0

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 54.

Вскормлённые с копья

29.05.201108:2429.05.2011 08:24:22

Ранним морозным январским утром наша агитбригада, состоявшая из восьми человек «артистов» и одного «лектора по распространению» высадилась из почтового поезда в районном центре Кириши. У каждого были лыжи и рюкзак с консервами и кое-какими вещами. Теперь, когда поселок Кириши стал известным промышленным городом, трудно себе представить, какая это была глухомань в те времена. Сам районный центр был по существу большой деревней. В райкоме комсомола, расположенном в большом двухэтажном деревянном доме вместе с еще какими-то организациями, нас встретили с радостью и предложили маршрут, пролегающий через несколько деревень, расположенных вблизи райцентра. После недолгой беседы мы распрощались с комсомольскими работниками, встали на лыжи, вышли за околицу районного центра и — окунулись в другой мир.
В течение нескольких дней мы шли на лыжах от деревни к деревне, поражаясь тому, что мы видели вокруг. Деревни были раскиданы среди лесов, в большинстве из них не было ни электричества, ни радио, ни магазинов, ни каких-либо других признаков цивилизации. Во время дневных переходов нас окружало сказочное безмолвие зимнего леса. За время пути мы не встретили ни одной машины, и только санный след указывал нам дорогу. Иногда он был едва заметен, а иногда дорога была полностью покрыта снегом: зимой по ней никто не ездил.
В каждой деревне приход нашей агитбригады был праздником. Везде нас встречали как дорогих гостей, устраивали на ночлег в наиболее приличных избах, кормили картошкой и квашеной капустой, а там, где существовали мужики, появлялся и самогон. Наши консервы воспринимались хозяйками как деликатесы, хлеб бывал не всегда, а спать приходилось на полу, не раздеваясь и укрываясь ватниками.
Никаких там клубов со сценами и в помине не было. Выступления агитбригады проходили в обычных крестьянских избах, освещаемых керосиновыми лампами, иногда — в «красных уголках», размещавшихся в таких же избах вместе с правлениями горе-колхозов. На концерт собиралось все население деревни, в основном — старики и старухи, гораздо реже встречались взрослые и дети. В горнице, где проходил концерт, битком набивался народ; «артистам» оставляли несколько квадратных метров свободной площади, на которых мы и «выступали». Еще в первой деревне мы сообразили, что лекции о политике партии и неизбежной победе коммунизма этому народу совершено не нужны, и потому стали начинать наши выступления непосредственно с художественной части, благо «лектор» был тоже нашим человеком и притом участвовал в концерте. Мы пели, плясали, читали стихи и рассказывали разные веселые хохмы. Старались изо всех сил, потому что видели, как радовались люди. Главным действующим лицом в концерте был аккордеонист Вадим Фирсов — высокий, цветущий, пышущий здоровьем и жизнерадостный парень. У него был отличный аккордеон, он хорошо играл на нем и к тому же красиво и бесподобно громко пел как лирические песни, так и разного рода деревенские частушки, от которых бабушки хохотали до слез.

С Е.И.Булюкиным и В.А.Фирсовым (справа)

Как-то раз, когда мы уже заканчивали свой вечерний концерт, приехали мужики из соседней деревни, которая лежала в стороне от нашего маршрута. Они стали так душевно просить нас сейчас же поехать с ними и дать концерт у них в деревне, что мы не могли отказать им. Нас посадили в две пары больших саней, и лошадки бодро побежали по лесной дороге. Обратно мы возвращались уже заполночь. Концерт прошел, как всегда, успешно. Хозяева, естественно, «угостили» нас, и мы, усталые и умиротворенные, укрытые крестьянскими тулупами, сидели в санях и любовались окружающим пейзажем: все вокруг было покрыто белым-белым снегом, а над головой на черном небе сияли ослепительно яркие звезды. И мы тихо разговаривали о том, какая вокруг потрясающая красота, и какая среди этой красоты жуткая бедность.
В этом агитпоходе я впервые задумался о том, что светлое будущее под названием коммунизм, к которому вела нас партия, наступит, по-видимому, еще очень не скоро. Не буду врать, эта мысль навела меня на глубокие раздумья о судьбах моей родины. Вернувшись из агитпохода, я окунулся в работу, которая мне нравилась, и принимал жизнь такой, какая она есть.
Через три месяца после начала моей трудовой деятельности я женился на девушке, за которой ухаживал, будучи курсантом. Аля в это время заканчивала электротехнический институт, называвшийся тогда «ЛЭТИ имени Ульянова (Ленина)». Церемония нашего бракосочетания проходила в недавно открывшемся Дворце бракосочетаний на набережной Красного Флота. Дворец производил очень сильное впечатление — там все было очень торжественно и необычно для советских граждан.

Когда родилась наша первая дочь — Марина, моя жена сполна хлебнула той «заботы», которую проявляло тогда советское государство о молодых матерях. Отпуск по беременности полагался только до шестимесячного возраста ребенка — дальше нужно было крутиться, как можешь. Места в детских яслях и садиках доставались с большим трудом, а дочка наша, как и многие ленинградские дети, постоянно болела (тогда это называли «простудами», понятие «аллергия» появилось позднее). Молодая мать крутилась среди бесконечных вызовов врача на дом, «больничных листов» по уходу за ребенком, которые на короткие сроки освобождали ее от работы, поиском и наймом нянек и других способов опеки ребенка в рабочее время. Несмотря на то, что я регулярно работал «сверхурочно», денег на жизнь нам постоянно не хватало.
Но, несмотря на бытовые проблемы, в жизни было много интересного -- началась недолгая «хрущевская оттепель». Стали появляться интересные книги, журналы и кинофильмы. Появились исполнители авторских песен (их тогда величали «бардами»), которые выступали в разных маленьких, неофициальных залах, битком набитых слушателями. Песни бардов как бы противопоставлялись официальным песням, они задевали душевные струны людей. Весь город заговорил о театре Товстоногова, и нам с женой время от времени как-то удавалось попадать на его спектакли, которые каждый раз производили на нас очень сильное впечатление.
В те годы был опубликован роман Константина Симонова «Живые и мертвые», который потряс меня впервые сказанной правдой о том, как и почему громили немцы наши войска в первые месяцы войны - эта тема была до той поры закрыта для печати. Книга была написана человеком, прошедшим всю войну, испытавшим и горечь поражения, и горечь потерь, и радость победы, человеком, которого знала вся страна. Успех книги у читателей был огромным. А потом появился «Один день Ивана Денисовича», и страна впервые узнала про Солженицына.

Люди свободно заговорили и о войне, и о сталинских репрессиях, и о всем том, что окружало их в жизни. Но потом «оттепель» закончилась, и со свободой разговоров опять стало сложнее — они переместились на кухни, где люди собирались «по интересам». Для одних людей «свободные» разговоры вечером на кухне стали главным делом в жизни, другие же относились к ним попроще: они судачили о текущей политике так же, как судачат о соседях, о родственниках и о бытовых проблемах, и с удовольствием пересказывали свежие политические анекдоты. Только вот о недавнем страшном прошлом страны и о прошедшей войне говорили всерьез. Людям предстоял еще долгий-долгий путь постепенного узнавания всей правды о войне и о том, что было до нее и после нее.
В конце второго года нашей семейной жизни я неожиданно получил на работе предложение о переходе в другой отдел, занимавшийся ракетным вооружением подводных лодок. Мне предложили заняться совершенно новым делом, связанным с отработкой новых ракетных комплексов, в том числе — с длительными командировками в районы проведения испытаний ракет.
Я был молод, энергичен и в меру честолюбив, недавно появившаяся ракетная техника была овеяна ореолом секретности и романтики, а длительные командировки сулили существенные дополнительные доходы, столь необходимые молодой семье, и я решил попробовать себя в новом деле.
Вскоре я приступил к работе в отделе вооружения, где сразу же был включен в группу обеспечения летно-конструкторских испытаний нового ракетного комплекса Д-4, создаваемого в конструкторском бюро В. П. Макеева, которое называлось тогда СКБ-385. Это был первый в нашей стране ракетный комплекс, обеспечивающий возможность запуска баллистических ракет из подводного положения подводной лодки. '
Программа летно-конструкторских испытаний предусматривала многократное проведение пусков ракет с подводной лодки проекта 629Б, спроектированной в ЦКБ-16 и специально предназначенной для проведения этих испытаний. Пуски ракет должны были производиться в акватории Баренцева моря, а экспедиция по проведению испытаний базировалась в Североморске. После недолгой подготовки я выехал в свою первую командировку на север.

Ракетная подводная лодка проекта 629Б

Первые поездки в новые места, как и первые шаги на новом поприще, запоминаются надолго.
Скорый поезд Ленинград-Мурманск быстро бежал среди заснеженных лесов Карелии. В вагоне было тепло, чисто и уютно, пассажиров было немного. Настроение у меня было приподнятое. Меховая куртка, которую мне выдали на работе перед отъездом в командировку, казалась мне шикарной одеждой, а лежавшие в кармане «командировочные» деньги придавали чувство уверенности в себе. Я думал о том, что ждет меня впереди, не имея ни малейшего представления о том, как это на самом деле будет.
Сумрачным зимним утром поезд пришел в Мурманск. Я вышел на привокзальную площадь, окаймленную большими снежными отвалами, и сел в автобус, направлявшийся в столицу Северного флота — город Североморск. Автобус довольно быстро прошел по заснеженным улицам Мурманска, вышел на североморское шоссе и через несколько километров остановился у контрольно-пропускного пункта, за которым начиналась «закрытая зона» Северного флота. После проверки документов, разрешавших пассажирам въезд в закрытую зону, автобус пополз по извилистой дороге, проходящей через сопки, расположенные вдоль берега Кольского залива. В те времена это была основная дорога, связывавшая Северный флот с Большой землей. Дорога была проложена только до Североморска, далее в любую из военно-морских баз можно было попасть водным путем.
Примерно через два часа автобус прибыл к месту назначения. Североморск был совсем небольшим городком, построенным на берегу Кольского залива на месте старинного рыбачьего поселка Ваенга. Небольшая центральная часть города была застроена невысокими каменными домами, имевшими симпатичный вид, на остальной территории располагались штабные здания и казармы различных воинских частей, а также деревянные жилые дома барачного типа, раскиданные по окружающим сопкам. В центральной части города находились стадион, кинотеатр, штаб Северного флота и Дом офицеров. Недалеко от центра вдоль береговой линии были расположены пирсы, у которых теснились эсминцы и другие боевые корабли — Североморск был главной базой надводных кораблей Северного флота.

Улицы города были хорошо расчищены силами матросов и сияли чистым белым снегом, автомобильного движения в центральной части города почти не было. Зимний Североморск выглядел очень привлекательно.
Спустя четверть часа после прибытия автобуса я поднялся по трапу на борт большого теплохода «Мария Ульянова», зафрахтованного на зимний период для размещения участников испытаний ракетного комплекса. После недолгого оформления документов я получил место в четырехместной каюте, где были размещены мои коллеги из бюро, приехавшие раньше, и я окунулся в комфорт, который в обычной жизни молодому инженеру был недоступен.
Лайнер блистал чистотой и порядком. Даже четырехместные каюты, в которых жили «нижние чины», то есть рядовые инженеры и техники, казались нам великолепными. Что уж говорить о двухместных и одноместных каютах, в которых размещались те, кто занимал более высокие ступени служебной лестницы. Приборка всех помещений осуществлялась ежедневно, регулярно менялось постельное белье, работали душевые. Все это было непривычно, но уж больно нравилось. А причиной такого сервиса было то обстоятельство, что с началом навигации лайнер должен был идти в заграничный рейс, и весь экипаж зимовал в полной готовности к предстоящим заманчивым плаваниям. Как уж удалось ракетчикам перехватить на зиму это чудо — об этом знали только посвященные.
Наша жизнь на прекрасном лайнере продолжалась недолго, но надолго осталась прекрасным воспоминанием. В начале мая «Мария Ульянова» отдала концы и ушла в прекрасные дали, о которых всю зиму мечтали моряки и стюардессы, а на ее место был поставлен старый неказистый пароход «Вологда», на котором нас встретил «нормальный» советский сервис. Нас распределили по тесным и грязным четырехместным каютам с двухъярусными койками и полчищами тараканов, привольно живущих среди магистральных трубопроводов и кабельных трасс, проходящих сквозь каюты. И мы жили там несколько месяцев, пока в городе не открылась наконец-то флотская гостиница «Ваенга», в которую и поселили всю экспедицию.

Но все эти перипетии быта имели тогда второстепенное значение, ибо главным и всеобъемлющим фактором жизни была работа.
Экспедицией назывался временный трудовой коллектив, созданный для проведения испытаний ракетного комплекса. В состав экспедиции входили специалисты от всех предприятий, участвующих в создании ракетного комплекса и подводной лодки, а также представители разных организаций Военно-морского флота, связанных с проведением испытаний. Каждый из участников экспедиции имел свои определенные функции и свою ответственность за выполнение закрепленных за ним работ и работоспособность «своей» техники, а экспедиция в целом обеспечивала выполнение всего комплекса работ, связанных с подготовкой и проведением пусков ракет и анализом телеметрической информации о прохождении пусков.
Подводная лодка, с которой проводились подводные пуски баллистических ракет, входила в состав одного из соединений Северного флота. Во время испытаний она базировалась в губе Окольной, расположенной на окраине Североморска.
Когда наша лодка впервые пришла в Североморск, по ее поводу возникло много острот и каламбуров, причиной которых были следующие обстоятельства. Бортовой номер лодки, который выписывается большими белыми цифрами на ограждении рубки и виден издалека, был «777» (К-142). В те времена одним из популярных в народе спиртных напитков был портвейн «три семерки», на этикетке которого красовались эти самые цифры.

Командир лодки носил фамилию Бочкин, а штурманом был Старкин. Как говорится, нарочно не придумаешь.
Командир подводной лодки капитан второго ранга Сергей Иванович Бочкин был молод, обаятелен и энергичен. Несмотря на все сложности и трудности, обусловленные проведением испытаний, руководимый им экипаж довольно быстро освоил специфику проводимых испытаний, хорошо выполнял свои функции при проведении пусков ракет и терпеливо переносил все неудобства, связанные с нахождением на борту корабля большого количества лишних людей при выходах в море — команда испытателей, обеспечивавших проведение пусков, была довольно большой. В ее состав входили ответственные представители предприятий — разработчиков составных частей ракетного комплекса и подводной лодки, стартовая команда, состоявшая из офицеров ракетного полигона, а также офицеры из других военно-морских организаций. Представители промышленности обеспечивали контроль за работой «своей» техники и принятие необходимых мер, если возникали какие-либо нештатные ситуации.
После прохождения определенной подготовки я был включен в состав команды испытателей и впервые вышел на лодке в море. Свой первый пуск я до сих пор помню со всеми подробностями.
Пуск проводился на стартовой позиции, расположенной у острова Кильдин. При подходе к стартовой позиции лодка легла на боевой курс и погрузилась на стартовую глубину. При движении в подводном положении в течение получаса выполнялись предварительные операции, связанные с работой навигационного комплекса и взаимодействием с обеспечивающим кораблем, на котором находилось руководство проведением пуска.
Наконец, началась предстартовая подготовка. Все испытатели находятся на своих определенных местах: стартовая команда работает на пультах, остальные наблюдают за действиями моряков и функционированием своих систем и аппаратуры. Мое место — на средней палубе ракетного отсека около пусковой шахты. Можно протянуть руку и положить ее на корпус шахты — там, совсем близко, стоит ракета, там сейчас соединятся горючее и окислитель, заработает мощный двигатель и огромная сила понесет ракету вверх. Все знают о потенциальной опасности и потому находятся в напряженном состоянии. Это потом, через десять-двенадцать пусков появится спокойная уверенность в безопасности старта, а сейчас каждый остро ощущает свое присутствие в небольшом замкнутом пространстве отсека, в центре которого находится стартующая ракета, отделенная от людей только металлической оболочкой корпуса ракетной шахты. В отсеке стоит тишина, на фоне которой четко идут доклады о выполняемых операциях.

БОЧКИН СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ. - ЦНИИ РТК - Энциклопедия космонавтики

Шахта заполняется водой, идет наддув баков ракеты, давление в шахте выравнивается с забортным, открывается крышка шахты, набраны готовности всех электрических цепей, получена готовность бортовой системы управления ракеты и вот — старт! Вопреки ожиданиям, слышен не очень сильный шум в шахте, затем — два несильных удара бугелей ракеты о направляющие пусковой установки и — мертвая тишина. Через несколько секунд по громкоговорящей связи из центрального поста приходит сообщение: «ракета вышла!». Взрыв эмоций, все жмут руки друг другу, оживленно делятся впечатлениями. Затем, после всплытия лодки в надводное положение, с обеспечивающего корабля приходит информация о том, что выход ракеты из-под воды и ее движение на начальном участке траектории полета прошли успешно. Остается ждать, когда придет сообщение с боевого поля о том, куда попала ракета.
Но это будет еще не скоро, об этом узнаем по приходе в базу, а пока объявляется «перекус».

Продолжение следует.

Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович

Вскормлённые с копья

29.05.201108:2429.05.2011 08:24:22

Просмотров: 5674 Комментариев: 0 0

В.П.Иванов. В двенадцать мальчишеских лет. Часть 2.

Вскормлённые с копья

28.05.201108:1028.05.2011 08:10:28

Как-то меня вызвал комиссар полка, сказал, что он едет на денек в Ленинград, и предложил мне навестить мать. Я быстро сбегал на батарею к отцу. Вдвоем собрали кое-что из еды, и мы тронулись в путь. Васильев высадил меня недалеко от дома, на Театральной площади, и велел вечером прибыть к нему на Петроградскую сторону, к 20 часам. Я помчался домой. Видимо, со стороны я производил странное впечатление. Маленький солдат в военной форме, с наганом, бежал в сапогах, подбитых подковами, по улице Союза Печатников. Вот и дом. Постучал. Никого нет. Увидела соседка, заохала, пошла на набережную канала Грибоедова за матерью, где та поливала грядки. И вот появилась мама. Я ее не узнал. Маленькая, сгорбленная, худая, с большим животом... Как уродует человека голод...
Счастливо провел я с матерью отведенное мне время. Помог ей на огороде, который она вместе с соседями разбила прямо около дома, на набережной. Странно все это выглядело. Центр города, проспект Римского-Корсакова и... огородцы. Но блокада заставила ленинградцев разбивать грядки и посреди улиц...
После войны я часто приезжал к своему старому дому. На месте бывших огородов теперь выросли большие деревья, и ничто не напоминает о том, что здесь было в войну. Только по большим щербинам в облицовке я узнал то место, где пережил первый артобстрел, увидел первого убитого.
...Вечером мама проводила меня на квартиру комиссара. Мы уехали в полк.

Блокада. Огород перед Исаакиевским собором.

* * *

Вскоре после этого я сопровождал полкового инженера в артиллерийские мастерские — получать отремонтированную гаубицу. Инженер, отправив бойцов на машине, усадил меня на свой мотоцикл. Сел я, как положено, на заднее сиденье, и мы поехали. Ноги мои до упорных педалей не доставали, и поэтому на первой же кочке я едва не вылетел из седла. Инженер чертыхнулся и велел крепко держаться за его шею. Но и это не помогло.
На неровной дороге я то и дело съезжал набок и на очередном ухабе не удержался и упал. И обидно, и больно, и в то же время смешно. А ехать-то надо. Не бросать же меня в лесу посреди дороги. Стали думать, как мне сделать упоры для ног. Придумали. Из веревки, которая случайно оказалось в сумке с инструментами, инженер полка связал что-то вроде стремян. Так и доехали. Обратный путь я проделал на машине с бойцами. Испытывать судьбу больше не хотелось.
Однажды нам объявили, что полк отводится на другие позиции. По «солдатскому телеграфу» стало известно, что с Карельского перешейка часть перебрасывают в район Невской Дубровки, что мы будем участвовать в наступлении по прорыву блокады. Бойцы и командиры ликовали. Наконец-то кончилось сидение в обороне, пора дать фрицам пинка и отбросить от Ленинграда!
В таком настроении мы в одну из ночей погрузились в машины, и большая колонна двинулась в путь. Рано утром ее обстреляли «мессершмитты». Бойцы залегли в кюветах и открыли по самолетам огонь из личного оружия. Расстрелял весь барабан своего револьвера и я. В те дни во фронтовой газете печатались стихи Твардовского о Василии Теркине, о том, как он сбил из винтовки самолет. А почему и я не могу случайно сбить из револьвера «мессер»? Да и орден очень хотелось получить...

Ведь не каждый день сбивают из винтовки самолет. А. Твардовский.

К вечеру прибыли на незнакомое место. Разжигать костры запретили. Поели сухарей. Меня вдруг вызвал командир полка подполковник Несветайло. Оказалось, что одно орудие на последнем этапе сбилось с дороги и его нужно найти. Несветайло спросил, хорошо ли я запомнил дорогу. Я сказал, что отлично помню все повороты, что у каждого из них что-нибудь запоминал. Стал ему перечислять, где лежала трубка от противогаза, где каска... Он перебил и сказал:
— Хорошо. Поедешь с водителем на мотоцикле и найдешь орудие. Нужно проводить его к месту расположения полка. Возьмите с собой на всякий случай канистру с бензином...
Машину с прицепленной к ней пушкой мы нашли на одной из развилок поздно ночью. Оказалось, что у артиллеристов кончился бензин и они дожидались утра, чтобы искать своих. Вот где пригодилось горючее, которое взяли по распоряжению подполковника.
Заправив машину, мы поехали в полк. К утру я доложил командиру полка, что его приказание выполнено.
— Спасибо, сынок! Будешь. представлен к медали, — сказал подполковник. — А сейчас присваиваю тебе звание «ефрейтор».
Так мне в одиннадцать лет было присвоено второе воинское звание. Я им очень гордился. У меня теперь были не пустые петлицы рядового, а красная полоска с медным треугольником. Медали же в тот раз я не получил. Уже после войны мне был вручен орден Отечественной войны II степени. В указе Президиума Верховного Совета СССР было сказано, что я награждаюсь «за отличия в боях с немецко-фашистскими захватчиками в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.».

* * *

Первое, что мы стали делать, прибыв в район Невской Дубровки, — это зарываться в землю. Уже на следующий день немцы произвели сильный огневой налет на наши позиции. Похоже, фашисты уже узнали, что подошла свежая часть.

Невская Дубровка. После артналета.

Перед самым артналетом я встретил воспитанника одного из маршевых стрелковых полков. Это был мальчик лет четырнадцати. Естественно, мы обрадовались друг другу, стали рассказывать о наших солдатских делах. Поговорили мы всего несколько минут, так как немцы начали сильный обстрел. Мой собеседник скатился в придорожную канаву, а я ползком добрался до вырытого для автомашины укрытия. Котлован еще не был готов, и машина стояла рядом. Собралось нас человек пять. Снаряды падали очень близко. Деревья, вывороченные взрывами, с треском рушились, осыпая нас сбитыми ветками.
Некоторые снаряды не разрывались, а уходили в болото с характерным булькающим звуком. Внезапно раздался не визг снаряда, а низкий рев. Взрыв! Нас тряхнуло, обсыпало комьями земли. Оказалось, снаряд угодил в стоявшую наверху машину.
Приполз какой-то младший лейтенант. Осколком снаряда ему оторвало кисть левой руки. Раненого перевязали.
Обстрел длился минут пятнадцать. Очень сильно досталось стоявшей в рощице зенитной батарее. Туда спешили санитары, там было много раненых. После обстрела встретиться с воспитанником из другой части мне так и не удалось.
Между тем земляные работы продолжались. Штатные землянки рыли километрах в двух от берега Невы, по которому проходила линия фронта. Передовой НП разместился недалеко от воды. Протянули связь. Вскоре в полк прибыл командир 70-й стрелковой дивизии полковник А.А.Краснов. Его дивизия готовилась форсировать Неву, и наш полк должен был обеспечить переправу артиллерийским огнем. Краснов мне очень понравился: молодой, стройный. Хорошо запомнился его адъютант — красивая девушка с петлицами младшего лейтенанта, в галифе и коверкотовой гимнастерке. Увидев меня, она заохала и стала угощать шоколадом. Эта встреча запомнилась еще и потому, что командир полка попросил меня отдать девушке ватник: был уже сентябрь, а ей с комдивом нужно было побывать в других частях. К счастью, мой ватник не пришелся ей впору. Девушка оказалась пошире и повыше меня. Почему «к счастью»? Потому что мне не хотелось ходить в шинели. В ватнике было теплее и удобнее.

Герой Советского Союза капитан Анатолий Андреевич Краснов в период Окружения Выборга после прорыва лини Маннергейма, в дальнейшем генерал-майор.

На другой день после «новоселья» я вместе с другими солдатами стал свидетелем ожесточенного воздушного боя.
По позициям полка наносили удар немецкие бомбардировщики. Их охраняли в небе четыре истребителя. Вдруг появилась пара наших И-16, или, как мы их называли, «ишаков». Стремительная атака — и один бомбардировщик, объятый пламенем, густо задымив, стал падать. В лесу раздался взрыв. В небе началась настоящая карусель. Один наш истребитель тоже вскоре задымил и ушел в сторону аэродрома. Остался один краснозвездный истребитель против четырех немецких. Двоих он под наши восторженные крики сбил, но и его подбили. С воем самолет героя устремился вниз и врезался в землю в полукилометре от нас. Мы кинулись к упавшему самолету, но подойти близко не смогли: машина горела, как костер. Мы стояли метрах в ста, и слезы текли у нас по щекам. На следующий день приехали летчики, товарищи погибшего. На месте сгоревшего самолета они нашли орден Красного Знамени. Летчики нам сказали, что пилот был капитаном, командиром их эскадрильи.

* * *

Вечером 25 сентября меня послали на передовой наблюдательный пункт полка. Часа в два ночи земля буквально задрожала от разрывов наших снарядов. Через головы бойцов летели на вражеский берег снаряды и мины. Но вот на фоне общей канонады послышалось низкое надрывное завывание, и тут же по ночному небу замельтешили огненные стрелы. На берегу, в который они впивались, возникла сплошная завеса огня. Такого я еще не видел!
Я не понял, что это за стрелы, но кто-то рядом восхищенно сказал:
— Ну вот и «катюши» заиграли!
И тогда мне стало понятно, что это и есть залпы знаменитых «катюш», о которых на фронте ходило столько легенд. Но увидеть «катюшу» вблизи, незачехленную, мне удалось только на одном из послевоенных парадов.

Залп «катюш». Снимок фронтового фотокорреспондента А. Шайхета. Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны II степени.

Да, в ту ночь «катюши» дали фашистам жару! Артподготовка длилась около часа. В стереотрубу левый берег Невы был виден как на ладони. Наши бойцы плыли через реку на больших просмоленных лодках. Несмотря на густые взрывы вокруг них, солдаты 70-й стрелковой дивизии форсировали Неву и завязали бой на левом берегу. Вскоре стала переправляться техника, полковая артиллерия. Стоял оглушительный грохот. Огонь вели и наши, и немецкие батареи. К полудню наш берег принялись обрабатывать «мессершмитты». Встав в круг, они поочередно, сваливаясь на крыло, обстреливали десант, роты, скопившиеся на переправе...
Очень часто выходила из строя связь с КП полка. На линию один за другим выходили связисты и связные. Настала и моя очередь. Вместе со мной пошел пожилой, легко раненный в голову красноармеец. Траншеи были залиты водой, и идти по ним было тяжело. Перебежками и по-пластунски мы двигались вдоль траншей. Немцы нас заметили и открыли минометный огонь. Со второго выстрела я понял, что нас взяли в вилку. Надо было прыгать в траншею. Раздался противный, леденящий душу вой мины. Я прыгнул и тут же услышал взрыв. В глазах вспыхнули огненные круги.
Очнулся, и первое, что почувствовал, — запах гари и дикий холод. Попробовал встать, но боль в руке, ноге и груди не дала даже пошевельнуться. Я лежал на дне траншеи в болотной воде. Вода от крови стала красноватой, бруствер в метре от меня был разворочен миной. Я понял, что спасся чудом. Пожилой связист не успел добежать до траншеи. Он лежал на бруствере, свесив ноги вниз. Грудь у него была разорвана осколками. Вскоре я снова потерял сознание. Не знаю, сколько я пробыл в воде. Очнулся, когда меня несли два санитара. Несли не на носилках, а на руках, как на стульчике. Мне стало страшно. Кругом продолжали рваться мины, снаряды, и я боялся, что санитаров убьют и меня некому будет спасти.
Принесли в медсанбат, перевязали. Через какое-то время прибежал старший батальонный комиссар. Слышу, он сокрушенно повторяет:
— Как же мы тебя не уберегли? Что я скажу Марии Павловне?

Фронтовой медсанбат (Владимир Лахно) / гражданская лирика

Затем меня вместе с другими ранеными повезли на машине в полевой госпиталь.
Очнулся я оттого, что кто-то на меня пристально смотрел. Передо мной сидел военный с одной шпалой в петлицах. На рукавах по золотой звезде. Старший политрук улыбнулся, сказал, что он комиссар госпиталя, сунул мне две шоколадные конфеты, сообщил, что наступление развивается успешно, и велел не волноваться.
Я не знал, что попытка прорвать блокаду в тот раз сорвалась, что полк наш понес большие потери...
На следующую ночь нас погрузили в санитарный поезд и повезли в стационарный госпиталь в Ленинград. Вначале меня поместили в больницу имени Володарского. Положили в большом зале. У меня сильно болели раны. Позвал медсестру, сказал, что очень болит грудь и рука. Сестричка меня осмотрела, успокоила: больно мне оттого, что бинты присохли к ранам. Я стал просить, чтобы меня быстрее перебинтовали. Прошло довольно много времени, когда подошла моя очередь на перевязку. Ведь я был не один, были раненные куда более тяжело. Подошел врач, стал разбинтовывать грудь и руку. Вдруг как дернет присохшие к ранам бинты, да так, что у меня от боли потемнело в глазах. Я невольно закричал. Военврач пояснил, что он мог бы отмачивать бинты, но самое правильное, хотя это и болезненно, оторвать марлю от ран, чтобы появилась кровь. Тогда не будет нагноения.
Не знаю, может быть, по теории оно и так, но я всегда просил потом на перевязках бинты мне отмачивать. До сих пор думаю, что, скорее всего, у врача на отмачивание просто не было времени. Слишком много скопилось раненых.
Вскоре меня погрузили на санитарную машину и повезли в другой госпиталь. На этот раз доставили на набережную Невы, недалеко от Финляндского вокзала.

ГАЗ-55 (М-55) — советский санитарный фургон на шасси грузовика ГАЗ-ММ/ ГАЗ-ММ-В. В течение 1938—1945 гг. на ГАЗе было произведено 9130 санитарных автомобилей ГАЗ-55.

В палате нас лежало двое. Я и парень-казах. Я тут же написал домой, и вот входит в палату заплаканная мама. Кое-как ее успокоили, пришел врач, объяснил, что я ранен в грудь и руку осколками мины, что опасаться за мою жизнь оснований нет. Мама сказала, что будет меня часто навещать. Однако через несколько дней мне объявили, что я в числе тяжелораненых буду эвакуирован в госпиталь на Большую землю. Никакие просьбы и слезы (не хочу, мол, уезжать из Ленинграда) не помогли.
В середине октября раненых погрузили ночью в санитарные машины и повезли на станцию. Уложили в санитарные теплушки, и мы поехали. Мы знали, что единственная дорога из блокированного Ленинграда — это через Ладожское озеро или по воздуху самолетом. Никто не говорил, куда нас везут. Я думал, что на аэродром. Однако утром мы прибыли на берег Ладожского озера, к причалу, где стояли корабли. На носилках нас стали доставлять на корабль. Стоял солнечный, но очень холодный день. Ладога бушевала. Пока меня переносили, я страшно замерз и зубы выстукивали дробь. Это я теперь думаю, что замерз, а тогда, может быть, дрожал и от страха. Шутка ли, беспомощный, весь забинтованный, да еще на корабле, да еще в шторм идти по необъятному морю. Я ведь Ладогу представлял себе как бескрайнее море.
Матросы положили меня не в трюм, а в выгородке около трубы. Я скоро согрелся. Пришел политрук, сказал, что корабль называется канонерская лодка «Чапаев», что идти нам часа три, что, если будут налетать немецкие самолеты, я не должен бояться, потому что «Чапаев» хорошо вооружен.
Ко мне подходили матросы. Кок сварил специально для меня сладкую рисовую кашу. И мне стало хорошо, тепло и спокойно. Матросы от меня не отходили.

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

28.05.201108:1028.05.2011 08:10:28

Просмотров: 6642 Комментариев: 0 0

Последний звонок в Питонии. 25 мая 2011 года. Репортаж О.А.Горлова.

Вскормлённые с копья

27.05.201109:3527.05.2011 09:35:30

Для воспитанников третьей роты прозвучал Последний Звонок... Слово «последний» вызывает разные ассоциации: расставание, грусть, добрые напутствия. Последний звонок — символ окончания прекрасной школьной поры. И этот праздник останется в памяти навсегда.

В 09.15. на плацу Нахимовского училища выстроились нахимовцы с 5 по 11 классы для торжественного митинга в честь выпускников 2011 года.

3-я рота во главе со своим командиром, Андреем Геннадиевичем Балыбердиным.

Дождь - не помеха для выпускников. Впереди целая жизнь, в которой еще столько раз будут оцениваться умение оставаться человеком, знания, доброта, отношения с людьми, значительность избранной профессии. И оценки всего этого не раз будут посуровее школьных!

Не является помехой дождь и для младших, они ж нахимовцы, "питончики".

Ребят, покидающих стены родного училища, пришли поздравить педагоги...

Совещание со старшими офицерами рот после митинга

Командиры-воспитатели всегда рядом...

... во главе ли...

... в стороне ли...

... всегда вместе с воспитанниками...

Специально для торжественного поздравления были приглашены почетные гости училища - питон 1995 г.в., подводник капитан 2 ранга Иванов А.В. (слева) и трижды орденоносец подводник капитан 1 ранга Беляев И.В. (рядом с Ивановым)

Знаменная группа.

Не звонить, а склянки бить...

Тяжело на празднике - легко в бою...

Училище по случаю Праздника последнего звонка для 63-го выпуска построено...

Здравствуйте, товарищи выпускники!

Семиклассники. Есть время научиться не отвлекаться...

Под знамя смирно...

Поздравляет и напутствует исполняющий обязанности начальника училища капитан 1 ранга Сухинин Валерий Витальевич.

Надо сохранить для истории на видео...

И, конечно, все фиксируют и родители.

У микрофона Иванов Александр Викторович.

Капитан 1 ранга И.В.Беляев.

От лица выпускников слова признательности командирам и учителям высказали лучшие представители 63-го выпуска.

От педагогического коллектива успешной сдачи экзаменов, успехов в главном - в дальнейшей взрослой жизни пожелала Рытова Зульфия Хафизовна, учитель русского языка и литературы.

Цветы любимым учителям...

Пора, пора...

Прохождение торжественным маршем...

Воспитанники и воспитанницы...

Дорогие выпускники! От руководства, преподавателей и воспитателей Нахимовского военно-морского училища примите самые теплые и искренние поздравления. Славного пути, нахимовцы 63 выпуска!

Фото на память, в начале пути, счастливого плавания!

Вскормлённые с копья

27.05.201109:3527.05.2011 09:35:30

Просмотров: 42654 Комментариев: 19 0

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 53.

Вскормлённые с копья

27.05.201109:1027.05.2011 09:10:47

Гарнизонная гауптвахта располагалась во дворе этого здания и была построена еще в царские времена (множество прекрасных дворцов после октябрьской революции было разорено и передано под различные учреждения, а гауптвахта сохранилась в первозданном виде). Архитектура этого учреждения преследовала цель доставлять арестованным и моральные, и физические неприятности. Камеры гауптвахты занимали два верхних этажа трехэтажного здания и выходили окнами во двор. Окна, естественно, были закрыты решетками. Снаружи вдоль окон проходили галереи, сделанные из металла, по которым производился развод часовых, охранявших гауптвахту и ее обитателей. Часовыми были такие же курсанты или солдаты, как и те, что сидели в камерах. На их долю выпала неприятная обязанность несения гарнизонной караульной службы именно на этом объекте. В комендатуре действовал суровый порядок: часовой, нарушивший какие-либо правила караульной службы, превращался в арестанта, не покидая комендатуры. Поэтому часовые старательно выполняли свои обязанности. Развод часовых по постам производился круглосуточно через каждые два часа. При разводе часовые должны были идти по металлическим настилам галерей строевым шагом, соответственно через каждые два часа, и днем, и ночью, в камерах стоял грохот, создаваемый ногами часовых.
Мичману было положено сидеть в «аристократической» камере для мичманов. Войдя в эту камеру, я увидел множество деревянных топчанов, обшитых дерматином, на которых сидели «аристократы» из разных высших училищ. Никаких неприятных фокусов по отношению ко вновь поступившему, какие бытовали в камерах у рядовых (я об этом знал по рассказам бывалых), у «аристократов» не было. Мы познакомились, и я присоединился к временному нетрудовому коллективу.
Специфика мичманской камеры заключалась в том, что ее обитателей, в отличие от всех других арестантов, на работы в город не вывозили, и они круглыми сутками сидели в своей камере, видя свет божий только через окно, закрытое решеткой. Но «сервис» в их камере был точно таким же, как и во всех других камерах: ничем не прикрытые топчаны, на которых спали в одежде, ничем не укрываясь, и яркие лампочки под потолком, которые светили всю ночь. Ну, и «музыкальное» сопровождение под окнами через каждые два часа. «Привилегия» в части вывоза на работы на самом деле лишала «аристократов» того единственного удовольствия, которое имели другие арестанты, проводя ежедневно несколько часов за пределами своих камер, на свежем воздухе. Мичманы же с раннего утра и до позднего вечера «случали языками», сидя на топчанах. Чего я только не наслушался за пять арестантских дней: и полезных знаний в разных областях техники, и разных рассказов о тупости строевых начальников, обладавших властью, но не имевших авторитета у подчиненных, и всевозможных курсантских «хохм», и разного курсантского фрондерства.

Тот несправедливый арест и пять суток, проведенных мною на «губе», навеяли на меня грустные мысли. Одиннадцать лет я готовился к тому, чтобы стать морским офицером. При этом я всегда думал, что главным для офицера должно быть служение делу, профессионализм, порядочность и честность, уважение к коллегам по службе и подчиненным, а дисциплина, как неотъемлемая часть службы, должна быть разумной, не попирающей человеческого достоинства. И вот на пороге офицерской службы в моей голове стали бродить мысли о том, что любой самодур, на погонах которого будет больше звезд, чем у тебя, сможет весьма существенно портить тебе и жизнь, и служебную карьеру, и ты будешь вынужден терпеть и подчиняться. Эти мысли пока еще были расплывчатыми, но оставляли неприятный осадок в душе (наверное, «слишком избаловали» нас в нахимовском обилием командиров, достойных уважения, а значит — и беспрекословного подчинения).
Но всякие новые мысли не мешали главному — работа над дипломным проектом целиком захватила меня. Мне нравился весь процесс проектирования: я с удовольствием делал трудоемкие расчеты по теории корабля, менее трудоемкие, но не менее важные расчеты по строительной механике, чертил большие чертежи общей компоновки подводной лодки и принципиальные схемы корабельных систем, делал всякие другие расчеты, которые требовались в задании на проектирование, и с удовольствием обсуждал технические вопросы с моим руководителем дипломного проекта. К концу разработки проекта во мне стало созревать большое желание заняться проектированием подводных лодок после окончания училища. Однако, проектирование велось в гражданских проектных организациях Министерства судостроительной промышленности, а военные корабелы могли стать только «наблюдающими» за проектированием (так официально назывались сотрудники военных представительств в проектных организациях). Правда, в предыдущие годы бывали случаи, когда отдельных выпускников училища направляли на работу в промышленность, сохраняя за ними офицерские звания, и они, занимаясь той или иной работой для флота, продолжали состоять на военной службе. Но это были единичные случаи.
Тем не менее, желание стать проектантом подводных лодок во мне созрело, а дальше все вдруг пошло, как по «щучьему велению». За месяц до окончания дипломного проектирования из управления кадров флота пришло сообщение о том, что один выпускник нашего факультета, имеющий «прописку» в Ленинграде, может быть направлен на работу в одно из ленинградских конструкторских бюро подводных лодок. (В условиях острого дефицита жилья наличие ленинградской «прописки» все послевоенные годы было необходимым условием для зачисления младших и средних офицеров в любые военно-морские учреждения, расположенные в Ленинграде). Желающий получить эту вакансию должен был подать рапорт.

Ших Анастасия, 11 лет «По щучьему велению» г.Новороссийск

По закону моя ленинградская «прописка» сохранялась за мной все годы моей учебы в военно-морских училищах, и я тут же написал соответствующий рапорт, который был отправлен в Москву. Оставалось ждать дальнейшего развития событий.
В конце июля началась защита дипломных проектов. По выпавшему мне жребию я защищался первым. Вполне понятно, что это мероприятие было сопряжено с большим волнением. Однако, защита дипломного проекта существенно отличалась от любого экзамена: здесь ты представляешь то, что хорошо знаешь — свой собственный проект, над которым работал четыре месяца. Ты сам обосновывал проектные решения, сам выполнял все расчеты и чертежи, и ты готов продемонстрировать все это высокой комиссии. А комиссия, по нашим меркам, действительно была высокая — ее возглавлял начальник отдела подводных лодок главного управления кораблестроения Военно-Морского флота. Я защитился успешно и получил «пятерку», которая завершила формирование моего «диплома с отличием».
И вот наступил день выпуска. Роты мичманов всех трех факультетов были построены в длинном внутреннем дворе Адмиралтейства. Перед каждой ротой были зачитаны приказы об окончании училища и присвоении званий инженер-лейтенантов, после чего нам вручили дипломы инженеров и офицерские кортики. Затем мы переоделись в парадную офицерскую форму, снова построились поротно и прошли парадным маршем перед трибуной с высокими гостями. И, наконец, началось главное действие — читка приказов о назначениях. Я стоял и с волнением слушал, ожидая своей участи. Во время этой процедуры некоторые молодые лейтенанты не могли сдержать своих эмоций и вскрикивали — кто от радости, кто от огорчения. Последним был зачитан приказ: инженер-лейтенанта Карпова направить в распоряжение Министерства судостроительной промышленности и уволить в запас по статье такой-то (статья была связана с начинавшимся крупным сокращением вооруженных сил). И тут я понял, что все происходившее со мной в течение трех последних месяцев — это судьба.
Отпраздновав окончание училища, молодые лейтенанты разъехались по домам в свой первый офицерский отпуск, а я занялся оформлением своего гражданского статуса.
В конце августа я проводил Жежеля, который уезжал служить на Дальний восток. Славка решил ехать во Владивосток поездом, «чтобы посмотреть всю страну». После одиннадцати лет планируемой и размеренной жизни в военно-морских училищах, расставаясь на вокзале, мы оба впервые не знали, что каждого из нас ждет впереди, и когда и как нам доведется встретиться снова.
После окончания училища Славка успешно продвигался по службе. После недолгой лейтенантской службы на эсминце он прошел переподготовку на подводника и несколько лет плавал на атомной подводной лодке, после чего служил в Техническом управлении Тихоокеанского флота, поднимаясь по ступеням должностной лестницы. Затем его перевели в Технический отдел Ленинградской военно-морской базы, и он закончил службу в должности начальника этого отдела. Выйдя в отставку, капитан первого ранга Жежель стал сотрудником Военно-морского музея, где увлекся историей российского флота и музейным делом. Все эти годы мы дружили и общались семьями.

В.М. Жежель

Не дожив до шестидесяти лет, Слава неожиданно для всех ушел из жизни. Незадолго до своей смерти он вдруг как-то очень настойчиво пригласил друзей приехать к нему в Военно-морской музей в назначенный день и час. Мы приехали вчетвером и через служебный вход прошли к нему в его рабочий кабинет. Обычно веселый, шутливый, любящий подначки и юмор, он в этот раз был каким-то очень серьезным. Он повел нас по запасникам музея, показывая много интересных вещей и сообщая нам разные малоизвестные сведения, связанные с историей российского флота. Нас доброжелательно пропускали в разные запасники музея — было видно, как уважительно относятся к нему коллеги. На прощание мы по очереди выпили водочки из подлинной чарки Петра Великого, доступ к которой в музее был строго ограничен. Уходя из музея, мы никак не подозревали того, что это была наша последняя встреча. А когда его вдруг не стало, я остро почувствовал, что в тот день он подсознательно навсегда прощался с нами. Провожая его в последний путь, я думал о том, как много воды утекло с того далекого дня в августе сорок восьмого года, когда мы одиннадцатилетними мальчишками впервые встретились в поезде, увозившем нас из Ленинграда в Тбилисское нахимовское училище, и как много общего связывало нас все эти годы.
Но вернемся в август пятьдесят девятого года, когда я провожал его на Дальний Восток, и все это было еще впереди.
Дождливым сентябрьским утром я переступил порог старинного серого здания на улице Гоголя, в котором размещалось Центральное конструкторское бюро ЦКБ-16, имевшее «открытое» наименование «организация почтовый ящик 901» (в те годы все «закрытые» предприятия, связанные с военной техникой, назывались «почтовыми ящиками»). ЦКБ-16 было одним из трех ленинградских конструкторских бюро, занимавшихся проектированием подводных лодок.
В кармане у меня лежал новенький диплом, удостоверявший мою квалификацию корабельного инженера по специальности «военное подводное кораблестроение», и направление Министерства судостроительной промышленности. Поскольку мое появление в бюро было соответствующим образом спланировано, оформление необходимых документов заняло немного времени, и уже через день был подписан приказ о моем зачислении в штат бюро на должность инженера. С того дня начался мой долгий путь в мире подводного кораблестроения.

"СПМБМ МАЛАХИТ"

ГОДЫ СТАНОВЛЕНИЯ

Первым местом моей работы стал сектор статики корабля, входивший в состав отдела общего проектирования подводной лодки, который в обиходе назывался проектным отделом. Сектор занимался расчетами теоретических элементов подводной лодки, характеризующих ее основополагающие качества - плавучесть, остойчивость и непотопляемость.
Сектор размещался в большой комнате с низким потолком, расположенной в надстроенном шестом этаже. Комната была битком забита большими рабочими столами, на которых стояли немецкие электромеханические вычислительные машины. Эти машины позволяли оперировать большими числами и производить все арифметические действия с высокой точностью, однако довольно сильно грохотали во время работы, создавая в комнате неприятный шумовой фон. С шумом приходилось мириться, так как эти машины были тогда «чудом вычислительной техники». Большинство советских инженеров, выполнявших какие-либо сложные и трудоемкие расчеты, гремели костяшками знаменитых отечественных «счетов», крутили ручки примитивных арифмометров и орудовали логарифмическими линейками.
Я пришел в сектор в самый разгар разработки эскизного проекта первой титановой атомной подводной лодки проекта 661. В бюро шла напряженная работа по поиску технических решений, обеспечивающих размещение крылатых ракет, построение корпуса из титановых сплавов и достижение рекордной скорости подводного хода 40 узлов. Прорабатывались десятки вариантов общей компоновки подводной лодки, что вызывало необходимость выполнения большого объема трудоемких расчетов по теории корабля. Поэтому расчетный сектор работал «сверхурочно», то есть до восьми — девяти часов вечера и без выходных дней. В те времена такого рода авралы были довольно обычным явлением. Люди относились к этому вполне лояльно, так как работа в сверхурочное время дополнительно оплачивалась, что обеспечивало разумное сочетание государственных и личных интересов. В последующие годы дополнительная оплата была отменена, появился «ненормированный рабочий день» и, соответственно, перестала существовать сверхурочная работа, за исключением отдельных ситуаций, которые регулировались другими способами.

В проектном отделе формировался образ будущего корабля: разрабатывался теоретический чертеж обводов прочного и легкого корпуса, выполнялись все расчеты статики, динамики и весовой нагрузки корабля, разрабатывались чертежи общего расположения корабля. Поэтому общение с коллегами из других секторов отдела, в особенности — со сверстниками, способствовало моему довольно быстрому вхождению в увлекательный мир проектирования подводных лодок, где все, что делалось, было строго засекречено.
Начальником проектного отдела был Василий Абрамович Коротич — немолодой человек с лицом, покрытым глубокими морщинами. Он имел типичный вид простого советского инженера-трудяги. Несмотря на большой практический опыт, Василий Абрамович был очень осторожным человеком, любил подолгу обсуждать возникающие технические вопросы и никогда не спешил принимать окончательное решение.
Характерной чертой Коротича был постоянно торчащий изо рта мундштук с дымящейся сигаретой. Он очень много курил, и его кабинет всегда был наполнен сизым табачным дымом. Изредка мне доводилось в конце рабочего дня попадать к нему в кабинет для участия в обсуждении каких-либо технических вопросов. Атмосфера насквозь прокуренной комнаты была настолько неприятна, что с той поры я навсегда сохранил резко отрицательное отношение к табачному дыму в рабочих помещениях. Тут следует заметить, что несколько лет спустя было официально установлено, что табачный дым, выпускаемый курильщиками, весьма вреден для некурящих соседей по комнате, в связи с чем во всех солидных проектных и научно-исследовательских организациях были введены запреты на курение в рабочих помещениях. Следствием этих запретов стали своеобразные «курительные клубы», возникшие в местах, специально отведенных для курения на лестничных площадках и в разного рода закутках. Эти клубы стали важными факторами общественной жизни: в них шел интенсивный обмен информацией по самым разным вопросам, а также обмен всевозможными сплетнями. В результате принятых нововведений некурящие граждане получили защиту для своего здоровья, но оказались лишенными такого удовольствия, как самая свежая информация на местные и другие темы; Увы, проблема курения со всеми ее аспектами — социальным, психологическим, медицинским, экономическим — и по сей день актуальна во всем мире.
Начальником ЦКБ-16 и главным конструктором основных проектов, разрабатываемых в бюро, был Николай Никитич Исанин, который со временем был признан одним из наиболее авторитетных деятелей подводного кораблестроения и стал академиком.

Дважды Герой Социалистического Труда Исанин Николай Никитич

Николай Никитич вместе с отцом нашей космонавтики С. П. Королевым вошел в историю советского подводного кораблестроения как зачинатель внедрения баллистических ракет на подводные лодки. Первый пуск королевской баллистической ракеты из надводного положения подводной лодки, а затем и первые подводные пуски были произведены с подводных лодок, главным конструктором которых был Исанин. С именем Исанина связана эпопея создания в нашей стране промышленности по производству титана и его широкого применения в подводном кораблестроении. Титановые подводные лодки создавались только в нашей стране.
Николай Никитич был первым в моей жизни крупным руководителем, которого мне довелось наблюдать вблизи и даже немного общаться с ним в деловой обстановке. Нельзя сказать, чтобы он был очень прост и доступен для подчиненных, какими были некоторые другие крупные руководители, с которыми потом свела меня жизнь. Но и высокомерным он тоже не был — скорее суховатым и жестковатым. Возможно, таким его воспринимали из-за его внешнего облика: сухая, поджарая фигура в строгом костюме; сухое, жесткое лицо, все в крупных морщинах; большие роговые очки и особая манера четко и немногословно выражать свои мысли.
Конструкторский состав бюро насчитывал более тысячи человек, распределенных по структурным подразделениям — специализациям, отделам и секторам.
В бюро было много молодых сотрудников — недавних выпускников кораблестроительного, военно-механического, политехнического и электротехнического институтов. Были и ребята, окончившие мою родную «дзержинку». Сверстников сближали общие производственные и другие интересы, а также одинаково низкий уровень материального благосостояния. Все стремились достичь определенных успехов в работе, все жили в «коммуналках», имели довольно низкую зарплату и молодых жен, и все в то время были жизнерадостными. В обеденные перерывы мы гурьбой бежали в столовую, чтобы перекусить в зависимости от имевшихся финансовых возможностей, а затем азартно резались в настольный теннис или шахматы. Мы горячо обсуждали разные производственные дела и некоторые политические события, с интересом слушали рассказы тех, кто уже побывал на заводах, строящих подводные лодки, с увлечением участвовали в разных спортивных соревнованиях и вместе со старшими товарищами дружно отмечали на работе великие революционные и другие праздники. Почти все сверстники были комсомольцами (некоторые уже состояли в партии), и нас, соответственно, привлекали к участию в разных «политических» мероприятиях.
Ярким впечатлением той поры остался в памяти агитпоход по деревням подшефного Киришского района, во время которого я впервые увидел реальную жизнь советской деревни. Агитпоходы были одной из форм комсомольской работы. Райком комсомола организовывал их с целью «разъяснения населению деревень политики партии» и укрепления его веры в недалекое светлое будущее, ну и какого-то развлечения людей.

Наши советские колхозы. Федор Абрамов. Василий Белов.

Продолжение следует.

Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович

Фото:

Вскормлённые с копья

27.05.201109:1027.05.2011 09:10:47

Просмотров: 6274 Комментариев: 0 0