Последние сообщения блогов

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 37.

Вскормлённые с копья

30.04.201121:5530.04.2011 21:55:43

- Самое лучшее предложение для понимания подчинёнными смысла тобою написанного должно состоять из пяти-шести слов.
- Не следует также начинать предложение с причастного или деепричастного оборотов, так вы избежите двойного толкования.
Так просто. Если, конечно, знаешь, что такое – причастный оборот. И так сложно, когда сам пытаешься создать подобный текст. Эти советы пригодились Славе, летом 1994 года, когда он был уже в должности начальника Морского отдела 11 Управления Минобороны России. Тогда ему вместе с Советником по оборонной технологии и промышленности при Посольстве Франции в России полковником Жаном-Полем Шово де Бошеном и нашим переводчиком всего за три часа до подписания пришлось подготовить первый Меморандум о намерениях между Министерствами обороны Российской Федерации и Франции по вопросам военно-технического сотрудничества.

Посольство Франции (резиденция Посла), ул. Б. Якиманка, д. 43.

***

Перед экзаменами официально выпускались брошюрки с вопросами к билетам по всем вынесенным на экзамен предметам. Практически все педагоги заставляли при подготовке к экзаменам писать ответы на билеты в тетрадях (на это и ушел весь одиннадцатый класс), поэтому минимум знаний был уже очерчен. Но и его осиливать хотелось далеко не всем.
В ходе каждого экзамена весь класс сидел на задних партах, а на передних сидели и готовились по билетам очередные несколько человек. Ожидающие, перелистывая книжку с билетами, естественно, пропускали те, которые уже были выбраны. На математике Аркаша Моисеев, когда подходила очередь, остановил свое внимание на одном билете, что плохо помнился. Открыл тетрадь с ответами, и еще раз прочитал содержание ответа. Каково же было его изумление, когда через несколько минут, когда его вызвали, ему достался тот самый билет, который он только что прочитал. Поскольку в голове все было очень свежо, он взялся отвечать без подготовки, чем очень удивил Нину Александровну. Так произошло и на втором экзамене. Факт, труднообъяснимый, но имевший место.
Экзамен по физике тоже отличался какими-то метафизическими совпадениями. Во втором взводе первым шел Слава Калашников и ему достался Билет № 1 (Первый и второй законы Ньютона и прочая простота). Услышав номер билета, Широков не поверил и попросил показать. А потом сказал что-то вроде: «Первый раз за свою практику такое вижу, чтоб первый сдающий вытащил первый билет». Экзамен состоялся 13 июня, и Задворнову достался билет №13, но он получил отличную оценку.

Полковник М.А.Рахманкулов консультирует нахимовцев перед экзаменом. 1965 год.

Тем, кто шел на медаль, старались помочь, в т.ч. могли и «засветить», то есть пометить билет. На одном из экзаменов засвеченный кому-то билет взял не отмеченный особыми успехами В.Смирнов, как всегда по ошибке. Что потом было с потенциальным медалистом, история умолчала, но Витю за такое деяние мы, по воспоминаниям Моисеева, наказали – когда он заснул после отбоя, его избили мокрыми полотенцами, завязанными в узел. Вообще Витя Смирнов был субъектом, которого не любил весь второй взвод, со своей глупостью он вечно создавал какие-то проблемы.
Всего экзаменов было семь: сочинение, алгебра, геометрия и тригонометрия, физика, химия, история и обществоведение, иностранный язык. К первым готовились усердно, к последующим – уже на пляже Петропавловки, а к последним вообще не готовились -- училищная подготовка была надежной. А кто-то пришел на экзамен не совсем трезвым. И результаты сдачи были соответствующими. На одни пятерки экзамены сдали три человека, на «4» и «5» - 16 человек, а 30 человек, то есть 61% сдававших имели и тройки. Это означает, что большинству, хоть и не подавляющему, было совершенно наплевать на результаты сдачи.
Все выпускные экзамены на отлично сдали всего три человека: Вадим Иванов, Слава Калашников и Серёга Мельниченко. Но чтобы получить медаль, надо чтобы годовых «четвёрок» было не больше трёх. Володе Полынько предложили пересдать зачет по экономической географии, чтобы получить в аттестат пятерку и иметь возможность бороться за серебряную медаль. Но в назначенный срок он играл в дворовый футбол и не смог оторваться.

Вадим Николаевич Иванов

В результате золотую медаль у нас получил только один Вадим Иванов, его фамилия занесена на доску почета, а серебряные медали вручены А.Берзину, М.Голубеву и В.Назаренко. В сравнении с другими выпусками результат выглядит невзрачно. В предыдущем выпуске примерно одной с нами численности золотых медалей было 4, а в последующем (там народу было 89 человек) золотых медалистов было девять.
Тем не менее, это были наши первые серьезные экзамены, каких в жизни еще ожидало тьма тьмущая. Для Калашникова (и не только для него одного) главным было то, что после тех выпускных экзаменов появилась уверенность в своих силах, граничащая с наглостью. Уверенность, которая позволяла легко брать рубежи всех дальнейших учебных заведений, в которых он учился. Суть этого обстоятельства постиг только в последнем учебном заведении – Российской академии государственной службы при Президенте РФ. Где один из преподавателей на кафедре «Национальная безопасность», в прошлом генерал-полковник, так выразился о процессе учёбы в академии: «К нам в академию трудно поступить, но во много раз труднее её не закончить».

***

Пасечник Григорий Арефьевич

С завершением общего среднего образования наши заботы не закончились. Дело в том, что в 10-11 классах мы прошли курс «Военный переводчик», и теперь «хорошисты» (39 человек) были допущены к сдаче экзаменов на звание Военный переводчик. Все его успешно прошли и теперь могли быть использованы как устными, так и письменными переводчиками.
Кроме того, в течение года мы изучали устройство катера, основы управления им, правила плавания. После общих экзаменов предстояла стажировка в лагере, сдача экзаменов на право управления шлюпкой и катером. Через неделю после экзаменов мы поехали в Нахимовский лагерь. Позже туда подъехали и участники спартакиады суворовских и нахимовского училищ.
В лагере мы были с 30 июня по 20 июля, причем до 14 июля жили вместе со всеми младшими нахимовцами, а последнюю неделю – одни в целом лагере. Отрабатывали швартовку на типовом командирском катере эсминца (РК – 378 ). Сначала подходили к плавающему плотику, а затем нам разрешали швартоваться и непосредственно к пирсу. Катер был деревянным и хрупким, поэтому боцмана очень боялись, как бы мы его не разбили. Иначе командованию училища не на чем будет отдыхать на озере. И все-таки катер грохнули, и разбил его наш молодой командир роты Виталий Михайлович Румянцев. Бывший политработник, он как-то буквально понял лозунг «Партия – наш рулевой!», и сам встал к штурвалу. Воскликнул почему-то: «Эх, Квантунская!», и направил катер на пирс, будто капитан Гастелло свой горящий самолет на железнодорожные составы противника. В результате – Крэк!

Практические занятия по управлению катером. Слева направо: Н.Петров, мичман К.М.Поздняк, В.Н.Иванов, В.Грабарь. Нахимовское озеро. Июль 1965 года.

Кроме навыков управления мы осваивали и правила плавания: предупреждения столкновений судов в море (ППСС), рейдовой службы (ПРС), Обязательные постановление по Ленинградскому торговому порту. Плавание на Неве по специальным Правилам на этой реке отрабатывали на дизельном «Ярославце» по пять-шесть человек за один заход. Попутно с изучением района плавания любовались с реки панорамой красивейших набережных Питера. Надо было пройти под мостами и ошвартоваться к причалу. Обычно от «Авроры» уходили вверх по Неве примерно до дачи Безбородько. Второй маршрут - вниз по течению Большой Невки до Гренадерского моста (тогда он был еще деревянным). Первый заход длился с утра и до обеда, потом был перерыв, а дальше начинался следующий заход, который заканчивался как раз к самому ужину.
В один из таких заездов Слава Калашников, сдав экзамены, нашел на «Ярославце» удобную шхеру, где бы можно было кимарнуть до обеда. Несмотря на то, что на катере есть нормальный кубрик, ребята присмотрели самодельный лежак в моторном отсеке рядом с дизелем. Стоило этому лежаку освободиться всего лишь на 30 секунд, как Слава своим туловом занял половину его ширины, а вторую половину, как человек честный, оставил для всех желающих посидеть и погреться у горячего работающего дизеля. А еще через 10 секунд он уже спал при оглушающем шуме этого двигателя. Когда его растолкали, он не понял сразу, что же с ним произошло. «Я начисто лишился слуха! И это состояние продолжалось где-то более 20-ти минут. Разговора я не слышал, по губам речь не понимал. И так стало тоскливо. За это время успел испугаться, собраться и окончательно прийти в себя. Вспомнил даже рассказ отца про контуженных на фронте бойцов. После этого случая специальность корабельного механика стала не для меня. Это уж точно! Да и особой любви ко всем работающим двигателям с тех пор почему-то не испытываю».

«Ярославец». Взгляд речника.

***

22 июля 1965 года в 15.00 началось принятие военной присяги. По традиции нахимовцы присягу принимали на полубаке крейсера «Аврора», рядом с историческим шестидюймовым орудием. Прием присяги и торжественный марш были засняты и показаны в киножурнале «Ленинградская кинохроника» №17.
«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь…». Как это похоже на другую клятву: «Я, юный пионер Советского Союза, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю …». Не все обещанное в детстве было исполнено, хотя Советской Родине мы были обязаны всем. Детство давно закончилось. Теперь «Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».
Последний год мы часто работали на стройках, зарабатывали деньги на выпускной вечер и памятный альбом. Возможно, даже, как это было принято, сделали училищу подарок, но этого никто не помнит. Затем состоялся прощальный вечер. А по его окончании мы самовольно покинули стены училища и пошли в последний раз погулять по набережным Невы. Бродили по городу всю ночь, а затем разбрелись кто куда, договорившись собраться к 6.00 у памятника «Стерегущему». Голубев, Калашников, Монахов провели остаток ночи в какой-то компании. Монахов затем провожал девицу домой и едва успел на такси, потеряв в спешке лычки и один погон.
Ранним утром, едва только поливальные машины умыли город, к тротуару у «Стерегущего» стали швартоваться легковые машины. Такси следовало за такси. Последними приехали В.Виноградов и М.Московенко. Уже под утро они завалились в гости к знакомым девушкам (одна из них работала у нас в училище) и едва успели пригубить домашнее вино. Вернее, это была домашняя бражка, яблочная. Бутыль прихватили с собой. Ее оприходовали всем кагалом (за павших в бою при Цусиме) и, демонстративно построившись, пошли неровным строем в спальный корпус досыпать оставшийся до подъёма час.
Наутро выпускников, подавших заявления в партию, вызывали в политотдел. Начальник политотдела А.А.Стенин, как нам показалось, чтоб не заниматься поданными заявлениями в партию, когда почти все его помощники ушли в отпуска, придумал навесить на наших «партийцев» ответственность за гуляние всей роты. И по этой причине им на следующий день после выпуска отказали в рассмотрении заявлений. От политотдела мы так за всё время семилетней учёбы ничего хорошего и не увидели.

Младшие нахимовцы поздравляют нас с окончанием учебы в училище. Слева направо: В.Лебедь, Е.Федоров, Г.Малахов, В.Градосельский, А.Комаров. Справа – нахимовец 7-го класса А.Раздолгин. 1965 год.

Наступила пора прощаться. Одну за другой вызывали группы, направляемые в разные училища. Нахимовцы крепко обнимались и… плакали. Так прощаются только братья. С иными прощались надолго, а кое с кем и навсегда. Вечером на Московском вокзале провожали севастопольцев, о колеса локомотива на счастье разбили бутылку шампанского.

***

Для нас, участников этого рассказа, наступил момент делать выводы, что же мы получили от училища? А читатель, наверное, уже не раз задавал себе вопрос, чем же они там занимались на народные деньги? Одно баловство! Мы и сами задаем себе вопрос, как же из нас получилось что-то путное? Ведь на поверку действительно – одно баловство!
Думается, что это – очередной фокус, который разыграла с нами память. Она застилает сознание, будто оберегая его, и намеренно скрывает многие казавшиеся когда-то важными дела и события. Не все дано вспомнить, не все и надо вспоминать. Мы прожили вместе семь лет, каждый день и каждую ночь. Семь лет – это очень много. За эти годы мы узнали друг о друге абсолютно все, иной может и не знает, что о нем известно.
Трудно сказать, что именно из насыщенного разными событиями нахимовского периода жизни, и в каком именно виде наиболее четко и ярко запечатлелось в памяти товарищей. Как на грех, запоминаются только яркие случаи, смешные или рискованные, те, что сопровождались сильными переживаниями: смехом или страхом, чувством голода или юмора, отчаянным риском или глупостью. К сожалению, жажда познания в этот ряд не входит, и воспоминаний о том, что кто-то старался хорошо учиться, стать отличником или хорошим нахимовцем, почти что нет и не только у нас. Но, если сосчитать все упомянутые случаи баловства и разделить на семь лет обучения, то станет ясно, что были они крайне редки.

Продолжение следует.

Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

Вскормлённые с копья

30.04.201121:5530.04.2011 21:55:43

Просмотров: 5775 Комментариев: 0 0

АЛЕКСАНДР ПОКРОВСКИЙ Еще раз о Нерпе

Курдин, Игорь

29.04.201120:3829.04.2011 20:38:52

В мае этого год начнется настоящий суд над капитаном 1 ранга Лаврентьевым и старшиной второй статьи Гробовым. Их обвиняют в гибели людей. Их много в чем обвиняют.

Случай с гибелью 20 человек на АПЛ «Нерпа» в 2008 году, с мой точки зрения, типичен.

Если б меня спросили, кто в этом деле виноват в первую очередь, я бы ответил: государство. Именно так. Государство определяет правила – строительства подводных лодок, обучения экипажей, приемку новой техники от ВПК, включение ее в состав ВМФ и дальнейшую эксплуатацию. Всего пять составляющих. При приемке АПЛ «Нерпа» в состав ВМФ четыре из этих пяти составляющих были нарушены.

Заложена она была в конце 1991 года, а в состав ВМФ вошла 28 декабря 2009 года – через 18 лет, в то время, как сначала планировалось на постройку и испытания потратить 4-5 лет.

Через 18 лет она должна была один раз уже побывать на среднем ремонте (через 10 лет) и уже подходить к своему второму среднему ремонту (время такого ремонта – 10 лет независимо от того, стоит лодка в доке, или ходит в море – все оборудование должно быть заменено).

Заменено ли оно? Мне скажут, что да, но я думаю, что только частично – что-то осталось, позволю себе заметить, с той самой закладки – с 1991 года. Кто в этом повинен? Только государство.

Обучение экипажа. Обучение должно проходить в учебном центре, а потом экипаж прибывает на борт и участвует в установке оборудования, а потом – испытания швартовные – и на них экипаж учится у строителей, рабочих, промышленности – его все учат, это долгий процесс. Что же в случае с экипажем «Нерпы»? Из 7 месяцев в учебном центре провели только 3. А потом? А потом – как получится.

Мы уже видели, как получилось.

На заводские испытания вышли, совместив их с «элементами государственных».

На государственных испытаниях за все отвечает командир лодки, а на заводских – ответственный сдатчик. В случае с «Нерпой» за все, почему-то, отвечает командир. Почему? Почему разрешено такое совмещение? Что это за приказ такой ГК ВМФ? Кто его писал? Кто отдавал? Кто подписывал? Почему он до сих пор не отменен? Ведь это из-за этого приказа теперь на скамье подсудимых капитан 1 ранга Лаврентьев, командир АПЛ «Нерпа».

А в систему «ЛОХ» фреон, разбавленный на 60% тетрахлорэтиленом, поставил завод изготовитель АПЛ «Нерпа». И по всем документам и анализам там значился 100%-й фреон 114В2.

Причем, всюду написано, что фреон 114В2 (тетрахлордибромэтан) действует на человека, как легкий наркотик. И, все-таки – концентрация в 1 г/м3 – это ПДК для закрытых помещений.

Я нигде не мог найти смертельную дозу по фреону 114В2, но мир не без добрых людей, подсказали. Смертельная концентрация 300-482 г/м3. Под смертельной концентрацией, надеюсь, все мы понимаем то, что понимал я в годы своей молодости – это концентрация, которая при экспозиции в 1 минуту, приводит к смерти.

Но я, с помощью друзей, конечно, нашел еще одно замечательное свойство фреона – в случае паники у человека выделяется в кровь адреналин, а в соединении с фреоном, он дает остановку сердца – правда, не сказано при каких концентрациях.

Картина же острого отравления фреоном 114В2 у людей проявляется следующим образом: при концентрации 185 г/м3 (огнегасящая концентрация) с первых минут вдыхания фреона отмечаются эйфория, беспричинно веселое настроение, говорливость, смех; при концентрации 370 г/м3 указанные явления протекают значительно быстрее. В ряде случаев может быстро наступить наркотический сон без стадии возбуждения.
Во 2-й отсек «Нерпы» дали (несанкционированно) 3 дозы – это 390 литров. То есть, если б это был бы чистый фреон, то, если мы превратим литры в килограммы (а это примерно 848 кг), а потом поделим это на свободный объем отсека (1467 кубометров), то получится

578 г/м3 - смерть в течении 1 минуты. Но 1 минута – это очень много – можно включиться в ПДА и остаться в живых.

У людей на «Нерпе» не было такой возможности. Люди теряли сознание после первого вдоха. В системе «ЛОХ» АПЛ «Нерпа» был не чистый фреон 114В2, там была смесь 40% - фреон и 60% - тетрахлоэтилен. Концентрация тетрахлоэтилена, которая «приводит к острым отравлениям, заканчивающимся нередко смертельным исходом» – 2,5 г/м3 .

Поступление 10 грамм в организм человека – абсолютно смертельно.
Посчитаем, что там с тетрахлорэтиленом у них было на «Нерпе»?
390 литров – из которых 58-60% тетрахлорэтилен – это 226-234 литра этого замечательного продукта. Плотность – 1,62г/мл. Умножаем объем в 226-234 литра на 1000 и на 1.62 и получаем – 366120-379080 граммов. Делим на 1467 кубов свободного объема 2-го отсека АПЛ «Нерпа» и получаем - 249-258 г/м3.
То есть, во 2-м отсеке АПЛ «Нерпа» мы одним ударом получили концентрацию (только по тетрахлоэтилену) в 100 раз превышающую ту, что «нередко заканчивается смертельным исходом».
А если наложить на нее остаток из фреона? 40% фреона в 390 литрах – это 156 литров или 339 кг. умножаем на 1000 и делим на 1467 кубометров и получаем концентрацию – 231 г/м3.
То есть, со стороны тетрахлоэтилена на АПЛ «Нерпа» мы имеем дозу в 100 раз превышающую ту, что «нередко заканчивается смертельным исходом», что в свою очередь дополнено концентрацией фреона 114В2, помещающей человека в нечто среднее между эйфорией и наркотическим сном без пробуждения. Вот такие получились расчеты. Могли ли люди на «Нерпе», при столь высоких концентрациях фреона и тетрахлорэтилена, испытать то, что мы, не совсем грамотно, конечно, с точки зрения токсикологии, назовем «токсикологическим шоком», когда человек с одного вдоха падает без сознания, а потом умирает от удушья? Несомненно.
На мой взгляд, именно это и произошло.
А если б там был только чистый фреон, без тетрахлоэтилена, хотя бы и в количестве трехкратной дозы? Выжили бы люди? Наверное, да.
Во всяком случае, у них была бы минута, в течение которой, надо было включиться в средства защиты органов дыхания.
При наличии тетрахлоэтилена такой минуты у людей не было.
Что же касается того, что старшина 2 статьи Гробов подал с местного пульта фреон в отсек. Создатели «Молибдена-И», на мой взгляд, должны были бы предусмотреть более надежную защиту от подобного проникновения в систему.
Если это произошло, значит, такой защиты у пульта не было.
Повинен старшина 2 статьи Гробов? Конечно, но на его месте мог быть любой член экипажа или сдаточной команды, ведь секретный код доступа в систему был написан на пульте карандашом. Интересно, для чего.

Курдин, Игорь

29.04.201120:3829.04.2011 20:38:52

Просмотров: 20648 Комментариев: 14 0

Ни о чём.....

mik506873

29.04.201114:5829.04.2011 14:58:02

После Афона время исчезает,наносекунда измерения прожитого-мгновение другого течения параллельного мира....
Мозги вывернуты восприятием смешения увиденного …..
Дрейф возвращения......
Выключив все навигаторы,решил покачать звёзды.Секстант..в сафьяновом обрамлении,как побег в другое измерение...
Штурманская практика,капитан 1 ранга Деревянко:»Ну ты что долба...даже бабе о звёздах не заливал,какая это Кассиопея....»
На удивление,ошибка астрономии 12 миль-наверное,капраз Деревянко сказал бы:»Тебе только сахар секстантом колоть,а не звезды качать ...»
И всё же память жива...и хочется думать,что о чём бы человек не говорил,он всегда говорит о себе..

mik506873

29.04.201114:5829.04.2011 14:58:02

Просмотров: 4557 Комментариев: 2 0

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 42.

Вскормлённые с копья

29.04.201109:5929.04.2011 09:59:58

На одной из лестниц у окна между вторым и третьим этажом (это довольно высоко от земли) появляется пара долговязых выпускников, которые начинают развлекаться: свернув кулечек из бумаги, они заполняют его водой и бросают вниз на того, кто выходит из двери, ведущей с лестницы во двор. Стараются при этом, чтобы кулечек не падал на голову, а эффектно шлепался на асфальт перед выходящим.
Вот дверь в очередной раз открывается, кулечек с водой летит вниз, а из двери в это время выходит начальник училища, которого никто не ожидал, и кулечек шлепается на асфальт прямо перед носом адмирала. В окне — немая сцена из «Ревизора». А адмирал поднимает голову, смотрит на «шалунов» и грозит им пальцем.

«Батя» Новиков

И все. Можно себе представить, что могло бы быть, если бы вместо Новикова здесь оказался какой-то другой адмирал.
В десятом классе в жизни выпускников стали появляться девочки. Какие-то дружбы с девочками у некоторых ребят возникали и раньше, но теперь все становилось серьезнее. Общение с красивыми и умными девочками выпало и на мою долю. Началось все совершенно неожиданно.
Перед новым годом в училище был традиционный праздничный концерт самодеятельности, на котором помимо нахимовцев и сотрудников училища присутствовали и приглашенные — родственники или знакомые училищных офицеров. После концерта Саша Тележников вдруг передал мне приглашение от одной почтенной семьи, которая согласовала с нашим командованием вопрос о том, что к ним на встречу нового года отпустят нескольких ребят из первой роты. В числе приглашенных, кроме меня, были Саша, Боря Шевченко и Толя Сивак. Оказалось, что все эти ребята уже были знакомы с той семьей и бывали у них в гостях. Глава семьи, подполковник Борис Иванович Гусев, служил в штабе военного
округа, а хозяйка дома, Татьяна Григорьевна, растила двух дочерей — Люсю и Лену.

"Фото на память". Слева направо: первый ряд - Эдик Карпов, Люся Гусева, Боря Шевченко, Лена Гусева, Вадик Павленко; второй ряд - Толя Сивак и Саша Тележников.

Новый год я впервые встретил не в кубрике, а за праздничным столом в теплой, дружелюбной и интересной обстановке. А после нового года я стал регулярно бывать в этом доме. Сначала хозяйка несколько раз приглашала всю компанию, а потом мы сами, у кого как получится, приходили в этот дом. Милая Татьяна Григорьевна ненавязчиво руководила этим обществом, способствуя тому, чтобы ее девочки проводили время в кругу неглупых и воспитанных мальчиков. Мы же с удовольствием приходили в этот дом, где нас всегда радушно встречали, и с удовольствием общались с этими красивыми и умными девочками и их родителями. Старшая, Люся, заканчивала школу и «шла на медаль», а Лена училась в девятом классе. Боря и я были влюблены в Люсю, в Лену был влюблен Вадик Павленко из второй роты, который позже появился в этой компании, а Саша и Толя приходили просто так. Влюбленность не афишировалась, это считалось неприличным, — она тихо расцветала в душах влюбленных. Мы все вместе часами вели умные разговоры на разные темы, демонстрируя свою образованность и начитанность, вместе гуляли по городу и иногда танцевали дома под патефон (в доме у Гусевых было всего штук десять пластинок, и этого нам было вполне достаточно). Помимо всего прочего в том доме меня научили разбираться в грузинских винах и я впервые почувствовал вкус и аромат хорошего сухого вина.
Каким чудесным казалось то время: впереди — выпуск и широкая дорога в жизнь, вокруг тебя — друзья и доброжелательные взрослые, где-то рядом живет девушка, в которую ты влюблен, а выходные дни ты проводишь в кругу милых твоему сердцу людей.
Когда приблизились наши выпускные экзамены, мы всей компанией сфотографировались на память, а потом каждый написал каждому на обороте его фотокарточки какое-то свое пожелание. Эта фотокарточка с теплыми пожеланиями на обороте много лет грела мне душу, когда я смотрел на нее и вспоминал то счастливое время.
Люся окончила школу с золотой медалью и уехала учиться в Москву. Мы с ней переписывались и встречались — ив Москве, и в Ленинграде. Я был наполнен влюбленностью и, по-видимому, нравился ей, но — не был ее «принцем». На втором курсе она встретила в Москве свою судьбу и вышла замуж.
А моя судьба, как оказалось, жила в Ленинграде.

Вова Николаев и Шурик Юлдашев

В училище мы росли интернационалистами. В моей роте, наряду с русскими, украинцами и белорусами, были: грузин Эдик Микеладзе, армянин Жора Кандарян, азербайджанец Али Кенгерли, евреи Игорь Альтшулер и Саша Бронштейн, татарин Шура Юлдашев, чех Валя Кужель. Разные национальности были и у наших командиров, и у наших преподавателей. И никому из нас тогда и в голову не приходило воспринимать друг друга или старших по национальности. Слово «национальность» фигурировало в нашем сознании примерно так же, как имя или фамилия человека. Мы были друг для друга одинаково советскими людьми, только из разных мест, а языком общения у нас был русский.
Бывая в городе, я не испытывал никаких проблем в общении. Грузины, в большинстве своем, были доброжелательны и общительны. Кроме них, в городе жило много армян и русских, были и люди других национальностей. И не было никаких межнациональных конфликтов — во всяком случае мы никогда о них не слышали.
Вспоминаю, как однажды зимой, когда мы были в третьей роте, в училище приехала небольшая делегация грузин — колхозников из района Зугдиди. Нас собрали в актовом зале, и приехавшие гости вышли на сцену. Один из них, старый крестьянин, на которого очень похож был Серго Закариадзе в кинофильме «Отец солдата», с трудом говоря по-русски, произнес такую «длинную» речь: «Ребята, мы привезли вам фрукты. Ешьте, пожалуйста». В ответ наш начальник политотдела долго и красиво благодарил приехавших. Оказалось, что они привезли нам в подарок целую машину великолепных мандарин и хурмы. Дня три мы ели за обедом эти фрукты, а едоков в училище было около шестисот. Конечно, мы долго вспоминали потом этот визит грузинских тружеников.

Поэтому происшествие, случившееся в первый день наступившего нового года, было для всех нас полной неожиданностью. В этот день училище отмечало свое десятилетие. Об этой дате в предыдущие дни сообщали городские газеты и радио. Вечером в училище проходило праздничное мероприятие — торжественное собрание и концерт. Незадолго до начала этого мероприятия небольшая группа наших ребят, направлявшихся в училище вместе со знакомыми девочками, на проспекте Плеханова подверглась нападению какой-то компании молодых грузин. Те сначала оскорбили девочек, а когда наши ребята вступились за них, то услышали грубую брань в адрес русских. Завязалась драка, во время которой Вову Косоротова из моего взвода ударили ножом. Он успел подставить руку под удар, и нож полоснул его по голове. Группа нападавших тут же исчезла, а Вову с залитой кровью головой отвезли в больницу. К счастью, рана оказалась не опасной. Зимние каникулы Вова пролежал в больнице, куда мы ездили навещать его, а после каникул он с забинтованной головой вернулся в училище.
Праздничный вечер первого января был порядком испорчен, так как весь зал обсуждал это происшествие. Командование училища сообщило о нем в военную прокуратуру, а через некоторое время нам сказали, что нападение было организовано молодыми грузинскими националистами. Это слово мы услышали впервые и стали выяснять у старших, кто такие националисты. И тогда мы впервые узнали кое-что о национализме. К моему великому сожалению, эти знания стали потом постоянно пополняться происходившими в стране событиями.
Вскоре после нового года мы стали проходить специальную медицинскую комиссию, определявшую пригодность для прохождения воинской службы. И тут вдруг выяснилось, что путь в училище подводного плавания, куда я собирался идти вместе со многими другими ребятами, для меня закрыт: мое зрение немного не соответствовало жестким требованиям этого училища. Нужно было выбирать какое-то другое училище. После долгих раздумий и выслушивания советов старших я решил поступать на кораблестроительный факультет Высшего военно-морского инженерного училища имени Дзержинского, расположенного в Ленинграде и именуемого в народе «дзержинкой». Это было старейшее инженерное училище, овеянное ореолом престижности. Но для того, чтобы поступить туда, нужно было окончить нахимовское с медалью.

Второй взвод первой роты перед выпуском из училища. Слева направо: первый ряд - Алик Ермолаев, Саша Тележников, Боря Шевченко, капитан Александр Александрович Федоров, Юра Сологуб, Жора Лисицкий, Сережа Шулайкин; второй ряд -Леня Негрей, Вова Николаев, Юра Сычев, Вова Костюк, Вова Косоротов, Женя Стеняев, Юра Ганичев; третий ряд - Боря Годунов, Эдик Булдовский, Дима Косолапов, Шурик Юлдашев, Вова Руденко, Вова Ремнев; четвертый ряд - Толя Бойко, Вова Лешков, Эдик Карпов, Петя Таргонский.

В мае закончился наш последний учебный год и начались выпускные экзамены. Предстояло сдавать восемь экзаменов, самым главным из которых было сочинение. С него и началась экзаменационная сессия.
Сочинение было суровым «пропускным пунктом» для тех, кто стремился к золотой медали. Для того, чтобы получить за сочинение «пятерку», нужно было представить достаточно серьезный текст, но всего одна грамматическая ошибка (например — неправильно поставленная запятая) лишала автора заветной «пятерки», а следовательно, и золотой медали.
Мой класс вместе с двумя другими писал сочинение в актовом зале. Там заранее были расставлены столы — персонально для каждого. На столах были разложены стопки специальных больших «чистых» листов бумаги, на каждом из которых стоял особый штамп, исключавший возможность подмены листов, а также стопки простой бумаги для черновой работы. Впереди, около сцены, стоял стол «президиума», за которым сидели наши преподаватели литературы и представитель городского отдела народного образования («гороно»), который был председателем комиссии по проведению экзамена. После того, как мы расселись по местам, он вскрыл запечатанный конверт и объявил нам темы сочинений, после чего их написали на стоявшей рядом классной доске, и мы приступили к работе. В зале стояла мертвая тишина. Семьдесят ребят напряженно «шевелили мозгами», сначала — решая, какую тему выбрать для работы, а затем — думая над тем, что же писать по этой теме. Преподаватели литературы ходили между столов, наблюдая за работой учеников своего класса. Офицеры-воспитатели находились сзади, «обеспечивая порядок» и наблюдая за тем, чтобы выходившие из зала по нужде не задерживались бы слишком долго, ставя по сомнение свою добросовестность.

Актовый зал училища. Здесь проводились все письменные экзамены. Выпуск 1953 года. В центре левая колонка – Юра Федосеев, Вова Киселёв, Саша Марков, Вова Найданов; правая колонка – Вова Кудряшов, Игорь Домашний, Игорь Шишков, Боря Иоффе, Костя Комаров.

Сочинение писалось шесть часов. Предполагалось, что первые три часа каждый посвятит сочинению текста, а вторые три — окончательному написанию текста на официальных чистовых листах. На самом деле у каждого получалось по-своему: кто-то дольше сочинял, а кто-то дольше возился с окончательным текстом. Во время работы нам принесли чай с бутербродами — эта непривычная для нас процедура подчеркивала необычность мероприятия.
Я в принципе не боялся экзамена по сочинению, но опасной была возможность сделать какую-либо случайную грамматическую ошибку. Одна из названных тем мне понравилась, и я довольно спокойно принялся за работу. Однако, когда текст был готов и я приступил к переписке начисто, меня охватил легкий «мандраж» — очень уж не хотелось допустить какую-либо ошибку. Я писал медленно и очень старательно, несколько раз проверяя написанный текст. Во время этого занятия я увидел, как наша милая Маргарита, вся в переживаниях, вопросительно смотрит на меня, пытаясь понять, как у меня обстоят дела. Так она по очереди смотрела на всех своих учеников, в особенности — на потенциальных медалистов.
Она переживала за нас, да и за себя, наверное, тоже — ведь наши результаты будут оценкой ее труда.
Я сдал работу минут за двадцать до контрольного срока и ушел из зала, стараясь не думать о том, что там будет дальше. Вскоре из зала высыпали все, а комиссия после небольшого перерыва приступила к проверке наших сочинений. Окончательная оценка каждого сочинения подписывалась двумя преподавателями и представителем «гороно». Сочинения, получившие «пятерку», отвозились в «гороно» для проверки, и только после утверждения там оценки вступали в силу. Поэтому «пятерку» за сочинение можно было получить только через три-четыре дня, а все остальные оценки объявлялись через день.
На следующий день мы сидели в своем классе и готовились к следующему экзамену. К вечеру в класс пришла Маргарита и сказала мне и еще четырем «счастливчикам», что у нас «все в порядке», и наши сочинения отправлены в гороно. Но были и неудачники, которым теперь предстояло бороться за серебряные медали, или — за что-то другое.
Целый месяц мы сдавали выпускные экзамены. В середине июня училище опустело — все роты уехали в лагерь. Мы были в училище одни, были освобождены от каких-либо других забот, кроме привычных построений на физзарядку и в столовую, и мы «вкалывали». Каждый следующий экзамен был для меня еще более важным: золотая медаль высвечивалась все ближе, и потерять ее было бы немыслимо. Но все закончилось благополучно: все экзамены я сдал на «пятерки». Оказалось, что в нашем выпуске каждый третий стал медалистом — всего было семь золотых и двадцать три серебряных медали. И это были «настоящие» медали: почти все наши медалисты потом окончили высшие училища с отличием.

Первая (выпускная) рота. 1954 год

И вот наступил тот торжественный день, когда нам вручали аттестаты зрелости. Церемония вручения проходила днем в актовом зале, где мы месяц назад писали свои сочинения. Вместе с аттестатом зрелости я получил золотую медаль с гербом Грузинской ССР и надписью на грузинском языке. Теперь, когда Грузия стала другим государством, эта медаль превратилась для меня в домашнюю реликвию. Получив аттестаты, мы долго и искренне благодарили наших учителей, и навсегда попрощались с ними.
После этой церемонии для нас в столовой был накрыт праздничный стол. Распивать вино в училище было нельзя, но это был выпускной праздник — когда рота, как обычно, построилась для того, чтобы идти в столовую, у каждого второго или третьего под форменкой видна была бутылка вина, которую он рукой прижимал к телу. В столовой мой взвод уселся, как обычно, за свой длинный стол, по одному отделению с каждой стороны стола, после чего на столе появились бутылки с вином (мы же ведь жили в Грузии), и мы впервые, и в то же время — в последний раз, выпивали вместе со своим офицером-воспитателем. Нас распирала радость, а капитан Федоров был немного грустным.

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

29.04.201109:5929.04.2011 09:59:58

Просмотров: 11069 Комментариев: 0 0

Полная версия круглого стола в РИА-Новости

Курдин, Игорь

28.04.201120:5228.04.2011 20:52:29

Она уже есть на этом сайте, однако мы еще раз хотим, чтобы вы посмотрели и послушали. Тогда есть смысл это обсужать.
http://files.mail.ru/P141S8

Курдин, Игорь

28.04.201120:5228.04.2011 20:52:29

Просмотров: 3212 Комментариев: 0 0