Последние сообщения блогов

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 25.

Вскормлённые с копья

25.03.201106:5225.03.2011 06:52:02

В разные сезоны моряки носят то белую, то черную бескозырку. Устройство белой сложнее, поэтому будем говорить о ней. Базовая модель белой бескозырки имеет съёмный, чтоб его можно было периодически стирать, чехол. Две пружины растягивают в тугую, как сам чехол, так и основание внутри него. Это – строевой, сугубо уставной вид бескозырки, сверху напоминающий бубен шамана. Девиз строевой бески – носи её в той форме, в какой получил со склада.
Однако, такая бескозырка не удобна. Она едва сидит на голове, и любой порыв ветра ее сдувает. Поэтому во все времена моряки ее дорабатывали. Существовало несколько признанных конструкций ярко выраженного архитектурного стиля.
На флоте известен «Блин» - вид бески предвоенного и военного времени, являющийся первой производной от её строевой праматери. Само название говорит о ее внешнем виде. Всем встречным он как бы говорил с характерным одесско-морским выговором: «Я настолько мариманистый и уставший, что ты лучше меня не задирай. Иначе будет как вчера». И, действительно, это - бескозырка вчерашнего дня. У нас таких никто и не носил.
Другое дело «гриб» или, ласково, «грибок»! Это когда пружина вставляется в белый чехол под его шов в натяг. Тогда плоскость чехла, увеличенная за счет шва, принимает форму гриба. В каждой роте были выдающиеся мастера «грибоделы», у каждого – своё «know haw». С грибами велась постоянная, но безуспешная война. В нашей роте закоренелыми жертвами ношения «грибов» были: Вася Семёнов, Олег Осипов и Женя Смирнов. Не отставал от них и Костя Калинин, и, конечно же, Слава Калашников: «Бережно надеваешь беску на свой черепон, при этом правой рукой удерживаешь её за талию на лбу, а левой, чистой рукой за конец чехла легко осаживаешь её вниз. Всё готово. И все девки твои!»

Слава Калашников в Александровском парке г. Пушкина. Май 1963 года.

А еще эта черная лента! Она имеет длину более двух метров и сделана из такого прочного материала, что может запросто выдержать вес человека, но, как и бескозырка в целом, она требовала особой доработки. При печатании якорей концы ленты пропитывались каким-то раствором, и теперь его засохшие остатки надо было удалить, иначе ленточка скручивается в трубочку. С этим можно справиться, если на 1-2 минуты опустить концы ленточки в кипяток. Затем обычной швейной иглой с якорей можно выцарапать золото таким образом, что оставался только их абрис. Лента была цельной и сзади завязывалась так, что два её конца с золотыми якорями свисают на спину счастливого обладателя. Но и эту ленточку можно было особым способом удлинить. Но этот хитроумный способ хранится в тайне.
«Гриб» стал визитной карточкой питона в любом высшем училище. И многие продолжали носить «грибы» вплоть до звания капитан 3 ранга. Флотское командование их также не жаловало и выказывало своё неудовольствие. Старшие офицеры переходили на ношение фуражек, пошитых на заказ. Стоили они не дёшево, но того заслуживали. Своими классными фуражечниками особенно славился Черноморский флот. Их произведения имели солидный декор: чехол из белой шерсти, тулья любой высоты, красивая внутренняя отделка и кожаный козырь. Некоторые из адмиралов (почему-то всегда малого роста) заказывали козырьки такой площади, что во время дождя под ними не мокли даже колени. Одним словом – шик!

***

Следующий элемент формы – гюйс, синий отложной воротник с тремя белыми полосками. На белой форменной рубахе (форменке) он был пришивным, а на остальных пристегивался и надевался поверх. В наше время воротник почти не видоизменялся, только заглаживались три складки. А в вороте рубахи между швов делалась прорезь, в которую можно вставлять авторучку. Очень удобно. Сама форменная рубаха носилась с напуском на ремень. Погоны пришивались так, что они налезали на шов рукава – чтобы плечи казались шире. Ворот тельняшки не трогали, то есть не вырезали его глубже, как это делалось в 1950-х годах. Из других видов одежды шинель можно было укоротить с 35 см от пола до 45 – 50 см (за испорченную таким образом шинель удерживалась сумма в 6 р 48 коп. – В.Г.), шапку лучше особым образом примять.

И только бушлат вроде бы оставался в первозданном виде.
Но самым примечательным элементом формы были флотские брюки. Отличительной особенностью флотских брюк являлись отнюдь не клеши, как принято думать, а отсутствие гульфика, то бишь ширинки. Клеши, когда приходила мода, носили и гражданские люди. Форменные брюки, кроме морской молоди всех видов, расклешивали суворовцы, и даже кадеты дореволюционных времен. А вот гульфик в морскую форму пришел не так уж и давно. Раньше считалось неприличным иметь его, если он не прикрыт другой одеждой. А у матросов и ширина брюк, и застегивание их с помощью двух клапанов по бокам было обосновано функционально: чтобы легче их сбросить с себя в воде. Но моряки прославились тем, что довели клеши до непомерной ширины. В наше время мода была другая.
Вообще, мода подразумевала не только ширину брючины, но и ее форму: прямая, заужена в коленях, конусом вниз, конусом вверх и пр. С конца пятидесятых брюки вслед гражданским дудочкам зауживались во всех местах. А ушивались брюки в швейной мастерской. Там же можно было заказать шикарные погоны и курсовые знаки, конечно, не бесплатно. Портным за эти штуки попадало, как и нам, но дело не умирало. Руководил швейным производством Аркаша (Абрам Фалкович) Пинский. Его педагогическая мудрость заключалась в том, что за приведение брюк в исходное состояние (а это тоже приходилось, в конце концов, делать) он брал вдвое дороже.
Те семь лет, которые мы носили нахимовскую форму, срок для моды большой, и если посмотреть пристальней, то пик зауживания брюк был, когда мы еще трогать форму едва решались. А в одиннадцатом классе Козловский Марк первый из нас и единственный придал своим брюкам форму «конус вниз» и тем самым опередил время.

Торжественное построение роты по случаю окончания последнего учебного года. Слева направо: Э.А.Авраменко, Ю.А.Барышев, В.Лебедь (старшина роты), В.Виноградов (секретарь комсомольской организации), далее в первой шеренге: Е.Федоров, Г.Малахов, В.Градосельский, А.Комаров, С.Мельниченко. 26 мая 1965 года.

Интегральный нахимовский стиль, пожалуй, ярче всего проявлялся в облике парадного батальона. Его можно определить тремя словами: чистота, ладность, скромность. И это имеет свои объяснения. Поскольку организм нахимовца и его тельце еще не оформлены окончательно, то любая экстремальность в форме его одежды выглядит смешно и нелепо. Но, как только строй распускают, все интегральное становится дифференциальным. Профессор В.Зиборов рассказывает, как при возвращении после парада на поезде из Москвы, он всю ночь вручную ушивал парадные брюки. Чтобы в Ленинграде не выглядеть парадным охламоном. Но на платформе Московского вокзала его засек замполит А.А.Стенин и заставил тут же привести брюки в исходное.

***

Никто ведь и не думал, что попробовав «трубку мира» на острове Тобаго, матросы и сам Христофор Колумб разнесут новое «удовольствие» по всему миру.

Еще более нелепым теперь кажется то, что нахимовцы (опять же, не все) не избежали обычных для взрослого человека пороков. Курение – это, наверное, первый из грехов, который, едва появившись, вскоре обрел массовость. Отдельные куряги заражали пагубной привычкой своих друзей, те - своих, и - так далее. Настоящая цепная реакция. В 15 лет регулярно смолили и вполне приличные мальчики. Первыми нашими сигаретами были отечественные: «Ароматные», «Ментоловые», «Аврора». Но затем их быстро сменили сначала в Москве, а потом и в Ленинграде сигареты с фильтром: польские и болгарские. Поэтому с иностранными сигаретами у нас связаны московские воспоминания, с русскими – ленинградские. Русские: «Аврора» или в Москве «Прима» стоили 14 копеек, а польские в белой пачке c красной заглавной буквой «F», кажется, копеек 18, к тому же они быстро сгорали. Впервые мы их попробовали в Москве на параде году в 1961 или в 1962. Ну, а дальше пошли всякие там: «Trezor», «Болгартабак», «Шипка», «Jebel», «Пчёлка» и др. А затем в дело пошли и крепкие кубинские с сигарным табаком сигареты типа «ligeros», «Partagos».

Игорь Задворнов (справа) и Михаил Московенко в подмосковной усадьбе Архангельское. Октябрь 1962 года.

Пойти покурить выражалось фразой: «пойти пофарить». За курение, конечно, наказывали строго. Самым безопасным местом было курение в кочегарке, которая находилась в подвале учебного корпуса. Но спуститься туда и вновь подняться на этаж за пять минут перемены надо было еще успеть. Ближе был гальюн, место общего пользования. И без того всегда чистый и свежий, он был доведен штрафниками до идеального вида, и теперь стал настоящим «общественным местом». Там кипела своя неформальная жизнь: рассказывались свежие анекдоты, делались первые затяжки табачным дымом. Курение в гальюне было чревато неприятными последствиями: из него был один выход, и если его занимал кто-то из командиров, то положение становилось «безвыходным». И все-таки выход был найден: вещественные доказательства бросались в унитаз, а дальше все зависело от того, насколько сильно ты упрешься, отрицая свою причастность к курению: не курил и всё тут. В качестве контрмер следовали: обнюхивание, вытряхивание карманов и тщетная команда: «Не спускать!» (последнее имеет ввиду – не спускать воду в унитазе). А однажды… Женя Беляев спрятал не затушенный окурок в карман, а там как на грех лежала целлулоидная расческа. Потитак, чувствуя неладное, устроил затяжной допрос, и вдруг карман полыхнул, и повалил едкий дым. Такое не забудешь, хотя ряд знатоков нашей истории считают, что этот случай произошел с сыном Героя Советского Союза Олегом Осиповым (он же Рюша-Мореман). Но шрам на ноге Жени Беляева все ставит на свои места и напоминает о былых прегрешениях. Впрочем, случай мог иметь повторение. Расчески в кармане были у каждого, потому что теперь нам уже разрешали носить некое подобие прически.
А после отбоя, когда все воспитатели, обеспечивающие и дежурные, наконец-то, покидали нас, устраивался массовый перекур, который получил только что вошедшее тогда в быт название «Голубой огонек». По жизни, чего только не приходилось курить. В лагере раскуривали сухие листья веников, и даже трубки тростника, зажигая ее с одного конца – лишь бы дым шел. Вариантов этой заразы не счесть, а вариант отказа от нее у всех один и тот же: на каком-либо участке жизненного пути подворачивается «благоприятный» кардиологический случай, и вредной привычки как не бывало. И остается только сожаление, что не решился на это раньше!

***

Сам Христос вином не гнушался, и первое Его чудо было - превращение воды в вино.

In vino veritas - истина в вине. К сожалению, эту поговорку мы, как люди читающие, узнали очень рано. Особо любопытные из нас пытались постичь ее смысл с детства. Так поиски истины незаметно превратились в поиски вина. Первые индивидуальные употребления алкоголя во внутрь совпадали с его наружным употреблением: простудившихся детей раньше часто растирали спиртом и отогревали стопкой Кагора, но это, конечно, еще до училища. В училище во время посещения кондитерской фабрики помыслы нахимовцев, наконец, обратились к специальному цеху, где делали конфеты с ликером. Первыми о нем узнали те, кто чаще бывал на фабрике, а это - участники художественной самодеятельности. У одного из танцоров, Коли Петрова, на фабрике работала мама. Попасть в цех, конечно, не удавалось, но некое стремление осталось. И первыми, кто устроил коллективную пьянку, да еще в стенах училища, были «танцоры». В истории танцевального кружка сохранился случай, датируемый ноябрем 1959 года, когда был употреблен спиртной напиток – портвейн «33». Его для них купил старший нахимовец Мурашкин, друг Мишки Московенко, тот самый, что год назад обещал его маме «за Мишей приглядеть». И эту первую бутылку они выпили на пятерых (Голубев, Грабарь, Жидких, Калашников, Московенко), замаскировавшись спортивными матами в Актовом зале училища. Потом, уже с класса девятого, это стало недоброй богемной традицией. И посоветовали им принимать перед выходом «по чуть-чуть» матросы крейсера «Киров» на совместном концерте в Зале Революции ВВМУ им. М.В.Фрунзе. Затем уже перед каждым выходом на сцену наши танцоры принимали для раскованности небольшую порцию алкоголя. В высшем училище эта норма составляла четвертинку водки на двоих, и иногда приводило к падениям на сцене.

Все начинается с лимонада. Нахимовцы С.Попов, А.Белогуб и В.Иванов со своими гражданскими друзьями. 1960 год.

Тем временем, в феврале 1962 в руки правосудия попались первые наши «алкаши». Это были совсем другие люди, но отнюдь не случайные. Ерошкин и Заслонкин водили компании в своих старых дворах. В тот раз, вернувшись из увольнения, они еле стояли на ногах. Кто-то пытался натолкать им во рты зубную пасту, чтобы отбить перегар. Но это их не спасло, и они были отчислены. Известен также случай употребления отдельными личностями «Горного дубняка» в Артиллерийском музее.
Истина, которую мы так упорно искали, заключалась в известном всем взрослым людям правиле: надо знать с кем, когда и сколько. В те годы ходили поговорки: «Пить надо в меру», - сказал Джавахарлал Неру, - «А у нас водку пьют до сыта», - сказал из-под стола Хрущёв Никита. Конечно, условия училища ограничивают степень алкогольной свободы, и случаи употребления спиртных напитков были единичны но, что происходит после училища? Дальше каждый должен был сам решать, до какого момента он может заниматься этим опасным «спортом». Кто вовремя не соскочил с катящего под уклон поезда, тот поплатился жизнью.

Продолжение следует.

Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.rumailto:karasevserg@yandex.ru

Вскормлённые с копья

25.03.201106:5225.03.2011 06:52:02

Просмотров: 8208 Комментариев: 0 0

Прислано читателями: Требуйте соблюдения законов!

Богданов, Артем

24.03.201110:5024.03.2011 10:50:32

Это было! В назидание тем, кто увольняется в запас (тем более по ОШМ). Не требую воссторжествования закона и восстановления справедливости. Юридически мне все объяснили. Но, может быть, кому-нибудь поможет моя история.

Уволился в запас в 1990 г. по ОШМ с должности командира надводного корабля 2 ранга - морской транспорт-ракетовоз (при должностном окладе 128 руб, а, будучи лейтенантом, командиром ЭНГ на ДПЛ имел оклад 178 руб.)

ОШМ - это распродажа флота и отсутствие должностей на берегу (я был 768-м в списке кандидатов). При расчете в финансовой части мне сказали, что 20 окладов по увольнении положено только тем, кто увольняется по возрасту - и я поверил!

И получил 2 оклада. При постановке на учет в военкомате по месту нового жительства у меня спросили, почему я не получил 20 окладов, и посоветовали обратиться в суд. Но истек срок исковой давности! Я остался работать в родной бригаде на вспомогательном судне с гражданским экипажем.

Те, кто собирается увольняться в запас, предварительно ознакомьтесь со всеми приказами, указами и постановлениями!

Вы много можете потерять и в деньгах, и в жилье.

Посетитель Центрального Военно-Морского Портала

Богданов, Артем

24.03.201110:5024.03.2011 10:50:32

Просмотров: 2914 Комментариев: 0 0

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 30.

Вскормлённые с копья

24.03.201108:3524.03.2011 08:35:07

Расскажу интересный случай, который произошел у меня при подготовке к спартакиаде, которая должна была состояться в Ленинграде. Готовились мы очень серьезно, три дня в неделю ездили в плавательный бассейн общества «Динамо». Нам было отведено 2 часа времени на тренировку. На одной из тренировок со мной произошел такой нештатный или непредвиденный случай. По существу, мы уже заканчивали тренировку. На трибунах уже появились и ждали своего времени девушки из Тбилисского университета. Тренер дал команду каждому сделать по десять стартовых прыжков, а сам ушел в раздевалку. Ну, а мы (мне уже было 17 лет), стараясь продемонстрировать свое мастерство и покрасоваться перед девушками, стали выполнять задание.
Многие ребята, уже изрядно уставшие, сделали несколько прыжков и тоже ушли. Я был дисциплинированным, и поэтому всегда выполнял все установки. Возможно, я сейчас и лукавлю: я был строен, хорошо сложен, спортивен – мне хотелось обратить на себя внимание. Не помню! Если бы я знал, что произойдет дальше, я бы самый первый убежал в раздевалку! Бассейн уже был почти пустой. Трибуны заполнились девчатами и теми, кто просто приходил посмотреть, как идут тренировки. Было заметно, что, когда начиналась тренировка девчат, количество любителей посмотреть значительно увеличивалось.
Я подумал - сделаю еще один прыжок, и буду уходить. Бассейн, видно, накануне был очищен и вода заменена. Вода была удивительно прозрачна, с нежно голубым отливом.
Взошел на тумбочку, принял и зафиксировал стойку и, изо всех сил, распрямившись, как пружина, прыгнул, вытянувшись в струнку. И в этот момент у меня лопнули тесемки на плавках.
Одна сторона плавок отскочила влево, другая – вправо. Летел, как мне показалось, целую вечность! Я видел свое отражение в воде! Летел и думал, что мне делать? Какой позор!
Когда же вошел в воду, случилась для меня вообще катастрофа – плавки вообще соскочили с моей ноги. Вынырнув, я первым делом бросил взгляд на трибуны. Там творилось, что-то необыкновенное – девушки покатывались от смеха, буквально, держась за животы!
Не забывайте – это были еще 1950-е годы! Мы и понятия не имели о стриптизе, тем более мужском. Тут же при таком скоплении смотрящей публики это случилось и произошло! Я так растерялся, что не мог найти сразу свои плавки, ныряя и плавая в таком виде!

Ну, чем не спектакль! Не мужики и не ребята, а одна из девушек, наверное, самая смелая и находчивая, прыгнула в воду, подняла со дна мои плавки и протянула их мне. В это время я усиленно работал ногами, чтобы удержаться на воде, и прикрывал руками обнаженное место.
Я забыл даже поблагодарить девушку за мужественный поступок. Быстро натянув плавки, поплыл к лестнице, работая одной рукой, другой придерживая плавки (еще одна особенность нашего времени - плавки с тесемками, которые завязывались сбоку). Выйти из воды надо было как раз со стороны трибун.
Трудно передать мое состояние, мне казалось, что я, униженный и оскорбленный, двигался под раскаленными взглядами и смеющимися лицами публики. Как будто меня прогоняли «сквозь строй», где физической боли я не чувствовал. Вместо нее меня всего пронизывало «Чувство Позора», что было сильнее всякой боли! Мне казалось, что этого позора я не переживу!
Сейчас все это я вспоминаю с улыбкой и чувством юмора! Тогда же мне был нанесен мощнейший психологический удар, если не травма. Не помню, сколько времени мне надо было, чтобы отойти от этого подавленного состояния. По крайней мере, еще очень долго я чувствовал свою какую-то ущербность от своей стеснительности и застенчивости, и этот случай был из этой категории.
С другой стороны, при воспитании в мужской среде возникает совершенно иное чувство отношения к женской половине, не говоря уже о нашем времени - к юным созданиям. Ведь они где-то там далеко! О них узнаешь не из личного общения, а больше из книг и романов.

Дорога к алым парусам

В сознании формируется и создается какой – то определенный образ юный, чистый, нежный и недоступный. Я всегда очень трепетно, стеснительно относился к девушкам – это был для меня совершенно другой незнакомый и загадочный мир! Девушки или знакомой за все время обучения в училище у меня не было.
Я всегда стеснялся своего роста и считал его своим самым большим недостатком. Мои друзья, Виктор Корякин, Вадим Шевченко были невысокого роста, но пользовались колоссальным успехом у девушек на танцах! Стоя на вечерах где-нибудь в углу, я смотрел на них, как они танцуют то с одной партнершей, то с другой, и очень им завидовал. Уходил я с танцев всегда, как правило, морально подавленным и с плохим настроением. Вот и пришло время поговорить о вечерах и о том, как нас учили танцевать! (О танцах чуть позже, - редакция)

Эдуард Карпов. Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ. Санкт-Петербург 2007. ОТРОЧЕСТВО. Продолжение.

Военно-морскую подготовку вела небольшая группа морских офицеров, настоящих «морских волков», влюбленных в свое дело. Военно-морская подготовка включала в себя учебный курс военно-морского дела и практические занятия в летнем лагере.

Учебные занятия проходили в большом кабинете военно-морской подготовки, который находился в центральной части здания рядом с актовым залом, — это подчеркивало особую роль предмета в нашей жизни. Кабинет был оборудован моделями боевых кораблей, красочными демонстрационными плакатами и стендами с образцами такелажных изделий (морских узлов, тросов, матов и тому подобным). На уроках преподаватели давали нам общее представление о военно-морском флоте и конкретные знания, которые необходимы каждому моряку: военно-морские флаги, флажный семафор, сигнальные огни, основные правила расхождения судов в море, правила поведения на военно-морском корабле, такелажные работы и изделия, устройство шлюпок разных типов и прочее. Кроме того, нам рассказывали о победах русского флота в прошлых веках, о знаменитых русских адмиралах, о типах современных боевых кораблей и действиях советского флота в прошедшей войне.
Ежегодно в училище устраивался конкурс такелажных работ, в котором участвовали все классы трех старших рот. Каждый класс представлял на конкурс красочно оформленный стенд, на котором находились изготовленные собственными руками различные такелажные изделия. Конкурс был очень популярен среди нахимовцев. Помимо самих изделий, выставляемых на стенде, все классы проявляли смекалку и фантазию в оформлении стенда. Стенды представлялись в кабинет военно-морской подготовки к новому году, и в зимние каникулы кабинет был открыт для всех желающих посмотреть на выставленные стенды. К концу каникул подводились итоги конкурса и объявлялись победители, которые награждались почетными грамотами. Полученная грамота вывешивалась в классном помещении и была предметом гордости нахимовцев этого класса.

"Черноморская эскадра". Гальперин Александр Александрович, выпуск 1952 года.

Эти конкурсы стимулировали интерес ребят к военно-морскому делу вообще и к такелажным работам в частности. Большинство из нас к моменту выпуска хорошо умели вязать самые разные морские узлы и выполнять другие такелажные работы. Несмотря на то, что времена парусного флота давно прошли и это умение на современном флоте нужно только матросам боцманской команды да тем, кто имеет дело со шлюпками, наши преподаватели считали, что морской офицер должен уметь делать все, что положено делать матросам. При этом особое значение придавалось умению ходить на шлюпках. Шлюпочное дело было главным занятием всех рот в лагерный период.
После окончания учебного года все роты, кроме выпускной, на два месяца уезжали в лагерь. Мы ехали поездом до Туапсе, а затем шли морем до Фальшивого Геленджика. Этот путь всегда был связан с ожиданием прекрасной лагерной поры, но проходил по-разному. Однажды нам пришлось ночевать на галечном пляже в Туапсе — ночью там было совсем не жарко. А в другой раз мы на море попали в приличный шторм, и пароход, на котором мы шли, не смог подойти к пирсу в Фальшивом Геленджике. Он доставил нас в Геленджик, где был достаточно закрытый от шторма порт, и нам пришлось потом долго топать пешком с вещами по прибрежным горам к своему лагерю.
В лагере нас всегда ожидали знакомые большие палатки, в которых стояли деревянные нары. Мы набивали сеном матрацы и подушки и обустраивали свои спальные места — в каждой палатке размещалось два взвода. Затем мы обустраивали лагерь и начинали привольную лагерную жизнь. Эта жизнь так же, как в училище, была подчинена строгому распорядку дня, но здесь все было другим: свежий воздух, море, разнообразные и интересные занятия и — шлюпочное дело.

Трудовые будни в нахимовском лагере

Начиная с шестой роты, мы изучали устройство шлюпок, учились сидеть в шлюпке и управляться с веслами. Затем начинали выходить на шлюпках в море и ходить на веслах, постепенно увеличивая продолжительность выходов, и, наконец, учились ставить паруса, ходить под парусами и управлять шлюпкой. Содержание и продолжительность занятий шлюпочным делом менялись по мере нашего взросления и перехода из роты в роту.
Училище имело в лагере несколько шестивесельных ялов, два больших баркаса и моторный катер. Стоянка этих плавсредств находились на той же речке, где стояли торпедные катера, недалеко от них. Шестивесельные ялы использовались «на полную катушку»: на них ежедневно нахимовцы разных рот выходили в море для выполнения разных учебных задач. Баркасы использовались изредка для выполнения специальных мероприятий, проводимых в старшей роте.
Несмотря на тяжелый труд гребцов и мозоли на руках, шлюпочные занятия в тихую погоду в общем-то были удовольствием. Но иногда погода портилась. Маленькие шлюпки очень хорошо качаются даже при небольшом волнении, и нам приходилось знакомиться с тем, что называется «морской болезнью», и некоторым ребятам при этом бывало не сладко. Постоянные занятия на шлюпках способствовали тому, что в старшей роте мы уже умели прилично грести и ходить под парусами.
Перед концом каждого лагерного сезона устраивались шлюпочные гонки, в которых участвовали все нахимовцы трех старших рот. Гонки проводились в два этапа: сначала разыгрывались победители в ротах, а затем по две команды от каждой роты принимали участие в завершающей гонке. Эта гонка пользовалась у нас большой популярностью. Трасса гонки проходила вдоль берега моря, на котором собирался весь лагерь, отчаянно болея за «своих». У финишной линии находился училищный оркестр, который встречал победителей бравурным маршем. Как правило, гонку выигрывала одна из команд второй роты. Рота в это время доживала свои последние лагерные дни, так что победители гонки недолго наслаждались своей славой — вскоре они навсегда уезжали из нахимовского лагеря.
Помимо шлюпочного дела в лагере проходили и другие занятия по военно-морской подготовке, на которых закреплялось на практике то, что проходили зимой на занятиях в училище. Особенно котировалось обучение флажному семафору. В те годы флажный семафор широко применялся на кораблях военно-морского флота, и умение быстро «писать» флагами высоко ценилось — вот мы этому и учились. Я в этом деле достиг тогда большого умения, но, к сожалению, оно мне никак не пригодилось.

В нахимовском лагере. Построение на утренний смотр

Одним из удовольствий лагерной жизни были военные игры, проводившиеся в лесах, покрывавших невысокие окрестные горы. Леса состояли, в основном, из горного дубняка и кизиловых зарослей. Это обстоятельство придавало особый колорит действиям «воюющих» сторон, делая временами совершенно невозможным быстрое передвижение бойцов. Тем не менее, мы с большим удовольствием «воевали», в особенности — в старших ротах, где дозволялось стрелять из винтовок холостыми патронами и взрывать сигнальные взрывпакеты, имитируя взрывы гранат. А во второй роте мы уже стреляли на стрельбище настоящими патронами из мелкокалиберных винтовок.
В лагере нас научили стирать собственную одежду. Это учение продолжалось все лагерные сезоны, и обретенное умение многим потом весьма пригодилось в жизни. Обучение стирке сопровождалось таким кредо: «Офицер должен уметь все делать сам, чтобы никогда не зависеть ни от женщины, ни от прислуги». Надо полагать, что этот постулат родился не в царской армии.
У каждой роты был свой день стирки. Местом стирки была та самая речка, в устье которой стояли торпедные катера. Всего через пару километров от устья это была узенькая извилистая речушка с небольшими глубинами, но очень чистой водой. Дно и берега речки были покрыты камнями, по берегам росла буйная растительность.
У каждого взвода было на речке свое облюбованное место стирки. Старшина приводил туда свой взвод и раздавал несколько кусков хозяйственного мыла «на всех». По его команде мы раздевались до трусов и начинали стирать в речной воде свои робы, тельняшки и чехлы от бескозырок, передавая мыло друг другу. На первых порах старшина показывал нам, как это нужно делать, и следил за тем, как мы стираем. Со временем мы стали делать это вполне самостоятельно, а старшина присматривал только за «сачками» (так на флоте называют увиливающих от работ).
Выстиранная одежда развешивалась на прибрежных кустах или укладывалась на камнях для просушки на солнце, и для нас начиналось любимое время развлечений. Можно было без конца купаться в маленьких речных лагунах (пацанам все равно, где купаться — в Черном море или в речушке) или играть в разные живые игры, например, «в Тарзана», катаясь между двумя деревьями на своеобразной лиане. На южном солнце одежда сохла быстро, и по истечению времени, отведенного на стирку, взвод одевался и строем шел в лагерь.

Стоянка плавсредств на р. Мезыбь (очень старый вариант Иногуа) в Фальшивом Геленджике

В лагерной жизни нам полагалось нести различные дежурства: по роте, по камбузу (столовой), по плавсредствам. Стоять дневальным по роте было утомительно и скучно. Дежурство по камбузу было связано с мытьем большого количества грязной посуды и было самым неприятным. Любимым служебным нарядом было пребывание на посту дневального по плавсредствам.
Около стоянки плавсредств на берегу росли большие тенистые деревья, среди которых стояли две палатки со шлюпочным имуществом и койкой для дежурного старшины. Дневальные должны были под руководством дежурного старшины охранять плавсредства, поддерживать порядок на стоянке и обеспечивать уход шлюпок в море и их возвращение на стоянку. Между деревьями была подвешена корабельная парусиновая койка, на которой два дневальных ночью спали по очереди. Обязанности дневального были необременительны, а возможность пребывания среди красивой природы, в состоянии относительной свободы, вдали от строя и от командиров, была приятной.
На площадке, невдалеке от палаток, росло огромное дерево грецкого ореха, всегда усыпанное плодами. Плоды во время наших дежурств были еще неспелыми, зелеными. Нормальные люди такие орехи не едят, но это — нормальные люди. А нахимовец, целый день находящийся вблизи этого дерева, разве мог устоять от того, чтобы не поесть зеленых орехов. Добывание орехов с высокого дерева и последующее их поедание были важными составляющими того удовольствия, которое мы получали от дежурства на стоянке плавсредств. Зеленые грецкие орехи выделяют сок, который на коже человека оседает плохо смываемым коричневым цветом. И каждый нахимовец, отстоявший дневальным по плавсредствам, сиял потом коричневыми разводами вокруг рта и коричневыми пальцами рук — это было признаком человека, получившего удовольствие на службе.