Дверь, наконец, распахнулась, вбежали два медбрата и врач, который видимо забыв, где находится, возмущённо воскликнул: «Вот, ещё
мне не хватало!»
Лёху скрутили, опять вкололи укол и унесли опять в отдельную палату. И больше его в общую палату не переводили, так как обнаружился один нюанс, на который в первоначальной суматохе внимания не обратили. Убежал то пациент в больничной одежде, а значит и в трусах больничных, а когда его изловили, он оказался в плавках. Как могло случиться? Где он их взял? Ладно, если просто украл где-нибудь на пляже. А если снял с кого-то? Тогда что стало с тем человеком, с которого он снял плавки? А вдруг он его убил?
Врач не слазил теперь с Лёхи, всё допытывался, где он взял эти плавки. А Лёха возмущался и упорно твердил, что эти плавки его и что он к их грёбанной психушки не имеет никакого отношения. Ему, конечно, не верили и в растерянности не могли принять решение сообщить об этом факте в милицию, или самим дураками прикинуться и умолчать. Ажиотаж дошёл до запредельного градуса, когда неожиданно милиция доставила настоящего беглеца.
Взяли его на пляже, где он, познакомившись с группой курортников из близлежащего санатория, и угощаемый ими, играл с ними в карты и морочил головы своими бредовыми баснями о плаваниях и приключениях в экзотических странах.
Лежащий на том же пляже поблизости от этой компании умудренный опытом и проницательный человек, уловил в услышанных россказнях признаки патологической нелогичности и вспомнил, что краем уха слышал недавно о побеге пациента психиатрической клиники. Он, не поленившись, дошёл до ближайшего телефона и позвонил в милицию. И случилось так, что в это же время в клинику вернулся штатный врач, который с первого взгляда на Лёху сразу определил, что это не тот человек, с которым он раньше имел дело.
Думаю, нет нужды расписывать о
возникшей после этого в этом дурдоме. Всё, в конце концов, разрешилось. Перед Лехой искренне извинились. Чтобы загладить свою вину, врач даже нацедил ему в мензурку медицинского спирта и выпил с ним.
Лёху одели, во что нашлось, и от греха подальше выпроводили на все четыре стороны. Он же, не теряя времени, разыскал своего друга, с которым на радостях напился до поросячьего визга, потом, проспавшись, основательно опохмелился. Потом они, неплохо отдохнувши, наговорились, вспоминая времена подводной службы и на десятые сутки своих фантасмагорических странствий и приключений, Леха отправился к себе на мыс Голдобина в славный город Владивосток.
Прибыл он туда, когда затонувшее судно еще не подняли, но следствие по случившемуся факту закончилось. Судно обследовали водолазами, которые пробитого колена сливного трубопровода обнаружить не смогли, зато нашли трещину в обшивке борта, которая, конечно же, образовалась от удара о скальный грунт при опрокидывании, однако следствие посчитало её причиной катастрофы. Спасшиеся члены экипажа, как их ни допрашивали, ничего вразумительного объяснить не могли. Они долго не могли оправиться от шока и несли всякую околесицу.
Механик упорно твердил, что судно ни с того ни с сего повалилось на борт, а над ним летал какой-то человек, который матерился, на чём свет стоит, и грозил всех утопить.
Матрос же, который рыбу удил на баке, предположил, что это был боцман, которого он по голосу и характеру мата узнал, так как его боцман материл особенно часто, на что механик возразил, что боцман и на самолёте отродясь не летал, не то, что самостоятельно. Повариха же с подругой, при первых же вопросах следователя, сразу заливались слезами, особенно когда вспоминали про утерянные крепдешиновые платья, которые они совсем недавно купили.
На танцы-то в чем ходить? -
Причину гибели судна в итоге объяснили как естественную вследствие большого износа судна, которое построено было ещё в 1903 году и до этого уже дважды тонуло. А вот куда делся боцман, который во время катастрофы, по словам остальных, на причале спал, объяснить логично было невозможно. И ещё оставалось большой загадкой, что это за чудище летало над судном, да ещё материлось самым непотребным образом. Уж не оно ли боцмана унесло?
И тут на выходе из Золотого рога, недалеко от острова Скрыплёва, всплыл утопленник. Члены команды Леху в нем не опознали, и того доставили в его село, что за третьей сопкой к северу от залива Стрелок. Перво-наперво кинулись искать некую Клаву – Лёхину возлюбленную, которая, конечно же, сможет того опознать. Но она вот уже месяц, как уехала к каким-то родственникам неизвестно куда. Тогда привлекли к этому ответственному мероприятию старика Трифоновича, который, как утверждали односельчане ещё малолетнему Лёхе частенько «ухи» драл за всякие шалости. Но тот авторитетно заявил, что уже последние три года Леху видел только пьяным, а трезвого, да ещё покойника – никогда, так что опознать этого утопленника не может.
И чтобы, наконец, закрыть это запутанное дело, комиссия решила, что этот утопленник и есть боцман Клевцов Алексей Иванович, после чего он был похоронен на
А на другой день вернулась Лёхина подруга – та самая Клавка. Она побывала на его могиле, поплакала, положила букетик полевых цветов и через пару дней успокоилась, так как у неё был еще один ухажёр, хоть и много старше её, зато человек обстоятельный, серьёзный и с достатком. Во-первых, у него был мотоцикл, а во-вторых, солидная спокойная работа электромонтёра и председателя местной народной дружины. Кроме этого, у него было и ещё много достоинств. Он уже был женат, так что имел опыт семейной жизни, почти не пил, не сквернословил, всегда со всеми здоровался, а девушкам отпускал комплементы и дарил цветы.
А Лёха? А Лёха – обормот, каких свет не видывал. Правда, он был исключительно честен, не возьмёт чужого, а наоборот - последней рубахой с первым встречным поделится, не обидит слабого, мимо бродячего котёнка не пройдёт, приласкает, накормит, за пазухой пригреет. Но уж больно пьёт и матерится, заводится с полуоборота. Однажды даже на участкового в драку полез, за что в кутузке потом ночь переночевал. Никто ему не авторитет, любого может так отчихвостить, что тот потом отдышаться долго не может. Ну, какой этот Лёха муж? Хлебнёшь с ним горя. А потом, он и не обещал ни разу жениться. Вот такими, видимо, соображениями эта Клавка и руководствовалась. Впрочем, я её не осуждаю, думаю – она во многом права.
А между тем Леха добрался до мыса Голдобина, постоял на скале, нависающей над местом гибели судна, с которым за три года плавания почти сроднился. Помолчал, даже слеза из глаза выкатилась. Потом сыскал своих сотоварищей, которые были ему несказанно рады. Они собрались, помянули свой доблестный «Иман» и выпили, конечно. Разузнал о результатах следствия, вот только оказался в полном неведении, что сам, будучи заочно похороненным, уже в числе живых не числится. Вот только паспорт его пропал вместе с личными вещами, оказавшимися на морском дне. Ну, это ничего. Нужно добраться до родного села, там, в милиции войдут в положение и выпишут новый паспорт. И Лёха отправился на попутке в своё село, потому как ко всему прочему ещё и по Клавке своей что-то заскучал.
Как он туда добирался, не суть важно. Главное уже за полночь подошёл он к Клавкиной избе, увидел свет в знакомом окошке, толкнул оказавшуюся незапертой заветную дверь и вскоре нарисовался в дверях уютной горницы. И сердце его обдало сначала холодом, потом жаром. Лучше бы ему не видеть то, что он увидел. За столом с хромыми ножками, накрытым знакомой поблекшей скатертью, на которой стояли початая бутылка вина, два стакана и тарелка с конфетами, сидела красавица Клавка и электромонтёр Геннадий Ефимович – давний Лёхин соперник.
Обернувшись на скрип двери и увидев в её проёме восставшего покойника, они сначала окаменели. Потом электромонтёр с
вместе с рамой выбросился в окно наружу, где сразу же раздался бешеный топот и треск ломаемых кустов. А визг и не прекращался, а только быстро удалялся.
Клавка же, ставшая белой, как мел, жалобно ойкнула и рухнула без чувств на пол.
Лёхин гнев бесследно пропал. Увидев неподвижную Клавку, он бросился к ней и уже с отчаянием и болью, сдавившей сердце, стал её трясти и звать. Открыв глаза, она сначала смотрела на него с ужасом, потом во взгляде её произошла резкая перемена. Словно проснувшись от кошмарного сна, она обхватила Лёхину голову и залилась слезами.
Я не знаю, о чём они говорили, но проговорили они всю ночь. Поняв, что роднее друг друга у них обоих никого нет, так как оба они не помнят ни отца, ни матери, оба воспитывались в одном детском доме, так что знают друг друга всю жизнь, они твердо решили немедленно пожениться.
Но наутро Леха вспомнил, что у него нет паспорта и, будучи по натуре человеком дела, сразу же отправился к участковому. Только забыл он, что этот участковый есть его первейший недруг. Получив возможность отыграться за все прошлые Лёхины проделки, он с издевательским равнодушием сказал, что видит Лёху первый раз, и что слышал как-то, что был когда-то такой человек, только давно умер и теперь в аду, кажется, кочегаром работает. И посоветовал Лёхе не отрывать занятых людей от дела, а отправиться туда, где ему поверят на слово, что он есть Клевцов Алексей Иванович.
Леха хлопнул дверью и выскочил на улицу. За ним выскочил разъярённый участковый с криком:
– Ты что, идиот, за решётку захотел?
На что Лёха ответил:
– Покойников сажать не имеешь права, а вот я могу тебя с собой на тот свет утащить, так что вместе будем в
И ушёл, оставив участкового в злом недоумении.
И вот Леха с Клавкой, не медля ни часу, бросили свои халупы со скудным скарбом на деда Трофимыча, взяв только самое необходимое, уехали в Артём к бывшему торпедисту. Хорошо обдумав сложившуюся ситуацию, там они, то есть Лёха с другом, заявились в ту достославную психушку и добились аудиенции у главного врача. Тот принял их и Лёха поставил вопрос ребром.
Так мол и так, сказал он. Поскольку не по своей, а по вашей воле, проведя время на ваших хлебах, я лишился права находиться на этом свете, то вы обязаны просто вернуть меня обратно. Вот я перед вами, а вот моя жена, и у нас вскорости будет ребёнок. Главврач оказался таковым не только по должности, но и по сути своей человеческой. Он немедля созвонился с начальником всей милиции города и на следующий день вместе с Лёхой и его подругой явился пред его светлые очи.
И прошло чуть больше месяца, когда зажили они, как ни в сказке сказать, ни пером описать на станции Угольная, что промеж городов Артём и Владивосток.
Он стал работать в вагоноремонтном депо рабочим, а она медсестрой в местной больнице. А сия фантасмагорическая история изложена мною на основании услышанного однажды от Василия Ивановича Никитина – замкомбрига той достославной 4-й бригады ПЛ, составившего её каркас, а все глубинные нюансы изложил я со слов самого Лёхи, лишь слегка отретушировав, чтобы всё это влезло в литературные формы.
Встретился же я с ним совершенно случайно где-то в 1980-х годах, уже будучи в отставке, когда поздно возвращался из Владивостока от своей дочери, живущей там, в санаторий на 19-м километре. В дороге одному пассажиру стало очень плохо. Я и подоспевший ещё один из попутчиков – мужчина лет сорока пяти – вывели его на перрон [URL=http://www.transsib.ru/Gallery/index.php?_&FROM=360&LINE=[Fea]станции Моргородок,[/URL] где вызвали скорую помощь. Отправив бедолагу в больницу, мы остались коротать ночь до 3-х часов утра, то есть до следующей электрички. Там на пустынном перроне мы и познакомились.
Чтобы скоротать ночь, договорились рассказать друг другу самые невероятные истории из своей жизни. Я рассказал ему, как в марте 1953 года вынужден был после отпуска в Ташкенте возвращаться в свою часть, в город Баку, форсируя пустыню Кара-Кум частично пешком, а частично на верблюде. Он же рассказал то, что здесь мною изложено.
Вот и всё.
Теперь отвечу на возможно возникший вопрос: чего это я в серьёзное повествование втиснул несерьёзную коллизию какого-то уж очень несерьёзного бывшего боцмана?
А вот чего. Главная часть флота – не корабли, а люди, и присылаются они не посылками из параллельных миров, а из ближайших и дальних городов и весей. В природе же устроено так, что всё растёт снизу.
Так же и на флоте.
Из прибывающих толп одарённых и шалопаев, хочешь – не хочешь, формируются матросы и курсанты (из них вырастают офицеры). А из последних – адмиралы разнообразной звёздности.
На каждом этапе роста, наряду с приобретёнными психологическими, интеллектуальными и профессиональными качествами, сохраняются или же видоизменяются врождённые и индивидуальные. Всё это, перебродив, составляет трудно разъединимое месиво гениев и злодеев, изобретающих и внедряющих общие для всех каноны, каждый – вносит свою щепоть сахара или соли. А посему, если настроился всё это
то не суди жестоко, ибо среди подсудимых и ты находишься, если и не теперешний, то в далекой прошлой ипостаси. Это я на гипотезу реинкарнации намекаю.
«Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Матфея 7:1,2).
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
