Стоя на мостике управления и отдавая команды на открытие соответствующих кингстонов и клапанов вентиляции балластных цистерн, я испытывал острое чувство личной ответственности за конечный результат проводимой операции — ведь я был главным конструктором проекта. Умом я, конечно же, понимал, что все расчеты при проектировании были правильными, ибо их выполняли опытные профессионалы, что измерения фактических геометрических параметров конструкций стенда подтверждали их соответствие проектным чертежам, а весовой контроль нагрузки стенда в процессе его постройки велся группой техпомощи очень тщательно, но — ведь это было первое погружение. А что, если где-то проскочила ошибка, и стенд уйдет на дно? Ведь расчетная величина остаточной плавучести была совсем небольшой, и крыши гермоотсеков и верхние площадки обслуживания при полном заполнении балластных цистерн должны были выступать над водой всего на несколько сантиметров.
Погружение шло медленно, с остановками. Помимо конечного результата нужно было проверить поведение стенда в процессе погружения и возможности воздействия на его крены и дифференты. На берегах небольшой бухты стояли случайные зеваки и с интересом наблюдали за тем, как большое сооружение с людьми наверху уходит под воду. Наконец наступил момент, когда по выбросам воды из гуськов вентиляции балластных цистерн стало ясно, что они заполнены, а стенд при этом не утонул. Последующие замеры выступающих частей гермоотсеков показали, что остаточная плавучесть стенда соответствует расчетной величине. Гора свалилась с моих плеч, и я дал команду продувать балластные цистерны. Процедура всплытия также прошла нормально.
После проведения пробного погружения началась подготовка стенда к контрольному выходу на стартовую позицию. Полигонная команда, ракетчики, телеметристы, корабелы — все готовились к контрольному выходу очень тщательно, и он прошел спокойно, без приключений. На этом выходе я в последний раз побывал на стартовой позиции, посмотрел, как работают все операторы стенда, убедился в работоспособности его систем и устройств и в последний раз постоял на мостике управления, выполняя операции погружения и всплытия. На этом мои функции главного конструктора стенда как бы закончились — я «передал» стенд Фирсову. После контрольного выхода стенд был официально передан в эксплуатацию полигону, при этом порядок работ оставался прежним: аппаратурой и системами, обеспечивающими проведение пусков ракет, управляли операторы от предприятий — разработчиков техники.
Вскоре на полигоне собралась и приступила к работе комиссия по проведению испытаний. В связи с особой значимостью работ председателем комиссии был назначен заместитель командующего Черноморским флотом вице-адмирал В.А.Самойлов. Помимо всего прочего, это обстоятельство значительно упрощало решение всех организационных вопросов по обеспечению выходов стенда на стартовую позицию и проведению пусков ракет, так как все службы на флоте были в его руках.
Владимир Александрович Самойлов был моряком-подводником, прошедшим все ступени службы на подводных лодках от лейтенанта до командира эскадры. Обладая природным умом, большим практическим опытом и внутренней культурой, он с первых же дней работы комиссии установил доброжелательный и, вместе с тем, деловой стиль отношений, который во многом способствовал успеху общего дела. (Через несколько лет Владимир Александрович был назначен Командиром Ленинградской военно-морской базы и стал «полным» адмиралом. После выхода в отставку он стал работать в «Рубине», и новое сотрудничество с ним приносило мне такое же большое удовлетворение, как и во времена испытаний на южном полигоне).
Заместителем председателя комиссии и техническим руководителем испытаний был назначен Александр Николаевич Гребнев — ведущий конструктор ракетного комплекса. Лучшей оценкой технического руководителя являлся успешный ход испытаний и уважение со стороны участников работ.
Я был назначен вторым заместителем председателя комиссии, представлявшим кораблестроителей.
В.К. Шипулин
Одной из ключевых фигур на испытаниях был руководитель группы анализа результатов телеметрических измерений
, представлявший НИИ вооружения Военно-морского флота. Я познакомился с ним еще на испытаниях комплекса Д-4, где мы оба начинали обретать свой личный опыт участия в отработках подводного старта: он был тогда старшим лейтенантом, я — старшим инженером. Потом мне довелось тесно сотрудничать с ним при создании других ракетных комплексов, и наши добрые служебные отношения переросли в дружеские, которые продолжаются и теперь. За долгие годы работы на поприще создания ракетной техники Шипулин завоевал большой авторитет и закончил службу, будучи руководителем одного из подразделений своего Института, капитаном первого ранга, кандидатом технических наук, лауреатом Государственной премии.
Среди офицеров полигона мне особенно запомнился начальник отдела испытаний подполковник Виктор Сергеевич Никифоров — технически грамотный, толковый офицер, обладавший спокойным и дружелюбным характером. Спокойно и уверенно он руководил работой своего отдела и был в добрых отношениях со всеми основными участниками работ.
К началу испытаний на полигон прибыл огромный транспортный агрегат, созданный специализированной московской фирмой для транспортировки ракет по автомобильным дорогам, а вслед за ним прибыла и первая испытательная ракета. Ее поместили в монтажно-испытательном корпусе, где сразу же начались регламентные работы по ее подготовке к погрузке в шахту стенда. По договоренности с техническим руководителем испытаний я побывал в монтажном зале, где находилась ракета, доступ к которой был строго ограничен. Огромная ракета производила сильное впечатление. Я с большим интересом рассматривал ее и слушал пояснения «хозяев» по ее конструкции, которая в основном соответствовала будущей «штатной» ракете.
Через несколько дней состоялась
на стенд. К этому времени на стенде были закончены проверки аппаратуры и систем, и все испытатели с нетерпением ожидали предстоящей главной работы. В Балаклаву пришел единственный на Черном море уникальный самоходный плавучий кран «Богатырь» грузоподъемностью 100 тонн, а вслед за ним — мощный морской буксир. В назначенный день, как это бывало уже много раз раньше, нужные люди собрались к началу ночи на пирсе, у которого стояли стенд и плавкран. Поблизости на берегу находился вспомогательный передвижной наземный кран. Все собравшиеся уже знали друг друга, у каждого были свои функции в предстоящей операции, и все немного волновались, понимая необычность и ответственность этой операции.
Наступила темная ночь, все вокруг стихло, и вот вдали послышался мерный рокот, а затем показался свет ярких фар — сопровождаемый машинами охраны транспортный агрегат, на котором лежала ракета, медленно подъехал к месту погрузки.
Включили прожекторы, осветившие ракету и стрелы кранов, и погрузка началась. Процедура погрузки начиналась с установки на ракете двух погрузочных траверс, с помощью которых два крана (плавучий и береговой) снимали ракету с ложементов транспортного агрегата и поднимали ее на некоторую высоту, после чего производилось кантование ракеты в вертикальное положение. Затем траверса берегового крана отстыковывалась, плавкран переносил ракету к шахте стенда и загружал ее в шахту.
В первый раз не обошлось без приключений. Конструкция траверсы, к которой крепилась стрела берегового крана, обеспечивала возможность поворота вокруг оси крепления только в одном определенном направлении. Оказалось, что траверсу установили неправильно. Перед тем, как началось кантование, офицер, руководивший погрузкой, вовремя увидел ошибку. Еще немного, и крепление траверсы разрушилось бы, при этом последствия могли быть весьма неприятными. К счастью, все обошлось благополучно. Ракету снова опустили на ложементы, траверсу перестыковали, и дальше все пошло нормально. Впечатляющее было зрелище, когда стрела плавкрана в свете прожектора переносила ракету к шахте стенда. Крановщик плавкрана мастерски наводил и опускал ракету в пусковую шахту, точно следуя указаниям руководителя погрузки. А затем началась стыковка ракеты с системами стенда.
Наступил день пуска. Ранним утром большой морской буксир, управляемый лихими моряками, медленно отошел от пирса и повел стенд к выходу в море. На борту стенда стояли испытатели и моряки, которым предстояло работать на стартовой позиции, а на берегу их провожали те, кому предстояло управлять проведением пуска или наблюдать его с берега. Перед отходом я пожелал удачи своим ребятам и всем, кто выходил в море — я оставался
, чтобы в качестве заместителя председателя комиссии находиться на береговом командном пункте.
Для берегового командного пункта в макеевской фирме был создан специальный передвижной фургон, в котором размещался пульт управления предстартовой подготовкой и стартом ракеты, а также аппаратура командной радиолинии, обеспечивающей передачу команд от пульта управления на аппаратуру стенда, находящегося в подводном положении, и радиосвязь с испытателями, находящимися на стенде при подготовке его к погружению. Фургон был установлен на площадке перед зданием БКП вблизи берегового обрыва. Из большого смотрового окна фургона морская стартовая позиция была видна как на ладони, в бинокль можно было хорошо видеть людей, находящихся на стенде. Невдалеке от фургона располагалась специальная машина с телеметрической аппаратурой и антеннами, теодолитные посты и посты киносъемки, а также смотровая площадка под навесом, предназначенная для высоких гостей, членов комиссии и других допущенных лиц.
В фургоне у пульта управления сидел подполковник Владлен Георгиевич Александровский, непосредственно руководивший операциями подготовки и проведения пуска, а рядом с ним — оба заместителя председателя комиссии, обеспечивавшие контроль за работой своих людей и «своей» техники. Погода на море была хорошая. Работа на стенде шла спокойно, время от времени мы переговаривались по радио с нужными людьми и полностью владели обстановкой.
Процедура установки стенда на стартовой позиции заняла довольно много времени. Необходимо было завести растяжки на понтоны стартовой позиции и закрепить стенд, состыковать стенд с тяговым тросом береговой лебедки, состыковать со стендом и закрепить на бочках специальные плотики с антеннами командной радиолинии и телеметрии. После того, как стенд был установлен на стартовой позиции, началась подготовка его к погружению, в процессе которой производились регламентные проверки всех видов аппаратуры, установленной на стенде. Когда проверки были завершены, началась операция погружения стенда. Все проходило по хорошо отработанной схеме. Стенд был погружен на стартовую глубину и готов к проведению пуска.
Пуск был назначен на 14 часов. К этому времени из Севастополя приехал председатель комиссии. Зайдя в фургон управления, Владимир Александрович поздоровался с нами и, выслушав доклад руководителя пуска, ушел на смотровую площадку, чтобы не смущать нас своим присутствием. На площадке был установлен громкоговоритель, по которому руководитель пуска репетовал голосом подаваемые на пульт команды и получаемые сигналы.
Началась предстартовая подготовка. Каждый из сидящих в фургоне почувствовал вполне понятное внутреннее напряжение. Александровский внимательно читал лежащий перед ним план предстартовой подготовки, не торопясь нажимал на пульте необходимые клавиши и четко репетовал в микрофон выполняемые действия. Командная радиолиния управления работала хорошо, все операции предстартовой подготовки проходили безотказно, и вот наступил решающий момент — команда «пуск». Долго тянутся короткие секунды, и вот — ракета выходит из-под воды и совершает маневр увода. Ревет маршевый двигатель, сбрасываются двигатели увода и амортизационная ракетно-стартовая система, затем отключается маршевый двигатель и ракета медленно начинает падать в воду. Все происходит так, как было задумано. Телеметристы докладывают, что система телеметрии работала нормально. Кинооператоры докладывают, что весь надводный участок траектории движения ракеты был «взят» аппаратурой. Полный успех!
Подводный старт ракеты комплекса Д-19
Довольный увиденным зрелищем и результатами пуска председатель комиссии поздравил нас, уточнил, сколько дней потребуется на расшифровку всех телеметрических записей, и, назначив дату и время заседания комиссии, уехал к своим обширным флотским делам. А мы, как водится, вечером отпраздновали первый успех.
Испытания пошли в хорошем темпе. Отработка подводного старта самой сложной из всех созданных для флота ракет шла на редкость ровно, без больших сбоев и неприятностей. Мощная макеевская фирма вышла на испытания достаточно подготовленной и теоретически, и практически. Расчетная модель гидродинамики подводного старта до начала натурных испытаний была отработана на уникальном лабораторном стенде с ракетой в натурную величину. Поэтому, несмотря на значительную сложность отрабатываемой процедуры подводного старта, натурные испытания, начиная с первого пуска, проходили успешно. Неизбежные в ходе таких испытаний доработки не затрагивали принципиальной схемы старта.
Работавшая на испытаниях большая команда сотрудников разных предприятий выполняла свои функции четко и квалифицированно. Во всем чувствовался накопленный ранее большой опыт проведения таких испытаний. Успеху общего дела очень способствовали и хорошие деловые отношения, сложившиеся между основными действующими лицами, представлявшими разные структуры промышленности и Военно-морского флота. Каждый раз, приезжая на полигон, я окунался в знакомую деловую обстановку, в которой знакомые люди старательно делали свое дело, создавая общее чувство уверенности в успехе, в результате чего вся работа шла спокойно, и каждый следующий пуск был успешным.
Испытания на погружаемом стартовом комплексе были успешно завершены в конце декабря семьдесят восьмого года, а 29-го декабря был произведен первый пуск испытательной ракеты с подводной лодки, специально предназначенной для завершения отработки подводного старта. Этот пуск был для меня последним — мое участие в испытаниях на этом заканчивалось. Новые дела и другие заботы ожидали меня впереди.
Моя последняя поездка в
закончилась необычным приключением. Чтобы спокойно и гарантированно приехать домой на встречу Нового года, я взял билет на поезд, уходящий из Севастополя 30 декабря. Поезда ходили по расписанию, а лететь самолетом было рискованно, так как в зимнее время всегда была вероятность нелетной погоды с непредсказуемым развитием событий. Из Севастополя в Ленинград возвращалась на праздники масса командированного народа, в поезде было много знакомых людей. Поезд отправлялся в 11 часов утра и должен был прибыть в Ленинград около 19 часов следующего дня, так что я планировал появиться дома за несколько часов до встречи Нового года. Небольшой компанией мы расположились в нашем купе, отметили благополучное завершение года и, предвкушая завтрашний праздник, до вечера вели приятные беседы на служебные и неслужебные темы. За окном бежали темные голые поля, стояла обычная для юга зимняя пасмурная погода, снега не было и в помине, и ничто не предвещало каких-либо катаклизмов. Стемнело рано, все угомонились и легли спать.
Около 12 часов ночи я проснулся от неожиданно наступившей тишины. Поезд стоял на окраине Харькова, за окном были видны дома и улицы, а в коридоре вагона стояли одетые люди, которым нужно было выходить в Харькове. Время шло, а поезд продолжал стоять. В конце концов, где-то около двух часов ночи он пришел на харьковский вокзал, и я снова заснул, не предполагая, что опоздание поезда еще только начиналось. Проснувшись утром, мы увидели, что за окном все покрыто белым блестящим снегом, сияет солнце и, судя по всему, стоит довольно сильный мороз. Поезд шел не быстро, время от времени останавливался, и вскоре выяснилось, что он опаздывает уже на 5 часов. Как мы узнали потом, на европейскую часть страны пришли сильные морозы, и на главной южной магистрали произошел полный сбой в движении поездов.
День потянулся, поезд продолжал идти с остановками, время опаздывания все увеличивалось, и, подъезжая к Москве, мы поняли, что нам предстоит встречать этот Новый год в поезде. К концу дня кончились все наши съестные припасы, спиртное закончилось еще вчера, а вагон-ресторан был еще днем полностью вычищен. Проехав Москву, мы встретили Новый год в пути где-то после Калинина, сидя в холодном и полутемном вагоне, одетые в пальто и голодные. Хорошо еще, что один из знакомых решил сойти в Калинине, где у него жили близкие родственники, и пообещал позвонить мне домой, чтобы сообщить о нашей ситуации, что и сделал.
Поезд пришел в Ленинград около 5 часов утра. На улице было 30 градусов мороза. Несмотря на ранний час, уже ходили трамваи, и я относительно благополучно добрался до дома. Дома меня встретила жена, одетая в зимнее пальто — в квартире было очень холодно. Маленькая дочка спала, укрытая несколькими одеялами, а мы расположились на кухне, где слабо горели конфорки газовой плиты, и отметили наступление
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
