Последние сообщения блогов

Обзор выпуска 1952 года. Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 131.

Вскормлённые с копья

06.11.201106:1806.11.2011 06:18:08

Гетман Феликс Иванович

Баскетболисты 2-го взвода, слева направо: Гена Макаров (Геннадий Алексеевич), Мика Казаров (Микаэль Борисович), Эдик Этмишев, Олег Яросевич, Феликс Гетман, 1951 г., Тбилиси.

Феликс Иванович Гетман после окончания Тбилисского Нахимовского училища поступил в ВВМУ подводного плавания, которое закончил в 1956 г. Он был достойным гражданином, настоящим человеком и верным другом. Всю жизнь он гордился принадлежностью к Нахимовскому Братству и всегда был верен его законам!

Грачев Александр Иванович

Александр Иванович Грачев после окончания Тбилисского Нахимовского училища поступил в ВВМУ подводного плавания. Отличался феноменальной скоростью чтения беллетристики, спортсмен - спринтер, участник Спартакиад, не единожды финишировал впереди известного советского чемпиона Левана Санадзе в традиционных городских кольцевых эстафетах.

Праздничная осенняя городская кольцевая эстафета. Зачетная группа войсковых частей гарнизона и военных учебных заведений. Под номерами один и два - команды нахимовского училища. 1945-1947 гг. Тбилиси.

И в дальнейшей службе А.И.Грачев был среди отличников и первопроходцев.

Осторожно, вскрывается реактор! В.А.Перовский, главный специалист ФГУП «ГИ «ВНИПИЭТ». - Журнал «Атомная стратегия» № 31. 25.06.2007.

Начинают лейтенанты

Первой под плановую перезарядку реакторов в июне 1961 г. была поставлена АПЛ «К-14», которая освоила маршрут в Атлантику до параллели Гибралтара, прошла в подводном положении более 13 тыс. миль и имела на начало 1961 года реакторы, полностью выработавшие свой энергоресурс. Перезарядка производилась с 26.06. по 15.07.1961 по месту базирования АПЛ в Западной Лице и являлась первой подобной операцией, выполняемой силами флота.

Справка: Некоторый опыт перегрузок активных зон у отечественных специалистов уже имелся. Еще до спуска на воду первой АПЛ на площадке Физико-энергетического института в Обнинске был построен и 08.03.1956 выведен на мощность наземный прототип корабельной ЯЭУ, (стенд 27 «ВМ»). После 9-месячной кампании из-за течи I контура работа стендовой ЯЭУ была прекращена, а активная зона с экранной сборкой выгружена силами разработчиков ППУ и стажерами из I экипажа строящейся АПЛ (в здании стенда предусматривалось хранилище ОЯТ, мостовой кран, иные технические средства). Кстати, аварийная выгрузка зоны вынудила проектантов внести изменения в конструкцию реактора и существенно упростить систему I контура. Также зимой 1958/59 гг. была осуществлена перегрузка носового реактора в ходе опытной эксплуатации первой отечественной АПЛ «К-3». Работы выполнялись «Севмашем» в Северодвинске и послужили базой для создания штатного перегрузочного оборудования.

Счастливая "К-14" атомная подводная лодка.

В отличие от развитой инфраструктуры и производственных возможностей в Обнинске и Северодвинске район базирования АПЛ в Заполярье только начинал обустраиваться, береговая техническая база (569 БТБ СФ) заканчивала укомплектование персоналом, все сооружения БТБ в губе Андреева находились в стадии строительства, включая причальный фронт, инженерные сети, хранилище ОЯТ и т.д. Тем не менее, перезарядка реакторов на АПЛ «К-14» началась в установленный срок (на лодке одновременно шла замена парогенераторов). Из состава БТБ были сформированы 8 рабочих смен: 4 смены для работы в реакторном отсеке и 4 смены для приема облученных тепловыделяющих сборок (ОТВС) и подготовки свежих сборок к загрузке в реакторы. Сменами руководили 8 старших лейтенантов, выпускников Пушкинского Высшего военно-морского инженерного училища, прошедших 7-месячную подготовку по физике ЯЭУ. Назовем их поименно: Юрий Артамонов, Станислав Галактионов, Виктор Кирсанов, Владимир Кот, Борис Прусаков, Евгений Северцев, Анатолий Чертков, а также автор этих строк (пятеро здравствуют и проживают в Санкт-Петербурге). Именно эти совсем молодые офицеры первыми вскрыли оба реактора, выгрузили 360 облученных ТВС, провели профилактику внутренних полостей реакторов, сформировали две активных зоны из свежих ТВС (в каждый реактор вручную загружалось по 180 сборок), установили на корпуса реакторов крышки и уплотнили оба аппарата давлением в 250 атмосфер. Столь же молодые офицеры – Александр Грачёв и Станислав Селинский провели физико-нейтронные измерения и осуществили физический пуск реакторов. Прием ОТВС производился в хранилище прибывшей из Северодвинска ПТБ пр. 326 («ПМ-124»), там же размещалось перегрузочное оборудование «ПУ-2» и комплект свежих активных зон.

Гуревич Роберт Соломонович

Судьба в трех фото. Снимок из далёкого 1945-го... Первый нахимовец слева Роберт Гуревич, нахимовец справа - Александр Меркулов (из училища ушёл около 1947-1948 г). Фото из архива Р.Гуревича

Каспийское Высшее Военно-Морское Училище, 1953 год, спортивный актив. Второй ряд, справа второй - Юрий Погосян. Третий ряд, слева третий - Роберт Гуревич, слева четвёртый - Теймураз Шарашенидзе. В дальнейшем Р.С.Гуревич служил на Черноморском флоте, в РВСН, космических войсках.

Встреча 14 октября 2009 года. Москва. Слева направо: С.У.Чуткерашвили, В.В.Максимов, В.О.Чиковани, В.Ф.Кузьмин, Г.В.Зубченко, Р.С.Гуревич.

Дольников Владимир Михайлович

Нахимовец Владимир Михайлович Дольников на выпускном экзамене по русскому языку и литературе в ТНВМУ, май 1952 года. Фото предоставлено Глебом Мануйловым.

Доможиров Вячеслав Вячеславович

После окончания Тбилисского Нахимовского училища поступил в ВВМУ подводного плавания. Честь нахимовца пронёс через всю жизнь незапятнанной! Вечная тебе память, Нахимовец!

Евстафьев Вячеслав Анатольевич

Вячеслав Анатольевич Евстафьев после окончания Тбилисского нахимовского училища поступил в ВВИТКУ ВМФ, которое закончил в 1957 году. В дальнейшем работал в системе Военного Строительства.

Жарский Альфред Михайлович

На одной из юбилейных встреч. Татьяна Валентиновна Делюкина в центре, ее окружают благодарные ученики - выпускники 1952 года (слева направо): Бурлаков Игорь Николаевич, Доможиров Вячеслав Вячеславович, Борянов Вадим Александрович, Цхварадзе Леонид Вахтангович, Фетинин Валентин Алексеевич, Жарский Альфред Михайлович.
Альфред Михайлович Жарский является соавтором по крайней мере одного изобретения - Стенд для испытания локационных датчиков высоты 07.09.1993 г. автор(ы): Абрамович Евгений Жанович, Савинов Игорь Евгеньевич, Жарский Альфред Михайлович.

Продолжение следует.

Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович

Вскормлённые с копья

06.11.201106:1806.11.2011 06:18:08

Просмотров: 15315 Комментариев: 0 0

Великие на флоте

Вольнов, Максим Ильич

05.11.201117:3105.11.2011 17:31:22

Вольнов, Максим Ильич

05.11.201117:3105.11.2011 17:31:22

Просмотров: 4741 Комментариев: 1 0

«Мы хотели стать морскими офицерами. Пути и судьбы воспитанников второй роты военного набора». Часть 35.

Вскормлённые с копья

05.11.201106:0805.11.2011 06:08:46

Первый разбомбленный дом в нашем районе пострадал как-то странно: как бритвой срезало фасад дома. Мы бегали смотреть. На четвертом или пятом этаже комната выглядела, как будто хозяева только что вышли. На стене висели часы, картина, у края среза стояла металлическая кровать. Больше такого я не видел.
Блокада чувствовалась все больше и больше. Нормы питания неуклонно снижались. Помню, когда по карточкам, вместо сахара, дали конфеты (батончики) из обожженного сахара (наверное, из Бадаевских складов), помню, давали дуранду (плитки из подсолнечного жмыха, оставшегося после получения давлением из семечек подсолнечного масла). Ленинградцы говорили, что в порту нашли целый транспорт жмыха. Помню получение по детской карточке соевого молока (вкуснейшая в то время вещь).
Блокада ощущалась и по участившимся артиллерийским обстрелам, с которыми я однажды столкнулся непосредственно. В октябре месяце я пошел днем покататься на лыжах по набережной.

Кузема Константин, акварель | Адмиралтейская набережная. Зима | Сенатская площадь

Дошел на лыжах до «рюмочек» (так все звали гранитный спуск на Неву, с установленными по краям элегантными полированными вазами, напоминающими рюмочки). Нева уже замерзла. Вдруг раздался мощный грохот, и на Неве встал высоченный султан изо льда и грязи. Это в Неву упал тяжелый артиллерийский снаряд. Как мы, мальчишки, испугались! Я повернулся, решить бежать домой, но к ногам прикручены лыжи. Газоны, по которым мне предстояло бежать, были ограждены невысокой металлической оградкой. Вот за нее-то я и зацепился и рухнул как подкошенный. От боли я не мог ни пошевелиться, ни заплакать. Набережная опустела, а я лежал на снегу, плача от боли. Через минуту подобный взрыв на акватории Невы снова разорвал тишину, на этот раз ближе к берегу. Взрыв еще больше напугал меня. Через несколько минут ко мне подбежали взрослые, думая, что я убит или ранен. Лыжи были сломаны. Меня подняли, отнесли в парадную дома и положили на мраморный пьедестал, я уже шевелился и пытался встать, ноги и руки были целы. Это был просто сильнейший стресс. Царапины на ногах и руках мама залечила, как тогда было принято, зеленкой. Но больше я на лыжах не ходил. Сейчас я думаю, что это было 4 ноября 1941 года, ибо именно в этот день, немцы вели весь день методический обстрел города, по городу было выпущено за день 270 снарядов. Вот так я принял боевое крещение, попав непосредственно под артобстрел.
Голод начинал мучить семью. В принципе мы были приучены к голоду. В 1930-году, когда я родился, был голод, потом снова голод. И хоть отец был командиром военно-морского флота, жили бедно. Только в 1938 году стали жить более ни менее сносно. К тому же, как я уже писал, отца в периоды чисток дважды брали в НКВД, ибо он служил матросом и баталером в царском флоте, в Севастополе. Когда он отсутствовал, нам было совсем плохо.

Давид Трахтенберг. Ленинград. Зима. Блокада. 1942.

На Неве вдоль жилых домов и прекрасных дворцов были размещены торговые и военные корабли, которые немцы постоянно обстреливали. Мы, мальчишки, извлекали из ситуации кое-какую выгоду. Корабли обычно имели кое-какие запасы продуктов, и матросы на наши настойчивые просьбы давали нам иногда галеты.
С первых дней блокады, я, как и положено, вступил в МПВО. Для нас это понятная, близкая и чёткая аббревиатура - МПВО – местная противовоздушная оборона. Я был расписан по боевому расписанию на своей лестнице. Мои боевые обязанности – при сигнале тревоги закрыть все окна на лестнице, выключить свет и препровождать жильцов в бомбоубежище. Иногда мы дежурили вместе со взрослыми на чердаке.
Конечно, мы помогали взрослым оборудовать чердаки: очистить их от грязи, установить бочки с водой, натаскать песок и т д. Каждый чердак в Ленинграде был готов к обороне! Дежурить скоро нам не разрешили, ибо при налете самолётов масса осколков от зенитных снарядов пробивала крышу и представляла серьёзную опасность для жизни. Но зажигалки, так называли небольшие зажигательные немецкие бомбы весом около килограмма, изготовленные из магниевого сплава, видеть пришлось. Что видеть, у нас у каждого был их целый арсенал. Сначала я выменял на что-то зелёный стабилизатор от зажигалки - большое счастье в начале войны! (кстати, как и осколки от зенитных снарядов, пользовавшиеся у нас большим спросом). А потом и самих зажигалок стало много. Да, сегодня я крепко бы задумался, прежде чем держать дома магниевые болванки. Подбирали теперь мы их сами. Выменивать не надо было. После бомбёжек их можно было найти на улицах и во дворе. А однажды, наша компания ринулась гасить зажигалки и собирать их на Исаакиевскую площадь, немецкий самолёт вывалил их на площадь целый ящик, а мы детишки были прекрасно обучены гасить их: хватаешь специальными длинными щипцами за стабилизатор - и в песок. Щипцы были на каждом чердаке.

Школьницы Валя Иванова (слева) и Валя Игнатович, потушившие две зажигательные бомбы, упавшие на чердак их дома.13.09.1941. Ленинградский школьник Андрей Новиков дает сигнал воздушной тревоги.10.09.1941. Фото: В. Федосеев.

Скоро наша служба в МПВО в связи с голодом и по другим причинам прекратились. Мой предусмотрительный папа при моем поступлении в Ленинградское Нахимовское училище в управлении МПВО получил справку о моей службе в 1941 году в МПВО. Справка так и осела в моем личном деле и вместе с делом перешла в архив ВМФ в городе Гатчина.
В октябре – ноябре мы все чаще спускались с мамой в бомбоубежище. Оно было оборудовано еще до войны в подвале дома № 10. Это было капитальное сооружение. Массивные стальные двери, вентиляция, специальные полати для народа, электричество. Я думаю, бомбоубежище сохранилось и до сих пор.
Для меня это мрачные воспоминания. Однажды, я вместе со взрослыми вышел из бомбоубежища через выход во двор дома № 10 подышать воздухом. Вдруг страшный вой ворвался в узкий переулок. Испуг был ошеломляющим, сковывающим движение. И вот тут я 11-летний подросток подумал: Ну, все, все кончено. Затем раздался глухой, сильный удар, все вздрогнуло, посыпалась штукатурка со стен домов. И стало удивительно тихо. Мы бросились обратно в бомбоубежище. Только позже стало известно, что немцы на пикирующие бомбардировщики «J-88» и Ju 87 («Штука») ставили для устрашения специальные сирены, подобные же устройства крепились на стабилизаторах авиабомб. Эффект против гражданского населения был поразительный. Правда, потом люди попривыкли к этим «штучкам» и не реагировали должным образом, и немцы стали очень редко использовать это явление. Через несколько дней, мы узнали, что тяжелая авиабомба (250 кг) упала во дворе училища Дзержинского, но не взорвалась. Мы опять остались живы.

Junkers Ju.87 "Stuka"

Именно в бомбоубежище наши родители, проникнутые идеей, что дети не должны пропускать учебный год, решили провести «эксперимент» с нашей учебой. Не знаю, где они нашли учительницу (может быть РОНО помогло), которая согласилась за какие-то крохи продуктов подтянуть нас по русском языку и математике. Я помню, как мы сидим в за столами в небольшой полутемной комнате бомбоубежища, учительница, закутанная в немыслимые серые платки, сидит за преподавательским столом и… ложкой уплетает из небольшой кастрюльки «хряпу» - подобие щей из листьев капусты, добываемых из-под снега на загородных полях. Наверно, родители рассчитывались с ней «хряпой», а она не могла дождаться, когда ее можно будет съесть. Сейчас-то я понимаю, что психика голодного человека совсем иная. Наверное, для этого времени, это было вполне нормально, но на нас произвело впечатление! Представляете нашу учёбу! Как возникла, так тут же наша учеба и закончилась.
Одно время, когда воздушная тревога объявлялась за вечер несколько раз, мы с мамой ходили в бомбоубежище ночевать. Здесь со мной и произошло несчастье. Я вижу себя ночью в бомбоубежище, где мы спали в абсолютной темноте, в абсолютно поглощающем свет физическом экспериментальном шаре. Вдруг со мной что-то случилось, ужасный страх отсутствия пространства или нахождение в каком-то другом пространстве сковало меня, мальчишку в 11 лет. Страшное ощущение, которое запечатлелось во мне на всю жизнь и которого я боялся потом и даже боюсь сейчас, настолько это было страшно. Вряд ли это клаустрофобия - болезнь замкнутого пространства, ибо потом я служил на подводных лодках 613 проекта, где пространства намного меньше, чем в бомбоубежище, но страшный симптом не повторялся. Может быть оттого, что на лодке все 24 часа яркий свет в отсеках. Не знаю. Раньше мы не знали, что такое психология и что она может сделать. После этого мы не имели возможности бывать в бомбоубежище. Я боялся, и ничто не могло заставить меня войти туда.

Школьный урок в ленинградском бомбоубежище, 1942. Фото: Д. Трахтенберг.

Таких мрачных впечатлений много, например, впечатление того, что в дни блокады, примерно с ноября не было дневного света. Не представляю, куда он делся. Но это сплошная темнота, ночь. Но я-то не спал же всё время. Очень странное ощущение, будто и время не существовало, не было его, остановилось оно. А ведь я не бездельничал. Я был занят серьёзной работой (!) - создавал свой «военно-морской флот», что бы бить проклятых фашистов! Ещё в начале войны мне купили бумажные листы с нарисованными частями кораблей. Их надо было вырезать и клеить. Получались по тому времени неплохие модели кораблей. Я сделал модель крейсера «Аврора», на котором потом, в Нахимовском училище, учился в 1947-1949 годах! Вот как переплетаются события. А модель сохранилась..
Отец не оставлял идеи вывезти нас из осажденного Ленинграда. Как я уже писал, он служил в управлении тыла КБФ (Краснознаменного Балтийского флота). Размещалось управление, по моему, в главном корпусе ЛЭТИ им. В.И.Ульянова (Ленина). Я был у него несколько раз. Отец был героический человек! Он, как мог, поддерживал нас. Сам голодный и слабый, он шел к нам с Петроградской стороны и нес литровую стеклянную баночку «хряпы» для меня, которую он добывал в офицерской столовой. Позже отец где-то нашел несколько плиток столярного клея. Всё съели. А ещё он где-то нашел немецкий солдатский ранец. Ранец-то был покрыт телячьей кожей с рыжей шерстью. Крышку ранца варили, по-моему, несколько суток и тоже съели в виде бульона.

Те самые 125 граммов – норма блокадного Ленинграда. Всё, что получали жители на день.

Автотранспорт управления тыла, когда Ладога покрылась льдом и Дорога жизни стала нормально функционировать, стал возить с Большой земли в бочках топливо для кораблей (бензин, солярку). Отец договорился с руководством автоколонны забрать нас с мамой на обратном, порожнем пути. И однажды вечером, в феврале 1942 года началась операция по эвакуации нас с мамой. Меня одели как можно теплее, сунули две бутылки из-под молока для отправления малой нужды, зашили в одеяло и погрузили на санки. Папа нанял двух мужичков для того, что бы они довезли меня до места, где формировалась колонна. Место это, по моим сегодняшним представлениям, находилось на площади за Домом культуры Промкооперации. Там на площади поздно вечером (Ладогу пересекали ночью) стояло довольно много грузовиков, в кузовах которых стояли металлические бочки. Шофер-матрос помог нам с мамой загрузиться между бочками (!), постелив, что-то вроде брезента. С нами погрузили еще одну женщину, жену комсостава флота. Между бочками, в изогнутом положении, на полуторке было не очень комфортно. Но… По льду Ладоги двигались довольно медленно, помню, что было довольно шумно, крики, ругань шоферов, регулировщиков, руководителей. Насколько я понимаю, это была сложная операция, ибо приходилось объезжать свежие полыньи от бомб. На одной из остановок в кузов залез шофер, поинтересовался, живы ли мы. Наша попутчица, кажется, не ответила, и он вытащил ее, она была мертва, замерзла. Не везти же лишний груз. Мама одела на себя кое-какие оставшиеся верхние вещи после женщины – не замерзать же окончательно. Как она говорила, перед нами машина провалилась в слегка затянувшуюся льдом полынью. Никто не спасся.

Утром мы выехали на берег в Новой Ладоге. Нас встретило флотское начальство и разместило в каком-то большом сарае (может быть в спортзале) и, главное, дали по тарелке рисовой каши, просто горячей рисовой каши на воде, Но вкуснее я ничего никогда не ел. Добавок не давали, ибо после голода это было очень опасно для жизни. Люди вели себя неадекватно. Бросались на кухню, начинали вылизывать пустые тарелки, но персонал строго следил за порядком.
Днем мы выехали в Вологду. Началась новая жизнь эвакуированных (или как говорили в Вологде - «выковыренных», наверное, так для народа понятнее). Так как мама была квалифицированной медсестрой, то нас тут же направили в деревню Дюково под Вологду, где мама начала работать А я пошел в школу. Так закончилась моя блокада. Но не путешествия. Отец, зная обстановку, имел свои понятия, он боялся, что Вологду захватят летом немцы. Он писал нам, что к лету мы должны ехать дальше, в Сибирь. Мама послушала отца, и мы последовали в город Омск. Оттуда маму направили на работу в городскую больницу в город Тару, ниже по течению реки Иртыш. Именно там мы весной 1944 года получили от отца вызов в Ленинград, быстро собрались и через полтора месяца пути, в июне месяце снова оказались в родном Ленинграде. Дома было все без изменений. Моя модель «Авроры» стояла на месте.

Размышления и назидания: О флотской форме. О море и морской службе. О морских я нахимовских традициях. О библиотеке. А.П.Наумов.

Вступление

Посвящение в нахимовцы. Поздравляет и вручает ленточки будущим питонам вице-адмирал Ю.А.Кайсин.

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

05.11.201106:0805.11.2011 06:08:46

Просмотров: 3664 Комментариев: 1 0

Обзор выпуска 1952 года. Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 130.

Вскормлённые с копья

04.11.201107:3504.11.2011 07:35:53

Воронин Петр Николаевич

После окончания Тбилисского Нахимовского училища поступил в ВВМУ подводного плавания.

Гальперин Александр Александрович

Памяти Александра Гальперина (в центре Слева - Федоровский. Справа, если не ошибаюсь, Коваленко Виктор Артёмович)

Александр Александрович был как раз тем самым младшим первонахимовцем первого военного набора (осень 1943 г.) в Тбилисское Нахимовское военно-морское училище, которые учились дольше всех: с 1943 по 1952 годы. Его отец, как и у многих будущих нахимовцев, погиб в войне. Был командиром эскадренного миноносца на одном из флотов. Все годы в училище Александр Александрович учился вместе с будущим Героем Советского Союза и капитаном 1 ранга Ю.П. Филипьевым, ставшим впоследствии одним из руководителей российского Суворовско-нахимовского движения. Их всегда связывали крепкие товарищеские отношения. Вообще, благодаря крепкой дружбе, семья ветеранов-тбилисцев была всегда самой крепкой среди других нахимовцев-москвичей. Именно Александр Александрович организовал в 2003 г. всех своих тбилисцев на участие в праздновании 275-летия со дня рождения А.В. Суворова. Был сам верен нахимовской дружбе и товариществу и показывал пример остальным "питонам".
Капитан 1 ранга И.Федоровский

Игорь Рюрикович! На совместном снимке справа от Гальперина, с полной уверенностью заявляю, изображён не Виктор Артемович Коваленко.

Встреча питонов 24.10.2011. в ГШ ВМФ
Выступает В.А.Коваленко (Тб-РНУ - 1956). Слева: Игорь Чефонов (ЛНУ), Вениамин Поляков (ТбНУ-1953), Николай Верюжский (РНУ - 1953), Евгений Опасов (ЛНУ). Сегодня Праздник - День Разведчика!
Всех благ. Н.А.Верюжский

Одним из увлечений Александра Александровича была живопись. "Бирюзовая лагуна". Этюд, масло, начало 2000-х годов.

Ганич Виктор Федорович

Капитан 3 ранка в отставке. Директор Фирмы "Содружество-2000". Окончил физмат Пятигорского педагогического института, МГИМО МИД (Московский государственный институт международных отношений). Работал инструктором ЦК ВЛКСМ, обозревателем, редактором-консультантом Госкомитета по телевидению и радиовещанию. Член Союза журналистов. Защитил кандидатскую диссертацию. Преподавал в Академии общественных наук, Дипломатической академии МИД. Длительные зарубежные командировки ( каждая сроком на 1 год ): Арабский Восток, Куба. Журналист-международник.

О нашем - Тбилисском нахимовском училище. Виктор Ганич, февраль 2009 года, Москва.

Мы поздно начали вспоминать.
Потому всё будет выглядеть отдельными фрагментами.

Курили. Особенно во время дежурства дневальным, когда смена проходила через каждые 4 часа. Часто сигарета делалась из газетной бумаги. Становился за дверь в темном углу коридора, дымил вверх. Потом перешел на сигареты "Прима" тбилисской фабрики № 2.
Курить бросил спустя несколько лет, когда после окончания института работал в Ставрополе на краевом радио - диктором и редактором радиожурнала "Молодежь Ставрополья".
Помню, как в училище обследовали подвалы. Я нашел большой портрет М.Горького. Он был очень интересен тем, что был выполнен в необычной манере: весь портрет состоял из фрагментов текста романа «Мать», написанных от руки шрифтами разной плотности и размера. Однако мастерство исполнителя было настолько высоким, что великий писатель на портрете был легко узнаваем ( эту находку забрал у меня кто-то из старшин).
Кстати, со всеми офицерами, преподавателями были добрые отношения, кроме одного. Не ладилось со старшиной Гузем. Он относился ко мне почему-то настороженно, предвзято.
Помню соревнования по скоростной передаче азбукой Морзе. Занял призовое место. Был премирован билетом в театр оперы и балета имени Палиашвили на спектакль "Горда". Был потрясен исполнительским мастерством солиста балета Вахтанга Чабукиани.

Этот спектакль определил мою постоянную любовь к театру.
Память сохранила картинки пребывания торпедных катеров в Фальшивом Геленджике. Там у нас был летний лагерь, где проходили интересные гонки на веслах и парусах. Запомнились также дары природы - ореховая роща. Но особой страницей о пребывании в Фальшивом Геленджике запечатлелся один отпуск, которого был лишен и наказан чисткой гальюна.
Памятной страницей осталось участие в Первомайском параде в Москве в 1951 году. Тогда после одной из репетиций был ошеломлен. Ко мне неожиданно подошел Ю. Занин и попросил вывернуть карманы, что я и сделал. Карманы были пусты. А он стал обвинять меня в том, что я будто бы украл у кого-то деньги, когда дежурил ночью у знамени училища: "Иначе зачем ты вывернул карманы? ". Спустя много лет выяснилось, что это было на совести другого, о чем он рассказал мне на встрече нахимовцев в городе на Неве.
Любил смотреть спортивные игры, особенно баскетбол. Больше всего запомнился Макс - Валентин Максимов, его наступательная, красивая, гибкая, точная игра. Честно говоря, завидовал ему...
Хорошо запомнился визит в Тбилиси выдающегося шахматиста Василия Смыслова. Еще бы! Участвовал в сеансе шахматной игры. Все проиграли, а я был единственным, кто сделал ничью. Гроссмейстер тепло меня поздравил, что зафиксировало фото. А вот снимок, на котором начальник училища (кажется, капитан 1 ранга И.И.Алексеев), гроссмейстер и воспитанник Виктор Ганич, этот снимок кто-то у меня забрал (как и портрет Горького). У меня выпросил фотографию кто-то из старшин.

Также достаточно редкая фотография. "Лидер молодой генерации" ("Chess Review", 1944)

Я очень увлекался шахматами. В одном из турниров в училище мне запомнилась партия с преподавателем психологии Кшондзером, которую удалось выиграть.
С увлечением занимался шахматными задачами, публикуемыми в печати. Пробовал придумывать сам. Сочинили вместе с Этмишевым, отправили в редакцию. Радовались, когда увидели свое творчество в журнале - "Советский воин " № 1, январь 1951 г.
И вот спустя половину века библиотекари военно-морского флота в Москве помогли найти эту публикацию.

Спустя много лет ко мне не раз обращался мастер Виктор Давыдович Батуринский.. Он хотел встретиться. Но я не откликнулся на его обращение, о чем искренне жалею...
Запомнилась на одном из уроков родившаяся откуда-то в голове странная формула: "Смысл жизни в ее бессмысленности".
Вспоминается написанный кем-то из старшин достойный "Марш нахимовцев".

Пускай бушует вал.
Нам с детства море - дом родимый.
Мы - моряки, и сам Нахимов
Матросский путь, матросский путь
нам указал.
Нахимовцы, в дорогу в добрый час!
Нахимовцы, ждут подвигов от нас,
Любимую отчизну прославим мы не раз!

Боим (Бойм) Соломон Самсонович. "На парусах без руля". 1950 г.

Продолжение следует.

Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович

Вскормлённые с копья

04.11.201107:3504.11.2011 07:35:53

Просмотров: 20704 Комментариев: 2 0

Прощай, детство! В.Ф.Касатонов.

Вскормлённые с копья

03.11.201105:3103.11.2011 05:31:47

До чего красив Петергоф, летняя резиденция русских царей. Город самых красивых в мире фонтанов, даже Версаль не может с ним сравниться. Свыше стапятидесяти фонтанов, огромный парк и все это на берегу моря. Когда Андрей Ильин приезжал в отпуск в Ленинград навестить маму и брата, он всегда ездил на свою малую Родину - в родной Петергоф, где он имел счастье родиться. Здесь все связано с воспоминаниями. «Какие приятные и наивные были мои детские грезы», - задумался Андрей Николаевич.
«В детстве хочется поскорее стать взрослым. У взрослых совсем другая жизнь. Как я страдал, что я ещё маленький… Она была необычна во всем. Я не мог оторвать от неё глаз. Она была взрослая! Мне и моему другу Вальке было по тринадцати лет, но мы были в её глазах ещё детьми. Ей было больше двадцати, и она была взрослая, недостижимая для нас королева, «королева Шантеклера».

Она встречалась с офицерами из находящегося рядом военно-морского училища. Они водили её в Нижний парк Петродворца на танцы, угощали мороженым. Она ходила с ними под ручку, радостно смеялась. И я каждый раз страдал, подглядывая за ней из-за деревьев. Она была прекрасна, и я, действительно, не мог оторвать от неё глаз. Она была необычна во всем. И имя её необычно - Валерия. И одевалась она красиво. И улыбка у неё была красивая. Мы все после войны, в конце сороковых – в начале пятидесятых годов, жили бедно. Отцы наши погибли на фронте. Матери еле-еле сводили концы с концами. И Валькина сестра, с необычным именем, вдруг как роза распустилась в нашей простой, полуголодной жизни. Как я завидовал Вальке Свиридову, что у него такая красивая сестра! Но я об этом ему не говорил, мне было стыдно. Я страдал молча, втайне. Любовался ею, и страдал. Я страдал, что я маленький!..
Как-то после утренней рыбалки, гремя удочками, мы пришли домой к Вальке. Он понёс карасей на кухню, а я вошел в комнату. Валерия сидела возле зеркала и наносила на лицо «боевую раскраску». Это она так называла уход за лицом после сна. Я замер от неожиданности. Потерял дар речи, покраснел и опустил глаза. Она меня не замечала, как говорится, в упор. Она видела, что я вошел, но я был … ничто. Как будто щенок или котенок вошел в комнату. Мы с Валькой в её глазах были слишком малы и ничтожны, чтобы обращать на нас внимание. Валька задерживался на кухне, а я стоял как вкопанный. Понимал, что надо выйти, но словно какой-то «столбняк» напал на меня. Валерия закончила прихорашиваться у зеркала, встала, прошла около меня, обдав ароматом чего-то неземного, и зашла за открытую дверцу шкафа, как за ширму. Зашуршала ткань, она одевалась. Через несколько минут Валерия вышла из-за шкафа в нарядном платье. Увидела, что я всё ещё стою - красный, потерянный, в каком-то ступоре. Она, походя, потрепала меня своей ласковой рукой по щеке. Это была награда. Во мне проснулись какие-то давно забытые гены. Видимо, в прошлой жизни я был собакой, потому что невероятная щенячья преданность мгновенно вспыхнула во мне. Если бы моя хозяйка, моя королева, дала бы сейчас мне команду «Фас!», я бы разорвал в клочья любого обидчика. Она что-то сказала, засмеялась, а я выскочил в коридор и забился в темноте. Я заплакал от избытка чувств. Я был переполнен какими-то новыми эмоциями. Наверное, это были первые ростки моего превращения в юношу…

В начале лета, когда наступают в Ленинграде белые ночи, в Петергофском парке вся природа, все живое поет гимн жизни. Солнце почти не заходит, поэтому все буйно растет, цветет, наслаждается жизнью. Это же происходит и с людьми. Валерия налилась весенними соками и превратилась в роскошную молодую женщину, излучающую флюиды любви. Ни один мужчина не мог пройти мимо, чтобы не оглянуться и не посмотреть ей в след. Я торжествовал! Я гордился, как будто это была моя девушка! Мальчишеская наивность…
По субботам мы с Валькой, как обычно, наблюдали из-за забора за танцующими на танцплощадке в Нижнем парке. Иногда мы обменивались не очень приличными комментариями. Оркестр играл по моде того времени вальсы, краковяк, польку «Бабочку», танго, иногда фокстроты. Меня особенно затрагивали красивые мелодии танго, и душевное исполнение песен знаменитым певцом, как я потом выяснил, Вадимом Козиным. Меня поражало танго «Утомленное солнце». Я готов был слушать его без конца:

«Утомленное солнце нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась, что нет любви.
Мне немного взгрустнулось без тоски, без печали.
В этот час прозвучали слова твои…»

И мелодия, и наивные слова песни будили в душе что-то тревожное, и в то же время радостное. В мальчишеских грезах появлялись какие-то жаркие страны, загорелые красавицы, страстная любовь, и тоска, и страдание, сопровождающая любовь. И ещё что-то непонятное, волнующее, зовущее. Скорей бы стать взрослым!..
Танцы закончились. Несмотря на поздний час, солнце и не думало уходить за горизонт. Мы с Валькой вслед за молодежью, расходящейся по аллеям парка, пошли к морю. Оно нас всегда влекло, в любое время дня. Такова великая сила моря. Мы вышли к Монплезиру, так в Нижнем парке Петродворца называется место, где находится летний домик Петра I. Это одно из самых красивых мест. Оно утопает в цветах. Старинные постройки, полуразрушенные во время войны, уже восстановлены. Веет стариной. Так и кажется, что сейчас появится Петр I и продолжит «пробивать окно в Европу». Ласковые волны Финского залива с тихим шелестом подходили к берегу и исчезали в камнях, охранявших берег от разрушения. На море был штиль. Ярко красный шар солнца медленно приближался к Кронштадту, который слева виднелся на горизонте. Казалось, вся природа замерла, наслаждаясь красотой белой ночи. Тишина и спокойствие царили вокруг.
О, чудо! Я не верю своим глазам. На берегу, опираясь на мраморный парапет, стояла моя богиня. Она была вся в белом. Красивое белое летнее пальто, белая шляпа и даже белые перчатки. Она кого-то ждала, задумчиво глядя вдаль. Она была прекрасна. Девушка из простой трудовой семьи, выросшая без отца, напоминала мне графиню петровских и екатерининских времен. И красотой, и статью эта русская красавица ничем не уступала княжнам и графиням голубых кровей. В золотом свете уходящего солнца она казалась мне Екатериной II. Вот она обернулась, радостно заулыбалась, и я увидел её Потемкина. Красивый морской офицер с букетиком ландышей подошел к ней, поцеловал в щеку и они, счастливые и радостные, скрылись в тенистых аллеях старинного парка. Я, опустошенный, в муках ревности, подошел к тому месту, где недавно стояла Валерия, и замер. Я страдал, я хотел быть на месте этого офицера. Душа моя была переполнена нежности. И вдруг я вздрогнул. «Утомленное солнце нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась, что нет любви…», - проникновенное пение понеслось над морем. Прогулочный теплоход, украшенный разноцветными огнями, под музыку этого танго медленно выходил из бухты.

« Расстаемся, я не в силах злиться,
Виноваты в этом ты и я.
Утомленное солнце нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась, что нет любви…»

Вот корабль развернулся и направился в сторону Ленинграда, позолоченный купол Исаакиевского собора, сверкающий в лучах заходящего солнца, был для него ориентиром. Утомленное за день солнце, действительно, нежно с морем прощалось. Песня лилась из репродуктора, то усиливалась, то затухала. Звук над морем еще долго был слышен. Теплоход уже превратился в точку. Подул легкий ветерок, и вдруг на несколько секунд я ясно услышал с корабля грустную мелодию другой песни, слова которой рвали мне душу: «У меня есть сердце, а у сердца песня, а у песни тайна, тайна - это ты». И всё стихло.

Больше я Валерию не видел. Белый теплоход как будто навеки увез мою тайну, мою первую безответную любовь, мои мальчишечьи мечты и грёзы. Этим летом кончилось моё детство. Наши пути с Валькой разошлись. Он поступил в Риге в мореходную школу, стал классным рулевым. Повидал мир. Я стал моряком-подводником. Много ярких впечатлений детства осталось в памяти, но самое яркое – это Валькина сестра Валерия. Как мне повезло!..
Я видел чудо!..

Капитан 1 ранга Касатонов Валерий.

Вскормлённые с копья

03.11.201105:3103.11.2011 05:31:47

Просмотров: 7676 Комментариев: 0 0