В Питере на "Северной верфи" 16.05.2013 г. состоялся подъём Военно-морского флага на корвете "Бойкий". Командующий Балтийским флотом вице-адмирал Виктор Кравчук вручил флаг командиру корвета капитан-лейтенанту Алексею Суслову.
Из состава экипажа бпк "Бойкий" (56 бригада 7 ОпЭск кораблей КСФ) присутствовало 5 человек: последний командир - капитан 1 ранга запаса Орест Юрьевич Гурьянов, командир БЧ-1 (1977-1983), выпускник Нахимовского училища 1971 г. капитан 2 ранга запаса Сергей Васильевич Ерасов, командир ЭНГ БЧ-1 капитан 3 ранга запаса Андрей Сергеевич Харитонов и два старшины запаса - командиры отделения электриков штурманских Валерий Рубенович Назаретян - в настоящее время Управляющий директор крупного предприятия в Екатеринбурге и Николай Михайлович Марков - сотрудник эксплуатационной организации в Санкт-Петербурге.
От старого экипажа новому был передан Военно-морской флаг,
судовые часы, спасательный круг, фотографии бпк и диск с фильмами о корабле и соединении.
На ГКП состоялась встреча л/с БЧ-1 корвета «Бойкий» с л/с БЧ-1 бпк «Бойкий».
Корвет "Бойкий" - пятый с 1901 года корабль с этим именем
Бойкий (миноносец) (до 9 марта 1902 — «Акула»). Спущен на воду в 1901 году, участвовал в Русско-японской войне.
Эскадренный миноносец "Бойкий" Черноморского Флота. В годы войны им командовал ставший впоследствии начальником Ленинградского Нахимовского военно-морского училища контр-адмирал Вячеслав Георгиевич Бакарджиев, у которого служил юнгой будущий выпускник Тбилисского Нахимовского училища, ставший впоследствии начальником Военно-морской подготовки в ЛНВМУ легендарный Василий Степанович Осадчий. За боевые заслуги корабль стал «Краснознамённым» одним указом с крейсером «Киров».
Бойкий (эсминец, 1959) - эскадренный миноносец проекта 57-бис, построенный для Советского Военно-Морского Флота в конце 1950-х годов. В 1966 году переклассифицирован в большой ракетный корабль. В 1972 году переклассифицирован в большой противолодочный корабль. Прошёл модернизацию по проекту 57-А.
БПК «Бойкий» в июле 1978 года в Баренцевом море во время съёмок на нём фильма «Лейтенант флота».
Ходил с визитом в Бостон (США) на 200-летие Америки, неоднократно участвовал в испытаниях на Новой земле. Одним из командиров корабля был впоследствии Главнокомандующий ВМФ России адмирал флота Владимир Васильевич Масорин.
День Военно-морского флота (начало 1980-х). Слева С.В.Ерасов, справа (в рубашке) Вячеслав Михайлович Чернобровкин (БЧ-2) и Андрей Алексеевич Лукьянов (БЧ-3) - выпускники Нахимовского училища 1975 г.
Последний спуск флага (на переднем плане последний командир бпк Орест Юрьевич Гурьянов, капитан 1 ранга запаса, командовал позднее "Адмиралом Левченко". Дальний справа капитан 1 ранга Владимир Васильевич Масорин, командовал кораблём с 1980 года, в дальнейшем - Главком ВМФ, адмирал флота.
Корабли Балтийского флота в походах зимой 1939/1940 годов
И на этот раз учеба в академии оказалась недолгой. Началась Советско-финская война. Балтийский флот принимал активное участие в военных действиях на море и заливах. Нужно было отодвинуть границу от Ленинграда, которая находилась всего в 32 километрах, и создать условия для выхода наших кораблей в Балтийское море. Не был защищен и единственный незамерзающий порт в Мурманске. Подводные лодки базировались на Балтике в портах Эстонии и Латвии, в то время еще буржуазных странах, где по договоренности правительств размещались наши войска, авиация и флот. Флагманский командный пункт и штаб флота находились в Кронштадте. Действиями подводных лодок руководил капитан 1 ранга В.А.Алафузов, который был до этого советником в Испании. Три бригады подводных лодок находились в Таллине, Палдиски и Либаве. 1-й бригадой командовал капитан 1 ранга К.М.Кузнецов, 2-ю возглавлял капитан 1 ранга Д.М.Косьмин и 3-ю — капитан 2 ранга Н.И.Виноградов. 2-я бригада базировалась в Таллине.
Корабли Балтийского флота в походах зимой 1939/1940 годов
Моя учеба в академии была прервана назначением меня 27 декабря 1939 года командиром 2-й бригады вместо Д.М.Косьмина. Я прибыл с семьей в Таллин. Разместились мы в выделенных помещениях в Минной гавани и в гостинице, и я приступил к выполнению обязанностей командира бригады. Зима в тот год была очень суровой, морозы достигали -40° С. Лед понемногу сковывал морские просторы. Приходилось пробиваться с ледоколом через льды. 30 декабря была осуществлена последняя поддержка сухопутных войск нашими надводными кораблями. Финны поставили минные заграждения в районе мыса Юминда, у выхода из Палдиски и в других районах и старались сохранить себе путь в Ботнический залив для связи с другими снабжающими их капиталистическими странами.
Примечания научного редактора
Капитан 2 ранга Н.П.Египко командовал 2-й бригадой подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота с декабря 1939 по май 1940 года.
Наши подводники находились в трудных боевых условиях. Но пригодился опыт подледных плаваний и наших тихоокеанских переходов. Здесь было труднее: неровное дно, маленькие глубины, верхняя кромка льда, обилие финских мин. От подводников и командиров требовалось мужество, выдержка, умение и отвага. Ботнический залив, где наши лодки никогда не плавали, изобиловал неизученными и опасными зонами. «Банки» и целые подводные острова, каменные гряды, встающие среди глубоких обрывов, редкие места на карте с указанием глубин — вот те опасности и неожиданности, которые грозили подводникам. С началом военных действий в заливе исчезли плавучие маяки, буи и знаки, потухли все навигационные огни. Ко всему этому добавились усиленная минная опасность, сторожевые корабли и начавшееся обледенение залива. Зарубежные специалисты единогласно считали, что Ботнический залив недоступен никаким кораблям Советов и что блокада финских вод, объявленная советским правительством, не даст ожидаемых результатов.
Подводная лодка Щ-311
Жизнь показала, что и в этих условиях наши корабли и, главное, подводные лодки выполняли боевые походы, топили вражеские корабли и нарушали транспортные перевозки. Подводники показали свои мужество, находчивость и героизм. В морозную декабрьскую ночь 1939 года подводная лодка Щ-311 вышла из гавани и взяла курс на Ботнический залив. Экипаж корабля под командованием Ф.Г.Вершинина состоял из молодых ребят комсомольского возраста. Они еще не участвовали в боевых действиях. Первое боевое крещение было для них необычным. Подводная лодка в зимних условиях, впервые из всех подводных лодок на ощупь, вслепую, как угорь, прошла сквозь шхерные щели, некоторые были шириной не более 80—100 метров, и вышла в глубокий тыл врага.
На подходах к порту Васа был обнаружен идущий к финским берегам транспорт. Подводная лодка открыла артиллерийский огонь и потопила его. Были и другие победы: артиллерийскими снарядами и торпедами были уничтожены еще два финских корабля — «Вильпас» и «Фенрис».
Примечания научного редактора
Как выяснилось впоследствии, атакованный первым у порта Васа германский транспорт «Зигфрид», несмотря на артогонь Щ-311, все же ушел от преследования. Финский транспорт «Вильпас», атакованный Щ-311 29 декабря 1939 года в том же районе, был потоплен. 5 января 1 940 года та же участь постигла и шведский транспорт «Фенрис».
Действия наших подводных лодок сильно затруднялись неблагоприятными погодными условиями. Стояли сорокаградусные морозы, были штормы и снежные вьюги. Лодки обрастали толстым слоем льда, обмерзала оптика перископов, выходили из строя орудия. Однако все эти трудности не влияли на успешные действия подводных сил. Помогал уже имеющийся опыт службы и плавания на подводных кораблях, энергия и инициатива экипажей. Подводники были знакомы с действиями германских подводных лодок во время их борьбы с английским флотом. Лодки ползли через Дуврский пролив «на брюхе» с чуть привсплытой кормой. Часть пути проходили на поверхности во время прилива, когда вода поднималась на 4 метра и выше, то есть не ползли, а шли над тройными минными и двойными сетевыми заграждениями. Имитировали потопление лодки. Для этого торпедные аппараты заполнялись обломками мебели, вещами, ветошью. Приготавливалось специальное продувание некоторого количества топлива и аварийное продувание цистерн с открытыми клапанами вентиляции. Таким образом на поверхности появлялись предметы — признаки потопления корабля.
Подводная лодка С-1 под командованием А.В.Трипольского так же, как и Щ-311, испытала много трудностей. Выход из Ботнического залива пришлось производить в подледном положении. Подводная лодка оказалась в плену льдов и была атакована двумя самолетами. Состоялся артиллерийский бой: один самолет был поврежден, другой скрылся.
Примечания научного редактора
С-1 совершила два боевых похода общей продолжительностью 43 суток. 10 декабря 1939 года она потопила артиллерией транспорт «Больхайм» (3324т).
Подводная лодка С-1, 1940 год
У другой подводной лодки Щ-324, под командованием А.М.Коняева, были свои трудности. Благополучно миновав минные заграждения в подводном положении, лодка ночью всплыла в сплошном льду толщиною в 10-30 сантиметров. На ограждении рубки оказались огромные глыбы льда, поэтому командир подводной лодки не сразу смог открыть люк.
Анатолий Михайлович Коняев. ПЛ Щ-324. -
Большое мужество проявляли и экипажи подводных лодок, командирами которых были Н.С.Агашин, В.А.Полещук и другие. За героизм и умелые действия, проявленные в тяжелых боевых и ледовых условиях, командирам Ф.Г.Вершинину, А.В.Трипольскому и А.М.Коняеву были присвоены звания Героев Советского Союза. Подводные лодки Щ-311, С-1 и Щ-324 были удостоены орденов Красного Знамени, а все члены экипажа награждены орденами и медалями. Большую роль в поддержании мужества экипажей кораблей сыграли наши писатели В.В.Вишневский, В.И.Лебедев-Кумач и Л.С.Соболев. Они были нашими постоянными гостями, встречались с матросами и офицерами на кораблях. Их яркие выступления, искренние пожелания, глубокая вера и убежденность в необходимости решаемых флотом боевых задач помогли нашему общему делу. У меня сохранилась фотография, где запечатлена моя встреча с писателями. Это было на плавбазе «Полярная Звезда» в начале 1940 года. В кают-компании сфотографировались вместе со мной наши гости. Рядом со мной сидят полковой комиссар Всеволод Вишневский и бригадный комиссар Василий Лебедев-Кумач, стоят полковые комиссары А.Т.Караваев и П.И.Федосеев, комиссар подлодки С-1 В.В.Посекалин. Вторым слева стоит капитан 3 ранга Леонид Соболев. Смотря на эту фотографию, я вспоминаю мое пребывание в Таллине, в тогда еще буржуазной Эстонии. На плавбазе «Полярная Звезда» размещался штаб 2-й бригады подводных лодок. Здесь жил личный состав бригады. Мой сын, которому было семь лет, вспоминает встречи с краснофлотцами в кают-компании и фильмы, которые там демонстрировались.
На плавбазе «Полярная звезда», Таллин, 1940 год. Сидят, слева направо: бригадный комиссар В.И.Лебедев-Кумач, полковой комиссар В.В.Вишневский, капитан 2 ранга Н.П.Египко; стоят, слева направо: полковой комиссар П.И.Федосеев, капитан 3 ранга Л.С.Соболев, батальонный комиссар В.В.Посекалин, полковой комиссар А.Т.Караваев
Помню я и еще один случай, произошедший при моей службе командиром 2-й бригады подводных лодок. Случилось так, что командир одной из подводных лодок моей бригады В.А.Червинский был снят с должности за якобы «бездеятельность» при выполнении боевых заданий. Я знал этого человека очень хорошо и не верил в объективность предъявленных ему обвинений. Вместе со специалистами по штурманской и другим частям мы проверили документацию и установили, что В.А.Червинский действовал правильно, в соответствии с боевым уставом и положениями. На заседании Военного совета флота, на котором присутствовали представители Главного штаба из Москвы, я выступил в защиту В.А.Червинского. Меня поддержал бригадный комиссар В.Корякин. В результате народный комиссар восстановил В.А.Червинского в должности, а виновные понесли наказание.
— Он говорит, что без меня жить не может. Что я для него — воздух и свет. — Воздух и свет? Это из Гауптмана, «Перед закатом солнца». Не помнишь? Да, я забыла, ты почти ничего не читаешь. Ужасно трудно с тобой разговаривать. Глеб — не глуп. И он очень мил, хотя чересчур молод. — Положим, он только на год моложе меня,— обиделась Люда. — Это для тебя, может быть, он слишком молод... — Милая девочка, мне он не нужен, — снисходительно улыбнулась Нора.— Если мой догадался бы, он бы мне не простил. Я его очень хорошо изучила. Ну, а твой простак, тот тебя даже больше будет любить. И далеко у вас зашло с Глебом? Он тебя целовал? — Ты знаешь? Он звал меня к себе в гости. — Нахал! — возмутилась Нора.— Как он не понимает, что рядом существуют соседи? Сразу видно — мальчишка! В кафе с ним ходила? — Ходила. — Не раз? — Много раз. — Чем угощал?
— — Ребенок!—усмехнулась презрительно Нора. — Мужчина — тот угостил бы шампанским. А впрочем, наверное, отец не дает ему денег. А что еще делаете? — Читаем. — Читаете? — протянула Нора.— То есть как это вы читаете? — Сидим над прудом в парке, и он мне читает вслух! «Лунный камень». Очень интересно... — Постой, постой! И сколько же времени вы это... читаете? — Наверное, час или больше! Время так быстро летит, я не замечаю... — Ну, а потом? — Потом? Ой, не говори, Норочка, какой он совсем ненормальный! И Люда уткнулась завитой головкой в грудь Норе. Дальше они стали шептаться. Нора с жадностью задавала вопросы. Люда, задыхаясь от желания поделиться своей жгучей тайной, торопливо ей исповедовалась. «О! О!» — издавала победные крики Нора в ответ на нехитрые признания Люды. Предупредила жестоко: — Кстати, ты присматривай за Глебом получше. Я в кафе видела, как этот мальчик заигрывает с Хельгой.
— Что-о? Беспокойные глаза Люды расширились и застыли. — Что ты сказала? А? — Я говорю, что, если ты завоевала позицию — укрепляй ее, девочка. — Какая подлость! Какая подлость! — вскочила Люда, неизвестно что осуждая — откровение Норы или поведение Глеба. — Ты куда? — Я пойду. До свидания. В дверях Люда столкнулась с Мыльниковым. — А-а, привет, привет,— растянул он тонкие губы в улыбку. — А ваш раб и невольник так и не приходит домой? Пожалуй, не придет и сегодня. К экзамену готовится! — Ну что ж, обойдемся и без него, — безапелляционно решила Нора. — Беги скорей, переоденься, у нас сегодня кое-кто собирается. Да, и он тоже,— ответила она на вопросительный взгляд подруги. — Бегу! застучали по лестнице.
— Едва замуж успела выскочить, а уже завела любовника,— презрительно фыркнула Нора.— Влюблена, как кошка. Руки хочешь помыть? — предложила она мужу. — Спасибо. Она подала полотенце. — Разве в этом городе, где мы живем, как на блюдце, можно изменять мужу? Я бы нипочем не рискнула. Кругом — такие мерзкие сплетники... — Так кого же она завела? — поинтересовался Мыльников, пропустив мимо ушей рассуждения Норы. — Крамского. — Ну, матушка, это — травля, как говорят боцмана! — Да не отца, а сына. — Сына?. — Ну да. Ну, Глеба, конечно. Представь, он моложе ее! — Знаешь, Нора. Лучше бы ты держалась подальше от всей этой грязи. Будь выше других, дорогая. Люди — злы. Измышляют, что ты разлагаешь жен... — Я? Хо-хо! — Мне бы хотелось, чтобы таких разговоров было поменьше. А этого дурака Коркина надо будет предупредить. Пусть присмотрит за нею. Неудобно, у всех на глазах — и с сыном начальника! До чего же дошла распущенность! Что у тебя на второе?
— ... Как плавалось? — Если называть плаванием вывоз в коляске младенцев — называй это плаванием. Он смял и отбросил салфетку. — Я вырос из всего этого! У меня, как у подростка, из рукавов детской курточки торчат руки! Здесь мне не место! На больших кораблях ходят в Швецию, в Англию и вокруг Скандинавии. А я вижу одни и те же два-три маяка, осточертевшую гавань, набитую грязными шхунами. От нее рыбой пахнет... И в клубе одни и те же надоевшие лица... — Тебе и на меня, может быть, надоело смотреть? — подняла брови Нора. Он притянул ее к себе: — Нет, пока еще нет. И тяжело вздохнул; почему — он и сам не знал.
Коркин, едва вернулись с траления, опять ушел на берег, оставив за себя Фрола. «Женятся, черти! Тут и без жены вздохнуть некогда! — бурчал Фрол, на которого навалились десятки самых неотложных дел — с ними не расправишься и до ночи.— Города не видал, в клубе не был... Кручусь, верчусь словно белка в колесе... А ну, как не сдам экзамены? Тогда что? Ни рыба ни мясо, офицер под опекой...»
Поздно вечером Фрол спустился в каюту. Взглянул на «план жизни», приколотый к переборке, не выполненный и наполовину, на стопку книг, ожидающих хозяина. Раскрыл одну из заветных тетрадей, в которые записывал все, что пережил. Невеселы были записи за последнее время! «Встретили меня с любопытством. Осваивал корабль, сам слышал, за спиной говорили: «Лазит и лазит. Знать, любознательный». А теперь «баковый вестник» вещает: «Помощничек, мол, молод, да крут!» А не будешь крут, так сядут на тебя и поедут. По училищу знаю. Сами на слабовольных катались. Мыльников дров наломал, дисциплинарный журнал взысканиями пестрит. Коркин в другую крайность шарахнулся. Вовсе никого не наказывает. Ну, и распустились. Двоих комендантский патруль задержал. За нарушение формы одежды. Уломал Коркина отправить под арест. Народ дотошный, сразу сообразили, откуда ветер подул. Стали коситься. Ну что ж? О них же забочусь. Услышал — сквернословят на палубе. «А ну-ка, Аксюк, Тимофеев, ко мне! Читали Толстого, Пушкина, Гоголя?» — «Так точно, читали».— «А найдете у них те словечки, которыми вы разбрасываетесь?» — «Никак нет».— «По два наряда вне очереди за неуважение к русскому языку». Не понравилось. Осматривал увольнявшихся на берег. «Кру-угом!» Мокроносов, Сибиряков, Кочетков, Сухаревич, почистить задники у ботинок! Карнаухов, клинья из брюк мигом выпороть, не потерплю клешников!» Обиделись. Рундучки стал ревизовать, хотел поглядеть, кто чем дышит. Рундучок — душа человека. У кого — хаос, у того и душа беспорядочная. Показал, как укладывали в училище. Межуев — хороший человек боцман — эдак скромненько, деликатненько после мне говорит, в порядке отеческой помощи: «Не будем старшин подменять, товарищ лейтенант, старшин уважать перестанут». Это я, значит, и старшин подменил!»
Позднее по времени:
Фрол перевернул страничку: «Командир БЧ 2-3 Румянцев — отличный парень. Я было сошелся с ним на короткую ногу. Вышли на траление— даже в бухте качало; по-штормовому все закрепили. А в море так заныряли— брызги соленые сыплют в лицо! Красота! Пришли на место. Рыбаки сетью затралили мину. Боясь подорваться, сеть обрубили — и унесло мину черт его знает куда!' Комдив в помощь нам «Триста пятый» вызвал, стали искать парным тралом. Трал за дно зацепило, порвало. Начинай все сначала! Румянцев губу в кровь прокусил от обиды. Чуть не плакал, бедняга. Через час — опять то же самое. Опять начинай все сначала! Часов через девять в трале взорвалась гадюка —вода к небесам! И дернуло же меня ему брякнуть, что минеры галдели и спорили, когда ставили трал, что они, видно, люди разболтанные; стоит на их внешний вид поглядеть: один — в берете, другой — в бескозырке... Румянцев весь вспыхнул, сказал, что, собственно говоря, он сам за своих людей отвечает. А я ему — что я, к его сведению, занимаю должность помощника. Ну и дружба врозь!» Фрол подпер голову рукой и задумался. Потом записал размашисто: «Сегодня вернулись с траления. С нами ходил комдив Щегольков. Настоящий моряк, не то что Мыльников. Мыльникова терпеть не могу. Недавно в дозоре Коркин приказал прослушать район и выставил дополнительных наблюдателей. Мыльников осудил: «Чепуха! Кто полезет к нам в мирное время? Три года плаваю — встречаю лишь рыбачьи лайбы да рейсовые суда». И ушел спать в каюту. Комдив — тот другой. Комдив — настоящий моряк. Только и ждет, чтобы поход усложнился. Сегодня первый услышал гул в небе. Колокол громкого боя, матросы по боевым постам разбежались, развернулись стволы орудий, нацелились в небо. И комдив объявил благодарность и посоветовал Румянцеву тренировать артиллеристов «даже ». В любом походе действовать, как на войне! Самолет в небе, в море корабль — считать станем чужими, пока не убедимся, что они не чужие — свои. Правильно!»
«Сегодня комдив,— продолжал записывать Фрол,— . приказал: «Отдайте швартовы». Сам Чуркин, «чемпион швартовки всей Балтики», кумир всех курсантов, учил меня швартоваться. «Отдать кормовой!» — даю в мегафон. Комдив взглядом одобрил. Голос-то у меня — командирский. Ну, а дальше... дальше, по Чуркину действуя, даю «полный вперед». Катера раскачались, чуть не побились о пирс. Коркина перекосило всего, а комдив спокойно: «Сбавить до самого малого». — У Чуркина, видно, стажировались? — спросил он меня. — Так точно. — А о печальном конце «чемпиона Балтики» слышали? — Никак нет (я и в самом деле ничего не слыхал). — Разбил корму своего «охотника», был судим судом офицерской чести и за лихачество списан с флота. Прошу запомнить на будущее.
Никакое воздаяние так людей не приводит к добру, как любление чести; равным образом никакая так казнь не страшит, как лишение оной.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Поздравить любимую учительницу математики - Антонину Михайловну Иванову (в ЛНВМУ с 1966 года) с днём рождения собрались:
её ученики - нахимовцы 1970 года выпуска - Сергей Астапов, Сергей Кутин и Олег Горлов, на фото во втором ряду слева внучка Даша,
ученицы – Евгения Животягина (выпускница средней школы - 1963 года),
подруги по работе в Нахимовском - Наталья Владимировна Дубровина и Нелли Михайловна Тройницкая,
по работе в средней школе – справа Галина Дмитриевна, слева сестра Антонины Михайловны – Лариса Николаевна,
а также многочисленные родственники нескольких поколений, на фото внучатая племянница Ксения с дочерью Полиной и соседи,
двоюродная сестра Тамара, грозно вопрошающая: «Почему вы еще не за столом?»
На глазах помолодев, Антонина Михайловна вспоминала свою молодость, годы работы в средних школах, надо отметить, что в Нахимовское училище она пришла после работы завучем в школе во Всеволожском районе.
Омолаживали компанию своими голосами и правнучки, оживляли разговор телефонные звонки,
один из которых был от Клары Наумовны Морозовой (учительница физики НВМУ с 1970 года), которая, напомним, в начале августа будет отмечать своё 85-летие.
Все гости получили заряд бодрости и положительных эмоций на продолжительное время.
С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, ЛЮБИМАЯ АНТОНИНА МИХАЙЛОВНА! Здоровья и долгих-долгих лет жизни!
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Устроились мы в доме подводников, расположенном в самой верхней части города, недалеко от бухты. Рядом находился Владимирский собор, сооруженный в 1888 году. В склепе собора усыпальница, где похоронены видные российские флотоводцы М.П.Лазарев, В.И.Истомин, В.А.Корнилов, П.С.Нахимов. Центр и наше командование располагались недалеко от этого собора. С балкона открывался вид на морской причал и подводные лодки. Мой сын с огромным морским биноклем часто рассматривал панораму. Служба пошла своим чередом. Были и успехи, и трудности. 1-я бригада подводных лодок имела возможность заряжать аккумуляторные батареи лодок от береговых станций. Операция нужная, и определенное время наша бригада пользовалась этой возможностью. Подводные лодки приходили и производили зарядку от береговой станции. Все было хорошо. Но позднее возникли кое-какие осложнения, и нас перестали допускать к пирсу. Были и другие неприятности. Но все проходит, и решается главное. А главным было укрепление и совершенствование как кораблей, так и обслуживающего их личного состава. Продолжалась учеба, совершенствование организации службы на подводных лодках, улучшение их тактики действия в море. Опыт, приобретенный на Тихом океане и в Испании, помогал мне решать многие вопросы боевой подготовки, организации, управления и службы личного состава бригады. Уезжая из Ленинграда, я переправил свой автомобиль, купленный во Франции, на юг по железной дороге.
Н.П.Египко с женой у здания музея «Севастопольская панорама». 1939 год
Представлялась большая возможность поездить по Крыму. Первая поездка состоялась в родные с детства места, то есть в Николаев. Ехали втроем: жена, сын и я. Дорогу я выбрал по черноморскому курортному побережью, то есть через Байдарские ворота. В то время дорога была очень узкой и извилистой, правда и движение не такое уж большое. Едем, любуемся красивым видом на скалистый берег, море. Вдруг из-за крутого поворота выскакивает большой автобус — и прямо на нас. Я интуитивно поворачиваю руль вправо и резко торможу. Машина новая, и тормоза хорошие. Стоим у обрыва, я держу ногу на тормозе, боясь его отпустить. Из автобуса выскочили люди и стали толкать машину назад. Оказалось, что правое переднее колесо повисло над пропастью. Еще чуть-чуть, и оказались бы мы на ее дне. Моя решительная и мгновенная реакция спасла нас от беды. Добрались, наконец, до Ялты, и нас пригласили побывать в Артеке. Для сына это было очень интересно, и мы решили сразу же поехать. Вечером Артек встретил нас огнями. После концерта самодеятельности меня попросили выступить перед ребятами. Я рассказывал о флоте, о подводных лодках, о мужественных и храбрых людях, которые на них служат. Все было очень празднично. Поздно вечером мы отправились дальше. Остановились в Симферополе в гостинице. В местном театре должна была состояться премьера оперетты «Свадьба в Малиновке». С трудом (маленького сына не хотели пускать) попали на спектакль. Хорошая музыка, хорошие артисты, хорошее настроение у всех нас после премьеры. Путь в Николаев был долог и уже не так интересен. Перебрались через полуразрушенный от времени бревенчатый плавучий мост через Буг и оказались в родной Слободке. Отец и мать встретили нас с радостью, устроили в памятных с детства маленьких белых от штукатурки комнатах. За столом собрались все. Говорили о многом и разном. Гостили дома недели две, я старался помочь родителям по хозяйству. Достал дрова на зиму и еще кое-что сделал. Побывал в яхт-клубе, вспомнил свою молодость, плавание и гонки на яхтах в качестве рулевого, а затем капитана малого плавания на килевой яхте. На катере выходили далеко в излучину Буга. В местной газете была небольшая статья о моем посещении яхт-клуба и фотография моя с сыном и женой. Мне подарили эту фотографию, и она хранится у меня в альбоме.
С женой и сыном в яхт-клубе. Николаев, 1939 год
Дорогой сердцу родной город Николаев, настало время прощания с ним. Отпуск подошел к концу, пора было собираться в обратный путь. Через несколько суток поздно вечером мы прибыли в Севастополь. Еще несколько поездок в окрестности Севастополя — и я уже заправский водитель. За свою жизнь я много лет водил машины — начиная с 1938 года и по 1978 год, то есть 40 лет. Были, разумеется, и перерывы. Когда началась война, мой «шевроле» использовался в Ленинграде для штабных перевозок. После войны я получил его обратно, и он служил мне еще много лет. Однажды, уже в декабре месяце, дома от сына узнал о гибели В.М.Чкалова. 5 декабря 1938 года об этом было сообщено по радио. Необычный был человек . Летал под аркой Кировского моста в Ленинграде, делал 250 петель Нестерова за 40 минут, пролетал на низкой высоте лесные просеки. Делал много нового и нужного для развивающейся авиации. Он хотел показать, что русские летчики способны на многое, и более того — на что способны наши самолеты. И все это делалось в преддверии будущих боев с фашистами. Чкалов считал, что для того, чтобы сбивать самолеты противника, нужно быть твердо уверенным в своих силах и хорошо знать возможности своего самолета. Он был примером во многом, ему рукоплескала наша страна и люди других континентов. Родина высоко оценила его заслуги и присвоила ему в 1936 году звание Героя Советского Союза.
Энергия и стремление быть впереди были в то время движущей силой во многих областях промышленности и в военном деле. Мы, подводники, старались не отставать и доказывать стране, на что способны наши люди и корабли. Но жизнь шла вперед, и все, что происходило в ней плохого и хорошего, уходило все дальше и дальше в прошлое. Приближался новый, 1939 год. Я взял пригласительные билеты в Дом офицеров на новогодний вечер. Пошли всей семьей. Получилось так, что мой сын оказался на сцене перед всем залом и стал рассказывать стихотворение. В моей памяти эти строчки остались на всю жизнь:
Эй, не стойте слишком близко! Я тигренок, а не киска.
Память наша очень объемна. В ней остаются надолго многие жизненные моменты, а многое уходит навечно. Есть маленькие сцены, есть большие события, есть слова и лица. Много всего есть в нашей памяти. Это и знания, это и опыт, это родители, семья, родственники, это друзья и недоброжелатели, служба и многое другое, это наш внутренний мир. Я постоянно думал об учебе в Военно-морской академии, об этом я говорил и на Тихоокеанском флоте, и здесь, неоднократно обращался с просьбой к командованию. В моей аттестации было указано «хороший и грамотный командир, понимающий действительность, подготовлен для командования бригадой, но по общей военно-морской подготовке ему, как он сам заявлял, не достает знаний». После ходатайства, отправленного в Москву, мою просьбу удовлетворили, и я в третий раз поступил в академию. Надо было ехать в Ленинград. Покидая Севастополь, я и предположить не мог, что наш великий Ленинград окажется в тисках блокады через два с небольшим года. Он станет городом-героем, совершит невозможное — выстоит 900 дней и ночей блокады и повлияет на судьбу сражений наших войск на главном направлении в жестокой войне. Тогда, уезжая в Ленинград на учебу в академии, я еще не знал, что больше не вернусь в .
Балтийский Флот
Снова Ленинград
В Ленинграде мы получили трехкомнатную квартиру на 13-й линии Васильевского острова. Это был дом для работников и слушателей Военно-морской академии имени К.Е.Ворошилова. До академии, расположенной на 11-й линии, было совсем близко. Здание академии, построенное в 1907 году, находилось рядом с Военно-морским училищем имени М.В.Фрунзе, которое я окончил в 1931 году. Училище располагается на набережной Невы, и напротив, на самом берегу реки, стоит памятник известному ученому-мореплавателю И.Ф.Крузенштерну, предложившему создать при Морском кадетском корпусе Морской класс, явившийся впоследствии Морской академией. Итак, я продолжал обучение на втором курсе Военно-морской академии. Оглядываясь назад, вспоминаю, что 1 августа 1939 года был издан Указ Председателя Верховного совета СССР «О дополнительных знаках отличия для Героев Советского Союза». Этот знак — медаль «Золотая Звезда» дополнительно вручался Героям Советского Союза, ранее получавшим при присвоении этого звания только орден Ленина. Я был в Москве на вручении орденов и медали «Золотая Звезда» Героям Советского Союза. У меня сохранилась газета «Правда» от 5 ноября 1939 года, где на фотографии представлены все награжденные, получившие звание Героя Советского Союза с 1934 по 1939 год. Посередине на фотографии сидит М.И.Калинин (он вручал медали и ордена), рядом с ним И.А.Бурмистров. Я нахожусь на фото слева. В первом ряду справа сидят И.Д.Папанин, рядом с ним наши герои-женщины В.С.Гризодубова и М.М.Раскова, совершившие беспосадочный перелет из Москвы на Дальний Восток. Далее сидят участники челюскинской эпопеи и других запомнившихся нам событий 1930-х годов. Эту газету по просьбе директора Украинского государственного музея истории Великой Отечественной войны 1941-1945 годов в Киеве я, вместе с рядом других материалов, передал в музей. После получения мною звания Героя Советского Союза я получил поздравление от наркома ВМФ Н.Г.Кузнецова.
М.И.Калинин вручает Н.П.Египко орден Ленина и удостоверение Героя Советского Союза. Москва, Кремль, 1939 год
Осенью к нам домой пришел корреспондент одной из газет и предложил сфотографировать меня вместе с сыном. На этой фотографии мы сидим рядом за нашим обеденным столом. Перед нами лежит журнал, раскрытый на странице с изображением В.И.Ленина и стихами на другой странице. Я читаю эти стихи и, как писал корреспондент, передаю свой жизненный и флотский опыт сыну. В начале 1939 года Воениздат выпустил почтовую открытку с моим изображением. На тужурке у меня были тогда только орден Ленина, орден Красной Звезды за превышение автономного плавания на Щ-117 и орден Красного Знамени за Испанию. Нет еще Золотой Звезды и ордена Ленина, вручаемых Героям Советского Союза.
Почтовая открытка с портретом Н.П.Египко
В повести Г.Сорокина «Кантабрийское море», выпущенной в 1941 году, в начале Великой Отечественной войны, подробно описываются события моего пребывания в Испании. Я делился своими воспоминаниями с писателем, мы встречались в гостинице «Европейская». Тогда участие советских добровольцев в сражениях за республику не разглашалось. Мы с Г.Сорокиным договорились, что я буду в этой повести фигурировать как француз-коммунист под фамилией Матисс. Так появилось еще одно мое имя, которое используют в отдельных воспоминаниях, статьях и книгах. В книге писатель указал, что погиб корабль противника. Но это была инициатива автора, без согласования со мной. Художник Б.Щербаков подарил мне фотографию своей картины, где была запечатлена встреча военных моряков в Кремле с членами партии и правительства. Посередине стоит И.В.Сталин с трубкой в руке. Рядом В.М.Молотов, К.Е.Ворошилов и другие представители власти. Мы с И.А.Бурмистровым тоже изображены на картине. Я и нарком Н.Г.Кузнецов, как более высокие, возвышались над краснофлотцами и стояли вблизи руководства. Саму картину я так и не видел, но мои близкие родные, особенно тесть, были рады тому, что я стоял почти рядом с И.В.Сталиным.
Картина Б.Щербакова «Прием военных моряков в Кремле». Слева хорошо видны Н.Г.Кузнецов и Н.П.Египко. 1940 год
Родители моей жены с большим уважением относились ко мне и любили нашего сына Володю. В конце 1940 года Володе исполнилось восемь лет, и он должен был пойти в первый класс. Школа находилась на 5-й линии, недалеко от дома родителей жены. Они с радостью согласились, чтобы Владимир жил у них и учился в этой школе. Школа была построена в 1907 году и считалась одной из лучших гимназий Петербурга в начале XX века. На углу 5-й линии и Большого проспекта находится трехэтажный дом, в котором размещалась женская гимназия, где училась моя жена, и теперь, в эту уже школу, поступил мой сын. С наступлением зимы в академии стали появляться слухи об ухудшении отношений между Советским Союзом и Финляндией. Не были окончательно решены проблемы, связанные с изменением границы. Сталин требовал от правительства Финляндии переноса границы севернее реки Сестры и Белоострова, Финляндия на это не соглашалась.
