Выпускники 20-го выпуска Ленинградского Нахимовского военно-морского училища с глубоким прискорбием сообщают об уходе от нас Кузнецова Сергея Ивановича, Золотого медалиста 1968 года, выпускника Военно-медицинской академии имени С.М.Кирова 1975 года, доктора медицинских наук, профессора.
Окончив ЛНВМУ с Золотой медалью в 1968 году, Сергей поступил на 3-й факультет ВВМУРЭ имени А.С.Попова. Сдав на отлично экзамены на 1-ом курсе, он понял, что это не его путь, и подал документы для поступления в Военно-медицинскую академию имени С.М.Кирова. Успешно окончил факультет подготовки врачей для ВМФ в 1975 году.
С 1975 по 1977 год С.И.Кузнецов проходил службу на кораблях Тихоокеанского флота.
С 1977 года после демобилизации работал только на научных должностях в научно-исследовательских учреждениях Ленинграда (Санкт-Петербурга).
Будучи кандидатом в мастера спорта по акробатике, затем увлёкся альпинизмом и стал мастером спорта по этому виду спорта.
С февраля 2016 года являлся главным научным сотрудником НИЛ биопротезирования и кардиопротекции ФГБУ «НМИЦ им. В.А.Алмазова» Минздрава России. Параллельно работал в Центре онкологии в Песочной.
Научные интересы: реакция систем организма на контакт с чужеродными материалами (контактная гемомодуляция); специфическая и неспецифическая резистентность организма; гуморально-клеточные и клеточно-клеточные кооперативные взаимодействия в организме.
Защитил кандидатскую и докторскую диссертации, профессор.
Имел 74 научных публикаций.
Сергей был отличным врачом, другом и товарищем.
Выражаем глубокие соболезнования родным, близким и друзьям Сергея Ивановича.
Мы навсегда сохраним светлый образ нашего друга в своих сердцах.
Оргкомитет Содружества "46-49-53" с прискорбием сообщает об уходе из жизни на 95 году после тяжелой болезни нашего друга-первобалта Юрия Михайловича Бермана. Выражаем глубокие соболезнования родным, близким, всем друзьям и товарищам. Память об этом энергичном и замечательном человеке навсегда сохранится в наших сердцах. Прощание с Ю.М.Берманом состоится в крематории 14 марта 2025 года в 13.00
Берман Юрий Михайлович (14.01.1931-11.03.2025)
Вниманию читателей нашего Дневника, представляем воспоминания, написанные Юрием Михайловичем в 1997 году.
Не помню, как родился, но дата рождения зафиксирована точно – 14 января 1931 года в г. Ростове-на-Дону. Мой отец перед войной работал председателем комиссии по урожайности при обкоме партии. За 2 недели перед войной был призван в ряды Красной армии и 2 октября 1941 г. погиб под Смоленском. Мать с 1936 по 1955 год работала в органах НКВД, СМЕРШ, КГБ. В семье я был единственным ребенком.
К 7 классу мы с другом – Вадимом Никитьевичем Павловым твердо решили стать военными моряками. Это решение возникло после прочтения книг о «Наутилусе» Жюль Верна, «Тайны двух океанов» Григория Адамова, «Морских рассказов» Леонида Соболева и Константина Станюковича, ряда других патриотических книг о моряках. Тогда нашим мечтам не суждено было сбыться, т.к. ни его родители, ни моя мать просто нас никуда не отпускали. Не суждено было сбыться мечте и после получения аттестата зрелости. Я поступил в Военно-механический, Вадим Павлов в Политехнический. Проучившись 2 семестра и успешно сдав зачеты с большим трудом забрал документы и легко по конкурсу прошел и был зачислен курсантом Высшего военно-морского училища имени М.В.Фрунзе. Так осуществилась моя детская мечта. Ну, а мать всплакнула, но сделать уже ничего не смогла, т.к. я к тому времени был «перепоясан» ремнем и подстрижен наголо.
Предвоенная подготовка проходила в лагерях, тогда еще в Терсюках, и никаких отрицательных эмоций у меня, «домашнего ребенка», не вызывала. Из того периода запомнились романтичные дежурства на шлюпочной базе. Легкое покачивание шлюпки, тепло бушлата «БУ» и брезента, иногда яркие звезды, а иногда низкие черные облака, 18 лет, быстро смыкает глаза и только-только зародившиеся картины будущих морских походов уходили, побежденные юношеским сном, но подсознание, что ты дневальный и на тебе обязанность по охране морского имущества делали его тревожным, чутким, кратковременным.
На 2-м курсе во ВМУЗах была проведена специализация. До этого училище выпускало широкопрофильных вахтенных офицеров. Я сразу же изъявил желание специализироваться по штурманскому делу. Меня не смутили ни рассказы о запретах в парусном флоте штурманам появляться в кают-компаниях, ни указы Петра 1 о низком происхождении офицеров-штурманов. Прельстили меня: точность науки, масштабность кораблевождения (весь мировой океан) и возможность видеть плоды своего труда.
С первого курса я подружился со своим «земляком» Савич-Демянюком, с которым после окончания училища ни разу не встретился и не знаю о его дальнейшей судьбе. С Вадимом Коноваловым мы подружились в первые зимние каникулы, нас сблизило увлечение коньками, не спортивное, а развлекательное. Каждую субботу мы ездили на катки «Динамо» или в ЦПКиО. Совместные вечеринки, частые посещения студенческого городка Политехнического института, где так и учился мой друг детства Вадим Павлов, который все же одел морскую форму – он стал ученым в области испытания флотского вооружения и закончил службу в должности заместителя командира части по науке в звании полковника, создали круг знакомых в стенах училища, куда мы так стремились каждое увольнение. Таким образом, мы вырабатывали, как стали говорить позже, единство тактического мышления или просто взаимопонимание – начало основ дружбы. Вадим Коновалов трагически погиб в авиационной катастрофе, когда погибло командование Тихоокеанского флота, он был в звании контр-адмирала, и похоронен на Серафимовском кладбище в Ленинграде.
В 1952 году, впервые в системе ВМУЗ, было создано Высшее военно-морское училище подводного плавания. 10 штурманов и 6 минеров ВВМУ имени М.В.Фрунзе начали активно добиваться перевода в это училище, т.к. героический пафос знакомой нам войны, литература, система воспитания и плюс юношеские мечты создали атмосферу романтики вокруг подводников, которая вела людей той эпохи на стройки Комсомольска, поднятие целины, на строительство БАМа. Наше желание было удовлетворено, т.к. стратегия морской войны была нацелена на подводный флот, и он начал бурно развиваться. И вот мы 16 курсантов уже 4-го курса переведены в новый, для нас, сплоченный, устоявшийся, со своими традициями коллектив наших сверстников. Настроение у нас было приподнятое. Нас переполняла радость сбывшегося и волнение нового. Коллектив принял нас ровно, без эмоций, я бы сказал, безразлично. Этим объясняется ограниченный круг друзей, в период учебы, из числа «старожилов» – бывших «подготов» и будущих подводников. Естественно, что в таких условиях мы больше держались друг за друга и нас без всякой вражды именовали «фрунзачами». Лично я, подружился с весельчаком, раскованным, «душой компании» Вилей Холмовым, но наша дружба ограничивалась кругом общих интересов в увольнении. Из последнего года обучения мне запомнился зачетный выход с глубины в башне КУОП имени С.М.Кирова в аппарате «ИДА». Не страх, а одиночество в трубе, сознание, что никто тебе не сможет оказать помощь и только твои собственные навыки – гарантия твоей безопасности, заставили в эти 3-5 минут пронестись в голове, с мельчайшими подробностями, всю 22-х летнюю сознательную и несознательную жизнь.
Юрий Михайлович с фото курсантов Бермана и Владимира Брыскина Владимир Брыскин и Юрий Берман, Новосибирск, 2010 год
1953 год – сданы экзамены, присвоено звание – мичман, получено предписание на стажировку. Я, минеры Вова Агеев и Эдик Цыбин направлены на Краснознаменную пл «С-303», базирующуюся в Кронштадте. Командир БЧ-1-4 был в отпуске и мне было доверено руководить личным составом, который по возрасту был, в основном, старше меня, а часть из них участвовала в боевых походах, так что скорее они направляли мои действия. Меня такая ситуация не смущала, чем и было достигнуто взаимопонимание и первое мое вхождение в коллектив в роли командира-руководителя. Заместителем командира пл по политчасти был старший лейтенант, крепкий мужчина, бывший командир трюмной группы, прошедший войну на этой пл, «за плечами» имел неполное среднее образование, но огромный жизненный опыт. Политотдел не рекомендовал командиру пл назначать руководителем политзанятий (святое дело в те годы) своего замполита, поэтому на весь период стажировки это «святое дело» было поручено мне.
Юрий Михайлович Берман - курсант, лейтенант, капитан 3 ранга
С Эдиком Цыбиным я больше не встречался, а с В.Агеевым уже после демобилизации встретились в гараже, в котором стояли наши машины лет 15.
На Тихоокеанский флот я попал по собственному желанию. Мое первое назначение – командир рулевой группы пл «Б-18» (123 бригада 40 дивизии пл ТОФ) тип «Л» XIII серии. Экзамен на вахтенного офицера и самостоятельное управление БЧ-1 сдал досрочно и в качестве поощрения в марте 1954 года был отпущен в отпуск на 45 суток, с лейтенантской получкой и бесплатным проездом с Востока до Риги. Я чувствовал себя, по меньшей мере, «кумом короля».
После успешной сдачи задачи №1 и №2 был назначен командиром БЧ-1 на пл «М-273» (171 бригада 40 дивизии пл ТОФ) тип «М» XV серии (проект 96) и переведен из Владивостока в Совгавань. На этой пл в конце лета 1955 года был взят приз Главкома по торпедной стрельбе. Командиром БЧ-3 был Дима Силин, спокойный, компанейский, несколько саркастичный, профессионально-грамотный офицер.
ПЛ "М-273". Тип М, XV серия
Мне повезло и в октябре 1955 года я был на один год направлен в Ленинград слушателем Высших специальных штурманских классов при нашем «Чаде». На классах было 12 штурманов разных годов выпуска из разных училищ – 7 из них были «наши» – это Игорь Арно, Саша Брагин, я, Муня Кириллов, Женя Золотарев, Вова Комлев и Юра Портнов. В те времена на классы посылали не «самых плохих» и, если мы были самыми молодыми по выпуску, то это говорит о том, что наши учителя в училище и на флоте сумели дать нам достаточно твердые знания о флоте, подводных лодках, штурманском деле и главное жить и служить, соблюдая традиции и быть принятыми в особую касту флотских людей – «подводник».
Конец учебы для меня закончился вполне закономерно – вместе с теоретическими знаниями и чином старший лейтенант, я получил и житейское звание «муж». На свадьбе свидетелями были все «наши» слушатели и с радостью могу доложить, что их «свидетельство» действует и поныне – вот уже 40 с лишним лет. Марина – моя жена прошла со мной весь флотский путь и побывала во всех местах базирования, где проходила моя служба, и это «не совсем» рядом с Москвой и Ленинградом. Миша Лезгинцев, частенько оставался «дневным» по детско-женскому общежитию, где обитали наши 7 семей в одной комнате, выделенной командованием в казарме моряков-подводников на Улиссе.
Штурманский поход на "Седове". Юра определяет место по Солнцу, не выходя из каюты
Комлев, Берман, Брагин. "Седов", июнь 1956 года
Штурманский поход
Вернемся назад. После классов был направлен на ТОФ и получил назначение командиром БЧ-1 пл «Б-11» тип «Л» XI серии (182 бригада 10 дивизии пл ТОФ), которую надо было в декабре перевести из Совгавани во Владивосток в надводном положении. Зима, штормило и уже через пару часов пл стала походить на обломок айсберга. Нактоуз с пеленгатором находился на ходовой рубке и вот здесь я опять с благодарностью вспомнил своих воспитателей, которые развили в нас штурманскую смекалку и дали физическое развитие.
В 1957-1959 гг. служба проходила в Улиссе. Здесь мы подружились с Эдиком Квитковым, первыми в дивизии сдали экзамены и получили допуск к самостоятельному управлению пл типа «Ленинец» и впервые прикрепили к кителям подводную лодку – знак допуска к самостоятельному управлению пл. Этот знак, особенно уважаемый подводниками, показывающий зрелость офицера-подводника.
В 1958 году на нашу пл командиром рулевой группы был назначен Саша Гавриленко (за «встречу» с о. Скрынаёв), но совместная служба быстро развела нас и встретились мы вновь с ним уже на Камчатке, когда он был командиром «атомовоза», а я штурманом в эскадре.
В 1959 году «Ленинец» пошел на слом, а я, к моему тогда огорчению, был назначен дивизионным штурманом подводных лодок. В то время там уже служил флагманским химиком Эдик Найдель. В его компании я встретил Сашу Савинского и Эрика Ильина, которые служили в Улиссе.
Летом 1959 года проходили соревнования на первенство ВМБ по боксу. Эдика Квиткова Э.Найдель уговорил выступить в легчайшем весе. Эдик Найдель в тот период был представителем подводных сил в спорткомитете ВМБ Владивостока и лейтмотивом было отсутствие заявок других коллективов и всё «УЧАСТИЕ» сводилось к выходу на ринг и провозглашение Э.Квиткова чемпионом ВМБ. Эдик Квитков не мог отказаться от такого титула и на свой будущий «триумф» пригласил всех, кого только мог. И вот настал момент. На ринг вызывается боксер 3 спортивного разряда Э.Квитков (у нас почти, что у всех был 3 спортивный разряд по какому-либо виду спорта). Он выходит, вернее взбегает на ринг в красивом махровом халате (где он его взял не знаю до сих пор), гордо раскланивается публике и начинает боксерскую разминку в красном углу ринга. После непродолжительной паузы на ринг вызывается боксер 2 разряда, молодой, подвижный матрос. Боя как такового не было. Сын Э.Квиткова – Сережа (впоследствии офицер-подводник), а тогда ему было года 4, рвался из рук матери и кричал «Дяденька, за что бьете моего папу, не бейте его». Бой был прекращен за явным преимуществом, а наградой была грамота и почетное 2-ое место по ВМБ. Звучит?
Саша Мальков был командиром БЧ-1 на пл 613 проекта, и мы с ним готовили корабль к боевой службе. Боевая служба была тяжелой, пл попала в центр тайфуна. Лодка оказалась в надводном положении и часть механизмов была залита морской волной, в том числе гирокомпас и ГОН. Счисление вести стало затруднительно и в результате образовалась, как говорят штурмана, невязка Телязляка («он шел на Одессу, а вышел к Херсону»). После благополучного возвращения мы долго разбирались с этим казусом. С Сашей Мальковым мы вновь встретились на Камчатке, откуда он по состоянию здоровья был списан с пл, а затем и демобилизован.
Юрий Михайлович Берман, 2009 год
В конце 1959 года меня назначили штурманом отряда пл в экспедиции особого назначения. Три года проводил подводные лодки с Запада на Восток Северным морским путем, собрав предварительно их в отряд с Черного моря, Балтики и из баз Северного флота.
В тот период я встретила Вилю Холмового и Вадима Коновалова в Севастополе. Когда Виля Холмовой пришел ко мне, где я снимал комнату у артистки севастопольской филармонии, и увидев белый рояль – он моментально оказался за роялем. Под его «бацанье» (лично мне оно нравилось) моя 3-х летняя дочка начала самозабвенно танцевать, а хозяйка (интеллигентная женщина, жившая ещё в буржуазной Латвии) хлопала себя по бедрам и восклицала «Ах, мой белый рояль! «Закончилось все очень хорошо и пристойно.
Северный флот – ЭОН-60, 61, 62, – переходы Северным морским путем оставили массу впечатлений и много встреч. Пересеклись служебные пути, а затем многие годы дружбы и службы на Камчатке в эскадре с Сашей Савинским и Игорем Владимировым. Удивительная, редкая служебная судьба Игоря Владимирова. Он окончил артиллерийский факультет нашего училища, дальше курсы переподготовки и он начальник поста СНиС на ТОФе.
Чемпион ВМУЗ по борьбе он и здесь своей настырностью и хваткой добился перевода на подводные лодки, стал командиром пл, затем сотрудником журнала «Морской сборник». Об Игоре можно сказать – приятный и надежный человек.
За 13 лет на Камчатке мы служили в одной эскадре с Юрой Громовым, Сашей Можайским, Толей Смирновым, вновь сошлись пути с Э.Найделем. Командир пл-цели Коля Теминдаров перегонял лодку и несколько дней базировался на Камчатке, где и состоялась встреча с ним.
С первых дней службы на Камчатке я встретил Борю Петрова – он окончил наше училище в 1954 году, но на первый курс «подготии» поступил и учился целый год вместе с выпусками 1953 года, поэтому в калейдоскоп-перископ он попал как Петров Б. Дружба с ним связывает меня до сегодняшнего дня.
Много различных ситуаций и случаев было в период службы на Камчатке – это освоение нового места базирования подводных лодок в б. Бечевинской, где ранее «не ступала нога человека»; поиск в просторах Тихого океана пропавшей пл «К-129» – командир Владимир Иванович Кобзарь; «демонстрация нашего военно-морского флага у главных баз ВМС США в составе смешанного отряда кораблей, который вставал на якорь с точностью до 1 кабельтова у кромки территориальный вод и проводил показательные учебные стрельбы и, наконец, обеспечение ракетных стрельб в плане боевой подготовки. Особое место занимает встреча подводных лодок, проходивших под водой и льдами Северного Ледовитого океана. Таких экспедиций у меня за службу было три.
Об одном удивительном явлении природы, после которого мне стала понятной легенда человечества об одном циклопе, могу рассказать. Осенью 1971 года вышли на ракетные стрельбы в район Курил со стороны Охотского моря. Погода была штормовой, а в Охотском море волна очень высокая, да к тому же еще и ветер, полностью срывающий гребни, так что нас практически накрывало, как говорится, «с головой». Низкие кучевые облака создавали впечатление чего-то огромного, наваливающегося. Потемнело и в полдень было почти что, как в навигационные сумерки. И вот неожиданно около нас ветер начал стихать, за какие-нибудь 10-12 минут море стало штилевым, облака над нами разошлись и в этот разрыв формы круга с диаметром «2-2,5 мили хлынул столб солнечного света и показался чистый диск солнца. «Циклоп открыл свой глаз и посмотрел на нас». Это было настолько неожиданным и диковинным, что мы чуть было не забыли дать команду на уточнение места стреляющей пл. Через 10-15 минут мы были вновь в грозном, штормовом море. Ни разу в жизни мне больше не приходилось попадать в центр циклона. Не слышал и от очевидцев-моряков о столь необыкновенном природном явлении. Может быть, именно, отсюда из глубокой древности и родилось созвучное наименование циклон и циклоп, могучего природного явления и мифического одноглазого великана.
Конец моей службы проходил в Краснознаменной Кронштадтской бригаде подводных лодок, в которой также, как и у меня заканчивалась служба у Виталия Ленинцева, Миши Пихтилева, Германа Яковлева. В Кронштадте встретил Диму Краско.
Летом 1976 года в звании капитана 2 ранга, флагманский штурман бригады подводных лодок, прослужив 27 календарных лет и имея выслуги 43 года в 45 лет от роду я был уволен в запас.
Юрий Михайлович дома, 2020 год
После ухода в запас работал инженером-технологом в объединении грузового автотранспорта, а затем там же был назначен заместителем начальника объединения, в 1991 году по переводу перешел на работу заместителем директора НИИ по всем вопросам, кроме науки, где и работаю по сей день.
За все эти годы духовная связь с флотом не прерывалась. Все 5-летние встречи регулярно посещались и присылали радость общения не только мне, но и тем, друзья оставались только те, которые были до ухода в запас. После службы, общаясь 21 год с самыми разными по возрасту, полу, образованию, характеру людьми – очень хорошими и не очень хорошими – близких по духу, чтобы завязалась дружба я, к сожалению, не встретил.
В заключении, хочу сказать, что судьба у всех выпускников 1953 года Высшего военно-морского училища подводного плавания разная, но все «наши» с которыми мне довелось встретиться на флотах Советского Союза были грамотными, человечными офицерами с высоким чувством ответственности и моральной чистоплотности. Годы, прожитые с погонами на плечах, вызывают у меня очень теплые чувства ко всем, с кем проходила нелегкая служба, гордость за то дело, которое делал, желание повторить весь путь и более часто встречать друзей и видеть их бодрыми.
Друзья-питоны счастливы поздравить своего друга - Владислава Георгиевича Юдина с 90-летним юбилеем! В этот день мы желаем нашему брату-питону крепкого здравия, удачи и всяческих благ! Так держать!
ЮдинВладислав Георгиевич
Родился 11.03.1935 г.
Окончил Нахимовское училище с Золотой медалью и ВВМИУ РЭ им. А.С.Попова.
В.Юдин о времени и о себе:
"...Когда я вспоминаю наше училище, во мне возникает какое-то волнение – светлое и высокое. Возникает и чувство сожаления о том, что это время не может повториться, что многих людей, с которыми мы общались, я уже не увижу.
До войны мы жили в Ленинграде, в Лесном, на Болотной улице, в деревянном доме. Во время блокады наш дом был разобран на дрова, и мы переехали на Малую Охту в квартиру моей тёти. Стать моряком я решил не случайно. Мой дед, Савельев Пётр Семёнович, служил на кораблях Балтийского флота. Бабушка, Мария Архиповна, работала в Морском госпитале. Они жили в Кронштадте. Две сестры моей мамы были замужем за старшими морскими офицерами. Мои родители окончили Педагогический институт им. Герцена. Отец был преподавателем физики и математики. Иногда он работал токарем или крановщиком. Он был умелым человеком – «мастером на все руки». В 1941 г. он добровольцем ушёл на фронт, пропал без вести в январе 1942 г. Мама – родом из Кронштадта, отец её служил на Флоте. В Москве в ГШ ВМФ служил муж моей тёти. Он и посоветовал мне поступать в Нахимовское училище.
Летом 1948 г. в 13-летнем возрасте я поступал в ЛНВМУ. Был принят. В это время представитель ТНВМУ кап. 2 ранга С.Г.Таршин приглашал желающих поехать учиться в Тбилиси. Захотели многие, я тоже согласился поехать в Грузию. Это моё решение было прекрасным! Довольно большая команда мальчишек приехала на поезде в Туапсе. Мы расположились недалеко от моря возле мелкой быстрой речки на гористой местности. Здесь был водопад, под которым мы могли мыться. Местные мальчишки бегали по дну речки и глушили проволочными хлыстами какую-то рыбу. Здесь мы прожили двое суток. Дождавшись пришедшую за нами быстроходную десантную баржу, на ней пришли в Фальшивый Геленджик (Дивноморское), где располагался лагерь Нахимовского училища.
Для многих это был первый в жизни переход на корабле, да и ещё под Военно-морским Флагом. Это потом стало нормой, а тут мы «воображали» – моряки! Место – просто замечательное, благодатное! Наши большие палатки стояли возле футбольного поля. У нас был свой галечный пляж, располагавшийся между пляжами лагеря Краснодарэнерго и дивизиона торпедных катеров. Чудесная, чистая горная речка Адерба в своём устье при впадении в Чёрное море была оборудована «ковшом». Катера базировались в речке ближе к «ковшу», а немного выше по течению располагалась шлюпочная база нашего училища. Шлюпок было много, в основном, шестивесельные ялы. Были и «четвёрки», «тузик», два гребных катера (кажется, десятивесельных), один 16-ве-сельный баркас, на котором впоследствии я очень любил ходить под парусами. Началась наша лагерная жизнь, продолжавшаяся до начала учебного года. Через 20 дней мы уехали.
Итак, мы прибыли в Тбилиси, на улицу Камо, и сразу попали в атмосферу любви и заботливости. Училище существовало уже 5 лет. Нас определили в 5-й класс. Следовало привыкнуть к распорядку дня, к несвободной военной жизни. В «кубриках» у нас были 2-х ярусные койки. Были очень хорошие учебные классы. Пищу принимали за общим длинным столом, в коридоре.
В училище было 6 рот: 5-й класс, 6-й и т.д. до 10-го. Утром матрос-горнист играл «Подъём». Дневальный заходил в кубрик и кричал «Подъём!». Воспитанники быстро вставали, надевали трусы (спать в трусах было запрещено), носки с обязательными «штрипками», ботинки и выходили в наш довольно обширный двор на физзарядку. Начальник училища жил в главном здании и из-за занавески на окне часто наблюдал за ходом зарядки. Если кто-либо из воспитанников оказывался без «штрипок», его по указанию начальника училища наказывали. Сначала было очень трудно, но в коллективе – «жить можно». Помогало и то, что старшие относились к младшим очень хорошо, заботливо, многому учили, давали советы.
После зарядки мы тщательно заправляли койки, умывались холодной водой до пояса. В туалетной комнате были длинные железные корыта, над ними – трубы с «сосками», из которых текла вода. Чтобы не было очень холодно, я придумал намыливаться, но скоро один из старших воспитанников сделал мне замечание, и я стал закаляться без мыла. После умывания готовились к завтраку.
В училище был духовой оркестр с военным дирижёром Барсегяном. С оркестром училище совершало регулярно строевые прогулки по городу. Этот же оркестр играл на вечерах танцев и участвовал в других торжественных мероприятиях. Музыканты были замечательные. А барабанщик Тареканов… Будучи лейтенантом, служа в Севастополе, я мыкался без квартиры, встретил его, и он приютил меня на время. А ведь у меня в училище был с ним инцидент – обидел его невзначай. В Севастополе Тареканов играл в оркестре в кинотеатре «Украина». Человек он душевный, и барабанщик – великолепный! До сих пор жалею, что обидел его.
Вскоре мы стали называться нахимовцами. В роте – 102 нахимовца. В каждом взводе, а их в роте – четыре, был офицер-воспитатель и его помощник. В младшей роте офицером-воспитателем был капитан Пищагин Борис Васильевич – внимательный, заботливый и вообще – хороший человек (Пищагина сменил старший лейтенант Иван Кильдей). Его помощник – старшина 1-й статьи Писаренко Андрей Давыдович – вёл нас не все годы учёбы, сам уехал учиться, и через некоторое время стал офицером.
1-й взвод 6-й роты с офицером-воспитателем капитаном Б.В.Пищагиным и помощником офицера-воспитателя старшиной 1-й статьи А.Д.Писаренко. Тбилиси, 1949 год
После А.Д.Писаренко помощником офицера-воспитателя был любимый мной старшина 2-й статьи Алексей Марченко. Как-то раз он дал мне в увольнение свои широченные клёши. Ох, и пощеголял же я! Старшиной роты был замечательный старшина 2-й статьи Сидоренко Иван Дмитриевич. Во время приёмов пищи он следил за тем, чтобы все всё съели и из-за стола не поднимал до тех пор, пока кто-либо ещё не доел. Он был строгим и справедливым. Командиром нашей выпускной роты был капитан 3-го ранга Шагинян Георгий Александрович. Я вспоминаю его с теплом в душе. После расформирования училища в 1955 г. он служил председателем ДОСААФ в Сухуми. Мы часто посылали друг другу письма и открытки.
Была у нас и «мама» Андреева Татьяна Евгеньевна. Она нас обувала и одевала, заботилась о стирке, чинила одежду. Когда была встреча в Тбилиси, я с товарищами, уже офицерами, навестил её. Встреча была очень трогательной! Татьяна Евгеньевна была очень полной, на 4-й этаж, где располагалась первая рота, ей подниматься было тяжеловато, поэтому дневальные спускались вниз и помогали ей преодолеть лестницу.
Учили нас многому и основательно. Нагрузки – изрядные: кроме общеобразовательных предметов были и военные дисциплины. В ТНВМУ нам разрешали заниматься и по ночам, а в высшем училище – не разрешали. Любимые преподаватели вкладывали в наше образование свои души. Математик – капитан Базлыков – в течение всего учебного года беспощадно ставил колы и двойки даже за малые ошибки в формулировках, но зато экзамены мы сдавали с высокими оценками. Рисование и черчение преподавал Потапов Леонид Николаевич. Это было сказочно! После увольнения в запас мне пришлось с большим удовольствием преподавать труд (деревообработку) в школе Санкт-Петербурга ребятам 5, 6, 7 и 9-х классов. Я рисовал им на фанере то, что они желали выпилить лобзиком или выжечь. Ученики спрашивали:
– Где Вы научились так хорошо рисовать?
– В Нахимовском училище, – отвечал я.
Химию преподавал майор Жуковский Иван Иванович, русский язык и литературу – майор Сивак Евмений Кондратович, английский язык – лейтенант Бродская Минна Израйлевна, физику – майор Кельс, биологию – майор Климашевский. Особо хочу отметить преподавателя истории Хачапуридзе Марию Давыдовну: придёт на урок, сядет за стол, глаза закроет и … рассказывает. А мы слушаем, открыв рты. У нас были и уроки бальных танцев, которые вели прекрасные учителя – мужчина и женщина. Их фамилии и имена я не помню. Танго и фокстрот были запрещены, но нам их демонстрировали. Музыкальное сопровождение на пианино вела Софья Львовна Гусарская. В танцах половина класса выступала ведущими, половина – ведомыми. Потом менялись ролями.
В училище были учебные мастерские. Начальником мастерских сначала был мичман Пламеневский Артемий Германович (он с женой приглашал меня иногда к себе домой, и я всегда чувствовал их любовь и заботу), затем его сменил старший лейтенант Медведев. Слесарное дело преподавал старшина второй статьи И.Гриценко, столярное – старшина второй статьи Николай Гриднев и гражданский пожилой столяр Исай Ефимович. Коля Гриднев научил меня классно работать на токарном станке по дереву, я освоил и работу по металлу. Станки были простые, случайно приобретённые: на токарном по металлу можно было вытачивать только мелкие детали, зажимая заготовки в цангах. Тем не менее, столярное и слесарное дело я в училище освоил хорошо – мои изделия были экспонатами на выставках. На уроках географии учитель Горбачёва вызывала меня к доске не по фамилии, а говорила с улыбкой «Золотые ручки». Через много лет на встрече в Тбилиси она не вспомнила мою фамилию, а вспомнила «Золотые ручки». Полученные в мастерских трудовые навыки мне очень пригодились.
В нашей котельной работали старики. Я с ними познакомился, когда искал материал для изготовления лобзика. Они отнеслись ко мне очень внимательно и приветливо, помогли не только материалом, но и советами. А однажды в праздник они пригласили меня к себе, и я запомнил – с какой гордостью они вспоминали военные годы, когда делали для фронта штыки и гранаты.
В училище работали многие кружки. Я занимался в кружках: музыкальном (на пианино), физическом, судомодельном – мы построили радиоуправляемую модель крейсера и назвали его «Адмирал Нахимов».
У меня было влечение к естественным наукам, и по моей просьбе был организован живой уголок. Он был создан при кабинете естествознания в заднем маленьком дворике «живой уголок». Командование не жалело ни сил, ни средств для уголка, проявляло заботу о своих питомцах. Работники мастерских построили великолепную голубятню, сделали клетки для кроликов (которых мы потом разводили), вольер для совы, клетку для ежа. Мне было доверено управлять этим хозяйством. Начальник училища контр-адмирал Новиков Николай Дмитриевич всю войну служил на подводных минных заградителях, и мне казался всегда строгим и суровым. Он тоже любил животных и часто приходил в живой уголок. И как-то я «подсмотрел», как Николай Дмитриевич разговаривает со зверюшками. Меня это так поразило!
Училище приобрело хороших породистых голубей. Нам выдавали деньги, на которые мы покупали пшеницу и кукурузу на рынке. С голубями жила перепёлка, её нам принесли со сломанной лапкой. Мы из бамбука сделали ей лубок и скоро она выздоровела. Была у нас ещё одна птица – болотная выпь. Утром я приходил на «ферму», открывал на голубятне окно. Почтовые голуби улетали куда-то далеко. Белые длиннохвостые красавцы нариманы поднимались высоко в небо, летали стайкой кругами. Турманы белые и светло-коричневые, кувыркаясь, также поднимались высоко. Некоторые почтовые возвращались поздно вечером. Для них на голубятне я зажигал маяк – зелёный фонарь. Голубей очень любил и мой большой друг – тромбонист из музкоманды Альберт Леонович Баласанян. На тромбоне он мог исполнять многие сольные произведения, например – из популярного тогда американского фильма «Серенада солнечной долины». Моими постоянными помощниками были Володя Никерин, Игорь Мохов, Володя Чиковани – незабвенные друзья тех лет.
Однажды был такой случай. Не вернулась из полётов белая голубка. Уже стемнело. Голуби в сумерках плохо видят. Я, Игорь Мохов и Володя Никерин обнаружили голубку на высокой трубе, возвышавшейся над крышей. Мы проникли на чердак, вышли на крутую крышу. Кирпичная труба была высотой, примерно, 3 метра. Нам повезло: нашлась «хилая» деревянная лестница. Мы приставили её к трубе. В небе уже сияли звёзды. Было, конечно, страшно: крыша крутая, ограждений на её краю нет. Игорь Мохов сказал, что полезет он, т.к. он – самый маленький из нас. Я с Володей держал лестницу. Игорь залез, взял голубку, положил за пазуху и спустился. Знали бы наши командиры!.. Мне и сейчас страшно подумать, что бы могло случиться. Своих почтовых голубей мы использовали для связи. Бывало, что нахимовцы отправлялись на экскурсию по Грузии. Мы, голубятники, давали им почтового голубя. В портдепешнике, укреплённом на лапке, гонец приносил в училище весточку о том, что всё благополучно.
Игорь Мохов – потомственный подводник: его отец и брат были подводниками. Капитан 1-го ранга Мохов, как мне рассказывали, командовал атомной подводной лодкой. Я слышал, что на его лодке случилась серьёзная авария с реактором. Некоторые подводники растерялись, и с криками «Прорвало!» убежали из отсека. А Игорь бросился в аварийный отсек. В мае 1985 года я узнал, что Игорь умер. Для меня это было большим личным горем.
Владимир Никерин окончил в Кронштадте училище, стал специалистом по радиолокации. Я был у него в гостях в части ПВО под Загорском. С женой Людмилой они жили в крохотной комнатке. Деревянный дом стоял в лесу. Люся ждала ребёнка. Но это было очень давно.
Владимир Окропирович Чиковани в настоящее время – генерал-лейтенант (генерал дивизии) – живёт в Москве.
Однажды случилась беда: к крольчатам через лазейку в кирпичном заборе из соседнего двора проникла крыса. Она убила нескольких крольчат. Я пытался её изловить крысоловкой, но она была очень осторожна и хитра. У меня была каморка с окошком во дворик. Оставив свет на голубятне и приколотив гвоздём к доске сухарь, я стал ждать поздно вечером разбойницу. У меня была пневматическая винтовка. Крыса появилась, заметила приманку, несколько раз подскакивала к сухарю и тут же отскакивала. Я ждал. Наконец, она схватила сухарь, но унести его было невозможно. Она стала крутить сухарь вокруг гвоздя – не помогло. Потом – уселась около приманки и стала грызть. Её мордочка была повёрнута в мою сторону. Я выстрелил, и пулька попала крысе в голову. Так наступило возмездие.
В спальном помещении у нас под полом жили мыши. Однажды, лёжа под кроватью, я подкараулил и поймал коробкой мышонка. Сделал клеточку и мышке. Назвал её Мушкой, она стала жить в моей парте и быстро привыкла к жизни в классе. Что удивительно – не убегала, хотя и имела свободу. Бывало, во время урока вылезала из отверстия, куда вставлялась чернильница, умывалась, прихорашивалась. Она очень забавно умела лазать по тонкой нитке при помощи лапок и хвоста. Однажды я её отпустил в подпол к родственникам.
Летний лагерь ТНВМУ. На футбольном матче
Физической подготовке нахимовцев в училище придавалось огромное значение. У нас были боксёры, борцы, прекрасные гимнасты, пловцы и представители других видов спорта. Сколько труда вложили в нас преподаватели физподготовки Венков, Пономарёв, мичман Жигалин и другие. Я до училища был очень хилым подростком, но за шесть лет стал развитым физически крепким юношей. Мы участвовали в городских спортивных соревнованиях и Спартакиадах Суворовских и Нахимовских училищ. Я плавать научился в летнем лагере, выполнил норму 3-го и 2-го разрядов, а уже в Высшем училище стал членом сборной команды в стиле «брасс», участвовал в соревнованиях и имел 1-й разряд. Нам хорошо преподавали штыковой бой, в соревнованиях по этому виду спорта мне также пришлось участвовать.
Однажды наше училище пригласили участвовать в соревнованиях по гребле на озеро Лиси, находившееся в горах недалеко от Тбилиси. В гонке на шестивесельных ялах, где я был левым загребным, мы заняли первое место. После гонки командир роты приказал мне быть рулевым на лодке – «двойке», где гребцами были две очень симпатичные девушки в красивых купальных костюмах. Преодолев смущение, я сел на корму лодки. Они радостно улыбались мне. Я был в трусах, в тельняшке и босиком. Красивые стройные ноги девушки, которая сидела ближе к корме, оказались между моих кривоватых и волосатых ног. Это чуть не вывело меня из равновесия, но, помня о деле, я подал первую команду, и мы отошли от берега. Я увидел, что гребут они плохо, вразнобой. Девушки заявили, что ранее в соревнованиях по гребле им не приходилось участвовать. Положение было отчаянным! Однако до старта имелось минут 15. Пришлось провести короткий курс обучения, и за это время удалось научить их довольно слаженно грести. Девушки оказались понятливыми, ловкими, сильными. И вот – старт. Несколько лодок с женскими экипажами рванулись вперёд. Мои девчонки оказались молодчинками, и мы пришли к финишу вторыми. И сейчас, в 2012 году, у меня хранятся дипломы 1-й и 2-й степеней, как память о той гонке.
В жизни мне довелось участвовать в 24 военных парадах в Тбилиси (1948-1954 гг.), в Москве (1951 г.), в Ленинграде (1954-1959 гг.). В 1953-1954 гг. я был назначен знаменосцем училища. Ассистентами были Валя Тронза и Леонид Матвеев. При подготовке к парадам строевыми занятиями со знамённой группой занимались отдельно и усиленно.
У нахимовцев существовали и воинские звания – вице-старшина 1-й и 2-й статьи. В своём классе (взводе) я был вице-старшиной 1-й статьи, старшиной класса. Моими самыми близкими друзьями во взводе были Владимир Лазарев и Альберт Калинин. С Володей Лазаревым мы были радиолюбителями – собирали радиоприёмники и усилители.
ТНВМУ на первомайском параде. Тбилиси, 1953 г.
Бывало, дежурный по училищу после отбоя отрывал нас от любимого занятия и загонял спать. Часто после отбоя, лёжа в постели, я слушал радиопередачи через наушники и самодельный детекторный приёмник. Антенну присоединял к нулевому проводу осветительной сети.
Особенно приятно вспоминать ежегодные летние практики в нахимовском лагере в Фальшивом Геленджике. По утрам, после пробежки по стадиону, роты шли босиком в трусах, бескозырках и с полотенцами на пляж, где выстраивались по ротам. На возвышенной части берега появлялись дежурный офицер с рупором, горнист и врач с сумкой. Звучал сигнал «Слушайте все!», за которым – команда:
– Первая шеренга – два шага вперёд!
После её выполнения – вторая команда:
– Снять трусы и бескозырки!
Шеренги голых нахимовцев выравнивались и выравнивали сложенные на гальке пляжа снизу – трусы, на них – полотенца, сверху – бескозырки. После сигнала горниста следовала команда:
– Первая шеренга – в воду!
Первая шеренга весело бросалась в море и отплывала от берега. А вторая шеренга стояла и ждала, пока отплывёт первая. Наконец, наступала очередь нырять в море и второй шеренге. Вдоль линии буйков ходила дежурная шлюпка, гребцы которой и старшина зорко следили за купающимися. Купались 20 минут. Выходили из воды по сигналу, одевались и шли строем в лагерь. В старшем классе я часто бывал командиром дежурной шлюпки. Было так, что после ухода рот в лагерь, мы подходили к берегу и свободно, без команд, купались сами – дольше, чем все.
В лагере были разные занятия: физподготовка, сигналопроизводство, такелажное дело, стрелковая подготовка, английский язык и даже география. Если море свежело, поднималась волна, все старшие нахимовцы выходили на шлюпках в море и курсировали под парусами вблизи берега. Так нас оморячивали. Многие ребята плохо переносили качку. Я – никогда морской болезнью не страдал. До сих пор с благодарностью вспоминаю преподавателей морской практики Чуракова, Довбню, Сливина.
Помнится, был совершён шлюпочный поход в Новороссийск. Вышли утром на баркасе и двух гребных катерах. На этих шлюпках было двухмачтовое парусное вооружение. Ветер был слабоват, а вскоре и совсем стих. Убрали паруса, сели за вёсла. Солнце – жарит. На руках у некоторых гребцов вскоре появились мозоли. Гребли долго, но, наконец, – появился ветерок. Радостно поставили мачты, подняли паруса и вскоре торжественно вошли в Цемесскую бухту. В Новороссийске посетили цементный завод, ознакомились с производством цемента. Были на концерте певицы Тамары Ханум.
Летний лагерь ТНВМУ. Нахимовцы на пляже
Замечательно проходили у нас занятия по «Морской дудке». На берегу речки Адербы под раскидистым грецким орехом располагался класс с дудками. Старшина раздавал книжечки со специальными нотами корабельных сигналов. Все начинали свистеть, разучивая сигналы, потом – сдавали зачёт.
Для изучения английского языка класс делился на две группы. Приходили под тот же грецкий орех, рассаживались на траве. Преподаватель рассказывал на английском языке всякие истории, а мы старались понять смысл, беседовали на английском.
Изучение географии проходило практически. Мы шли с преподавателем искать в горах водораздел, вершину горы, исток реки и т.д. Посетили однажды на одной из вершин дольмены. Все думали, как же керкеты затащили огромные каменные плиты на вершину горы?
По физподготовке главное внимание уделялось лёгкой атлетике, плаванию, спортивным играм. Каждую неделю был какой-нибудь забег. Бегали на 1000 и 3000 м, совершали 8-ми километровый марш-бросок. Конечно, занимались и греблей. Очень много стреляли из разного стрелкового оружия.
Однажды нас подняли под утро по тревоге, повели с вещмешками на пляж. Там наполнили вещмешки галькой. Старшина роты И.Сидоренко подходил к каждому и на руке взвешивал мешок с камнями. Кому-то приказывал убавить, кому-то – добавить. Потом раздали груз: кому – продукты, кому – фляги с водой, взрывпакеты, окопный перископ, бинокль и т.д. У всех были карабины образца1944 г. и холостые патроны к ним. Мы погрузились в шлюпки, и училищный катер долго буксировал цепочку шлюпок вдоль гористого берега. Наконец, подошли поближе к берегу, и с катера была дана команда к высадке десанта. Нахимовцы посыпались со шлюпок в море, и, стреляя на ходу из карабинов, ринулись в «атаку», т.к. из прибрежных кустов против нас был открыт ружейно-пулемётный огонь: это стрелял заранее высланный из лагеря взвод. «Противник» был подавлен нашим «десантом». Затем начался наш поход по горному лесу в лагерь. Было жарко, хотелось пить, но выдачу воды старшины ограничивали, разрешали только прополоскать рот. На привале – поели, попили и пошли дальше. Неожиданно встретили «засаду», вступили в «бой». Вдруг, откуда ни возьмись – перед нами появились люди в белых халатах. Они кричали, размахивали руками, пытаясь остановить наше «наступление». Оказалось, что поблизости был пионерский лагерь, и там в это время был тихий час. Мы же всех разбудили и перепугали своей пальбой: дети подумали, что началась война. Мы дошли до лагеря. Устали, но чувствовали себя молодцами.
Хочу ещё вспомнить, что нахимовцам даже в 10-м классе не разрешалось курить. Видимо, потому что запретный плод всегда сладок, некоторые ребята прятались «по шхерам» и покуривали.
Пролетели незабываемые 6 лет. Сданы выпускные экзамены. Вручая мне в нашем круглом актовом зале Золотую медаль, контр-адмирал Николай Дмитриевич Новиков сказал:
– Молодец, Владислав, всё сделал, что надо.
Сначала мы, выпускники, приняли военную присягу. Все после при-нятия присяги назначены в Военно-морские училища. Все, сдавшие экзамены на 4 и 5 и имевшие хорошее здоровье, направлялись в училище подводного плавания. Те, кто получил тройку, – в средние училища. Два выпускника сдали экзамены по геометрии и тригонометрии на 2 балла, экзамен пересдали и были направлены в интендантское училище в Выборг. В моём взводе был нахимовец Миша Панов. Перед экзаменом он говорил, что застрелится, если получит двойку, а в интенданты не пойдёт. Но ему и выпала такая участь. Родом он был из станицы Вешенской, где жил М.А.Шолохов. Миша в Выборге учиться не хотел, плохо себя вёл (мягко выражаясь). Его списали на Север, в стройбат. Он и там вёл себя плохо, был уволен со службы. Однажды, через много лет, Панов приехал на ежегодную встречу в Дивенскую, где наши выпускники встречались каждую последнюю субботу мая на даче Саши Тележникова. Миша Панов оказался главным хирургом г. Ейска – так он нашёл своё место в жизни.
В нашем выпуске было 23 медалиста: 7 – с Золотой, 16 – с Серебряной медалью. Медалисты имели право выбора Высшего училища. Я любил естественные науки, мне они легко давались, мечтал стать нейрохирургом, для чего хотел поступить в Военно-медицинскую академию. Такая академия существовала. И в тоже время хотел стать подводником. Нам дали список ВВМУ для выбора: академий там не было. Мой список оказался ограниченным, т.к. у меня обнаружилась близорукость правого глаза. Я выбрал училище инженеров оружия. Но когда капитан 2 ранга Таршин представлял приказ о назначениях в Управление ВМУЗов, ему дали 2 места в ВВМУ связи им. А.С.Попова. Таршин вспомнил, что я был радиолюбителем, и записал меня в это училище в класс радиосвязи инженерного факультета. Вместе со мной в этот класс был записан серебряный медалист Евгений Кондратьев.
Предстоял отпуск. Я приехал в Ленинград. Раньше, приезжая в от-пуск, с Московского вокзала шёл всегда на набережную Невы, стоял и вдыхал запахи водорослей, мазута и невской воды, родные запахи моего города. На этот раз меня встретила мама с маленьким братиком Серёжей. Его отцом был наш отчим Смирнов Константин Фёдорович, инвалид войны, старший сержант, миномётчик, участник Сталинградской битвы. Мы сели в такси поехали по Невскому проспекту. Водителем была женщина. Мама спросила, как я окончил училище. Узнав, что у меня Золотая медаль, она от счастья прослезилась. Водительница тоже стала плакать. Ехать не могли, остановились. Когда женщины проплакались, мы двинулись дальше. Приехав домой на Сердобольскую улицу, я открыл форточку и закурил папиросу «Волна». Мать вошла в комнату с кухни, увидела, что я курю, очень расстроилась. Она сказала, что отец не курил, и спросила, могу ли я бросить.
Конечно, могу, хоть сейчас.
– Ну и брось. Дай слово, что никогда не будешь курить. И водку пить, – добавила она.
Пришлось дать такое слово. Я выбросил папиросы в мусорное ведро, спички положил на плиту. С тех пор я никогда не курил и не пил ничего, что называлось водкой.
После отпуска я и Евгений Кондратьев вместе с курсантами, принятыми с «гражданки», жили в палатках в поле около училища. С нами проводились занятия по общевойсковой и строевой подготовкам. Однажды были стрельбы из пистолета Стечкина. Давалось по 10 патронов, из которых 3 были пробными. Я стрелял в очках. Майор Дианов усомнился, видимо, в моём успехе. Но я проделал в «десятке» сплошную дыру. Когда прошло изумление, мне было предложено организовать в училище стрелковую секцию, но это так и не состоялось.
Учёба на первых 3-х курсах была нелёгкой. Предметов было много, а времени – маловато. Но курсанты занимались спортом, участвовали в разных соревнованиях, в работе художественной самодеятельности. Я занимался плаванием и хождением на шлюпках на вёслах и под парусами, однажды участвовал в соревнованиях по штыковому бою. Помню, как командир роты капитан-лейтенант Климин построил роту и из первой шеренги был образован хор училища, а из второй – хореографический коллектив. С восхищением я часто вспоминал нашего руководителя хора Ивана Ивановича Попова. Он вначале провёл прослушивание, отобрал певцов со слухом и голосом. Потом мы серьёзно занимались по вечерам в назначенные дни, пели морские песни и классику, например – «Ноченьку» Рубинштейна. Нашему хору выпала честь участвовать в конкурсе хоров. Выехали в Ленинград на двух крытых грузовиках. По дороге случилась беда: строительная скоба пробила сразу две шины. Как она оказалась на шоссе? Однако до Академической Капеллы им. Глинки мы доехали. Настал наш черёд. Выстроились на сцене перед органом, сильно волновались. Пропели наш репертуар. В итоге мужской хор ВВМУРЭ им. А.С.Попова занял первое место среди чисто мужских хоров и среди смешанных. Есть, что вспомнить с гордостью и благодарностью к И.И.Попову.
В училище была хорошая команда пловцов. Я в ней был старшим. Своего бассейна у нас тогда не было, это сейчас там прекрасный бассейн. А тогда мы летом в любую погоду тренировались в Красном пруду в Петергофе, а зимой ездили в Ленинград и плавали в 18-метровом бассейне в училище им. М.В.Фрунзе. С собой нам выдавали продукты, которые мы съедали в электричке на обратном пути.
В 1957 году в училище была реорганизация: был ликвидирован командный факультет, готовивший командиров БЧ-IV, и училище стало полностью инженерным. Классы проводной связи превратились в факультет проводной связи, а классы радиосвязи – факультет радиосвязи. Кроме того, в том году проходило сокращение Вооружённых Сил на 1 млн 200 тыс. человек. После сдачи сессии за 3-й курс началась практика в походе по Балтийскому морю. Я побывал дизелистом, артиллеристом и штурманом на крейсере «Адмирал Макаров». Была практика и на заводах, но на неё я не попал, т.к. радиофакультет был предназначен для плавсостава, а проводный выпускал офицеров для службы, в основном, на берегу. Из-за близорукости я оказался негодным к службе на кораблях, и, значит, – к обучению на факультете радиосвязи. Кроме того, во время поездок на тренировки зимой я застудил среднее ухо. Начальник медслужбы стал возить меня на медкомиссии, и меня признали негодным к военной службе, присвоили звание мичман запаса и из училища исключили.
Я пытался поступить в Ленинграде в институт им. Бонч-Бруевича, но мне говорили, что нет мест. В другие институты тоже не принимали. Тогда я написал письмо Главкому ВМФ. Через несколько дней утром в квартире раздался звонок. Я открыл дверь. Передо мной стоял контр-адмирал Громов – начальник ВВМУС им. А.С.Попова. Он расспросил меня о делах, потом предложил поехать с ним в институт связи. Мы приехали на «Победе» в институт и прошли к директору. Нас встретил генерал-майор Муравьёв. Оказалось, что наш контр-адмирал и генерал-майор были членами радиотехнического общества им. А.С.Попова и друзьями. В тот же день я был принят на факультет радиосвязи и радиовещания, но не на 4-й курс, а на 3-й, т.к. была разница в программах обучения. На 3-м курсе я в основном отдыхал, посещал музеи и театры, а изучал только два предмета.
Но гражданская жизнь была мне в тягость: никто утром не играл на трубе «Подъём!», не было распорядка дня и т.д. Я тосковал по своим ребятам – гребцам: ведь в училище я был командиром призовой шлюпки, и мы выиграли даже гонки под парусом на 10 миль без рулей. Я стал ездить к адмиралу Громову и просить принять меня обратно в училище. Адмирал мне говорил, что на радиофакультет я не гожусь по зрению, а могу учиться только на проводном факультете, но надо сдать экзамены за годовые курсы по теоретическим основам проводной связи и курс с практикой по линиям связи. Адмирал говорил, что я могу не сдать эти предметы, а из института уйду и останусь ни с чем. Я настаивал на переходе, и был принят на 4-й курс проводного факультета. Я уже год не терял, и оказался снова с друзьями. Для сдачи ТОПС и «Линий связи» у меня было всего 5 недель. А учебник ТОПС – толстая книга со сплошной высшей математикой. Ещё надо было делать курсовой проект по «Линиям связи», и близилась сессия за семестр. Огромное желание остаться в училище помогло мне всё преодолеть, я сдал экзамены в два приёма – по половинам курса, и в училище остался.
Пройдя три курса в радиоклассе и два на проводном факультете, я в 1959 г. был выпущен из училища и назначен в район наблюдения и связи Черноморского флота в Севастополь. После прибытия в часть я и двое товарищей начали службу сменными инженерами линейно-аппаратного зала (ЛАЗ). ЛАЗ, оперативный коммутатор и кросс находились в штольне под землёй рядом с бывшим командным пунктом адмирала Октябрьского во время Великой Отечественной войны. Потом мне пришлось служить начальником усилительного пункта в Никитском ботаническом саду, начальником радиотехнического поста на мысе Ай-Тодор рядом с Ласточкиным гнездом, начальником усилительного пункта на территории завода шампанских вин «Новый Свет», на Краснознамённом узле связи ЧФ командиром телеграфной группы ЗАС.
Выпускники 1954 г. слева направо: Саша Артюхов, Слава Юдин, Коля Попов, Эдик Карпов, Игорь Альтшулер. Тбилиси, 1978 г.
Квартир нам тогда не давали, мыкались по частным.
Из Севастополя я попал в г. Киров, вернее, – в лес под Кировом, в Ракетные Войска Стратегического Назначения инженером узла связи. Затем – помощником начальника связи корпуса в г. Киров.
Ежегодно я подавал рапорты с просьбой вернуть меня на флот. Мне отказывали, т.к. я был неплохим специалистом по засекречивающей телеграфной и телефонной аппаратуре. Я прослужил в РВСН 8 лет. Пришёл приказ расформировать ракетные корпуса. Мне предлагали должности в Чите, Оренбурге, Владимире. Я твердил, что хочу вернуться на флот. Наконец, меня отпустили. Я попал в отдельный морской полк связи в Подмосковье, а через два года перешёл в военное представительство в институт, где разрабатывалась телефонная, а затем и универсальная засекречивающая аппаратура. Служил в нескольких военных представительствах ведущим инженером, руководителем ВП.
В 53 года в звании капитан 2-го ранга по возрасту в 1987 году был уволен в запас. В военном городке я сдал квартиру и приехал в родной Ленинград. С трудом добился квартиры, хотя имел все законные права. В семье тогда было трое малых детей. Работал в Военном санатории в Тарховке под Ленинградом, в школах – преподавал мальчишкам деревообработку, а в 10 и 11 классах – основы безопасности жизнедеятельности (ОБЖ). Когда уроки труда в школах были ликвидированы, пришлось работать в аптеке, охранником, заведующим хозяйством ресторана «Париж». В семье выросли четверо детей.
Все эти годы связь с нахимовцами не терялась. Вспоминается, что председатель ДОСААФ, выпускник ТНВМУ контр-адмирал Ю.С.Пивнев, собираясь напутствовать в Сестрорецке участников ралли «Белые ночи», пригласил меня, и я стоял с ним рядом во время произнесения напутственной речи. Так двое нахимовцев-тбилиссцев провожали участников ралли в путь. Я живу в Санкт-Петербурге вблизи Серафимовского кладбища, где похоронен Ю.С.Пивнев. Памятник ему скромен и прекрасен. На нём изображена атомная подводная лодка в походе."
Нахимовцы 14-го выпуска Ленинградского Нахимовского военно-морского училища с глубоким прискорбием сообщают, что не стало Тетеркина Юрия Семеновича - трагически погиб 21 января 2025 года во время пожара в доме, где он жил. Боевой офицер Военно-Морского флота. После окончания Нахимовского училища продолжил учебу во ВВМИОЛУ им. Ф.Э.Дзержинского. Учился в классе подводников вместе с Витей Пухановым и Иваном Лесниковым. Далее Северный флот - Западная Лица на ПЛ проекта 627А («К-42»).
Тетеркин Юрий Семенович во время службы на апл К-42
В 1968 году ПЛ «К-42» совершила переход на Тихоокеанский флот Северным морским путем со всплытием около полярной станции СП-16, недалеко от Северного полюса. За этот переход был награжден медалью «За боевые заслуги».
апл К-42 при всплытии в районе Северного полюса
С 1977 по 1979 год - учеба в Военно-морской Академии на кафедре «Комплексная автоматизация технических средств ВМФ». По окончании был назначен в 14 НИИ ВМФ в г. Пушкине, в котором в течение 11 лет занимался системами обнаружения ПЛ по кильватерному следу. Защитил кандидатскую диссертацию по тематике ядерная гидрофизика.
апл К-42 в море
В 1990 году с должности начальника лаборатории в звании капитана 2 ранга был уволен в запас. Занимался наукой в филиале Московского ЦНИИ «Комета». С 1992 года круто изменил род своей деятельности — начал заниматься строительным бизнесом. Было построено множество объектов, в том числе церковь, ветряная мельница, сторожевые башни, гончарная и кузнечная мастерские и др. Много домов построено в Новгородской и Ленинградской обл.
Выражаем глубокие соболезнования семье, родным и близким, друзьям и сослуживцам.
Тетёркин Юрий при всплытии в районе Северного полюса
Смута смутой, а штормы волну поднимали, Ветер жизни стонал, души нам теребя. Командирские мостики мы занимали, Тяжкий груз флотских буден беря на себя.
Пенным следом дороги вились по планете, Верным жёнам разлука сжимала сердца. В гарнизонах закрытых росли наши дети, Месяцами не ведая ласки отца.
Жёны флотские -это отдельная тема, Тяжкий крест вместе с нами по жизни идти. Коль любовь с пониманьем -так это поэма, Если нет - только рифы на трудном пути.
Душных тропиков зыбь, свет полярных сияний, Рвущий душу трезвон аварийных тревог. Сотрясался эфир от таких приказаний. Сам Нептун признавался: «Я б сделать не смог».
Мы могли! Всё могли, хоть не всё понимали. Верность флоту и Родине в сердце храня. А коль было не в мочь -в кружки спирт наливали. Флотским юмором флотскую службу кляня!
Но зато море всё расставляло на место: Не укроешься в море за чьей-то спиной. Сразу видно, душой кто из липкого теста, С кем в беде и в бою -как за крепкой стеной!
Всё сложней корабли, и всё дальше походы. В них уже флагманами идти довелось. Всех земных океанов мы вспенили воды И планете на полюсе смазали ось.
Сидят: в центре Шмелёв А.А. и Заморев В.И (видна нашивка на рукаве контр-адмирала — широкая и узкая). Стоят в первом ряду, слева направо: Коровянский А.К., Агапов В.Е., Малько М.И., —, —-, Бондаренко Б.С.(с усами), Тетёркин Ю.С. (за А.А.Шмелёвым), —, Капуста В.П., Последние трое в этом первом стоящем ряду: Горячкин А.В., Спиглазов А.Ф., и Герой Сов Союза Самсонов С.П. В верхнем ряду слева направо: Рыбинский, Лукьянчиков Л.М., —,—, Марченко А.М.(5-й). Остальных не помню
А Жизнь уходит... не прощаясь... Уходит, словно в Никуда!.. В небесной дымке растворяясь, роняет капелькой слова.... И мне за нею — не угнаться... А так хотелось бы вернуть!.. И, может, в чём-то разобраться... А что-то — просто зачеркнуть... Остановить бы скорый поезд.... Нажать стоп-кран и развернуть!.. Переписать бы снова повесть.... Возможно, новый выбрать Путь... НО — Жизнь уходит, не прощаясь... Второго шанса... не даёт!.. Лишь улыбнётся... Удаляясь... и счёт за Прошлое пришлёт…
Владимир Высоцкий
Почему все не так? Вроде все как всегда: То же небо - опять голубое, Тот же лес, тот же воздух и та же вода, Только он не вернулся из боя.
Мне теперь не понять, кто же прав был из нас В наших спорах без сна и покоя. Мне не стало хватать его только сейчас, Когда он не вернулся! из боя.
Он молчал невпопад и не в такт подпевал, Он всегда говорил про другое, Он мне спать не давал, он с восходом вставал, А вчера не вернулся из боя.
То, что пусто теперь, - не про то разговор. Вдруг заметил я - нас было двое. Для меня будто ветром задуло костер, Когда он не вернулся из боя.
Нынче вырвалась, будто из плена, весна. По ошибке окликнул его я: - Друг, оставь покурить! - А в ответ - тишина: Он вчера не вернулся из боя.
Наши мертвые нас не оставят в беде, Наши павшие - как часовые. Отражается небо в лесу, как в воде, И деревья стоят голубые.
Нам и места в землянке хватало вполне. Нам и время текло для обоих. Всё теперь одному. Только кажется мне. Это я не вернулся из боя.
Рассказ Юрия Тетеркина «ГАДАМИ ЗАБРОСАЛИ…»
Думаю, что начать следует с первых дней пребывания в Нахимовском училище. Медицинская комиссия пройдена, экзамены сданы, официально объявлено о зачислении в училище. Первое общее построение по ранжиру. Отсчитали первых 25 человек – 1 взвод, следующие 25 – 2 взвод. Мы поступали в 6 класс, с нами в одном потоке поступали ребята годом моложе – в 5 класс, 3 взвод. Позднее в нашу роту набрали еще один класс наших одногодков. Я по росту попал в 1 взвод. Самого высокого – Сергея Таубера, назначили старшиной класса.
Начались дни учебы, постепенно знакомились друг с другом. Состав взвода достаточно разношерстный, выделялась группа ребят из Севастополя. Если мне не изменяет память, их было 6 человек: Саша Хомутов, Володя Карпунин, Гайдученко (память не сохранила имена всех), Воробьев, Женя Заднепрянный, Паша Перегудов. К сожалению, не все из них доучились до выпуска. Первое время часто выясняли отношения с помощью кулаков. «Пойдем стыкнемся» – популярный клич в то время, приглашающий помахать кулаками. Со временем все успокоилось, наладились нормальные товарищеские отношения, взаимовыручка. В этой связи вспоминается один эпизод. Кажется, это случилось на втором году обучения. Мы тогда спали в помещениях по 25-30 человек. В основной массе мы уже освоились и позволяли себе некоторые вольности и шалости, поэтому угомонить нас после отбоя иногда долго не удавалось дежурному воспитателю.
Это случилось в дежурство мичмана Баркова Петра Трофимовича. После отбоя он несколько раз заходил в нашу спальню, пытаясь навести порядок и угомонить некоторых расшалившихся и не желающих засыпать мальчишек. И вот в очередной раз, когда мичман Барков зашел в спальню, кто-то бросил в его сторону свой ботинок. Он взял его и с некоторым злорадством заявил, что завтра утром будет разбор с вытекающими последствиями для бросившего. Он ушел, а мы притихли и стали думать, как выкрутиться из этой ситуации. Последствия для бросившего могли быть серьезными. Надо сказать, история не сохранила имя этого бедолаги. Во всяком случае, мне оно неизвестно. Сообща придумали выход. Чтобы утром не определили бросившего ботинок, мы решили выбросить свои ботинки из спальни. Так и сделали.
Утром подъем, построение на физ.зарядку – строй мальчишек и у каждого на правой ноге отсутствует ботинок, а перед входом в спальню куча обуви да еще и со связанными между собой шнурками. Кончилось все без последствий, но больше такого мы себе не позволяли. С высоты прожитых лет и опыта, анализируя этот эпизод, приходишь к интересному выводу: с одной стороны, произошедшее – нарушение дисциплины и достойно всяческого порицания, а с другой, – это взаимовыручка, готовность поддержать товарища в трудную минуту, рискуя собственным благополучием.
Немного о себе. Последующая служба в ВМФ…
После окончания Нахимовского училища продолжил учебу во ВВМИОЛУ им. Дзержинского на электротехническом факультете. Учился в классе подводников вместе с Витей Пухановым и Иваном Лесниковым. Первоначально нас готовили для службы на ПЛ проекта 705, но через некоторое время от этого отказались. По завершении обучения в 1967 году был направлен на Северный флот в 3 дивизию 1 флотилии подводных лодок в Западную Лицу на ПЛ «К-42» проекта 627А) на должность командира электротехнической группы БЧ-5. В 1968 году в августе ПЛ «К-42» совершила переход на Тихоокеанский флот Северным путем со всплытием около полярной станции СП-16 недалеко от Северного полюса. За этот переход часть экипажа была награждена орденами и медалями, в том числе, и я получил медаль «За боевые заслуги». За время службы на Тихоокеанском флоте с 1968 по 1972 год участвовал в двух Боевых службах (автономках).
апл К-42 на стапеле в Северодвинске
Во время одной из них 13 декабря 1970 года в Филиппинском море произошло серьезное происшествие. На скорости 12 узлов в подводном положении заклинило кормовые горизонтальные рули на погружение со всеми вытекающими последствиями: дифферент на нос 28 градусов, провал на глубину около 400 метров, срабатывание аварийной защиты одной из турбин при реверсе. Я в это время спал, свалился с койки. Выглядываю из каюты, впечатление как будто я в метро на эскалаторе. К счастью, все обошлось, но воспоминания об ощущениях в те минуты запомнились надолго. С тех пор офицеры экипажа каждый год 13 декабря встречаются и отмечают свой второй день рождения.
Надо сказать, что служба на флоте интересная и разнообразная, во всяком случае, так было у меня. Вспоминается один необычный эпизод моей службы, а именно участие в уборке урожая на целине в качестве командира автомобильного взвода в период с августа по октябрь 1969 года. В то время каждый год Тихоокеанский флот посылал эшелоны с автомашинами и водителями для помощи в уборке урожая в Казахстан. Все произошло очень быстро. Экипаж сдал ПЛ резервному экипажу и предвкушал облегченный режим службы без «железа». А меня как молодого и, самое главное – холостяка, определили для роли «целинника». Военно-транспортный самолет АН-12 до Владивостока, где формировались эшелоны с техникой и личным составом. И десять суток в теплушке вместе со своим взводом через всю Сибирь до Северного Казахстана. Условия спартанские: нары в левой и правой частях вагона для матросов и койка для командира взвода. По малой нужде – в открытую дверь на ходу. По большому – на остановках. Но это мелочи. Главное впечатление – громадные просторы, красоты неописуемые. По прибытии на место разместили в одном из совхозов. Вспоминается один забавный случай. Перед началом работ собирается большое совещание. Приглашаются директора совхозов, партийные работники все мастей, в том числе и флотские. Приглашен и я. Солнечное утро. Участники совещания стоят у входа в клуб, ждут начала. Подъезжает грузовая машина, матрос-водитель выбегает и открывает пассажирскую дверь, я выхожу на глазах у присутствующих. Потом мне рассказывали, какое это произвело впечатление на присутствующих. Они же не знали, что у водителя–разгильдяя неисправна дверь и открывается она только снаружи...
В 1972 году был назначен на новый экипаж на должность командира электротехнического дивизиона БЧ-5 РПК СН пр.667А «К–436», строящегося на «Амурском судостроительном заводе». С 1972 по 1973год учеба в Центре подготовки подводников в г. Палдиски. В 1973 году в составе экипажа прибыл в г. Комсомольск-на—Амуре для приемки ПЛ у завода. В 1974 году ПЛ перешла на Камчатку в г. Петропавловск—Камчатский—53 (пос. Рыбачий) и была включена в состав 25 дивизии 2 флотилии. В период с 1974 по 1977г. участвовал в трех Боевых службах (автономках). С 1977 по 1979г. учеба в Военно-морской академии на кафедре «Комплексная автоматизация технических средств ВМФ». По окончании получил назначение в Техническое управление Тихоокеанского флота. Но предпочел службу в 14 НИИ ВМФ в г. Пушкине, о чем в дальнейшем очень сожалел. Пришлось 11 лет заниматься системами обнаружения ПЛ по кильватерному следу. Скоро понял, что это не мое. Ни опыт службы на ПЛ , ни знания, полученные в Академии, не применимы в том, чем пришлось заниматься. Но служба есть служба, пришлось выполнять свои служебные обязанности. Защитил кандидатскую диссертацию по тематике отдела, с экзотической специальностью – ядерная гидрофизика. В 1990г. с должности начальника отдельной лаборатории в звании капитана 2 ранга был уволен в запас.
Капитан 2 ранга Тетёркин Юрий Семёнович
Работа на благо Родины после службы и в бизнесе
Первое время занимался наукой по своей новой специальности, полученной в 14 НИИ ВМФ, в филиале московского ЦНИИ «Комета». С 1992 года круто изменил род своей деятельности – начал заниматься бизнесом в качестве наемного работника – директора агропромышленного предприятия в Новгородской области, основная деятельность которого – заготовка и переработка древесины. В 1998 г организовал свое предприятие там же в Новгородской области, изменив направление деятельности на строительство коттеджей. Первое время изготавливали срубы деревянных домов и реализовывали за границей в Дании и в Норвегии, а также и в России. В дальнейшем по мере приобретения опыта добавилось строительство малоэтажных домов под ключ. В качестве иллюстрации могу назвать строительство объектов в комплексе «Русская деревня», расположенном на Петергофском шоссе между Стрельной и Петергофом. В этом комплексе под моим руководством специалистами моего предприятия построено семь объектов, в том числе церковь, ветряная мельница, сторожевые башни, гончарная и кузнечная мастерские и др. Много домов построено в Новгородской и Ленинградской обл. В 2020 году прекратил свою деятельность в качестве предпринимателя.
Сегодня – 28 сентября 2024 года – выпускнику Тбилисского НВМУ и ВИТКУ ВМФ МАКСИМОВУ ВАЛЕНТИНУ ВЛАДИМИРОВИЧУ исполняется 90 лет!
Нахимовцы Тбилисского НВМУ и Рижского НВМУ 1950-1957 годов выпусков, и друзья по ВИТКУ ВМФ сердечно поздравляют Вас с юбилеем, желаем ВАМ оптимизма, радости общения с близкими и друзьями, веры, надежды, любви и успешности по жизни!
Доброго здоровья на многие лета!
Нахимовцы Тбилисского НВМУ - Фетинин В.В. (все выпуска 1952 г.), А.С., Юдин В.Г., Юрченко В.С., Якушев Л.Н. (все выпуска 1954 г.), Завалишин Ю.Б.,Никифоров Г.И., Онезашвили Г.С., Попков В.П., Порывко О.В. (все выпуска 1955 г.,). Нахимовцы Рижского НВМУ - Коваленко В., Зубченко Г.В. (все выпуска 1956 г.)
Поздравление к юбилею В.В.Максимова
Уважаемый Валентин Владимирович!
Примите мои самые сердечные поздравления с таким знаменательным Днем рождения - 90летием! И хотя Вы встречаете свой юбилей вдали от всех нас тех, кто знает Вас с юности, по службе или, как я, последние лет десять, но в день Вашего юбилея мы всей душой с Вами. Вы смело можете гордиться своей линией жизни, прожитой честно, с достоинством и преданностью к Родине.
А для меня, вдовы нахимовца Карпова Э. Г., Вы пример верности нахимовскому братству ТНВМУ. Своим поистине огромным многолетним трудом по сбору уникального материала для книги об истории Тбилисского нахимовского училища, а затем и ее издания, Вы увековечили память о ТНВМУ, его преподавателях, офицерах-воспитателях и всех выпускниках с их уникальными судьбами.
Я от всей души желаю Вам прежде всего доброго здоровья, бодрости, надежды на лучшие времена впереди и, конечно, Ваше любимое " Будем жить!" Карпова А.И.
К 90-летию Максимова В.В.
Одаренный, умный, целеустремленный, много от природы, наследственности. Знакомясь с автобиографией и из многочисленных бесед с Валентином Владимировичем, можно сказать, что жизнь была полна зигзагов и учила его как преодолевать невзгоды. К 90-м годам он стал не только толковым специалистом в чем-то, но и мудрым человеком. Может дать объяснение моменту жизни человека, но решение должен принимать сам человек. Что-то подтолкнуло его создать «Историю Тбилисского НВМУ». На мой взгляд, это титанический труд. Возможно, большая любовь к альма-матер, преданность своим благородным жизненным целям, установкам. Любит стихи Гамзатова!
После окончания Нахимовского училища мы виделись всего два раза: на Юбилеях 70 и75 лет Тбилисского НВМУ. Мне он стал товарищем. Странно, но я его запомнил игроком на баскетбольной площадке во дворе нашего училища. Он выделялся небольшим ростом среди других игроков, но под щитом находил лазейки, чтобы забросить мяч в корзину. (А там ещё и футболисты суетились).
«Вновь» познакомились на 70-летии, когда я ему представил альбом, выполненный моей женой Валентиной, обо мне. После этого началась переписка по электронной почте. От него я получил много дельных советов, когда делал фильмы по материалам встреч с однокашниками и не только с ними.
Происходил взаимный обмен фотографиями. Позже, для общения, стали использовать Скайп. Валентин Владимирович очень интересный собеседник. Моя Валентина удивляется, о чём можно так долго беседовать. А темы могут быть разными.
У меня вызывает уважение наличие у него здорового самолюбия. Преклонный возраст уменьшает физические возможности личности, а значение моральных, нравственных возрастает.
Вот что я могу сказать на сегодня о Валентине Владимировиче Максимове.
Пусть живёт долго и служит примером другим – как можно жить после 90 лет.
Оселедько А.С., выпускник ТНВМУ 1954 г.
Вспомним публикацию о Валентине Владимировиче из книги о Тбилисском Нахимовском военно-морском училище
Валентин Максимов поступил в Нахимовское училище в сентябре 1945 года в 4-й класс. Успешно прошёл курс обучения и окончил Училище с Золотой медалью. Мечтой было поступить в Дзержинку на кораблестроительный факультет. Но подвело зрение и – ВВИТКУ ВМФ, электромеханический факультет. После окончания ВВИТКУ ВМФ распределён в кадры Войск ПВО страны. Валентин Владимирович хранит память о своих предках. В этой укоренённости сила и убеждённость тех, кто не забывает, кто помнит свои корни. Предоставим слово самому В.В.Максимову: «…Это попытка записать, как ныне принято говорить, на «твёрдый носитель» свои воспоминания из далёких питонских времён в виде коротеньких рассказов. Эти воспоминания относятся к далёким 1945-1952 гг., когда почти беспризорный пацан военного безвременья жил, воспитывался и проходил курс школьного обучения в условиях Тбилисского Нахимовского военно-морского училища. Совсем не уверен, что это может быть интересно уж очень широкому кругу людей, но своего читателя эта попытка может иметь. Сужу об этом по тому интересу, который просматривается из откликов на уже опубликованные на нахимовском сайте воспоминания моих сотоварищей по нахимовской судьбе. И ещё. Не раз слышал и от родственников, и от разных собеседников мнение: де, у тебя не было детства, одна «солдафонщина», и т.п.; мы своих детей никогда б не отдали и не доверили…
Я утверждаю: и детство было, и детских впечатлений сохранилось много, и вполне соответствующее детству содержание всей моей личной жизни. Правда, рос-то я вместе с советским народом. И потому всё в моей жизни связано с судьбой Страны: с тяготами самой суровой и кровопролитной войны в истории человечества, с послевоенной разрухой, с заметными для судьбы всей страны политическими моментами и зигзагами… Имея личный опыт, утверждаю, что кадетское воспитание (обобщаю – и нахимовское, и суворовское!) очень достойный и приемлемый тип воспитания и подготовки, если хотите, членов общества, специальных кадров для общества с рационально ранним осознанием общественного призвания Человека. Нынешние способы воспитания и обучения строятся на раннем пробуждении стремления заработать, обогатиться, завладеть капиталом…Но, что лучше, что полезнее и правильнее (и для КОГО?) – это уже другое, это вопрос «исследовательский»…
Я же сейчас о другом… В моей жизни случился период, сильно повлиявший на период обучения во ВВМИУ. Я не сумел адекватно пережить неудачу в своих планах на учёбу. Я имею в виду учёбу в ВВИТКУ вместо «Дзержинки». Надежды на обещанную помощь от капитана 1 ранга Г.И.Гаврилина не сбылись – он приехал-таки в Ленинград по делам. Но болезнь оборвала его жизнь, его не стало. Вместе – умерли и мои надежды… Это привело меня в растерянность, я никак не мог собраться – отпустил «вожжи»…Не уделял должного внимания учёбе, дисциплина упала – я стал «плохим» курсантом. Особенно трудно было на первых курсах. В результате, когда «открылась кампания» по наведению некоего «порядка» в ВУЗах Страны (а от этого не отстали и ВМУЗы!), я и ряд других курсантов попали «под раздачу». Я к тому времени уже был на V-ом курсе… Шла последняя экзаменационная сессия курса обучения. Дальше – дипломная практика, защита и выпуск: кортик, погоны, диплом инженера и офицерская служба… В училище приехал Начальник ВМУЗ и комиссия…Я стоял с билетом у доски и готовился отвечать по курсу «Светотехника» профессору Новикову, бывшему командиру прожекторной батареи при обороне Порт-Артура в 1905 году, штабс-капитану… В это время рассыльный, войдя в класс, объявил, что меня вызывают к начальнику училища. Там в приёмной и около толпилось не менее полусотни курсантов разных курсов. Поочередно вызвали нас, четверых пятикурсников – примерно, за полчаса всех нас отчислили для службы на Флоте. И… адмирал внезапно уехал. Получилось, что с «остальными – пронесло». Кстати, были там ещё два пятикурсника… Это событие сыграло с ними «шутку» – все однокурсники стали старшинами (полу-чили и фуражки вместо бескозырок) и нормально уехали на преддиплом. А эти два бедолаги так до самого выпуска ходили курсантами, хоть их и допустили к работе над дипломом. Дальше за нас взялся сын адмирала – капитан-лейтенант. Нас определили для службы в 75-ую минно-торпедную партию Северного Флота в п. Роста, в боцманскую команду… Первые месяцы – январь-апрель 1957 года – было очень трудно и морально, и физически. Нам даже не доверили личного оружия, не определили на должности технарей, а в «боцмана» – матросы на подхвате… Но к маю руководство части опреде-лило, что мы вполне нормальные… Все стали командирами отделений, выполняли уже квалифицированную работу, нам уверенно доверяли вполне нормальную работу. Мне, например, несмотря на то, что я очень много времени из этого периода участвовал в спортивных состязаниях, доверяли сопровождать на специальной барже партии торпед для доставки их в пункты базирования лодок – в Кислой, Йоканьге, Гремихе, ходили и за Кильдин, уж и не помню названий. Мы морально окрепли, пережили боль несправедливости. Но год жизни прошёл где-то стороной.
А 1 декабря 1957 года мы уже сидели на лекция в ВВИТКУ – нас просто отозвали для продолжения учёбы. Как бы из командировки отозвали. На одной из лекций по партполитработе в первую неделю после возвращения преподаватель по теме занятия говорил что-то об особых качествах Партии и коммунистов… Прозвучала, примерно, такая фраза: «В воспитательной работе изредка бывают и ошибки, перегибы. Но Партия тем и сильна, что находит силы сказать об этом и принять меры к их устранению… Вы все помните нашумевшее дело с отчисленными с 5-го курса. Скоро они будут с вами». – «Так они здесь!» Немая сцена и в растерянности реплика преподавателя: «Вот видите, видите», – смолк… Повторяю – год жизни мимо, это пустяк».
Немного о семье. Мой дед был офицером Императорской армии. В семье не сохранилось подробностей о нём, только фото (чудом!) сохранившееся в семейном архиве. Погиб на фронте в 1915 году. Отец добровольно стал краснофлотцем на Каспийской флотилии в 1929 году. Служил на канонерской лодке «Ленин». Стал механиком-мотористом, потом – воентехником.
Став офицером Военно-Морского Флота, папа «обеспечил» семье кочевую жизнь. В последующие годы папу не раз переводили по службе, а мама вместе с нами – детьми – следовала за ним. Мама была, как тогда принято было говорить, домохозяйкой, хотя никакого дома-то и не было: семья имела «съёмное» жильё! Воспитывала нас, малышню. К сожалению, моя старшая сестра Тамара очень рано ушла из жизни. Всего в семье выросло трое детей. Вскоре папу перевели на Черноморский флот, в Севастополь. Он стал служить на тральщиках. Мои первые детские воспоминания относятся к 1936-му году: мы с мамой ожидаем папу со службы на верхней площадке какой-то длинной по моим представлениям лестницы. Из памяти брезжит название «улица Карантинная», но совсем не факт, что так было в действительности. К концу лета 1940-го года папу перевели на Балтику. Мы поселились в Сестрорецке на Лесной улице. Кажется, папа служил в Кронштадте. Всё это в обрывках памяти: папа уезжает, радость и гостинцы – папа приезжает! Весной 1941-го мы оказываемся в Таллине. Папа получил повышение, его перевели на новую должность.
22 июня 1941 года застало нас в Таллине. Через 2-3 дня папа уговорил нас уехать. Под бомбами, в буквальном смысле, нам удалось поездом уехать в направлении Ленинграда. Потом было много всяких перипетий. Папа участвовал в морских боях на Балтике, его тральщик привлекался к сопровождению кораблей и судов в Финском заливе. Папин БТЩ (почему-то помнится номер «215») дважды подрывался за осень1941-го года на минах. После операции по эвакуации гарнизона с полуострова Ханко, мы получили первую похоронку на папу. Снова должен сказать – только мама знает настоящую цену этому документу военных времён! Я имею в виду не то, что только наша мама знает эту цену, а то, что мы, трое малых детей, никак «не догоняли», почему мама лежит в трансе, в беспрерывных слезах, без движения. Что не мёртвая, знали только потому, что мы видели её открытые глаза, и слёзы, слёзы, слёзы. На третий или четвёртый день мы тоже начали реветь…
Приведу маленькую выдержку из исследования о боевой работе сил Охраны водного района (ОВР) в 1941 году:
Ладинский Ю.В. «На фарватерах Балтики». ...На тральщике «Т-215" (командир электромеханической боевой части воентехник I ранга В.Г.Максимов) от взрыва мины в трале вышло из строя рулевое управление. Главный старшина Гарегин быстро устранил повреждение, и корабль продолжил поход. Образцы отличной работы показали мичман Орлов, старшие матросы Крылов и Седыгин... Вскоре подошёл Новый 1942 год. Вечером 31декабря 1941 г. во входную дверь дома гулко забарабанили! Весь дом притих – война, рядом линия фронта! Наконец, кто-то подошёл к двери, залязгали засовы, послышался шум от разборки «баррикады» на входной двери. Ещё две-три минуты, и в нашу дверь постучали… После стольких слёз горя от утраты мужа и отца брызнули слёзы потрясения и радости: на пороге стоял Владимир Георгиевич Максимов – муж и отец! Живёхонький и здоровый! Какие слова тут найти!? Папу подобрали в Финском заливе катерники. За поход на Ханко его наградили орденом Красной звезды и дали 5 суток отпуска!
Первую военную зиму мы переживали со всем Ленинградом – это была первая блокадная зима! В начале 1942 года 17 февраля по Ладоге нас вывезли из Ленинграда по «Дороге жизни» (я помню тот рейс – мне же был восьмой год!). Перед отъездом каким-то образом мы оказались на папином тральщике. Он стоял вмёрзшим в лёд, кажется, где-то в районе Петропавловки. Позже, когда я курсантом приходил к этому месту, мне казалось, что я вспоминал тот день февраля 1942 года… Нас удивительно вкусно накормили, но особенно – на всю жизнь! – я запомнил вкуснейший холодный вишнёвый компот! Потом наступила ночь, и на корабле начался киносеанс – как раньше говорили, давали «Антон Иванович сердится»… Вы можете себе представить, что я чувствовал, когда потом, в Нахимовском, «крутили» этот фильм – комок давил горло! А потом сеанс прервали – фашистский налёт – все стояли на палубе и смотрели, как артиллеристы-зенитчики пытались сбить самолёт, зажатый лучами прожекторов… В кромешной темноте нас повезли в стареньком, битом, видавшем всякое, грузовике. Кузов укрыт фанерным «ящиком». Ящик битком забит людьми – холодно, страшно! Детей не разглядеть – закутаны, ну, не знаю, по самое «некуда». Взрослые – скелеты-вешалки. Тишина в кузове – только слышно, как надсадно завывает мотор машины… И мы оказались в Баку. Здесь я родился ещё в 1934 году, здесь жили какие-то дальние родственники мамы. Оказалось, что все месяцы жизни в Ленинграде после бегства из Таллина мы прожили без какой бы то ни было регистрации. И это сказалось сначала на том, что мы путешествовали (ехали в эвакоэшелоне) с серьёзными дополнительными трудностями. А позже моим родителям и сестре с братом в различных архивах войны не удалось найти следов нашей блокадной зимы, и никто из моих близких не воспользовался льготами ленинградских блокадников – уже все они ушли из жизни: папа и мама, сестра и брат. Ну, а я даже не пытался что-либо искать. Стране и так трудно!
В Баку я начал учиться в школе. К сожалению, не помню, как и когда я узнал о Нахимовском училище. Только вечером 4 сентября 1945 год в поезд садились двое десятилетних мальчишек (точнее, мне ещё не было десяти – я родился 28-го сентября). Вторым был, кажется, Сева Самсонов. Но утверждать этого я не стану. Так началась моя самостоятельная военная жизнь.
«Мокрая приборка!»
Командиром у нас был мичман Юрий Безуглый. В первые дни никого другого мы не видели и не знали. Во всяком случае, я никого не могу вспомнить. День начинался с подобия зарядки, потом приведение себя и «кубрика» – мы легко усвоили, что так по-флотски называется спальное помещение – в порядок. Потом занятия. Вот тут появлялись другие люди – это были учителя. Они помогали нам подготовиться и сдать экзамены. После сдачи экзаменов с нами остался наш мичман. Это наш первый военный воспитатель и педагог. Многое стёрлось из памяти. Наверное, мичман Безуглый учил нас основам уставного поведения и уставных взаимоотношений. Он учил нас строю, движению в строю, правильному и опрятному ношению формы. Каким-то ещё воинским премудростям. Конечно, моя воинская жизнь, поведение и другое – всё началось с его науки. Громадное ему спасибо! Но почему-то (впрочем, понятно, почему!) на всю жизнь запомнилась его любовь к «мокрой приборке».
Вымыть, выскрести, натереть… Каждый знает, где и что следует сделать, чтоб всё блестело и сияло! «Мокрую приборку» мы «имели» не менее трёх раз на день! Утром после завтрака (до начала занятий), после послеобеденного тихого – «адмиральского» – часа и вечером. Может быть, кто уточнит что-то, укажет, что такая частота и количество «мокрых приборок» преувеличены, но я почему-то убеждён, что всё так и было. Едва появлялось получасовое «окно» в распорядке, как звучала команда «Аврал! Мокрая приборка!» И начиналась суета – кто-то тащил швабры, кто-то набирал воду в тазы («обрезы»), кто-то тащил ветошь – тряпки для мытья пола. Вообще-то, наши коридоры имели паркетные полы. Коридоры были длинными, в несколько десятков метров, но всегда блестели мастикой натёртых полов. При наших «приборках» полы обязательно мыли водой с чем-то, потом скоблили осколками стекла, заранее заготовленного, потом полы подсушивали, а затем намазывали мастикой, после чего уже натирали щётками до блеска! И так происходило трижды в день, если не случалось каких-либо других работ! Это был один из способов приучить к исполнению требований, причём без разного рода рассуждений и болтовни…
А ещё был трап – парадный – в несколько этажей, который требовалось мыть не абы как, а именно снизу вверх! И если капля падала с верхней ступеньки на нижнюю, а ты не замечал этого, то качество работы признавалось на «неуд», и надо было всё делать заново! Вспоминаю сей-час – и смех, и грех! И даже думаю, что если кто-то из нынешнего поколения прочитает эти строки – подумает: что расхваливает автор? Отчего «восторг»? Это ж издевательство (с нынешних позиций)! Конечно же, не «восторг» это. Но я понял тогда, что трудиться надо – раз, а, во-вторых, опять-таки, трудиться надо, раз требует командир. К тому же, тогда же я понял, что прежде подумай, чем командовать, а если скомандовал, то уж добейся исполнения! Просто тогда набор приёмов понуждения к труду – всякому! – был не так велик. Это теперь мобилы, PSP, компьютеры, и т.д. ... Позже мы получали за разные провинности «наряды на работу» – одна ёлочка, две ёлочки, три…Это означало, что вышеописанным способом надо было в свободное время, которое нам полагалось по распорядку дня, привести в порядок соответствующее количество «ёлочек» коридорного паркета. При тех же «строгостях» – никак не задеть смежные доски паркета, чтобы не получить «добавки» к оговорённому наряду. Некто скажет: так детально расписывает «технологию», видно, не раз…Да, приходилось, и не раз, но многому научился – и не только мыть и драить. Что делать? Был очень подвижным, «реактивным» и, как мне казалось, «уж очень умным»…А был просто не очень дисциплинированным мальчишкой… Но – школу прошёл!.. Кто знает меня, не скажет, что потом я стал или забитым, или безынициативным и несамостоятельным офицером…
Во время этих приборок несколько раз происходили случаи, за которые мне, пожалуй, стыдно и сейчас. Но надо сказать, среди нас нашлись и те, кто воспротивился повторению таких случаев. Был среди нас кандидат на поступление – мальчишка из Харькова. Позже мы подружились, и эти дружеские отношения продолжаются и теперь, будто и не было нескольких десятков лет, когда мы не слышали друг о друге ничего. Мне довелось служить в Армии, в ракетчиках, а он имел отношение к Флоту. Так вот. Он сильно скучал по дому, семье, маме (потом мы узнали, что его отец, лётчик, погиб на фронте, Герой Советского Союза). И скучал так сильно, что плакал «домой хочу, к маме!». А мичман подговаривал проучить-де его, обдав водой из обреза, которой мыли паркет. К сожалению, несколько раз так и случалось. Но потом мы воспротивились, и эта «забава» больше не повторялась. А мальчишку-таки отправили домой! Но через год он приехал снова, сдал экзамены, был зачислен в училище. Он окончил ТНВМУ, затем I Балтийское ВВМУ подводного плавания. И ныне здравствует. Мы общаемся. Дружим. Однажды служба таки свела меня с мичманом Безуглым. В 1964 году я получил назначение во Львов, в соединение ПВО Страны, инженером–энергетиком соединения в ЗРВ. Безуглый оказался адъютантом командира соединения. В разных обстоятельствах мы несколько раз вспоминали о той, нахимовской жизни… Он помнил нахимовское время и ту жизнь, и ценил память о ней…
После окончания ВВИТКУ ВМФ в ноябре 1958 г. получил назначение в части Зенитно-ракетных Войск (ЗРВ) ПВО Страны. Служил в Карпатах, на Кавказе, во Львове, на Волыни, летом1967 г. переведён в кадры ПРО. Служил главным энергетиком, инженером-электромехаником. Активно занимался спортом – стал мастером спорта СССР по баскетболу, кандидатом в мастера по ручному мячу (7х7, но выступал и в 11х11), судья 1-й категории. Уволен из армейских кадров летом 1980 г. До 2001 года работал в народном хозяйстве на Украине...»
Как и многим тбилисским нахимовцам, Валентину Максимову свойственно видеть красоту окружающего мира, выражать её художественным образом. Длительное время он занимался чеканкой (медь, алюминий, латунь, серебро) и плетением в технике макраме – спасибо преподавателям военно-морского дела и боцману кабинета ВМФ ст. 1 ст. И.Беляеву – обучили вязанию узлов и работе с тросами. Со своими работами Максимов участвовал в различных выставках. На Всесоюзной выставке самодеятельных художников 1977 г. некоторые работы попали в Каталог Выставки.
Дорогие выпускники Ленинградского Нахимовского военно-морского ордена Почёта училища, нынешние нахимовцы, командование, офицеры-воспитатели, преподаватели, рабочие и служащие!
Поздравляю всех вас с 80-летием нашего родного училища!
Представляю вам - дорогие читатели - поздравление Елены Джемаловны Зайдулиной, внучки и дочери двух замечательных подводников-командиров подводных лодок - Измаила Матигуловича и Джемала Измайловича (выпускника ЛНВМУ 1952 года).
Приветствую всех из города-героя Севастополя! Я нахожусь рядом с памятником адмиралу Нахимову, чьё имя стало символом мужества, отваги, чести, стойкости, верности присяге всего Российского флота. В этом году Ленинградскому Нахимовскому военно-морскому училищу исполнятся 80 лет! Хочется пожелать всем, кому оно стало родным - воспитанникам, выпускникам сил для служения нашему великому Отечеству! И, конечно, вспомнить тех десятилетних мальчишек из первого Военного набора 1944 года, которые служили Родине с детства, а некоторые продолжают эту службу до сих пор.
К сожалению невозможно загрузить видео в живом виде, получилось поместить только ссылку...
Фотографии нахимовцев-выпускников 1948-1952 годов - Военного набора! Выпуск 1948 года
14 августа 2024 года исполнилось бы 85 лет вице-адмиралу Решетову Виктору Константиновичу, командующему 1 флотилии атомных подводных лодок Северного флота. Мы с Виктором Константиновичем познакомились в 1956 году, начав обучение на первом курсе в 1-м Балтийском высшем военно-морском училище, войсковая часть 62651. Мы с гордостью говорили знакомым девушкам: «Смотрите, завидуйте - я гражданин войсковой части шестьдесят два шестьсот пятьдесят один!» Впоследствии училище получило название «Училище подводного плавания имени Ленинского Комсомола». После окончания училища мы изъявили желание служить на Северном флоте. Попали в одно соединение – 22 бригаду СФ с базированием в Сайде-губе, бухта Ягельная. Я на подводную лодку «С-338», он на «С-348» командирами рулевой группы. Подводная лодка «С-348» под командованием капитана 3 ранга Евдокименко Александра Марковича стала огромной ступенью становления молодого офицера Решетова В.К. То, что он стал адмиралом и большим флотским начальником, заслуга командира подводной лодки Евдокименко А.М., ставшего впоследствии контр-адмиралом. (О книге Евдокименко А.М. «Дифферент на корму, или как это было» смотрите в конце этой статьи.)
Через год службы на ПЛ «С-348» лейтенант Решетов В.К. мог самостоятельно запустить дизель и выполнять функции моториста; мог работать на электромоторах в качестве электрика; мог подготовить торпедный аппарат и произвести выстрел торпедой.
Через три года наши пути разошлись. Подводная лодка «С-338» внутренними водными путями ушла на Черное море, а Виктор Константинович продолжить покорять Северный флот. И каждый пошел своим путем.
В 2000-ые годы мы восстановили наши дружеские отношения. Он мне стал самым близким товарищем. Он прочитывал мои морские новеллы и критически оценивал их. Давал отзывы на издаваемые мною книги. Меня поражала глубина его мышления, строгость оценки и четкость выражения своих мыслей. По моей просьбе он написал несколько страниц воспоминаний о своей жизни и службе. Они хранились только у меня. И сегодня, когда Виктора Константиновича нет с нами, его еще молодого забрал в 2021 году короновирус, мне кажется, можно опубликовать его записи.
Виктор Решетов
Содержание
1.Жизнь идет по кругу.
2.Мы дети войны.
3.Первые шаги начальника кафедры Академии Генштаба.
4.Кому мы, мужики, нужны.
5.На лейтенантах Флот держится.
1. Жизнь идет по кругу
Июнь 1960 года. С утра все мы, курсанты выпускного курса училища подводного плавания имени Ленинского Комсомола, дрожим. Сегодня государственный экзамен по тактике Военно-морского флота СССР. Я не отличник, но хорошист. В целом, подготовлен хорошо, но тоже слегка «вибрирую». Экзамен – это лотерея. Повезет - не повезет. Тем более, что вчера, в воскресенье, пролежал весь день на пляже в Петергофе, читая только что купленную увлекательную книгу американского адмирала Локвуда «Топи их всех!» Адмирал с гордостью расхваливал американских подводников в годы Второй мировой войны, которые действовали на Тихом океане против японцев по принципу «Топи их всех». Старшина класса построил нас в две шеренги. «Равняйсь. Смирно!» Мы замерли. Вошел начальник кафедры Герой Советского Союза капитан 1 ранга Лисин Сергей Прокофьевич. Красиво поздравил нас с праздником, ибо выпускной экзамен – это всегда праздник. «Четыре человека остаться, остальным выйти в коридор, и ждать своей очереди». Я в числе первых четырех. Мы разведчики. По нам, хорошистам, мальчишки сориентируются, как примерно лежат билеты на столе, в каком порядке, и каждый попытается вытащить «свой билет», чтобы ответить на «отлично». Я иду четвертым. Мне общество приказало взять билет в правом верхнем углу. Ослушаться нельзя, иначе испорчу всю систему. Беру билет. «Вопросы ясны? - спрашивает кто-то из членов государственной комиссии. – Да, все три вопроса ясны. – Идите, готовьтесь».
Я умею сдавать экзамены. Сказывается большой опыт, ведь наше поколение, начиная с четвертого класса, ежегодно сдавало экзамены для перехода в следующий класс. Изучив вопрос, выжимаю из себя, из всех самых дальних уголков моей памяти, все, что знаю. Сортирую материал. Две трети его изложу экзаменаторам и так их подготовлю, что они зададут мне дополнительные вопросы, ответы на которые у меня заготовлены в оставшейся трети материала. Это целая стратегия и тактика. Когда, казалось бы, ответ исчерпан, у меня «из засады выскакивала конница Чапаева и крушила «белых» шашками на скаку». Преподаватели были поражены глубиной и мощью моих знаний. Я получал очередную «пятерку» и совершенно измочаленный выходил из класса.
Капитан 1 ранга Лисин С.П., и видя, что я уже готов отвечать, подошел ко мне, сел рядом и вполголоса предложил начать беседовать по существу экзаменационных вопросов. «Что вы можете рассказать по тактике ведения разведки подводной лодкой?» Это мой первый вопрос в билете. Нестандартность ситуации подтолкнула меня на отчаянный шаг. Я начал вдохновенно рассказывать ему эпизоды из вчерашней прочитанной книги «Топи их всех!» Американские подводники так увлекались ведением разведки, что подходили почти вплотную к японским базам. Однажды отряд японцев, шедший вдоль берега, увидел перископ. Солдаты даже попытались гранатами атаковать подводную лодку, хорошо, что командир лодки почувствовал опасность и быстро скрылся в пучине моря. Сергей Прокофьевич Лисин был поражен моими знаниями. Он этой книги еще не читал, поэтому я разгоряченный, поощряемый его доброжелательным взглядом, в течение получаса рассказывал ему необычные эпизоды из боевых действий американских подводников на Тихом океане. Начальник кафедры тактики, Герой Советского Союза, как мне показалось, отдохнувший на мне, с улыбкой сказал, что я заслужил отличную оценку, больше ничего спрашивать у меня не будет, и что мой ответ он поставит в пример всем остальным курсантам выпускного курса. Я был счастлив, бой выигран.
Прошло двадцать лет. В 1982 году заканчиваю Академию Генерального Штаба в Москве. На выпускном экзамене по кафедре «Стратегия» председателем приемной комиссии у нас был сын легендарного маршала Шапошникова Б.М. начальник кафедры «Стратегии» генерал-лейтенант авиации Игорь Борисович Шапошников. В классе моряк я один. Генерал видимо, решил, ну что с меня взять, тем более подводника. Вызванные первыми три генерала пыхтят над ответами по вытащенным билетам, чешут затылки, что-то пишут, пытаются нарисовать какие-то стрелы на доске и т.д. А генерал авиации Шапошников И.Б. подзывает меня тихонько к себе, приглашает присесть рядом и так милейше говорит: «Давайте, молодой человек, просто побеседуем по поводу Стратегии. Интересно, что вы запомнили за два года? И пригодится ли она вам на море?» Признаюсь, я в шоке! Удар под дых! Пот прошиб. Вежливо спрашиваю: «С чего начнем разговор?» Он коротко, как говорят генералы: «Сначала». И тут на меня просто снизошло просветление. Я вспомнил поразившую меня книгу М. Тухачевского «Стратегия», которую по курсу программы в Академии не проходили. Я читал его труд полуподпольно и наслаждался. Какая светлая голова, какие яркие мысли. Зря расстреляли, не по делу. Я набрал побольше воздуха и начал сравнивать идеи Тухачевского с современными лекциями, что нам читали в Академии Генштаба. Понимаю, что набрался наглости и даже рискую. Но таковы мы – подводники. Генерал-лейтенант Шапошников И.Б., буквально, рот разинул. Тихонько увел меня в дальний угол класса, чтобы не мешать другим. И пошла беседа!!! 55 минут мы не могли оторваться друг от друга. Ему было интересно, и мне с ним – всё-таки личность, ума палата. Я видел, что общение со мной доставило ему большое удовольствие. Генерал с радостью пожал мне руку и сказал, что билет брать не надо. «Ставлю пять с плюсом!» По окончании экзамена на разборе объявил меня - подводника самым лучшим стратегом в классе. Я пунцовый и взволнованный принимал поздравления. Но особенно были довольны первые три генерала, которые благодаря мне получили дополнительный час на подготовку к ответам. (Они смогли разобраться в своих «памятных записках» и получить отличные оценки). За это и выпили на банкете. Действительно, жизнь идет по кругу!
2. Мы дети войны
Сегодня прочитал в газете статью моего товарища Касатонова В.Ф. «В памяти сердца…» в связи с 70-летием начала блокады города Ленинграда. В ней автор вспоминает о девятистах днях ленинградской блокады, пережитых им в раннем детстве. Моя супруга Валентина тоже блокадница, награждена знаком «Житель блокадного Ленинграда», поэтому к этой теме я не равнодушен, хотя, наверное, нет людей, которые могли бы спокойно воспринимать средневековые ужасы, которые создали просвещенные гунны, дети Шиллера и Гете, ленинградцам. Сами немцы писали, что они «создали вокруг Петербурга стальное кольцо блокады, неприступное и непреодолимое». Автор статьи пишет, что во время бомбежки дети из детского сада, работавшего во время войны в блокадном Ленинграде, спускались в подвал и, чтобы не слышать разрывов бомб и снарядов, пели песни – «Марш артиллеристов», «Катюша», «Прощание Славянки» и даже в конце 1943 года новый «Гимн Советского Союза». Самое поразительное, что и я в детдоме, уже повидавший и познавший, что такое война и бомбежки, под эти же песни шагал по пыльным улицам Саратова и во всю мощь своих легких распевал прекрасные патриотические слова: «Артиллеристы, Сталин дал приказ. Артиллеристы, зовет Отчизна нас. Из сотен тысяч батарей за слезы наших матерей, за нашу Родину, огонь, огонь…» Слова этих песен мы запоминали за 3-4 минуты. И нам не надо было повторять несколько раз. Удивительно, но девчонки в этом плане были шустрее нас. Мы вспоминали, а они уже пели во - всю. А танкист воспитатель дядя Миша баянист (мы его так звали, хотя ему было не более 25 лет) ставил оценки нам так: если пыль из-под наших босых ног была выше забора детдома (где-то, метра полтора), то оценка – «Лихо, молодцы!» Для нас это было ВСЁ! А если и многочисленные прохожие, жители соседних домов, останавливались и поворачивались в нашу сторону, то пыль поднималась из-под наших ног метра на 2 и более. Мы старались, не жалея ног. Мы видели, что тем людям, кто втихаря подсовывал нам в руки хлебушек, конфетки, испеченную картошку (прелесть), нравились наши песни – марши, то нас уговаривать, пройти лучше и тверже не надо было. Мы с ходу это делали. С первого раза. И девчонки, и мальчишки. Девчонки впереди, мы сзади. Почему так, раньше не понимал. Повзрослев, понял и даже уверен, что этим самым молодые пацаны – фронтовики воспитывали у нас по отношению к девочкам особое отношение: уступать и уважать девчонок, выставлять прохожим сначала их на первый план, чтобы им побольше досталось гостинцев. А уж потом мы – крепче и тверже по этой матушке земле. Мы пели марш за маршем, разные тексты и все наизусть. А народ останавливался, инвалиды прикатывали ближе на своих «роликах» к забору. Люди смотрели, молчали. А потом неистово хлопали. Сейчас не могу вспоминать об этом без слез. Какая у нас была Страна, какой был народ! Куда все делось???
3. Первые шаги начальника кафедры Академии Генштаба
Незаметно пролетели годы службы на подводных лодках, больше двух десятков лет «в прочном корпусе». Сначала это были дизельные лодки, а потом научно-техническая революция бросила меня и десятки моих товарищей на атомные подводные корабли. Я любил морскую службу, а служба любила меня. Родина доверила мне командовать флотилией атомных подводных лодок Северного флота. Один из военных корреспондентов однажды сказал: «Товарищ командующий, у вас на флотилии кораблей больше, чем во всем английском флоте». Признаюсь, мне эта фраза понравилась, потому что я очень уважаю и ценю английского адмирала Горацио Нельсона, разбившего флот Наполеона при Трафальгарском сражении 21 октября 1805 года. Для англичан адмирал Нельсон – национальный герой, и мы русские моряки тоже многому научились у этого выдающегося флотоводца. Волею судеб в начале 1990-х годов, в силу известных событий, служить на действующем флоте честному человеку стало невозможно. К руководству Флотом пришли адмиралы, главным качеством которых была верноподданническая преданность новому режиму. Я приложил усилия, и меня перевели на берег, на должность начальника кафедры в Академию Генштаба.
Кафедра «Оперативного искусства Военно-морского флота» в академии Генштаба всегда была на недосягаемом по культуре уровне для армейских офицеров и генералов. И я понимал, что для меня дело чести – не опозорить Флот. Тем более, что по традиции в начале учебного года первые лекции в Академии читают начальники кафедры. У меня были две недели времени в запасе. Опыт службы у меня огромный, оперативное искусство флота знаю прекрасно, поэтому двухчасовую лекцию подготовил без особых усилий и напряжения. Но как ее прочитать? Здесь у меня опыта, конечно, было мало. После некоторых раздумий, и даже, можно сказать, переживаний, я решился на эксперимент. Собрал всю кафедру, всех профессоров, кандидатов, доцентов и даже лаборантов. Все были удивлены. Я не без робости сказал, буквально, несколько слов: «Я вас прошу, не приказываю, а прошу полностью прослушать меня, как я прочитаю свою лекцию, и каждому, повторяю – каждому высказать свои замечания, пожелания и рекомендации». Народ загудел, зашушукался, заулыбался. Я видел, что такое мое обращение сняло у людей напряжение, они раскрепостились, ибо прежде начальник кафедры никогда не собирал весь коллектив вместе. Я встал «во весь рост без бронежилета перед пулеметами своих подчиненных» и два часа читал свою лекцию. Когда я закончил, даже по их лицам понял, что провал полный. Я попросил справа - налево по очереди высказываться, включая и лаборантов. Получил твердый общий КОЛ за все: и за методику чтения, за содержание, и за личное поведение на сцене, и за сухость, и за отсутствие увлекательности, за слабое использование демонстрационного материала и прочее. Говорили и обсуждали открыто, честно, без галстуков и погон более полутора часов. Этот урок для себя я выучил на всю жизнь. Когда все закончилось, мои подчиненные подходили ко мне и пожимали руку. Первый начальник кафедры, говорили, который решился на подобный «трюк» со своей лекцией. Как я благодарен своему коллективу! В дальнейшем, я совершенствовал и шлифовал мастерство выступления перед аудиторией. Изучил книгу Поля Сопера «Основы искусства речи», читал издания академии наук СССР о Цицероне и его методах ораторского искусства. В дальнейшем, мои лекции перед обоими факультетами – нашим командным и иностранным были на достойной высоте. После звонка многие продолжали задавать вопросы, значит, я их заинтересовал, и Флот не подвел! Авторитет кафедры вырос настолько, что даже начальники других кафедр и руководство Академии приходили на мои лекции. А это высшая оценка моей работы.
4. Кому мы, мужики, нужны?
Сижу на диване. Смотрю с восхищением на все еще красивый профиль своей супруги Валентины «Испанская принцесса» - так я ее ласково называю. Сегодня у нас праздник – «Сапфировая свадьба», сорок пять лет совместной жизни. Шампанское закуплено, ее любимое полусухое из крымских подвалов «Нового Света». Фирменный торт она делает сама. В этом деле Валентина профессор! На праздничном столе белая скатерть и хрусталь, немного субтропических фруктов. Какое счастье, когда рядом есть любимая женщина! Я прожил большую жизнь. Командовал сотнями людей. Сменил десяток важных и ответственных должностей. Часто общался «с великими мира сего». И, в конце – концов, сделал для себя очень важный и мудрый вывод: «Какие бы должности мы не занимали, какие высокие звания не имели, нас ценят и любят только в семье. Много красивых женщин в мире, но человеку, особенно, моряку, нужна только одна – нежная, любящая, внимательная. Любимая женщина облагораживает нас, грубых, резких, ожесточившихся на смертельно опасной подводной службе, когда от ошибки одного может погибнуть весь корабль с атомными реакторами, с термоядерными ракетами, с сотнями моряков. Любимая женщина дома возвращает нас к жизни, снимает с нас служебный стресс, снова делает нас людьми. Спасибо тебе, моя испанская принцесса!»
Подводники, истинные ценители женщин, в силу своей необычной профессии. Ни у какой другой военной профессии нет такого преклонения перед женщиной, как у подводников. Никто не пережил столько горя и страданий, как наши жены - великие женщины. Это наши трубецкие и волконские. Они заслужили не только внимание, почет, но и награждение орденом. Несколько лет назад в торжественной обстановке на съезде Международной ассоциации моряков-подводников в Петербурге Валентине вручили орден «Жена подводника». Красивый, цвета морской волны именной знак с изображением подводной лодки. На нем написаны святые для каждого подводника слова: «Ваша любовь и вера сохранила нас». Да, нашим женам можно ставить памятники! Часто теперь с высоты прожитых лет вспоминаю мудрые стихи Николая Доризо: «Любимые женщины вовеки не старятся, и быть их достойными нам выпала честь. Любимые женщины нас любят, как матери, с грехами, с ошибками, такими, как есть!»
И вот сегодня ровно сорок пять лет совместной жизни, сапфировая свадьба. А такое ощущение, что все начиналось вчера!
5. На лейтенантах Флот держится
1. Есть ли судьба у моряка? Да, есть! Я убедился в этом в первый же год своей службы. В первых числах января 1961 года я прибыл в Североморск с огромным чемоданом «мечта оккупанта» с четырьмя деревянными ребрами по бокам. Прибыл с опозданием. В предписании, выданном мне по окончанию училища, стояла дата прибытия в отдел кадров Северного флота 01 января 1961 года. Я по натуре человек дисциплинированный, но здесь словно какой- то бес вселился в меня. Надо быть дураком, чтобы блестящему пуговицами и мундиром лейтенанту встретить Новый Год в поезде Горький – Мурманск. Короче, всю новогоднюю неделю провел за праздничным столом, сначала с родственниками отмечали встречу Нового года, потом были длительные проводы на Флот. Окончательно пришел в себя, когда поезд на подходе к Мурманску издал последний гудок и тормоза жалобным стоном сообщили, что мы уже на вокзале. И вот к вечеру я появляюсь в Североморске на КПП штаба Северного флота. Дежурный звонит в Учебный отряд, чтобы меня там приютили на пару дней, поставили на довольствие, пока не решится со мной вопрос распределения и назначения. Уже в полной темноте, усталый, измочаленный, добрался до Учебного отряда. Привели меня в кубрик, где находились таких, как я, человек двадцать. Многие уже получили назначения и разъезжались, кто куда, ожидая рейсовых или попутных плавсредств. Другие, только что прибыли, и остатками спиртного отмечали такое великое событие для СФ. Шум, гам, смех, разговоры. (В то время на Северном Флоте был «сухой закон»). Мне показали свободную кровать. Я бросил свой чемодан, разделся и рухнул мертвецким сном, как могут спать только безответственные лейтенанты. Часа через два кто-то меня толкает за плечо. Никак не могу проснуться, наконец, прихожу в себя. Какой-то старший лейтенант, видимо, из тех, о которых говорят – бывалый, немного подшофе, говорит: «Корешок, вижу, ты здесь впервой. Что же ты форму свою не бережешь? Украдут ведь, здесь же проходной двор». И далее, этот благородный старлей заставил меня надеть ботинки на передние ножки кровати, брюки положить под матрас, (там они заодно выгладятся), тужурку свернуть и укрепить ею подушку. Я безропотно все выполнил и опять рухнул в объятия Морфея. Спасибо ему, ночь прошла без замечаний. Утром в отделе кадров флота капитан 2 ранга посмотрел мое предписание и зловеще спросил: «Почему опоздал?» Я честно рассказал все, ничего не утаивая. Офицеру понравилась моя честность. «За честность прощаю!» Я был на седьмом небе. Заверил его, что это в первый и последний раз. И слово свое сдержал. Никогда ни при каких условиях впредь на службу не опаздывал. «Куда же тебя назначить? Все приличные места уже распределены и заняты», - размышлял кадровик. Я ему рассказал, что мичманом перед выпуском из училища был практике на большой подводной лодке проекта 641 «Б-37» в Полярном, ходил на ней в поход к Азорским островам, выполнял обязанности командира рулевой группы. Командир капитан 2 ранга Бегеба Анатолий Степанович должен был направить в отдел кадров флота запрос на меня. «Да, был такой запрос. Но в первых числах января они ушли в море, поэтому на лодку был назначен другой лейтенант. Если бы ты не опоздал, то назначили бы тебя».
А дальше происходит то, что я называю судьбой. Ровно через год 11 января 1962 года на подводной лодке «Б-37» произошел взрыв торпедного боезапаса. Первый и второй отсеки лодки были полностью разрушены и лодка, стоя у пирса затонула. Погибли 59 подводников. Стоявшая рядом лодка «С-350» проекта 633 получила сильные повреждения прочного корпуса, первый и второй отсеки были затоплены, лодка уткнулась носом в дно. На ней погибли 11 моряков. Все находившиеся на пирсе, на торпедо-технической базе 52 человека погибли. Общие потери составили 122 человека. А я - лейтенант Виктор Решетов - остался жив из-за своего опоздания на флот для дальнейшего прохождения службы. Судьба…
2. Лейтенантские будни. Я получил назначение командиром рулевой группы на подводную лодку «С-348» с постоянным местом базирования в бухте Ягельная губы Сайда. «Лодка находится сейчас в Полярном, на заводе в Пала - губе. Поезжайте в Полярный, там в комендатуре или у патрулей узнаете, где располагается экипаж», - посоветовали мне на прощание в отделе кадров флота. И я со своим неподъемным скарбом начал движение из Североморска в северо-западном направлении, еще немного приближаясь к Северному Полюсу. Ищу бараки, где-то на окраине Полярного, где обычно проживают подводники, прибывающие на ремонт из других баз, как мне пояснил один из мичманов, пока рейсовый катер пересекал Кольский залив. Иду по дороге, справа - приличная сопка с домиками времен Петра 1, слева - озеро во льду, полностью засыпанное многометровым снегом. Прошел озеро, повернул налево в сторону каких-то складов, вижу три барака, почти занесенные снегом, и котельная с трубой, без признаков жизни. Темно, жутковато, народу нигде нет, пошел на свет, проникающий из окна одного из бараков. Подхожу. Вид у меня аховый: в снегу с головы до ног, не видно ни шапки, ни погон, ни шинели, один нос. В руках снежный ком, внутри которого мой огромный чемодан «мечта оккупанта». С трудом отыскал дверь, рванул из последних сил, и оказался в темноте. В кубрике крутят фильм «Девушка с гитарой». К счастью, звучат последние аккорды, фильм закончился, включили свет, матросы загалдели и онемели, обнаружив в дверях «чудо» в лейтенантских погонах. Я оттаял, вид жалкий, весь мокрый, чемодан мой стоит уже в середине рукотворного озера. А мне бы лучше прилечь и заснуть. Дежурный по экипажу мичман, узнав «что к чему», отвел меня в офицерскую каморку с двух ярусными койками на 6 человек. Дали кружку горячего чая и уложили спать. Остальное – завтра! На утро, первым вошел в каморку верзила старший лейтенант Тарасов. Мне шепнули – помощник командира, сейчас за старшего в экипаже. Я тут же вскочил с табуретки и, приложив руку к пустой голове от большого желания сделать все по Уставу, отрапортовал, что лейтенант Решетов прибыл для дальнейшего прохождения службы. Последовал мощный хохот молодых и здоровых глоток. А помощник Андрей Тарасов молча напялил на меня чью-то шапку. И тоже расхохотался. Эту «пустую голову» мне вспоминали много-много лет на всех встречах и застольях. Но в свою офицерскую семью приняли моментально и без каких-либо ущемлений. В этом и есть подводное братство!
Первым моим офицерским заданием было для меня что-то совершенно необычное, не вписывающееся в мои представления о флоте, чему, конечно, не учили в училище. Гулливер помощник отозвал меня в сторону и доверительно, положив свою огромную руку на мое плечо, сказал: «Видишь, лейтенант, в каких условиях мы живем. Топим печь в бараке круглосуточно, поскольку котельная давно разломана. Дрова заканчиваются. Но вот в той стороне, чуть выше нас, дровяные склады. НАДО ДОСТАТЬ ДРОВ И ПРИВЕСТИ В БАРАК». Помощник Андрей Ильич Тарасов налил мне тут же две бутылки спирта для расплаты за дрова и грузовик: «Надеюсь на тебя, Виктор. Действуй!» И я, в шоке, помчался выполнять первое «боевое задание», желая оправдать оказанное мне доверие. В молодости нет неразрешимых задач! Я быстро нашел эти склады, все-таки штурман. Дров полно, разного калибра и метража: палки, сучья, доски, обрезки, бревна, напиленные катыши и т.д. Глаза разбегаются. Что мне надо, не знаю. Вижу, сидят две женщины. Вид рабочий, а глаза с интересом смотрят на меня. «Женщина и на дровяном складе – женщина!» Иду к ним через открытые ворота. «Ой, красавчик, здравствуй, чего тебе надо?» Молча, со значением, достаю папиросы и вместе все закуриваем. Им это импонирует. Без всяких предисловий рассказываю про наш барак и как нам холодно. Они тут же при мне начали крыть матом какого-то «бугра», что это он должен для нас дрова возить, а не продавать налево. Увидев, что я стал пунцовым от такой литературщины, они меня успокоили, пожалели. Я понял, что они бригадиры по распилке древесины. Бутылки у меня взяли с благодарностью и тут же сказали, куда идти за грузовиком, назвав шофера, его фамилию и имя. Скажешь, мол, что от нас пришел. Нашел я этот гараж, и шофер оказался рядом. Через час подкатил на машине к «моим красавицам». Подъехали под загрузочную эстакаду, меня там уже ждали. Выпорхнувшая откуда-то бригада женщин-грузчиков в считанные минуты завалили грузовик выше кабины круглыми полуметровыми распилами деревьев. То, что надо для флота. Шофер, по указанию все тех же женщин, подкатил прямо к двери барака. Вышедший помощник онемел от счастья: через каких-то пять часов, считай, полторы машины качественных ровных катышей лежали в снегу у крыльца. И всего за две бутылки «шила». Мой авторитет молодого лейтенанта – Виктора Решетова мгновенно вырос у команды подводников в десятки раз. Но, главное, я сам понял, что любая задача мне по плечу. Великая вещь – вера в свои силы! Для лейтенанта это очень важно. Преодолевая трудности, мы становимся мужчинами. Так всегда было на Руси и будет. Другого пути нет!
Прав адмирал Нахимов Павел Степанович: «У моряка нет трудного или легкого пути, есть один – славный».
Капитан 1 ранга Касатонов В.Ф.
Город Брест. Беларусь.
Август 2024 года
Обложка книги контр-адмирала Евдокименко Александра Марковича
Контр-адмирал Евдокименко Александр Маркович в работе над книгой
Отзыв
Александр Маркович Евдокименко! Судьба его – это судьба нашей страны, история его жизни – это история подводного флота СССР. Необыкновенная и невероятно красивая жизнь на Флоте простого мальчишки из Беларуси – подгота, курсанта, офицера, адмирала. Его воспоминания «Дифферент на корму, или как это было», на мой взгляд, лучшее, что написали все ранее читаемые мной ветераны подводного флота. Прекрасно, с глубочайшим знанием дела, с деталями отдельных флотских эпизодов. Я лейтенантом в 1960 году начинал службу в Сайда-губе, бухте Ягельное, на подводной лодке «С-338», которой командовал капитан 3 ранга Климов Валерий Прокопьевич, а рядом на «С-348» командиром был капитан 3 ранга Евдокименко А.М. Мы на дизельных подводных лодках прошли прекрасную школу становления под руководством великолепной когорты командиров того времени, когда формировался наш океанский атомный ракетный подводный флот. Многие командиры стали адмиралами, большими флотскими начальниками. Не могу не склонить голову перед памятью адмирала флота Егорова Георгия Михайловича, в то далекое время нашего командира дивизии – контр-адмирала. Большой человек!
А какая сложная и порой драматическая морская судьба у Александра Марковича. Как ему не везло на столкновения!!! Он «падал» и снова поднимался, потому что он любил море, морскую службу, подводные лодки! Он был великий оптимист, и мы это ощущаем в каждой строчке его великолепной книги. Читая его воспоминания, удивляешься и восхищаешься, какую ответственную работу ему пришлось выполнять в штабе Северного флота и в Главном Морском штабе! Не каждый способен на такое самоотверженное служение Военно-морскому Флоту. Видимо, природа заложила в нем очень много положительных качеств, главное - его любовь к людям. Сколько у него друзей, и с каким теплом он отзывается о каждом!!! Исключительно талантливый и творческий Человек. Особое теплое чувство вызывает его отношение к супруге, к дочерям, к зятьям и внукам.
Было бы очень хорошо, если бы каждый морской офицер, делающий первые шаги во флотской жизни, прочитал книгу Александра Марковича Евдокименко «Дифферент на корму, или как это было». Эта книга – учебник жизни каждому поможет найти свое место в сложной, опасной и ответственной морской службе. И как кораблю, уходящему в море, хочется пожелать книге А.М Евдокименко: «Счастливого плавания в бурном море жизни!»
Капитан 1 ранга Касатонов В.Ф., начальник полигона 31 НИЦ ВМФ.
Город Брест. Республика Беларусь. Февраль 2016 года.
