Грубость, хамство, мат. Считалось - это и есть высокая командирская требовательность. Достоин дальнейшего продвижения! Очень мало больших начальников, которые ценили бы человеческую жизнь, достоинство, личность.
Всегда надо было действовать своей головой. И не бояться наказания за свою правоту. А теперь вот мучаешься. С кошмарными снами несешь свой крест...»
Она была поражена, что командир подводной лодки сам приехал к ней, чтобы сказать теплые слова в мой адрес.
"«Матрос страстно просил. Матрос умолял. Он заламывал руки. Используя последний довод, он встал на колени и заплакал...» На этом месте кошмарный сон прерывался. Дальше смотреть не было сил.
Ветеран-подводник вставал, тихонько шел на кухню, ставил чайник. Напившись чаю с мятой, Алексей Иванович постепенно успокаивался. Уже много лет этот эпизод из его сложной и бурной флотской жизни не дает ему покоя. Тогда по молодости последующие события, казалось, стерли его. Теперь же, с возрастом, когда появилась возможность спокойно проанализировать, правильно ли он жил, многие поступки оцениваются по-другому. Видимо, пришла мудрость. После шестидесяти наступил период, когда:
Угасли страсти вечные порывы,
Затихли бури бытовых невзгод,
Теперь горят в душе нарывы
Допущенных ошибок наворот.
Алексей Иванович уже много раз говорил себе: «Да, ошибок в моей жизни наворочено очень много. Ошибок в обращении с людьми. Военная служба не оставляла места сентиментальности. Многих людей ты обидел грубостью, даже жесткостью. Да, так требовали воинские уставы. Но, правда, и сам по молодости был резок и ершист. Часто приводил довод, а как же в годы войны командиры посылали людей на смерть? То была война, и на ней действуют экстремальные законы, законы военного времени. Ты же служил в мирное время! Можно было быть мягче и убедительнее, терпимее к человеческим слабостям и ошибкам. Старшие начальники требовали «крови» и по твоей жестокости оценивали твои командирские качества. Грубость, хамство, мат. Считалось - это и есть высокая командирская требовательность. Достоин дальнейшего продвижения! Очень мало больших начальников, которые ценили бы человеческую жизнь, достоинство, личность. Посмотришь на историю, похоже, в российском государстве унижение, грубость были национальной особенностью. Человеческая личность - ничто... Ты же все равно виноват. Поддался стадному чувству. И закон такой нашел: «Не отбивайся от стада - сомнут!» Всегда надо было действовать своей головой. И не бояться наказания за свою правоту. А теперь вот мучаешься. С кошмарными снами несешь свой крест...»
...Алексей Иванович Игольников в тот год прибыл в Балаклаву командиром подводной лодки. Маленького роста кругленький адмирал поставил ему боевую задачу: расконсервировать лодку, подготовить экипаж и выйти в море. Экипаж собрали со всего Крыма, молодых крепких мужиков, отслуживших на флоте в свое время. Зачетное учение проводилось Черноморским флотом под эгидой Генерального штаба. Адмирал закончил: «Ваша задача - флот не опозорить!» Что такое из «переподготовщиков» сделать матросов и выйти в море?!
Алексей Иванович без внутренней дрожи и сожаления повернулся через левое плечо и пошел на свою... голгофу. Делать любимую работу.
В кубрике все матросы, призванные из запаса, были пьяные. И это было нормально. Убедившись, что личный состав прибыл весь, Алексей Иванович спокойно приказал боцману, кадровому мичману, выключить свет и уложить экипаж спать, время подходило к закату. Он руководствовался принципом; «Утро вечера мудренее».
Без пяти шесть он был в кубрике. В шесть десять весь экипаж вместе с ним делал зарядку. Матросы постеснялись валяться после подъема, как всегда было в таких экипажах, увидев спортивного командира в майке и с мощными бицепсами. Когда же за завтраком матросы получили дополнительный паек, положенный подводникам, выбитый командиром у пройдошистого мичмана - зав. столовой, а это и масло, и сыр, и печенье, то мужики, знающие жизнь, зауважали своего энергичного и настойчивого командира.
Через час под руководством боцмана по десять человек они мчались в городскую парикмахерскую делать короткую и аккуратную прическу, как у командира. Матросы были поражены, когда к вечеру каждого из них командир называл по фамилии. Молодая память и беглый взгляд на поименный список перед каждым построением дали возможность командиру совершить это чудо. Приближался вечер - пора самоволок и пьянок для переподготовщиков. Это знали все: и начальники, и сами участники предстоящих вечерне-ночных событий. Нарушая незыблемые каноны Генерального штаба о казарменном положении воинов, призванных из запаса, Алексей Иванович на свой страх и риск собрал экипаж и объявил, что с завтрашнего дня по пять матросов он будет увольнять на ночь. «На размагничивание». В порядке очередности в течение недели каждый сможет одну ночь провести дома на законном основании. В семь утра быть в кубрике. Боцману составить график. Матросам оповестить своих домашних, когда им ждать их дома...
Все-таки хорошо, когда у матросов нет вопросов!
Утром адмирал с удивлением обнаружил, что в новом экипаже ночь прошла спокойно. Впервые за все время, за многие годы приема моряков из запаса. Тайный сговор отлично действовал. Командир постоянно был на виду у матросов. Алексей Иванович исключил для себя личную жизнь. Он каждый день организовывал спортивные соревнования между боевыми частями. Сегодня - по волейболу, и сам играл за штурманов. Завтра - по баскетболу, помогал торпедистам. По легкой атлетике, по штанге, по гиревому спорту и т.д. Сам участвовал во всех состязаниях. Его выдумке не было границ. Зато матросы постоянно были заняты, у них не было времени на дурные мысли и поступки. В выходные дни совершались турпоходы по окрестностям Балаклавы, по местам боев за Севастополь. Поскольку виноград с соседних полей уже собрали, командир постоянно ходил с матросами «чимбалосить», повторно собирать оставленные гроздья. Экипаж поел винограда вволю. К концу дня малотренированные молодые мужики валились с ног от усталости. О пьянках и гулянках даже не было речи.
В первой половине дня экипаж отрабатывал организацию погружения, не выходя из кубрика. Матросы рассаживались по койкам, согласно своим расписаниям по отсекам. Старпом зычным голосом запрашивал: «Первый отсек, готов к погружению?» С левого угла кубрика неслось: «Первый - готов!» Далее: «Второй готов!» И так все отсеки. Старпом докладывал: «Товарищ командир, подводная лодка к погружению готова!» Алексей Иванович давал различные команды и вчерашние рабочие, колхозники и даже учителя на глазах становились опытными подводниками. И смеху было много, и интерес был всеобщий. Боевые команды доводились до автоматизма. Экипаж по-настоящему готовился выйти в море.
Алексей Иванович не считал, что он совершает подвиг, отдавая все силы службе. Его кумиром был адмирал Макаров Степан Осипович. Уже будучи известным ученым, исследователем, создателем ледокола «Ермак», он издает по флоту приказ «О порядке приготовления щей». Адмирал был обеспокоен цингой, проявляющейся у матросов в северных широтах. Он же приказал систематически взвешивать матросов. А если посмотреть глубже в историю, то нельзя не отметить благородную деятельность адмирала Нахимова Павла Степановича. При защите Севастополя он обратил внимание, что солдаты питаются хуже моряков. Оказывается, действует какой-то древний приказ, по которому все сало срезается с мяса, выделяемого для солдатского котла. И это сало идет на смазывание осей походных обозов. И никто из армейских генералов никогда не обращал внимания на этот драконовский приказ. С большим трудом адмиралу Нахимову П.С. удалось добиться отмены этого нелепого распоряжения. Солдаты, так же как и матросы, обожали руководителя обороны Севастополя адмирала Павла Степановича Нахимова. Среди армейских чинов нельзя не отметить выдающегося русского генерала Скобелева. Совершая освободительный поход в Болгарию, он издал приказ, который обязывал каждого солдата взять с собой по одному полену. Офицеры хохотали, читая этот приказ. Но когда армия поднялась в горы, когда кругом оказались одни снега и пронизывающий ветер, сколько тысяч жизней сохранили костры из тех бревнышек, что несли с собой солдаты. Они смогли и обогреться, и приготовить горячую пищу. И все благодаря далеко смотрящему вперед генералу Скобелеву Михаилу Дмитриевичу - благородному сыну России, уважающему своих солдат. Вот эти военачальники и были для Алексей Ивановича образцом выполнения своего воинского долга. Он хотел быть похожим на них...
Все шло хорошо. Оставалась последняя неделя сборов. И вот однажды случилась беда. Матрос Озеров не прибыл с ночного увольнения. И произошло это в понедельник, когда по всему флоту идут доклады о результатах увольнения за выходные дни. Подождали матроса до восьми часов, может просто опаздывает? Не появился. В девять часов Алексей Иванович понял, надо готовиться к худшему. В девять тридцать его вызвал маленький адмирал. С порога адмирал набросился на командира. Забыв, что вчера еще отмечал прекрасную работу командования подводной лодки с экипажем из запаса, он прямо-таки заклеймил командира за пьянство, за развал, за самоволки - одним словом за все! «Я вас не спрашиваю ПОЧЕМУ? Ответьте мне, почему ваш матрос оказался в больнице?» И сам же адмирал отвечал: «Сбежал, напился, подрался. А где командир? Где вечерняя поверка? Почему не выявили отсутствующего матроса?» Адмирал задохнулся, потерял дар речи, остался с открытым ртом, когда Алексей Иванович спокойно сказал: «Я уволил матроса Озерова в город по семейным обстоятельствам». - «Да как вы могли нарушить директиву Генерального штаба»,- просипел покрывшийся потом адмирал. «Нарушил. И на лодке был порядок. И вы сами отмечали и ставили меня в пример». - «Знать ничего не знаю. Первый раз слышу. Товарищ Игольников! Лично поезжайте в больницу, привезите письменные объяснения главврача, в каком состоянии был доставлен ваш матрос. И готовьтесь, «неполное служебное соответствие» - это будет вам самое легкое наказание. Возможно, вообще вас выгонят с флота, как не умеющего работать с личным составом! Директива Генштаба ему не указ!».
И пошел командир, которому матросы смотрели в рот, которого носили на руках, пошел он, униженный и оскорбленный, куда послал его гневный адмирал. В Севастополь - автобусом, через весь город - троллейбусом, на Северную сторону - катером, а там - снова автобусом. В больнице очень симпатичный молодой главврач охотно рассказал о доставленном вчера больном Озерове. Тот перекрывал дома крышу, оступился и упал. Сломал щиколотку. Наложен гипс. Неделю полежит без движений. Не пьяный. Совершенно трезвый. Очень хорошо воспитанный. Переживал, что подвел командира. Упросил сегодня утром сообщить по телефону в Балаклаву, где он находится. Проведать нельзя, после наложения гипса под наркозом спит.
Во второй половине дня командир доложил адмиралу результаты расследования. Адмирал, занятый уже другими проблемами, все же пригрозил, чтобы последнюю неделю сборов выполняли директиву Генштаба. Контроль будет жесткий. Трепещите!
А через час пришел матрос Родионов. Высокий, стройный, красивый, черноволосый. Всегда улыбающееся привлекательное лицо моряка было омрачено внутренней борьбой и страданиями. Он узнал, что увольнение на берег запрещено. А как раз сегодня ему нужно быть в городе. Он весь месяц не увольнялся, его молодая жена была в отъезде - на установочной сессии. Сегодня она ждет его. До встречи осталось два часа и уже никак не сообщить, что он не сможет прийти. Катастрофа!
Матрос просил. Матрос умолял. Уже не здравый смысл, а гормоны руководили его действиями. И Алексей Иванович по-человечески понимал его. Но сделать ничего не мог. Нельзя. Именно сегодня нельзя. Завтра можно будет рискнуть, но не сегодня. «Прости меня, не могу». Матрос Родионов стал заламывать руки, говоря, что у них и так отношения не простые. Он не очень доверяет красивым женщинам, которые любят внимание посторонних мужчин. Он даже несколько раз одергивал свою бесшабашную женушку. Пока у нее ветер в голове. И если он сегодня не придет, она может чего-нибудь натворить, отчубушить. Назло ему, в отместку.
Красивый молодой мужчина стал перед командиром на колени и заплакал... (Вот до чего доводят нас женщины. Откуда у них такая страшная сила?) «Коля, не рви мне сердце, не могу», - простонал Алексей Иванович, проклиная свою слабость и вынужденную жестокость. Матрос Николай Родионов в сердцах как-то грязно выразился в адрес женщин и, всхлипывая, исчез. Алексей Иванович, совершенно раздавленный и обессиленный, сидел, тупо уставившись в стенку. Он выполнил директиву. Но какой ценой!...
...Месяц назад Алексей Иванович Игольников в морской форме ждал в свой самолет. Он прилетал в Крым на встречу с друзьями. Неожиданно к нему подошел мужчина средних лет с приятной внешностью.
- Товарищ командир! Я вас сразу узнал. Старший матрос Николай Родионов. Здравствуйте. - Волнуясь и заикаясь, он продолжил, - Я вам очень благодарен. Вы сохранили мне семью. У нас с женой уже взрослые дети. Она мне призналась, что вы приезжали к ней домой в тот злополучный вечер. Вы рассказали ей о сложной, трудной и опасной службе на подводных лодках. О том, что я на ответственной вахте и не смогу прийти к ней на встречу. Но через неделю я вернусь домой насовсем. Что я ее очень люблю и тоскую без нее. Жена моряка должна уметь ждать и что самое прекрасное в жизни - это встреча с любимым человеком после долгой разлуки. Она была поражена, что командир подводной лодки сам приехал к ней, чтобы сказать теплые слова в мой адрес. После вашего посещения она совсем по-другому стала относиться ко мне. Более уважительно. Более внимательно. И любовь наша стала крепкой. На всю жизнь. Спасибо вам. Вот оно, морское братство!
Они обнялись, пожали друг другу руки и побежали на посадку по своим самолетам. Удивительно, но после этой встречи кошмарный сон перестал сниться.
Воистину: «Нам жизнь дана на добрые дела!»."
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
nvmu.ru.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
