После благополучной, сытой Риги с её многочисленными магазинами, киосками, кофейнями, булочными, пирожковыми, закусочными, переполненными съестными всевозможными продуктами и промышленными товарами, где частный сектор, являвшийся главным источником этого изобилия, всё ещё преуспевал, хотя уже подвергался сильнейшему налоговому давлению, мой Углич, как и прежде, выглядел убого и бедно с пустыми прилавками магазинов до очередного «выбрасывания» дефицита, которым становился любой продукт или хозяйственный товар. В центральном городском продовольственном магазине, к слову сказать, называемом видимо, по странной аналогии, не имеющей на то оснований, я тогда заметил некоторую перемену: в винно-водочном отделе на всех полках до самого потолка красиво смотрелись бутылки «Столичной» с белой сургучной головкой, а в гастрономическом отделе точно также все полки были узорчато заставлены пирамидами, башенками, уступом и в ряд консервными банками камчатских крабов, с пугающим население изображением на этикетках неизвестных чудовищных моллюсков и уж совсем непонятным словом «СНАТКА».
Если с водкой было абсолютно всё понятно, и народ этот продукт разбирал достаточно охотно, то полки с крабами обходил стороной, не по доброму посматривая на эту «снатку» с удивлением и опаской. Ведь рекламы тогда никакой не было, и народ ничего не знал, что это и есть тот самый дефицит полезный продукт морского происхождения, да и под водочку очень даже хорошо подходит, к тому же мужскому организму весьма полезен для поддержания тонуса. По поводу надписи тогда никому было невдомёк, что странное название образовалось от недостатка пространства на консервной банке, в результате чего пропали первые три буквы от названия полуострова КAMCHATKA, написанного по-английски. В общем, хотели как лучше, а получился, как выяснилось значительно позже, новый брэнд камчатской известный теперь во всём мире.
Во время обучения в Нахимовском училище нам никакого денежного содержания не было положено, мы находились на полном государственном обеспечении. Для личных расходов в период увольнений какую-то наличность иметь было просто необходимо, например, на мороженое, на какой-нибудь аттракцион в парке, на пирожное с газировкой или, в конце концов, чтобы сфотографироваться. Мама, когда я учился уже в старших классах, из своего скудного учительского заработка иногда мне посылала рублей по десять-пятнадцать, и за это я ей был очень благодарен.
Получилось так, что в свой первый отпуск по уже известному мне маршруту, но в обратном направлении, я отправился без единой копейки. Были ли у меня какие продукты на дорогу, я сейчас не помню, но вероятней всего, что Женя, провожая в дорогу, чем-то обеспечила. Из вещей нам разрешили взять форму № 2 и № 3, две пары ботинок: «хромачи» и «гады», а также рабочую одежду, полотенца и предметы личной гигиены. Все свои вещи положили в небольшого размера и очень удобные для пользования парусиновые мешки, называемые по морской терминологии кисами (ударение на второй слог). В последующие годы для поездки в отпуск большинство из нас, в том числе и я, приобрели личные чемоданчики.
На проезд в общем железнодорожном вагоне или в IV классе на водном транспорте нам выдали ВПД (воинские перевозочные документы) и из расчёта на месячный срок отпуска по нормам суточного довольствия выписали ПА (продовольственный аттестат), который были обязаны отоварить в военкомате по месту прохождения отпуска. С проездными документами трудностей не возникало: предъявляешь в воинскую кассу своё требование на проезд, и взамен его тебе выдают проездной билет до места назначения.
Получение продовольственного пайка согласно аттестату по нормам питания для нахимовцев в Угличском военкомате, прямо скажу, вызвало полное недоумение. В продовольственном отделе аттестат крутили-вертели и так, и сяк, даже принюхивались, сомневались, не поддельный ли. Наконец, сделали заключение, что из всего перечисленного в моём продаттестате у них в наличии только несколько наименований. Посоветовали идти на склад, где можно будет получить то, что есть в наличии. в этот день был закрыт.
Чувствуя какой-то подвох, граничащий с обманом, на следующий день я попросил маму сопровождать меня для похода в военкомат для выбивания причитающегося продовольственного пайка. На складе было сыро, пахло плесенью, залежалыми продуктами и крысами. Заведующим склада, которого все военкоматские работники с почтением называли начпродом, оказался необъятных размеров толстый и пузатый, с жирным загривком старшина. Небрежно взяв мой аттестат и не вникая в детали, категорически заявил, что он может отсутствующие на складе продукты заменить имеющимися в наличии.
Сразу же выяснилось, что мяса нет никакого: ни свежего, ни солонины, ни в консервах, поэтому вместо него пойдёт солёная треска. О боже, опять рыба! Картошка на складе только сухая, она великолепно заменит все другие овощи. Правда, горох на складе имелся, и его оставили без замены. Из круп оказалась в наличии перловка, и она прекрасно пошла вместо риса, пшена, других круп и макаронных изделий. Многое из общего перечня, по утвердительному заявлению начпрода, на складе вообще не существовало. Что же нам с мамой оставалось делать? Пришлось вынужденно соглашаться на принятие компромиссного решения. Начпрод, правда, поинтересовался, как мы будем брать причитающееся продукты: по частям или возьмём всё сразу. Зачем, подумали мы, приходить ещё раз и волноваться по поводу отсутствующего продовольствия? Решили отовариться целиком на месяц всем тем, что есть в наличии. Оказалось, что полученные со склада продукты по объёму и массе превышают наши физические возможности всё унести за один приём. Поэтому возникла необходимость раздобыть какие-нибудь подручные средства, чтобы доставить весь месячный продовольственный паёк домой. Ведь одного только хлеба из-за отсутствия белого, а потому заменённого на чёрный весьма сомнительного качества, оказалось несколько буханок. Мне тут же пришлось, стремглав, бежать на берег Волги к дебаркадеру, где тогда группировались пацаны с тачками, предлагающие свои услуги в качестве носильщиков пассажирам с очередного парохода, для доставки их чемоданов, узлов и других вещей по городу. В крайнем случае, можно было использовать гужевой транспорт и взять извозчика, которые всегда находились на базарной площади. Такси тогда в Угличе и в помине не было.
В итоге, наша операция под условным наименованием «продпаёк», можно сказать, завершилась успешно. Я не могу сейчас припомнить, каким образом мама распорядилась всеми продуктами, но то, что хранение и использование их в течение длительного времени было крайне неудобно, так это, без всякого сомнения. В последующие годы наших каникулярных отпусков вместо продовольственных аттестатов нам стали выдавать денежную компенсацию стоимости продпайка на весь отпускной период.
Возвращаясь к периоду летних каникул 1950 года, вспоминаю, что самым неожиданным и бесконечно потрясшим моё воображение событием этого отпуска явился великолепный подарок от мамы, который она загодя подготовила для меня. Мама не могла даже предполагать, что в это лето я буду иметь осеннюю переэкзаменовку по русскому языку, которая и для меня также оказалась страшной неожиданностью, но знала из моих подробных писем, что я обучаюсь в музыкальном кружке игре на аккордеоне. И вот, представьте себе, мама к приближающемуся моему пятнадцатилетию решила подарить настоящий аккордеон, точно такой же, как и тот, училищный. Ну, что тут скажешь, я был очень растроган таким вниманием мамы. Каким образом я мог отблагодарить свою дорогую и милую маму за такое чуткое и нежное отношение ко мне? На тот момент, наверное, только тем, чтобы не огорчать и не расстраивать её своими плохими результатами в учёбе.
Верюжская Александра Александровна. Углич. 1949 год.
Все каникулы, естественно, я посвятил повторению грамматических правил, написанию диктантов под руководством мамы, благо, что у неё учебников, в том числе и по русскому языку было видимо-невидимо, а в перерывах между занятиями игре на аккордеоне, исполняя только одну единственную мелодию, которую мы с Витей Кулагиным твёрдо освоили. Как только я брал в руки аккордеон и начинал играть свою нехитрую мелодию, мама всегда прекращала все свои дела по дому и с проникновенным благоговением и искренним вниманием становилась непременным и единственным моим преданным слушателем.
Поскольку мама помимо других предметов в школе преподавала также пение, то у неё имелось большое количество пионерских песен с нотами, по которым я пытался кое-какие из них выучить, но у меня почему-то ничего порядочного не получалось, а при отсутствии музыкального слуха, как я понял несколько позже, самостоятельно подбирать мелодии так и не научился. В последующие годы, когда наш музыкальный союз с Витей Кулагиным распался, моё увлечение игрой на аккордеоне постепенно пропало. Однако мама, зная основы музыкальной грамоты ещё по гимназии, с помощью этого аккордеона продолжала в школе обучать пению своих учеников.
4. Шлюпочная подготовка.
По возвращению из отпуска наша четвёртая рота была отправлена в летний лагерь. К тому времени наш летний лагерь поменял свою дислокацию из устья Даугавы, с острова Мангали на остров Були, расположенный на более тихой, спокойной и свободной от большого судоходства реке Лиелупе западном притоке Даугавы, и с севера омывающим Рижским заливом.
Шлюпочная база летнего лагеря нахимовского училища на реке Лиелупе.
Здесь, на достаточно широком участке реки Лиелупе было удобно проводить занятия по первоначальному обучению гребле на вёслах, умению ставить паруса и ходить под парусом, совершенствуя навыки, делать повороты оверштаг и через фордевинд. По мере закрепления начальной подготовки и приобретения твёрдых и уверенных действий на завершающем этапе летних лагерных сборов обязательно проводились шлюпочные соревнования, комбинированные и многодневные так называемые крейсерские гонки с выходом в Рижский залив.
На берегу реки Лиелупе было оборудовано место для стоянки наших плавсредств: нескольких десятивесельных катеров и, пожалуй, более двух десятков шестивесельных ялов. Тут же находился так называемый пост охраны плавсредств для наблюдения и связи, с выстроенной высокой мачтой, на которой поднимались сигнальные флаги расцвечивания для осуществления руководства шлюпками во время занятий. Для проведения необходимых переговоров непосредственно между шлюпками, как правило, использовался флажный семафор. Вся эта шлюпочная армада и другое вспомогательное оборудование требовали большого ухода и поддержания в рабочем состоянии.
Надо сказать, что шлюпочная подготовка для нас, нахимовцев, в течение всего периода обучения в училище была обязательной, и я даже не помню, чтобы кто-то по собственной инициативе уклонялся или попросту «саковал» от занятий на шлюпках, а тем более отказывался от участия в гонках. Даже Боря Леготин, выйдя из госпиталя и имея медицинское освобождение, всегда был с нами и не пропускал занятий. Пусть даже так, если он не садился на вёсла, то был вперёдсмотрящим, но чаще всего оказывался на корме, поближе к рулю, рядом со старшиной или командиром шлюпки.
Мы вполне прилично не только распознавали флаги расцвечивания, но знали их однофлажное значение и даже некоторые двуфлажные сочетания, свободно пользовались на приём и передачу флажным семафором и азбукой Морзе с помощью клотика. Устройство шлюпки, оборудование и парусное вооружение практически закрепляли в ходе летней практики. Для меня, например, до сего времени помнятся команды: «Отваливай», «Уключины вставить, вёсла разобрать», «Вёсла на воду», «Суши вёсла», «Шабаш», «Вёсла под рангоут», «Вёсла на валёк», «Рангоут ставить», «Паруса поднять», «Поворот оверштаг», «Поворот через фордевинд», «Паруса долой». Остались на слуху такие названия, как, например, брештук, подлегарс, третная стропка, ракс-бугель, вант-путенс, кренгельс и бесчисленное множество других названий. Без всякого сомнения, шлюпочная подготовка развивала необходимые морские качества, укрепляла физическую выносливость и психологическую устойчивость.
Нахимовцы дружно выполняют команду «Навались!». (Из фотоархива нахимовца Артура Кондакова).
Помнится, что мне особенно по первоначалу с большим трудом приходилось научиться правильно грести на вёслах, чтобы было слаженно и одновременно со всеми. Поскольку моя травмированная левая рука всё ещё была немощная, то я приноровился садиться на место бакового по правому борту, где основная нагрузка всё-таки приходилась на правую руку. И, тем не менее, из-за своего малого веса, общей физической слабости и хилости для меня в первые годы все стадии гребли на шлюпке были просто-напросто не под силу. Нужно было, прилагая определённое усилие, когда основная длина весла находится на весу, поднять увесистое в несколько килограмм весло: одной рукой держать за рукоять, а другой поддерживать валёк и, не вставая с банки, вставить весло в уключину. Для удержания весла на весу в горизонтальной плоскости к воде также нужно было прилагать некоторые усилия, потому как даже уравновешенные вёсла, вставленные в уключины, должны были несколько погружаться в воду.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
