Когда узнаешь, что не стало неординарного человека, с которым ты общался, не дает покоя мысль: недоговорили мы...
О Юданове, как об Утесове, так отзывались: "Поет сердцем". Поэтому северодвинец выступал в Москве на одной сценической площадке с поющим артистом Александром Михайловым, Львом Лещенко. Выступал и перед школьниками, пытаясь своими рассказами, как и песнями, передать юным землякам историческую память о Великой Отечественной войне".
"Юность проходит, а "юнгость" - на всю жизнь", говорил писатель Валентин Пикуль. Юданов в чем-то оставался юнгой. Я спрашивал его, 70-летнего, каково ему будет после перенесенной операции. В его глазах мелькнул мальчишеский огонек: прорвемся. Он еще долго прорывался. С песнями...
На севере дальнем есть остров Медвежий,
Откуда вели мы союзный конвой.
И память меня вновь зовет в Заполярье,
Где нас, юнгашей, опалило войной.
Эту песню написал Константин Михайлович ЮДАНОВ - корабел (работал в планово- диспетчерском отделе СМП и главным диспетчером "Звездочки"), ветеран Великой Отечественной войны, юнга Северного флота, много лет был заместителем председателя областного совета соловецких юнг.
Самодеятельный певец и автор-исполнитель песен на стихи русских поэтов, заслуженный работник культуры России. Отец известных ударников-джазменов - Олега (живет я Архангельске) и Николая (живет в США)...
Он дал мне послушать кассету, записанную в 1969 году: мощный красивый голос пел "На безымянной высоте" в сопровождении оркестра. Сначала я подумала, что это какой-нибудь столичный профессионал, оказалось - Юданов. Мне рассказывали, что голос у него "не хуже Трошина"...
- У вас такой голос от природы?
- Наверное, от отца. Он был извозчиком. Извозчики собирались у нас, пили водку, потом кто-то из них говорил: "Миша, давай нашу!" И он запевал "Пантелея" на слова Никитина. Я из уголка наблюдал - все плакали.
- А где научились играть на гитаре?
- Когда нас человек сто отправили из Саратова в школу юнг на теплоходе, у меня была с собой балалайка. Собирались на корме, я пел какие-то залихватские песни...
А мой друг Женя Яковлев как-то взял гитару и спел романс. И так спел, что я подошел к поручням и бросил свою балалайку за корму. И говорю: "Женя, покажи мне аккорды". Он показал. Вот с тех пор я аккомпанирую себе.
А в школе юнг пошел в хор. По воскресеньям мы занимались самодеятельностью. Когда я пришел на эсминец "Гремящий", у меня там появился друг Коля Глебычев. И мы с ним стали заниматься степом (Н.Н. Глебычев много лет сотрудничал с театром степ-танца "Импровиз"ДК Ленкома - Т.Ч.). На "Гремящем" тоже был хор, танцоры, певцы, солисты...
- Кто же вас этому учил?
- На Соловках кроме нас располагался учебный отряд Северного флота. Командиры, их жены. Были и ссыльные. Когда уже в 1946 -1947-м я попал на Соловки на курсы командиров отделений, у нас там были вокальный квартет, танцевальные занятия. Всё на высоком уровне. Руководитель хора Раиса Денисовна Эверс - из ссыльных, когда-то ставила оперы.
А муж у неё был замечательный баянист. Жена офицера балерина Хильда Вильдовна Калинникова, видя, что я занимаюсь степом, предложила мне поставить четыре парных танца с девушкой. Я читал со сцены басни, стихи, торжественные монтажи вместе с хором. На "Гремящем" в хоре пело до 30 человек. На три голоса! У нас и корабельный баянист был, и джазовая группа. Меня-то тянуло больше к джазу и степу.
- Вот в кого сыновья пошли! А ведь в то время говорили: "Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст".
- Да, при советской власти считали, что джазовая музыка - это буржуазное искусство. Почему терпели? Тогда мы с союзниками были тесно связаны, брали у них на кораблях кинофильмы "Джордж из Динки-джаза", "Кровь на песке" и другие - там все время шла джазовая музыка.
В "Серенаде Солнечной долины" мы с таким восхищением смотрели на братьев Николас! Потом ребята прокручивали пленку от руки, чтобы мы могли перенять их движения. Это был уже 1947-й год. Наша служба-то была длинная: с 1942 года до 1950-го. Присягу я принимал в 16 лет, а паспорт получил в 24 года, когда демобилизовался.
- С кем вам довелось выступать после службы?
- В 1953 году в клубе им. Горького талантливый актер А.В. Киясов поставил оперетту "Свадьба в Малиновке", где я играл Яшку-артиллериста. Помните: "Вашу руку, фрау-мадам, я урок вам танцев дам..."? Позже пел с оркестрами в клубе им. Горького, Доме офицеров.
Работал с А. Ивановым и Э. Мещановым в ДК Ленкома. Полина Васильевна Попова только ещё пришла работать, она мне и предложила в 1969 году провести творческий вечер (запись с которого вы слышали) по случаю 25-летия моего участия в самодеятельности.
- Фильм "Юнга Северного флота" правдиво рассказывает о юнгашах?
- В 1972-м году в Ленинграде я беседовал с Михаилом Роговым, который поставил этот фильм. Тогда он ещё готовил сценарий. Спрашивал, какие у нас там были лозунги. Я вспомнил: "Приказ начальника - закон для подчиненного, он должен быть выполнен в точности и безоговорочно в срок".
И это вошло в фильм. Я бегло прочитал сценарий и удивился, что действие происходит в основном в кремле - там была всего одна рота (потом, правда, появилась вторая), а вся школа была в Савватьево, в землянках. А его, собственно, заинтересовала фактура самого кремля. И ещё кое-что он подсочинил, чтоб смотрелось. Но главное он сохранил - дух, который царил.
В 1973-м я был на Соловках - как раз проходили съемки. В День ВМФ нас, членов совета юнг, и съемочную группу пригласили на обед на теплоход "Татария". Там я пел под гитару. Рядом со мной сидел он спросил: "Вы профессионально поете или как?" - "Нет, я самодеятельность". - "Напрасно, вам надо было идти по этому пути".
- Как родилась ваша визитная карточка - песня о юнгах "Память": "И пусть в День Победы нелегкие грезы вернут нашу молодость хоть бы на миг. Так бросьте же в море три алые розы и столько же красных весенних гвоздик!""!
- Песни я стал сочинять незадолго до ухода на пенсию. Мне очень понравились стихи Рубцова, и я сделал на его стихи около 20 песен. А слова песни "Память" написал Виталий Леонов, тоже юнга первого набора. На 40-летии Победы в Туле мы с ним всю ночь сидели - пели друг другу, вспоминали всё и вся. Тогда он и подарил мне эти стихи. Виталий ушел из жизни в 93-м году.
- Как для вас началась война?
- Нас с Федей Хайрулиным отправили из школы юнг в Мурманск за электрооборудованием для кабинета. Перед нами лежал разрушенный город. Нас привели в док, где лежала носовая часть эсминца "Стремительный", потопленного немцами: "Вот оттуда надо снимать электрочасть".
Вы представляете, что это такое? Кругом рваные форменки, тельняшки, противогазы... Здесь голова человека, здесь нога, здесь ещё какие-то фрагменты... И все в мазуте. Мы почти месяц там работали. Знали, что скоро пойдем на боевые корабли. Неужели и нас все это ждет? Вот она, война-то. Настроение было жуткое.
- С каждым годом молодежь все хуже представляет, как это все было.
- Время меняется - меняются люди. Чтобы понимать, что такое война, надо через это пройти. Вот спроси о войне любого мальчишку - ну что он скажет? Кто прошел Чечню - те могут сказать. Но, конечно, не доведись это никому, пусть войны не будет никогда.
Ягодкин Виктор Александрович
Эти воспоминания о Валентине Саввиче Пикуле написаны бывшим сослуживцем талантливого писателя, членом Союза писателей Санкт-Петербурга и Ленобласти — Виктором Ягодкиным. Воспоминания, безусловно, вызовут интерес у всех, кто любит произведения В. Пикуля и свято чтит память об авторе столь замечательных исторических романов, о безвременно ушедшем из жизни и полюбившемся миллионам читателей писателе, неутомимом труженике и просто порядочном, интересном человеке.
Мы стояли в две шеренги и вслушивались в голос нашего наставника — мичмана Панина:
— Егорушкин? — Есть! (это будущий контр-адмирал) Сергунин? — Есть! Ягодкин? — Есть! Пикуль? — Есть! (это будущий писатель).
Каждый день на вечерней поверке он стоял в первой шеренге, и я смотрел в его стриженый затылок, совсем не предполагая, что смотрю в затылок будущего автора столь многочисленных, интереснейших исторических романов. После отхода ко сну над побережьем Соловецких островов всю ночь шумел ливень. Медленные молнии освещали волны, бившие о берег, растрепанные низкорослые березки и наши землянки, похожие на корабельные каюты. Осенью, когда уже падал снег, мы — юноши от 14 до 16 лет, — выкопали котлованы для этих землянок, в которых потом и жили; а одинокое здание бывшей тюрьмы было переоборудовано нами в учебный корпус.
Это и была теперь первая в стране школа юнг Военно-Морского Флота. Нас было более тысячи юнцов — исхудалых ребят из разных областей страны, и среди прочих Валентин Пикуль. Помню этого щупленького паренька в тельняшке не по размеру, в расклешенных брюках (явно перешитых по морской моде того времени) и в бескозырке с ленточками, как у всех нас, завязанных бантиком. Тогда он представлялся мне несколько замкнутым, мечтательным юношей с умным, чуть-чуть озорным взглядом подростка, сбежавшего из дома и самостоятельно прибывшего в школу юнг. Позже мы познакомились ближе, когда отбывали наряд на камбузе — чистили картошку в то время, когда все уже спали... В разговоре он был не навязчив, речь его не страдала от слов — “паразитов” и непотребных выражений. В нем уже в то время заметны были признаки природного интеллекта, и это заставляло говорить с ним в том ключе, какой он предпочитал при общении. Я никогда не видел его на спортивной площадке, зато все свое личное время он проводил обычно в нашей бедной школьной библиотеке.
Летом 1943 г., в самый разгар войны, мы приняли присягу, освоили специальность и наравне со взрослыми заняли свои места на боевых кораблях. В школе юнг мы встретили настоящих учителей, умных, знающих морскую службу наставников. Среди офицеров школы были незаурядные, крупные личности. Таким был Николай Юрьевич Авраамов, начальник школы юнг. Мальчишки любили его как отца родного. Это ему Валентин Пикуль посвятил свой первый исторический роман “Океанский патруль”. Большой специалист по морскому делу, автор многих учебников, офицер старой закалки (еще царского флота), широко образованный, отлично воспитанный, гуманный и тактичный, он был образцом во всем. До последних дней своей жизни В. Пикуль поддерживал теплые дружеские отношения с семьей Авраамовых и на титульном листе сентиментального романа “Три возраста Окини-сан” написал: “Супружеской чете Авраамовых — Эре Павловне и Георгию Николаевичу, в семье которых уже три поколения служат Отечеству на морях”.
С осени 1943 г. В. Пикуль был зачислен в экипаж эскадренного миноносца “Грозный” Северного флота, на котором он и воевал до конца войны. Я же был отправлен на корабли Балтийского флота. С тех пор я не видел его до 1978 года.
Пикулю было 17 лет, когда война закончилась нашей победой и он предпринял попытку поступления на подготовительное отделение Ленинградского военно-морского училища. Однако с 5-классным образованием Валентину наверстать упущенное не удалось. К тому же интересы его вращались далеко от задачек по алгебре, он тайком уже “пописывал”. Весной 1946 г. Пикуля не допустили до экзаменов из-за неуспеваемости, исключив из списков училища. Это был большой удар для него. Интендант потребовал сдать вещи, в том числе и ботинки. Валентин повиновался старшему по званию и босиком побрел по улицам Ленинграда. Стоял жаркий день. Асфальт обжигал подошвы, а слезы заливали ему глаза. Наконец, как будто очнувшись, он быстро побежал обратно в училище. Обида переросла в ярость: так для кого же он воевал, кого защищал?.. Интендант не выдержал напора и выдал ему изодранные ботинки 46-го размера, вместо 39-го, в которых тот еле-еле доковылял до дома, ибо денег на трамвай не было. Рассказывал он мне этот эпизод уже в 1978 году и неизменно добавлял: “В войну мне было легче, было легче...”.
Живя без всяких удобств у деда-дворника в мансарде шестиэтажного дома, он, после случайных заработков, писал, писал и писал... Глядя на него, дед с сочувствием советовал: “Валька, иди лучше пивом торговать, — на пене больше заработаешь, чем коптить крышу свечами”.
Но Пикуль, благодаря своему упорству, стал все-таки писателем. И каким писателем! После смерти Сталина в Союз писателей долго никого не принимали и только в 1956 году начали приглашать в Союз тех, кто этого ждал. На него обратили внимание Вера Панова и Юрий Герман, которые рассмотрели в молодом парне в тельняшке будущего талантливого писателя, который, оправдывая их надежды, поднимет на-гора залежи нашей отечественной истории. Теплым майским утром, выходя из своего кабинета, Ю. Герман заметил томящегося в его приемной В. Пикуля: “Вот видите этого доходягу, — обратился он к собеседнице — Вере Пановой, — это писатель Валентин Пикуль, мы его будем печатать”. И действительно, первый его исторический роман “Океанский патруль” был вскоре опубликован в Ленинградском отделении издательства “Молодая гвардия”.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
