ФРАГМЕНТЫ ПОДБОРКИ «О НАШИХ ЖЕНАХ» (Из материалов, заказанных Н.В.Лапцевичу Татьяной Конецкой, но по сей день остающихся не реализованными)
Н.В.Лапцевич:
Наше поколение - единственное, прожившее практически целиком (начало 1930-х - конец 1990-х) свою жизнь в советское время, испытало на себе все его плюсы и минусы. При этом, как цыплёнок, только что вылупившийся из яйца, признаёт за курицу-мать первое, увиденное им живое существо, так и подавляющее большинство из нашего поколения было лишёно доступа к какой-либо информации, кроме преподносимой ежедневно и ежечасно партийными печатью и радио, чем и довольствовались. Такого рода информацию мы усваивали почти на уровне подсознания, она вдалбливалась в нас в виде догм, почитаемых единственно и незыблемо верными.
Во времена молодости нашего поколения (середина ХХ века) семьи создавались молодёжью, как правило, сразу или в первые два-три года после учёбы в ВУЗе или военном училище. Семьи возникали по-разному, но практически обо всех можно с уверенностью сказать, что в основе брачного союза молодой пары лежала только любовь – и при этом чаще всего первая. Социальный статус жениха и невесты не имел существенных различий – богатством и недвижимостью они не были обременены. Внебрачные связи осуждались Партией и Комсомолом, да и в целом в обществе подобные явления считались предосудительными.
Молодая семья начинала свою жизнь с чистого листа, что, как показывает опыт, являлось дополнительным фактором, скрепляющим семью.
Семьи молодых моряков-лейтенантов неподготовленностью, неопытностью напоминали щенков, брошенных в воду – им сразу предстояли нелёгкие испытания на выносливость.
Мужья, как правило, отсутствовали часто и подолгу, и главными фигурами неизбежно оказывались жены. Семья для них – главный приоритет в жизни, объект постоянных первоочередных забот. Муж, как правило, играет хотя и важную, но всё-таки вспомогательную роль, обеспечивая семью в первую очередь материально. Сфера приложения его усилий – служба, а семья – объект отцовских забот и место отдыха и восстановления сил, Опять же всё это обычно под опекой жены.
В 1950-е годы страна приступила к созданию мощных Военно-Морских сил. Строительство и существование Большого Флота невозможно без оборудованных мест базирования с развитой инфраструктурой. Но этот непременный элемент флотского механизма, решающим образом влияющий и на уровень боеготовности флота, и на нормальные условия жизни моряков и их семей, не пользовался целеустремлённым вниманием руководства страны и флота – и так сойдёт, перетерпят, справятся, опираясь на всемерно декларируемый патриотический долг перед родиной.
В.Лебедько с главкомом ВМФ СССР С.Горшковым
Как пишет известный подводник контр-адмирал В.Г.Лебедько: «Порой новые места базирования встречали подводников одинокой плавбазой при пустынных берегах. Часто плавбазы служили не только местом расположения штабов и экипажей, но и семей подводников. В жутких и порой невыносимых условиях жили тогда подводники и их семьи. Великое терпение и самоотверженность требовались от них».
И далее о Северном флоте: «Жестокие морозы, полярные ночи, льды, ледяные и снежные ураганы, беспросветные туманы, постоянная борьба за жизнь гарнизонных городков, и при всём этом необходимость решения задач боевой подготовки, приёма оружия, выполнения различных ремонтов и докования – таковы были условия базирования…
Ни один флот мира не базировался в таких условиях, а если бы попытался это сделать, то скоротечно развалился бы от аварийности и перестал существовать как боевое объединение. С нами этого не произошло, но всё же мы платили за это авариями и жизнями». (В.Лебедько: - СПб.: «Галлея Принт», 2006 - 75[5] с. ил; - стр. 14, 22).
О трагедиях аварий и людских потерь – отдельный разговор. А сейчас представьте хоть на миг самочувствие молодой жены – вчерашней горожанки, студентки, выросшей под крылышком матери и смело последовавшей за мужем, неоперившимся лейтенантом, к месту его службы. Мытарства начинались сразу, с вокзала или аэропорта города, в котором располагался штаб Флота. С этого момента и надолго – на многие годы – главной проблемой семьи было обрести пригодное для жизни жилье. Высокие флотские инстанции в лучшем случае что-то обещали в неопределённом будущем и препровождали бедолагу-лейтенанта вниз, по команде. И только в части (на корабле, лодке), куда офицер был назначен, непосредственные его сослуживцы – деваться-то некуда – начинали изыскивать какие-то решения проблем, свалившихся им на голову. Как правило, это было или поселение вновь прибывших во временно пустующее жильё, если хозяин уехал в отпуск, или подобие комнаты в дряхлом бараке, или, при отсутствии того и другого, подселение к семье лейтенанта, уже обретшего какое-никакое пристанище.
Далее мысленно вообразим повседневные будни молодых жен. Их борьбу с десятками проблем один на один (муж ведь сутками занят на службе или вообще в море). Изо дня в день трудно переносимый быт во временном жилье, мало приспособленном для проживания, при отсутствии элементарных атрибутов цивилизации, в условиях холода, нехватки угля, продуктов, воды, лекарств и т.п.. Нелишне добавить к этому, что наличие или появление в семье ребёнка (к слову, добрую половину своей молодости мы прожили при запрете абортов) влекло к возрастанию трудностей в геометрической прогрессии.
Конечно, выручали любовь, запас здоровья и нерастраченных сил и стремление во что бы то ни стало создать и сохранить семью. И еще – поддержка, солидарность, взаимовыручка живущих рядом более опытных «подруг по несчастью»...
ДАЛЕЕ Н.В.ЛАПЦЕВИЧ ПЕРЕСКАЗЫВАЕТ ОТДЕЛЬНЫЕ МОМЕНТЫ ИЗ ПЕРВЫХ ЛЕТ ЖИЗНИ ДРУЗЕЙ-ОДНОКАШНИКОВ И ИХ ЖЕН, ПОДЕЛИВШИХСЯ С НИМ ВПЕЧАТЛЕНИЯМИ. ЭТО – ЗИНАИДА СУВОРОВА (жена командира АПЛ К-429, потерпевшей катастрофу), ЭТО – КИРА ЧЕРНОВА… НАДЕЖДА ЛЕБЕДЬКО… НИНА ЛАПЦЕВИЧ… АНТОНИНА СЕЛИГЕРСКАЯ… ОЛЬГА БРЫСКИНА… ЕЛЕНА КРЫЛОВА…
НО ИЗ ВСЕГО ЭТОГО СОДЕРЖАТЕЛЬНОГО МНОГООБРАЗИЯ Я ВОЗЬМУ ТОЛЬКО ФРАГМЕНТЫ, КОСНУВШИЕСЯ МЕНЯ И ЕЛЕНЫ – ПУСТЬ ЭТО СОХРАНИТСЯ У ВАС ДЛЯ ПАМЯТИ.
* * * *
Сочихин Апполос Сергеевич, Лапцевич Николай Васильевич, Загускин Николай Евгеньевич (Н.З.)
Н.В.Лапцевич – обо мне
Вот пример, подтверждающий – в который раз – что настоящая любовь преодолевает все преграды!
Лодка, на которой молодой лейтенант-минёр НЗ проходил службу, при переходе Северным морским путём с СФ на ТОФ вынуждена была долго отстаиваться у острова Диксон. Затем, не пробившись через пролив Лонга, несколько лодок зазимовали в устье реки Колымы, вблизи Нижних Крестов (ныне посёлок Черского).
Природа, одарила Н.З. фантазией, литературными способностями, здравым смыслом, чувством юмора, предприимчивостью. Всем этим он активно пользовался, чтобы разогнать полярную скуку, нахлынувшую на соплавателей. К числу его придумок относилось, в частности, «Якорное пятиборье имени Харитона Лаптева» – состязательные игры в шахматы и в шашки (в том числе в поддавки), а также со сложным многофигурным выбиванием вражеских шашек путём «выщёлкивания» их с доски. Разрабатывались и осуществлялись также изобретательные розыгрыши, типа срочного вызова доктора на флагманский крейсер с машинописным докладом о произведенной на лодке дератизации и о проверке экипажа на педикулёз.
Вот одна из невинных, казалось бы, проделок Н.З.
На рейде острова отпросившись у командира на береговую почту, Н.З. предложил офицерам отправить телеграммы родным и близким.
В ответ сомнения: «А что писать? Где мы – нельзя, куда и когда придём – тоже нельзя; да и не угадаешь».
Но Н.З. убедительно возразил: «Где мы – станет ясно из самой телеграммы! А текст можно дать любой оптимистический. Например: «Нерпы имеют добродушный вид. Целую – и подпись».
Текст понравился. Все, кроме командира, продиктовали свои адреса. На почте одинаковые тексты в семь разных городов приняли без возражений, в том числе и у самого Н.З., жене, в Ставрополь.
А на следующий день к борту ПЛ безмолвно подошел крейсерский катер. На нём прибыл оперуполномоченный особого отдела… Тотчас же Н.З. был вызван к командиру. Особист потребовал написать объяснительную по поводу отправленных телеграмм. Он негодовал:
– Вы переполошили все спецслужбы, от Диксона до Москвы! Текст был воспринят, как условный сигнал, типа: «Над Испанией ясное небо!». Проводной связи с Диксоном нет, телеграммы идут по радио, значит на весь мир!..
В итоге последовавших разбирательств «переполох» завершился более или менее благополучно. Командир объявил по выговору всем участникам, кроме Н.З. – его намеривалась наказать Москва. Но, видно, позабыла. Столь благостный конец не слишком типичен для тех времён.
Но это присказка, а сказка впереди. Через некоторое время нескольким лодкам пришлось зазимовать на Колыме. Н.З. приобрёл в Крестах Колымских «дом», у известного уголовного авторитета. Недорого – всего за половину месячного оклада. «Дом» сильно смахивал на сарай, но имел окошко; к тому же в нём, по требованию Н.З., доверенный человек от уже убывшего из Крестов авторитета, безропотно сложил в дополнение к буржуйке, кирпичную плиту. А моряки из родной БЧ-3 обили стены, пол и потолок брезентом, а поверх этого фанерой. При температуре минус 55 в жилище бывало всё-таки не слишком уютно. Однако, для Н.З. и прилетевшей вскоре из Ставрополя жены Елены (трое суток добиралась через Москву полярной авиацией) это было счастливое время.
Нижние Кресты, зима 1956 года. Лена прилетела особым рейсом полярной авиации. Это наш «дом».
Много позже, на золотой свадьбе, Н.З. вспоминал:
– Дежурства по лодке…ежедневная сколка льда вокруг корпуса… собачьи упряжки…
Сотни белых куропаток… шампанское, крабы, оленьи языки и консервированные ананасы в магазинчике… и бочонок с самодельной брагой в нашей избе, по вечерам становившейся пристанищем для друзей-сослуживцев… светлые времена!.. Поражает, насколько близким к реалиям колымской зимовки 1956 года оказался стих, написанный мной ещё в 1953-м, перед выпуском из Училища, в первую годовщину нашей с Леной свадьбы. Многое совпало, хотя и не в деталях.
От Н.Загускина – Н.Лапцевичу.
«НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ЕЛЕНЕ КРЫЛОВОЙ» – так Н.З. отреагировал на мою просьбу прислать какие-нибудь биографические материалы о жене. И вот что он написал.
К сожалению, я не нашел стихов периода, прямо относящегося к Крестам Колымским, хотя, возможно, они есть – «докомпьютерная эра», бумаги могут оказаться где-то в чемоданах.
Надо сказать, что я никогда не писал стихов о тяготах, испытываемых Леной – только шутливые, хвалебные и оптимистические строки. Но она никогда и не жаловалась на тяготы жизни. Всегда умела преодолевать трудности. Более того, задавала другим морским женам оптимистический настрой и являла пример в преодолении любых житейских проблем.
Право же, нет места, куда бы она ни следовала за мной, иной раз, сдавая сына, ещё маленького, на попечение бабушек, но чаще возя его с собой.
Первый её выезд «на службу» был летом 1953-го – в Поти, на стажировку. И была она при этом на шестом месяце. Старенькие потийские лодки пребывали в непрерывном ремонте, и нас с Юрой Клубковым, в шикарных мичманских фуражках, просили не путаться под ногами. И мы пили в погребках турецкий кофе и маджари, а под вечер ловили на волнозащитном молу крупных крабов и Лена их нам варила.
Следуя за предначертаниями моей службы, Лена была в Николаеве… в Севастополе… в Либаве … в Нижних Крестах, без малого трое суток добираясь туда полярной авиацией… Затем, при моём уходе с лодок в службу военных сообщений, прилетела с сыном в Петропавловск-Камчатский, в многонаселённый двухэтажный барак с удобствами во дворе.
Интересно отметить, что ВУЗы, не законченные по разным причинам («Холодильной», «Совторговли») никогда не способствовали её трудоустройству, тем более карьере. На работу её приглашали-призывали по мере надобности. И она шла. И всегда справлялась, мгновенно усваивая любые навыки и быстро их совершенствуя.
В Крестах Колымских местный суд призвал её к печатанию судебных, чаще всего адвокатских материалов, написанных наспех. И ей не раз приходилось помогать суду в решении весьма принципиальных вопросов. Например, рассматривалось дело о побеге зэка «с бараном». «Баран», как и предусматривалось, был благополучно съеден. Дело возбудили. Адвокат, прилетавший из Магадана, а затем срочно уехавший, всё время путал в своих протоколах весьма сходные фамилии фигурантов. В результате оставалось не совсем ясным кто кого съел: Угланов Урханова или наоборот Урханов Угланова? И Лена, мало того, что печатала, но ещё и помогала логически разобраться в этом бредешнике.
Позже её машинописные навыки, приобретённые на Колыме, стали технологической основой моих ВГИКовских учебных трудов и некоторых последующих сценариев. Печатала она и диссертацию для своего шефа в Военмедакадемии. Впрочем, о медицине позже.
На Камчатке основной стала работа в детских садиках. Началось это опять же по испытывавшейся садиками нужде и поначалу возмещалось всего лишь приёмом нашего сына, при вечной нехватке мест. Но карьера при этом получилась почти адмиральская! Няня… повар на несколько дней…заведующая… музыкальный воспитатель (талант общения с детьми оказался важнее – всего-то 6 классов музыкальной школы!). В итоге, звали сразу в три садика в разных концах города. И она успевала, изобретательно при этом организуя праздники.
По возвращении в Питер, у Лены всегда оставались два образцовых садика при безоговорочном присвоении ей специалистами РОНО высокой профессиональной квалификации.
Незадолго до пенсионного возраста (не ощущаемого тогда ни внешне, ни внутренне) Лена, ещё раз, по стечению обстоятельств, коренным образом поменяла работу. Она стала медицинской сестрой в медакадемии – помощницей высококлассному врача – ультразвуковика.
Именно тогда, в возникшей причастности к медицине, в стремлении и умении помогать страждущим, проявилось её истинное, доселе не вполне очевидное призвание. Отсюда и многолетняя привязанность к ней сотрудников клиники, и искренняя признательность пациентов. Одним словом, медицинские труды и свершения – это отдельная песня.
Но что это мы – работа, да работа. Разве больше ничего не было? Какие необыкновенные, подводно-охотничьи путешествия мы совершали – в Крым, на Кавказ, на Иссык-Куль… И в сказочную российскую глубинку…
15.08.10
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
