Килп-Явр вспомнил. Вернее, то время, когда там был аэродром – и гражданский, и военный. Аэродром в Мурмашах тогда только строили. Застрял я на трое суток – не смог то ли билетов достать, то ли нелетная погода. На четвертые сутки сижу на лавочке, попиваю портвейн. Проходит мимо летун и спрашивает: чего каплей грустишь? Объяснил. Он и говорит: «Со мной полетишь в режиме летчика-наблюдателя? Только у меня нет второго парашюта». Мне все уже до лампочки. Полечу. Сходил он в штаб, вышел: бери мол, шмотки и пошли. Пришли к спарке реактивной, старой, на которой, может быть, еще Уточкин летал. Забросил он меня с чемоданом на место второго пилота, сам залез в кабину, и полетели. Часа через два приземлились в Киеве. Там он меня напоил и накормил, сдал другому экипажу на другой самолет, и я через час приземлился на Бельбеке, в Севастополе. Еще через минут сорок я был дома. Лучше и не бывает. Здесь ларчик просто также открывается: этот парень был связывающим звеном перед учениями крупномасштабными между военными округами и развозил документы, и был такой же старый капитан, как я. Что-то внутреннее нас связывало.