Наказание и раскаяние.
И воздается по делам твоим (Близкое к библейскому)
Этот рассказ о том, что всё-таки случается в жизни, и чего не хотелось бы вспоминать.
На первом курсе подготовительного училища в спальном помещении (по-морскому - кубрике) стали случаться неприятные для флотского коллектива мелкие кражи: то исчезнет несколько рублей, то бытовая мелочь, вроде зубного порошка, папирос, носков, то что-то посущественнее: тельняшка, брюки, ремень, часы. И мыло. Да-да. обычные бруски хозяйственного и туалетного мыла.
Пропажи раздражали и воспринимались болезненно. Обстановка в роте накалялась. Стали чаще хмуриться. Появилась настороженность в общении. Задушевные разговоры после «отбоя» стали редкими и быстро угасали.
Начальство обеспокоилось. Были приняты меры: официальные — командованием и политотделом, и неформальные — воспитанниками. Инструктажи заступающих в суточный наряд жестко конкретизировались. Офицеры и старшины чаще появлялись в казарме в неурочное время. Воспитанники, сбившись в кучки, обменивались мнениями. Психологический настрой быстро портился: настороженность незаметно переходила в подозрительность. Малая часть воспитанников - из тех, у кого ничего не пропадало - внешне сохраняла невозмутимость и безразличие к суете поисков воришки. Это расценили как уравновешенность характера. Ничто - ни меры сверху, ни инициатива снизу - не помогало. Помог, как всегда, случай. Вор попался на мелочевке - на МЫЛЕ!
Этот монструозный насекомочеловек олицетворяет собой подозрительность, судя по названию рисунка. -
Учитывая обстановку, в наряд стали назначать не всех подряд, как всегда, а наиболее спокойных и выдержанных. Среди них оказался воспитанник по фамилии ..., впрочем, назовем его просто Гвоздь. Прозвище он получил созвучно своей фамилии, а внешностью походил на ржавый гнутый гвоздь. Был тих и незаметен, как серенькая мышка. Никогда и никуда не встревал, ни с кем не водил дружбу, но и не конфликтовал. Часто ходил в увольнение: был из местных.
Пост дневального был у тумбочки в начале коридора. Спальное помещение отделялось от коридора стеной с гремя высокими и широкими дверями. Один дневальный находился безотлучно у тумбочки, а двое других - подсменных - занимались приборкой или отдыхали в кубрике. Помещение большое, длинное. Кто-то, войдя в кубрик, заметил, что в другом конце помещения Гвоздь обшаривает тумбочки. Вошедший, смекнув в чем дело, тихонько и незаметно вышел обратно в коридор и рассказал дежурному по роте. Дежурный в сопровождении нескольких человек вошел в кубрик и увидел Гвоздя у открытой чужой тумбочки. Тотчас потребовали от Гвоздя объяснений. Гвоздь молчал. Тогда кто-то дал хорошую затрещину Гвоздю, и тот сник: «Только кусочек мыла». Заглянули в тумбочку Гвоздя: там, на виду, лежал кусок мыла. Ничего криминального: в тумбочках можно было увидеть два-три куска мыла помимо того, что в мыльницах. Но обратили внимание на такую деталь: нижняя полка была неестественно узка. Присмотрелись еще. И вынули вертикально установленную фанерку: за ней «красовались» почти полсотни аккуратно уложенных кусков хозяйственного и туалетного мыла. Спросили Гвоздя: «Откуда это?». Он молчал. На Гвоздя посыпались вопросы: «А у того брал? А у этого?», и в том же духе продолжали перечислять украденное и пострадавших. Гвоздь отмалчивался и отнекивался. Тогда разъяренные подлостью Гвоздя воспитанники стали «освежать его память» порциями оплеух и затрещин. И Гвоздь после каждой «порции» признавался в своих воровских делишках. «Допрос с пристрастием» происходил у меня на глазах. С тех пор сложилось убеждение, что подлость труслива. Гвоздь стоял потрясённый разоблачением, растерянный и жалкий в своей вдруг открывшейся низости.
...В кубрик быстро вошел старшина роты. Разгневанные воспитанники отошли от Гвоздя, презрительно бросив напоследок: «Гнида», «Гад», Старшина увел Гвоздя в ротную канцелярию. Вскоре пришли офицеры: командир роты, воспитатели и замполит курса. Гвоздя долго не отпускали из канцелярии. Вернулась рота после занятий. Взбудораженные новостью, все жаждали «лично» высказать Гвоздю свою, мягко говоря, неприязнь. Предстояла ночь, и неизвестно, как эта неприязнь проявится.
Роту построили и постарались нас убедить не трогать Гвоздя до собрания. Не помню, изолировали ли Гвоздя от нас или оставили в кубрике. В казарме в эту ночь находились офицер и старшина - на всякий случай.
На следующий день вместе с Гвоздем к нему домой пошли офицер, двое старшин и несколько воспитанников. Там и обнаружили похищенное, в том числе, ложки и вилки из столовой, и, к великому изумлению, очень много разных мыльниц. В роте недоумевали: «На кой чёрт ему столько мыльниц?».
Обнаруженное вернули владельцам. Но кое-кто был вынужден распрощаться со своими деньгами и вещами. Гвоздь оказался жадным и предприимчивым делягой.
Предстояла череда обязательных в таких случаях разбирательств по комсомольской линии: на заседании бюро первичной организации взвода (класса) и роты, на общем собрании, в училищном комитете и в политотделе. Нежелательность пребывания Гвоздя в училище ускорило эти формальности.
Неформальное воздействие переносилось по общему согласию «на потом», после собрания. На собрании, не дав слова «записным ораторам», выступили молчуны, те, кто обычно не участвовал ни в каких обсуждениях. Их искренность усилила воспитательный эффект: они говорили от души (а не «выступали») понятно и доходчиво. Гнев, презрение и ярость оскорбленных воспитанников обрушились на Гвоздя. Тот был жалок.
ЗАЩИТНИКОВ НЕ НАШЛОСЬ.
На следующий день Гвоздя выпроводили за пределы училища. Никакого сопровождающего после КПП не было. Таким «ярость оскорбленныхям», как Гвоздь, сопровождающих не выделяли: много чести. Но зато «ВНЕ территории училища» уже поджидали. За Гвоздем ПОСПЕШАЛА еще одна группа воспитанников. Вот тут, посреди заброшенного кладбища, в неформальной обстановке неформально побеседовали и устроили подонку прощальную взбучку.
Гвоздь, пройдя через жернова осуждения и презрения, не взывал к милости. Оп пригнулся, защищая лицо и голову руками. Тотчас на него обрушился град ударов. Большинство не могло дотянуться до Гвоздя и стояли вокруг Он, всхлипывая от обиды унижения и стыда, повторял: «Простите... больше не буду... виноват... поверьте!».
... Всё произошло скоротечно. Гвоздь опустил руки, выпрямился и взглянул на нас: «Обещаю». Все расступились. Вид поколоченного охладил пыл возмездия. Изжогой колыхнулась брезгливость к воришке. Гвоздь хрипло выдохнул: «Простите, братцы!». Ноги его подломились, и Гвоздь рухнул на землю, встал на четвереньки и пополз, остановился, опять пополз (и это отложилось в памяти).
Стародавнее, времен Станюковича, обращение враз прекратило взбучку. Никто не преследовал Гвоздя: не принято бить лежачего. Все молчали. Гвоздь тяжко поднялся и, пошатываясь, грязный и побитый, пошёл прочь. Больше его не видели.
Гвоздь получил сполна. О нем следовало забыть...
... Спустя какое-то время пришло покаянное письмо, которое зачитали перед строем. Гвоздь благодарил (?) товарищей за «науку» (!), просил простить его: заверял, что он всё осознал и понял. И известил, что его то ли обещали восстановить в комсомоле, то ли уже восстановили (не помню точно).
Не знаю, какой ответ был послан и был ли послан.
От нас прощения Гвоздь не услышал.
Май-июль 2004 года
Забавное и смешное:
Живность в строю (Юмореска - быль)
Некто из строевого отдела в угоду начальству упорно внедрял в «строевую практику» новую форму команд и докладов о наличии личного состава в строю. Команда:
- Доложить о НАЛИЧЕСТВУЮЩЕМ личном составе в строю. Доклад:
- НАЛИЧЕСТВУЮЩЕГО личного состава в строю - X человек. Фраза корявая, трудная в произношении. И тем не менее ...
На вечерней поверке, следуя указанию, ротный старшина, лихо вскинув руку к козырьку, провозгласил, обращаясь к вице-старшинам:
- Доложить о нали... чи... че... чи... - и запнулся. Сразу из строя - вполголоса -реплика:
-... О наличии живности... "
Старшина, подхватив фразу, облегчённо изрек:
-... О наличии ЖИВНОСТИ в строю!
Мгновение... и казалось, обрушит потолок. Старшина оторопело соображал, что здесь не так. Выйдя из ступора, старшина во всю мощь лёгких, гаркнул:
-С-ми-р-на!
Смех оборвался. Все замерли (руки по швам), не успев утереть слезы.
Шутник-подсказчик тут же огрёб нарядов вне очереди на всю катушку. И ближайшие подряд субботы и воскресенья (такова ответная «шутка» - в дни увольнений!) подсказчик-юморист вынужден был отбиваться от ехидных вопросов: «Сколько ещё осталось, ЖИВНОСТЬ?»
Ну, а «шедевр» казённого косноязычия канул в Лету.
Июль 2004 года
Бум
(Навеяно воспоминаниями Толи Селезнёва)
Был в роте воспитанник с шутливым прозвищем Бум. Невысокого роста, плотный, коренастый, Бум не отличался многословием, но был очень обидчив и упрям. Благодаря последнему свойству характера ходил всё время в передовиках учёбы.
Когда у него вдруг вспыхивало желание выяснить отношения, то он произносил, сокращая слово «будем»:
- Бум? Если бум, то давай! - и, набычась, принимал боевую стойку.
Я не помню, чтобы кто-нибудь принимал вызов, тем самым, создавая иллюзию бумовой «победы».
Но однажды произошёл забавный случай. Кто-то неосторожно высказался в адрес Бума. Бум мгновенно исполнил ритуал приглашения к выяснению отношений:
- Бум? Если бум, то давай!
Но как всегда, обидчик пренебрежительно отмахнулся от упрямца:
- Да ну тебя! - повернулся и пошёл было от Бума, как тот схватил его за воротник робы и рванул вверх и назад, к себе.
Нам недавно выдали белые робы из плотного материала и не подогнанные по размеру - в надежде на усадку при стирке. На обидчике роба сидела колоколом и была на пару размеров больше, с подвёрнутыми рукавами.
От неожиданности отказчик резко присел, невольно взмахнул руками и выпал из рубахи. Отбежал в сторону за спины наблюдавших эту сцену.
Бум, не задерживаясь в движении, ударил со всей силой робу кулаком, нанизав её себе на руку. Ошалело замер в позе с вытянутой рукой, сжатой в кулак, и другой рукой, державшей воротник.
Все рассмеялись, а Бум долго ещё бурчал в своей обиде на отказчика.
«Папаша» Мондрус
Летний вечер. Группа воспитанников строем торопится после ужина в клуб на новый фильм. Рядом со строем бежит запыхавшаяся девочка-ребёнок. Она в отчаянии кричит:
- Меня не забудьте! Меня возьмите! Я тоже хочу!
Никто не обращает внимания: все устремлены вперёд. Девочка останавливается, личико её кривится в обиде. Она капризно топает ножкой и срывающимся голоском восклицает:
- Мой папа Мондрус!
...Строй ломается: воспитанники, спотыкаясь, хохочут.
Её папа личность примечательная: яркая представительная внешность, демонстративно волевой и повелительный характер, любитель шахмат, ценитель юмора и обладатель командного голоса. Когда раздаётся голос Мондруса, голоса других офицеров превращаются в шумовой фон.
Отсмеявшись, строй продолжает движение. Кто-то берёт маленькую Лару за руку, и она семенит, приспосабливаясь к широкому шагу взрослых людей. Ларочка горделиво посматривает по сторонам: вот какого хорошего дядю я держу за руку.
Не отсюда ли шутливое прозвище командира роты капитан-лейтенанта Мондруса — «папаша» Мондрус?...
... Шли годы. Маленькая Лара взрослела. Уже не было нужды ссылаться на знаменитого папу. Взрослая Лара добилась признания у поклонников эстрадной песни.
В России старшее поколение помнит певицу Ларису Мондрус.
Отец певицы - Мондрус Игорь Иосифович. -
Окончание следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)