Первый ряд слева направо: Вячеслав Махов, Борис Писюк, Владимир Тимофеевич Шорников, Юра Брукс. Второй ряд: Юра Родионов, Георгий Башун, Анатолий Терещук, Владимир Месилов и Николай Верюжский. Хабаровск, 1974 год.
Только присмотритесь, с каким змеиным прищуром Боря Писюк выставился в объектив фотоаппарата. Напряжённая надежда чувствуется в позе и выражении глаз Юры Брукса, да и руки, крепко сцепленные «в замок», говорят о том, что, дескать, всё на мази, и не долго я тут с вами пробуду. Задумчивый и пространный взгляд Вячеслава Махова, наверное, унёс его в далёкую и вожделенную Балтику, о которой на определённый период ему пришлось забыть. Ну, а Тимофеевич, целеустремлённый и уверенный, он выполнил очень трудную и важную задачу и был настроен на возвращение в ближайшее время в «свою родную» Ригу, где его ожидали другие «замысловатые сюжеты». Что касается ребят из второго ряда, то каждому из них была предопределена долгая и не простая служба под новым руководством.
20. Реальные подлости карьериста.
Непроизвольно стали приходить мысли, а не пора ли подать рапорт на увольнение в запас: возраст сорок лет и более двадцати лет выслуги давало возможность надеяться на пенсию в 30% от общей суммы должностного оклада и воинского звания на тот момент.
С большим нежеланием, но придётся вспомнить, как в последующие годы проходило моё пребывание в хабаровской «конторе», потерявшее всякую служебную перспективу и постепенно превратившееся в ненавистную необходимость пребывания среди коллег, в большинстве своём стремящихся любыми путями удрать отсюда.
После убытия Владимира Тимофеевича на долгожданную Балтику в руководство нашей «конторой» мёртвой хваткой вцепился эгоцентрист Боря Писюк, с вожделением мечтавший об этой должности. Главной его целью теперь, как я ранее и предполагал, стал быстрейший перевод в Одессу. По своим человеческим качествам Писюк не мог являться хорошим командиром. Суровая и необъективная требовательность на всех уровнях, предвзятость подхода к людям, выискивание любимчиков и продвижение их по службе с целью приблизить и подчинить безропотно своему влиянию, категорическое непринятие чужих мнений, расправа с неугодными, которые думали не так, как ему хотелось, всё это создавало в коллективе весьма нервную обстановку.
К тому времени, когда Писюк стоял у руля нашей «конторы», ежегодно прибывало новое пополнение в количестве одного или двух офицеров, как правило, окончивших нашу «консерваторию». Назову по памяти, например, таких как Валерий Смирнов, Юрий Лукьянов, Валерий Борисов, Юрий Пресняков, Владимир Солодченко, Валентин Цвирко, которые были младше меня на пять-восемь лет. В последующие годы к нам стали назначаться офицеры моложе меня по возрасту на десять – пятнадцать лет: Светлаев, Грехов, Крымский, Ковалевский, Ряузов. У каждого из них своя судьба и служба складывалась по-своему, но точно уверен в том, что каждый надолго, а может, на всю жизнь запомнил подлеца карьериста Писюка.
Считаю своей маленькой заслугой, что в тот период мне удалось дать некоторые житейские рекомендации и практические советы назначенному тогда к нам выпускнику ВИИЯ лейтенанту Илье Евгеньевичу Дроканову!
Илья Евгеньевич Дроканов в день своего 55-летия. Санкт-Петербург. 20 июня 2008 года.
На мой взгляд, порой продолжительные, но дружеские по содержанию и не навязчивые беседы помогли ему не попасть под пагубное давление Писюка, сохранить свою независимость и приобрести уверенность и самостоятельность. Илья - порядочный, откровенный, честный, дружелюбный парень, оказавшийся младше меня на восемнадцать лет, что не стало препятствием к установлению и поддержанию между нами дружеских отношений на многие годы. Он отлично выполнял свой воинский долг на различных ответственных должностях в рядах разведки и уволился в запас в звании полковника. Ныне проживает со своей семьёй в Санкт-Петербурге. Жена – Ольга Михайловна и два сына: Ростислав и Артём. Доброго Вам, дорогие мои, здоровья, успехов и семейного благополучия.
Самым удивительным, неожиданным и непредсказуемым оказалось появление в нашем коллективе Бори Шувалова, который внёс в и без того неспокойную конфликтную жизнь очередную порцию неразберихи и запутанности. Попытаюсь об этом рассказать чуть позже.
Мне, правда, без особого желания, но по необходимости, хочется вспомнить о том, как Писюк строил кадровую политику с офицерским составом, какими принципами руководствовался, продвигая некоторых офицеров по службе. Мне кажется, он делал предпочтение тем, кто мог быть ему полезен и будет в дальнейшем послушен. Пользуясь безграничной властью, с остальными поступал очень просто: для некоторых находил выдуманные причины в продвижении по службе и присвоении очередных воинских званий, а с некоторыми вообще поступал жестоко – добивался отчисления из рядов разведки.
Вот, например, вопиющий случай его безнравственного поведения. Без всякого, на мой взгляд, основания молодого капитана Виталия Эстрина, которому ещё несколько лет надо было служить до получения майорского звания, он сразу назначил его на должность «подполковника». Наивный Виталий оценил этот шаг со стороны Писюка, как неожиданное благоволение, нечаянную радость и проникся к нему большим расположением. Вскоре, однако, за это жестоко поплатился.
Произошло следующее. Каким-то образом Писюку удалось выбить у начальства зарубежную командировку, в которую вместе с собой он взял угодливого и подобострастного Виталия Эстрина. Мне не известны результаты и оперативная полезность этого зарубежного вояжа. Тут на ум мне вдруг пришли слова А.П.Чехова (1860-1904), который сказал, правда, не знаю по какому поводу, что «русский за границей, если не шпион, то дурак». Как показали последующие события, Писюк в полной мере подтвердил, во всяком случае, вторую версию великого русского писателя.
И еще: "У несвободных людей всегда путаница понятий".
На итоговом разборе результатов командировки вскрылись вопиющие финансовые нарушения и огромный перерасход денежных средств, которые произошли по вине самого Писюка на его зубное протезирование. «Пыж» на комиссии клялся и божился, что он к этому делу отношения не имеет, а виноват во всём Виталий Эстрин, который, якобы, тоже обращался к дантистам и спровоцировал его, Писюка, на эти неправомерные действия. Сняв с себя всю ответственность, наглый и бессовестный Писюк убедил Виталия признаться, что это его инициатива заняться дорогостоящим зубным лечением. Виталий, поддавшись предательским уговорам, согласился взять всю вину на себя. Результат этого разбирательства для капитана Эстрина был весьма плачевный – он был выведен из рядов разведки и назначен с должностным понижением в одну из частей Тихоокеанского флота. Вот так Борис Писюк, как в таких случаях образно говорили, вытер ноги и морально растоптал хорошего человека, сломав ему военную карьеру, а в глазах начальства укрепил свою видимую бескомпромиссность и обманчивую искренность.
Надо сказать, что многим нашим оперативным офицерам, например, Виктору Бычевскому, Александру Завернину, Юрию Столярову, Валерию Смирнову, Евгению Синицыну, Владимиру Месилову, Георгию Башуну, да и мне тоже приходилось выезжать в зарубежные командировки, как на длительный многомесячный период, так и на мало продолжительный срок, но никто не допускал такого своеволия распоряжаться государственными средствами в своих личных целях.
Подобным образом этот изувер «воспитывал» и других офицеров, что были помоложе, выбирая из них, как он видимо считал, наиболее подходящих. Сначала приблизив и обласкав назначением на вышестоящую должность, которая не вызывалась оперативной необходимостью, но создавала обманчивое представление командирской поддержки, заботы и доверия молодым специалистам, Писюк вожделенно предполагал, что они будут слизывать грязь с его ботинок. Но, когда иллюзия завуалированной добропорядочности рассеивалась, как утренний туман, к тем, кто не прогибался под напором наглого хамства, незамедлительно принимались карательные меры. Так за короткий период Писюк добился исключения из разведки молодых и успешно набирающих опыт специальной работы офицеров Цвирко и Светлаева. С каждым из них происходили весьма неординарные истории, о которых также можно долго и много рассказывать.
Вот на истории с капитан-лейтенантом Борисом Шуваловым Писюк, образно говоря, чуть было не сломал свои вставленные за рубежом на служебные средства То, что Боб Шувалов, так мы его называли между собой, оказался в наших рядах случайным человеком, это было видно невооружённым глазом. Не имея специальной подготовки, кроме обучения на курсах «Выстрел», подготовка на которых не имела ничего общего с характером нашей работы, Боб, как он сам рассказывал, попал служить на Дальний Восток с большим желанием. Мне с этим несколько странным в поведении, но не зловредным по характеру, возможно, слишком обидчивым, как я сразу заметил, человеком пришлось долгое время общаться. «Пыж» прикрепил его ко мне для поездок в командировки, наверное, предполагая, что значительных результатов всё равно ожидать не придётся. А это будет повод лишний раз упрекнуть меня в плохом умении обучать и передавать практический опыт.
Однако события стали развиваться на опережение. Писюк в своей привычной для себя манере стал давить на Боба, а тот встал на дыбы, закусил удила, дескать, не на того нарвался. Так себе мог позволить вести только человек, имеющий больших покровителей. «Пыж» хотел воспользоваться испытанным приёмом и выписал Бобу направление на медицинское обследование. Если честно сказать, то поведение Шувалова, как казалось многим, было в большей части не всегда адекватно происходящим событиям в коллективе. Ну, думалось, у кого странностей нет? Хотя бы у того же Писюка. Мне хорошо запомнилось, например, как Володя Месилов в одном из принципиальных разговоров также советовал Писюку обратиться к
Боб Шувалов, игнорируя указания Писюка, поступил по-своему. Вместо того чтобы пройти обследование у психоневролога, он вообще перестал появляться на службе. Энергичный и властолюбивый Писюк обрадовался тому, что это является благоприятным случаем, чтобы избавиться от такого нежелательного служаки, который не выходил на службу Писюк издал приказ об исключении Шувалова из списков части и лишении выплат ежемесячного денежного содержания. Переписка с вышестоящими начальниками тем временем не приостанавливалась и приобретала характер игры «Поля чудес», когда начальству задавались вопросы, дескать, что делать-то, на которые приходили невразумительные ответы, вроде того, что «крутите барабан».
Так продолжалось более года. Наконец пришло требовательное разъяснение, чтобы Шувалова немедленно восстановили в списках части, годовую задолженность в денежном содержании выплатили за счёт Писюка, как издавшего превышающий свою власть приказ. Это была далеко не шутка. Чуть ли не на следующий день в «конторе» появился довольный и нахально улыбающийся Боб Шувалов с требованием выдать все причитающиеся ему за год деньги.
Но Писюк не был бы Писюком, если бы тут же сдался. Переписка с вышестоящим московским начальством приобрела ещё более интенсивный характер, на которую ушло ещё около двух месяцев драгоценного служебного времени и, надо полагать, было израсходовано определённое количество нервных клеток всех заинтересованных сторон в этом весьма запутанном деле. Насколько мне известно, скандальная история всё же завершилась после получения ценных указаний свыше без указаний должностей и фамилий – «Удовлетворить все требования потерпевшего!». Никаких дисциплинарных выводов не было. Боб Шувалов чувствовал себя полным победителем: денежное содержание за год ему было выплачено в полном объёме из государственных средств, все его прогулы были зачтены в срок службы, что в итоге составило необходимое количество лет для выхода не пенсию и давало ему право получить выходное пособие при увольнении в запас. Писюк после этой поучительной истории, хотя и оказался в моральном проигрыше, но не чувствовал себя сломленным, а даже наоборот, в какой-то степени, закалённым и линию своего гнусного поведения не изменил.
Вскоре, однако, мне стали известны ещё более потрясающие закидоны Писюка, которые связаны с присвоением ценных личных вещей своих подчинённых из числа переменного состава. К всеобщему сожалению, эти вопиющие факты превышения им своих служебных полномочий за давностью времени не получили реального разбирательства и достойной оценки со стороны начальства.
В течение нескольких лет, признаюсь честно, надо мной висел «писюковский» Дамоклов меч желания избавиться от меня. Совершенно случайно, правда, некоторое время спустя мне стало почти дословно известно, какую неутешительную перспективу моей службы Писюк докладывал начальнику Разведки Тихоокеанского флота контр-адмиралу В.А.Домысловскому.
Виктор Александрович Домысловский (1920, Алма-Ата 1979, Ленинград). Русский. Контр-адмирал (1973). В ВМФ с 1939. Окончил Черноморское Военно-Морское училище (1941), Высшие академические курсы офицеров разведки Генштаба ВС (1950), Военно-Морскую Академию (1959).
Участник Великой Отечественной войны. Командир взвода автоматчиков морской стрелковой бригады (1941-1944) Карельского фронта. Командир торпедного катера, звена, бригады торпедных катеров Северного и Балтийского флотов (1944-1946).
Минёр дивизиона, командир отряда 4-го и 7-го ВМФ, старший офицер РО штаба 8-го ВМФ (1946-1953).
Начальник разведки Cв.ВМБ, подводных сил; командир морского разведывательного пункта Разведки Балтийского флота (1953-1965).
Заместитель начальника Разведки, начальник Разведки Тихоокеанского флота (1965-1975). Начальник отдела Института ВМФ (1975-1978).
Скончался в 1979 году.
Примечание: Сведения составлены по книге «ГРУ: дела и люди». – СПб: Издательский Дом «Нева»; М.: «ОЛМАПРЕСС», 2003. – 640 с.
Несмотря на то, что в плане специальной работы у меня имелись некоторые перспективные моменты, которые Писюк объективно не мог не видеть, он их не замечал. Кольцо «писюковского» давления вокруг меня неумолимо сжималось. Мне трудно сказать, в «плановом» ли порядке или случайно, но в тот период на меня было организовано два бандитских нападения на улице с вынужденной дракой и последующей доставкой в милицию с грубой конфискацией личных вещей (возможно, надеялись найти какие-нибудь компроматы?). Несмотря на мои категорические требования разобраться и дать им определённую оценку, к моему удивлению, данные факты прошли без каких-либо разбирательств и оказались как бы незамеченными. Может быть, такое проводилось в порядке устрашения?
Особенно удивительно и неприятно было в период длительных командировок, когда, порой, приходилось испытывать на себе работы наших контрразведчиков. Например, находиться не только под скрытым наружным наблюдением, которое мне удавалось без особого труда выявлять, но и под его явным, открытым, даже назойливым. Подвергаться постоянному прослушиванию телефонных переговоров, обнаруживать следы неумелой перлюстрации своей личной переписки с целью проверки её на тайнопись. Я уж не говорю о том, что периодически проводились проверки личных вещей, оставленных в гостиничном номере, камере хранения или номерном ящике багажного отделения. Трудно предположить, в какой степени это вызывалось оперативной необходимостью, но это я испытывал в течение многих лет. Любой мой промах и в повседневной жизни, и в специальной деятельности, как я чувствовал, мог привести к непредсказуемым для меня последствиям.
Ну и черт с ним, с этим подлым Писюком, я и сам уже внутренне настраивался на увольнение со службы.
Надо сказать, что в личном плане в тот период у меня создалась действительно тяжёлая обстановка, связанная с развалом семейных отношений, завершившаяся вынужденным разводом.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
