Да, столовая была тем местом, где мы получали и первые обиды, и первые уроки жизни. И вовсе не случайно воспоминание о первом обеде Володя Полынько пронес через всю жизнь. И не случайно Слава Калашников, когда в 2004 году дочь принесла домой банку консервированных груш, вспомнил именно детство, хотя подобные консервы сопровождали нас всю службу: и на подводных лодках и в отдаленных гарнизонах.
Несколько лет назад преуспевающий Валя Овчинников встретил нашу официантку тетю Юлю, теперь уже – престарелую женщину. Поговорил. Его добрые слова были для нее целебнее лекарств. Такова она, оказывается, вкусовая память!
***
Нахимовцы, как и все дети, иной раз заболевали. Тогда надо было записаться в ротную книгу больных и идти в санитарную часть. Санчасть находится под актовым залом. Она была хорошо оборудована: зубной и рентгеновский кабинеты, лаборатория, небольшой лазарет с боксом. В 1945-1948 годах возглавляли медицинскую службу полковник В.Р.Баудер, его племянник Валя Баудер по кличке Молоток, уже закончивший 5-й класс, некоторое время учился с нами, но был переведен на класс старше. Из тех, кто командовал санчастью в наше время, запомнился подполковник С.И.Кляус, а из персонала – рентгенолог, чья фамилия ускользнула из памяти, но он был знаменит тем, что снимался в фильме Козинцева «Гамлет». Он играл на свирели в сцене пира во дворце.
Но всё-таки особым почетом у нас пользовался ротный врач, призванный следить за здоровьем воспитанников своей роты. О нашей роте все семь лет заботилась Алевтина Дмитриевна Будникова. Алевтина Дмитриевна была очень доброй и отзывчивой женщиной. Она всегда к нам относилась с любовью, а мы ей платили взаимностью. К своему врачу мы шли со своими детскими хворями. Миша Московенко, да и не он один, любили болеть. Полежать в санчасти. Поесть витамины и поспать вдоволь. Если болезнь ничем серьезным не грозила, то - вырваться на миг из водоворота будней и отлежаться в тихой заводи лазарета – о чем еще мечтать!
Врач А.Д.Будникова. 1980-е годы.
С болезнями типа ОРЗ справлялись в лазарете, а в сложных случаях ребят отправляли в специализированные лечебные заведения: инфекционную больницу им. С.П.Боткина, детскую им. К.А.Раухфуса и т.д., но чаще всего – в Военно-морской госпиталь на проспекте Газа (теперь это – Старо-Петергофский проспект). Иной раз случались эпидемии гриппа, которые при тесном, хоть и не стесненном обитании распространялись в училище молниеносно. Тогда уж под лазарет выделялись отдаленные учебные кабинеты, а то и целые коридоры. И, надо отдать должное, училищные медики с этими напастями успешно справлялись.
Алевтина Дмитриевна сама часто заходила к нам в роту. Одно время у нас была в ходу одна опасная забава. Задерживая разными способами дыхание, можно было на очень короткое время «вырубиться» – потерять сознание. Процесс вхождения в транс и выхода из него для нас со стороны выглядел смешно. Но можно представить состояние Алевтины Дмитриевны, когда однажды на перемене она увидела результаты наших экспериментов.
Во время очередной эпидемии гриппа больные со своими койками переселяются в помещения учебного корпуса. Слева направо: М.Титов, Г.Малахов и А.Стражмейстер. 1965 год.
За здоровьем воспитанников следили тщательно. Периодически проводили ультрафиолетовое облучение, для чего в спортзале выставлялась маячная лампа, и нас выставляли перед ней по кругу, и при этом, что было самым интересным, давали темные очки. Особой заботой было состояние зрения воспитанников. Оно уже с первых лет существования училища вызывало тревогу у врачей. Предпринимались все меры, потому что снижение зрения – потеря будущего командира. Плафоны в классах периодически менялись на более современные: сначала матовые шары, затем стеклянные колокольчики, а потом и металлические кольца. В постоянной готовности находился электрик со стремянкой, перегоревшие лампочки мгновенно заменялись. Врачи ходили по классам с люксометрами. А зрение у ребят все равно падало. Это – загадка. Сами ребята решали ее по-своему. Чтобы все за время учебного года смогли равномерно посидеть у окон, мы каждую четверть попеременно передвигались из ряда в ряд. Но и при этом хотелось сидеть у окна самую длинную третью четверть или четвёртую, когда наступает весна и смотреть на уроках в окно одно удовольствие.
И все-таки по состоянию зрения (ниже 0,5) после 7-го класса были отчислены: Белоусов, Стародубцев, Иволгин, Проценко, Михотайкин, Листруков.
А в начале 11-го класса мы проходили предварительную медкомиссию на предмет дальнейшей годности для военной службы на различных кораблях. От этого зависел и дальнейший выбор военной специальности, то есть, в какое высшее училище поступать. Естественно, что самые высокие требования по здоровью предъявлялись к будущим подводникам. Один из них В.Калашников был признан годным для службы на подводных лодках с ядерными энергетическими установками, но при условии удаления гланд до окончания Нахимовского училища. И таких набралось несколько человек. Гланды им удаляли в военно-морском госпитале. Вернувшись через три дня в училище, Слава пожаловался Алевтине Дмитриевне на то, что при еде было всё-таки больно глотать. «Она меня осмотрела, дала, как я и ожидал, освобождение от физзарядки и приборок, а в придачу выписала мне глубокую вместо обеда.
Сначала это было здорово, но вскоре я почувствовал, что стал заложником сметаны: и отдавать жалко, и чего-то еще хочется. Алевтина Дмитриевна меня застукала при попытке совместить и то, и другое. И лафа на этом прекратилась».
***
Еще одним, маленьким, но важным для нас местом была парикмахерская. В этой связи вспоминается короткометражный сатирический фильм «Секрет красоты». Суть его в том, как парикмахер-практикантка (ее играет молодая Тамара Носова) использовала в качестве экзаменационного экземпляра своего друга (Олег Анофриев). Сначала у подруги не получилась «полька», затем она завалила и «полубокс». А всё закончилось «боксом». Вошел он в салон со стильными тонкими усиками и мощным коком на голове, а вышел с едва заметной челочкой.
У нас все было наоборот: сначала нас стригли под ноль, затем с седьмого класса разрешили носить чёлочки, а с 9-го – полубокс и польку. А все нормальные люди в то время носили некое подобие кока, то есть были волосаты. И парикмахером у нас был опытный Алексей Александрович Овчинников – дядя Леша. Массовые стрижки под ноль, он производил в ротных помещениях и бесплатно, а «модельные» стрижки – у себя в парикмахерской. Его маленькая парикмахерская и он сам пользовались благоговейным почтением. От него зависело, как ты будешь выглядеть. В парикмахерской стоял шахматный столик, и взрослые любители шахмат заходили к нему на «партейку».
Продолжает рассказ об Алексее Александровиче его сын Валя Овчинников.
«В лагере с 1949 года по 1965 год отец жил на жёлтой даче, а затем приобрел в поселке Ганино-2 (недалеко от зверосовхоза) баньку, которую впоследствии перестроил в жилой домик. Нахимовское озеро и лес вблизи озера удивительно живописны, не было людей, кто был бы равнодушен к этим местам; вблизи домика отца позднее и я поставил свою дачу. Пока он работал в училище, он ездил на все парады в Москву, более пятидесяти раз, менялись начальники, нахимовцы, старшины, а он дважды в год ехал, как ехали повара, официанты, сапожники, портные, как ездил П.А.Буденков. Вместе с нахимовцами он был на экскурсиях в Кремле, в музеях Москвы, в театрах Москвы и в концертных залах. За эти годы можно было увидеть и услышать многое. Например, тех хоккеистов и футболистов, кто блистал в 1950-1970 годы, тех артистов, кто выступал в театрах, музеи, которых сегодня нет (Музей подарков Сталина, например).
Отец был очень трудолюбив, чтобы содержать семью он работал (и не только в училище) ежедневно по 12-14 часов, в свой первый отпуск он пошёл только в 1964 году всего на 2 недели.
Он был исключительно сдержан в оценке окружающих, любил и понимал юмор, часто шутил, его шутки никого не обижали. Со многих в училище он не брал денег за обслуживание: с руководства училища, командиров и старшин рот, с офицеров и мичманов нашей роты, со своих друзей, поэтому ему приходилось зимой стричь соседнее зенитное училище и академию Можайского, а летом все пионерские лагери Нахимовского озера. Он обслуживал многих высоких чинов ВМФ и ВС страны. Среди них адмиралы: А.Е.Орел, Ю.А.Пантелеев, Н.И.Виноградов, И.И.Байков, В.Ф.Трибуц, В.А.Касатонов, Н.Д.Сергеев и др. Среди клиентов отца были известные в стране люди: спортивный комментатор В.Набутов, актёр В.Меркурьев, командир партизанского отряда Д.Медведев (у него воевал разведчик Николай Иванович Кузнецов) и многие другие люди».
А с 1958 по 1965 год его клиентами были мы, и многие из нас помнят на своей голове прикосновение его теплых и ласковых, а, когда надо, то и твердых рук.
***
Основное время мы проводили в классах. В учебном корпусе для каждой роты было хоть и не изолированное, но строго очерченное место. Часть коридора с туалетом и три классных помещения. Для командиров и учителей – канцелярия.
У нахимовцев, как и у всех интернатовцев, есть одна особенность: они не носят из дома учебники, поэтому у них нет портфелей. Учебники каждому выдаются в библиотеке учебного отдела, и хранят их в специальных шкафах, на отведенном каждому в алфавитном порядке месте. Эти шкафы с аккуратно разложенными по полкам книгами стоят в классных помещениях. У нас было их два и между ними – стол для газет. Над столом висит щит с всякими классными атрибутами: расписанием занятий, графиком дежурств и пр.
Вице-старшина 2-й статьи Виктор Градосельский в классе. 1965 год.
В разные годы в классах были и другие детали, о которых мы расскажем попутно. В младших классах мы сидели за партами. В старших - за столами, по два человека.
Первое, довольно короткое время в нашей роте была оборудована игровая комната. Это явление настолько неординарное, что не все его и помнят. И все же такая комната была. Посередине комнаты стояло сооружение, которое можно было назвать тренажером по вождению автомобиля. Электромотор вращал ленту с нарисованной на ней извилистой дорогой. А по дороге «бежал» маленький автомобиль, который через систему рычагов управлялся с помощью рулевого колеса. Прообраз современной электронной игры. Вдоль стен комнаты стояли шахматные столики, разные настольные игры.
Нешуточные страсти разыгрывались за настольным хоккеем. В деревянной коробке были сделаны прорези, куда вставлялись фигурки хоккеистов, выпиленные из фанеры и насаженные на проволочные ручки. Снизу за ручки их держали и гоняли по прорезям члены команд, вместо шайбы – пластмассовая шашка. Игроки вполне отождествляли себя со своими фанерными двойниками, игра была жесткой и зачастую заканчивалась потасовкой. По этой причине хоккей выставляли в коридор, поскольку он плохо сочетался с игрой на пианино. На этом инструменте, к слову сказать, «тренировались» все, кому не лень. Но иногда устраивали джазовое трио офицеры-воспитатели: Б.А.Кузнецов, В.А.Невзоров, В.В.Тарбаев.
Очень скоро эту комнату ликвидировали, как архитектурное излишество. А та машина еще некоторое время стояла в коридоре спального корпуса.
Вспоминается еще одно «игровое» мероприятие - празднование теперь уже нашего профессионального праздника, Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота. Конец февраля был холодным, и когда нас привезли в продуваемый насквозь то из автобусов нам вылезать не хотелось.
Но когда воспитатель достал из кармана пачку билетов на аттракционы и раздал каждому по несколько штук, ситуация изменилась. Тут стало не до мороза... Из всех аттракционов запомнились американские горки. Но уж душу отвели на всех остальных «качелях-каруселях». Другого такого случая в жизни не было.
***
Поначалу казалось, что все помещения в училище существовали для того, чтобы делать в них приборку. На флоте есть два вида приборок: большая или мокрая – с мытьём переборок и всех палуб, и малая – только с вытиранием пыли [4]. Малую приборку мы делали каждое утро. В классах подметали, ровняли столы, мыли классную доску, мочили тряпку для этой доски, доставали, а чаще воровали у соседей мел и др. Делали приборку и в ротных помещениях, и на трапах, и прочих местах.
Наши приборки организовывались с учетом нашего возраста. В первое время приборку в коридоре и в гальюне делала уборщица. Об их существовании упоминается в приказах начальника училища: «5 марта 1958 года нахимовец X, поспорив с нахимовцем Y на 20 порций компота, очистил свой желудок в ботинок, принадлежавший уборщице 4 роты…». По счастью этот приказ не имеет к нам прямого отношения. В существовании уборщиц сомневается и М. Хрущалин, поскольку едва он поступил в училище, ему был представлен В.Коновалов, как «главный гальюнщик». Видимо, на этом этапе Володе досталось изрядное количество нарядов на эту не самую благородную работу. Одно другого не исключает. Очень скоро штаты ротных уборщиц были сокращены, и тоже с воспитательной целью: чтобы привить нам трудолюбие.
Безусловно, что для ребятни приборки были мощным средством воспитания. Речь не идет о неотвратимости наказания. Приборки элементарно приучали нас не только к самообслуживанию, но и к обыкновенной работе, к тому, что любую работу, даже неприятную, лучше надо сделать хорошо и сразу, да и нет приятных и неприятных работ, есть просто работа. В этом нас старались убедить командиры. Причем делали это собственным примером. О первых таких примерах вспомнил А.Белогуб:
«Помню как кто-то из мичманов, кажется Саратов, учил меня мыть писсуар и унитаз (не слишком приятое занятие). Засучил рукава и голыми руками отдраил по одному до блеска, сопровождая показ назиданием. Всю службу с писсуарами и унитазами у меня проблем не было».
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
