В основе произведения Ю.Тынянова лежит исторический анекдот эпохи Павла I. Из-за описки полкового писаря живой человек объявляется умершим, а ранее не существовавший, но ныне документально подтвержденный, фантом , начинает свою насыщенную событиями жизнь.
— Я не могу больше жить в этой мерзкой квартире, не видеть Игнашу неделями, я хочу, чтобы он просился в Москву, — опять начала Виктория. — А он меня... он меня назвал...
— Обозвал? — ощерилась Ольга Поликарповна,— Как же он посмел тебя обозвать, деточка?
— Героиней газетного фельетона...
— Ну, знаете, Игнатий, вы слишком много себе позволяете. Я читаю фельетоны в газетах. Герои их — люди плохие.
— Он сказал, что я из тех жен, что мешают мужу служить, тянут с флота... — всхлипнула Виктория.
— Если бы жив был мой Петр Алексеевич, он вас бы мигом перетянул в Москву.
— А я, Ольга Поликарпова, никогда не согласился бы «перетягиваться» куда-нибудь с флота.
— И есть же такие недоразвитые! Сам хлюпик, на ладан дышит, простужается в море... не согласился бы... Да вам только на берегу и служить!
— Простите, Ольга Поликарповна, но какие у вас основания называть Игнашеньку недоразвитым? — разозлилась Александра Прокофьевна. — Он получил хорошее воспитание. — Лицо ее покраснело, нос обострился.— Вот ваша Виктория чудовищно избалована...
Теперь взмолился Игнатий:
— Мама, да хватит тебе!
— Нет, не хватит! И тебя оскорбляют, Игнаша! «Хлюпик, на ладан дышит. Недоразвитый». Ты совершил большую ошибку, когда связался с этой перезрелой девицей...
— О-о... — взвыла оскорбленная насмерть Ольга Поликарповна.
Игнатий надел фуражку.
— Ты как хочешь, Витюшенька, а я ухожу.
— Куда?
— Хотя бы в кино.
— Идем вместе!
— Идем, дорогая!
И раньше чем мамаши успели опомниться, хлопнула .
— Невоспитанность!
— Дерзость какая!
— Вот они — наши дети. Полное неуважение к родителям.
Две старухи, оставшись вдвоем, взглянули друг на друга сочувственно. Ольга Поликарповна тяжело вздохнула:
— Говорила я ей, не выходи за этого незадачливого лейтенантика...
— Это кто незадачливый? И кто лейтенантик? — переспросила заносчиво Александра Прокофьевна.
— А кто же, как не ваш сын...
— Ну, знаете, если бы не Игнаша, ваше сокровище в старых девах засиделось бы... Никто бы не взял.
— О-о-о!
За тонкой стеной кто-то сердито сказал:
— Опять завели! Теперь на весь вечер... Другой добавил в сердцах:
— Вот ведь стервы!..
12
Игнатий и Виктория в кино не попали — билеты все были распроданы; шел фильм «». Они сидели в кафе, пили кофе с пирожками — и кто бы подумал, что всего час назад у них дело дошло почти до разрыва?
Игнаша любил жену, хотя она и избалована родителями донельзя. После хорошей московской квартиры Витюша живет с ним и его матерью в крохотной комнатке на окраине города, терпит его отлучки; все было спокойно, пока ее не разбудоражила старая генеральша.
Игнаша очень хотел ребенка. А Витюша говорила:
«Еще успеем!» Он надеялся, что в конце концов все же станет отцом.
Сейчас, сидя против своей Витюшеньки в уютном кафе, он уже забыл, что произошло у них дома. Ему начало казаться, что она снова, как шесть лет назад, внимает каждому его слову, ласково смотрит в глаза и обещает никогда не причинять ему огорчений.
— Все будет хорошо, милая, неприятности — пустяки, главное, что мы , — сказал он растроганно.
Они тут же договорились, что завтра же Игнаша пойдет на вокзал и купит Ольге Поликарповне билет до Москвы.
Скандал, который последует за этим, они уж как-нибудь вытерпят.
13
Петр Иванович Васьков внимательно выслушал Ростислава— тот постарался передать свой разговор с Суховым как можно подробнее, хотя часто сбивался, был очень взволнован.
— Ну, теперь кажется все, — закончил он и попросил разрешения закурить.
— Курите, — разрешил Петр Иванович. Он глядел на расстроенного Ростислава с сочувствием. — Да, докатились. Выходит, сам комдив побуждал к прямому очковтирательству. — А ведь я недавно предупреждал... и решительно, — продолжал Васьков, словно убеждая в чем-то себя самого. — С Беспощадным, не сомневаюсь, комдив нашел общий язык.
По каюте растекался сизый дымок. Петр Иванович потянул носом:
— «Золотое руно»?
— «».
— А то еще есть, кажется, «Трубка мира»? Петр Иванович не был заядлым курильщиком и о сортах табака знал понаслышке.
— Ну, хорошо, Ростислав Юрьевич. Теперь я знаю, что делать.
— Я вам больше не нужен?
— Нет, милый человек. Отдыхайте. И... не переживайте. Все утрясется.
Он проводил Ростислава до трапа, вернулся. Отдраил иллюминатор. Потянуло свежим северным ветерком. Присел. Задумался. Он всегда старался быть правой рукой командира, его помощником и советчиком, надеясь, что сумеет сработаться с Суховым, хотя многое в характере комдива ему пришлось не по душе. Говорят, раньше Сухов таким не был, пока его имя не появилось в газетах в недлинном перечне маяков. Сухов вообразил, что так же легко и быстро у нас заработает славу, как в дивизионе, на который он пришел вместо умершего командира. А отличные экипажи кораблей, как блины, не пекутся. Труд, только вдохновенный труд предшествует получению почетного звания... Не сработались? Да. Да и не могли мы сработаться. И может быть, я больше всех виноват, что все на что-то надеялся... На что? На чудо, что Сухов перестанет быть Суховым? Переменится?
— Теперь остается одно. — Петр Иванович взял фуражку и вышел.
14
Сухов пришел домой.
— Почему не готов обед?
— Я думала, ты сегодня на корабле...
— А я вот пришел. И голоден как ...
— Сейчас приготовлю.
Жена ушла в кухню.
Он стал расстегивать тесный китель, чуть не вырывая пуговицы с корнем. Брюхо растет! Черт бы его побрал! Носить брюхо допустимо только капитану первого ранга, но не третьего. Надо сесть на диету.
Сбросил китель, надел зеленую с желтыми полосами пижаму.
Нет, каков Крамской!.. Подвел, негодяй! На ком все отзовется? На мне, конечно. Спросят с меня. Не уследил, распустил.
Он, наверное, сказал это вслух, потому что Зоя спросила:
— Что-нибудь случилось?
— Ничего не случилось!
Сухов отвернулся к окну.
— А было время, когда ты со мной делился всем... плохим и хорошим...
— Мне, честное слово, не до тебя, Зойка...
— Значит, чепе?
— Ну, чепе. А чем ты поможешь? Словами? Словам — грош цена...
— Какой ты стал злой последнее время! Зоя вернулась в кухню, принесла , на которой шипело разогретое мясо.
— Поешь, может, станешь добрее. Когда он сел, она притронулась рукой к его плечу, словно желая обнять и утешить. Он дернул плечом.
— Чай будешь пить? — спросила она.
— Ты же отлично знаешь: я после обеда пью чай.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
