— А разве плохо старику иметь подле себя такое прелестное существо? В одной пьесе эстонского классика — сам недавно поставил — старику королю врачи для омоложения рецепт выписали: найти эдакую молоденькую девчонку, чтобы согревала постель короля и его самого...
— Я и слушать вас не хочу, Феоктист Феофилактович! Что с вами сталось?..
— Взыграл, матушка! Хочу воротить себе молодость... — И вдруг Криволепов стал совершенно серьезен: — Не верите? Притаитесь где-нибудь вечерком. Подыграю. А там, может, и повлияете. Как на женщину — женщина. Глебку жалко. Парень хороший и в нее влюблен по уши. Влюблен? Нет. Он любит. Ну, а она... Сами услышите. По рукам?
— Я не привыкла подслушивать.
— Ну как хотите. А полезно бы. Тут и место удобное для атак... Море, сад... астры осенние, золотые березки. Вечером, может, разъяснит, звезды на небо выползут... Антураж...
К обеду Глеб и Инна пришли из леса, притащили большую корзину грибов. Инна не знала, что с ними делать. Чистить? Испортишь руки. Руки у нее действительно были нежные, на ногтях — маникюр. Елена Сергеевна надела фартук, занялась грибами. Растопила плиту. Криволепов, выпив на ходу коньяку, прикорнул в лонгшезе. Крамской позвал к себе Глеба:
.— Ну, как живешь, сынок?
— Отлично отец. Теперь крепко стою на ногах. На работе меня ценят. Говорят, скоро получу повышение. А помнишь, каким я был раньше ?
— Не вспоминай.
— Скажешь, стыдно? Но все же иногда вспоминаю. Тебя я не слушал. Жалею. Армия мне помогла. Я понял, каким был раньше...
— Не надо. Все это давно позади...
— Я Славку когда-то терпеть не мог. Ненавидел. А теперь — я его уважаю. Он ясно видит цель своей жизни.
— А ты?
— Тебе неприятностей больше не доставлю, ручаюсь. И... ты знаешь, отец, что часто приходит мне в голову? Если бы я, как Славка, остался жить с тобой, не поехал бы с матерью к Феде или вместе со Славкой пошел бы в Нахимовское, может быть, никогда со мной не случилось того... что случилось. На себя я тогда крест поставил. А вот то, что тебе огорчение принес... до сих пор себе простить не могу.
— А я уже все позабыл, сынок. Смотрю на тебя и радуюсь. Глеб — семейный человек! Она милая, твоя Инна...
— Да, отец. Мне хорошо с ней.
— Ну вот и прекрасно! Держи...
Крамской протянул довольно толстый конверт.
— Не надо, отец. Зачем?
— Нам хватит, — просто сказал Юрий Михайлович. — Вам нужнее. Купи что-нибудь Инне.
Вбежал Буян с ночной туфлей в зубах.
— Зовет обедать. Пойдем...
Криволепов проснулся, принес из «Волги» . Закусывали жареными грибами, соленой лососиной, пирогом со свежей капустой, таявшим во рту, — Елена Сергеевна готовить была мастерица.
Инна удивлялась:
— И как вы все успеваете?
— А где же вы с Глебом обедаете? — в свою очередь удивилась Елена Сергеевна.
— Ну, конечно, в столовой. А на вечер покупаем в гастрономе готовое. Не могу же я стоять у плиты. Я к нему в домработницы не нанималась.
Ели уху и нежнейшую камбалу. Крамской вздохнул:
— Эх, сюда бы к нам Ростислава с Алей!
Криволепов рассказал несколько театральных анекдотов. Инна слушала с восхищением, не спуская с Феоктиста Феофилактовича восторженных глаз. Стемнело. Зажгли свет на террасе. На небе выступали звезды. Было очень тепло. Пили густой черный кофе. В маленьких рюмках светился золотистый коньяк.
Режиссер рассказывал о своих юных питомцах, которых он вывел в люди. Крамской вспоминал своих — Никиту Рындина, Фрола Живцова, они сейчас уже капитаны третьего ранга, передовые балтийцы, на отличном счету. Инну уговорили что-нибудь прочитать. Она читала модных поэтов — и Слуцкого. Читала хорошо. Глеб смотрел на нее с восторгом: вот, восхищайтесь ею, она талантливая, красивая, и она — моя!
: Евтушенко являет собой своего рода "жертву культа Сталина". Это, как станет ясно из дальнейшего, отнюдь не "оправдывает" его, но многое объясняет в его сочинениях и поступках.
Режиссер поднялся из-за стола с раскрасневшимся лицом и подмигнул Елене Сергеевне:
— Пойду-ка проветрюсь. Поброжу в темноте.
— А я посплю, — зевнул Глеб. — Что-то меня разморило. Ты не рассердишься, Инночка?
— Нет, конечно поспи.
Он пошел в кабинет, где ему постелили.
— Я еще подышу свежим воздухом. Я не привыкла так рано ложиться. — И Инна вышла в сад.
— Ты ляжешь? — спросила Елена Сергеевна Крамского.
— Да, милая. Уже поздно.
— Ложись, а я уберу со стола.
— Может быть, завтра, Леночка?
— Нет, не люблю оставлять грязную . (Инна даже не предложила помочь, как это сделала бы другая.)
Елена Сергеевна осталась одна на террасе. Неужели Феоктист прав, и она станет невольной свидетельницей разыгрываемого в саду фарса? Когда-то Криволепов славился своими победами. Но это было очень давно. Между ним и Инной — сорок лет разницы. Глеб Инну любит, а она?.. Нет, как-то в голове не укладывается! Инна легкомысленна, флиртует даже со свекром, с Ростиславом, но затеять игру всерьез?.. «Наверное, я иного склада человек, для меня все это непонятно и дико», — размышляла Елена Сергеевна.
Она прошла в комнату. Глеб крепко спал, положив руку под голову. Спал и Юрий. Елена Сергеевна вернулась на террасу, села в качалку. Окна были раскрыты. Над морем взошла луна, и оно стало серебристо-парчовым. Она подумала, что в такой тихий вечер голоса слышны издали. И действительно услышала приглушенный знакомый басок:
— Ну, доченька, ну скажите, на что я вам нужен — старый урод?
Задыхающийся женский голос ответил:
— Вы не старый. Вы прекрасны! Вы светитесь, когда играете! Когда мы репетируем, я беру вашу руку, вашу сильную руку и вся дрожу. Мне думается: пусть только скажет он одно слово — и я отдам ему жизнь...
— Вы говорите возвышенно, дорогуша, а я сомневаюсь: вы — ангел, а я... ну что я для вас? Ну, допустим, я ослеплен, я влюблен, я тронут вашим признанием, но у вас ведь есть муж...
— Глеб-то?
— Прекрасный молодой человек...
— Я несчастлива.
— Не полагал. Почему?
— Он не в состоянии устроить мне сносную жизнь. Он говорит: подожди, завоюем. Когда?! Начать жить лишь тогда, когда я состарюсь и мне ничего уже не будет нужно? Найти свое счастье, как Елена Сергеевна, уже в старости, пережив две войны, долгое одиночество? О, нет! Да и счастье ли жить, как она, — почти с инвалидом, с пенсионером? Не знаю... Я хочу, пока молода, жить красиво и полноценно... возле такого человека, как вы...
— Предположим. Предположим, я вам поверил, что еще могу нравиться красивым и молодым женщинам. Возможно, я от одиночества одичал и хочу и тепла и ласки. Допустим, так... Но... но на много ли месяцев нужен я вам, дорогуша? Сколько дней иль недель я буду для вас той ступенькой, с которой вы шагнете повыше? К человеку, который будет моложе меня, и, конечно, красивее, будет занимать более высокое положение и лучше меня обеспечен?
На террасе упала тарелка, разбилась. Голоса смолкли.
— Бедный Глеб! — вздохнула Елена Сергеевна. Она не очень любила его, зная, сколько он причинил отцу горя. Но сегодня его пожалела.
Елена Сергеевна не сказала Крамскому о том, что услышала вечером. Зачем?
В море поднялся . Гости, плотно позавтракав, уезжали. Елена Сергеевна впервые поцеловала Глеба и холодно простилась с Инной. Но зато крепко пожала руку Феоктисту Феофилактовичу.
ГЛАВА ВТОРАЯ. ВИКТОРИЯ
— Ну что ты все вздыхаешь, Игнашенька? — спросила Виктория, когда Барышев, пропадавший неделю, пришел домой. — Смотреть на тебя тяжело. Мама тебе все простила, она очень добрая. А на службе утрясется, я думаю. Знаешь что? Пойдем-ка мы в ресторан...
Игнаша не любил ресторанов. Он не был их завсегдатаем и в ресторанном меню ориентировался плохо, за что официант обычно награждал его презрительным взглядом. Игнаша не переносил гремевшего оркестра — не поговоришь толком, надо стараться перекричать его. Да и танцевал он неважно: давно забыл уроки танцев в Нахимовском; ему всегда наступали на ноги, и он наступал другим. Да и Витюша, протанцевав с ним один-два танца, уходила с совсем чужими людьми, наперебой приглашавшими ее. Витюше такая жизнь нравится — приходится мириться...
Экзамен по танцам 1950 г. Молдавеняска. Феликс Андреев, Сергей Брунов.
— Так что же, Игнаша? Пойдем?
— Ну что ж, пойдем, коли хочешь,
— Переодевайся.
Переодеваться в штатское Игнаша тоже не любил. Он чувствовал, что, сняв китель или тужурку, становится настолько невзрачным, что любой моряк с рыбной флотилии мигом заткнет его за пояс.
— Ну где же ты, Игнаша? Займут все столы... Деньги взял? — торопила Витюша.
Они пошли в «Глорию». Вечерний воздух был влажен. В светлое небо были четко вписаны темные башни...
— Ну что же ты все молчишь, Игнашечка? Знаешь, чем так переживать, лучше тебе уйти с флота... Этот дурак Крамской...
— Он мой школьный товарищ...
— Ну и что? Скажешь, он не зазнался?
— Нет, Витюшенька.
— И не забыл вашу дружбу?
Летняя практика на Нахимовском озере. Здесь крепла дружба. Страница из альбома капитана 1 ранга, выпускника ЛНУ 1953 г. А.П.Андреева.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
