Так они ничего и не добились от упорной девчонки и ее
Следователь тоже от них отступился, хотя теперь рьяно принялся за следствие — его подстегнули звонки полковника из угрозыска.
Опрашивались стиляги и тунеядцы, подозрительные юнцы, имевшие уголовное прошлое, но все доказывали алиби — в этот вечер одни находились далеко от Кировского и Большого проспектов, другие, наоборот, рано возвратились домой.
Прошло несколько дней; пришла пора уезжать на корабль. В последний раз друзья сходили на кладбище, проводили на вокзал Машеньку. Утешать ее не могли — не было слов. Попрощались сурово, как боевые друзья.
Если бы я писал детективный роман, я бы уделил больше внимания поискам убийц Евгения Орла и описал бы это со всеми подробностями. Но я хотел рассказать о чистой жизни и трагической гибели одного из балтийцев от руки подлых убийц.
Поэтому остается рассказать коротко о том, как случай помог их найти. Случай? Нет, вовсе не случай. Закономерность. Существуют десятки народных пословиц, утверждающих, что за преступлением следует наказание.
Словом, накануне дня своего отъезда, зайдя в последний раз к следователю и получив вовсе не утешительный ответ, друзья пошли на Большой проспект купить что-нибудь Жениной матери. У них у обоих были матери, и им от всего сердца было жаль эту славную женщину, потерявшую в войну мужа и старшего сына, а теперь — и младшего.
«Купим-ка ей самый лучший торт, попьем чайку на прощание».
День был воскресный, светило солнце, казалось, вернулось бабье лето и еще долго будет тепло, хотя скоро должен уже выпасть первый снег. Они шли в толпе, разыскивая кондитерскую, рассматривали витрины, людей, шедших им навстречу, — и вдруг Илья подтолкнул под локоть друга:
— Смотри-ка! Кофточка!
Впереди шла кудрявая девушка в вязаной кофточке, точь-в-точь такой, какую показывал им Женя в кубрике — эту кофточку он купил для Маши и рассказывал, что в Таллине,
Друзья зашли с двух сторон, заглянули в жгучие, как у цыганки, глаза, отрекомендовались и, поскольку были неотразимыми во флотской форме — не встретили сопротивления у хорошенькой девушки. Через несколько минут они сидели с Дианой (так звали девушку) в маленьком людном кафе, давились мороженым, которого терпеть не могли, говорили комплименты — они очень нравились Диане, с удовольствием пившей сладкий и терпкий ликер, и никак не решались подойти к главному — спросить, откуда у Дианы эта кофточка. Из кафе вышли большими друзьями. Взяв под руки моряков, Диана непрестанно смеялась; она была хорошенькая, но глупенькая, покажи палец — рассмеется до колик. Они пошли в кино, смотрели какой-то глупый фильм, а Диана держала их за руки своими цепкими ручками. Из кино зашли снова в кафе, снова ели мороженое и поили Диану ликером, боясь, что у них не хватит наличных. Договорившись, где завтра встретиться, пошли ее провожать. Она повторяла: «Люблю моряков», без причины хохотала и говорила, что с удовольствием провела бы с ними вечер, пригласив их к себе, но у нее строгий брат; если он дома, будет большая беда...
— А впрочем, я его не боюсь, — храбрилась Диана, сворачивая на Ропшинскую, — отец за меня постоит, он души в своей Дианке не чает...
Друзья восхищались кофточкой, но Диана не настораживалась. Может быть, Женю обманули в магазине на улице Виру и таких кофточек много?
Остановились перед угрюмым и неприветливым домом.
— Подождите, я узнаю, может быть, брата нет дома, тогда мы зайдем, — Диана приложила палец к губам, глаза у нее стали совсем озорные.
Друзья шагнули за нею в темный пролет подворотни. Она вошла в освещенный двор, и Илье пришла в голову мысль: «А что, если девчонка уйдет? Может быть, двор проходной?» — и он подтолкнул Василия. Теперь они были в темноте, в подворотне, а она — на свету, во дворе.
Навстречу ей из подъезда вышли двое модно одетых парней, у одного была подвязана рука, другой спросил громко:
— Ты, Дианка, зачем рылась у меня в чемодане? Кто тебе разрешил?..
Тут он увидел матросов: они вышли на свет.
— Иди домой, — приказал он Диане.
— Вот еще. Мои друзья, познакомься: Вася и Илюша, чудные ребята.
«Чудные ребята» придвинулись. Илья разглядывал коричневый костюм на Дианином брате: пуговицы на нем были целы, но они были точно такие, какая лежала у следователя на столе, следователь сказал, что ее нашли крепко зажатой в ладони Евгения.
— Они, — шепнул, задыхаясь, Илья, придумывая, как не дать уйти этим гадам. Он оценил и подвязанную руку — Женя не сдался без боя,
— Ввяжемся в драку, — шепнул он. Дианин брат овладел собой.
— Ну, раз вы с Дианкой, морячки, заходите, а мы прошвырнемся за водочкой. — Он протянул руку: — Эдуард.
Илья сжал его влажную руку.
— Что за шутки!
Пытаясь вырваться, Эдуард задел Илью по лицу. Тот ударил его в подбородок. Василий держал второго, нажимая на перевязанную руку.
Диана взвизгнула:
— Да что вы в самом деле, мальчики, пьяные, что ли? И не пили совсем...
Они дрались. Дрались исступленно. Раскрывались окна, из подъездов выбегали какие-то люди, кричали, но от дерущихся держались подальше.
— Илюша, у него нож! — крикнул Гужов.
Илья содрал с себя
— Что здесь происходит?
— Возьмите их, — тяжело дыша, показал Илья на лежавших ничком бандитов. — Они — убийцы балтийца Евгения Орла.
Милиционеры и штатские принялись вязать убийцам руки.
После выяснилось, что глупенькая любительница приключений была ни при чем. Брат принес чемодан, Диана порылась в нем, взяла кофточку — поносить. За Эдуардом и его другом Ремом числилось еще несколько грязных дел...
Когда Гужов с Урагановым отчитались перед своими товарищами — сначала на корабле, а после в матросском клубе, — радио передало негодующе и гневно: «Балтика требует убийцам расстрела».
Балтийцы, не раз стоявшие насмерть за счастье Родины, имели на это законное право.
Гужов и Ураганов привезли на флот бескозырку погибшего друга. Живцов ее передал в Музей Балтики вместе с фотографией Орла — он в мирное время погиб, как в бою. Музей забрал и грамоту, полученную за состязательный поиск.
Реликвии мирного времени... В музее они находятся рядом с ленточкой гвардейца-героя, погибшего в бою, с портретом Евгения Никонова, сожженного гитлеровцами, рядом с боевыми приказами, фотографиями балтийцев, высаживавшихся в десантах, дравшихся один против трех, двое против десяти, десятеро против сотен врагов. Орел погиб в мирное время, но тоже сражался с врагами...
Придут в музей молодые матросы. Посмотрят. И призадумаются, как служить и каким надо стать, чтобы быть достойным потомком героев.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ЖЕЛЧНЫЙ СТАРИК ЯАНУС ХААС
1
Вчера хоронили капитана дальнего плавания Ойясоя, исколесившего все океаны. Он отправился в самое дальнее свое плавание. Его сверстники — семидесятилетние моряки провожали его. Провожали дети, взрослые внуки и Яанус Хаас — Ойясоя был его другом. На кладбище положили еще одну мраморную плиту. На белом мраморе вырезаны шхуна, распустившая паруса, и рыбачий траулер...
Яанус Хаас не собирается умирать. Он считает, что Ойясоя поторопился. Отец Яануса дожил до девяноста пяти. Ему же — около семидесяти. Не так много, по существу. В Кивиранде живут и до ста. Эх, если бы не эта опостылевшая сидячая жизнь!
— Элли, ты что там делаешь?
— Пеку пирог с капустой.
— По какому такому случаю?
— Сегодня ваш день рождения, дядя Яанус. Забыли?
Он смотрит на календарь. Все правильно.
— Килька пошла, — сообщает Элли. — Жирная, как раз для засола. А бригада Таммика выловила трех больших лососей — почти по пятнадцати кило.
Он тоже ловил пудовых лососей. И тоже вылавливал кильку...
— Кто будет есть твой пирог? — спрашивает он Элли.
— И пирог, и свежепросольную кильку. И холодец. Новый председатель сказал, сегодня приедет много гостей.
— В честь чего?
— Вам же семьдесят лет, дядя Яанус!
— Что за глупую шутку придумал твой председатель?
— Дядя Яанус, какие же шутки? Вас все любят.
— Как палку собака.
— Дядя Яанус, нехорошо на всех злиться в день своего рождения.
— А может быть, я злюсь на то, что вообще родился? Ты как думаешь? Могу я на это быть зол?
— Что вы, дядя Яанус! — с искренним изумлением всплескивает Элли своими тонкими руками, покрасневшими от жара плиты. И глаза у нее — изумленные. — Да ведь это такое счастье — жить на свете, знать, что так много увидишь!
Ну, а вы на своем веку всего повидали. Боюсь, нет того места на свете, где бы вы не были. А разве плох наш
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru