Эдуард Карпов. Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ. Санкт-Петербург 2007. ОТРОЧЕСТВО. Продолжение.
В середине третьего курса Коля Попов ушел из училища. Когда заканчивался первый семестр, он вдруг сказал мне, что ему обрыдла вся эта строевая жизнь, и он не хочет становиться офицером, чтобы потом всю жизнь быть обязанным жить по уставу. Я опешил, ибо правила тогда были суровыми: уходящий из училища по собственному желанию приравнивался к отчислению по дисциплине и направлялся для прохождения срочной службы в звании матроса, при этом время пребывания в училище в срок действительной военной службы не засчитывалось. Но Коля сказал мне, что он готов это вытерпеть, чтобы потом быть свободным человеком. В общем-то я понимал его: он действительно не был создан для военной службы. Учеба давалась ему легко — и в нахимовском, и в «дзержинке» он без труда учился на одни пятерки, но совершенно не переносил строгого распорядка дня и всего того, что называлось воинской дисциплиной. В нахимовском к нему относились терпимо, учитывая его недюжинные способности к учебе, но здесь, в «дзержинке», он числился у командиров разгильдяем (он постоянно раздражал их рассуждениями о целесообразности тех или иных команд или действий). Коля подал рапорт о нежелании продолжать учебу в училище, и круглого отличника тут же отчислили из училища и направили в матросский экипаж, находившийся на площади Труда. Там он пробыл недолго, после чего был отправлен к месту службы на один из островов Балтийского моря. Перед отъездом я навестил его в экипаже. Мы поговорили о жизни, мне было грустно прощаться с ним, но он был спокоен и уверен в себе. Через какое-то время Коле удалось уйти с флота по семейным обстоятельствам. Он приехал в Москву, где жили его родители, поступил в престижный Московский инженерно-физический институт, успешно окончил его и стал преподавателем физики в одном из московских институтов. Довольно быстро Коля стал кандидатом физико-математических наук, а со временем — одним из тех маститых преподавателей, на которых держалась советская высшая школа. Среди многих моих друзей, которых подарила мне жизнь в двух училищах, Коля стал для меня одним из самых близких. При наших нечастых встречах я каждый раз испытываю теплое чувство по отношению к этому умному, спокойному, доброжелательному и надежному человеку.
После третьего курса мы проходили практику на заводе «Судомех», где изучали технологию постройки подводных лодок. А на четвертом курсе наша рота «ушла в старшины» на младшие курсы. Я был назначен помкомвзводом в подводный класс второго курса. Взвод мне понравился: ребята были и толковые, и приятные в общении. Многие из них потом преуспели в служебной деятельности: Коля Гриневич стал начальником отдела экранопланов Первого института ВМФ; Юра Львович — начальником военной приемки на Ижорском заводе; Венамин Полянский — начальником Главного управления кораблестроения ВМФ; другие ребята успешно служили в аварийно-спасательской службе и других сферах флота. А самым известным из курсантов этого взвода стал космонавт Геннадий Рождественский, на долю которого выпали большие испытания. По-видимому, и я со своим нахимовским воспитанием оказался для них «нормальным» командиром, и ребята хорошо относились ко мне, в чем мне довелось убедиться в одной необычной ситуации. Над крышей замка со стороны Летнего сада возвышается некое прямоугольное сооружение, которое в наше время просто пустовало. Еще на третьем курсе мы повадились загорать на крыше этого сооружения. Подходы к нему по разным пустующим лестницам и чердакам мы выявили в процессе изучения нежилых помещений замка. Но на четвертом курсе у нас появился новый начальник факультета по фамилии Чопикашвили, который стал изучать строение замка и обнаружил наш «пляж», после чего категорически запретил курсантам лазать на крышу и приказал закрыть на надежные замки все двери, через которые можно было бы проникнуть на чердак и далее — на крышу. Но загорать-то хотелось — мы ведь подолгу жили без солнца, которое светило в окна. И мы обнаружили еще одну дверь, через которую можно было выбраться на чердак. Эта дверь находилась в кубрике роты первого курса и была постоянно закрыта на ключ, а ключ от нее находился в связке ключей у дежурного по этой роте. Дежурными по роте стояли старшины — четверокурсники, среди которых были и «свои ребята». И небольшой контингент старшин — четверокурсников, нарушая запрет, продолжал время от времени загорать на крыше. Стоял июнь, начиналась экзаменационная сессия, и все курсанты сидели в своих классах, занимаясь самостоятельно.
Бывало и так. Идет «самоподготовка»
В тот злополучный день с утра сияло солнце, и мне засвербило полезть на крышу. Дежурным по роте первого курса в этот день был Слава Жежель (для меня он по-прежнему был «Славка» — нас, тбилисских, было всего двое в роте). Славка открыл мне ключом заветную дверь, и мы договорились о времени, когда он снова откроет ее, чтобы впустить меня обратно. Я улегся на горячей крыше с надеждой изменить довольно белый цвет моего тела, но мой «кайф» был недолгим: надо мной возникла фигура начфака (не лень же ему было залезать сюда по узкой и неудобной лестнице). Два риторических вопроса начфака—«почему вы здесь находитесь» и «как вы сюда попали» — остались без ответа. Он объявил мне тридцать суток неувольнения в город, и я вернулся в замок по другой лестнице в сопровождении начальника факультета, после чего пошел сообщить Славке, что дверь открывать уже не нужно. Но мой роковой день на этом не закончился. Перспектива объявленного мне неувольнения толкнула меня, в общем-то дисциплинированного курсанта, на грубое нарушение дисциплины — я ушел в «самовольную отлучку», чтобы повидаться с любимой девушкой. В этот день дежурными на выходе из замка стояли ребята из моего взвода. Они, естественно, не задавали мне вопросов, когда я выходил, поскольку я был их прямым начальником, но они вполне могли бы «заложить» меня при желании. Однако, такого желания у них не появилось. А дальше произошло непредвиденное: начфаку вдруг взбрело в голову объявить наказание старшине перед строем факультета — чтобы другим не было повадно лазать на крышу. Факультет в «свободное время» был построен во дворе, но виновного старшину нигде не могли найти. Грозная речь начфака прозвучала в отсутствие подсудимого, строй распустили, а командиру моей роты было приказано «подать сюда Тяпкина-Ляпкина». Поиски начались, но на этот раз мне повезло: мой приятель Валера Быков, бывший в то время командиром отделения в моем взводе, сообщил мне по телефону о том, что меня ищут. Я на такси примчался к замку, а Валера с помощью дежуривших на входе ребят из моего взвода организовал мое благополучное возвращение в замок мимо дежурного офицера, комната которого находилась рядом с проходной. А затем мы удачно разыграли небольшой спектакль, смысл которого сводился к тому, что он нашел меня спящим в лаборатории моделирования, находившейся в подвальном помещении нежилой части замка (в этой лаборатории мы с ним регулярно занимались одной работой по заданию кафедры корабельных систем, и это было известно начальству).
В отпуске после четвертого курса (по пути на курсантскую свадьбу)
Мои второкурсники, помогая мне, «грубо нарушали воинскую дисциплину». Они здорово рисковали: случись «прокол» — наказание для них могло быть суровым. Но меня они спасли от гауптвахты и от возможного разжалования из старшин. О том, что я был в «самоволке», конечно же, узнал весь взвод, но это не стало известно начальству. Человеческие отношения не всегда укладываются в рамки уставных требований. Кроме учебы и службы курсантам положено было иметь «культурный досуг». Для этой цели на факультете существовал клуб. В понятие «клуб» входили прекрасный, недавно отреставрированный, зал, в котором проходили «культурные мероприятия», и какие-то, сменявшие друг друга, люди, организовывавшие показ давно известных кинофильмов и другие довольно скучные мероприятия. Но перед четвертым курсом в должности заведующей клубом появилась энергичная темноволосая женщина, которую мы звали просто по имени — Софья. С ее приходом «культурная жизнь» в замке резко изменилась. Она заряжала всех своей кипучей энергией, создавая курсантскую самодеятельность, доставала для показа нам редкие фильмы и организовывала необычные танцевальные вечера. Благодаря ей мы увидели запрещенный в то время великолепный американский фильм «Серенада солнечной долины», который стал общедоступным для зрителей только через много лет. А затем в замке появился неимоверно популярный в городе, но не имевший официального статуса небольшой джазовый оркестр под управлением
В послевоенные годы джаз в стране был запрещен — об этом уже много рассказано и написано. Но после того, как в 1957 году в Москве прошел Всемирный фестиваль молодежи, в стране стали возникать неофициальные (то есть — нелегальные) оркестрики, а затем — оркестры, которые играли джаз и пользовались огромной популярностью у молодежи. Конечно, это не было тайной для соответствующих органов, но — в стране подули новые ветры, и органы стали как бы не замечать их. Во всяком случае, в Ленинграде джазовая музыка уже вовсю звучала на разных «закрытых» танцевальных вечерах. В джазе у Кандата играли великолепные мастера: на рояле — будущий известный композитор и музыкант Кальварский, на трубе — виртуоз Костя Носов, которого в народе величали «золотой трубой», на контрабасе — Виталий Понаровский, папа будущей эстрадной звезды, а на саксофоне — сам Кандат. С появлением в замке этого неофициального джаза наши танцевальные вечера приобрели широкую известность — девочки ломились на них (мальчики были только свои — курсанты). Танцевальный зал всегда был полон, а Софья мастерски решала задачу продажи билетов и оплаты оркестра — это ведь была запрещенная деятельность, проводившаяся без участия финансовых органов. Оркестр играл музыку Глена Миллера и другие джазовые шедевры. Время от времени Кандат делал сольные номера. Изящный, со вкусом одетый и весь похожий на одного из солистов оркестра Глена Миллера, он подходил к рампе и издавал своим саксофоном чарующие звуки, играя классический джаз, или какую-нибудь наиболее популярную мелодию, или просто демонстрируя свой высокий класс с помощью импровизаций. И бывал на этих вечерах еще один коронный номер: курсант пятого курса Саня Квашенкин выходил на сцену и в сопровождении оркестра пел на английском языке «Чатаногу чу-чу». Пел точь-в-точь, как это исполнялось в «Серенаде солнечной долины», и срывал бурные аплодисменты. (Лет через двадцать мне довелось общаться с Саней по служебным делам, и я с удовольствием напомнил ему о том, как он здорово пел в курсантские годы, — он только улыбался в ответ, потому что давно уже не пел). Через пару лет оркестр Кандата получил официальный статус и стал выступать в театре эстрады вместе с известной эстрадной певицей Рубиной Калантарян, а потом вдруг исчез. Оказалось, что его пригласили обслуживать иностранных туристов на новом советском лайнере «Александр Пушкин», и Кандат со своим оркестром отказались от афиш и известности в пользу существенно больших заработков.
после постройки в 1965 году совершал рейсы на круизной линии Ленинград и Монреаль, а позднее, после переоборудования в Германии, теплоход начал совершать кругосветные круизные рейсы с пассажирами из Германии, Великобритании и Франции. В 1992 году после кратковременного бездействия в порту Сингапур судно было продано компании «Shipping & General» и отправлено в Грецию для проведения капитального переоборудования, переименовав в «Marco Polo». В 2000 году судно перешло в собственность компании «Orient Line».
Бар на лайнере "Marco Polo" Когда мы заканчивали четвертый курс, в училище стали менять сроки обучения и годовой распорядок занятий. Нас впервые отправили в отпуск в июле, и мы с Жежелем вдвоем поехали отдыхать в Ялту. Чтобы осуществить эту поездку, мы еще с зимы начали копить свои скромные курсантские «денежные довольствия» (термин «стипендии» в военных училищах не применялся). Наши мамы смогли добавить нам совсем небольшие суммы, но проезд в общем вагоне был для курсантов бесплатным, и поэтому многие ребята ездили отдыхать в южные края, не располагая существенными финансами. По причине скудости средств мы по приезде в Ялту сняли два «места» в виде раскладушек, стоявших в небольшой комнате, в которой кроме нас жили еще две девушки. По середине комнаты стояла ширма, отделявшая женскую половину от мужской, и никаких проблем не возникало — нравы тогда были строгими. Да и вообще эти девушки нас не интересовали: мы жили сами по себе, они — тоже сами по себе. В Ялте мы установили весьма жесткий режим расходования наших финансовых ресурсов, и Славка, выполнявший функции финансиста, строго соблюдал его. В этот режим, однако, входило регулярное посещение знаменитого магазинчика на набережной, где продавались в розлив массандровские вина и портвейны. Я впервые приехал отдыхать на юг и обалдел от удовольствия. Море, солнце, пляжи, полное безделье и толпы праздного народа, гуляющего по ялтинской набережной — все это было очень здорово после строгих курсантских будней. Среди однообразной, но очень привлекательной «курортной» жизни у нас произошли два памятных события: мы побывали на вершине Ай-Петри и в элитном санатории в Гурзуфе. Идея «сходить на Ай-Петри» родилась на пляже, где четверо курсантов (два других были на курс младше нас) услышали о том, что каждому отдыхающему в Крыму следует обязательно побывать на вершине, которая красиво возвышается над южным берегом Крыма и называется Ай-Петри, чтобы увидеть оттуда восход солнца. Услышав это, мы тут же решили завтра отправиться на Ай-Петри. Не имея никакого понятия о том, как туда надо добираться, мы, не долго думая, решили дойти на прогулочном катере до Мисхора и там двигаться от пристани пешком по прямой на гору, которая прекрасно видна со всех сторон. Вечером, узнав о наших планах, с нами захотела пойти одна из соседок — девушка боевая и энергичная. Мы возражать не стали.
На следующий день, ближе к вечеру, мы отправились на катере в Мисхор. Молодые нередко бывают дураками, думая, что они все знают и все им нипочем. Так и мы, не зная дороги и не пытаясь узнать ее, поперлись напрямую вверх через лесной массив и, порядком устав, пришли к каменной стене, опоясывавшей вершину горы. Стена в этом месте была уже не очень высокой, но почти вертикальной. Она вся была изъедена уступами, по которым мы и полезли наверх. К счастью, никто не сорвался, а случиться это могло бы очень просто. Лезли мы по этой стене долго и когда все же выбрались наверх, то уже начинало темнеть. На верхнем плато мы увидели несколько молодежных групп, сидевших кружками, — одни ели, а другие пели песни. Мы подошли к одной из таких групп, и нас встретили вопросом: «Ребята, а вы воду принесли?» Увидев наши глупые физиономии, спросившие весело засмеялись — они тоже не сообразили, что на вершине высокой горы воды нет, а торгового сервиса в те времена не было — частное предпринимательство было запрещено. Глупость была наказуема: после долгого и нелегкого подъема мы все очень хотели пить. С собой у нас была только бутылка сухого вина, мы разделили ее и использовали в качестве утолителя жажды. Поужинав, мы стали коротать ночь, и тут пришла расплата за нашу следующую глупость. Ночью на горе стало холодно, а с собой у нас были взяты только легкие курточки. Кое-как мы дотянули до рассвета. Когда стало немного светлеть, все энтузиасты собрались поближе к краю горы и уставились на восток в ожидании красивого зрелища. Но далеко впереди, вдоль линии горизонта, над морем видна была полоса светлых облаков, которые скрывали восходящее светило. Рассвет наступил, но солнца и ожидаемой небывалой красоты мы не увидели. Продолжая проявлять свою неопытность, мы решили спуститься вниз с другой стороны Ай-Петри, в сторону Симеиза (там на самом деле спуститься под силу только альпинистам). Пройдя какое-то время по верхнему плато вблизи края горы, мы увидели что-то похожее на тропу и стали спускаться (на самом деле это был след от водослива, который где-нибудь кончался обрывом). Мы осторожно двигались друг за другом цепочкой, скользя по осыпающимся мелким камням. К счастью, мы ушли совсем недалеко от верха горы, когда наша девушка, которая шла в середине цепочки, поскользнулась и, обдирая о камни свою голую ногу, на боку быстро поехала вниз. Первым в цепочке шел крепкий, мускулистый парень Юра Филин, главный идеолог начатого спуска. Он хорошо среагировал и сумел задержать девушку. Если бы не он, то случилась бы трагедия. Нога у девушки была сильно ободрана, но она держалась молодцом — терпела. Мы выбрались обратно наверх и прошли через плато на дорогу, о которой узнали ночью. На дороге нам повезло: через перевал в сторону Ялты шла какая-то санитарная машина, в которую мы посадили нашу девушку (никаких денег в таких случаях в то время не требовалось, менталитет у людей был другим). Потом мы под жарким южным солнцем долго спускались к морю, в Мисхоре сели на катер и вернулись в Ялту. Когда мы со Славкой пришли к себе домой, то с радостью увидели нашу девушку: ее нога была сильно забинтована, но она по-прежнему держалась молодцом.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Друзья, однокашники и сослуживцы от всей души поздравляют Игоря Николаевича Владимирова с восьмидесятилетием! Желаем ему здоровья, счастья и долгих лет жизни на благо Отечества и Российского флота!
ЮБИЛЕЙНЫЕ ЗАПЛЫВЫ ИГОРЯ ВЛАДИМИРОВА
Лучше места нет на свете, чем в рабочем кабинете!..
Игорь Николаевич Владимиров поступил в 1946 году в Ленинградскую «Подготию», в 1953 г. окончил артиллерийский факультет 1-го Балтийского высшего военно-морского училища, а затем специальные радиотехнические курсы. Служил на Тихоокеанском флоте в морской технической разведке. Мечтал перейти на подводные лодки. Помог счастливый случай – встреча с командующим ТОФ адмиралом В.А.Фокиным, который удовлетворил просьбу о переводе Владимирова помощником командира ПЛ на Камчатку. Вскоре Игорь Николаевич стал старшим помощником командира. На одном из выходов в океан, присутствовавший при этом, адмирал Н.Н.Амелько прямо в центральном посту подписал приказ о назначении Владимирова командиром подводной лодки.
Игорь Николаевич принял в Ленинграде и перевёл её Северным морским путём на Камчатку, в состав 182 БПЛ 10 ДиПЛ КВФ . Он неоднократно выводил лодку на океанские боевые службы.
В дальнейшем И.Н.Владимиров служил в Москве, в . После увольнения в запас, работал редактором журнала «Морской сборник», После перемен, произошедших в стране, стал начальником отдела контроля в «Моссовете», Затем организовал собственное предприятие и успешно занялся продовольственным и строительным бизнесом. Наряду со службой и прочими текущими делами Игорь Николаевич никогда не оставлял писательских навыков, к которым был предрасположен ещё с курсантских времён. Тому сравнительно недавний пример – книга в соавторстве с М.И. Ципорухой: «Человек строит корабль. Очерки истории судостроения и мореходства (от истоков до XVII века)». - М.: «Наука», 1962 г.
И военно-морская служба, и эта книга сыграли немалую роль в стремлении Игоря отмечать юбилейные даты заплывами по реке, и непременно в окружении друзей, однокашников, сослуживцев. Так, например, в 2008 году отмечалась 55-я годовщина окончания училища подводного плавания. После банкета теплоход «Руслан»доставил нас в Невский Лесопарк ( Кстати, Владимировы слева, в нижнем ряду).
Но Нева-Невой, мы ведь давно уже блюдём традицию «Невских заплывов». Ныне есть весомые основания поговорить о заплывах по Москва-реке!.. Уже три собственных юбилея – 70, 75 и 80 – Игорь Владимиров заказывает московским речникам корабль, а рестораторам – праздничный стол… Посмотрите как это выглядит в ретроспективе.
ГОД 2001-й, ЮБИЛЕЙНЫЙ ЗАПЛЫВ «70»
Ребята, не Москва ль за нами?..
В миг проскочим под мостами!
Дорога и зовёт, и обещает. И дарит нам иные города, Большие путешествия бывают, Коротких не бывает никогда!
ГОД 2006-й, ЮБИЛЕЙНЫЙ ЗАПЛЫВ «75»
За тех, кто в море.
Торпедный электрик и командир: нахлынули воспоминания.
ГОД 2011-й, ЮБИЛЕЙНЫЙ ЗАПЛЫВ «80»
22.05.2011 Друзья
Питоны и Подготы желают Игорю и его близким здоровья и счастья!
Валя Овчинников, когда грянул 1991 год, был уже начальником военно-морского цикла в Ленинградском кораблестроительном институте. Соблазнившись новыми перспективами, он до срока оставил службу и занялся предпринимательством. Однако, скоро убедился в пагубности ситуации в стране, и, чтобы разобраться в причинах, поступил на специальный юридический факультет СПбГУ, с отличием окончил его, и защитил диссертацию, ужк вторую, на тему "Разделение властей в современной России".
Профессор В.Овчинников преподает в М.Титов преподает в СПб ГЭТУ на кафедре "Математическое обеспечение ЭВМ", Вадим Иванов примерно то же преподает в Институте дополнительного профобразования на курсах переподготовки военнослужащих. *** Михаил Московенко заканчивал службу крупным специалистом по проблемам развития Военно-Морского Флота. В 1995 году с успехом защитил диссертацию и стал кандидатом исторических наук. На ее базе вышла книга «Государство Российское и Флот». С 1996 года он включен в рабочую группу по разработке федеральной целевой программы Мировой океан, точнее, ее подпрограммы «Военно-стратегические интересы России в Мировом океане». Он являлся одним из главных разработчиков Морской доктрины России. После выхода в запас в 1998 году назначен на должность консультанта-помощника главнокомандующего ВМФ. Постановлением Правительства Российской Федерации был включен в состав Морской коллегии с правами ответственного секретаря и принял непосредственное участие в подготовке и проведении пяти ее заседаний. В 2002 году закончил Российскую академию государственной службы при Президенте, заочно. Специалисту с таким образованием можно доверить порассуждать и на наши нахимовские темы. Миша подметил одну важную черту: «Мне на своем служебном пути выдалось и учиться, и служить с нахимовцами Рижского и Тбилисского нахимовских училищ. Среди них вице-адмирал Ю.А.Кайсин, контр-адмирал Б.М.Мальков. Есть среди сослуживцев и нахимовцы-ленинградцы: уже упомянутый контр-адмирал А.А.Паук (год выпуска 1957), вице-адмирал О.В.Бурцев (1970), контр-адмирал А.Ф.Шлемов (1967) и другие. Конечно, я в особые друзья к ним не лез, но отношение тайного корпоративного духа питонов между нами было и остается до сих пор». Конечно же, значок на груди встречного об окончании Нахимовского вызывает в душе теплые чувства и особое отношение. На значке нет специального обозначения, какое именно училище заканчивал выпускник. Значит, не стены объединяют нас, а общий для всех образ жизни.
На встрече, посвященной 50-летию поступления в ЛНУ ВМФ. 4 октября 2008 г. В.Грабарь, В.Калашников, М.Московенко, В.Виноградов.
Миша правильно подметил, что черты характера каждого нахимовца формировались на глазах у всех. И, если сегодня вдруг мы узнаем что-то о нашем однокашнике, то можем с уверенностью сказать: «да ты что, его не знаешь?», «да он всегда был таким» или «да он всегда к этому шел». Словом, по мнению Миши, в финале нашей жизни заложена наша совместная судьба. Интересно все же получается: судьба у всех совместная, а финал у каждого свой. У каждого, видимо, есть свои исторические циклы, «круги своя». Жизнь идёт по спирали, у кого-то она со старта взвилась вверх, а у иных сначала плавно опускалась вниз, а в конце закручивалась винтом в крышку гроба. У иных вся служба состояла из сплошной учебы, для этих нахимовское училище – лишь первая ступенька к высокой цели. У других же базового образования, полученного в Нахимовском училище, хватило на всю службу. Поэтому трудно ответить, что тебе дало Нахимовское училище, а что забрало, ведь никогда не знаешь, что бы с тобой было, если бы не оно. Помогло ли кому наше нахимовское детство? Определенно, что общее нахимовское прошлое помогало служить близким друзьям, иной раз и просто однокашникам, но ответить однозначно за всех вряд ли удастся. Звание «нахимовец» больше обязывает, чем помогает. Да, в питонах есть какая-то тайна, которую знают только они, да и знают ли наверняка? Эта тайна передается от выпуска к выпуску, от первого до сегодняшнего. И нет большей награды, чем, если кто-то назовет тебя настоящим питоном. И не важно, сколько тебе лет, в какое время или какой срок ты проучился в Нахимовском училище.
Командир роты парадного батальона Нахимовского училища капитан 3 ранга В.Строгов со своими питомцами во время генеральной репетиции парада на Центральном аэродроме им. М.В.Фрунзе в Москве. 1980-е годы.
Здесь было бы уместно привести мнение знатока нахимовской жизни В.Строгова. «Мой второй набор воспитанников (1980-1982 гг.) запомнился мне больше всех. Одно дело, что из пяти золотых медалистов двенадцати выпускных классов двое: Е.Г.Уткин и Г.В.Житмарев, были из моего класса, другое – в это время произошла первая встреча нашего 17-го выпуска, и я восторженно рассказывал о ней своим воспитанникам. Затем они часто навещали меня в училище, а в 1997 году они пригласили меня на свою первую встречу». Прервем воспоминания одним простым вычислением: 1982 – 1965 = 17. То есть наши два выпуска разделяют СЕМНАДЦАТЬ лет. Мистика! «Казалось бы, их двухлетний период обучения в училище не сравнить с нашим семилетним, но дух нахимовского братства очень силен и в этих ребятах. Сейчас они уже состоявшиеся во всех отношениях мужчины. Я побывал у них и на свадьбах, и на днях рождения. Все это сблизило нас еще больше». Уважая нахимовцев всех времен и училищ, все-таки самые близкие чувства испытываешь к своим однокашникам. Поэтому, билетом в обратную сторону, в страну детства, и настоящим паролем является номер или год выпуска. Для нас такой пароль – СЕМНАДЦАТЬ!
*** Со времени нашей первой юбилейной встречи прошло уже двадцать пять лет. Надо сказать, что встречались мы не только раз в пять лет, но еще и в юбилеи Нахимовского училища, отметили 300-летие флота России. Использовали любые другие поводы, правда, в этих случаях из-за трудностей переезда отдельно встречались ленинградцы и москвичи.
Пятидесятилетний юбилей. С нами сфотографировались наши воспитатели: В.А.Невзоров, Б.А.Кузнецов, Н.И.Исаев и почитаемый всеми нахимовцами знаменосец училища мичман П.А.Буденков. Стоят: В.Н.Иванов, Варвара, Владислав и Юрий Калашниковы, М.Московенко, Н.Петров, М.Хрущалин, Н.И.Исаев, С.Мельниченко, В.Зиборов, М.Трофимов, В.Строгов, В.Грабарь, В.Хомко. Сидят: М.Титов, И.Невельский, В.Овчинников, Сергей (Сергеевич) Мельниченко, П.А.Буденков, В.А.Невзоров, Б.А.Кузнецов. 29 мая 1994 года
Трудно определить, что такое корпоративный нахимовский дух. Корпоративный значит - узкогрупповой. В нашем выпуске границы этой группы складывались причудливо. Не все из выпускников бывали на наших встречах. И, наоборот, по счастью случилось так, что дух братства, возникший с самой первой встречи, распространился на тех наших товарищей, кому не пришлось закончить училище. Саша Алехин. Окончив аспирантуру при Академии наук УССР, он стал специалистом в области ядерного материаловедения. Миша Хрущалин окончил ЛЭТИ им. В.И.Ульянова-Ленина по специальности космическая радиосвязь, но большую часть жизни работал при флоте: в 51 ЦКТИС (Центральный конструкторско-технический институт судоремонта) или 82 ОКТБ (Опытно-конструкторское бюро) на Камчатке, где он пробыл те же восемь лет, что и служившие там ребята. Миша знает флот лучше других из нас. Сохранили душевную привязанность к училищу сотрудники Санкт-Петербургского государственного университета: М.Трофимов, заместитель декана факультета химии, и профессор истории В.К.Зиборов. В предисловии к сборнику, посвященному 50-летию профессора Зиборова, лауреат государственной премии А.М.Буланин пишет: «Пожалуй, наиболее приметные черты В.К.Зиборова - это твердость и однозначность жизненных оценок, аккуратность в деле и неукоснительность в выполнении своих обязательств. Черты столь редкие в нынешнее время - время поголовной безответственности, по-видимому, выработались в начале так и несостоявшейся военной карьеры юбиляра (В.К. провел пять лет в стенах Нахимовского училища)» [11]. Это мнение далекого от флота и училища человека (что и ценно) можно отнести и на наш общий счет.
Бывали и неожиданные встречи. Как-то еще на Камчатке капитана-лейтенанта Грабаря разыскал старший лейтенант интендантской службы Толя Крамаровский, отчисленный из Нахимовского еще в 6-м классе. Он окончил среднее Военно-морское Хозяйственное училище ВМФ и служил в одной из частей МТО Камчатской флотилии. «В восторге он называл меня братом. И ведь он был прав» - подумал Грабарь. Однако не все из наших былых сотоварищей испытывают теплое отношение к нахимовскому детству. Когда случалось встретить иных отчисленных, чувствовалось, что наши жизненные пути разошлись окончательно. Так было при встрече Виктора Строгова с Александром Фроловым, с которым они когда-то крепко дружили. Долгое время продолжали дружить А.Сиренко и В.Грабарь. Саша стал скульптором-монументалистом, и успешно творил. Володя помогал Саше (среди многих других помощников), в иных его работах. Так было в универсаме «Суздальский» на Сиреневом бульваре, когда перед самой Олимпиадой-80 надо было срочно доделать огромное скульптурное панно [12]. Так было и в год 40-летия Победы, когда надо было завершить скульптурное убранство для мемориала «Прорыв блокады Ленинграда» в поселке Марьино [13]. Тем не менее, их встречи становились все реже. Саша потерял интерес к нахимовскому прошлому и не пошел на нашу встречу в 1984 году, и, когда в очередной раз Володя позвонил, чтобы сообщить о предстоящем юбилее, ему сказали, что Саша уж два года как умер. В конце концов, в нашем уже значительно повзрослевшем коллективе сложился круг, окружность которого не совпадает с границами выпуска на момент 1965 года. Мы готовы принять душой любого нашего однокашника. На наши встречи, несмотря на то, что нас становится меньше, приходит все больше народу. Пришел Паша Евсевьев, которого мы не видели с 1963 года. Паша окончил Мореходное училище, стал капитаном дальнего плаванья, уважаемым человеком. Сейчас он живет в поселке Пушное, расположенном на берегу Нахимовского озера, недалеко от нашего лагеря. Оттуда он, сын директора зверосовхоза, и поступал в училище. Пришел, наконец, Саша Сиротинский. Мы знали о его отце. Теперь стало известно, что и дед Саши никто иной, как Сергей Аркадьевич Сиротинский, коммунист с апреля 1917 года, бывший адъютант М.В.Фрунзе, написавший о нем книгу «Путь Арсения» [14].
Видимо, от него Саша и перенял по праву третьего поколения явно выраженный литературный талант и политические устремления. Из пятерых детей его деда два сына: Сергей и Вячеслав, были моряками. Вячеслав Сергеевич, запечатлен в истории Ладожской флотилии [15]. Сергей Сергеевич (отец Саши) уже после войны стал командиром Керченско-Феодосийской военно-морской базы. У обоих братьев были сыновья-моряки. С Ролланом Вячеславовичем Сиротинским в 1980-1983 годы служил во Вспомогательном флоте ВМФ В.Калашников. Роллан - обстоятельный человек, с ним всегда приятно побеседовать и вспомнить знакомых и сослуживцев. А его двоюродный брат, то есть наш Саша, всегда отличался закидонами. Причудливость Саши переходила в чудаковатость. Служил он весьма посредственно. Попал в политработники. В 1989-1991 годах служил во Флотском экипаже на Красной горке, там во время собирания грибов в тамошних лесах его посетили кронштадтцы: Грабарь и М.Козловский, затем он пропал из поля зрения… И вдруг Саша замелькал на экранах телевизоров. Сначала на трибуне Дворцовой площади. Нестриженные лохмы торчат из-под фуражки, шинель едва застегнута и явно не сходится на животе - адмиральский сынок явно «молотил» под ревматроса. В 1992 году он избран Председателем Северо-Западного регионального отделения Союза офицеров. А в 1993 уже с поднятыми руками выходил из подвала Белого дома. На нашей встрече в 1995-м доложил нам, что он уже адмирал и даже доктор наук. На волне 1990-х ему удалось подняться до коридоров власти, и тогда он даже отказался от пенсии, но, как только пена спала, остались одни запои. При взгляде на него приходили в голову предсмертные слова Нерона: «Какой актёр погибает!». И вскоре он действительно умер, и оказалось, что он как был капитаном 2-го ранга, так им и остался. Вот и пойми, где у Саши правда, а где – очередные, уже последние мульки.
Окончание следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
От редакции. Кулишов Илья Данилович - достойный отец достойного сына.
Свидетельства некоторых (из многих, естественно) очевидцев, участников. Даже (М.: Воениздат, 1985.) характеризует его только положительно.
.
План обороны города Кулишовым был разработан еще до войны в мае 1941 г. База создавалась как тыловая для охраны строящихся в городе кораблей, была хорошо обеспечена противовоздушной обороной, но не имела достаточного количества оружия, снарядов (считалось, что с суши противник к г.Николаеву не прорвется). В нее входили 7 тыс. человек личного состава флотского полуэкипажа, отдельного дивизиона подводных лодок (строящихся) и сторожевых кораблей, тральщиков, 9-й авиационный истребительный и 122-й зенитно-артиллерийский полки.
Военно-морская база в Николаеве
Корпуса недостроенных кораблей (“коробки”), крейсеров проекта 67 и лидеров проекта 48 также загрузили оборудованием и ценными материалами и поместили на них работников заводов с семьями. На буксире эти “коробки” прорывались через Бугский и Днепро-бугский лиманы под огнем немцев. Так, выведены морем недостроенные “коробки” крейсеров "Фрунзе" и "Куйбышев". Даже подводные лодки вывозили оборудование, материалы, рабочих и их семьи.
Хочу привести одно место из своих бесед с Петровым, записанных после войны, в 1950 году, в бытность его командующим Среднеазиатским военным округом. Это не выправленная Петровым стенограмма, и в ней возможны неточности, но, на мой взгляд, она передает запах времени и дает представление об атмосфере, в которой проходила внезапная, скрытная эвакуация Одессы. «Стояла темнота. Все уже были готовы. Только солнце село, полки сразу по сигналу снялись и пошли. Оставили на участках каждого батальона по взводу от роты. Им было приказано три часа сидеть, а спустя три часа уходить в порт. В величайшем порядке и спокойствии части вошли в порт. Каждая пришла к своему кораблю, к своей пристани. Морской частью эвакуации командовал адмирал Кулешов. Штаб Одесского оборонительного района переехал на крейсер «Червона Украина», штаб армии перебрался туда же. Остались Крылов, Кулешов и я. В последний момент пришло двенадцать немецких самолетов и бомбили порт. Пакгаузы горят, в гавани полусвет. Погрузка идет при мерцающем зареве пожара. Самолеты кладут бомбы по этим пожарам, по порту, по сооружениям, а не по кораблям. Мы заехали на КП моряков в самом порту. Адмирал Кулешов подошел к нам и сказал: «Товарищ командующий, разрешите пригласить вас и сопровождающих вас лиц поужинать». Входим на КП к Кулешову. У него накрыт стол человек на двадцать пять, стоят вино и закуска. Мы накоротке выпили, закусили вместе со всеми офицерами и нашими шоферами. В половине четвертого Крылов, Кулешов и я проехали вдоль причалов. На пристанях оставалось только несколько подрывных команд. Кораблям было уже приказано отойти на рейд. Мы сели на катера. Была подана команда взорвать мол. И вот рвануло Воронцовский мол. Туда было заложено шесть тонн тола. Пристани взлетели в воздух. Стало совсем светло. Мы проходили на катере мимо подорванного Воронцовского мола. Эскадра стояла на рейде и уже трогалась в путь. Корабли были видны до самого горизонта. В этот момент началась бомбежка эскадры, головная часть которой уже ушла на семьдесят километров от Одессы. Бомбили, но не попадали. Им удалось потопить только одно небольшое судно, а все остальные благополучно пришли в Севастополь...»
Эдуард Карпов. Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ. Санкт-Петербург 2007. ОТРОЧЕСТВО. Продолжение.
Бежали годы, у каждого из нас была своя жизнь со своими сложностями и своими проблемами, но мы продолжали дружить и периодически общаться — иногда чаще, иногда реже. Мне было очень приятно подписывать отзыв головной организации на его докторскую диссертацию, а потом выступать на его защите, искренне хваля его диссертацию — она того заслуживала, и об этом говорили все, выступавшие на защите. А спустя несколько лет тяжелая болезнь приковала его к постели, и я ездил к нему домой, пытаясь как-то помочь ему общением и разговорами на отвлеченные темы. Последний раз я виделся с ним в клинике нейрохирургии, где ему должны были делать очень сложную операцию. Мы долго говорили о разном, вспоминали о том, что нас связывало в жизни, начиная с курсантских времен, и оба хотели верить в то, что предстоящая через два дня операция пройдет успешно. Мы расстались, надеясь на новую встречу, но она не состоялась — во время операции он умер. Вадика теперь нет, но он по-прежнему живет в моей душе и в моей памяти. Вместе с Вадиком в той группе ребят, которых после третьего курса нежданно-негаданно перевели на электротехнический факультет, были еще два моих приятеля — Миша Глинка и Толя Колмаков (они, как и Вадик, были ленинградскими нахимовцами).
Толя Колмаков, Валера Быков и Адик Гончаров Миша, сам того не зная, сыграл важную роль в моей жизни: на третьем курсе он в новогоднюю ночь познакомил меня с симпатичной девушкой Алей, которая через три года стала моей женой, и наша семейная жизнь длится уже более сорока пяти лет. А Толя был моим свидетелем на нашей свадьбе. Перевод на электрофак был не последним крутым поворотом на курсантском пути этих ребят: после окончания четвертого курса их, вместе с небольшой группой курсантов электротехнического факультета, отправили в Севастопольское инженерное училище, где в это время начали срочную подготовку специалистов для первых советских атомных подводных лодок. Там они и закончили свое высшее инженерное военно-морское образование. После окончания высших училищ наши жизненные пути надолго разошлись, но дружеские отношения между нами по-прежнему сохранялись. Миша после недолгой службы в подводном флоте был комиссован по болезни и занялся литературным трудом. Со временем он стал известным ленинградским писателем, и жизнь его значительно отличалась от жизни служивых людей — она проходила в среде творческой интеллигенции, среди тех событий и мероприятий, которые окружали советских писателей. А Толя прошел полный цикл военно-морской службы: служил на атомной подводной лодке и в учебном центре подготовки экипажей атомных подводных лодок, а затем командовал специализированной воинской частью. Несмотря на долгую военно-морскую службу, он сохранил в душе тягу к романтике: выйдя в отставку, он поселился в поселке Васкелово и пошел работать лесником в Лемболовском лесничестве. Думаю, это был единственный в стране лесник — капитан первого ранга, кандидат технических наук, лауреат Государственной премии. Однако, лесная романтика длилась недолго — в «новой» России лесников быстренько превратили в лесорубов, тяжелым лесным трудом добывающих хлеб насущный, и тогда Толя стал учителем в уездной школе, где в течение многих лет преподавал физику и математику и «сеял разумное, доброе, вечное». Как известно, мир тесен. Через тридцать лет после того, как мы окончили. высшие училища, я получил участок в садоводстве, которое расположено рядом с поселком Васкелово, и построил там дачный дом, в котором живу летом. Оказалось, что от моего дома до Толиного всего пять минут езды на машине или сорок минут пешего хода. И теперь мы в летнюю пору общаемся семьями, благо наши жены симпатизируют друг другу. В усадьбе Колмаковых вот уже много лет при большом стечении гражданского населения, преимущественно — женщин, отмечается день Военно-морского флота. Празднование всегда начинается с подъема на мачте советского военно-морского флага, который когда-то подарил мне командир подводной лодки тбилисский нахимовец Толя Бойко. А затем бывает пышное застолье, во время которого бывшие моряки развлекают участников праздника морскими байками и воспоминаниями о службе.
От редакции.
Колмаков Анатолий Григорьевич. В 1952/1953 учебном году состоялась городская олимпиада по литературе. ... Тут снова Нахимовское взяло приз - лучшей в городе была признана работа нахимовца Анатолия Колмакова "Петербург - родина русского флота". В 1954 году закончил Ленинградское нахимовское училище с золотой медалью. Лауреат Государственной премии. - Грабарь В.К. Нахимовское училище. История. Традиции. Судьбы. СПб., 2003.
"Безымянный" автор.
Продолжением моей службы в Центре был переход в группу по Боевым информационно-управляющим системам. От группы Малашинина И.И., куда я, собственно говоря и отбирался в свое время, остался только Верещагин В.Е. Эта группа относилась к циклу тренажеров с далеким прицелом установки БИУС на тренажерах управления АПЛ. Начальником цикла был Колмаков А.Г. И такой тренажер был создан с двумя степенями свободы, позволяющими имитировать и дифферент, и крен, который был значительным при циркуляции АПЛ на больших скоростях хода. Была привезена аппаратура БИУС и смонтирована для Центрального поста. Все монтажные работы выполнялись при участии Верещагина В.Е., Ковригина В.Н., Аргунова и других. Колмакову А.Г. была организована загранкомандировка в одну из дружественных нам стран, для ознакомления с английским вариантом тренажера для подготовки подводников. Эта поездка была для него и интересная, и познавательная. Он особенно не распространялся о технике этого тренажера, но и восторгов от нее у него не было. В этот период он старался как можно больше отразить динамику движения лодки, сохраняя и второстепенные члены уравнения движения лодки, видно, стремился учесть и эти нюансы. Конечно, у Колмакова не было достаточной морской практики, и он это понимал. Командование Центра через Боевую подготовку организовало ему участие в продолжительном боевом походе АПЛ. Такое участие с практически осознаваемыми необходимыми знаниями дали ему солидную базу для реализации процессов имитации, и гидрологии моря, и управлений движения АПЛ, и других тонкостей движения АПЛ. После создания тренажера многие наделись, и я в том числе, что он подготовит защиту диссертации. Почему–то он отрицал это, заявляя, что научной новизны для защиты недостаточно. И это неоднократно повторял. При всех положительных качествах Анатолий Григорьевич все-таки задержал на год представление на мое последнее воинское звание, объясняя это неснятием взыскания в карточке поощрений-взысканий. Занимался вопросами моей нравственности в семье, не понимая, почему одинокий мужчина мог проявлять некоторую сонливость по утрам. Он был лет на девять моложе меня, но пока не написали на него представление для очередного воинского звания, не подавал представления на меня и после напоминания об этом со стороны командования. И это был у меня уже третий подобный случай...
Учебный центр Военно-морского флота имени Героя Советского Союза Л.Г. Осипенко. - Ну, и сам «человеческий фактор». Из таких руководителей как Осипенко Л.Г. ВОЛКОВЫ, ЕНИНЫ, КОЛМАКОВЫ, ВЯЛОВЫ и многих, многих других создается костяк развития нашего родного Учебного Центра. Вполне заслуженно и почетно он носит название имени «… контр-адмирала Осипенко Л.Г.» Конечно, были и другие сослуживцы: одни равнодушные к общим мероприятиям и активны ради личных интересов, другие крепко держались за установившимися правилами и их психика была трудно изменяема, были и те, которые не помогали в общих делах и которые своими знаниями и умениями полученными на флоте, распоряжались, как собственными.
Глинка Михаил Сергеевич.
Родился 27 мая 1936 года в Старой Руссе, Новгородской области. Окончил в 1954 году Ленинградское Нахимовское военно-морское училище, в 1959 г. Высшее инженерное военно-морское училище подводного плавания, в 1960 – Учебный центр офицеров атомных подводных лодок (г. Обнинск), в 1977 – Высшие литературные курсы (Москва). 1959 - 1961 – офицер флота, 1961 - 1965 – работал инженером в Институте полупроводников АН СССР и Ленинградском Государственном Оптическом институте. С 1968 – член Союза писателей. Публиковался с 1964 года в «Звезде», «Неве», «Нашем современнике» и других журналах Ленинграда и Москвы. Автор около двух десятков книг прозы («Улицы ведут к морю», «Горизонтальный пейзаж», «Водяной знак» и др.). Увлечение – сохранение и систематизация фотографий, писем и документов, относящихся к истории семьи. Член с 2008 года.
Нахимовец Миша Глинка у карты мира!
Как заметил Николай Крыщук: "Демобилизовался в связи с известным хрущевским сокращением армии. Как и еще 1 миллион 200 тысяч его сослуживцев, сказал бы автор ординарной биографии. И это, конечно, верно, да не совсем. Потому что все на «гражданке» оказались по-разному. Глинку на этот берег гнало, может быть, и не осознанное вполне, но уже начавшее о себе как-то заявлять писательское призвание. Вещь эта почти мистическая, а потому и в реальности вызывает явления невероятные. Документы говорят о том, что Михаил Сергеевич Глинка уволен из армии в связи с травмой позвоночника. Однако как в таком случае объяснить, что еще долгие годы он любил, стоя на руках, просматривать утреннюю газету? Во всяком случае, уже через три года после увольнения был напечатан первый его рассказ в журнале «Звезда». И тут случилось то, что с неизбежностью должно было случиться: сила, которая гнала будущего писателя с флота, стала постоянно (хотя бы в воображении) возвращать его в ту среду, которую он покинул. И этому возвращению, должно быть, уже не будет конца."
Перечисление всех произведений М.С.Глинки заняло бы много места, приведем лишь некоторые в виде обложек, приобрести их можно, например, в интернет-магазине , а также и в обычных книжных магазинах.
В книгу "Горизонтальный пейзаж" вошли три повести разных лет: "Горизонтальный пейзаж" (1979), "Берег перемен" (1969-1970) и "Хроника дежурства майора Орлова" (1970). Кстати, последняя повесть - литературная обработка впечатлений и размышлений товарища Михаила Сергеевича по Ленинградскому нахимовскому училищу и по жизни - Панферова Юрия Георгиевича () Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
«Главное богатство Бангладеш - это отвратительный климат, в условиях которого произрастает лучший в мире чай; даже индийский и цейлонский чай не может сравниться с бенгальским. Но для северян этот климат губителен. Такой жары никто из нас ранее не испытывал – парная баня. Пьешь воду и сразу потеешь, в организм она не попадает. Мы были молоды, здоровы и сравнительно быстро и легко прошли акклиматизацию. Но старшему поколению было тяжко, соли, шлаки и прочее без воды дали о себе знать, и все члены у них стали трещать по швам». Порт Читтагонг располагался в излучине реки Карнапхули. Четыре раза в сутки - в зависимости от приливов - мутные воды реки меняли свое направление на обратное. На фарватере реки и у десяти причалов на глубинах от 10 до 32 м лежало более сорока затопленных судов. Для возобновления нормального судоходства реку надлежало расчистить не менее чем от 15 затопленных судов. По мнению западных экспертов, чтобы поднять все затопленные в Карнапхули суда, требовалось 3-5 лет. СССР обязался протралить Бенгальский залив и очистить акваторию порта к 1 июля 1974 г., то есть за два года и три месяца. Чтобы выполнить эти обязательства, от штаба экспедиции потребовались хитроумные технические решения, а от исполнителей сметка и героизм. Траление закончили к 25 октября 1972 г., многократно протралив 1002 квадратные мили акватории на подходах к порту. К 15 апреля 1973 г. участники 12-й ЭОН ВМФ СССР подняли из речных глубин 13 затонувших судов, освободив все 10 причалов Читтагонга. Всего же за 27 месяцев было поднято 26 судов общим водоизмещением 100 тыс. т. Причем были подняты даже суда, затонувшие более пятидесяти и ста лет назад и те суда, которые тонули в период нашего пребывания в Бангладеш с марта 1972 года по май 1974 года. Новообразованная республика еще не имела своих наград, но для наших они специально отчеканили медали. Родина тоже отметила работу своих граждан орденами и медалями. Командир экспедиции был награжден орденом «Боевого красного знамени», а с некоторых офицеров (в том числе и В.Овчинникова) сняли ранее наложенные взыскания. Им были объявлены выговоры за то, что не уложились в срок с подъемом греческого танкера «Авлос». Валентина в итоге представили к досрочному присвоению звания (капитан-лейтенанта), документы отправили в штаб Тихоокеанского флота летом 1973 года. Но в ночь с 13 на 14 июня 1973 года произошла катастрофа с АПЛ К-56, на которой в 1970 году пару месяцев служил Валентин. Погибло 28 офицеров. Героически погиб и его бывший начальник, командир пятой боевой части Леонид Пшеничный. Офицеры-подводники держались стойко, так как понимали, что если они не пожертвуют собой и остальными моряками отсека, то на дно пойдет вся лодка с двумя экипажами (а это больше сотни человек), с ракетами и торпедами на борту.
За пребывание в экспедиции участникам платили неплохие по советским меркам деньги. Валя приехал оттуда на собственной «Волге», с ранением в палец и пожизненным званием «Воина-интернационалиста». Далее он был направлен в Техотдел Камчатской военной флотилии. Через два года он пошел учиться в Академию. На Камчатке в 5-й океанографической экспедиции служил Вадим Иванов. Оттуда он перевелся в 14 институт ВМФ (г. Пушкин) и за шесть последующих лет опубликовал около 100 научно-исследовательских работ, подал 40 заявок на изобретения и стал заместителем начальника отдела. А трое бывших гидрографов: Грабарь, Строгов и Л.Козловский попали в войсковые части, которые, как оказалось, были связанны с эксплуатацией оружия, и им пришлось осваивать новую специальность. Леня попал в поселок Бечевинка, куда только раз в неделю ходил буксир из Петропавловска-Камчатского. Лене было не до встреч. А Грабарь, прибыв в часть назначения, немало изумился, увидев там же лейтенанта Строгова.
Владимир Грабарь (слева) и Виктор Строгов на берегу Авачинской бухты в один из десяти ясных дней 1977 года. Полуостров Камчатка.
С тех пор Грабарь и Строгов прослужили бок о бок восемь лет. Они даже жили в одном подъезде, квартира одного находилась над квартирой другого. Чтобы им встретиться, достаточно было постучать по водопроводной трубе. Этих двоих, кто в Нахимовском едва знали друг друга, да и во Фрунзе, учась в одном классе, тоже не якшались, служба на суровой Камчатке, в поселке, где проживало всего 500 человек, считая и матросов, сдружила настолько, что теперь они ощущают себя едва ли не родственниками. Затем Грабарь попал в лабораторию ВМорА. В академии он встречал практически всех наших, кто там обучался: А.Берзина, М.Голубева, В.Калашникова, А.Коваленко, А.Комарова, А.Коваленко, М.Московенко, В.Овчинникова, И.Невельского, Е.Федорова. И даже В.Назаренко, окончившего Академию связи им. С.М.Буденного. А Виктор Строгов перевелся на должность офицера-воспитателя в Нахимовское училище. Надо ли говорить, что жизнь в училище, увиденная глазами офицера, значительно отличается от той, какой мы видели ее в детстве. Офицер-воспитатель находится на службе половину суток. Много дежурств. А в выходные дни почти всегда культпоходы, экскурсии и другие мероприятия. Каким-то образом надо находить средства для налаживания уюта в классе и кубрике, а еще надо обеспечить хорошую учебу и дисциплину. В училище Виктор пришел с общефлотскими представлениями о дисциплине, и первый набор (1978-1980 года) был сложным и для него самого, и для его подопечных. Найти нужный тон, как вспоминает Виктор, удалось не без помощи самих воспитанников.
Коваленко Александр Михайлович и Назаренко Валерий Николаевич.
*** Примерно в это время, то есть с началом 1980 года назрела необходимость и представилась возможность организовать общую встречу всех наших выпускников. Но для этого надо было еще разыскать друг друга, и эту большую работу взял на себя историк Алексей Мирошин. Вокруг него собрался некий кружок активистов: Виноградов, Грабарь, Попов, Строгов и еще кто-то. И, наконец, 26 июля 1980 года спустя 15 лет после выпуска из училища наша первая встреча состоялась. Собралось 23 нахимовца. В основном уже ленинградцы. Из разных городов приехали Калашников, Московенко, Федоров, Петров, Мельниченко, Е.Смирнов. Эта и последующие встречи, конечно же, напоминали встречи многочисленной семьи. Но та первая более походила на встречу бойцов, просочившихся каждый своим путем сквозь окружение. После всех недавно пережитых невзгод и лишений, они вновь собраны на родной территории. Они вновь увидели родные лица. Теплота тех встреч не поддается описанию, их надо было видеть. Интересная встреча состоялась в 1985 году. К этому времени мы разыскали и своих воспитателей. Пришли первые офицеры-воспитатели: Невзоров, Тарбаев, Кузнецов. Пришел и Э.А.Авраменко. Когда он узнал, что Петров стал старшим помощником командира атомной подводной лодки, а Грабарь - старшим научным сотрудником Военно-морской академии, то мало было сказать, что он удивился - он был потрясен до отчаяния! Потерпели крушение все его педагогические взгляды и оценки. И он даже не пошел на товарищеский ужин.
Э.А.Авраменко (в центре), И.Задворнов (слева) и М.Московенко на встрече выпускников. 1985 год.
К тому времени уже многие ленинградцы прочно обосновались в учебных и научных учреждениях, в основном в военно-морских. Девять ребят стали дипломированными учеными, 15 человек преподавали, трое из них – станут начальниками кафедр. А основная масса москвичей сконцентрировалась в Главном штабе ВМФ. Московенко в 1977 году был назначен на ЦКП ВМФ помощником Оперативного дежурного (ОД) по автоматизированным системам управления и стал дежурить сутки через трое. Флот стремительно развивался, осваивал океанские районы плавания. Поток информации, поступающий на стол ОД ВМФ, огромный. «АСУ ВМФ росла на моих глазах, и я принимал в этом самое непосредственное участие. Создавалась новая командная система боевого управления - КСБУ». В 1978 году он первым из программистов был зачислен на заочное отделение командного отделения Военно-морской академии. В 1979 г. началась служба в Центральном аппарате ВМФ в должности старшего офицера отдела у Владислава Калашникова. Сначала во Вспомогательном флоте ВМФ, затем в Оперативном управлении Главного штаба ВМФ. В 1985, после окончания Академии туда же пришел Миша Голубев. В 1988-1997 г.г. Слава перешел в Аппарат заместителя Министра обороны СССР, Российской Федерации по вооружению на должность заместителя, а потом и начальника Морского отдела сначала 13-го, а затем 11-го Управления Минобороны – перспектива развития всех видов вооружения и военной техники ВМФ. Во время теперь уже береговой службы он умудрился четырежды побывать во Франции. Первый раз это было в 1969 году – деловой заход крейсера «Грозный» в порт Фор-де-Франс на острове Мартиника. А затем еще три раза в составе делегаций Минобороны России. А в мае 1993 года он даже учился в Париже и окончил курсы в Центре высших исследований по вооружению при Минобороны Франции. В 1994 году побывал в составе делегации «Росвооружение» в столице Аргентины Буэнос-Айресе. Вот и скажи теперь – надо ли владеть офицеру-подводнику иностранными языками. В апреле 1997 года c отличием окончил Российскую академию государственной службы при Президенте Российской Федерации (заочно). Присвоена квалификация - специалист государственной службы в области национальной безопасности по специальности «Государственное и муниципальное управление». Таков путь нахимовца, не получившего даже серебряной медали. Серебряный медалист И.Задворнов по окончании ВВМУРЭ был направлен в 24-й ЦНИИ МО – Военно-морской научно-исследовательский институт автоматизации управления. Первые пять лет он, наряду с нашими подводниками, безвылазно сидел на ПЛ пр. 667А и Б, участвуя в испытаниях. Участвовал в 19 экспериментальных пусках ракет. В том числе и в том, когда в один из выходов лодки ракета взорвалась в шахте. Затем участвовал в создании боевых информационно-управляющих систем (БИУС) практически для всех пл, доводя их до государственных испытаний. Тема диссертации – разработка способов сокращения времени доведения (может пропустил – сигналов боевого управления) оружия до объектов противника с момента получения команд. В последующем занимался разработкой алгоритмов и специального математического обеспечения (СМО) для всех уровней управления ВМФ. Был инициатором внедрения на ПЛ микрокалькуляторов и персональных ЭВМ. Им написано более 100 научных трудов и множество статей. Им же создан первый в Министерстве обороны «Центр компьютерной безопасности ВМФ», который успешно работает до сих пор. Игорь стал заместителем начальника Центра СМО ВМФ. Случалось так, что инспектировать ход выполнения научно-исследовательских работ проводимых институтом приезжал капитан 1 ранга М.В.Московенко.
Встречаясь с однокашниками, вновь становишься мальчишкой, будто и пятнадцать лет спустя мы все еще не стали серьезными людьми. Слева направо: И.Задворнов, Е.Смирнов, М.Московенко, В.Калашников. 27 августа 1980 года.
С 1986 года Миша был старшим офицером Балтийского направления ОУ ГШ, так называемым «направленцем» по обеспечению испытаний всех сдающихся кораблей с ленинградских заводов и одновременно по применению сил Варшавского договора. Закончил курсы французского и немецкого языков. Практически он постоянно находился или в Ленинграде, или на Балтике. Когда в 1988 году было принято решение об образовании Центра оперативно-тактических исследований ГШ ВМФ, контр-адмирал А.А.Паук (нахимовец 1957 года выпуска) предложил ему должность заместителя начальника военно-научного отдела центра. Это уже было серьезное повышение. После объединения Научно-технического комитета и ЦОТИ в 1992 году он занял должность сначала члена Морского научного комитета ВМФ, а затем помощника председателя МНК по вопросам ведения фундаментальных исследований в интересах перспектив развития Военно-Морского Флота. Естественно, что при этом ему приходилось бывать и в Петергофе, и не раз. Но шли годы, Игорю Задворнову, с его достижениями и опытом, стали поступать заманчивые предложения из других министерств. И в 1997 году он вышел в запас, чтобы занять должность заместителя Руководителя Управления Министерства по налогам и сборам по СПб. Ему выдали форму с лампасами, и стал он генерал-майором налоговой службы. Но и здесь зуд творчества не покидал его. По его инициативе в городе были внедрены идентификационные номера для всех налогоплательщиков. Ему удалось внедрить первую в России систему передачи отчетности по электронным каналам связи с использованием электронной подписи. Эта система переросла ведомственные рамки. И те штрихкоды, которые стоят в платежных ведомостях горожан, это тоже – его выдумка. А он уже разрабатывал «единое налоговое досье налогоплательщика». И создание Центра обработки данных на улице Пестеля, и «Одно окно» по приему документов в Центре регистрации налогоплательщиков на ул. Попова, 39, и еще много другого, настолько передового, насколько и непривычного для горожан. Так что однокашники на очередной из наших юбилейных встреч посоветовали ему вживлять в налогоплательщиков ЧИПы, чтобы ни о чем уже больше не думать. А вдруг он возьмет, да и внедрит?
Идет обсуждение перспектив развития Военно-Морского флота. Слева направо: председатель Правительства Российской Федерации М.М. Касьянов, главнокомандующий ВМФ В.И. Куроедов, помощник главнокомандующего ВМФ М.В. Московенко, заместитель председателя Госдумы А.Н. Чилингаров. На заднем плане —министр обороны РФ С. Б. Иванов.
Калашников, выйдя в запас в 1997 году, служил в Министерстве экономики помощником заместителя министра, курирующего некоторые вопросы обеспечения обороны и безопасности. С февраля 2003 года работает в ЦКБ МТ «Рубин» помощником главного конструктора РПЛ СН «Юрий Долгорукий» Владимира Анатольевича Здорнова (5 августа 2004 г. В.А.Здорнов назначен генеральным конструктором РПЛ 4-го и 5-го поколений), фактически – его представителем в г. Москве. «Замкнулся ещё один круг моей жизни: 33 года прошло с тех пор, как в 1970 году начал служить на РПК СН, которые были спроектированы в ЦКБ МТ «Рубин», и вот теперь я уже сам работаю в этом прославленном Бюро!» Александр Берзин, прослужив на Севере 20 лет, перебрался в центр в 1995 году, когда многие уже закончили или заканчивали службу. Он был назначен начальником кафедры «Оперативное искусство ВМФ», ведущей кафедры ВМорА. Уже в стенах Академии ему было присвоено звание Героя Российской Федерации. На последнем отрезке службы он успел стать кандидатом военных наук, доцентом и в 2003 году закончил службу. Трудовую деятельность начал в ЦНИИ технологии судостроения в Ленинграде. Вот теперь-то для него, закоренелого подводника, и начались заграничные командировки, в которых знание английского было минимально необходимым условием.
Участник двух межфлотских подледных плаваний, дважды всплывавший на полюсе контр-адмирал Александр Берзин, первый из ленинградских нахимовцев Герой Российской Федерации, рассказывает нахимовцам 9 - 10-х классов о службе на флоте и жизни нахимовцев 1960-х годов. "Будьте достойны выпускников предыдущих лет. Я уверен, несмотря на то что Россия сейчас переживает не лучшие времена, Военно-Морской Флот возродится. И к вашему становлению офицерами будут у вас и новые корабли, и дальние плавания. Главное, чтобы было у вас желание служить Военно-Морскому Флоту России ". А. Берзин
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
