Однажды, во время моих каникул, дядя Ясон пригласил меня и маму посетить концерт самодеятельности в лагере немецких военнопленных. Лагерь находился на западной окраине Тбилиси, с вышками, колючей проволокой, охраной, собаками и другими атрибутами лагерей того времени. Лагерь состоял из большого количества однотипных бараков, один из которых был клубом со сценой, занавесом, весь увешанный антифашистскими плакатами. Для зрителей стояли длинные скамейки во всю ширину зала с двумя проходами вдоль стен. Оборудовали и украшали зал сами пленные. Когда мы вошли, пленные уже сидели на скамейках и, видимо в ожидании начальства, были заняты своими разговорами, гул был хорошо слышен издалека. В свиту моего дядюшки входили два его заместителя, мама и я в нахимовской форме. Когда мы вошли, раздалась команда «Встать» и наступила гробовая тишина. С дисциплиной у них, похоже, все было в порядке. После того, как мы уселись на стулья, поставленные перед первым рядом скамеек, прозвучала команда «Сесть» и концерт начался. Это был своего рода «капустник», поставленный и исполненный бывшими профессиональными актерами и музыкантами. Уровень исполнения номеров был достаточно высоким. Разыгрывались различные сценки, женские роли в которых исполняли сами военнопленные, в париках и загримированные с достаточно правдоподобными женскими формами. Один из заместителей дяди Ясона переводил вполголоса, я его почти не слышал, но исполнение было таким выразительным, что местами перевода и не требовалось. Музыкальное сопровождение состояло из пианино, которое стояло на сцене, кларнета, флейты, скрипки и, конечно, гитары и барабана. Звучали сольные и хоровые народные песни, которым иногда зал активно подпевал. Хорошо исполнил несколько оперных партий пленный тенор. Было много юмора на злобу дня и шуток по поводу ряженых девиц, над которыми зал оглушительно смеялся. Спели еще «Катюшу» и «Стеньку Разина». В общем, концерт удался. Этот концерт я вспомнил через много лет, когда наши польские коллеги, во время одной из командировок, свозили нас в Освенцим, и мы увидели и прочувствовали, каково было нашим пленным у немцев. Мне стало больно, обидно и непонятно, почему мы так гуманно относились к пленным немцам тогда в конце сороковых.
Кстати, в том Тбилисском лагере, некоторое количество военнопленных смогло заслужить доверие и получить право свободного передвижения по городу, по заданию руководства лагеря. Немцы работали на территории лагеря, изготавливали мебель, шили одежду, ремонтировали помещения различных организаций в городе, имели свой клуб, могли заниматься любимым делом: рисовать, писать стихи, музыку. Один из своих рисунков подарил мне немецкий военнопленный. Когда я рассказал об этом своим коллегам и выразил недоумение и обиду, один из них, начальник Главного технического управления Минэнерго СССР Иевлев Глеб Иванович, бывший фронтовик, воевавший в северной Польше и Германии, сказал: «А почему мы должны уподобляться им? Мы же не фашисты!» Да, все правильно, но все равно, обидно.
РЕБЯТА
2-й взвод в новых мундирах. 1946 год. Сидят слева: Модестов Олег Александрович, Кузьмичев (не окончил Училища), Демидов Виталий Степанович, командир роты капитан-лейтенант Мизонов (кличка Гибон), Юрманов Валентин Сергеевич, Подлесный (не окончил Училища), Ярагин Владимир Егорович. Стоят слева: Чернышов (не окончил Училища) , Дубень (не окончил Училища) , Чикваидзе Константин Ираклиевич, Сажин Валерий Павлович, Афанасьев Александр Владимирович, Цибадзе Константин Эрастович, Паврос Петр Александрович, Чхеидзе (не окончил Училища), Комаров Валентин Дмитриевич, Холопов (не окончил Училища) , Бродский Георгий Иосифович.
Еще в 1947 году я задумал написать о ребятах нашего взвода, о каждом в отдельности, в алфавитном порядке. И застрял на букве «А» - на Афанасьеве. А сейчас, по прошествии стольких лет, описать с такой степенью подробности, каждого из ребят, уже не смогу, по одной простой причине. Кажется Гуревич, в своих воспоминаниях посетовал, что мы слишком поздно начали вспоминать. Применительно к себе я бы сказал, что катастрофически поздно. Тем не мене, попробую, используя групповую фотографию нашего взвода 1946 года, и персональные фотографии, подаренные мне ребятами, кое-что вспомнить.
Бродский Георгий Иосифович - Жора, кличка «Сак». В строю последний, ростом не вышел. Во всем остальном – выше среднего. Веселый, балагур - говорун. По манере говорить и жестикулировать напоминал актера Петра Алейникова. Никогда не лез в карман за словом, любил рассказывать и слушать анекдоты и смешные байки, устраивать розыгрыши. Если представлялась возможность как-то или где-то сачкануть, обязательно ею воспользуется. Как и где служил после КВВМУ, не знаю. Последнее место жительства - город Кашира Московской области.
Шкентель 1-ой роты. На переднем плане юный Жора Бродский и командир роты капитан второго ранга Попов.
Валя Комаров. Справа: в гостях у моей мамы. Тбилиси 1948 год.
Комаров Валентин Дмитриевич – Валя, кличка «Слоник». Один из тех, кого неизвестно за что, но любят все. Где-то неповоротливый, не складный, вечно что-нибудь ронял, терял, задевал. Очень доверчивый, наивный и стеснительный, теплый домашний парень, всегда светился от дружеского расположения к любому собеседнику. Лучшей мишени для розыгрышей в нашем взводе не было. Вместе с тем, будучи физически крепким, всегда мог при необходимости, постоять за себя. Его младший брат Юра тоже учился в младших классах нашего училища. Помню, приезжали его родители, были у моей мамы, просили присматривать за сыновьями, по возможности. Валя в нашем доме был частым гостем, и со мной, и без меня. О его службе после КВВМУ у меня сведений нет. Если служил в ВМФ, то уверен, что для подчиненных был «отцом родным».
Цибадзе Константин Эрастович – Костя, клички «Циба», «Боцман Дзюба». Подружились с первой же встречи в день поступления в училище. У него, как и у меня, мама русская. Мы часто бывали в домах друг у друга по разным поводам. Упорный и целеустремленный парень, если что задумывал, обязательно добивался этого. Физически очень крепкий, хотя ростом не велик. Не в меру горячий, вспыльчивый, грузинские гены, видимо, взяли верх, но отходчивый. На службе, как мне кажется, должен был быть строгим, но справедливым. Раньше всех из нашего взвода женился, еще, будучи курсантом КВВМУ. Я был гостем на его свадьбе в Тбилиси. Впоследствии познакомили наших жен. После демобилизации Костя выучился на экскаваторщика и жил в Тбилиси с женой и сыном. Связь с ним потерял в конце восьмидесятых, когда вывез больную маму в Москву.
"На память другу Косте Чикваидзе от В.Васина. Через три дня после выхода из карцера - 5 суток". Отец и сын Васины. 1947 год.
Васин Владимир Федорович – Вова, кличка «Шнява». Потомственный моряк. Так же, как и я, вечно воевал со старшинами, не терпел несправедливости и унижений. Из нарядов вне очереди – не вылезал. В отношениях с ребятами миролюбивый, спокойный, дружелюбный. Тоже был частым гостем в нашем доме.
Васин Владимир Федорович в гостях у моей мамы. Тбилиси, 1948 год.
Сажин Валерий Павлович – Валера, ленинградец. Скромный, сдержанный, доброжелательный человек, кажется из семьи ленинградских интеллигентов старой закваски. Умница, учился хорошо, но окончил училище без медали. Мне кажется, что просто не ставил перед собой такой цели. Общительный, ребята относились к нему с уважением, а я еще и с симпатией и как мне казалось взаимной. Юрманов Валентин Сергеевич – Валя, тоже ленинградец, блокадник. Долго не мог избавиться от привычки собирать крошки хлеба со стола и держать под подушкой продовольственные запасы. Его, как и других блокадников, ребята особо оберегали. «Бочковые» за столом, не сговариваясь, клали в его тарелку всегда чуть больше, чем остальным. Тихий, немногословный, неулыбчивый, но доброжелательный.
Афанасьев Александр Владимирович – Саша, кличка «Мотя» и Паврос Петр Александрович – Петя. Один русский, другой грек, один безусый, а другой с усами. Объединяло их то, что они были самыми красивыми ребятами в нашем взводе. Оба стройные и подтянутые. В какую бы форму их не одели, они всегда органично сливались с ней. Очень славные ребята, и если мы иногда подтрунивали над ними, называя «модниками», так это от зависти. И потом, о какой моде может идти речь в военном училище? Все одеты одинаково, просто они умели носить эту одежду.
Редакция
Паврос Петр Александрович является одним из авторов изобретения -
Александра Владимировича Афанасьева упоминает в стихах Б.Косихин -
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
За пять лет на заводе «Дайрен-Док» было отремонтировано 570 судов. Это почти по 10 судов ежемесячно. И это при огромной работе по выпуску якорных цепей, при огромной работе по судостроению, при огромной работе по выполнению других ответственных правительственных заданий. Для выполнения этой огромной работы на заводе был создан 12-тысячный коллектив рабочих. И эти все 12 тысяч ежедневно напряженно работали. Работали по тщательно составленному графику. Вся работа тщательно планировалась и контролировалась, причем «контрольный аппарат» насчитывал всего несколько единиц грамотных и добросовестных специалистов — китайцев. Каждый «контролер» одновременно являлся и специалистом-производственником. Кроме хорошей организации производственного процесса по ремонту судов, на заводе «Дайрен-Док» был применен ряд новшеств, среди которых «спаренное» докование судов, выполнение только главных работ по ремонту машин, котлов и основных механизмов, работы по ремонту корпуса. Вся «косметическая» работа выполнялась самими экипажами с помощью завода. Вот и уходили в море от стенки завода по 10 судов в месяц, а не через пять лет в лучшем случае. Журнал «Морской флот» №7 (июль 1955 г.) напечатал статью Е.П. Желтовского под названием «Неуклонно улучшать работу промышленности морского флота». В этой статье имеется много мыслей, пригодных и для нашего «сурового» времени. В частности, относительно роли ОТК в производстве: «Работник ОТК — не сторонний наблюдатель, не регистратор и учетчик случаев брака, а ответственный контролер. Наблюдая процесс подготовки производства, он должен давать конкретные указания, как делать модель, как формовать, сушить и заливать готовую опоку, как установить на станке сложную деталь, как заправить резец или сделать поковку с минимальными припусками. При этом он должен уметь личным показом методов и приемов труда объяснить рабочему, как можно избежать брака».
Люди, ау! -
И далее: «К чему сводятся основные недостатки в работе наших промышленных предприятий? Прежде всего, на их работе резко отрицательно сказывается существующий ныне неправильный метод планирования, учета и оценки работы предприятий по валовой продукции. В основу такой системы должен быть положен как главный показатель — выпуск судов из ремонта и постройки при минимальных затратах и высоком качестве». В статье еще много полезных мыслей, желающие могут найти этот журнал и прочесть ее. Однажды при проверке Архангельского завода «Красная кузница» отец обнаружил подготовленные к разделке на металлолом две половинки двух различных судов типа «Либерти». Один пароход был изготовлен на верфи в Англии, другой - был построен на верфи в Америке. Суда имели разную ширину, примерно в полметра. Оба парохода в годы войны были подорваны немецкими самолетами: у одного отсутствовала носовая часть, у другого кормовая. Обе половинки находились в полузатопленном состоянии у берега (одна половина вблизи Мурманска, другая — вблизи Архангельска). Их пригнали для разрезки. Как у нас водится, обе половинки для комиссии были вычищены, выметены и приведены в порядок. Отец ходил по этим пароходам, смотрел, «чмокал губами», а потом решил сварить обе половинки в один целый пароход. Опыт по свариванию судов типа «Либерти» у отца был. На Дальнем Востоке плавали два судна «Брянск» и «Валерий Чкалов», сваренные по методу отца. Но то было сваривание разломившихся судов путем их восстановления. А тут предстояло сварить воедино две половинки разных судов, имевших даже разную ширину, примерно, в полметра.
Под его наблюдением обе половинки завели в плавучий док и сварили. Пароход получил название «Тбилиси». И это было в период острого дефицита судов. Достаточно сказать, что в этот период в Северном морском пароходстве основной флот состоял из лихтеров, построенных в Финляндии. Их таскали буксиры, тоже построенные в Финляндии. Пароход «Тбилиси» передали Мурманскому морскому пароходству, затем он плавал на Черном море. И вот, в такой нищий для страны период, вдруг из ничего появился новый пароход, который долгие годы работал на флоте. Чудеса! Поездив по заводам, поговорив с людьми, отец пришел к выводу о необходимости введения иных форм планирования, введения новых прогрессивных условий определения экономических стимулов. В январе 1956 года Е.П.Желтовский вышел с рапортом на имя министра Морского флота В.Г.Бакаева, в котором обосновал необходимость отказа от планирования «по валу». В рапорте сказано: «В настоящее время Главморпромом разработана такая система, по которой главными показателями оценки работы заводов являются: 1. Выпуск продукции в натуральном выражении по судоремонту, судостроению и машиностроению. 2. Календарный технологический график продвижения готовности судов в ремонте и постройке. Для определения эффективности этой системы и проверки ее на практике, прошу Вашего разрешения ввести с 1 февраля 1956 года на заводе «Красная Кузница» в г. Архангельске и до конца 1956 года, основываясь на полученных результатах, окончательно доработать предлагаемую Главморпромом систему с тем, чтобы в дальнейшем распространить ее на все судоремонтные предприятия Министерства морского флота.»
— А у нас разговор короткий: чуть что - в нафталин — и на вечное хранение. -
На рапорте резолюция В.Бакаева «Разрешаю, представить подробное предложение». Но нашлись «умники», которым не по душе были предложения Е.П.Желтовского — удобней было по старинке, «по валу». Особенно восставали плановые органы. Как это считать по количеству пароходов, удобней в рублях по выполненной трудоемкости. Споры были серьезные. В 1956 году Е.П.Желтовскому в составе делегации ММФ довелось посетить Англию, где наши специалисты довольно подробно ознакомились с методами ремонта в Англии. Им удалось посетить судоремонтные и судостроительные предприятия Лондона, Саутгемптона, Бристоля, Кардифа и Ньюпорта для изучения новых методов ремонта судов. Также они ознакомились с организацией работ в сухих доках. В отчете по результатам командировки отмечено несколько интересных моментов. Например, планируемая прибыль за выполненный ремонт составляет 10% от стоимости работ. В случае, если прибыль превысила эти 10%, то лишние деньги возвращают заказчику — иначе отберет Ее Величество Королева. Лучше вернуть заказчику — тогда он в следующий раз обязательно обратится с очередным ремонтом. Вот бы и нам такой подход — 10% и не рубля больше. Тогда бы не было ни Березовских, ни Чубайсов, ни еще многих и многих «выдающихся» личностей. (В Норвегии 70% прибыли от добычи нефти идет в бюджет государства. А у нас?).
Главное, чтобы костюмчик сидел!-
Еще много полезного для нас принесла эта поездка. В выводах записано, что технология судоремонта на английских заводах отстает от технологии наших передовых заводов. Преимущественно применяется ручной труд. Заводы работают в одну смену. Электросварка широко не используется. Подготовкой и руководством производства занято очень мало ИТР. Отделы технического контроля отсутствуют. Однако, несмотря на это, английские заводы по сравнению с нашими судоремонтными предприятиями, ремонтируют суда в 3-5 раз быстрее при высоком качестве и более низкой стоимости ремонта. Со своими предложениями отец вышел на коллегию министерства. Но не получил поддержки: таков порядок в стране, не нам его ломать. Он пошел к А.И.Микояну. А.И.Микоян внимательно выслушал отца и сказал, что он прав, но сегодня не настала пора внедрения этих предложений. Их необходимо внедрять во всем Союзе повсеместно. Но сейчас еще рано. Для отца это была трагедия. Он решил уйти из министерства. Но как? Коллегия приняла решение не отпускать. Отец сказал: я много лет не был в отпуске, разрешите мне в счет отпуска пойти в море на современном теплоходе. Это будет полезно и для меня, и для министерства, поскольку я ближе узнаю специфику работы сегодняшних теплоходов. Его отпустили. Но отпустили только в отпуск. Он пошел механиком-дублером на дизель-электроходе «Обь».
В роли дублера главного механика дизель-электрохода «Обь»
«Обь» только что вернулась из Первой Антарктической экспедиции. У всех был на слуху героический поход к неизведанному континенту. Ежедневно показывали «Обь» среди айсбергов и пингвинов. Сам теплоход дышал походом во льдах.
Аборигены Антарктиды
Здесь, по-видимому, уместно воспользоваться статьей О.В.Михайлова, опубликованной в книге В.М.Перова «От Арктики до Антарктики». Вот краткое ее изложение. В начале второго полугодия 1956 года в рамках Третьего Международного геофизического года проводилась Высокоширотная Арктическая экспедиция по исследованию пролива между Гренландией и Шпицбергеном силами ученых СССР, Швеции и Норвегии. Эту экспедицию выполнял Арктический исследовательский институт на ледокольном судне «Обь». Начальником экспедиции был Л.И.Балакшин, научным руководителем — профессор Я.Я.Гаккель. Капитаном — известный полярный капитан Н.Ф.Инюшкин. Программой работ была предусмотрена высадка международной группы ученых на ледовый купол Северного Шпицбергена и для выполнения этой задачи придан был вертолет МИ-4, которым командовал пилот-испытатель Р.И.Капрэлян. Рейс дизель-электрохода «Обь» начался в июле. Судно зашло в Стокгольм для рейдовой заправки топливом, затем в Гетеборг, где были взяты на борт трое иностранных ученых из Швеции и Норвегии. Между тем купол ледника, где нужно было провести высадку с вертолета научной группы и разбить лагерь с запасами, был постоянно укрыт плотными облаками, и долгосрочный прогноз не предвещал ясного неба. Поэтому принято было решение продолжать морские исследования. И «Обь» двинулась вдоль Гренландской полыньи к северу. Тогда это был совсем не изученный гидрографами и океанологами «белый» район Ледовитого океана. Здесь на навигационных картах восточные берега Гренландии помечены были только пунктиром, а данные о рельефе морского дна отсутствовали вообще.
Время от времени с судна поднимался вертолет и выполнял ледовую разведку. Через некоторое время «Обь» опять подошла к Шпицбергену, но на этот раз с севера и легла в дрейф среди молодых ледовых полей, скопившихся вблизи острова Лаге (Низкий). Был конец августа. Солнце светило круглые сутки. Погода была прекрасная. Купол Шпицбергена был открыт и хорошо виден. И метеопрогноз на ближайшие дни был благоприятным для полетов, высадки и проведения научных наблюдений на леднике. В первых числах сентября дизель-электроход подошел с севера к архипелагу Шпицбергена. С помощью вертолета группа ученых была высажена на горную вершину — ледяной купол острова «Северо-Восточная земля», — возвышавшегося над уровнем моря на 700 метров. В группу входили Л.Балакшин и Л.Петров (СССР), В.Шютт и Э.Эрикссон (Швеция) и И.Шумахер (Норвегия). Вскоре на куполе уже стояли палатки, была установлена аппаратура для наблюдений, доставлен основной продуктовый запас и часть горючего. Ученые начали наблюдения. Проведя цикл наблюдений, ученые начали готовиться к возвращению на «Обь». Предстояло еще выполнить два-три грузовых полета, когда произошло неожиданное... При возвращении к «Оби» вертолет попал в пурговый заряд. Видимость резко уменьшилась. Воздушный вихрь бросал машину из стороны в сторону, вибрация несущего винта превышала критические пределы. В это время по докладу штурмана вертолет находился как раз над островом Лаге. И командир принял решение посадить машину. Снизившись почти до земли, они сквозь снег выбрали место поровнее и сели. Но едва обороты двигателя убрали, под вертолетом треснул и стал проламываться лед. Командир резко добавил обороты, но не погашенный малым винтом правый кренящий момент перевернул вертолет и, проломив лед, машина провалилась в воду и стала тонуть.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Жора, похудевший за сутки так, что обозначились скулы, еще раз показал на карте, где была точка залпа, по какому пеленгу пошла торпеда, где он видел след в последний раз. — Некуда ей деваться, ушла на мелководье. Если и зарылась в грунт, то в радиусе пятидесяти метров от того места, где я поставил буй, — закончил Варданян. — Согласен, — сказал Беланов. — Сколько спусков сделали водолазы? — Четыре. Сейчас сам мичман пойдет под воду. — Ладно. Все по катерам, а мы с вами перейдем на бот. К вечеру мичман опять ушел под воду и опять безрезультатно. Поднявшись на борт водолазного бота, он в который раз доложил, что торпеду не нашел. И тут сзади на легководолазном костюме мичмана заметили следы масла, похожего на смазку, которой покрывалась торпеда перед погрузкой в аппарат. — Где это вы так испачкались? Под водой? — спросил Жора, бледняя от догадки.
провел рукой сзади и густо покраснел. — Да, видно, при подъеме, о трап бота. — Не крутите, мичман, — еле сдерживаясь, сказал Беланов. — А ну-ка выкладывайте: нашли торпеду? Неожиданно мичман неестественно рассмеялся и попытался все обратить в шутку: — Да нашел я ее, товарищ старший лейтенант. Хотел немного вас потомить. Тут она, недалеко. Я действительно на ней посидел. — Ах ты шкура! — закричал Варданян. — Нашел время томить! Три экипажа в море болтаются почти двое суток, а он томит! Да тебя, гада, надо под суд отдать. Люди переживают, не спят, на берегу командование каждый час запрашивает, нашли ли торпеду. Сегодня же напишу рапорт командиру базы! Беланов еле успокоил разгорячившегося Жору. Больше мичмана под воду не пустили, на спуск пошел старший матрос, и вскоре торпеду лебедкой за тросы подняли на поверхность.
* * *
Вызвали по радио из базы торпедолов. Небольшой катерок не заставил себя ждать. Подпрыгивая на волне, он подошел к водолазному боту. С торпедолова завели за чушку металлической сигары брезентовый бандаж, остропили ее и лебедкой ловко втащили с кормы в желоб. Торпеда легла на место. Закрепив ее, торпедолов поспешил обратно.
Запустив дизеля, пошли в базу и мы. Настроение было прекрасное. У всех словно гора с плеч. И хотя знали, что Жору накажут, но главное было сделано: торпеда найдена. А рапорт Варданян написал. С мичманом разобрались. Оказывается, за часы, проведенные под водой, давали дополнительные льготы. На нашей беде мичман и решил поднабрать несколько часов. Не знаю, как его наказали, но больше мы его не видели.
* * *
В середине следующего лета на общефлотских учениях мы получили задание: обнаружить, атаковать и не пропустить в наши воды эскадру «противника». Планировалась торпедная атака всеми катерами бригады. А это — несколько десятков торпед! На стороне условного противника были крейсера, эсминцы, сторожевики. Все мы, молодые командиры, были взволнованы. Еще бы — такая ответственность! Атаковать решено было ночью. На высоких скоростях прошли залив, встали на якорь у острова и прикрылись им. Выключили радиолокационные станции. На катерах ни огонька. Шабалин на изысканном архангельском диалекте дает указания командирам дивизионов:
— Ты, Консовский, знаш-понимаш, будешь заходить справа, а ты, Варягин, — слева. Сам я пойду с Кременским к Ирбенскому проливу и прикроюсь береговой чертой. Рация — только на прием. В эфир разрешаю выходить с началом атаки. Все понятно? Тогда по местам! Начальник штаба бригады Другов спокоен. Он свое уже сделал. Все высчитал, рассчитал, начертил. Теперь сидит на переборке рубки и слушает, как Шабалин отдает последние распоряжения. На море штиль. Приборы и механизмы молчат, как бы набирают силы для мощного прыжка. Из базы пришло сообщение, что ордер «противника» обнаружен в пятидесяти милях к норд-весту от Ирбенского пролива. Пора. Шабалин подает команду: — Заводи моторы! Дивизион Кременского снимается с якоря и сперва на малых оборотах, а потом на форсированных скоростях уходит на север. Слышу голос из штурманской рубки: — Товарищ командир, не хотите горячего шоколада? — Ты что, Белоусов, с ума сошел? Какой шоколад? Капитан 2 ранга Другов вмешивается в разговор: — Командир, а ведь неплохо по кружечке горячего шоколада.
Горячий шоколад — наше фирменное блюдо. В походе командиру приходится стоять на мостике сутками без сна. Вот матросы и придумали калорийный, бодрящий напиток. Берут две плитки шоколада «Мокко», банку сгущенного молока, все это перемешивают в кружке и варят на электроплите. С черным хлебом получается очень вкусно. Не торопясь выпили шоколад, перекурили, рассчитали на карте местонахождение Шабалина и стали ждать. Радиостанции работают в режиме на прием. Вся связь вынесена на мостик. Начальник штаба и командир дивизиона внимательно прислушиваются к наушникам шлемофона. — Как там Шабалин, обнаружил «противника»? Хотя сомнений-то у нас не было. Александр Осипович — опытный морячина, способный по одному ему известным признакам, без приборов видеть, атаковать и топить врага. Только потом, при разборе атаки, мы узнали замысел Александра Осиповича. Прикрывшись береговой чертой и оставаясь незамеченным с кораблей «противника», он во все глаза глядел за горизонтом. Увидев слабый фосфористый след от кильватерных струй больших кораблей, Шабалин выждал, пока не оказался в их кормовых курсовых углах, и в мертвой радиолокационной зоне, на больших оборотах подошел к «противнику» и пристроился прямо по корме. Когда не видящие никакой опасности корабли «противника» приблизились на дистанцию торпедной атаки наших основных ударных сил, Шабалин открытым текстом дал ее точные координаты и состав ордера. Дальше все шло как по нотам: включены все приборы и механизмы, гневно ревут моторы. — Боевая тревога, торпедная атака! На завершающем этапе атаки, услышав наш сигнал по радио, Шабалин выходит из кильватерной колонны «противника» и с его тыльной стороны из нескольких десятков ракетниц создает огненный экран. Ордер как на ладони. Подправляем расчеты, данные вводим в приборы, ложимся на боевой курс. — То-овсь! Залп! На доли секунды катер затормозил ход, потом резко повернул влево и отошел от «противника». Шабалин остался верен себе. Мы рельефно представили, как самоотверженно воевал Герой, какие подвиги во время войны должны были выкристаллизоваться в две Золотые Звезды на его груди! И при этом — предельная простота и скромность. А ту его атаку назвали звездной!
* * *
В конце второго лета моей службы на катерах объявили о предстоящих боевых стрельбах. Мишенью служил потопленный нашими летчиками в годы войны фашистский корабль. Он затонул на мелком месте, так что из воды торчала часть корпуса и надстройки. Узнав о боевых стрельбах, все как-то подтянулись, стали более сдержанны и серьезны. Я поймал себя на мысли, что все время думаю о мишени. Ведь это был не просто затонувший корабль, а фашистский пират, который в годы войны выпустил по советским людям не одну сотню снарядов. «Вот если бы такое оружие мне в годы войны! — думал я, стремительно приближаясь к цели. — Это тебе не ТТ. Так жахнет, что разнесет вдребезги!» И скомандовал: — Залп! Выпущенная торпеда с ревом устремилась вперед. Взрыв! Один за одним выходили в боевую атаку мои товарищи, и каждый метко поражал цель. Залп следовал за залпом. Неважно, что фашистский корабль оставался на месте. Что ж, он свое получил в годы войны. Но и для нас он оставался врагом. Каждый залп по нему я воспринимал как отмщение за раны, нанесенные любимому моему .
* * *
Служба на торпедных катерах была, к сожалению, недолгой. Вскоре я был направлен учиться на Высшие специальные офицерские классы, а после их окончания получил назначение на Черноморский флот, на сторожевой корабль начальником радиотехнической службы — командиром боевой части IV. Прибыл в Севастополь, в отдел кадров флота. Старший лейтенант, принявший меня, сказал: — Корабль ваш еще достраивается на заводе. Дней через семь-восемь в тот город будет оказия, а пока поживите в экипаже. Познакомьтесь с Севастополем. Прожив в экипаже два дня, я обнаружил, что у меня не осталось ни копейки. Что делать? Пошел к командиру флотского экипажа. — Товарищ майор, в Севастополе мне еще дней пять быть, а финансовое положение такое, что хоть выходи с кортиком на большую дорогу. — Эх, молодо-зелено! — пожурил меня майор. — Живете одним днем, не думая, что и завтра есть надо. Ладно, помогу. У меня сформирована команда призывников, которых нужно доставить в разные гарнизоны. Вот одну из групп повезете в Новороссийск. Денька через четыре вернетесь, а там и оказия на корабль. Ну как, согласны? — У меня другого выхода нет, товарищ майор. — Вот и ладно. Идите в общую часть, найдите капитан-лейтенанта Олейничука — он старший на переходе. Пойдете на теплоходе . Отправление сегодня вечером. Получите проездные и аванс.
— Есть! — ответил я обрадованно.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Сохранились фотографии рабочих на митингах, демонстрациях, с велосипедами, с духовым оркестром.
Митинг на заводе
Политическая ситуация сложилась иначе, чем предполагали первоначально, и высадка десанта не состоялась. Но это уже другая проблема. Представляет интерес вопрос: как отец быстро нашел решение очень ответственной задачи в считанные секунды. Подобной практики не было в годы прошедшей войны. Американцы высаживали десант на специально подготовленных десантных кораблях, да и мы в Корее использовали специальные корабли. Правда, я потом нашел в литературе сообщение о подобной высадке десанта на греческий берег в годы Первой мировой. Но знал ли об этом отец, я не знаю. Вряд ли знал, литература была слишком специальная. Предложение отца было принято. Приказано готовить пароходы к предстоящему рейсу. А вагоны с заказанным грузом прибыли в Дальний на завод, когда отец был еще в Москве. Рабочие вскрыли вагоны и ахнули — никогда в жизни они не ожидали таких подарков. Естественно, когда отец приехал, все подарки были розданы, а электроды через некоторое время тоже пошли на ремонт пароходов. После такого «разговора» в Москве «провинившиеся» замминистры потеряли свои таблички на дверях кабинетов. Работая в Китае, отец всегда говорил китайцам, что настанет время, когда Советский Союз уйдет, и хозяевами завода станут китайские специалисты. Видимо, это не всем нравилось. Отца вызвали в Москву к А.И.Микояну, ответственному за нашу экономическую политику за рубежом. А.И.Микоян выслушал отца и сказал: «Ваша политика правильная». Так закончилась еще одна операция по «очернению» отца, а отец вернулся в Дальний и продолжал работать до 1951 года, когда мы полностью передали все в руки китайцев.
В годы войны Дальневосточное пароходство потеряло несколько пароходов грузоподъемностью 10000 тонн типа «Либерти». Среди них были пароходы «Брянск» и «Валерий Чкалов». Они разломились на две части во время сильного шторма. Осмотрев суда, Е.П.Желтовский предложил сварить сохранившиеся половинки вместе. Получились пароходы «Брянск» и «Валерий Чкалов». О пароходе «Валерий Чкалов» уже было рассказано в предыдущем разделе моего повествования. Теперь пароходы приобрели вторую жизнь. Более 20 лет они плавали под флагом Дальневосточного пароходства. Хочу отметить одну отцовскую особенность — он мог из «ничего» сделать многое. Терентий Иванович Ткаченко — бывший начальник судоремонтного завода № 102 в Порт-Артуре — рассказывал мне о многих случаях, когда Е.П.Желтовский на больших заседаниях или приемах у высокого начальства мог сходу определить возможность выполнения срочного заказа, при этом, не забывая об интересах завода. Например, перед двумя заводами ставится задача о срочном ремонте какого-нибудь корабля. Т.И.Ткаченко прикидывает и подсчитывает возможности своего завода и высказывает сомнения в возможности в указанные сроки выполнить задание. У Е.П.Желтовского мгновенно в голове возникает схема выполнения поставленной задачи, и какую пользу он может извлечь из этого заказа для завод. Ответ — задание будет выполнено в срок, но для этого нужен, например, кирпич и цемент. Для чего, ведь задание нужно выполнить в металле? Ответ: а мне нужно построить детский сад. Ну, а металл для выполнения задания я выкрою из своих запасов.
Больница
И так каждый раз. Когда для строительства детского сада, когда для строительства больницы, когда для строительства жилого дома.
В детском саду
И высокое руководство шло навстречу — завод получал и кирпич, и цемент, и мясо для столовой и прочее. Недаром Маршал К.А.Мерецков называл Е.П.Желтовского «Графом Монтекристо». Во время работы в Китае у нашей семьи сложились хорошие товарищеские, я бы сказал, тесные дружеские, отношения со всеми, кто приехал из Союза. Это были семьи Петрушевских, Ткаченко, Волкош, Передерни и многих других. Всех и не запомнишь. С каждого парохода всегда в гости приходили капитаны, механики и просто хорошие дальневосточные знакомые. Стол всегда был готов к их приему. Следует отметить «соревнование» в кулинарном искусстве хозяек. Моя мать — Ольга Павловна всегда хорошо готовила. Под стать ей была Наталия Арсентьевна Ткаченко и Надежда (отчество забыл) Петрушевская. Всей семьей они собирались на берегу Желтого моря или в Порт-Артуре на бастионах 1905 года. Люди жили дружно. Ни о какой «диаспоре» речи и быть не могло. Просто жили-дружили. Ни то, что теперь, стыдно сказать, — диаспора работников прилавка. Хочу особо отметить, что впервые в Китае начали строить жилые дома для рабочих на заводе «Дайрен-Док», открыли больницы, организовывали совместный отдых. В этом тоже была заслуга отца, когда простые рабочие из чумазых фанз переехали в благоустроенные дома со всеми удобствами.
Санаторий
При работе в Китае отец полностью использовал все преимущества нашего советского строя. Учил китайских рабочих правильно пользоваться этими социалистическими преимуществами. В дальнейшем, после ухода отца и перехода завода в руки китайцев, эти уроки пригодились в полной мере.
Лечебница (кварц)
В 1951 году состоялась передача завода китайским специалистам. Отца провожали торжественно. Каждый рабочий, а их насчитывалось до 12 тысяч человек, считал своим долгом пожать руку отцу. И потом между ними велась большая переписка. 9 мая 2005 года вся страна отметила 60-летнюю годовщину победы над фашистской Германией. Это великий праздник советского народа. 2 сентября 2005 года с не меньшим чувством гордости отмечается 60-летняя годовщина победы над японским милитаризмом. Полагаю, что в этот день в Китае вспомнили и советских специалистов, помогавших восстановлению и развитию промышленности Китая. Думаю, что фамилия Евгения Петровича Желтовского также не была забыта. Мне бы хотелось присоединиться к поздравлению китайского народа со знаменательной датой и пожелать ему дальнейших успехов. Наша дружба нерушима.
Работа в министерстве. Гренландская экспедиция
В 1951 году Евгения Петровича перевели в Москву. Здесь он начал работать в Министерстве морского флота в должности начальника Главморпрома Министерства морского флота. Работы было очень много. Если на Дальнем Востоке основной ремонт судов производился на заводах «Дайрен-Док» и СР32, о делах которых отцу было хорошо известно, то на других заводах бытовал принцип «выполнения плана» по количеству сделанной работы, а не по количеству выпущенных из ремонта судов.
У входа в Министерство морского флота
Журнал Морской флот за март 1955 год поместил передовую статью, в которой сказано: «План выпуска товарной продукции в 1954 г. был выполнен предприятиями Министерства морского флота в целом только на 93,8% (в том числе предприятиями Главморпрома — 90,2%, Управление морских путей - на 83,6%), план капитально-восстановительного ремонта был выполнен в 1954 г по Министерству в целом на 96,7%, а предприятиями пароходства только на 84%. Зато объем работ, не связанных с судоремонтом, в 1954 году был значительно выше запланированного (142,6%), причем предприятия черноморского пароходства довели выполнение плана таких работ до 327,8%, Дунайского — до 206,6%, Главморпрома - до 158%. При таком «принципе» планирования пароход мог бесконечно долго стоять в ремонте, заказывая то одну, то другую переделку. Переделки выполнялись, деньги шли, пароход стоял. План заказанных работ выполнялся. Такой «подход» был и на Одесском, и на Рижском, и на Архангельском заводах. Например, пароход «Харьков» ремонтировался на Канонерском заводе более 5 лет, стоимость ремонта превысила первоначальную сметную почти на 4,5 млн руб. Теплоход «Старый большевик» задерживается на заводе им. Дзержинского пятый год и смета расходов по его ремонту уже возросла почти на 1,5 млн руб. Пятый год ремонтируется на заводе «Красная кузница» пароход «Володарский». Пароход «Франц Меринг» ремонтируется 7 лет, причем ремонт произведен был весьма неудовлетворительно и обошелся дороже предусмотренной первоначальной сметой на 6 млн руб. Многие детали, изготовленные по чертежам ЦПКБ-7, не помещались на судно. И таких примеров было множество.
— Пароль! — «План по валу»! — «Вал по плану»! — Проходи. -
На этих примерах я останавливаюсь специально для того, чтобы читатель мог сравнить работу «Дайрен-Дока» с ведущими заводами в Союзе.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
10.03.47 г. «Наш помофицера-воспитателя Хлусов уезжает в Поти, вместо него прислали сержанта Шкребо, которого взяли из морской пехоты. Мне лично он понравился. По моему, он по характеру неплохой человек»
31.03.47 г. «Давно я что-то ничего не писал в дневник. А писать было что. Вчера закончились весенние каникулы, последний нормальный отдых перед экзаменами»
24.04.47 г. «Все дни некогда было, что-либо записать. Во-первых, приближаются экзамены, а во-вторых, подготовка к параду отнимает массу времени»
ЛАГЕРЯ
Лагерь в Кикетах.
В летних лагерях я был два раза. Первый раз в Кикетах недалеко от Боржоми в 1946 году, а второй раз в Фальшивом Геленджике в 1947 году. Где я обитал летом 1945 года, напрочь забыл. Кикеты я помню смутно. Но один эпизод врезался в память на всю жизнь и о нем хочется рассказать. Помню, были организованны соревнования по стрельбе из «мелкашки». Мне помог лагодехский охотничий опыт, и я в этих соревнованиях оказался первым. Мне как победителю дали ТОЗ, несколько патронов к ней и отпустили на два часа в лес поохотиться. Я ходил по лесу более часа, пока не вышел на поляну и не увидел высоко на дереве хохлатого удота. Возвращаться без трофея было нельзя, засмеют. Я прицелился и выстрелил. Птица упала и раненная затрепыхалась на земле. Я поднял ее, и сделал то, что делают в таких случаях все охотники, чтобы не мучить умирающую птицу ударил ее головкой о камень. Разворачиваюсь с трофеем в сторону лагеря и замираю. Передо мной стоит девочка грузинка, примерно моего возраста, красивая – глаз не оторвать. Стоит, в глазах слезы и смотрит в упор мне в глаза. В ее взгляде была не укоризна или гнев, нет. Скорее презрение и отвращение вместе взятые. У меня от жуткого стыда даже мурашки по спине побежали, и кровь ударила в голову. Я не придумал ничего умнее, как сказать «бодиши» (простите) и, схватив свой трофей и мелкашку отправиться восвояси. По дороге я закинул бедную птаху в кусты. В 1947 году после сдачи экзаменов за девятый класс, нас отправили на все лето в Фальшивый Геленджик. Разговоры о том, что теперь у нас будет свой лагерь на базе дивизиона торпедных катеров, что мы будем ходить на веслах и под парусами, что у нас будет стадион, создавали очень радостное настроение и нетерпение, скорее бы. О том, как мы добирались до Геленджика, я написал по горячим следам в своем дневнике.
Экзамен по географии
29.05.47. Экзамены подходят к концу. Осталось сдать еще только историю и географию. Немного побаиваюсь истории, т.к. в течение года я ее учил только для преподавателя.
4.6.47. Сегодня сдал последний экзамен. Впереди еще день подготовки к отъезду в лагерь. Вечером ходил последний раз в увольнение. Был дома и у тети Лизы. Тысячи наставлений, советов и прочего. Обещал писать письма через каждые два дня, но боюсь, что не получится.
В кубрике затянули потуже вещевые мешки и после напутственного слова "бати" отправились на вокзал. По дороге нас попытались заставить петь песни, но так как это вызвало недовольство, которое вылилось в целые потоки ругани, то песни пришлось рьяному начальству отставить. На вокзале девушки, пришедшие провожать ребят, смех, шутки. Раздается последний звонок. Поезд трогается. Махание бескозыпками, платочками, беретами. До свидания, Тбилиси! На нашу роту выделили целый вагон. Места было много, так что весь день волынили. Играли в шахматы, резались в козла, слушали радио, пели. Весь день я старался уснуть, чтобы ночью, когда подъедем к морю, полюбоваться им. Но устул только вечером, предупредив предварительно, чтобы разбудили ночью, когда подъедем к морю. Ночью проснулся от толчка в спину. Кто-то из ребят нетерпеливо тормошил меня и шопотом, как бы стыдясь своей радости, говорил мне: "Вставай быстрей, уже море". Мигом соскочил я с койки, с лихорадочной поспешностью, путаясь в шнурках, натянул ботинки, и уже через несколько секунд был в тамбуре. Трудно передать словами то, что открылось передо мной. Поезд шел очень медленно, по самому берегу моря, тихо постукивали колеса, где-то впереди кто-то пел №Ямщика", а в нескольких метрах от насыпи одна на другую набегали волны.
Море! Вот оно море! Сколько раз в душном и знойном Тбилиси, корпя над книгой, мы мечтали о тебе, сколько разговоров, планов и споров были связаны с тобой. И вот наконец ты передо мной. Я вижу твои свинцового цвета волны, гладкую поверхность, пересеченную серебряной , вижу гагринский мыс, над которым чернеют острые пики кипарисов, слышу торжественный шум волн. Долго сидели мы на подножках вагона и любовались морем. И все курили, курили даже те, кто никогда папиросы в рот не брал. Но вот поезд все дальше и дальше отходит от моря. Досадно до неимоверности. В Сухуми погуляли по вокзалу, накупили папирос и каких-то леденцов и пошли спать. Утром только проснулся и сразу же к окну. Синее море, восходящее солнце, зелень и красивый вокзал Хоста ошеломили. В Сочи видел первый корабль. "Украина" стояла на рейде. Чем дальше отъезжали от Сочи, тем бледнее становилось вокруг "природа". Около 12 часов в самое пекло приехали в Туапсе. Здесь мы должны были сойти и дальше двигаться морем. Туапсе произвел на меня паршивейшее впечатление. Жара, пыль, грязь. Кругом видны следы войны. Вокзала вообще не существует. Много разрушенных зданий. В порту кругом обломки, останки судов. До самого вечера ждали прихода из Новороссийска Б.Д.Б., на которой должны были отправиться в Фальшивый Геленджик. Ожидание стало бы не так тягостно, если бы мы были сыты (продукты к тому времени у нас почти вышли, и каждый добывал, что мог. Меняли мыло, тетради на какие-то дрянные пресные лепешки) и если бы можно было купаться (разрешения купаться еще по флоту не давали). А было очень досадно. В такую жару сидеть у самого синего моря и не купаться. Все же под вечер, когда начальство было занято вопросом погрузки вещей на пришедшую Б.Д.Б., я вместе с Сажиным ухитрился искупаться. у причала. В этот день из-за плохой погоды выйти в море было нельзя. Пришлось ночевать на металлической палубе Б.Д.Б. Если весь день мы не знали, куда скрыться от проклятой жары, то ночью, особенно под утро, мы не знали, куда деваться от адского холода. В 12 часов дня мы получили "добро" и восьмиузловым ходом пошли курсом на Геленджик. По существу это был первый мой "выход" в море.
Погода была великолепная. Стоял полный штиль. Я с некоторыми ребятами разместился на самом носу Б.Д.Б. И оттуда наблюдал за морем, берегом, за , которые иногда выпрыгивали на поверхность. Видел, как работает штурман. Мы все время очень близко от берега. Берег мне не понравился. Большей частью скалы, обрывающиеся к морю, да жиденькие леса. К вечеру, когда уже стало темнеть, открылся мыс Фальшивого Геленджика. Вскоре за мысом стал виден и сам Фальшивый Геленджик. С моря видно всего несколько утопающих в зелени домов. Как-то нас встретит начальство? Какие будут порядки в лагере? Эти вопросы беспокоили нас все время дороги. Ну, и наконец, о том, что нас ждало в лагере. Вдоль стадиона стояло несколько палаток для нас и офицеров со старшинами, был камбуз и столовая, гальюн и, конечно, карцер (палатка на раскаленных камнях пляжа). Из офицеров помню, были Поляков и Сержин, приехавшие с нами воспитатели и старшины. Первые дни мы занимались обустройством лагеря и работой на камбузе. Одни таскали в вещевых мешках гальку с берега моря на камбуз. Норма была 20-30 мешков в день на каждого. Галька отсыпалась на площадки и дорожки, разравнивалась и уплотнялась. Другие носили ведрами родниковую воду на камбуз. Уставали очень. Притащив последний мешок (старшина вел учет), бухались обессиленные на землю и поднять нас уже было ничем не возможно. В лагере были машины, были повозки с лошадьми. И мы, конечно, ворчали и роптали, почему нельзя было организовать все по другому, но никуда не денешься. Сейчас я думаю, что Поляков не просто приучал нас к труду, как он нас тогда заверял, но и боялся, что нас нечем будет занять до приезда «бати». В общем, намаялись мы тогда прилично. Да еще, вдобавок ко всему, купание в море было запрещено.
Перед выходом в море. Фальшивый Геленджик. 1947 год.
Когда приехал «батя» (Алексеев) нам стало значительно легче, начались регулярные занятия. Каждое утро после чая мы грузились на «шестерки», которые стояли в речке, впадающей в ковш, разбирали весла и один за другим выходили в море. При штилевой погоде это было сплошное удовольствие, а вот при качке, было очень жалко расставаться со сладким чаем и хлебом с маслом. На пирсе всегда стоял Поляков, с голым торсом и биноклем в руках, и кто-нибудь из старшин с флажками для связи. Все попытки раньше времени вернуться в ковш безжалостно пресекались командой «Мористее!».
Нашу роту ведет старшина В.Гузь. После занятий по флажному семафору. Слева направо: Чикваидзе, Трубачев, Васечкин. Фальшивый Геленджик. 1947 год.
К концу пребывания в лагере мы уже довольно сносно ходили на веслах и забирались далеко в море, подальше от глаз начальства. Поляков к тому времени серьезно заболел, пережегся на солнце. И наш старшина Исаев даже разрешал нам по очереди искупаться с того борта, который не был виден с берега. Очень хотелось походить под парусами, но в тот год парусами были укомплектованы только несколько шлюпок. Поэтому повезло тем, кому удалось «покататься» с Исаевым. Помню, нам устроили настоящее испытание. Надо было пересечь вплавь ковш в полном боевом снаряжение, в ботинках, в робе, в бескозырке, да еще и с карабином через плечо. В обязательные занятия входил флажный семафор.
Фальшивый Геленджик, летний лагерь ТНВМУ. Сдача шлюпок после занятий. Фото предоставлено И.В.Мартыновой.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
