В дополнение к тому, что о подготе Устьянцеве, «Дяде Саше» из Гремихи было опубликовано ранее (см. ) приведем ссылку на очерк о нем, написанный его однокашником по ТОВВМУ им. С.О.Макарова -
Хмелев Иван Константинович
Иван Константинович Хмелев - выпускник штурманского факультета ТОВВМУ им. С.О.Макарова 1953 года, участник первого в истории отечественного подводного флота похода за экватор, ПЛ Б-66 Камчатской военной флотилии под командованием Николая Ивановича Царева вышла в Южное полушарие в сентябре 1957 года.
Хромов Николай Елизарович
Н.Е.Хромов - выпускник штурманского факультета ТОВВМУ им. С.О.Макарова 1953 года. Один из его сослуживцев: Наверное, Николай Елизарович запомнился лиепайским подводникам, как ни один другой начальник. Нечаянно наткнулся на интересный материал о нём. Во время моей службы его биография была для всех тайной покрытой мраком. -
Вся жизнь вице-адмирала Николая Хромова связана с подводным флотом. Эта военная профессия считается элитной не столько из-за престижа. Только лучшие офицеры способны выдержать автономные плавания, затягивающиеся на полтора месяца, большая часть которых проходит под толщей воды. Николай Елизарович всегда с удовольствием рассказывает о своей службе, о том, что ему дорого. Председатель Совета ветеранов-подводников до сих пор помнит, как он впервые вступил на борт субмарины: - Меня поразило множество механизмов. Вся подводная лодка была заполнена приборами. Я подумал, как подводники осваивают эту сложную технику? Есть правило – прежде чем быть допущенным к самостоятельному управлению боевым постом, офицер должен сдать экзамен на самостоятельное управление. Когда я лейтенантом пришел на лодку, командир дал месяц на изучение всего корабля. После этого тщательно проверил мои знания. Свое первое погружение Николай Елизарович тоже запомнил на всю жизнь, хотя было это полвека назад. Лодка готовилась к передаче дружественной республике и проходила ходовые испытания в Амурском заливе. В то время американские субмарины, вооруженные межконтинентальными баллистическими ракетами, уже целыми эскадрами размещались в бухтах Великобритании и Средиземном море. Разведку за действиями нашего флота они вели и в Северном, и в Баренцевом морях. Задачей советских подводных лодок было обнаружить лодки противника. В общей сложности Хромов побывал в девяти автономных плаваниях. Их продолжительность должна составлять 30 суток, но зачастую случалось так, что лодка была оторвана от базы все 45 суток. Подводники прекрасно понимали, выйди из строя любой механизм, никто уже не поможет. Потому надеялись только на себя. - Были выходы из строя дизелей. Останавливались и ремонтировались по ночам. Пока шла зарядка аккумуляторных батарей, мотористы заменяли втулки. Эта работа, которая выполняется на заводе в течение 3 дней, в море занимала одни сутки, - вспоминает Хромов.
У подводников нелегкая служба. И дело не только в том, что они обслуживают сложную технику, тяжелее находиться длительное время под водой. Поднять настроение помогала музыка. Самая любимая у Николая Елизаровича - песня Пахмутовой. Та, в которой поется: «На пирсе где-то в час ночной тебе известно лишь одной…». - Жены не всегда знали, куда мы уходили и на сколько дней, - говорит бывший подводник. – Лодка приходит из таких походов не в лучшем виде, со следами ржавчины. И люди возвращаются уставшие. Физически и морально от разлуки с семьей. В Кронштадте, где сегодня базируется соединение подводных лодок, есть собственная Аллея Славы. 10 гранитных обелисков посвящены героям Финской и Великой Отечественной войны. 196 боевых походов и 149 уничтоженных вражеских кораблей – это их вклад в Победу. Но не всегда Аллея Славы находилась на берегах Финского залива. Создавалась она в Лиепае, сразу после окончания Великой Отечественной. Там и застал памятник Николай Елизарович. - Перед тем как отправиться на боевую службу, мы посещали мемориал и давали павшим обещание вернуться с победой. Когда Советский Союз стал разваливаться, было решено перевезти мраморные плиты в Кронштадт. И после выхода на пенсию Николай Елизарович продолжает активную деятельность на благо подводников. Адмиралом запаса Хромов называть себя не разрешает. Общественную деятельность он сочетает с литературными занятиями. Из-под его пера вышли очерки, статьи в газетах и альманахах. Но венцом всему станет книга, посвященная делу всей жизни.
: «Получился конфликт между Маринеско и политработниками. Они считали, что он – пьяница и не достоин звания героя. А раз Маринеско не достоин, пришлось объективно замалчивать и подвиг самого экипажа». Многие западные исследователи называют атаку века военным преступлением. Однако транспортное судно шло под фашистским флагом в сопровождении миноносца, к тому же с отличным вооружением, а значит, потопить его наши подводники были просто обязаны.
Предлагаемая книга расскажет читателю об истории развития подводных лодок Балтийского флота от постройки «потаенного судна» Ефимом Никоновым в 1724 году до наших дней, когда 28 июля 2005 года была заложена на Адмиралтейских верфях в Санкт-Петербурге подводная лодка «Кронштадт». В книге отражены боевые действия подводных лодок в русско японской, 1 ой Мировой и Великой Отечественной войнах, а также послевоенного развития Подводных Сил Флота. Здесь нашли место вопросы создания 14 й эскадры подводных лодок Балтийского флота, работа ветеранской организации подводников и воспоминания ветеранов.
Чарный Борис Израилевич
Боря Чарный - мой одноклассник, начиная с "подгота".
Земляки о Б.И.Чарном:
В наших сухопутных краях, наверное, не так много моряков-подводников, которые отмечают в этот день профессиональный праздник. Был в их числе недавно ушедший из жизни Б.И.Чарный - капитан первого ранга в отставке, двадцать лет прослуживший на подлодках, из них десять - в должности командира ПЛ. А еще Борис Израилевич писал стихи. Их накануне праздника принесла в редакцию вдова капитана Тамара Васильевна. Эти строки посвящены героическому экипажу "Курска":
Мы их проводили в последний путь С болью в сердце. У горла ком. "Вам вечно земля будет пухом пусть, - В минуту прощанья сказал главком. - Герои "Курска", как прежде, с нами Будут всегда и во всех делах, Как и военно-морское знамя - Гордый российский Андреевский флаг!".
Почти четверть века назад на ракетном подводном крейсере стратегического назначения (РПК СН) проекта 667-А я впервые вышел в море. Как и положено при первом погружении, хлебнул из плафона забортной воды, получил специальное свидетельство. Потом были неоднократные выходы в море на других, более современных атомоходах. Но неизгладимое впечатление произвело плавание на дизельной подводной лодке. По сравнению с атомоходами, это был кромешный ад. Видимо, после плавания на "дизелях" и появилась крылатая фраза: "Если голова и живот в тавоте, значит служишь в подводном флоте". И потому, слушая своих собеседников - контр-адмирала в отставке Анатолия Петрова и контр-адмирала запаса Валерия Шестакова об их походе тридцатитрехлетней давности на дизельной подводной лодке в район экватора, рассматривая альбомы, я живо представил, в каких условиях несли эти люди боевую службу.
ЗААРКАНЕННАЯ СУБМАРИНА.
Сегодня с многих событий нашего прошлого сходит хрестоматийный глянец, обнажая шероховатый слой неприглаженной действительности. Где-то с середины шестидесятых годов боевая служба дизельных подводных лодок приняла, если так можно выразиться, явно демонстрационные формы. Лодки Тихоокеанского флота несли боевую службу в составе 8-й оперативной эскадры в западной части Индийского океана, а подводные лодки Северного и Балтийского флотов в составе 5-й оперативной флотилии - в восточной части Средиземного моря.
Скрытые походы в северные части Тихого и Атлантического океанов совершали лишь дизельные лодки - носители баллистических ракет с ядерными головными частями большой мощности. Отсюда, из районов боевого патрулирования, наше оружие в случае необходимости гарантированно достигало бы до наземных объектов США и стран НАТО. Американцы, видя такое положение, спешно начали развертывать глобальную систему противолодочного наблюдения "SOSUS". Ее важнейшими компонентами являлись донные гидрофонные системы дальнего обнаружения и развернутая сеть аэродромов базовой патрульной авиации дальнего действия. В связи с этим для несения боевого дежурства нашим подводным "ракетовозам" понадобились новые районы. Начиная с 1968 г. отдельные (дооборудованные) большие дизельные подводные лодки выполняли эпизодические дальние походы с военно-научными целями, в основном для маршрутных съемок гравиметрического поля Земли, а также для изучения водных толщ по программе международного геофизического года. 29 октября 1969 г. из Владивостока в море вышел отряд в составе танкера "Дунай", теплохода "Урицкий" и подводной лодки Б-866 (проект 611), которой командовал капитан 3 ранга Евгений Плаксин. Второй экипаж подводной лодки находился на теплоходе и им командовал доселе опальный капитан 2 ранга Борис Чарный. Как вспоминает исполнявший в то время обязанности начальника штаба бригады подводных лодок в звании капитана 2 ранга Анатолий Петров, за неделю до выхода в море от должности отстранили командира второго экипажа Б-866 (до переименования в 1970 году Б-66) капитана 3 ранга Королева. Вместо него в море срочно и пошел Борис Чарный. Опыт подобных походов у этого командира уже был. Правда, опыт неудачный. В 1968 г. подводная лодка Б-62, которой командовал капитан 2 ранга Борис Чарный, совершала плавание в северной части Тихого океана.
Поход едва не закончился трагически: севернее Гавайских островов на лодке вышел из строя первый дизель, у западного побережья США - второй, южнее Алеутской гряды - третий (последний). Подводная лодка, лишенная хода, с разряженной батареей беспомощно штормовала в океане. Спас Б-62 один из советских теплоходов, буквально заарканив ее за боевую рубку и прибуксировав в Авачинскую бухту. Как считают специалисты, одной из предпосылок аварии был пресловутый дефицит сил и средств, выделяемых на обеспечение похода, а также ошибки планировавших поход штабов. В последующем походы на "гравиметрию" совершались двумя сменными экипажами с использованием зафрахтованных пассажирских судов.
Окончание следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Нахимовец Виктор Шегула. Всегда готов прийти на помощь. С ротной баталершей.
Заслуженный подводник, капитан 1 ранга Виктор Викторович Шегула в первом ряду в центре с орденскими планками, третьим справа от него с очками в руках стоит Вилен Алексеевич Тушурашвили, подводник, капитан 1 ранга, тбилисский нахимовец 1952 года выпуска.
Ченчик Николай Филиппович: "В г. Риге на второй летней спартакиаде нахимовских и подготовительных училищ Военно-морских сил 1951 года, посвященных Дню Военно-морского флота, наши спортсмены по гимнастике, по легкой атлетике, по плаванию и прыжкам в воду, баскетболу, парусу и гребле заняли первые места и почти все призы увезли в Тбилиси. Нахимовцы Филипьев, Жежель, Бахметъев, Щегула, Сердюк, Балахнин, Гетман далеко превосходили своих соперников." Победам предшествовали напряженные, упорные тренировки.
Рабочая тренировка шлюпочной команды – подготовка к Спартакиаде НВМУ; в шлюпке (на заднем плане слева Виктор Викторович Шегула и Николай Филиппович Ченчик, ближе – слева Станислав Брониславович Важинский и Эдуард Николаевич Бакуров, ещё ближе - слева Вилен Алексеевич Тушурашвили и Борис Аронович Бух, спереди – Вадим Иванович Тимощенко.
Отец В.В.Шегулы героически погиб в годы Великой Отечественной войны. Начав свой воинский путь во флоте, Виктор Михайлович Шегула-Тихомиров продолжил службу в авиации, однако в 1932 году с должности командира авиазвена вернулся на флот и дослужился до командира эскадренного миноносца. Не остался в авиации и в будущем прославленный вице-адмирал Дрозд ().
Не потеряв мужества, командир корабля В.М.Шегула до последнего боролся за жизнь экипажа. Плечом к плечу с ним стоял военком капитан-лейтенант Веперс. И даже тогда, когда корабль повалило на борт и стало ясно, что гибель его неминуема, боевой дух командира не был сломлен. Краснофлотцы «Смышленого» запели «Раскинулось море широко...» Никто не бросил своего боевого поста, пока не последовала команда: «Покинуть корабль!» Тараторкин до последней минуты находился на ходовом мостике. Корабль начал уже быстро погружаться, когда он подошел к командиру и предложил ему спасательный пояс. Шегула от пояса отказался, крикнул: «Быстрей за борт, через секунду будет поздно!» Сам он остался на ходовом мостике и, очевидно, погрузился под воду вместе со своим кораблем. -
Яновский Николай Аркадьевич
"С целью отстаивания и юридического закрепления интересов СССР в Мировом океане офицеры ВМНИО по ММП привлекаются к работе по выработке Конвенции ООН по морскому праву, международным конвенциям по оказанию помощи и спасанию на море, борьбе с противоправными актами на море и многим другим, глобального и регионального характера. Вклад офицеров и сотрудников ВМНИО по ММП в формирование национальной и международной отрасли морского права трудно переоценить. Огромный вклад в становление, развитие и высокое качество деятельности отдела внесли Ю.Л. Юревич, Г.С. Горшков, В.А. Серков, Г.М. Мелков, В.С. Князев, Н.А. Яновский, А.С. Коляскин, Ю.Б. Марков, Г.А. Глазунов и многие другие.
Серков В.А., Яновский Н.А. и др. Международная конвенция по морскому праву 1982 г. Пособие для офицеров ВМФ. М.: Воениздат, 1985 г. (Серков Вячеслав Александрович - рижский нахимовец 1953 года выпуска)
В заключение приведем групповые фото выпуска 1951 года.
Фотография из архива Валентина Ивановича Иванова
Фотография из архива Валентина Ивановича Иванова
Мы - первая рота, выпускная, - на проспекте Руставели. 1951 год. Из архива В.Н.Венедиктова.
Класс 1-1 роты. Слева направо. 1-й ряд : Степанов Леонид Николаевич, Соболев (Чушев) Иван Николаевич, старшина 2 статьи Неустроев, лейтенант Солдатов Константин Иванович, мичман Солунин, Бахметьев Андрей Николаевич, Никитин Владимир Викторович, 2-й ряд: Ступаченко Юрий Трофимович, Зайцев Петр Федорович, Венедиктов Вадим Николаевич, Федотов Владимир Николаевич, Путилин Виктор Георгиевич, Кабалюк Владимир Иванович, Фролов Владимир Михайлович, 3-й ряд: Степаненко Владимир Михайлович, Барбакадзе Олег Григорьевич, Инашвили Юрий Петрович, Бусыгин Владимир Константинович, Боргман Генрих Иванович, Ляпин Константин Константинович, Павлов Юрий Михайлович, 4-й ряд: Еременко Владимир Васильевич, Страхов Александр Михайлович, Рязин Эдуард Николаевич, Бастрыкин Юрий Иванович, Ковшов Алим Васильевич. Из архива В.Н.Венедиктова.
Выпускное фото.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Борис Никонов был опытным корабельным медиком, и все-таки операция у него затянулась. Конечно, здесь трудно установить жесткий норматив, но медики понимают, что задержка у операционного стола в море крайне нежелательна. Боеготовность корабля волей-неволей снижается, нарушается отработанный режим жизни экипажа. Операции на данном типе подводных лодок предусмотрены в кают-компании офицеров. Практически на подводной лодке кают-компания функционирует круглосуточно: на флоте традиционно питаются четыре раза (завтрак, обед, ужин, вечерний чай), да еще в две, а то и в три смены, в зависимости от состава походного штаба. Перерывы получаются небольшие. И нарушенный по каким-либо причинам ритм работы кают-компании потом оказывается нелегко восстановить. Так было и на сей раз. Но, разумеется, на это не обращают внимания, когда в опасности здоровье моряка. И если возникает такая необходимость, то подводникам оказывается помощь и извне. Во время моего командования Северным флотом был случай, когда врач на подводной лодке не смог самостоятельно закончить операцию аппендицита. Многочисленные спайки кишечника мешали добраться до аппендикса, а сильный шторм, который лодка ощущала даже на глубине, еще более осложнил ситуацию. Когда мне доложили об этом, я, посоветовавшись со специалистами, решил послать на выручку подводникам авианесущий крейсер "Киев", находившийся тоже в море, но в другом районе. Мы с беспокойством следили за разворачивающимися событиями. Во-первых, шторм был чувствителен даже для этого огромного корабля, тем более что следовать ему на встречу с подводной лодкой предстояло полным ходом. Во-вторых, поднимать в такую погоду с палубы вертолет — большой риск. И наконец, вызволить больного из штормующей подводной лодки, доставить на крейсер — тоже представляло чрезвычайную сложность. Напряжение длилось несколько часов, но все-таки пересадка моряка на "Киев" была произведена успешно, а затем в прекрасных условиях крейсера, в специальном медицинском комплексе, опытные медики благополучно закончили и начатую под водой операцию аппендицита.
Вице-адмирал Зуб рассказывал потом мне о впечатлениях подводника в лазарете "Киева". Удивлению и восхищению его всем увиденным не было предела. — Оставайся служить у нас, — в шутку предложил матросу Виталий Иванович. — Вон какой у нас простор. И выручили мы тебя. Что тебе подводная лодка — теснота, неудобства, море-то по-настоящему не видишь... Подводник не на шутку испугался: — Товарищ адмирал, очень прошу, верните меня в мой экипаж. — Так ты ведь только служить начал, небось еще и не привык? — Привык, очень привык. И командир меня не отпустит. — Ишь, какой ты незаменимый. А вообще-то командир действительно уже интересовался, когда тебя вернем. Подводник просиял. — Я уже готов! А после операции прошло всего три дня.
Такова уж специфика подводного флота, что нет нигде более короткой дистанции между матросом и командиром, чем на подводной лодке. Поэтому, кстати, было естественным, что после операции Столяров уступил свою командирскую каюту больному турбинисту. Забрал постель и перебрался в центральный пост, в рубку радиометристов. Там он и отдыхал попеременно со вторым командиром, прикомандированным в помощь Столярову на поход, — капитаном 2 ранга Е.Гринчиком, удостоившимся за этот переход ордена Красного Знамени. Вообще, если говорить о наградах, то ими в первую очередь оценивалось мужество командиров, выполнявших ответственные задания Родины. И, пожалуй, одной из главных составляющих этого мужества являлось спокойствие и уверенность офицера, возглавлявшего экипаж в самой сложной подчас и драматической ситуации. Если командир спокоен, уверен в себе и своем экипаже, то в любой ситуации будут уверенно чувствовать себя и моряки. Как-то в центральный пост поступил тревожный доклад: "Пожар в четвертом отсеке!" — В чем дело? Где огонь? — спокойно запросил по переговорному устройству Столяров. — Огня нет, — последовал ответ, — дымит фильтр. Старпом капитан 2 ранга М.Яблоков кинулся было из центрального поста в четвертый отсек, но Столяров остановил его. Он уже знал, в чем дело. Там замочили воздушный фильтр и, не дав ему стечь, высохнуть, поставили в калорифер. Фильтр задымил. Личный состав отсека был предупрежден, что нарушать технологию нельзя, а моряки все-таки нарушили. — Пусть разбираются сами, — пояснил он старпому, а в четвертый отсек передал: — Не слушаете командиров — теперь боритесь за живучесть сами. Опасности это задымление не представляло, а урок не только четвертому отсеку, но и всему экипажу был преподан убедительный. В Тихом океане на подводную лодку поступило радио с неожиданным сообщением. Министр обороны поздравлял экипаж с присвоением кораблю гвардейского звания. Это был один из редких случаев, когда лодка в мирное время удостаивалась такого высокого звания. Вручали кораблю гвардейский Военно-морской флаг значительно позже, в День Военно-Морского Флота.
В то время лодка, прошедшая послепоходовый ремонт, находилась в море. Вдруг поступила команда срочно возвратиться в базу. Возвращались полным ходом. Ночью ошвартовались. Экипаж предчувствовал приятные события. Ранее стало известно, что есть решение о награждении экипажа государственными наградами за поход. На Камчатку прибыли командующий флотом адмирал Н.Амелько, член военного совета — начальник политуправления Тихоокеанского флота вице-адмирал М.Захаров. В клубе собрали экипажи всех кораблей. Столярова предупредили, чтобы он проколол в тужурке дырочку. Командующий флотом сам прикреплял Льву Николаевичу Золотую Звезду. Долго прикручивал. — Эх, командир, — сказал, — если бы мне такую награду вручали, я бы такую дыру прокрутил... Вручили награды и членам обоих экипажей, участвовавших в кругосветном подводном плавании. А сразу после торжества — опять в море. В парадной тужурке, с Золотой Звездой, орденами, медалями, кортиком на боку, отдавал Столяров швартовы. И это ему нравилось. Он любил эту бурную, стремительную жизнь флота. Было ему тогда 36 лет. Никогда не думал Лев Николаевич, что скоро закончится для него эта жизнь. В академию пошел с удовольствием, но оказалось, покинул корабельную службу навсегда. Уже учеба подходила к завершению, когда врачи обнаружили неполадки со здоровьем. Впервые изменило счастье подводнику. У медиков победы он не одержал. Никак не могли ему после выпуска подыскать должность. Туда, куда хотел, по болезни не подходил. Преподавателем не хотел. Приехал в академию Главком. Начальник академии взял да и сказал, что выпустили офицера, которого несколько месяцев не могут определить. — Кто такой? — спросил Главком. — Столяров. — Знаю. Надо ему боевую должность. — Да вот здоровье... — Это серьезно. Значит, определите его в академии. Назначили Льва Николаевича начальником заочного отделения Военно-морской академии. А через некоторое время — начальником Нахимовского училища.
Напутствие Главнокомандующего ВМФ Адмирала Флота Советского Союза С.Г. Горшкова перед парадом на Красной площади. А.А.Раздолгин. Нахимовское военно-морское училище. — СПб.: Издательско-художественный центр «Штандарт», Издательский дом «Морской Петербург», 2009.
В первый же год работы Столяров убедился, что иметь дело с юнцами сложнее, чем с теми, кем он командовал всю свою долгую офицерскую службу. То были люди с реальным представлением о морской службе, твердо осознавшие свою неразрывность с ней. А здесь флот для его подчиненных — подростков еще только голубая, часто неоформившаяся мечта. Но в том-то и ценность ростка романтики, что чаще всего он неповторим. Не помоги ему окрепнуть, и, может быть, больше никогда в жизни не подхватит человека зов мечты, способный вывести до высот высшего самовыражения, самоотдачи. Так думал человек сурового командирского склада, оказавшийся вдруг в совсем непривычном кругу. Но он не стал себя переиначивать, а вскоре почувствовал, что нашел среди этих мальчишек свое место, понял, что работать, жить с этим самым замечательным, но и самым трудным народом, видно, действительно написано ему на роду. Столяров никогда не предполагал, как сложен процесс приема в училище. Казалось, все регламентировано. Но сколько порой возникает ситуаций, требующих нестандартных решений. От тех первых времен в училище остались особые воспоминания. Из Курской области, где о море знают разве что понаслышке, приехал поступать в Нахимовское Сережа Канищев. Что-то насторожило врачей — и его забраковали. Не один он не попал в училище. Давно разъехались неудачники. А Сережа не уезжал. Полтора месяца обивал пороги училища. Со всеми перезнакомился. У жены Столярова, Ларисы Александровны, стал нередким гостем. Очень уж хотела она помочь пареньку, попросила мужа поговорить с Канищевым. — Я все равно буду учиться, — твердо заявил он. — Не подведу!
Дрогнуло что-то внутри у Льва Николаевича. Ведь именно люди такого настойчивого характера особенно нужны флоту. Именно на таких самоотверженных, безоглядно верных призванию флот всегда особенно полагался. — А ну давай, сынок, еще раз на комиссию! При более тщательном обследовании оказалось, что портил впечатление о здоровье абитуриента легко устранимый пустяк. А через несколько дней уже нахимовец Канищев вновь предстал перед начальником училища. — Что же это вы, Канищев, не успели начать учебу, как две двойки получили? Ничуть не смутился Сережа, глаза не отвел, и будто бы даже они заискрились. — Отстал, но догоню. И все равно буду хорошо учиться! Лев Николаевич только улыбнулся: — Идите. Он не мог не верить этому нахимовцу, потому что в нем самом всю жизнь жила такая же, сначала отчаянно-юношеская, и потом решительно-мужская вера в себя.
В дни беды и испытаний. - Морской сборник № 1, 1989 г.
Манукьян Павел Магакович
Начальник Ленинградского нахимовского военно-морского училища контр-адмирал Л.Столяров сообщил, что в учебное заведение принято вне конкурса дополнительно 16 воспитанников, оставшихся без родителей. Для их подбора в Армению специально выезжал воспитатель капитан 3 ранга П.Манукьян, который скомплектовал на местах группу мальчиков — будущих офицеров Военно-Морского Флота. Велика наша скорбь. Но велика и вера в интернациональную дружбу и стойкость народов СССР. Суровый экзамен этому — Армения.
Трыков Николай Никитович
Как говорится, "из песни слова не выбросишь"... О подготе Николае Трыкове рассказывает сослуживец капитан 1 ранга в отставке Евгений Николаевич Бандурин: Трыков Николай Никитович - когда я служил командиром БЧ-2-3 МПК-20, он был флагманским минером бригады и имел плохую привычку: при выходе в море на любом корабле и выполнении торпедных или бомбовых стрельб самому становиться на 1 прибор (место командира БЧ) и нажимать кнопку залпа. При этом большая часть стрельб проходила неудачно, и мой командир В.Д.Цыганков любыми путями старался не допускать этого на своем корабле. В 1969 году, когда был старшим на острове Путятина на минно-торпедным складе, вдруг к нам был назначен начальником хранения капитан 3 ранга Н.Н.Трыков, то есть получилось, что ко мне в подчинение.
Оказывается, с прежней должности его убрали за любовь к «Бахусу». Прибыл он один, с женой развелся, и надо сказать, что мы с ним неплохо сработались. Он обладал хорошей работоспособностью, много времени и внимания уделял делу, но периодически раз в 1,5 – 2 месяца неожиданно впадал в загул, и где-то после недельного его отсутствия обычно из Владивостока из военной комендатуры поступал звонок, и замполит ехал его забирать. Таких загулов набралось где-то с десяток, и в 1971 году он был уволен в запас. Я слышал, будто бы он устроился в Рыбосовхоз в Большом Камне, но больше сведений у меня нет. -
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Я считаю, что наиболее вероятной является версия гибели К-129 в результате столкновения со следившей за ней американской ПЛ. Случаи слежения американских и английских ПЛ за нашими лодками отмечались неоднократно. В связи с тем, что ГАС не обнаруживает цели на кормовых курсовых углах, командирам ПЛ было предписано периодически изменять курс, просматривать наличие целей в секторе ''старых" кормовых курсовых углов и после этого ложиться на прежний курс. Сценарий столкновения прост. Американская ПЛ. выполняя задачу слежения, находилась за кормой К-129 на опасном расстоянии от неё и примерно на такой же глубине. Момент изменения курса К-129 американская ПЛ не обнаружила или обнаружила с опозданием, что и привело к столкновению лодок.* Вот и все, что тогда было известно о гибели К-129. Проходили годы...
В 1975 г. в зарубежной печати (США и европейских стран) появились публикации о предпринятой в 1974 г. . Наши средства массовой информации продолжали хранить молчание. Никакой реакции с нашей стороны на эти публикации не последовало. События перестроечного и постперестроечного периода в нашей стране, "расформирование" армии и флота, к сожалению, оказались логическим развитием равнодушия власти и государства, руководства Вооруженных Сил к людям армии и флота, которые призваны служить и стоять на страже интересов нашего Отечества. И в наше время "открытости и дружбы с США" каких-либо дополнительных сведений об этом не сообщалось, если не считать, что в октябре 1992 г. директор ЦРУ Р.Гейтс во время встречи с президентом России Б.Ельциным информировал его, что летом 1974 г. специально построенное американское судно подняло с телами шести погибших подводников носовую часть советской ПЛ. которая затонула в марте 1968 г. в северной части Тихого океана и передал Б.Н.Ельцину материалы о гибели К-129. В телепередаче "Итоги" по каналу НТВ 22 марта 1999 г. было вкратце рассказано о гибели К-129, отношении нашего государства с этому событию и о проведении ЦРУ операции по подъему останков ПЛ. Было сказано, что предполагается сделать совместный с американцами фильм об этой истории. Хочется верить, что наши потомки, должным образом оценив деяния "перестройщиков" и "реформаторов", сохранят память о советских моряках подводных ракетоносцев, отдавших свои жизни в период становления и освоения на флоте стратегического ядерного оружия — мощного фактора политики сдерживания в холодной войне, навязанной нам США.
* — Прим. авт. Версия о возможности столкновения К-129 с американской ПЛ заслуживает внимания. Это могла быть типа «Skate». которая через несколько дней после гибели К-129 прибыла в Йокосуку (Япония) с повреждением ограждения рубки.
Интересующимся трагедией ПЛ «К-129» и её подъёмом американцами, рекомендуем прочесть в интернете статью , а также , ,
Мусин Евгений Абрамович. Неожиданная, но обусловленная склонностями судьба
Мусину Евгению -
Был с нами Мусин, но не Пушкин, Его не привлекали пушки. Так пусть же он на избранном пути Хорошим станет лектором ЛЭТИ.
А.Генкин
Мусин Евгений Абрамович
Я родился 9 ноября 1931 года в гор. Ленинграде. Мой отец – врач, великолепный хирург и блестящий диагност. Мать – юрист, прошла путь от секретаря суда до зам. прокурора Ленинградской области и прокурора, созданной после войны Новгородской области.
Мы жили тогда на Круглом переулке. Это знаменитое историческое место расположено за зданием Ленэнерго (бывшие Павловские казармы). На небольшой площади стояло почти круглое , построенное Кваренги, напротив здание бывшей петровской аптеки. Рядом Марсово поле, Михайловский и летний сад. Места, которые должны были воспитывать настоящего петербуржца. Когда мне было три года к нам в семью пришла няня – Анна Демьяновна Марпошева, которая сыграла большую роль в моей судьбе. Она стала для меня второй матерью, была с нами 54 года и умерла у меня на руках в 1988 году на 99 году жизни. На Круглом переулке мы жили до 1937 году, когда переехали в конец Кировского (Каменоостровского) проспекта. Там мы встретили войну. Всех детей Ленинграда по опыту войны в Испании, боясь бомбардировок, отправляли разными способами из больших городов. Меня с младшим братом в июле 1941 года мама отправила с няней на её родину, в Архангельскую область, где мы и пробыли до осени 1943 года. Помогал нам отец, уже с первых дней войны он был призван в армию и имел возможность выписать денежный аттестат (была тогда во время войны такая система помощи семьям) на няню, оформив её опекуном над малолетними детьми. Добирались до деревни, где раньше проживала няня, тяжело – через Вологду, Копошу, Вельск, далее по реке Устья и наконец – на телеге вброд через реку Устью. Деревня называлась Дудиноская. Сестра няни, увидев нас, выбежала из дома и запричитала: «Что же ты наделала, Аннушка, ведь так на всю жизнь останешься с двумя «парняками». Да, в войну была очень высокая вероятность что так и случится.
Дом в деревне был большой. Летняя и зимняя избы с русскими печами. Между домами – крытый тесом двор, где обитали корова и поросенок.
Первая работа
В войну дети работали. За мной была закреплена лошадь, которую я должен был вечером отвести на пастбище, а утром поймать и отвести в колхозную конюшню. Я боронил, возил снопы, сено, отвозил от тракторной молотилки солому, вывозил навоз, теребил лён. На заработанные трудодни нам выделили зерно, которое мы высушили в русских печах, очистили и отвезли на колхозную мельницу. Таким образом, на зиму у нас была своя мука. В новой, непривычной обстановке, со мной бывали и неприятные происшествия. Так, осенью 1941 года я еще плохо ездил верхом, ехать быстро боялся. Во время выгона на пастбище, ребята ускакали вперед, а я медленно ехал по дороге, которая шла по торфяному болоту. Темнело. Я, видимо, свернул с дороги, лошадь встала и не хотела идти, я пришпорил её, она прыгнула и … погрузилась в торфяную жижу по шею. Оказывается, рядом шел ров, заполненный торфяной водой. Я испугался, слез с лошади и плашмя, по-пластунски добрался до края рва. Лошадь билась в воде и в конце концов зацепилась передними копытами за откос рва. Я схватил повод и помог ей выбраться на берег. Ситуация была очень опасная, я мог оказаться под упавшей лошадью. В речке со смешным названием Пукома я отмыл лошадь от торфа и отмылся сам. Наша сельская эпопея закончилась в феврале 1944 года, со снятием блокады Ленинграда.
Мы возвратились с няней в родной город. Квартира была цела, и мы смогли жить на кухне, где была плита. Отец в это время был на фронте в Польше, в армии Рокоссовского, а мама работала в Новгороде.
Я поступаю в Нахимовское училище
Из газет мы узнали, что в Ленинграде открывается Нахимовское училище. Как все ленинградские мальчишки, я с детства мечтал о море. Сразу написал родителям о своем желании. Отец и мама прислали необходимые документы. Я отнес их в училище и был допущен к экзаменам. Мне удалось сдать экзамены и по их результатам я был зачислен в училище. Осенью 1944 года нас отвезли в лагерь на озере Суло-Ярви. И тут со мной случилось такое!... я стрелял в дежурного офицера по лагерю! Дело было так. Я стоял на дежурстве на посту у въезда в лагерь, ночь. Вдруг, слышу треск кустов и скорее от страха сразу выстрелил на звук. Тут же услышал крик: « Как вас учили!! – сначала надо подать команду: «Стой, кто идет», если, человек не останавливается, то надо сначала произвести предупредительный выстрел в воздух, и только потом стрелять на поражение». Решив проверить посты и зайдя не со стороны дороги, а кустов, офицер с нами здорово рисковал!
Начало учебы в училище
В конце ноября мы вернулись в Ленинград в здание училища и начали учебу в 6 классе. Как-то в разговоре с офицером-воспитателем я сказал ему, что в школе был председателем совета отряда, и тут же был наказан за откровенность – меня назначили вице-старшиной 22 класса. Я нашел себе новое приключение. Во взводе 40 человек твоих сверстников, твоих товарищей, а ты должен был вместе со старшиной проверить – все ли заправлено, как надо, утром, когда так хочется спать, встать раньше всех, чтобы обеспечить нормальный подъем.
В кабинете военно-морской подготовки. Преподаватель Шинкаренко.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Его активно поддержал командир соединения Сорокин: — Лучше Морозова лодку никто не знает, товарищ Главнокомандующий, ему на ней целесообразнее всего и идти. Главком согласился. Здесь же решался вопрос и о командире перехода. Командующий флотом адмирал Лобов предложил свою кандидатуру, но Главком не согласился: — У вас главная забота — флот. Отклонил он и кандидатуру вице-адмирала Егорова. Тогда вскочил контр-адмирал Сорокин. — Товарищ Главнокомандующий, я готов, если будет доверено. Видимо, это совпадало с решением Главкома, но он не хотел этого высказывать, а потому неожиданно спросил: — Но ведь у вас, я слышал, товарищ Сорокин, со здоровьем неважно? Анатолий Иванович даже растерялся: — Никак нет, товарищ Главнокомандующий, пока не жаловался. — Ну, раз так, — полушутя удивился Главком, — придется посылать вас.
Сорокин Анатолий Сорокин. - Апшеронский меридиан. Документальная повесть. А.П.Курочкин, В.Т.Татаренко. - Баку, 1989.
Меня, как начальника штаба соединения, Главком назначил старшим надводных сил обеспечения. Звучало это громко, на самом же деле эти силы состояли из гидрографического судна небольшого водоизмещения и танкера. Тот путь, который атомоходы должны были проделать в глубинах, нам предстояло пройти в надводном положении в готовности оказать помощь, если такая потребуется. Для небольшого судна, каковым являлся ГИСу, такой "круиз" сам по себе очень серьезное испытание. Предстояло преодолеть огромное расстояние, штормовые широты Южного полушария. При этом ни в коем случае нельзя было нарушать график движения. То есть ГИСу почти был лишен возможности маневра при встрече с циклонами и тайфунами, так как должен был постоянно следовать полным ходом. А не учитывать силы стихии невозможно. И по сей день самые мощные и совершенные военные корабли стремятся уклоняться от штормов. Достаточно сказать, что Мировой океан ежегодно поглощает сотни судов и кораблей. И это в наш атомный век. Но тогда об этом не думалось и ставить вопрос о снижении средней скорости перехода мы не стали. Главное — было обеспечить по мере возможности успешный переход атомных подводных лодок. А это как-то оттесняло на задний план мысли о трудностях, которые предстояло перенести самим. Затрудняюсь даже приблизительно сказать, сколько к тому времени было на моем счету различных походов. Но практически все — на подводных лодках, а вот на надводном судне пускаться в плавание через три океана мне доводилось впервые. В день отхода на Кольском полуострове свирепствовал сильнейший мороз. Бухта, обычно всегда чистая, в последние дни покрылась льдом. Ледокол, правда, не потребовался. Буксир бил лед, расчищая подводной лодке путь. Два часа назад из другой бухты вышел в море атомоход Виноградова, назначенный флагманским кораблем.
За несколько дней до начала перехода подводную лодку Столярова для контрольных измерений послали в море. Командир пытался было сопротивляться, так как все подготовительные "процедуры" были уже выполнены. Но для надежности его все-таки направили еще раз. И пожалели. Проходил атомоход между четырьмя близко поставленными бочками. Буксир не помогал. В результате задели правым винтом бридель одной из бочек, оставив себе "на память" зазубрину. Случай неприятный вообще, а тут еще перед походом. Возвращался Лев Николаевич в базу в подавленном состоянии, тем более что о последствиях "касания" мощной цепи можно было только догадываться. С приходом сразу же доложил начальнику штаба объединения контр-адмиралу Кичеву: — Я сломал винт! — Да ты что! — Кичева такая новость, конечно, ошеломила. — Завтра Главком приедет! И как тебя угораздило? Но не паникуй, давай сначала посмотрим. Спустили водолазов. Те после тщательного обследования доложили, что на лопастях осталось несколько зазубрин. Записали, как и положено, в вахтенный журнал. Проанализировали ситуацию. К счастью, менять винт не потребовалось. — Менять винт не будем! — решил . — Гудеть же буду на весь океан, — намеренно сгустил краски Столяров. Он был за то, чтобы все обстоятельно взвесить. — Не будешь. А доклад командованию я беру на себя.
Уже позже, на переходе, именно на этой линии вала потек сальник. Имел ли случай касания бриделя отношение к этим протечкам — сказать трудно. Скорее всего, нет, но вода в отсек поступала. И хотя поступление это было весьма умеренным, приходилось принимать соответствующие меры. Командир воспринимал это довольно спокойно. Идеальные условия даже на тренажере создать невозможно, а на живом корабле в море, в длительном походе, почти никогда не обходится без малоприятных мелочей. Они обычно не влияют на события решающим образом, но портят настроение, и не учитывать их нельзя. На Камчатке, когда Столяров докладывал о состоянии корабля первому заместителю командующего флотом вице-адмиралу Васильеву, то сказал, что потек сальник правой линии вала. — Ну, это ты, видимо, здесь лед задел. Вон у нас сколько льда, — успокоил командира Георгий Константинович. — Ничего, сменим вам винт. Главное — нормально дошли. — Потом улыбнулся: — А помнишь, как я тебя, лейтенанта, наказывал? — Так точно, — согласился Столяров. Действительно, был такой случай еще на Балтике. — Вот видишь, пошло на пользу. В люди вышел, — пошутил Васильев.
Но вернемся к походу. После выхода из базы и погружения, по традиции, командир объявил подводникам о цели и задачах плавания. Моряки с энтузиазмом отнеслись к оказанному доверию. Выход в Атлантику Столярову был хорошо знаком. Он уже не раз ходил этим маршрутом до того, как стал командиром корабля. А далее ждали неизведанные воды. Хотя эта неизведанность весьма условно сказывается на самоощущении командира-подводника, но каждый район имеет свои особенности, и учитывать их командир обязан. В этом плавании были и районы с повышенной навигационной опасностью, и проливные зоны, и зоны различных климатических поясов. Здесь практический опыт командира очень ценен. В этом походе таким особо сложным районом, как говорилось выше, представлялся пролив Дрейка, самый широкий на земном шаре. Однако это было далеко впереди. А пока экипаж готовился к вхождению в тропические воды. Температура за бортом медленно, но неуклонно повышалась. На атомоходах система жизнеобеспечения позволяет в любых забортных условиях поддерживать в прочном корпусе постоянный микроклимат. Труднее технике, корабельным системам, рассчитанным на средние широты. Надо заботиться, чтобы она не подвела. Присутствие на борту опытного, плававшего в различных климатических зонах Морозова давало такую уверенность. В Северной Атлантике был намечен район для первого сеанса звукоподводной связи между атомоходами. Район небольшой, поэтому подводники должны были без труда найти друг друга и обменяться необходимой информацией. Поиск контакта продолжался долго, однако успеха не принес. Когда отведенное время вышло, корабли снова легли на генеральный курс. Новая точка встречи им была определена уже за экватором, на сороковой параллели. Меня, конечно, беспокоила неудавшаяся встреча атомоходов, но для серьезных опасений оснований не было. Если бы у кого-то что-то случилось, то, согласно полученным на поход указаниям, нуждавшаяся в помощи подводная лодка должна была всплыть и дать об этом донесение мне — командиру отряда надводных кораблей. И все-таки лучше, когда все в таком плавании идет точно по плану.
В назначенное время Столяров всплыл под перископ, обнаружил нас и связался по УКВ. Вопросов у нас к нему, конечно, накопилось много, но самое главное мы узнали сразу: на атомоходе все в порядке, самочувствие экипажа (как это принято говорить и у космонавтов) хорошее. — Лев Николаевич, а где Сорокин? — поинтересовался я у Столярова, полагая, что он уже имел контакт с лодкой Виноградова. Однако Столяров был в полном неведении. Вдруг мы увидели перископ второй подводной лодки. Как оказалось, командир перехода решил несколько скорректировать маршрут нашего движения в сторону сокращения. Вот и подвсплыл, чтобы дать указания. Впереди был сложнейший совместный переход надводных и подводных кораблей неизвестным проливом Дрейка. После пролива Дрейка оба атомохода сообщили в Главный штаб ВМФ об успешном его форсировании. Половина пути и его самый трудный участок была позади. Поход продолжался по плану. Если сороковые широты Северного полушария встречали нас, как и экватор, хорошей погодой, то сороковые южные полностью оправдали данное им всеми моряками мира название "сороковые ревущие". Они нас встретили сильнейшим штормом. И сравнительно небольшие надводные корабли моего отряда, особенно их обитатели, чувствовали себя не лучшим образом. Беспокойств ураганный ветер и свирепый шторм доставляли много: скорость хода надводных кораблей упала, пришлось выбирать наиболее благоприятные курсы, а подчас и просто штормовать в океане. Прибавилось забот по организации вахт, по обслуживанию механизмов, которые работали с большой перегрузкой. В палубе корабля от сильных ударов волн возникли трещины. А это грозило не только проникновением воды внутрь корпусов, но и еще большими неприятностями. В общем, забот хватало. И все-таки люди держались довольно стойко, а это кроме походного штаба, экипажа корабля были и члены второго экипажа атомохода в полном составе, потому что к этому времени достаточно оморячились даже те, кто не привык к плаваниям на надводных кораблях. Изматывало то, что практически никто не мог спать: из коек выбрасывало. А тех, кто пытался пристроиться на паелах в кубрике, катало от переборки к переборке. Мы все могли оценить в тот период преимущества подвесных корабельных коек, каковыми в былые времена комплектовались корабли, а также комфорт подводников. Находясь на глубине, они почти не чувствуют волнения моря. Только по второстепенным признакам на атомоходах могли догадываться, что делается наверху, и пофантазировать о нашем самочувствии. Самое тяжелое — долговременность штормовых периодов. Каждый из нас с невольной завистью вспоминал друзей, несущих где-то под нами свои вахты в тишине и покое.
Пролив Дрейка почти ничем по погодным условиям не отличался от "сороковых ревущих". Но появились два новых малоприятных фактора, которые потребовали обострения внимания и дополнительных усилий. Температура резко упала, штормовая погода способствовала обледенению кораблей, появился плавающий лед, а потом и айсберги. Мы их видели и предупреждали о них подводников. Те имели возможность по нашей информации разойтись с ледяными монстрами на большой дальности и безопасных курсах, вне зоны видимости. Плавание боевого корабля никогда не бывает только ради плавания. В условиях похода всегда отрабатывается множество учебно-боевых задач, и прежде всего те, которые невозможно отработать в базе. Столяров, как и Виноградов, испытывал с экипажем в различных походных условиях технические средства корабля, оружие. Своеобразное испытание прошла у Столярова и медицинская служба корабля. В Тихом океане у одного из матросов случился острый приступ аппендицита. Подобное у корабельных медиков считается возможным, но они стремятся не допускать подобных заболеваний в океане. Существует особенно хорошо отработанная система профилактических мер. Начальник медицинской службы на лодке Столярова капитан медицинской службы Б.Никонов вообще считал, что надо взыскивать с врачей, допускающих случаи хирургического вмешательства в море по поводу аппендицита. Но обстоятельства вынудили его самого сделать исключение из своих же правил. Вообще сам режим питания подводников в море, подбор продуктов определяются с учетом особенностей нахождения человека в условиях ограниченного в движениях состояния. При всем желании подводник, скажем, лишен возможности "находить" даже минимальное количество километров, необходимое здоровому человеку. В отсеках и сотни шагов в день — достижение. Физические упражнения тоже показаны в весьма ограниченных дозах. Помню, как в одном из походов я, тогда еще молодой командир дизельной подводной лодки, решил подналечь на тренировки с тяжестями. И эффект оказался совсем неожиданным: вдруг появились непривычные ощущения в области сердца, повысилась утомляемость. Пришлось гири и гантели отложить. Сейчас современные атомоходы, тем более подводные ракетоносцы, где места побольше, оборудуются специальными спортивными залами, с гимнастическими стенками, велоэргометрами, подвижными беговыми дорожками... Моряки очень охотно проводят там свободное время. Но при этом все физические упражнения строго дозируются, регламентируются, контролируются корабельными медиками, ибо грань между пользой и вредом от специальных физических нагрузок в плавании весьма незначительна.
На подводных лодках у врачей есть все необходимое . И естественно, начальник медицинской службы корабля обязательно проходит специальную хирургическую практику в больницах и госпиталях. Но даже в ходе боевых действий, о чем свидетельствует опыт войны, в операционной помощи подводники нуждаются крайне редко.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
