Ночная репетиция на оцепленной милицией и войсками Красной площади начиналась, строго говоря, не ночью, а поздним вечером. Встреча министра на площади приурочивалась к бою Спасских курантов. В отличие от предыдущей, на ночную тренировку приказано было облачиться в парадную форму – новые шинели и бескозырки, белые ремни и белые перчатки. Кое-кто поспешил натянуть перчатки ещё на пересылке, до отъезда на репетицию, и так щеголял по простреливаемой зоне. - Ну-у-у... Это пиж-жоны, – увидев, бросил Ефремов. – Пиж-жёны. Обрадовались! Так вот: белые перчатки, молодые люди, носят только лакеи и официанты. А ну-ка, снимите немедленно, построение объявят – наденете. И запомните, у моряков так: чем скромнее, тем лучше. У флотского офицера белыми должны быть кашне, бельё и рубашка. Всё остальное чёрное. И рубашка, между прочим, должна быть повязана не галстуком, нет! – а женским чёрным чулком, да так, чтобы самый строгий командир не смог заметить! - А белые-то ремни, вроде, как и ничего, – послышалось чьё-то суждение, высказанное при посадке в автобус. – Носить можно... - Можно, – охотно согласился с товарищем нахимовец Мессойлиди, из второго батальона, сын профессора военно-морской истории. – Можно и с белым унитазом на голове ходить. Если б эти ремни хоть кожаными, по крайней мере, были. А то клеёнка! Ещё и кривые какие-то, словно их пьяный мичман ножницами от куска линолеума отрезал. Барахло! – заключил он категорически. Направляющий Савельев с непривычно блестящими буквами на ленте, в широкой долгополой шинели при никелированной боцманской свистульке на груди, выглядел уже не тёртым, как раньше, питоном, а обыкновенным рядовым юношей-нахимовцем. То есть – тем, кем он, собственно, в свои семнадцать лет и был. - Сава! Ты выглядишь как карась! – говорили ему в шеренге те, кто имел право так шутить. - Да! Не узнать, видуха у тебя донельзя задроченная! Любому неискушённому гражданскому человеку красивая парадная форма, щедро усыпанная позолотой, могла только понравиться. Помимо обычных элементов, как это именовалось, некрашеной металлической фурнитуры, звёздочки на бескозырках были окружены золотистым орнаментом (вскоре такие кокарды стали повседневными); на непривычном правом, чтоб смотрелось с высоких трибун, рукаве были пришиты золотистые шевроны (у участников первого батальона три, у второго – два), выше которых укреплялся крупный алюминиевый позолоченный якорь. Но самим нахимовцам эта мишура не нравилась. - На себя погляди, – с непривычно смущённой улыбкой отвечал Савельев. – У тебя тоже на репе хорошая сковорода. А вообще, народ дал – народ пусть и смеётся, – огласил он известную военную мудрость. Некоторым желающим Савельев милостиво разрешил посвистеть в блестящую дудку; вопреки предположениям, она оказалась не бутафорской, а вполне настоящей. Начинающим нахимовцам, не имевшим предшествующего парадного опыта, маршировка по Красной площади показалась делом тонким. Непривычно было вместо петровского асфальта или ходынского бетона ощущать под ногами неверную скользковатую брусчатку. Кроме того, сама площадь оказалась неровной, какой-то кривой. Но самое главное, невозможно было сразу взять ногу: музыка двоилась, троилась, дробилась, теряя жёсткий маршевый ритм. Так проявляли себя, накладываясь на музыку сводного оркестра, эхо, отражаемое Кремлёвской стеной, и эхо от здания ГУМа. Быть может, поэтому самим шедшим тренировочное прохождение не показалось удачным. Но и маршалу Гречко оно не пришлось в тот вечер по вкусу, вследствие чего он распорядился немедленно прогнать парад ещё раз. - Ты поначалу не музыку слушай, – советовали бывалые новичкам при повторном заходе, – а смотри на первые шеренги, и по их движению лови шаг. А на подходе к Мавзолею эха уже нет, там нормально, оркестр чётко слышен. Второй раз прошли вроде бы лучше. Назад, в краснопресненские казармы, автобусы увозили участников репетиции уже ночью. Нахимовец Бороздин, по причине пребывания в первой шеренге также украшенный боцманской дудкой на цепочке, сев в автобус, извлёк из-за пазухи портативный радиоприёмник, включил его. Послышался сладкий голос певца Ободзинского:
Льёт ли тёплый дождь, падает ли снег - Я в подъезде...
- Я в параде, в первом ряде как мудак стою! – заглушая модного солиста, громким хором подхватил, смеясь, весь автобус. По ночам в тиши я пишу стихи...
Письмо нахимовца из Москвы в Ленинград.
Здравствуйте, дорогие папа, мама и сестрёнка!
Прежде всего, поздравляю с днём рождения папу и желаю ему крепкого здоровья, успешной военно-морской службы и хорошего проведения праздников. Приеду домой я, видимо, 7-го вечером, так как нас сразу после парада отпускают. Время здесь летит незаметно. На занятия обращается мало внимания, больше шагаем и осматриваем Москву. Недавно были в панораме Бородинского сражения, позавчера ходили во Дворец Съездов, а вчера в театр Ермоловой, спектакль назывался “Теория невероятностей”, неплохая вещь. А во Дворце Съездов был хороший концерт. Забыл сказать, что ещё были в доме-музее Л.Н.Толстого. В Москве много нового: новая “Волга”, милиция тоже одета в новую форму: серые пальто с маленькими погончиками, серые фуражки или шапки. Была генеральная репетиция. Пробовали ходить по Красной площади: плохо; во-первых, булыжное покрытие, а во-вторых, музыка троится: первоначальная, эхо от ГУМа и эхо от Кремлёвской стены. Пишу это письмо ночью, так как днём совершенно нет времени. Зайду ли к дяде Феде, не знаю. Привет всем тем же; если встретите, то школьным ребятам. Мой адрес прежний: Москва, Д-7, Красная Пресня, Нахимовское училище. Целую. Ваш Н. 30.10.69.
Парадный расчёт.
Приближались ноябрьские торжества. На один из дней в Кремлёвском дворце съездов было назначено торжественное собрание участников парада. Но перед этим, согласно установившейся традиции, парадные полки посещали Мавзолей.
Снег падал крупными хлопьями на обнажённые стриженые головы нахимовцев. Справа и слева от входа в Мавзолей стояли знамённые группы, основная и резервная, так, что все, шедшие к праху вождя, сначала проходили меж двумя склонёнными к самым ступеням военно-морскими флагами. От Нахимовского училища к стене Мавзолея был возложен венок. Специальные сотрудники, стоявшие на каждом повороте внутри усыпальницы, бегали по мальчишеским лицам цепкими глазами, подгоняли посетителей негромкими, но властными голосами: “Быстрее. Проходим. Быстрее. Не задерживаться”. Тело Ленина, облачённое в чёрный, при галстуке, костюм, покоилось под стеклянным колпаком. - Я помню его ещё в зелёном френче, – вспоминал Савельев, – вроде как в том самом, в котором его и хоронили. - Ещё скажи, что живым его помнишь, – негромко отозвался кто-то. - Каждый раз одно и то же ощущение, – рассуждал другой. – Кажется, спускаешься, спускаешься, спускаешься вниз, глубоко под землю, а на три ступеньки поднялся – и вышел! Как и положено, по выходе из Мавзолея все прошли вдоль Кремлёвской стены, осмотрели могилы подле стены и дощечки в самой стене. Слева от Мавзолея лежала присыпанная слоем снега плита. - А это, ребята, могила Сталина, – потихоньку сообщил окружающим мичман Буденков. – Вообще-то на плите надпись была… Или сейчас под снегом? А памятник или бюст, как другим, не поставили, и потому непонятно, чья могила. Словно брошенная. По окончании официальной церемонии, на Васильевском спуске, перед посадкой в автобусы каждому из участников мероприятия вручили пригласительные билеты следующего содержания:
В стеклобетонном здании Дворца съездов собирался весь парад, от барабанщиков до генералов. Сначала, конечно, был доклад, с которым перед военнослужащими выступил командующий войсками Московского военного округа. Он призвал всех присутствующих проявить на параде высокую дисциплину и образцовую строевую выучку. После этого состоялся большой концерт: выступал Краснознамённый ансамбль, патриотические песни исполнял Иосиф Кобзон, юмористические сценки перед зрителями разыграли Ольга Аросева и Борис Рунге, известные по телевизионному кабачку “Тринадцать стульев”, очень тогда популярному.
Наконец, наступило седьмое ноября. Парад начинался в десять утра, поэтому подъём на Красной Пресне был сыгран ещё затемно, в пять. После завтрака, на построении перед посадкой в автобусы, при свете тюремных прожекторов, освещавших подходы к железнодорожным путям, батальонам зачитали праздничный приказ министра обороны. В полдевятого полк нахимовцев был доставлен автобусами на улицу, примыкающую к гостинице “Россия”. - По парадному расчёту становись! К девяти утра, за час до начала торжеств, оба батальона уже стояли на своём месте, перед собором Василия Блаженного, спиной к нему и к памятнику гражданину Минину и князю Пожарскому. Знаменитые фамилии спасителей Отечества были хорошо известны в питонии ещё и потому, что в пятой роте состоял нахимовец с фамилией Минин, а в шестой – однофамилец князя. Сейчас же оба они, Минин и Пожарский, стояли рядышком, один подле другого в четвёртой шеренге первого парадного батальона. Роту резерва отвели на улицу Куйбышева, ей определено было стоять там, неподалёку от основного полка. - Никаких болтаний и шатаний! – покрикивали офицеры, стараясь, тем не менее, делать это не в полный голос. – Гости уже собираются на трибунах, смотрят на нас. А через несколько минут включат телекамеры, а часть из них прямо позади, на крыше собора. И всё ваше безобразие будет как на ладони. Подмораживало. В шеренгах начали потихоньку перетаптываться, разминать пальцы рук. Опытные питоны сами надели и другим рекомендовали надеть белые перчатки поверх шерстяных, но не все последовали такому совету. Теперь же кое у кого от холода стали неметь кисти рук. Пробирало. - На, держи, – Савельев вручил Протопопову стеклянную ампулу. – Нашатырный спирт. Ещё у меня три. Кому вдруг плохо, сразу ломай и давай нюхать. Слушайте все! – он шёл вдоль фронта восьмой шеренги. – В середине шеренги и у меня ампулы с нашатырём. На трибунах послышались аплодисменты, на трибуну Мавзолея поднялся партийно-государственный синклит во главе с генеральным секретарём Брежневым. Правда, от было трудно разобрать, кто из них кто.
Без пяти десять командир первого полка, генерал, начальник академии имени Фрунзе, встретил рапортом командующего парадом. Войска не шевелясь стояли на брусчатке в ожидании начала. И вот – действо началось! Вместе с раскатом десятичасового боя Спасских курантов над Красной площадью разнеслось: - Пара-а-ад... Смирно!!! Для встречи слева... на кра-а... ул!!! Грохнул прикладами карабинов полк моряков-дзержинцев. Огромный сводный оркестр заиграл встречный марш. Из Спасских ворот на площадь выехал автомобиль министра обороны. Маршал Гречко стоял в роскошном лимузине, за рулём которого сидел офицер с погонами чуть ли не полковника. Министр принимал парад. Навстречу ему двигался точно такой же, сверкающий лаком, никелем и хромом открытый автомобиль командующего парадом. Автомашины военачальников встретились и остановились в строго назначенной точке, перед Мавзолеем. Оркестр резко прервал игру. - Товарищ маршал Советского Союза! – послышались слова рапорта. – Войска московского гарнизона для парада в ознаменование пятьдесят второй годовщины Великой Октябрьской социалистической революции построены! Командующий парадом генерал-полковник Ивановский! Снова встречный марш, и автомобили отправились объезжать с приветствием парадный фронт. - Здравствуйте, товарищи! – это Гречко к офицерам академии имени Фрунзе. - Здравия желаем, товарищ маршал Советского Союза! Хм. Так себе ответили академики, средненько. Впрочем, офицерские полки всегда поругивали на репетициях. Через несколько минут маршал подъедет к нам. И тогда… - Ура-а-а... Ура-а-а... Ура-а-а... – многоголосо разносилось над площадью. Но вот автомобили остановились возле знамённой группы нахимовского полка. Внушительная фигура министра возвышалась над ровным чёрным полем фуражек и морских бескозырок. - Здравствуйте, товарищи суворовцы и нахимовцы! - Здравия желаем, товарищ маршал Советского Союза! О-о... Неплохо, кажется, получилось, даже очень. Не напрасно Ефремов старался! И крики “ура!”, заглушаемые встречным маршем, тоже вышли очень стройными и звучными. Объезд войск заканчивался. Под перекатывающиеся от батальона к батальону протяжные крики троекратного “Ура!” министр взошёл на трибуну Мавзолея. “Вольно! К но-о – ге!” – гулко раздалось над площадью и сразу вслед за этим прозвучал сигнал “Слушайте все!” Маршал Гречко, надев очки, начал читать речь, праздничное обращение к войскам. И в тот момент, когда министр произносил: “... и дать достойный отпор любому агрессору”, послышался бряцающий звук упавшего на булыжную мостовую карабина. У левофлангового первой шеренги полка дзержинцев вдруг подкосились ноги, и он – лицом вниз – рухнул на брусчатку вслед за своим карабином. Сказались волнение, переутомление, морозец. К упавшему курсанту тут же подбежали два офицера, дали нашатырь, поставили на ноги и осторожно повели в сторону, за Лобное место, по случаю праздника украшенное букетом из флагов союзных республик. Через минуту на месте выбывшего уже стоял другой курсант, вытребованный из резерва. Вот для того-то резерв и нужен. И для того же – нашатырный спирт. Для таких как раз случаев. “Да здравствует великий советский народ и его доблестные Вооружённые Силы! – без особого воодушевления, постным голосом Гречко заканчивал чтение речи. – Да здравствует пятьдесят вторая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции! Да здравствует коммунистическая партия Советского Союза – организатор и вдохновитель всех наших побед! Ура, товарищи!” Протяжное, перекатывающееся от полка к полку, троекратное “ура!”, перемежающееся со звуками государственного гимна и с орудийной пальбой из Кремля, наполнило площадь от Исторического музея до собора. Но вот приближается и главное: - Пара-а-ад... Смирно! К торжественному маршу! Послышались мерные чёткие звуки, это начали движение линейные. Шаг их постепенно учащался. Стучали приклады карабинов. Ну, вот сейчас… самое важное!.. Самое-самое... То, ради чего, собственно, все два последних месяца... - ... Равнение направо... Шагом... марш!!! Началось! Пошли, двинулись! Выше ногу! Отмашку! Отмашку!!! Взлетают руки в белых перчатках. Застоялись… Надо разминать тело. Долго, с остановками и обозначением шага на месте продолжалось захождение вдоль длинного, завешенного праздничными транспарантами ГУМа – на исходную позицию, к Историческому музею. Выше ногу, питоны! Отмашку, юные нахимовцы! Ну, вот и всё! Дождались! Раздались напоминающие цокот копыт звуки конного марша. Наша военно-морская музыка... - Прямо!.. Счёт!!! - А-р-р-раз, два, три-и?!?!?!!! Раз!!! Два-а... Р-раз!!! Всё ближе и ближе Мавзолей. И в это время откуда-то из первых шеренг вылетел совершенно неуставной выкрик: - Пит-тония, родная!!! Ножку дай!!! Это бодрит. Хорошо пошло! Хорошо пошли! Впереди был виден высоко поднятый Буденковым большой бело-голубой военно-морской флаг. На Мавзолее во всю ширину гранитной трибуны стояли рядком пожилые люди в однотипных шапках-москвичках. При подходе нахимовского полка они приложили руки к меховым головным уборам. Приветствуют. Но какие же у них, однако, загорелые, просто коричневые лица. Ага, вот и Брежнев. Рядом Косыгин, тоже в своём роде питон, поскольку ещё до революции учился в том самом Петровском доме… Подгорный, Суслов, кто там ещё? Наверное, все недавно с юга, из отпусков. Только один лишь маршал Гречко, стоящий в самом центре трибуны – бледнолицый, так он им весь этот парад и готовил, устраивал репетиции и на Ходынке, и здесь, на площади.
(Фотографии со знаком РИА из
Но что это? Как? Неужто уже Василий Блаженный? Так быстро? Да, именно так, за считанные секунды и прошли под потусторонним взглядом высоких руководителей. Парад окончен! - Вот всегда так! – говорили в шеренгах. – Месяц в Питере сношаешься, потом в Москве – и р-р-раз! – минута, и всё кончено! Ради одной всего лишь минуты столько беготни! Вновь полк выстроили у стен “России”. Но это построение уже последнее, завершающее. - Сава! Сава! Что ты думаешь, как мы прошли? – спрашивали в восьмой шеренге своего направляющего, обращаясь к нему как к высшему авторитету. - Да, кажется, нормально протопали. Не зря уродовались. Я и по шагу чувствовал, и почти что весь батальон перед собой видел, – Савельев в последний раз обходил свою шеренгу, пожимал руки и раздавал подопечным красиво оформленные памятные открытки. - Ампулу гони, – обратился он к Протопопову. – Хорошо, не понадобилась. А ты, – Сава положил руку ему на украшенный нахимовским вензелем погон, – вообще-то ничего, молодец! Протопопов, не предполагавший похвалы, с удивлённой робкой улыбкой смотрел на грозного направляющего. - Ты теперь, после парада, настоящий, кондиционный карась. Поверь мне, это немало. Скоро и сам направляющим станешь, будешь натуральным тигровым питоном. А сейчас ты хоть и карась, но уже такой, змеевидной, формы.
- Ты теперь - карась тигровый! Хорошо протопал ты! - Похвалил правофланговый Сашу Протопопова.
Протопопову очень не хотелось быть карасём, ему казалось, что вот после такого парада он уже не карась, а... А... - А для меня, ребята, это последний парад, – заметно было, что Савельев слегка расстроен. - Это в питонии – последний, – успокаивали его из шеренги. – Ты, может, ещё в составе Фрунзе сюда приедешь. - Фрунзе, не Фрунзе, или что другое – всё это будет уже не то! Питония есть питония! Всем тоже стало немного грустно – так, как это случается после долгого, кажется, такого надоевшего неприятного дела, когда оно вдруг заканчивается. И тут становится ясно, что оно-то, именно это опостылевшее дело и составляло, оказывается, главное содержание твоей жизни на каком-то, пусть даже очень коротком, её отрезке. И этот московский парад тоже вот – завершился! Только сейчас Протопопов опустил глаза на вручённую ему открытку и прочёл:
Перед парадным строем появился начальник Нахимовского училища контр-адмирал Бакарджиев, только что проведший своих питомцев перед Мавзолеем. - Товарищи! Мы сегодня с честью справились с возложенной на нас ответственной задачей. Мы с вами только что хорошо прошли по Красной площади. Вся страна смотрела на нас... Что вы говорите? – с улыбкой обернулся он назад. – Вот товарищ Ефремов поправляет меня, говорит, что прошли отлично... - Лучше всех, тащ-щ - мирал! – добавил радостный Ефремов, выглядывая из-за адмиральской спины. - Ну, уж не знаю, лучше ли всех, – продолжал Бакарджиев, – товарищ Ефремов стоял на трибунах, ему виднее, – рассмеялся он, – но комендант Московского Кремля успел сообщить мне, что действительно наш полк, как всегда, будет отмечен министром обороны в числе лучших.
И обращаясь в последний раз к своему парадному полку, который, выполнив свою миссию, в сущности уже прекратил существование, адмирал вскрикнул: - Благодарю за службу, товарищи нахимовцы! Полк в последний раз стройно ответил: - Служим Советскому Союзу!
__________
“Ай, бросьте! Ну, какая там ещё служба? Нет, нет, нет! И ещё раз нет! Что бы вы мне ни говорили, а это правильно, справедливо. За что им ещё такие льготы? За то, что в этой их разгильдяйской-раздолбайской нахимовской питонии, как вы её тут называете, им попку припудривали, блинчиками с вареньем потчевали? Молочком поили? Ну, и что же, что адмиралы? Адмиралы и из нормальных, хороших ребят вырастают, не только из хвалёных ваших нахимовцев. Нет! Тут верный государственный расчёт. Правильно, что им время, проведённое в нахимовском, не засчитывают в срок службы. Ну, какая это, в самом деле, военная служба? Смешно! Я так вам скажу: если по уму, то с них бы надо эти годы ещё и вычесть. За питание, за обмундирование, за испорченный нос царя. Понимаете? Везде необходим точный финансовый расчёт. Так что, всё делается верно! А иначе пришлось бы им по три года к выслуге добавлять! Представляете? А кому и семь! Нет, тут мудрый расчёт: чтобы лишнюю пенсию не платить. А то, если платить – где ж тогда наше государство на всех ваших питонов средств наберёт! Нет и нет! И не говорите. Как бы то ни было, а это самый правильный, самый надёжный, самый справедливый и самый честный расчёт!”
Но если задуматься – а сколько, собственно говоря, этих самых питонов во всей нашей бескрайней стране? И не только в нашей, но и в некоторых других, в том числе, даже в заокеанских? В первые лет двадцать - двадцать пять своего существования Нахимовское училище выпускало человек по пятьдесят, по шестьдесят в год, не многим более. А то и менее. Затем, в силу сокращения срока обучения, выпуски увеличивались человек до двухсот. Примерно. Затем вновь уменьшались до ста пятидесяти, до ста. Но, несмотря на то, что приводимые цифры носят оценочный, приблизительный, с большой степенью обоснованности можно полагать, что на протяжении почти что шестидесяти лет питония выпускала для высших военно-морских училищ страны, в среднем, ежегодно по сто - сто сорок курсантов. Если условно, статистически принять гарантированно живущими последние пятьдесят выпусков, то получится цифра в шесть - семь тысяч одновременно здравствующих питонов. Пусть даже десять. Ничтожно малое в масштабах любой, и не только нашей, страны число. Существовало в Нахимовском училище и так называемое “кладбище питонов”. В своё время тыльные, дворовые стены спального корпуса, того, что на углу Пеньковой и Мичуринской, представляли собою простую кирпичную кладку. И на этой самой стене нахимовцы перед выпуском выцарапывали свои фамилии – аккуратно, в каждом отдельном кирпичике одна фамилия. В семидесятые годы уже почти вся стена была исписана именами выпускников, даже на высоте, для обычного человеческого роста не доступной. Вот бы почитать! Вот бы посчитать! Однако в восьмидесятые годы спальный корпус, в том числе, и тыльные его стены, был хорошенько отштукатурен и выкрашен, и “кладбище”, таким образом, исчезло.
Послесловие.
Если представить себе, вообразить на минутку, что после описанных событий прошло ещё, скажем, двести сорок четыре года… В том интересном месте Петербурга, где раздваивается Нева, где под прямым углом от основного русла ответвляется мощный рукав, там уж всё по-другому. Быть может, даже и зданий древних, начала и середины двадцатого века, уже не осталось, не сохранилось ни одного. Крейсер “Аврора” давно развалился и затонул прямо у места стоянки, поскольку и вообще ничто на белом свете не может быть вечным, а ненастоящее, искусственное – в первую очередь. А более подменного, чем на скорую руку, дабы поспеть к юбилею революции, сваренная и свинченная “Аврора”, наверное, и во всём тогдашнем Ленинграде не было. Она и до восьмидесятых годов ХХ века была не совсем настоящей, во всяком случае, орудия были сплошь не те. Подменённым было и так называемое историческое шестидюймовое баковое, из которого совершался знаменитый выстрел. То в числе всех прочих ещё до войны или в самом её начале было с крейсера снято, и то ли увезено на Воронью гору, что под Дудергофом, то ли установлено на бронепоезде “Балтиец”, то ли вообще отправлено на формировавшуюся тогда военную флотилию на Чудском озере, сведения разнятся. Известно лишь, что все те орудия были немцами разбиты, а когда после войны возникла необходимость превратить корабль в музей, на места прежних авроровских пушек были поставлены другие. И начищенная бронзовая доска: “6-дм баковое орудие, из которого произведен исторический выстрел 25 октября 1917 г. в момент взятия Зимнего Дворца”, мягко говоря, лукавила. А уж к семидесятому юбилею революции построили полностью новый “крейсер”, который, в отличие от прежнего, уже и кораблём-то не был, а исходно так и замышлялся как музей. Там разместили экспозицию из числа снятого со старой, настоящей “Авроры”, с музыкой отбуксировали к набережной у Нахимовского училища, а подлинную без почестей и лишней огласки вывели на скалистую банку посреди Лужской губы – в качестве, как писали впоследствии, волнолома. Ещё сколько-то лет после этого рабочие ждановского завода приторговывали авроровскими сувенирами: маленький, размером со спичечный коробок, фрагмент тиковой палубы с вделанной в него бортовой заклёпкой. Должно быть, в домах некоторых ленинградцев и поныне хранятся такие брусочки. Зато Домик Петра, тот за прошедшие века сохранился в целости, ничего не поменялось, и на мемориальной доске по-прежнему начертано: “сооружон”. И не то чтобы руки у музейщиков не дошли поправить, просто за последние два века в видах улучшения и облегчения родного языка отменили ещё кое-какие буквы, а из оставшихся сложили такие правила орфографии, что именно это-то слово и являлось нынче грамотным, едва не единственным во всей остальной надписи. А на самой Петроградской стрелке, где сходятся набережные – там, спустя два с половиной столетия, раскинулся общественный сквер или даже парк со столетними липами. И вот на одной из аллей, на невысоком гранитном пьедестале бронзовый почерневший памятник: большой якорь, обвиваемый крупной змеёй в грибообразной бескозырке, а на лапах якоря три буквы: “ЛНУ”. Ребятишки спрашивают у бабушек и дедушек, что это такое, почему, для чего и зачем здесь такой монумент? Бабушки пожимают плечами, дедушки – те догадываются, что, наверное, памятник поставлен здесь в честь работников народного здравоохранения: видишь, Танечка, какая змеюка! Но в душе и дед недоумевает, понимая, что его разъяснения скорей всего от истины далеки. Во-первых, почему именно якорь? А во-вторых, что означают эти три буквы? И почему на голове у змеи – старинного образца матросская фуражка?
Декабрь 1999 г. Санкт-Петербург.
Санкт-Петербург. 2009 г. Знамя Нахимовского училища.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
nvmu.ru.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
"В той стране, где не бывает тихо ни зимой, ни летом, никогда. Город называется Гремиха. Ты видал такие города?" Этот отрезок моей жизни я считаю самой прекрасной порой и о нем можно бы было написать интересную книгу, очень полезную для нынешнего молодого поколения, в том числе и для современных нахимовцев. Но где найти талантливого автора?
Демин Александр Иванович.
"Демин Александр Иванович. Родился 8.04.1932 г. Поступил в ЛНВМУ в 1944 г. в числе первых нахимовцев. Комсорг выпуска. Поступил в Высшее военно-морское училище подводного плавания, но по здоровью был переведен. Окончил в 1955 г. с отличием Высшее военно-морское инженерное радиотехническое училище (ВВМУРЭ), факультет ПВО. Служил в частях ПВО Северного флота. В 1958 г. перешел в войска ПВО страны. В течение 15 лет служил в управлении радиотехнических Войск Особой Ленинградской армии ПВО в различных должностях, до главного инженера-заместителя начальника радиотехнических Войск армии. В 1973 году переведен в Москву заместителем одного из управлений Министерства обороны СССР. Вел новые разработки в области создании самых различных средств автоматизации на базе электронно-вычислительной техники, В 1982 г. заочно окончил Военную инженерную радиотехническую академию по специальности "Автоматизированные системы управления". С 1981 г. — начальник управления. Инженер-генерал-майор. В 1990 г. уволен в запас. Награжден орденами Красной Звезды и "За службу Родине в Вооруженных Силах" III степени, медалями. После увольнения продолжил работу в области науки. Издал монографию "Информационная теория экономики". Является членом- корреспондентом Международной Академии автоматизации."
НАЧАЛЬНИКИ 6 УПРАВЛЕНИЯ. Генерал-майор Демин Александр Иванович.
"За время своего существования факультет подготовил большой отряд военных инженеров по радиолокации и радиоэлектронике. По отзывам командиров частей и начальников учреждений, где служат бывшие слушатели-заочники, а также по выводам государственных экзаменационных комиссий, подготовка выпускников факультета заочного обучения вполне отвечает требованиям, предъявляемым к военным инженерам, позволяет им грамотно решать задачи на практической работе в войсках. Об этом свидетельствует и служба выпускников факультета. Многие из них успешно командуют частями и соединениями ПВО, служат на ответственных инженерных должностях, отмечены за отличную службу высокими государственными наградами. Достаточно назвать таких выпускников факультета, как генерал-лейтенант В. А. Артемьев, генерал-майоры А. И. Демин, Б. Ф. Железной, Г. В. Кочан, А. В. Прохоров, Е. В. Шашков, полковники В. В. Зотов, А. Т. Попов и многие другие. Несколько выпускников факультета заочного обучения продолжали или продолжают службу в академии, в том числе кандидат технических наук доцент полковник С. И. Иванов, полковник В. Е. Лысенко, подполковник В. Г. Миловидов и др."
Публикации А.И. Демина.
Член-корреспондент Международной академии информатизации А.И. Демин. Член-корреспондент Международной академии информатизации А.И. Демин. Член-корреспондента Международной академии информатизации Путину В.В. Демин, Александр Иванович. Информационная теория экономики. Макромодель. - М. : Палев, 1996. - 346, [1] с.
Нахимовец Александр Демин, 5 марта 2001 года. Как прошли последние пятьдесят лет моей жизни.
"Предыстория: я родился 8 апреля 1932 г. в г. Ленинграде. Рано остался без родителей: отец умер до войны, мать - в блокаду. В Ленинградское Нахимовское Военно-Морское училище поступил в августе 1944 года, учился в 4 роте, окончил училище в июне 1951 г., в комсомол вступил в сентябре 1947 г., секретарь комсомольской организации четвертого выпуска, вице-старшина. Вместе с основной частью нашего выпуска после Нахимовского училища я пришел в "Чудильник" (Первое Балтийское Высшее Военно-Морское училище). Время было чудесное, учился легко и хорошо, хотел стать минером, но ... испортилось зрение. Из подводников пришлось переучиваться на инженера-локаторщика. Переучился в Высшем Военно-Морском Инженерном Радиотехническом училище (г. Гатчина), которое окончил в сентябре 1955 года с отличием, опять же комсомольским секретарем выпускного курса. Службу начинал на Северном флоте, инженером радиотехнического батальона ... "В той стране, где не бывает тихо ни зимой, ни летом, никогда. Город называется Гремиха. Ты видал такие города? (из гимна Гремихи того времени). Но уже весной 1956 года поехал на Новую Землю старшим офицером по эксплуатации радиотехнических средств 14 базового района ПВО Северного Флота. Обеспечивал противовоздушную оборону полигона ядерных испытаний. Здесь на Новой Земле вступил в партию и под вой ветров и завывание снегов распрощался с флотом: в 1958 году перешел в войска ПВО страны - базовый район переформировали в дивизию ПВО. В декабре этого же года я вернулся в родной Ленинград в управление радиотехнических Войск Особой Ленинградской армии ПВО. Здесь я прослужил 15 лет. Работа была сумасшедшая, заработал 3 язвы желудка, но и продвижение по службе примерно такое же: через 10 лет я уже Главный инженер-заместитель начальника радиотехнических Войск армии, хотя и еще майор. В 1973 году меня переводят в Москву на генеральскую должность, заместителем начальника одного из заказывающих управлений Министерства обороны СССР. Я на переднем крае науки – занимаюсь созданием новой электронной техники. Кроме радиолокационной техники, в которой я разбирался неплохо, управление занималось созданием самых различных средств автоматизации на базе бурно развивающейся вычислительной техники. Пришлось опять учиться. В 1982 году я заочно окончил Военную инженерную радиотехническую академию имени Маршала Советского Союза Говорова по специальности автоматизированные системы управления. В 1981 году я получил звание инженер-генерал майор и был назначен начальником управления. В этой должности в 1990 году я и закончил службу в Вооруженных Силах СССР. Награжден орденом Красной звезды , орденом За службу Родине в Вооруженных Силах III степени и 12 медалями. Но продолжаю работать. Длительная работа в научной сфере накладывает на человека свой отпечаток. Я продолжаю заниматься полюбившейся мне теорией информации и на этой основе написал и издал монографию "Информационная теория экономики" Москва, Палев, 1996 г. За эту работу был избран членом-корреспондентом Международной Академии Информатизации. Регистрационная палата информационной новизны МАИ выдала мне сертификат-лицензию на открытие природы и сущности информации как всеобщего свойства материи. В ноябре 1997г. на 6-м Международном форуме Академии в Кремлевском дворце съездов я выступал с докладом о новой экономической теории. Реформаторы нашей страны этот доклад не услышали – результат их глухоты ощущает народ. Моя семья: жена, сын, дочь, один внук, две внучки. Надеюсь, что это, как и все остальное в моей жизни, еще не окончательный результат."
Иванушкин Василий Матвеевич.
"Иванушкин Василий Матвеевич. Родился 28.08.1933 г. В ЛНВМУ с 1944 г. В 1955 г. окончил Высшее военно-морское училище подводного плавания, штурманский факультет. Служил на Каспийской флотилии. После учебы на Высших офицерских курсах служил на Северном флоте штурманом ПЛ 629 проекта. В дальнейшем был переведен во вновь создаваемые Ракетные войска стратегического назначения. Проходил службу последовательно в различных должностях. Прошел обучение в артиллерийской академии, после чего был командиром отдельного полка РВСН, заместителем командира. В 1974 г. назначен командиром дивизии и присвоено звание генерал майора. В 1980 г. окончил Академию Генерального штаба. Служил начальником штаба армии РВСН в Омске. С 1981 г, - заместитель начальника управления в Главном оперативном управлении Генерального штаба Вооруженных сил. Награжден орденами Октябрьской революции и Красной Звезды, медалями. В 1989 г. закончил службу. Генерал-лейтенант запаса."
Нахимовец Василий Иванушкин, 20 января 2001 года. О себе.
"Жизнь человека, как и жизнь государства, всегда имеет две стороны -официальную и неофициальную, поэтому описывать ее всегда сложно. Например, официально я родился 28 августа 1933 года, а неофициально, как я узнал, уже, будучи взрослым, из записей актов гражданского состояния, - на 2 года раньше, а, следовательно, в этом году могу отметить свое «неофициальное» семидесятилетие. Родился я в деревне Радогочь Комарического района Брянской области и до поступления в Нахимовское училище единственным официальным событием моей жизни мог бы назвать поступление в школу, но война так стерла мою общеобразовательную подготовку, что при поступлении в училище очень сложно было понять, чему и как меня учили. Но зато одно неофициальное событие мне запомнилось на всю жизнь. Мы возвращались с матерью домой. Было холодно, шел дождь, а мать была легко одета, я видел, как она ежилась от холода. На плетне, мимо которого мы проходили, я увидел шаль, и, схватив ее, предложил матери накрыться. «Ты ее сюда вешал, сынок? - спросила мать. Нет. Тогда повесь ее на место». Это был первый наглядный урок в моей жизни. Второй урок я получил уже в Нахимовском училище от контр-адмирала Изачика, капитана 1 ранга Морозова, капитана Туманова, преподавателя русского языка Вознесенского. Эти уроки позволили мне в дальнейшем сформировать для себя кодекс чести. В 4 роту Нахимовского училища я поступил в августе 1944 года, правда, в лагерь приехал на неделю позже всех: разбирались «с моим образованием». За свою «ученость» (читал по складам) даже прозвище получил - «академик». О моей официальной и неофициальной жизни в Нахимовском училище все нахимовцы знают не хуже меня. Этот отрезок моей жизни я считаю самой прекрасной порой и о нем можно бы было написать интересную книгу, очень полезную для нынешнего молодого поколения, в том числе и для современных нахимовцев. Но где найти талантливого автора? В 1951 году вместе с основным потоком 4 выпуска ЛНВМУ я поступил в Первое Балтийское Высшее Военно-Морское Училище, сокращенно «Чудильник». Началась моя официальная служба в Вооруженных Силах СССР. Календарно эта служба составила 38 лет моей жизни. Ее неофициальное описание займет массу времени, да и не обо всем еще можно писать. Поэтому постараюсь быть краток, описывать только официальную сторону дела. В октябре 1955 года закончив штурманский факультет «Чудильника» я прибыл на Каспийскую флотилию, став испытателем подводных лодок, создаваемых в Сормово. Затем Высшие офицерские классы в Ленинграде (1958-1959 гг.) и с 1959 г служба на Северном Флоте штурманом подводной лодки 629 проекта (ракетная лодка - 4 корпус). Государственные испытания, ракетные пуски ... Все шло хорошо и вдруг в 1960 г. списание с плавсостава ... Официально по болезни. Неофициально - хотел перейти в торговый флот. Однако мне предлагают перейти ... во вновь создаваемый Вид Вооруженных Сил - Ракетные Войска Стратегического назначения. После долгих раздумий я соглашаюсь. Меня назначают на очень ответственную должность в одну из дивизий Владимирского ракетного корпуса Начальником отделения подготовки данных. (Чтобы было понятно эти «данные» представляют собой полетные задания советских стратегических ракет). Хотя меня и переаттестовали из капитан-лейтенанта в капитаны, я понимал, что для нормального прохождения службы в Ракетных Войсках этого не достаточно и стал пробиваться в Академию. «Возрастные» трудности удалось преодолеть только после обращения к Первому заместителю Главнокомандующего Ракетными Войсками, и в результате с 1963 по 1968 год -я слушатель Военной Ракетно-Артиллерийской академии им. Ф.Э. Дзержинского. Академию я закончил подполковником и с изобретением: изобрел устройство защиты ракеты от поражения в полете. Как изобретателю мне предложили должность младшего научного сотрудника, но я отказался и пошел в войска, заместителем командира полка. Моя командирская карьера была достаточно стремительной: 1968 г. - зам. командира полка в поселке «Высокая печь». Место символичное, ибо здесь Петр 1 отливал в «высоких печах» новые пушки для борьбы со шведами; 1969 г. - командир полка в Луцкой ракетной дивизии; 1971 г. - зам. командира Минской ракетной дивизии. В том же году начальник штаба Луцкой ракетной дивизии; 1974 г. - командир ракетной дивизии в Ново-Белокоровичах. Дивизия была наследницей кавалерийской дивизии, которой в свое время командовал С.М.Буденный. В том же году мне присвоили звание генерал-майор. В 1978 году я поступил в Академию Генерального штаба. После окончания академии в 1980 г. был назначен начальником штаба ракетной армии в г. Омске, но уже в 1981 г. переведен в Главное Оперативное управление Генерального штаба на должность заместителя начальника управления. Пожалуй, именно в Генеральном штабе я особенно остро ощутил разницу между формальной и неформальной стороной дела во всем многообразии жизни государства и его Вооруженных Сил. Но я всегда старался, чтобы и та, и другая сторона моей работы были направлены только на интересы страны. Закончил службу в Вооруженных Силах СССР в 1989, в звании генерал-лейтенант. Награжден орденами «Октябрьская Революция» и «Красная звезда», 12 медалями. Я женат, женился одним из первых наших нахимовцев в 1954 году. Сын - Сергей, родился в 1955 году, полковник российской армии, заместитель начальника НИИ, доктор военных наук. Дочь - Татьяна, родилась в 1960 году. У меня один внук и три внучки."
Автор благодарен В. М. Иванушкину и И. Б. Афанасьеву за ценные замечания и дополнения.
Ключев Олег Николаевич.
"Ключев Олег Николаевич. Родился 9.04.1932г. В ЛНВМУ с 1947 г. В 1955 г. окончил Высшее военно-морское училище подводного плавания, штурманский факультет. Служил на подводных лодках на Северном флоте. Проходил переподготовку в Кронштадте. Живет в Ленинграде."
Олейник Константин Лаврентьевич.
"Олейник Константин Лаврентьевич. Родился 12.02.1933 г. В ЛНВМУ с 1944 г. Вице-старшина третьего взвода. Знаменосец училища. Окончил Высшее военно-морское училище подводного плавания, штурманский факультет. Служил на ЧФ в должности штурмана ПЛ "M-247". Откомандирован в Черноморское пароходство - плавал помощником капитана теплохода "Илья Мечников" и танкера "Таллин". После окончания штурманских курсов СКОС в Ленинграде направлен на СФ на должность штурмана АПЛ "К-33" с последующим переводом на должность заместителя командира по политчасти АПЛ "К-159'. После 6 лет службы на атомных подводных лодках СФ поступил в Военно-политическую Академию им. Ленина. После ее окончания служил инструктором в Политическом управлении ВМФ. Затем вновь был направлен на СФ на должность заместителя начальника политотдела 4 эскадры подводных лодок (г. Полярный). Позже - начальник политотдела 9 эскадры подводных лодок (пос. Видяево). Закончил службу на флоте в должности заместителя начальника 23 Государственного морского проектного института в Ленинграде. Контр-адмирал запаса. После увольнения из Вооруженных сил занят творчеством. Его произведения, в частности, имеются в санаториях Минобороны под Москвой."
Приказы по училищу. Результат работы Владимира Константиновича Грабаря, за что ему наше нахимовское спасибо.
Приказ № 198 от 31 мая 1950 г. "Определяю знаменную группу училища в составе: Знаменосец - Олейник, ассистенты: Рябоконь, Монолит."
Родионов Кирилл Игоревич.
"Родионов Кирилл Игоревич. Родился 10.03.1934 г. В ЛНВМУ с 1944 г. Окончил Высшее военно-морское училище подводного плавания, минно- торпедный факультет. Служил на Тихоокеанском флоте на подводных лодках 613, 641 и 629 проектов. Помощник командира АПЛ 629 проекта. Уволен в запас в звании капитана 2 ранга. После увольнения работал в Военно-Морском музее в Ленинграде. Кирилл умер в Ленинграде."
Никашин Вячеслав Алексеевич.
"Никашин Вячеслав Алексеевич. Родился 3.11.1933 г. В ЛНВМУ с 1950 г. С 1945 по 1949 г.учился в Рижском нахимовском училище. Окончил Высшее военно-морское училище подводного плавания, минно-торпедный факультет. В 1968 г. окончил Московское Высшее техническое училище (МВТУ им. Баумана) по специализации в области голографии и объемного кино и телевидения. Служил на Северном флоте. После увольнения работает в НИИ, занимается разработками е области голографии."
"... Один наш изобретатель, некто Никашин, придумал другой интересный способ уменьшения избыточности. Он делает голограммы - хотя я их называю растрограммами - на металлических пластинках алмазным резцом. Без всякой оптики и лазеров. Нужен только графопостроитель, который рисует дуги. В нормальном свете это выглядит как обычные царапины на металле. А когда вы освещаете точечным светом, каждый штрих формирует свою отдельную точку - как линза Френеля в обычной голограмме. Можно таким способом рисовать рекламу, вывески. Солнце выходит - вы видите объемную картину. Солнце ушло - ничего нет. Вообще говоря, подобные эффекты были знакомы даже древним китайцам. Они делали насечки на металлических зеркалах."
- Физика металлов и металловедение. Том 27, Номер 4 (Апрель 1969). Гурари М.Л., Магомедов А.А., Никашин В.А., Рукман Г.И.,Сахаров В.К., Степанов Б.М., ДАН СССР, 201, 50, 1971. В.М.Гинзбург, В.А.Никашин и др. Голография. Изд. МДНТП, 1969. В.А.Никашин, Г.И.Рукман, В.К.Сахаров, В.К.Тарасов. Теплофизика высоких температур, 7, 1198, 1969. Описание изобретения к авторскому свидетельству №
Отец. Никашин Алексей Иванович.
"Никашин Алексей Иванович - летчик-испытатель, подполковник. Окончил Ленинградскую школу летчиков (1925), Военно-воздушную Академию РККА (1935), став одним из первых летчиков-испытателей с высшим инженерным образованием. В 1935 года на испытательной работе в НИИ ВВС. Никашин проводил испытания опытных самолетов Поликарпова, Туполева, Лавочкина, Горбунова, Гудкова, а также ряда самолетов зарубежного производства. Среди них Fairey Phantom, ДИ-6 М-25 (1937), И-16 (1936-39), И-22, Me-109Е с ДБ-601А (1940), УТИ-26-2 (1941), ИТП (1942). На И-5 участвовал в испытании «звена» Вахмистрова (1935). Провел испытания ПИ-1 Д.П.Григоровича и И-14 на штопор (1936-37). При испытании ПИ-1 был вынужден покинуть самолет, не выходивший из плоского штопора. Поднял в небо и провел испытания истребителя И-301 (ЛаГГ-1) (28.03.1940), первого серийного ЛаГГ-3 (23.01.1941). 11 августа 1940 заход на посадку И-301 против солнца в совокупности с малыми размерами аэродрома завода №301 привел грубой посадке с поломкой шасси. Провел заводские и государственные испытания истребителей И-185 с М-71, ЛаГГ-3 М-82 (Ла-5) (1942). В конце апреля 1943 А.Никашин на Ла-5 М-82ФН провел учебные бои против Ме-109Г-2, которые показали превосходство Ла-5ФН на малых и средних высотах. Погиб 12 июня 1943 при испытании истребителя Гу-1 (ГУ-37) М.И.Гудкова, близкого по схеме к американской «Эркобре». При первом взлете самолет, после чрезмерно большого разбега, набрав по прямой высоту до 200 м, свалился набок и пошел в пике до земли. Взлет производился в Троице-Лыковом в 10 км от ЦА в 14.20. Награжден 3 орденами."
"... Один из них - испытатель ЛаГГ-1 Алексей Иванович Никашин. - Он летал умно, смело и чисто,- говорит о нем М. Л. Галлай.- Особенно широкую известность получили его первые полеты на разных модификациях самолетов, созданных в конструкторском бюро С. А. Лавочкина, начиная с ЛаГГ-первого. Можно без преувеличения утверждать, что и в знаменитом Ла-5, и в Ла-7, и в последующих машинах этого сильного коллектива продолжала жить немалая доля труда Никашина. - Никашин поразил нас своей высокой технической культурой,- рассказывал мне заместитель Лавочкина С. М. Алексеев.- Знакомство с ним - наша первая встреча с летчиком-инженером. Он изучал самолет около недели. Потребовал все аэродинамические расчеты и расчеты на прочность. Такая строгость казалась непривычной, но зато испытал машину Никашин великолепно, став после этих полетов как бы шеф-пилотом нашей фирмы..."
Кузнецов Генрих Сергеевич.
"Кузнецов Генрих Сергеевич. Родился в 1933 г. В ЛНВМУ с 1944 г. В 1955 году окончил Высшее военно-морское училище подводного плавания, штурманский факультет. Служил на Северном флоте, был штурманом на ПЛ 613 проекта. Уволен в связи с сокращением Вооруженных сил. Старший лейтенант запаса. После увольнения в запас работал в рыболовецком флоте на Севере, был капитаном сейнера и БМРТ. Капитан-наставник. Гена умер в 1975 году в Мурманске."
Горохов Владимир Николаевич.
"Горохов Владимир Николаевич. Родился 29.09.1933 г. В ЛНВМУ поступил в 1945 г. Главное увлечение - шахматы. В 1955 г. окончил Высшее военно- морское училище подводного плавании, штурманский факультет. Проходил службу на Северном флоте на подводных лодках. В п. Лиинахамари - штурман ПЛ, в п. Гаджиево стал старшим помощником командира ПЛ. В 1965 г. направлен на учебу в Высшие специальные офицерские классы ВМФ, которые окончил с отличием. В 1967 г. был назначен старшим помощником ОД Главного штаба на ЦКП ВМФ. Проходил службу на ответственных должностях на Запасном Командном пункте Главкома ВМФ, в течение 5 лет был дежурным адмиралом (старш Оперативным дежурным Центрального командного пункта ВМФ). В 1986 г. по болезни после второго инфаркта уволился в запас. Капитан 1 ранга запаса. Володя умер скоропостижно в Москве 20.04.1997 г."
Федотенков Владислав Николаевич.
"Федотенков Владислав Николаевич. Родился 9.03.1933. В ЛНВМУ с 1944 г. Окончил Высшее военно-морское училище подводного плавания, штурманский факультет. Служил на Тихоокеанском флоте на подводных лодках, на Камчатке. После перевода в Москву служил в составе группы истории флота при Главном штабе ВМФ. Один из авторов Военно-Морской энциклопедии. Капитан 1 ранга. После увольнения в запас в Москве вместе с женой Лидией Матвеевной был основным организатором постоянных встреч нахимовцев нашего выпуска и выпускников ВВМУПП, а также многих ветеранов флота. В последние месяцы жизни начал работать над историей Ленинградского Нахимовского училища. Собирал материалы. Но не успел... Слава умер в 2000 году."
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
нвму
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Это была знаменитая Краснопресненская пересыльная тюрьма. Для размещения нахимовского полка было отведено несколько казарменных зданий, принадлежащих то ли мобилизационному пункту, то ли полку внутренних войск и конвойной стражи. Все помещения были заблаговременно оборудованы: двухъярусные койки, постельные принадлежности. Переместившись с невской набережной, занятия парадного полка проходили теперь на бетонном поле московского Центрального аэродрома, как ныне официально именовалась печально знаменитая Ходынка. Места тут доставало и для других парадных расчётов. А потому на пустынном и унылом Ходынском поле доминировал цвет хаки и царил тяжёлый общевойсковой дух. Общий контроль за шагистикой осуществляли столичные гарнизонные службы. Шутки в стороны: отныне строевые занятия становились главным содержанием и смыслом пребывания в столице, для того и ехали. К тому же нахимовцам ежедневно требовалось ещё и отбыть положенные по расписанию уроки, что осуществлялось в специально арендованной школе, находившейся неподалёку от городского ипподрома, как раз где-то посредине между тюрьмой и Ходынкой. Чтоб было удобно.
Авторы скульпторы и ее муж Иосиф Козловский. И даже была заказана скульптура "Купание коней". Фонтан по каким-то причинам решено было не ставить, а скульптуру поставили.
Классу, где учился нахимовец Протопопов (первый батальон, восьмая шеренга, десятый справа) досталось учебное помещение, оборудованное настолько маленькими, попросту миниатюрными партами, что они могли сгодиться лишь первоклашкам. Рослым участникам главного парада страны впору было садиться на них верхом, но кое-как, боком, нахимовцам всё же удавалось умещаться и за ними. Ничего не поделать – командировочные издержки. - Какая всё-таки должна быть тяга к знаниям, чтоб шесть уроков отсидеть за такими столами! – притворно восхитился дежуривший по классу нахимовец с официальной фамилией Войлоков, а в просторечии – Сукно. Начиналась перемена, и Сукно подошёл к окну, открыл его настежь. - Закрой, холодно! - Проветриваю. Понял? Согласно инструкции. Войлоков навалился грудью на подоконник и так, свесившись, стал рассеянно смотреть вниз, с высоты третьего этажа. На улице не было ровным счётом ничего интересного, на чём можно было бы заострить внимание. А Войлокову в тот день почему-то хотелось его именно заострить. И вдруг удача: он увидел, как внизу, вдоль школьной стены, под самым окном, идёт полковник в серой бараньей папахе. - Эй, полковничек! – развязно окликнул Сукно офицера и плюнул вниз. Полковник в недоумении остановился, поднял взгляд кверху и в этот самый момент плевок попал ему точно в лицо. В ужасе Войлоков отпрянул от окна, поспешил защёлкнуть шпингалеты. - Ребята! Я только что полкана какого-то обхаркал. Сейчас прибежит, начнёт вонять! - “Рцы”! “Рцы” сними! – советовали одни. Сукно сорвал с левого рукава сине-белую повязку “рцы”, отличительный знак дежурного. - Да не надо! Он твоих “рцов” и не видел! – говорили другие. - В этой Москве полковников – куда ни плюнь… В это время в класс уже входила историчка. Хоть и с несколько трясущимися губами, Войлоков встретил её, тем не менее, положенным рапортом: “Товарищ преподаватель! На занятиях по истории присутствует двенадцатый класс. По списку двадцать, налицо – двадцать. Дежурный по классу нахимовец Войлоков”. - Здравствуйте, товарищи нахимовцы!
Преподаватель истории Т.П.Булгакова во время занятий с воспитанниками училища. 1965 г. Фото
Начинался очередной урок. Преподавательница уже во всю развивала основную тему занятия: “Мальчишки! И вот, когда на примере братской Монголии мы с вами можем видеть пример непосредственного перехода от феодализма к социализму минуя капиталистическую стадию, всё прогрессивное человечество...” – в класс вломился оплёванный военачальник. Он был неподдельно взбешён. Казалось, даже сияющие сапоги его излучали праведный гнев. Слюны на лице не было: видимо, успел утереться. - Меня только что вот из этого окна нагло оскорбил какой-то моряк! – заорал он с порога. – Он назвал меня полковничком! Про плевок обиженный офицер промолчал, видимо, не желая казаться смешным. - В чём дело, товарищ полковник? Вы не видите, что здесь занятия? – невозмутимо произнесла историчка. Этот полковник был для неё никто. Как представительница общественных наук, она привыкла свободно общаться не только с начальником политотдела, но даже и с самим контр-адмиралом, начальником училища.
Бакарджиев Вячеслав Георгиевич, контр-адмирал, начальник Ленинградского Нахимовского училища в 1963-1971 гг.
- Я полковник Генерального штаба Щукин! – продолжал орать тот. – И какой-то краснофлотец мне, полковнику... - Ничего не знаю. Здесь идёт урок истории. И я попрошу вас не срывать мне занятие! - Я не сорву! Я только вот сейчас его найду, и мы вместе уйдём! Щукин пристальным взглядом, лицо за лицом, осматривал присутствующих. Сукно сидел белый как снег, но взгляд поруганного полковника скользнул по его лицу не задержавшись. Сердце сжалось у всех: Щукин запросто мог “опознать” любого, и что-либо доказать было бы уже невозможно. - Сейчас я его узнаю... – приговаривал он. – Вот вы, матрос. Встаньте! Всё поплыло перед глазами Протопопова: полковник впился взглядом именно в него. - Нахимовец Протопопов, товарищ полковник, – произнёс он, на нетвёрдых ногах поднимаясь из-за кургузой парты. Повисла тягостная пауза. - Нет, не он. Я того по голосу... Ну ладно, – с угрозой произнёс Щукин, – я всё равно это дело так не оставлю! Я доложу об этом вопиющем случае маршалу! Командир вашей части вверх тормашками полетит! Морячки, ети вашу!.. – он, кажется, уже готов был перейти на чистую матерщину. – Я вас всех с говном смешаю! - Прекратите выражаться! – в свою очередь закричала возмущённая историчка. – Я, если хотите, могу сообщить о вашем безобразном поведении самому Леониду Ильичу! Вы хам, товарищ полковник! Немедленно уходите вон!
Преисполненный полковничьей ярости, Щукин с силой грохнул дверью и покинул класс. - Вот, что значит Москва! – глядя вслед, заметила историчка. - Да-а... – поддержали её из аудитории. – Это точно... Москва – скобарий город. Большая деревня! Вот Питер... - Нет, нет, что вы, мальчишки! Так тоже нельзя! Москва – столица нашей родины, здесь живут и работают руководители партии и правительства. Но и такие типы здесь часто встречаются. Мужлан на мужлане! Просто безобразие... Даже женщины не стесняется! – вновь стала возмущаться учительница. – Уж эти мне солдафоны! Подумаешь, полковничком его обозвали, – она лукаво посмотрела на присутствующих. Все, кроме Войлокова и Протопопова, заулыбались. – Он и на сержанта по уровню своему не тянет! - Сукно! – по окончании урока обратились товарищи к Войлокову. – Ты завязывай такие дела. А если бы этот полчара Иа-Иа опознал? – так в классе называли Протопопова. – Тогда что? - Тогда бы пришлось сознаться, – ответил Войлоков. – Я уже готов был встать. - Сейчас легко говорить... За такие шутки могут и вытурить! Как бы то ни было, но курьёзный эпизод этим был исчерпан. Но Протопопова ещё дня три поколачивало при воспоминании о столь драматических событиях. Если бы Войлоков не сознался, то за ужасающе грубую выходку из училища отчислили бы его, Протопопова. В этом не могло быть ни малейшего сомнения.
Но с непрерывностью процесса получения знаний в столице возникали проблемы организационного свойства, в результате чего учебные занятия в классах случались не каждый день. В порядке вещей на утреннем построении могло прозвучать объявление такого рода: - Товарищи нахимовцы! Сегодня учебные занятия отменяются. После утренних тренировок обед, а далее все следуем на экскурсию в
Впрочем, и сами преподаватели понимали, что учёба здесь, в Москве, в период подготовки к параду – дело второстепенное, а потому никто из них обычной требовательности не проявлял и двоек нахимовцам не ставил. Все осознавали особенность момента. - ... сегодня учебные занятия отменяются. Все организованно следуем в Горки Ленинские... - ... учебные занятия отменяются. Отправляемся на представление в Московский цирк. - ... занятия отменяются. В четырнадцать часов экскурсия в Третьяковскую галерею. - ... отменяются. Все идём в Центральный музей Вооружённых Сил. И далее, и далее – музеи, театры, выставки, включая ВДНХ. Какая уж тут Монголия, со своим феодальным коммунизмом! Обождут и пустыня Гоби, и народы Тибета, а заодно и всё остальное прогрессивное человечество. По выходным предусматривались вечерние увольнения в город: автобусы отвозили увольнявшихся к там нахимовцев распускали, а около десяти часов вечера на том же месте, возле “Динамо”, их собирали и везли назад, на пересылку. Нахимовцев из числа москвичей частенько отпускали домой на ночь, в том числе, и в будни.
Вообще, среди нахимовцев тех лет москвичей было много, едва ли намного меньше, нежели ленинградцев. Но если последние в подавляющем большинстве являлись сыновьями и внуками морских офицеров и, изредка, адмиралов, то московские ребята, как правило, были детьми столичных военных и гражданских чиновников среднего (работники министерств, главков) и высокого (министры, трёхзвёздные генералы и адмиралы) звена, но иногда, случалось, и высшего, вплоть до Политбюро. Они уже в семьях своих были приучены помалкивать о размерах папиного портфеля, умели не по-юношески уклончиво отвечать на неудобные вопросы. Но, к примеру, был среди московских ребят и сын мичмана. Да, простого мичмана. Яркий пример советской демократии, отповедь тем, кто норовил лишний раз подмигнуть двусмысленно, с намёком, что, мол, всё не просто так, что все тут у вас, дескать, детишки крупных пап. Тут намекай сколько угодно, а факт фактом: у нахимовца отец – мичман, самый что ни на есть обыкновенный сверхсрочник, незатейливая, без извилин, широкая полоса вдоль погона. И был-то он – всего лишь шофёр! Вот так! Шофёр! Мичман! Шофёр-мичман, личный водитель Главнокомандующего Военно-морским флотом Советского Союза, исправно служивший родине и на рабочей чёрной “Волге”, и на известной всем флотам белой главкомовской “Чайке”. Но мичман – это ещё что! Вот удивительный пример, где замешан вообще самый что ни на есть простой матрос. Не тот, конечно, матрос, каким угораздило стать учителя физики, а взаправдашний матрос, хороший. В семнадцатом году, ещё до наступления советской власти, в Моонзунде состоялось морское сражение с германским флотом, в ходе которого совершил подвиг некий матрос Самончук: в лучших традициях русского флота он бросил факел в пороховой погреб своего потерявшего ход и расстрелявшего боезапас миноносца “Громъ”, чтоб тот не достался врагу. То, что отчаянный моряк чудом при этом выжил, выяснилось лишь в пятидесятые годы, и спасшийся герой за свой сорокалетней давности подвиг был награждён орденом Красного Знамени. Внук же его Женя, тоже Самончук, был питоном-семилетчиком и в описываемый момент, как и все его друзья-нахимовцы, усердно готовился к параду. Героический дедушка-матрос в известном смысле не уступал и некоторым прославленным дедушкам-адмиралам, даже, быть может, и таким как Иван Иванович Байков или даже сам, страшно вымолвить, всеобщий флотский “дедушка”, он же главнокомандующий Военно-морским флотом Сергей Георгиевич Горшков, чьи внуки – известный Димка и знаменитый Петя – доставляли немало хлопот командованию Нахимовского училища. Учились в питонии и целые семейные плеяды: три брата Сарычевых – нахимовцы Саша, Миша и Вася, два сына адмирала Головко, четыре сына адмирала Бекренёва – Арнольд, Женя, Лёня и Виталий, братья Позняки, отец и сын Барышевы, близнецы Елагины.
От редакции.
"Основное внимание автор (Пикуль В.С.) уделил Моонзундской операции октября 1917 года. Германский флот пытался захватить острова Моонзундского архипелага в Рижском заливе и прорваться в Финский залив к Петрограду. Ранее это историческое событие не находило полного отражения в художественной литературе, и сведения о нем хранились в архивах и отчетах военно-морского ведомства. Впервые этот роман был выпущен Ленинградским издательством «Художественная литература» в 1973 году небольшим тиражом, всего 30 тысяч экземпляров. Героями Моонзундского сражения стали матросы и офицеры минной дивизии под командованием контр-адмирала Г.К. Старка. Книга сразу стала бестселлером. Со всех уголков страны В. Пикулю стали поступать восторженные отзывы читателей. Особый резонанс роман вызвал в среде флотских офицеров. О нем говорили в кают-компаниях, матросских кубриках, на читательских конференциях. Книга настолько понравилась читателям, что потребовалось несколько переизданий, чтобы удовлетворить возросший спрос. Среди писем автору оказались отзывы родственников - участников сражения. Интересное письмо пришло от одного из главных героев романа, по сюжету погибшего во время боя. Им оказался Федор Самончук, гальванер с эсминца «Гром», которого давно считали погибшим. В романе он выведен как Трофим Семенчук. Во время боя на эсминце «Гром» возник пожар, и с наполовину погрузившегося в воду корабля эсминец «Храбрый» снял его личный состав. В последний момент назад на «Гром» прыгнул матрос Федор Самончук. Когда один из германских миноносцев подошел к «Грому», чтобы взять его на буксир, Самончук выпустил по вражескому кораблю торпеду и взорвал его. Взрывной волной Самончук был выброшен за борт, но чудом остался жив. Спустя много лет Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 июля 1955 года Ф.Е. Самончук за мужество и героизм, проявленные в бою с германскими кораблями на Каесарском плессе Моонзунда, был награжден орденом Красного Знамени. В. Пикуля всегда интересовали дальнейшие судьбы героев его книг и их потомки. По просьбе Валентина Саввича, я разыскал в Севастополе сына Ф.Е. Самончука, капитана 2 ранга в отставке Павла Федоровича Самончука и внуков Сергея и Евгения Самончуков - офицеров Краснознаменного Черноморского флота.
Самончук Павел Федорович. Выпускник Ленинградского Нахимовского училища 1960 года.
Самончук Евгений Анатольевич. Выпускник Ленинградского Нахимовского училища 1970 года.
Сидят: Я.Е.Минин, профессор Е.И.Истомин, капитан 1 ранга А.В.Давыдов, профессор Н.М.Груздев, доцент А.П.Зверев (Выпуск ЛНВМУ 1966 года); стоят: Ю.В.Субботин, капитан 2 ранга В.Б.Шариков, капитан 1 ранга А.А.Завгородний, Э.А.Немирова, капитан 2 ранга С.П.Самончук, капитан 1 ранга А.Б.Анисифоров, капитан 2 ранга М.О.Килнас.
"Безусловно Моонзундская операция заслуживает отдельного серьезного исследования, так как наряду с весьма достоверной работой А.М. Косинского эти события обросли легендами и откровенными вымыслами. Чего стоит, например, история эсминца "Гром" и "подвиг" Ф. Самончука во время боя на Кассарском плесе. Обстоятельства гибели эсминца "Гром" до конца не выяснены, но официальная версия (см. "Флот в первой мировой войне", под ред. Н.Б.Павловича т.1 стр.293), утверждающая, что Ф. Самончук взорвал эсминец "Гром", по ряду обстоятельств не выдерживает никакой критики."
Колодяжный В.А.
В редкие будничные вечера, когда не случалось спектаклей, экскурсий и увольнений, те, кто оставался в тюремных краснопресненских казармах, были предоставлены сами себе. Кто подшивал подворотничок на суконном, носимом под шинель, так называемом галстуке, в просторечии именовавшемся “сопливчиком”, кто утюгом отпаривал форму, кто просматривал тетради (крайне редко), кто просто в полудрёме валялся на койке. Над нахимовцем, собиравшимся впоследствии поступать в военно-медицинскую академию, традиционно подшучивали, рассказывая медицинские анекдоты и разные случаи из врачебной практики – так, как их понимали сами рассказчики: - Слушай, слушай, Вавила. Самый короткий анекдот: окулист – гинекологу, обиженно: “Ну что ты заладил: глазник да глазник...” Все дружно смеялись, в том числе, и сам Вавила, будущий военврач. Небольшая группа собралась в уголке вокруг гитариста, негромким хором исполняла известную питонскую песню, мелодией и словами напоминавшую тюремную, что, впрочем, соответствовало реальной обстановке:
В детстве раннем с друзьями я по улицам бегал, И не знал, и не ведал, той судьбы, что ждала... Ненаглядная мама, чем я так провинился, Что меня ты так рано в ЛНУ отдала?
Незнакомые дяди грубо брали за ворот...
В казарме было тепло, и игравший на гитаре нахимовец позволил себе обнажиться до пояса (на утренних пробежках это называлось “форма одежды голый торс”); на его левом плече виднелась татуировка: якорь, обвитый змеёй в бескозырке, на лапах якоря – три буквы: "ЛНУ”, аббревиатура “Ленинградское Нахимовское училище”.
Снова еду я в отпуск, пахнут сосны и ели. Посторонние люди улыбаются мне. Пролетят незаметно эти дни и недели И опять загрущу я по родной стороне.
Мама, милая мама, я тебя не ругаю, Ты всегда мне желала одного лишь добра. Но теперь я с друзьями в жизнь другую вступаю - Жаль, прошла незаметно золотая пора!
Из окон казармы открывался невесёлый вид на высокий бетонный забор, поверх которого на выносных металлических штангах в несколько рядов укреплена была колючая проволока. И поскольку крепилась она на белых керамических изоляторах, возникало обоснованное предположение, что через проволоку пропущен электрический ток. А дальше – ещё один такой же забор, и ещё. За заборами виднелись корпуса самой тюрьмы – каменные коробки, окна которых были полностью забраны металлическими листами. - ... И вот один день он смотрит, – слышался негромкий рассказ в междукоечном пространстве, – второй… И каждый раз в одно и то же время, после нашего обеда, её выводят из ворот, и она ломом, лопатой или скребком начинает убирать снег со льдом у проходной. Или просто метлой орудует. Так, ничего себе девочка, в ватнике, в платке до бровей. И, главное, тоже так посматривает в его сторону. А конвоиры – те каждый день разные. Но вот как-то он замечает, что с сегодняшним конвоиром он, вроде, знаком, по вечерам в столовой рядом сидят, кино смотрят. Подходит он к ним, заговаривает, а приятель-конвоир и не запрещает, наоборот, смеётся, знакомьтесь, говорит, коль влюбились. Ну, туда - сюда, действительно, познакомились, адресами обменялись, и зэчка ему ещё и говорит, что ей сидеть совсем немного осталось. И вот проходит год или полтора, уже в Питере дело происходит, он спокойно выпускные экзамены сдаёт, как вдруг вызывают его на КПП. - Где? Уже у нас, в питонии? - Ну! Невеста, говорят, пришла. Он спускается из роты вниз… А там!.. Дежурный в рубку забился и амбразуру опустил, оттуда на визитёршу поглядывает. А на лестнице стоит она, зэчка эта, отсюда, с Красной Пресни – невеста, значит. Представляешь? В питонию приволоклась, нашла! А дело-то летом происходило, она в лёгком платье. Вся исколотая, живого места нет, даже на лбу что-то написано. И все татуировки – сплошные половые органы и матерные слова. Ну, атас… Она ему с ходу: вот я, любимый, отчалила своё, из мест заключения освободилась и приехала, милый-дорогой, женись, говорит, сука, коль обещал! Не то прирежу... До самого выпуска его прятали. Она и к спальному корпусу, на Пеньковую, вечерами, бывало, нажрётся и придёт. До ночи орала, пока однажды дежурный милицию не вызвал. Тот питон с трудом выпуска дождался, пока, наконец, не уехал в Севастополь... А познакомились как раз здесь, на параде! - Да ну, Волобуев, брось. Не так дело было. Ерунда всё это. - Как ерунда? Да ты и сам того питона знаешь, из шестой роты парень, отличник, он ещё в прошлую зиму стал победителем на математической олимпиаде. “Ерунда”! Просто нас тогда в питонии уже не было, мы ж в Кронштадте, корабельную практику проходили. Все замолчали. Кто старался припомнить несчастливо влюбившегося победителя олимпиады, а кому на память пришло плавание на балтийском крейсере. - Да-а, – словно подводя итог услышанному, произнёс один из присутствовавших, долговязый, с острыми чертами лица сухощавый нахимовец, носивший романтичное киплинговское прозвище Питон Каа, произнёс протяжно и тоскливо, как много поживший и много повидавший на своём питонском веку, и резюмировал свои ощущения следующими поэтическими строками, объемлющими всю суть уже в избытке накопленной флотской мудрости:
Кто видел море наяву, не на конфетных фантиках, Кого скребли, как нас скребут - тому не до романтики!
Предварительные процедуры.
В тот день на Ходынке наблюдалось столпотворение. Там проходила генеральная репетиция. Собственно говоря, ноябрьскому параду предшествовала не одна, а целых две генеральные репетиции: дневная на поле и ночная на Красной площади. Первая, ходынская, отличалась от каждодневных строевых тренировок только лишь присутствием министра обороны и нарядной раскраской военной техники – танков, бронетранспортёров, ракетных, артиллерийских установок на колёсной и гусеничной тяге. А в остальном всё как обычно: тот же пустынный пейзаж, та же повседневная одежда. Из высших военно-морских училищ в тот год на параде шла вооружённая карабинами Дзержинка, также прибывшая из Ленинграда. До начала репетиции курсанты-дзержинцы, из числа питонов, подходили к нахимовскому полку, приветствовали мичмана Буденкова, знакомых училищных офицеров, бывших командиров и преподавателей. Репетиция протекала нормально, своим чередом: и поздоровались с маршалом вместе с суворовцами стройно и дружно, и троекратное “ура!” прокричали как следует. Суворовский полк также состоял из двух батальонов, в первом из которых шли московские кадеты, во втором – калининские. Московский батальон был шумный и весёлый, по команде “С мест не сходить, можно курить!” (последние слова команды к суворовцам и нахимовцам не относились) кадеты толкались, смеялись, сходили, конечно, с мест и тайком покуривали. Калининцы же стояли мрачной чёрно-красной коробкой, не шевелясь, словно по колени вколоченные в бетон. Армейские офицеры в сапогах и серых шинелях с портупеями орали на них, непонятно почему. А впрочем, понятно: в отличие от москвичей, записных строевиков, калининский батальон маршировал неважно и тем самым портил общее впечатление от кадетского полка. Начальство ругало командиров, а те, в свою очередь, почём зря третировали замученных тверских суворовцев.
(Фотографии со знаком РИА из
Министр обороны Гречко оказался крупным, хрящеватым, носатым мужчиной. Выглядел он гораздо старше, нежели на портретах и плакатах, изображавших его в числе прочих высоких руководителей. Согласно отработанному годами ритуалу, маршал объезжал выстроенные на поле войска, стоя в открытом автомобиле, и был при этом хорошо виден всем, стоявшим в составе полков. Вытянувшиеся в парадных расчётах, конечно, обратили внимание на то, как маршал держит правую руку при отдании воинской чести: пальцы его не были вытянуты прямо, а торчали вразнобой. Всё шло заведённым порядком, пока не началось прохождение. Невесть с чего под ногу Нахимовскому училищу оркестр, вместо исторически положенного марша, исполнил некую бравурную невыразительную мелодию. - А где питонский марш? – недоуменно кричали в шеренгах. - Питонский марш давай! По окончании репетиции, когда по аэродрому уже прокатилась гусеничная и колёсная техника, с вопросами обратились к училищному дирижёру, чей оркестр входил в состав парадного сводного: - Тащ-щ майор, ну что это такое!? Откуда взялась эта белиберда? - Н-ну, вы знаете, друзья мои, – пытался прояснить ситуацию майор Евсюков, известный военный дирижёр, носивший звание заслуженного деятеля искусств. – Каждый год репертуар обновляется. Вот мы в этом году и встречный марш немного по-другому играем. - Встречный – это пожалуйста! Встречный – сколько угодно. А нам вы что за какофонию играете? Идти невозможно! - Для нашего полка исполняется не какофония, – наставительно произнёс Евсюков, несколько обиженный таким отзывом о музыке, – и не белиберда. А, наоборот, очень хороший русский военный марш. Старинный. Это марш лейб-гвардии конного полка... Громкий хохот покрыл последние слова заслуженного музыканта. - Конного! Дожили! Тётя, я сейчас описаюсь! – доносились голоса. - Н-н-но! – кричали одни. - Тпр-р-р-ру! – потешались другие. - Я лично под эту лошадиную симфонию гарцевать не собираюсь! - Питонский марш давай! Больше всех возмущался маленький, коренастый и очень широкоплечий нахимовец из десятой шеренги второго батальона. Он имел крайне любопытную кличку – интересную не только тем, что она, без сомнения, была самой длинной в училище, но и тем, что в неё составной частью входила и сама его подлинная фамилия. Этого нахимовца называли “Махортов-С-Дубиной-Страшнее-Танка”. Он так настойчиво и громкоголосо требовал питонский марш, что утихомирился только тогда, когда Ефремов пригрозил ему дисциплинарными карами.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
nvmu.ru.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
— На лодке! Чего стоите поперек фарватера? — Какого черта претесь в такую видимость, когда рейд закрыт? — А мы откуда знаем, что он закрыт. Нам дали «добро» на вход...
Капитан 1 ранга А.Н Луцкий — командир ракетного подводного крейсера стратегического назначения «К-258». 1971 год.
"На самом деле, официально она называлась проще — 10-я дивизия ПЛ. В ее состав входили несколько АПЛ первого поколения пр.675 с противокорабельными крылатыми ракетами средней дальности (ПКР СД) надводного старта и одна второго поколения пр.670 с ПКР малой дальности (ПКР МД), но уже подводного старта. Пока у пирсов стояли только четыре лодки пр.675, одна пр.675К и одна пр.670. К-10 командовал капитан 1 ранга В.А. Тушурашвили, К-108 — капитан 3 ранга В.Л.Ратников, К-116 — капитан 1 ранга Н.П.Зайцев (затем — капитан 3 ранга Ю.Г.Шестак), К-189 — капитан 1 ранга А. Т. Толстиков, К-48 — капитан 2 ранга П.В.Анохин, К-201 — капитан 1 ранга В.Т.Козлов (затем — капитан 2 ранга Н.Д.Кольцов). Имелись и вторые экипажи. Один для лодок пр.675 (273-й экипаж ПЛ, капитан 2 ранга А.Г.Смирнов) и один для ПЛ пр.670 (305-й экипаж ПЛ, капитан 2 ранга Н.Н.Алкаев). Лодки К-34 (капитан 2 ранга Авдеев, затем капитан 2 ранга Л.Б.Шаипов) и К-175 (капитан 1 ранга А.А.Крылов) хоть и были приписаны к дивизии, пребывали в акватории 49-го СРЗ (судоремонтного завода — авт.) на ремонте. Одна из действующих лодок, К-48 в 1970-1973 гг. прошла модернизацию по пр.675К, в ходе которой на корабле был установлен корабельный комплекс «Касатка-Б» системы космической разведки и целеуказания для ПКР (МКРЦ). Через год-другой ожидался подход лодок 2-го поколения пр.670 и 670М с ПКР МД. Оперативная задача дивизии определялась просто—действия в открытом океане совместно с ракетоносной авиацией ВМФ против крупных группировок надводных кораблей. В основном — против авианосных ударных соединений и групп (АУС, АУГ). Честно признаться, первое время на дивизии мне пришлось не совсем уютно. Дело в том, что начальником штаба оказался капитан 1 ранга Марат Павлович Капранов, мой командир на дизельной ПЛ С-334 пр.613, (я служил на ней командиром БЧ-3), а замкомдива был капитан 1 ранга Александр Александрович Куприянов, мой одногодок, явно надеявшийся, что сам будет назначен на должность комдива. Явных трений, понятное дело, не было, но напряженность чувствовалась. Кадровики, конечно, ситуацию понимали и довольно скоро, вначале М.П.Капранова, а затем где-то через год, и А.А.Куприянова, перевели в западном направлении. На их место пришли капитаны 1 ранга Олег Александрович Крестовский и мой однокашник по 1-му Балтийскому ВВМУ подводного плавания. С ними и другими офицерами штаба, электромеханической службы и политотдела с самого начала установились добрые взаимоотношения и взаимопонимание. Заместителем командира дивизии — начальником ЭМС был инженер-капитан 1 ранга Леонид Ефимович Баклашов, всегда отличавшийся прекрасным расположением духа, оптимизмом и здоровым юмором. Не помню ни одного случая, чтобы возглавляемая им служба подводила, хотя уже в то время были трудности и проблемы в эксплуатации стареющей техники лодок 1-го поколения. Начальник политотдела капитан I ранга К.Р.Першуткин и его заместитель капитан 3 ранга А.М.Белый умело поддерживали благоприятную для успешной боевой подготовки обстановку на дивизии. И, конечно, благодаря этим людям, нашей совместной согласованной работе дивизия неоднократно занимала на флотилии первое место по итогам боевой и политической подготовки. Среди командиров лодок был и «засидевшийся» ветеран, тоже мой однокашник по высшему училищу капитан I ранга Аркадий Толстиков. Вскоре он перевелся на Запад. Остальные командиры недавно получили лодки и были еще молодые. А с молодыми надо работать, как говорили, «вывозить» в море. Прежде всего от меня требовалось освоить технику атомоходов 1-го поколения. Частично задачу облегчало то. что многое было еще на уровне дизель-электрических ПЛ кроме, конечно, ГЭУ — атомной энергетической установки. Оружие лодок и тактика его использования мне были знакомы по командирским классам и академии, кроме того, осенью 1970 г., ожидая формирования своего экипажа РПКСН, по просьбе начальника штаба 10-й дивизии ПЛ капитана 1 ранга Л.В.Кнута я занимался разработкой документов по групповому использованию лодок с противокорабельными ракетами. Кстати, именно тогда родились первые мысли по действиям в единых боевых порядках. С освоением управления лодкой пр.670 было проще, все-таки 2-е поколение, особенность заключалась только в одновальной ГЭУ со сложным винтом, так называемый, тандем. Управление и технику ПЛАРК пр.675 постигал в море то на одной, то на другой лодке в ходе отработки курсовых задач боевой подготовки. Выходы следовали один за другим. Иногда приходилось пересаживаться с одной лодки на другую прямо в море. Надо сказать, что «плавающих» дней в течение года у меня на дивизии оказалось значительно больше, чем в должности командира лодки. Однажды подсчитали — оказалось, не помню уже в каком году, более 200 суток провел в море. Между выходами в течение первого года командования дивизией вместе со штабом и командирами лодок на семинарах, тактических летучках и групповых упражнениях мы изучали теорию и отрабатывали практику групповых боевых действий наших ПЛАРК в единых боевых порядках против АУГ. На второй год начали отработку практических групповых действий в море, но пока в пределах районов БП, прилегающих к берегам Камчатки от м. Лопатка до м. Шипунский. Было весьма тесновато. Дело в том, что полномасштабный развернутый боевой порядок ударной группы атомных ракетных и многоцелевых ПЛ для действий против АУС (АУГ) занимает по площади довольно огромное пространство. Для примера — диаметр воображаемой окружности, в пределах которой располагаются огневые позиции ПЛАРК, сопоставим с расстоянием от Ленинграда до Москвы. А в будущем, когда в состав дивизии пришли ПЛАРК 3-го поколения ир.949А, боевой порядок ударной группировки занял пространство почти равное территории европейской части Союза. Мы же для отработки организации взаимодействия работали на сокращенных дистанциях. Условные пуски ракет на тактических учениях дополнялись специально организованными практическими ракетными стрельбами по морской мишенной позиции. Однажды удалось организовать совместную ракетную стрельбу по одной мишени сразу двумя ПЛАРК пр.675 и пр.670 с разных направлений, т.е. почти как в реальной боевой обстановке. Организация таких стрельб требует привлечения значительных сил и средств обеспечения. Только на охрану опасного от поражения ракетами района привлекается более десятка надводных кораблей, да и в воздухе постоянно барражировали самолеты и вертолеты. Усилия не пропали даром — обе мишени были уничтожены, причем одну их них прошили две ракеты, выпущенные с лодки пр.675. 5 мая 1976 г. мне присвоили воинское звание контр-адмирал. Произошло это достаточно неожиданно. Ранним утром шестого, когда еще спал, раздается звонок. На проводе был оперативный дежурный ВМФ капитан 1 ранга Александр Смолин, мой однокашник по 1-му Балтийскому ВВМУ подводного плавания и сослуживец по Улиссу — поздравляю с «мухой»!
Спросонья думаю: развлекается, решил меня разыграть — известно ведь, что на должности комдивов все ждут этого звания. Как правило, о представлении на флотилии было бы известно заранее, т.к. это обсуждается на Военном Совете, а тут — ни слова. Однако через несколько минут пошел шквал звонков и поздравлений от ОД флота, флотилии и собственного дежурного по дивизии. Потом уже, в частной беседе, будучи на пенсии, Борис Иванович Громов, бывший командующий флотилии, "раскрылся». Рассказал, что когда был еще в феврале, в Москве, на серьезном мероприятии кадровики подсказали написать представление... Как принято, адмиральское звание обмыли всенародно в гарнизонном кафе, но уже где-то летом, раньше море не давало. Кстати, роль тамады на этом незабываемом «мероприятии» прекрасно исполнил капитан 1 ранга Виль Тушурашвили, командир К-10. Но звание надо отрабатывать. И случай представился. Летом — общефлотское учение «Океан-76». Юго-восточнее Японии, почти на севере Филиппинского моря группа из двух ПЛАРК пр.675М и 670 условно обозначала боевой порядок из четырех ПЛАРК и одной многоцелевой АПЛ, нацеленный на АУГ «противника». Авианосную ударную группировку тогда изображала группа гражданских судов Морфлота СССР, случайно оказавшихся на переходе из Сингапура в порты Японии и далее. Их «мобилизовали», выстроили в походный ордер, похожий на боевой порядок АУС. Я был командиром ударной группы, на флагманской ПЛАРК К-48 пр.675К (командир ПЛ — капитан 2 ранга Н.В.Анохин, кстати, будущий командир дивизии). Периодически, в специальные сеансы связи, всплываем под перископ, поднимаем антенну МКРЦ и принимаем информацию с разведывательных космических спутников «К А». На экране дисплея масса одиночных и групповых точек — суда и корабли под различными флагами на значительной акватории океана. Где наша «цель» — должен подсказать управляющий береговой командный пункт, ЦКП ВМФ или КП ТОФ. Между сеансами связи поиск «цели» ведем самостоятельно, согласованно маневрируя в заданной полосе поиска. И так несколько суток кряду. Наконец, с КП ТОФ получаю целеуказание по АУГ «противника» и тут же приказание принять управление ударной группой АПЛ на себя и информация о начале «военных действий» в ближайшее время. Уже горячо! Идет быстрый обмен данными в тактической сети, взаимодействие короткими сигналами внутри тактической группы, команда на сближение, на гидроакустический контакт с целью и готовность к атаке ракетами по команде. Где-то через пару-другую часов доклад командира К-201 капитана 1 ранга Н.Н.Алкаева (он тогда со своим 305-м экипажем ПЛ держал лодку «Обнаружил АУГ, Курс... Скорость... Слежу оружием.» Час-другой ожидания, сопровождаем оружием. Наконец, очередной сеанс связи со спутником, уточнение координат цели... Еще несколько минут ожидания. Наконец долгожданный сигнал «Начало военных действий. Нанести удар оружием по назначенным целям». В тактической радиосети даю короткий сигнал «Нанести удар по назначенной цели... и обычным оружием условно. «Ч» удара—время подхода ракет к цели... час... мин. мск., далее атаковать торпедами в своем секторе». Еще пару суток бороздим Филиппинские воды и, наконец, команда следовать в базу. А там разбор учений. Присутствует Главком ВМФ Адмирал Флота Советского Союза С.Г.Горшков. Запомнилась реплика сослуживца, когда расходились на перерыв сразу после моего доклада, кажется, это был Николай Тарасович Иванов, комдив соседней стратегической дивизии. «Ну ты даешь! Быстро освоился!» Для меня это была лучшая оценка, признание своих товарищей. К сожалению, не все шло безоблачно затри года на дивизии. Были неудачные пуски ракет, и даже одно столкновение. Как-то зимой, возвращаясь с моря на одной из лодок, пришлось в Авачинской губе катером - торпедоловом перейти на другую К-116 пр.675 (капитан 3 ранга Ю.Г.Шестак), которая выходила в море на отработку курсовой задачи. Погода была мерзкая, штормовой ветер, густой снег, видимость периодически падала до 1-2 кабельтовых. На подходе к «горлу» губы встретились с тральщиком-конвоиром, встали ему в кильватер, кабельтовых в пяти и пошли на выход. Штормовой ветер в правый борт, очередной снежный заряд закрыл ТЩ, свое место держим по РЛС, доклад радиометриста каждые 2-3 мин. (индикатор кругового обзора РЛС только в рубке радиометриста в 3-м отсеке, на ходовом мостике нет). И вот в самом узком месте «горла» вдруг доклад радиометриста: — Прямо по курсу на входе в базу крупная цель, дистанция 10 кабельтовых. Цель быстро сближается с тральщиком... Метки цели и тральщика сливаются... Что за черт! При выходе подводной лодки оперативный дежурный Камчатской военной флотилии закрывает рейд, движение всех кораблей и судов запрещается! Командиру: — Стопори ход! Радистам: — Запросить тральщик... Но радист перебивает: — Мостик, 1-й докладывает: «Опасно разошелся левыми бортами с сухогрузом...» Доклад этот слышу уже в боевой рубке, скользя вниз по трапу в центральный пост. Пулей в рубку радиометриста, мельком взгляд на экран индикатора РЛС — «амеба» меток ТЩ и сухогруза растягивается к центру экрана. Да точно, идет прямо на нас. Опрометью вновь на мостик, еще из рубки кричу: — Давай ход левой, право на борт... Но уже поздно. Из снежной летящей кисеи с правого борта медленно надвигается высокий нос огромного судна. Скользящий мягкий удар позади рубки, скрежет металла, отрывающиеся листы обшивки контейнера пусковой установки, а там — боевая ракета. Время остановилось... .. .Слава Богу, пожара и взрыва нет. Из лодки доклад механика: — «Замечаний нет». С высокого мостика судна: — На лодке! Чего стоите поперек фарватера? — Какого черта претесь в такую видимость, когда рейд закрыт? — А мы откуда знаем, что он закрыт. Нам дали «добро» на вход... Ясно, прошляпила оперативная служба, прозевал тральщик-конвоир. Но почему вдруг мы оказались поперек?! Судя по всему, когда застопорили ход, нос ветром развернуло влево, рубка-то впереди миделя, парусность носа больше... Это размышления уже на возвращении в базу. Выход сорван, корабль поврежден. Впереди выгрузка ракетного боезапаса, ремонт пусковой установки. Ну а мне предстояло серьезное разбирательство. Московская комиссия разобралась довольно быстро. Официально автору этих строк вынесли только порицание, вину возложили на оперативную службу ОВРа и КВФ, кого-то сняли с должности, кого-то наказали в меньшей степени. Свои ошибки мы тоже учли, сделали разбор в штабе. Мало открыть радиолокационную вахту для наблюдения за внешней обстановкой, для удержания своего места в строю в плохую видимость, надо жестко задать режим наблюдения на соответствующих шкалах дальности, чтоб и место четко держать на шкале малой дальности и внешнюю обстановку периодически видеть на шкалах большей дальности. Между прочим, наверно, с тех времен, когда цапались на разборе этого ЧП, у меня испортились отношения с Дмитрием Михайловичем Комаровым. Он в ту пору был заместителем начальника штаба КВФ. Выпуском из нашего училища он был старше меня на год и, я думаю, страдал, что он еще капитан 1 ранга, а я уже адмирал. А дальше — больше. Через год меня назначили зам. командующего флотилией атомных ПЛ. Правда, еще через год я оказался на КВФ в должности командира отдельного дивизиона АСС. а он уже стал НШ КВФ и звание контр-адмирала вскоре получил, но взаимных симпатий это не прибавило. Так и пошло. Еще через пару лет я стал заместителем командующего КВФ по вооружению и судоремонту, он после начальника штаба стал командующим КВФ, вице-адмиралом, но и это не скрыло затаенную неприязнь. Возможно «подпитывало» давнюю «болячку» некоторое уважительное ко мне отношение командования флота? Несмотря на то, что я занимал должность заместителя командующего КВФ по ВиС, командующими ТОФ. сначала адмиралом В.В.Сидоровым, а потом и Г.А.Хватовым, мне поручались дела общефлотского масштаба зачастую не связанные с должностью. В частности, то руководство аварийно-спасательными операциями К-429 и северокорейской ДПЛ пр.633, потопленной рыбацким сейнером, то назначение старшим перехода в нашу передовую базу Камрань во Вьетнаме... Летом же 1977 г. состоялась короткая поездка в Обнинск. Там, в учебном центре ВМФ предстояло познакомиться с новой ПЛАРК 3-го поколения — пр.949 «Гранит». Там я встретился со своим однокашником Володей Мочаловым, он с СФ, тоже комдив. Чертежи и цветные демонстрационные плакаты лодки, уже прозванной «убийцей авианосцев» произвели сильное впечатление. Но все ожидания превзошло оружие подводного крейсера, особенно ракетный комплекс «Гранит». Фантастика! Столько лет прошло, но ничего лучше в мире до сих пор не создано! А тогда подумалось—дождусь ли? Он дождался. А я нет: в конце лета пришлось лететь в Москву — предстояло обычное «сито» перед новым назначением. Все так же, как всегда: номер в гостинице «Москва», беседы в кадрах ВМФ и МО СССР,, прием у ГК ВМФ на Старой площади... Осенью — приказ о назначении зам. командующего флотилией. Дивизию сдал Альфреду Берзину."
Кадровая политика, дисциплина и воспитание. - 10-я дивизия подводных лодок (1976-1982). А.С.Берзин.
"На следующий день мы приехали в ГШ ВМФ в отдел кадров. Сначала нас повели к начальнику политотдела ВМФ— члену Военного совета адмиралу В.М.Гришанову, а после к главнокомандующему ВМФ Адмиралу Флота Советского Союза С.Г.Горшкову. Первым к В.М.Гришанову вызвали А.Н.Луцкого. Оказывается, начальник политотдела флотилии контр-адмирал И.А.Катченков настрочил своё дополнение к характеристике контр-адмирала А.Н.Луцкого, где написал, что он недоступен, высокомерен, заносчив и т.п. Но видно это "дополнение" на В.М.Гришанова не подействовало, так как он в общем-то знал Катченкова... После обеда нас принял Адмирал Флота Советского Союза С.Г.Горшков. Огромный кабинет, в углу глобус выше человеческого роста. Горшков небольшого роста, лицо строгое, выглядит на семьдесят лет. Заслушал Луцкого, сразу же дал указание по быстрейшему введению в состав сил постоянной готовности К-204 и К-201. Особых вопросов и наставлений не было. Так прошёл второй день в Москве. На следующее утро нас повезли в ЦК КПСС. На проходной стоял офицер КГБ, который посмотрел наши партийные билеты и сказал куда идти. Нашли нужный номер кабинета, где нас принял контрадмирал В.И.Панин, он курировал в ЦК КПСС ВМФ. Мы рассказали Василию Ивановичу о первых двух днях наших бесед в ГУКе, с В.М.Гришановым и С.Г.Горшковым. Потом он пошёл докладывать о нас генерал-полковнику Волкову, а мы вышли в коридор и присели на стоявшие там кресла. На улице +30"С, здесь работают кондиционеры, нет никакой наглядной агитации и портретов, по коридору постоянно ходит человек в черном костюме (наблюдающий от КГБ). Наконец, нас пригласили к генерал-полковнику Волкову, тот задал несколько вопросов и отпустил. В.И.Панин провёл нас в один из буфетов и предупредил, чтобы мы ничего не хватали и ничему не удивлялись. А удивляться было чему: икра красная и чёрная, осетрина и буженина, красная рыба, сервилат, все виды фруктов и овощей и многое другое (год-то был 1976). Основная масса населения страны об этих продуктах только слышала, но их не пробовала. Мы с Луцким набрали полные подносы всяких деликатесов. Буфетчица подсчитала и сказала: "С вас 68 копеек". Я ей ответил: "Что-то мало вы насчитали". Она вежливо ответила: "У нас никогда не ошибаются". Пообедав, мы спустились в кассу аэрофлота ЦК, где нам быстро и вежливо оформили билеты. На проходной офицер КГБ уже не проверял наши партийные билеты, а просто пожелал счастливого пути, назвав каждого по фамилии. Следующие сутки ушли на перелёт на Камчатку, где мне контр-адмирал А.Н.Луцкий приказал лететь во Владивосток и заниматься К-204. Сам же Луцкий начал управлять флотилией, так как командующего флотилией вице-адмирала Б.И.Громова привезли с моря с воспалением легких."
Перу Луцкий, Анатолия Николаевича Луцкого принадлежит интересная книга - "За прочность прочного корпуса : Воспоминания подводника - ветерана "холод. войны". - СПб. : Гангут, 2002.
Не имея в настоящее время возможности привести ее целиком и даже частично, ограничимся публикацией нескольких фотографий из нее.
Курсант 1-го Балтийского ВВМУ подводного плавания. Летняя практика на Северном флоте. Сигнальный мостик подводной лодки «С-103». 1954 год.
Отец. Луцкий Николай Львович.
Лурье Вячеслав Михайлович. Адмиралы и генералы Военно-Морского флота СССР: 1946-1960. М.: Кучково поле, 2007.
"ЛУЦКИЙ Николай Львович [18.12. 1903, с. Слобода, ныне Сквирского р-на Киевской обл. — Украина, 5.9.1980, Москва]. Украинец; контр-адмирал (27.1.1951); в РККА с 1925, ВМФ с 1935; член компартии с 1927. Окончил команд, фак-т ВМА им. К. Е. Ворошилова (1.1935-2.1939), военно-мор. фак-т ВВА им. К. В. Ворошилова (12.1953-11.1955. Курсант полк, школы 299-го сп 100-й сд (11.1925-11.1926), сдал экстерном на ком-ра взвода запаса в дек. 1926. В запасе (12.1926-4.1932). Ком-р взвода (4.1932-4.1933), роты (4.1933-1.1935) УВО. Ассистент кафедры общей тактики команд, фак-та ВМА (2.1939-6.1941). Участник Вел. Отеч. войны. Ком-р по операт. части 3-го отд-я 1-го отдела (планового) ОУ ГМШ ВМФ (6-7.1941). Пом. коменданта Зап. УР (7-8.1941), и. д. ком-ра 2-й отдельн. брмп (8-9.1941), нач-к штаба 2-й отдельн. брмп БФ (9.1941-3.1943). Руководил боевыми действиями под Войносолово, ст. Котлы, Копорье, слободой Фабричная (27.8-7.9.1941). Ком-р 48-й отдельн. мсбр (б. 2-я отдельн. БМП) (3-9.1943), зам. нач-ка операт. отдела по ВПУ (9.1943-4.1944), нач-к мор. отдела (4.1944-12.1945) штаба Ленинградского фр., ВО. Нач-к штаба ВМБ Порккала-Удд (12.1945-3.1948), Рижской ВМБ (3-12.1948) 8-го ВМФ, зам. нач-ка штаба по оргвопросам штаба 7-го ВМФ (12.1948-5.1950). Ком-р Порт-Артурской ВМБ (5.1950-12.1953). Из характеристики (1953): «Имеет достаточную теоретическую подготовку, но мало плавал на кораблях и не командовал соединениями кораблей. Обладает достаточными организаторскими способностями и волевыми качествами. К себе и подчиненным требователен. В проведении в жизнь решения последователен и настойчив. Проделал большую работу по организации всех видов обороны базы во взаимодействии с армейскими частями. Успешно выполняет задание правительства по подготовке специальных кадров. Являясь участником Великой Отечественной войны, имеет боевой опыт командования частями морской пехоты на сухопутном флоте. Получил хорошую боевую практику и навыки в ведении современного общевойскового боя». Нач-к 6-го Гос. центр, полигона МО (арх-г Новая Земля) (1.1956-6.1958). В этот период были произведены один воздушн. (21.9.1957) и один подводи. (10.10.1957) испытат. ядерные взрывы. В составе научно-исслед. группы № 3 (6.1958-8.1959), зам. руководителя научно-исслед. группы (8.1959-6.1960) при ГК ВМФ. С июня 1960 в запасе по болезни. Награжден орд. Ленина (1956), 4 орд. Красного Знамени (1944— 3, 1951), орд. Трудового Красного Знамени (1958), 2 орд. Красной Звезды (1943, 1945), медалями. Похоронен на Кунцевском кладбище. Некролог: Красная звезда. 11.9.1980. Сыновья: Луцкие Анатолий Николаевич 1933г. р., контр-адмирал; Алексей Николаевич 1943 г. р., Владимир Николаевич 1941 г. р. — офицеры ВМФ."
"Морской отдел штаба фронта возглавлял капитан 1 ранга Николай Львович Луцкий. Поддерживаем с ним самый тесный контакт. От Луцкого узнаю, в частности, о последних данных разведки, касающихся приморского фланга позиций противника. Фланг прикрыт островами Бьёркского архипелага и Выборгского залива. Здесь находится специальная группа войск противника, создана сильная противодесантная оборона с многочисленными береговыми батареями и огневыми точками. Вход в пролив Бьёркёзунд и подходы к островам прикрываются минными заграждениями, которые финны сейчас усиливают. — Фронту без взаимодействия с флотом здесь не обойтись, — говорит Луцкий, комментируя эти данные. — Перед моряками, однако, стоят большие трудности. Придется преодолевать.
"... Четыре с половиной месяца начальником полигона был капитан 1 ранга Н.А. Осовский, не оставивший заметного следа в его истории. После него на Новую Землю назначили опытного военачальника контр-адмирала Н.Л. Луцкого, ранее командовавшего ВМБ в Порт-Артуре, где прошли мои лейтенантские годы. Н.Л. Луцкий много сделал для полигона..."
Фокин Валентин Васильевич.
"Фокин Валентин Васильевич. Родился 30.09 1932 г. В ЛНВМУ с 1944г. Окончил Высшее военно-морское училище радиоэлектроники имени Попова. Служил в системе ПВО страны, работал на полигоне "Байконур"."
Пименов Виктор Алексеевич.
"Пименов Виктор Алексеевич. Родился 19.06.1933 г. В ЛНВМУ с августа 1944 г., один из первых нахимовцев. Был командиром отделения в классе. Окончил Высшее военно-морское училище подводного плаваний, штурманский факультет. Служил на подводных лодках на Северном флоте, в том числе в течение 25 лет на атомоходах. Командир АПЛ. Всплывал в Бискайском заливе, где в память погибшим подводникам опустил венок из полярных цветов. В дальнейшем был начальником базы МТБ. Капитан 1 ранга. Виктор умер 26.01.1979 г. на Севере. По ходатайству нахимовцев похоронен в Ленинграде.
Отец. Пименов Алексей Г., старший краснофлотец.
"Ночь была лунная, видимость полная. Прекрасно видели подводники берег, дорогу на нем, проходящие автомашины. «К-23» находилась в теневой части фьорда, прямо под скалой, на которой располагался один из береговых постов врага. Старшина 2-й статьи С. Ф. Низовцев и старший краснофлотец А. Г. Пименов вызвались устранить неисправность, вскрыли минно-балластную цистерну, проникли в нее и принялись за ремонт. Дело это было не только сложным, но и очень опасным: ведь если бы фашисты заметили «К-23», ей надо было бы срочно погрузиться, а значит, пришлось бы заполнить водой цистерну, в которой находились двое моряков. Через несколько часов Низовцев и Пименов закончили ремонт. Лодка поставила семь мин. И вновь неполадка, вновь пришлось рисковать. В конце концов поставленная задача была выполнена."
"6 января "К-23" приступила к минной постановке в Порсангер-фьорде, однако из-за неисправности минно-сбрасывающего устройства (оборвался трос подающей тележки) лодка смогла поставить только одиннадцать мин - десять с правого борта и только одну с левого. Командир принял решение не уходить из района, а провести ремонт на месте. Весь день подводная лодка маневрировала в глубине фьорда в подводном положении, а с наступлением ночи всплыла и подошла к берегу. Вскрыв минно-балластную цистерну, старшина 2 статьи С.Ф.Низовцев и старший краснофлотец А.Г.Пименов проникли в нее и принялись за ремонт. Люди рисковали жизнью, так как "К-23" стояла под вражеским берегом, и в случае обнаружения противником была бы вынуждена погрузиться, не оставляя им шансов на спасение. Вскоре ремонт был закончен, и лодка смогла закончить минную постановку, выставить оставшиеся 9 мин... В свой последний боевой поход "К-23" вышла 29 апреля 1942 года. Старшим на борту корабля в море вышел командир Дивизиона ПЛ капитан 2 ранга М.И.Гаджиев. 12 мая 1942 года "К-23" атаковала конвой противника в составе транспортов "Карл Леонгард" (6115 брт) и "Эмеланд" (5189 брт) в охранении сторожевых кораблей "V-6106", "V-6107" "V-6108" и охотников за подводными лодками "Uj-1101", "Uj-1109" и "Uj-1110". Торпеды в цель не попали, а одна из них шла по поверхности, а в конце дистанции всплыла. Корабли застопорили ход и приступили к подъему торпеды из воды. Вдруг "К-23" неожиданно поднялась на поверхность и открыла безрезультатный артиллерийский огонь по кораблям эскорта конвоя, на что те так же ответили огнем из 88-мм орудий, выпустив в общей сложности более 200 снарядов. Лодка получила попадания и попыталась уйти, но подверглась атаке самолета Ju-88, погрузилась, а охотники начали поиск и преследование субмарины, которое длилось более 3-х часов. Гаджиев доложил по радио, что в результате торпедной атаки потоплен транспорт, а в ходе артиллерийского боя - два сторожевых корабля противника, "К-23" имеет повреждения и нуждается в немедленной помощи. Командование дало "добро" на возвращение, однако "К-23" на базу не вернулась. Вместе с кораблем погиб и его экипаж -71 человек. По одной из версий "К-23" погибла в результате атаки охотника "UJ-1109", по другой от бомб самолета Ju-88 30 бомбардировочной эскадры."
"(20 декабря (по другим данным октября) 1907 - 12 мая 1942) Аварец. Член ВКП(б) с 1930 года. Герой Советского Союза. После окончания в 1932 году ВМУ им. Фрунзе назначен командиром БЧ-3 на ПЛ "А-2". Выпускник Учебного Отряда подплава. В мае 1932 года назначен помошником командира "А-4". С мая 1933 года временно исполнял должнось командира "Л-6", а в августе 1933 года получил под свое командование "М-9". В 1934 году подводная лодка под командованием Гаджиева перебазируется на Дальний Восток. В апреле 1936 года он принимает прославленную тогда "Щ-117". В 1939 году заканчивает Военно-Морскую Академию им. Ворошилова. С сентября 1939 года в отделе боевой подготовки Штаба Северного флота, а с октября 1940 командует 1 дивизионом 1 бригады ПЛ СФ. В этой должности Гаджиев встречает начало Великой Отечественной войны. 30 июля 1941 года ему присвоено зване капитан 2 ранга. Участник двенадцати боевых походов в качестве обеспечивающего командиров подводных лодок дивизиона. Погиб 12 мая 1942 года на подводной лодке "К-23". Звание Героя Советского Союза посмертно присвоено 23 октября 1942 года. Награжден двумя Орденами Ленина, Орденом Красного Знамени, медалями, именным оружием. Навечно зачислен в списки одной из воинских частей. Именем Гаджиева назван город в Мурманской области, улицы в Мурманске, Полярном, Усть-Каменогорске, установлены памятники в городе Гаджиево и на его родине в ауле Мегеб (Мого) Гунибского района в Дагестане."
Баришполец Виталий Сергеевич.
"Баришполец Виталий Сергеевич. Родился 10.09.1932 г. Поступил в ЛНВМУ в 1945 г. В 1955 г. окончил Высшее военно-морское училище подводного плавания, минно-торпедный факультет. Служил на Тихоокеанском флоте, на ПЛ. Командовал ПЛ 613 проекта. Переведен на Черноморский флот. Был заместителем начальника оперативного отдела флота. Переведен в Москву в Оперативное управление Главного штаба ВМФ - на должность старшего офицера. Капитан первого ранга. Виктор умер 13.01.1998 г."
П.М.Маргулис. У истоков 6-й дивизии ПЛ СФ. - Шестая дивизия подводных лодок Северного флота. Люди, корабли, события. - Санкт-Петербург, 2003. Серия "На страже Отчизны", выпуск 1, 208 с. Издание выпущено к 25-летию соединения.
Первые годы службы Командиром С-88 был капитан 3 ранга Виталий Сергеевич Баришполец. Корабль постройки николаевского судостроительного завода Северным морским путем в 1959 г. перешел на ТОФ, где был модернизирован под проект 613В, т.е. за счет перекомпоновки топливно-балластных цистерн увеличил свою автономность с 30 до 45 суток. Через месяц после успешной сдачи зачетов по специальности, устройству корабля, вопросам живучести и т.п. я стал полноправным членом экипажа. Корабль готовился к БС и в начале сентября мы перешли в бухту Улисс (Владивосток) для проверки готовности ПЛ штабом ТОФ. С конца сентября ПЛ несла БС в Восточно-Китайском море и возвратилась в Советскую Гавань под проводкой ледокола 8 ноября 1967 г. Сложность службы заключалась в том, что единственный на корабле штурман отвечал еще и за связь, и за радиотехнические средства, а кроме того, в море в надводном положении ПЛ нес как вахтенный офицер еще и ходовую вахту. После училища такая нагрузка казалась адовой, но в конце концов привыкаешь ко всему. Это плавание было для меня школой жизни, школой мужества, школой становления как штурмана. Корабль успешно выполнил все поставленные перед нами задачи, по итогам года занял первое место среди ПЛ соединения и командир ПЛ капитан 3 ранга В.С.Баришполец, сдав дела и обязанности капитану 2 ранга Рудольфу Васильевичу Пустовиту, убыл на учебу в ВМА им. А.А.Гречко.
Отец. Баришполец Сергей Т.
"А капитан 3 ранга С.Т. Баришполец столь же самоотверженно занимался подготовкой и ремонтом торпед, столь необходимых для подводных лодок, торпедных катеров и авиации. Его стараниями были расширены мастерские Гребного порта. Здесь в самые тяжелые дни блокады не затихала работа. С. Т. Баришполец и его подчиненные сумели обеспечить торпедами все нужды флота и нашей авиации."
"Надо было, однако, разгадать секреты — разоружить торпеды, узнать их устройство, принцип действия, тактику применения и выработать рекомендации по борьбе с ними. Эта очень трудная и опасная работа была поручена лучшим флотским специалистам минно-торпедного оружия, таким, как инженер-полковник О. Б. Брон, капитан 3 ранга С. Т. Баришполец, инженер-капитан В. М. Саульский, старший лейтенант В. М. Шахнович и многие другие."
"Но вернусь к осени сорок третьего года и к нашей военно-морской базе. В Новороссийском порту (очисткой его от мин занимались, конечно, мы сами) восстанавливалось судоремонтное хозяйство. Ничего срочнее этого у базовых тыловых служб не могло быть — корабли получали боевые повреждения каждый день. Преодолев бесчисленные трудности, начальник техотдела Шахназаров и командир ремонтной роты Баришполец пустили к началу октября бывшие мастерские морпогранохраны, и это было первое заработавшее в городе предприятие. Тока от подвижной электростанции едва хватало для питания нескольких станков. Чтобы поднимать суда на слип, соорудили примитивный ручной ворот. Но часть катеров, поврежденных при высадках у Соленого, ремонтировали уже тут."
Чурилов Станислав Анатольевич.
"Чурилов Станислав Анатольевич. Родился 17.05.1933 г. В ЛНВМУ с 1944г. Окончил Высшее военно-морское училище подводного плавания, штурманский факультет. С 1955 по 1961 гг. служил на подводных лодках на Тихоокеанском флоте. Уволен в запас в связи с сокращением Вооруженных сил. После увольнения в запас в 1961-1962 гг. работал в ЦКБ "Рубин". В дальнейшем с 1962 по 1994 гг. работал на предприятии "Водтрансприбор". Был начальником бюро и возглавлял выпуск системы "Каравелла". С 1994 г. - деятельно работающий пенсионер."
Внуков Вадим Дмитриевич.
"Внуков Вадим Дмитриевич. Родился 14.06.1933 г. В ЛНВМУ с 1944 г. В 1955 г. окончил Высшее военно-морское училище подводного плавания, штурманский факультет. Служил на Северном флоте. Был помощником командира ПЛ 611 проекта. В дальнейшем был старшим преподавателем кафедры навигации в ВВМУРЭ им. А.С. Попова на кафедре военно-морской подготовки. Капитан 1 ранга запаса."
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
нвму
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
На Петровской набережной в очередной раз собирался парадный полк. До команды на построение он представлял собою нечто похожее на хаотическую толпу. Нахимовцы бродили, самостоятельно разбираясь по шеренгам, разговаривали, смеялись, кто-то из питонов в середине толпы тайком, в рукав, покуривал, с опаской поглядывая на офицеров. - Вызвал, значит, главком к себе начальников всех систем, и начальника нашей питонии в том числе, и спрашивает у каждого: “Сколько времени вам надо, чтобы превратить ваше училище в бардак?” Ну, начальник Фрунзе думал-думал, думал-думал и отвечает: год. Начальник Дзержинки тоже прикинул и говорит: месяц, товарищ главнокомандующий. А наш адмирал не думая: пять минут. Горшков удивился, спрашивает, почему, мол. А наш и отвечает: “Так ведь мне, товарищ адмирал флота, только вывеску поменять!” Одобрительный общий смех, гордость за своё уникальное, единственное в своём роде военно-морское училище явились реакцией на эту, в общем, расхожую, байку. - Ты вот как ранты обрезал – сразу горячим расплавленным гуталинчиком по срезу пройди. Держаться будет... - Я сегодня по военному переводу опять два балла огрёб. И, главное, объясняю Феде-с-Наганом, на чистом английском: “Comrade Major! I was on duty yesterday!” Ноль эмоций! “I am а participant, говорю, of a parade regiment!” Ни в какую! “Shame on you Nakhimovite Bakhusov! – отвечает. – Your mark is two!” Все, мол, на дежурстве, все в парадном полку. Опять в выходные Исус с увольнениями прокатит. В те годы Нахимовское училище готовило не просто будущих морских курсантов и, впоследствии, офицеров, но курсантов и офицеров с дипломами военных переводчиков.
Преподаватели английского языка ЛНВМУ 1960-1970-е гг.
- Мне вчера биологичка комплимент сделала. У вас, говорит, нахимовец, как у лягушки, вместо мозгов – боковая линия... - Есть сведения, в среду, пятнадцатого дневным сидячим в Москву уезжаем. Шайба в канцелярию заходил, слышал, как Исус с Мормоном про пятнадцатое говорили. Исус – командир пятой роты, а Мормоном в училище называли замшелого лейтенанта с подозрительными, от предшествующих звёздочек, дырками на погонах, офицера-воспитателя, который о себе любил рассказывать так: “Кто хоть раз упал с рубки подводной лодки – тот либо насмерть, либо на всю оставшуюся жизнь идиот. Вот я, например, падал оттуда дважды”. - Ещё сто раз отменят! - А я, ребята, наверное, скоро чокнусь. Прошлой ночью проснулся от того, что по-английски говорю. Крафт доконал. Или это, может быть, побочный эффект? На почве кино?.. Случалось, в актовом зале демонстрировался английский или американский недублированный фильм. Бывали и хорошие, интересные, как “Япония в войнах”. Но иногда запускали и отечественные, вроде “Поднятой целины”, где Макар Нагульнов, реализовав мечту, изъяснялся на добротном английском, как, впрочем, и дед Щукарь, разбитная Лушка и вообще все колхозники тихого Дона. Такие просмотры были обязательными: они считались внеаудиторными занятиями по языку. - Да нет! Ты путаешь. Это у преподавателя танцев фамилия Шиллинг, а у физкультурника – Копейкин! - Боковая линия – у рыб! - Когда, когда?.. Пятнадцатого? - Не понял чего-то насчёт рыб. Это что – намёк? Действительно, тут лучше уж быть лягушкой, чем карасём. - Объявят... - А помнишь, как в прошлом году весной?.. Тоже объявили, на вещмешках уже сидели. И никуда в итоге не поехали – отменили парад! И вообще с тех пор первомайские парады прекратились... - Нет. Просто научный факт. Из ихтиологии. - А в Москве-е-е, ребята, жизнь... Малина! Блинчики с вареньем каждый день, печенье, шоколад “Алёнушка”, молоко... Так бы и жил там всю дорогу! - По парадному расчёту!.. - Опя-я-ть... - Выше нога – больше страху у врага! - Становись!!!.. Бегом! Не тянуться! Быстрей! Двое последних – в патруль! Командирам батальонов... доложить наличие... Ежегодно первого октября военно-морской флот, за исключением экипажей кораблей, плавающих южнее сороковой параллели, переходил на ношение головных уборов с чёрным верхом. И как заведено, переход на новую форму одежды являлся основанием для строевого смотра. Так и сейчас: среди шеренг появился майор, осматривавший внешний вид участников парадного полка. Его сопровождал мичман, вооружённый рейкой с нанесёнными рисками для измерения длины шинелей. У направляющего Савельева чёрная суконная бескозырка имела аккуратные маленькие поля; звёздочка на ней была не просто старого, а старинного, времён гражданской войны и империалистической интервенции образца – чуть ли не с плугом. Но венцом всего была ленточка. Как и положено чистопробным питонам, его лента была рижская, то есть вытисненная на ней надпись “НАХИМОВСКОЕ УЧИЛИЩЕ” была исполнена особым шрифтом, с фасонным завитком буквы “С”. По слухам, такие ленты в послевоенные годы носили рижские питоны. Но у Савельева лента была не просто рижская, а рижская-высший шик: позолота букв от времени или осыпалась, или вытерлась, или выносилась так, что самой надписи не было видно, её можно было лишь угадать по контуру букв. Горящие же дешёвой позолотой ленточки уготовано было носить карасям, поэтому некоторые нахимовцы делали попытки состарить надпись на ленте искусственно, проглаживая ленточку утюгом через влажную тряпку, но это не давало желаемого эффекта – того, который даёт само время. Шинель у Савельева была, конечно, укорочена, если не на пару ремней, то на один – точно. Здесь имелось в виду вот что: к полам расстеленной на столе или на полу шинели прикладывался кожаный поясной ремень, по нему мелом проводилась черта и полы аккурат на ширину ремня ножницами обрезались, поскольку ходить в длинных шинелях (“как у Феликса Эдмундовича”) считалось у нахимовцев тоном дурным. Три красные суконные курсовки располагались у Савельева в строгом соответствии с питонской модой – в самом верху левого рукава шинели, почти что впритирку к погону, хотя по правилам их полагалось пришивать в области локтевого сгиба (любопытный факт – среди курсантов высших училищ шиком считалось, напротив, размещать золотистые курсовые шевроны как можно ниже на рукаве). Брюки у Савы были расклёшены, но не расхлюписто, как у революционных матросов, а слегка, в меру, что достигалось не вшиванием, как в былые годы, клиньев (при этом в передний носочек брюк часто вделывалась свинчатка, чтоб при ходьбе клёш полоскался, обматываясь вокруг ноги), а растягиванием предварительно намоченных суконных брюк на специальных трапециевидных фанерных шаблонах, именуемых “торпедами”. Иногда, на скорую руку, в качестве такой “торпеды” использовалось донышко обычного канцелярского стула. Погоны на савельевской шинели тоже были старого образца, с широким шерстяным белым кантом и нахимовским вензелем, выпукло и красиво вышитым золотистой нитью, в отличие от погон нового типа, исполняемых в дешёвой жёлтой пластмассе. Носимый поверх шинели, ремень у Савельева затянут туго не был, но и не висел; бляха не видела щётки, наверное, в течение лет – так, что уже покрылась прочным коричневатым окислом, вроде благородной патины. Тем не менее, сама фигура правофлангового выглядела очень гармонично, очень ладно; он весь: от элегантной маленькой бескозырки с чёрной рижской лентой до хромовых ботинок с обрезанными рантами был плоть от плоти питонии, плоть от плоти флота, словно и родился так – во всём чёрном, суконном. Несмотря на то, что военная форма Савельева в сущности представляла собою одно сплошное нарушение правил и, согласно канонам, должна была считаться “испорченной”, проверяющий офицер бравого направляющего даже не осматривал. Напротив: в своей восьмой шеренге сам Савельев фактически являлся таким проверяющим, он шёл вдоль фронта вслед за строевым майором и самолично делал надлежащие с его точки зрения замечания. - Протопопов! – он произнёс фамилию хрипловатым прокуренным голосом. От Савельева вообще исходил сильный запах табака. - Я! Нахимовец Протопопов, – отозвался тот и, помедлив, добавил инициалы: – Аз. Веди...
Об этом знают немногие, но Военно-морской флот остался в России единственным государственным институтом, где, невзирая на отмену исторического правописания, официально, на законных, определяемых уставами и руководствами, правах до сих пор сохранился и используется старый русский алфавит. Не изучается, как, скажем, на филологических факультетах или в Пушкинском доме изучается некая отжившая языковая древность, а именно используется, остаётся инструментом, хоть и специфического, но всё же живого общения живых людей. “Исполняю буки - буки!” – положено, например, звучать на флоте одной из команд, подаваемых по каналам радиосвязи. Веди, рцы, слово, глаголь – так, в частности, и по сей день именуются буквы и флажного семафора, и сигнальные флаги, и знаки морзянки, в повседневной гражданской жизни давно ставшие безликими “Вэ”, “Эр” или “Эс”. На таком новоязе и милая с детства русская Азбука должна именоваться каким-нибудь безликим “АБом”. Не все буквы кириллицы, конечно, сохранились и во флотском алфавите. Исчезли фита, ижица, ять – но основа-то осталась! Сохранилась, например еры (ы), а вот ерь и еръ стали соответственно мягким (ь) и твёрдым (ъ) знаками. Не буквами даже, а знаками! Исчезла напрочь буква хер, очевидно, как непристойная, она и в морском варианте стала “Ха”. Но знак дежурной службы на флоте – всё-таки не солдатская красная повязка с надписью для дураков, а синяя с белой полосой благородная “рцы”, аналог флага, а знак вахты хоть и красного цвета, но тоже с белой полоской: “како”. А потому для военного моряка такие выражения, как “стать покоем” (с загибом флангов в виде буквы “Пэ”) или “стать фертом” (то есть, как “Эф”, руки в боки) понятны и без разъяснений.
Повязка "рцы", флотский нарукавный знак дежурного.
- ... Аз. Веди... - Сними прибор, аз - веди! У Протопопова внутри похолодело. Однозначность поданной команды не оставляла и малейших сомнений. Он стащил с головы свою новую, только что выданную бескозырку. "Будут пиявить!” – промелькнуло в голове. “За что?!!” - Что это у тебя, Протопопов, – молвил Сава, с выражением брезгливости взяв в руки «прибор» Протопопова, – на башке за порнографический такой аэродром? Бесочка должна быть маленькая, смотри, вот как моя. Значит, вот здесь, и вот здесь, – показывал Савельев, вывернув бескозырку Протопопова наизнанку, – надрезаешь... В этом месте у тебя замок пружины, вот он, пощупай. Чувствуешь? Во. Значит, распорол здесь и здесь, замок расстегнул, через противоположное отверстие кусочек пружины чуть вытащил, ровно столько, чтобы зацепить его за крючок – ну, хоть за тот, что на верхней койке... Зацепил – и с силой потянул на себя. Вся твоя вшитая пружина из бески вылезет. Понятно? - Да. - После этого намачиваешь беску как следует под краном, только хорошенько, так – чтоб насквозь, и на ночь аккуратно кладёшь на батарею. Она за ночь у тебя высохнет и сядет. После этого укорачиваешь пружину, сколько нужно, и вставляешь внутрь, как у меня… Вот, смотри. И будет у тебя нормальная питонская бесочка. А этого Домодедова чтоб уже завтра я у тебя не видел. Ты меня понял? – с некоторой угрозой в голосе спросил он и первый раз за беседу поднял на Протопопова просветлённый водянистый взор. - Так точно. - Ста-но-вись!!! - Сава, Сава! Команда была! - Команда? Вот и выполняй. Это для вас команда, не для меня. Начинались очередные строевые тренировки. Ответ на приветствие и громкое протяжное “ура!” в тот день получались как никогда слабо – батальоны разнобоили между собой. - Ни в какие ворота! – возмущался ефремовский мегафон. – Как с вами такими в Москву ехать? Позориться? Что случилось?.. Голос потеряли?.. – недоуменная пауза. – Яиц давно не глотали?.. Всё! Вольно! Командирам батальонов и шеренг произвести разбор замечаний. С мест не сходить. - По поводу голоса... – Савельев вновь обходил свою шеренгу. – Пару лет назад к нам приезжала выступать ... – он назвал фамилию известной эстрадной певицы. – Её с “Авроры”, наверное, неделю не могли вынуть. Весь краснознамённый экипаж через неё раза по три прошёл. На крейсере трубы шатались и дым валил, как в дни октябрьской революции. Разве что на историческом шестидюймовом орудии её не драли, а так – везде... Не знаю, как уж она там пела, не слыхал, но вот орала она при этом так, что нам в спальном корпусе, на Пеньковой, слышно было. Спать не давала. Настала очередь зачётного прохождения шеренг.
- Шестая... головы опущены... Выше, выше подбородки!.. Ногу! На всю ступню!!! Пока зачёт, шестая... Седьмая... левый фланг завалился. И носочек!!! Носочек тянуть! Повторить! Восьмая... Восьмая!!! У вас вообще поплавок в середине! Два балла, восьмая! Поплавок – десятый... “Всё! Каюк!” – в душе Протопопова вновь всё опустилось, он как раз был в этой самой середине, именно он был десятым. Десятым справа. - ...десятый слева. Восьмая, повтор! Ф-ф-ф-фу-у-у... Пронесло! А десятым слева был сосед Протопопова нахимовец-второкурсник, тот самый Киля, всегда старавшийся угодить Савельеву. Но угождай - не угождай, а быть “поплавком” в парадном расчёте – криминал тяжкий. Поплавок – это тот, кто вообще идёт не в ногу. У человека, марширующего не в такт, голова, точнее фуражка, на фоне остальных словно подпрыгивает, действительно напоминая поплавок при поклёвке. Вдоль поребрика газона восьмая шеренга понуро шла в колонну по одному, в затылок, заходя на исходную позицию для повторного прохождения. Савельев стоял на месте, терпеливо дожидаясь приближения того, из-за кого вверенная ему шеренга была так опозорена. Рядом с Савой стоял питон-трёхлетчик, носивший устрашающую лаконичную кличку “Топор”; в ранжире восьмой шеренги он состоял вторым, слева от направляющего, и выполнял обязанности оруженосца, то есть, те обязанности, которые исполнял думный дворянин Бельский-Малюта при московском царе Иване. - Иди-ка сюда, – негромким ласковым голосом окликнул Савельев поплавка. Виновато улыбаясь, Киля вышел из строя. - Ты что, сука, лыбишься? – взбешённо произнёс Савельев. – Я тебя, падло, задрочу вусмерть... Загоню в обоз... – разъярённо продолжал он. – Ты у меня в Москве в одиночку весь аэродром языком вылижешь... - Да что ты, Сава... Да я ... - Н-н-на!!! – не выказав желания выслушивать жалкие Килины оправдания, Топор с короткого размаха не кулаком, а всего лишь основанием ладони нанёс ему резкий толчок в область лба. Киля кулём повалился на асфальт, его бескозырка, слетев с головы, покатилась в дальнюю лужу. - Догоняй шеренгу, гондон! Бегом!!! И ещё раз только попробуй... Слышь, штопанный?.. Убью! – посулил Топор. Поднявшийся с панели виновник событий, на ходу отряхивая от воды и грязи подобранную бескозырку и страшно довольный, что столь легко замолил грех, поспешил вновь занять место в строю. - Р-р-раз! Р-р-раз! Р-р-раз, два, три! Правое плечо вперёд... марш!.. На месте!.. Восьмая, нале - во!.. Прямо!!!
Простор голубой.
Завершающее прохождение парадного полка в один из последних перед отъездом в Москву дней сопровождалось оркестром, неизменно исполнявшим в таких случаях “Марш нахимовцев”. Под это музыкальное сопровождение уже много лет питонский полк маршировал и на Красной площади. Но сначала шли все обычные, предварявшиеторжественное прохождение, команды. - Пара-а-ад... Смир-рно!.. К торжественному маршу! Послышались шаги выходящих из строя знамённой и командных групп. - Во втором батальоне! Товарищи офицеры, поворот направо надо делать одновременно, – увещевательно прохрипел мегафон и продолжил: – По-ба-тальон-но... На одного линейного дистанции... Первый батальон прямо... Остальные напра... - во!
Вопреки команде, правый поворот совершил не только один лишь второй батальон («остальной»), но весь полк, ибо данная команда касалась того «первого батальона», который на Красной площади будет стоять спиной к Историческому музею, именно мальчиков-барабанчиков, как иногда называли воспитанников военно-музыкального училища, выстроенных по обратному ранжиру: направляющий первой шеренги – самый карапуз, левофланговый последней – самый дылда. - На пле-чо! В воздухе мелькнули палаши ассистентов знаменосца, мичман Буденков поднял зачехлённый флаг и вставил его в кожаный стакан перевязи. - Равнение направо... Шагом... марш!!! Под барабанное сопровождение полк совершил захождение вдоль Петровской набережной к самому её началу, почти к “Авроре”. Первый батальон вышел на исходную позицию, дружно, по команде совершил поворот налево. Перед ним открывалась прямая широкая перспектива набережной. Слева – широкий голубой простор Невы. На месте, под барабан. Левой, левой! Под большой барабан! Левой! - Прямо!!! – резко прозвучала команда. Пошёл, пошёл первый батальон. И тут грянул оркестр:
Красивый морской марш, написанный Соловьёвым-Седым ещё в годы культа, давно уже не исполнялся, как некогда, со словами. Наподобие гимна всей страны, он оставался лишь музыкальным оркестровым сопровождением, но у многих, шедших в парадном расчёте, забытые слова воскресали в памяти словно из небытия, гармонично ложась на столь знакомую, ставшую почти родной, музыкальную основу. “Питонский марш” – любовно называли его нахимовцы:
В мире нет другой Родины такой, Пусть нас озаряет, словно утренний свет, Знамя твоих побед!
- Счёт! – выкрикнул командир первого батальона, одновременно с командой взмахнув рукой. Прокричать целому батальону полагающуюся в таких случаях команду “Смирно! Равнение направо!” было бы совершенно невозможно: из-за грохота оркестра, из-за ударов о мостовую обутых в гады четырёх сотен ног. Поэтому по подаваемому командиром сигналу (голосом и отмашкой) выкрикивался счёт, таким способом батальон командовал сам себе. Выходило это так: - Счёт!!! - Р-р-р-раз, два-а, три-и!!! – в такт марша пронзительными, чтоб слышал весь остальной батальон, голосами выкликали предварительную команду два-три человека из первых шеренг.
Простор голубой! Земля за кормой! Гордо реет над нами Флаг Отчизны родной.
- Раз!!! Два-а - раз!!! – дружно подхватывал уже весь батальон, по завершающему счёту “раз!” прижимая руки и выполняя равнение направо; офицеры командной группы прикладывали руки к фуражкам. Всё как на площади, всё как в столице.
Вперёд мы идём и с пути не свернём! Потому что мы Сталина имя В сердцах своих несём!
В это время тронулся с места и второй батальон. Настал его черёд. - А-ррраз, и два, и три-и-и??? – с вопросительными, несколько хулиганскими интонациями прозвучала предварительная команда. Так во втором батальоне кричал матёрый питон Серёга Сиголаев, более известный как “Рыжий Сиг”. Этот румяный во все щёки нахимовец был одним из немногих в питонии, кто владел тонким мастерством вот так истошно кричать, хоть и на всю Красную площадь, а, если бы потребовалось, то и на всю площадь Святого Петра или, скажем, Трафальгарскую.
Наши победы славные Помнят враги коварные. Имени Нахимова всегда мы верны...
- Раз!!! Два-а - раз! – утвердительно репетовал второй батальон. Шла в парадном строю питония, держа равнение и высоко вздёрнув подбородки. Эффектно, надо сказать, шла. Во всех красоте и блеске. Накатано годами. Школа... - Не зря всё-таки министр обороны из года в год отмечает нахимовцев в числе лучших по воинской дисциплине и по уровню строевой подготовленности к параду, – удовлетворённо заметил Ефремов по окончании прохождения. – Равнение в шеренгах более или менее. Значит, можем, когда захотим? Здесь у нас ещё одно занятие. Надо улучшить равнение в диагоналях. С Мавзолея, когда полк ещё только приближается, именно диагональ хорошо просматривается. И пора в столицу, товарищи нахимовцы. В Москву. Там ещё шлифовать предстоит. - Аркашка! Аркашка! Кинь хлебца! – кричали, смеясь, нахимовцы, входя с набережной в училищный двор, где грузчик Аркашка, худощавый дядька лет пятидесяти, выгружал из автофургона деревянные лотки со свежим хлебом. И хватали, мальчишки, похищали с лотков горячий хлеб, разламывали на куски и с удовольствием лакомились. Аркашка только бурчал недовольно. В те же самые минуты, когда парадные роты втягивались в училищные ворота, по сходням “Авроры” сошла группа матросов кадровой команды. По случаю предстоящей бани они несли из крейсерской прачечной тюки со свежевыстиранным бельём. Последним, согнувшись под тяжестью самого большого мешка, тащился нескладный полный матрос. Это был несостоявшийся аспирант и неудачливый преподаватель физики Михаил Петрович. Перейдя проезжую часть, матросы с грузом, нарочито громко разговаривая и матерясь, неспешно поплелись в сторону Пеньковой, в сторону спального корпуса. А училище тем временем готовилось к отъезду в Москву. Что ж, не впервой. В Москву – так в Москву!
Пресня да Ходынка.
Путешествие из Ленинграда в Москву осуществлялось в сидячем вагоне скорого поезда. В вагонах проходило оживлённое обсуждение ближайших перспектив. - Жизнь в Москве, ребята – сплошная лафа. Хорошо, если, как и в прошлом году, в тюрьме поселят. Там лучше кормёжка. И помещения нормальные. И, главное, никому до нас дела нет, от начальства далеко, в город каждый день. - Ну да! Ты не был на Соколе, в полуэкипаже. Кормёжка не хуже. - Ты в своём полуэкипаже, наверное, в палатках не жил. В ноябре. А мы как-то раз приехали... Двадцатое октября. Снегу по уши. Вот тебе и песня о Соколе!
Поезд шёл на юго-восток.
За день до отъезда в актовом зале Нахимовского училища состоялось заключительное собрание парадного полка. Актовый зал представлял собою красивое просторное помещение, с хорами, где теперь находилась кинобудка. Стены зала от пола и до высоты, примерно, полутора метров были облицованы бело-синими, в петровском стиле, изразцами с изображениями морских видов, парусных кораблей, мельниц и прочих голландских пейзажей. Военный парад на Красной площади Москвы – мероприятие не только военного, строевого характера. Это не просто: отмаршировали полки под дудку – и по казармам. Нет. Парад – акт, прежде всего политический, это, согласно официальной версии, своего рода клятва в преданности Вооружённых Сил партии и правительству. Это главный смотр, устраиваемый войскам стоящими на трибуне Мавзолея руководителями государства, это проверка строевой выучки и боевой готовности воинов, их ежегодный отчёт перед народом. Но парад – это также и крупное событие международного масштаба, показ миру боевого могущества армии и флота, демонстрация новых образцов вооружения и техники. Поэтому последний перед отъездом в столицу инструктаж участников парада проводил не начальник Нахимовского училища и не его строевой заместитель, а начальник политического отдела, коим в течение многих уже лет являлся немолодой одутловатый капитан первого ранга Артём Артёмович Стенин.
Стенин А.А.
Он тоже собирался на парад, готовился пройти по историческому булыжнику в составе командной группы, но, в отличие от прочих офицеров, в общих тренировках полка участия не принимал. - Товарищи нахимовцы! Значит, мы, это самое, – начал он, – уезжаем в Москву завтра шестнадцатичасовым поездом и будем на Ленинградском вокзале уже к ночи. От училища до Московского вокзала следуем организованно, пешим порядком с оркестром через весь город, вещмешки доставим на вокзал грузовым автотранспортом. Форма одежды номер четыре, в шинелях. В последнем слове нормальный человек, конечно, поставил бы ударение на букве “е”, нормальный военный человек – безусловно, надавил бы на последний слог, на “лях”. Но Стенин не относился ни к той, ни к другой категории, он был нормальным политическим руководителем, а потому он постарался поднажать на первое “ши”. И это ему удалось. Но искушённая аудитория поняла бы его в любом случае, куда бы ударение он ни поставил, хоть на “н”: - Понятно... Форма “гвоздь”, – послышалось в рядах. Тем более что сам по себе этот факт не являлся каким-то откровением, не представлял собой чего-то нового: в форме “шинель - бескозырка”, в просторечии именуемой моряками “гвоздём”, предстояло идти и на самом параде, об этом все были прекрасно осведомлены. - И чтоб мне тут по станциям и платформам на остановках не бегали. Об этом я хочу особо подчеркнуть! А то в прошлом году выхожу в Калинине, а навстречу мне уже бегут двое, из буфета, пивочко вишь-ли в руках несут. И ещё выражаются при этом нецензурным, понимаете ли, матом. - А кто это был, Артём Артёмыч? Кто? - Да знаете, знаете вы их отлично... Были здесь два таких брата-акробата, ходили всё, дурачками прикидывались. Терещенко и Овидиев, со второй роты. - О-о-о... – вздохом отозвался зал. Речь шла о легендарных в питонии людях, нахимовцах последнего выпуска. – Теря!.. Овидий!.. – уважительно звучали их имена-клички. Терещенко и Овидиев были действительно выдающимися питонами, но ровно в такой же мере они являлись и выдающимися разгильдяями. Овидиев, например, любил носить незашнурованным правый гад и систематически совершенствовал свои способности в искусстве коротким взмахом ноги посылать ботинок в стену, норовя при этом попасть в электрический выключатель. Старания не пропали даром: многие выключатели в училище были им расколочены. При подходящем же случае гад мог отправиться в полет, будучи нацеленным и в стриженую голову карася. Голова – не выключатель, она значительно крупнее, и потому в подобных случаях эффективность метания была гораздо выше. В том же примерно духе проявлял себя и нахимовец Терещенко. - Теря, я слышал, сейчас во Фрунзе, – продолжалось обсуждение шёпотом. – А Овидия вроде как во Владивосток сослали... - ... и мы с вами седьмого ноября, в пятьдесят вторую годовщину Великого Октября, должны оправдать высокое доверие партии, советского правительства и всего нашего народа, должны только на отлично пройти торжественным маршем по Красной площади! – такими словами седовласый Стенин завершил выступление. На парад училище отправлялось почти в полном составе, для поддержания порядка и несения дежурств в Ленинграде оставалось менее ста воспитанников. В Москву ехал командный состав, строевые, многие хозяйственные начальники, ехали врачи из санчасти, ехали баталеры-мичмана с комплектами парадной формы. Уезжало в столицу и большинство преподавателей, как офицеров, так и гражданских: учебный процесс не должен прерываться ни на день, даже на выезде.
От редакции. Перенесемся в будущее, то есть в сегодняшний день.
Терещенко Владимир Макарович.
Сделано нахимовцами. Грабарь В.К.
"Из выпуска 1969 года известны адмиралы В.Л. Хмыров – второй Герой России, и А. Поляков. Командиры кораблей: Н.Н. Аврамов, В. Богданов, А.П. Борисов, А.Г. Борисов, Буняк, Е. Ковалев, В. Мягков, А. Поляков, А. Пустов, О. Русак, А. Соленков, Л.Н. Скоченко, В. Терещенко."
"Аналогов этой операции не было несколько десятилетий Офицеры, уволенные из Вооруженных Сил, практически всегда встают перед выбором: жить на пенсию или найти себе применение на гражданском поприще. Подавляющее большинство выбирают второй путь. Ведь и возраст еще трудоспособный, сил, энергии достаточно, знания, опыт, организаторские способности в наличии, да и на одну пенсию прожить непросто. Один из тех, кто сумел в сложных рыночных условиях начать новое дело и обеспечить работой десятки человек - Владимир Терещенко, капитан второго ранга запаса, в недавнем прошлом старший водолазный специалист управления аварийно-спасательных работ Северного флота, руководивший водолазными работами при подъеме АПРК «Курск». Он создал компанию ООО «Гидротехсервис». В короткие сроки она сумела вписаться в рынок судоподъемных и гидротехнических работ. В ночь с 30 на 31 марта этого года на акватории поселка Белокаменка была завершена операция, аналогов которой в Кольском заливе не было несколько десятилетий, да и в России за последние полтора десятка лет ничего подобного не производилось. На поверхность был поднят ВПК «Удалой», корабль водоизмещением 6850 тонн, длиной 163,5 метра, шириной 19 и высотой по борту 12,2 метра. БПК «Удалой» строили на заводе «Янтарь» в Калининграде. 24 января 1981 года он вошел в состав Северного флота. Семь лет боевой службы, потом два года на капитальном ремонте, и в январе 90-го корабль вновь вернулся в Североморск. Казалось бы, служить и служить России дальше. Но в 1997 году было принято решение о его выводе из состава Северного флота, после чего «Удалой» долгое время находился в отстое. В конце-концов некогда мощный боевой корабль доставили на акваторию судоразделочного предприятия на берегу Кольского залива у поселка Белокаменка. С него были срезаны надстройки из алюминиево-магниевого сплава, настил и борта бака до главной палубы, палубные механизмы и устройства, газовые турбины, гребные винты из бронзы. То есть все ценное, что представляло интерес для предпринимателей-металлистов. От корабля осталось «блюдце». А когда все, что без особых трудностей и затрат было срезано и продано, «Удалой» «вдруг внезапно затонул». В ноябре 2002 года он пополнил состав «утопленного» в Кольском заливе и ржавеющего на берегу в полузатопленном состоянии «флота». Этот «флот» сегодня, по приблизительным оценкам, насчитывает более 120 бывших боевых кораблей и гражданских судов... Государство выделило энную сумму на подъем БПК «Удалой», а решить эту непростую и весьма затратную задачу взялась компания ООО «Гидротехсервис». Реальные затраты «Гидротехсервиса» на этот судоподъем в полтора раза превысили сумму выделенных бюджетных средств. На вопрос, а зачем было нужно идти на такие затраты, себе в убыток, генеральный директор компании Владимир Терещенко ответил: «Это было делом чести. Мы хотели доказать и себе, и своим партнерам, что нам по силам выполнение таких работ, что мы имеем и специалистов, и техническое оснащение для судоподъема такого масштаба». Что ж, они смогли это доказать..."
Савельев Витя, старшина роты Белов Геннадий Сергеевич, Сиголаев Сергей. 1969 г. Крейсер "Киров".
Колодяжный В.А.
Поезд мчался по направлению к Москве.
Среди прочих педагогов отправлялся в Москву и преподаватель военного перевода майор Кравченко, знаменитый в училище Федя-с-Наганом, также известный как Крафт и Comrade Major. Когда дежурил по училищу, он имел обыкновение, лишь войдя в класс и ещё не заняв место на кафедре, извлечь из кобуры пистолет и выложить его перед собою на стол – для пущего устрашения.
- Сейчас будете сдавать допрос военнопленного, – так, бывало, начинал он очередной урок. – И хоть в роли военнопленного в данном случае буду я, но для приближения обстановки к боевой обещаю: тот, кто плохо будет справляться, вместо двойки получит пулю. Это, конечно, была военная шутка, но и её нужно было постараться понять, потому что на уроках Кравченко со своими подопечными по-русски не общался. Даже дежуря по училищу, команды внутреннего распорядка – “Нахимовцам завтракать!”, “Нахимовцам чай пить!” и прочие – он подавал по трансляции только на английском. Собственно, майор Кравченко потому и получил свои прозвища: Федя-с-Наганом – от привычки склонять к знаниям силой оружия; а Крафт – не только по созвучию с фамилией, но и от английских слов “самолёт” (aircraft) или “авианосец” (aircraft carrier), особенно с учётом того, что Кравченко носил погоны морского лётчика. Ну, а Comrade Major – это и вовсе не прозвище, а обычное именование по воинскому званию, но только опять же таки на английском. Вообще складывалось впечатление, что другими языками майор владел несколько лучше, чем русским, где у него прорезался сильный малороссийский выговор.
Итак, поезд шёл на юго-восток. Миновали Бологое, Лихославль, Калинин. Скоро уже и Москва, ребята. Вместе с полком направлялся, конечно, в столицу и так называемый обоз, то есть, рота парадного резерва, также отранжированная и обученная, откуда в случае необходимости могли взять кого-нибудь взамен выбывшего по какой-либо причине участника основного расчёта. Резерв тоже готовился в строевом отношении, однако в Москве его участникам по большей части предстояло нести дежурную службу и трудиться по хозяйству. Как и обещал начальник политотдела, поезд прибыл в Москву ближе к ночи. На Ленинградском вокзале нахимовцев ждали автобусы ПАЗики из расчёта: автобус на учебный класс. - На Пресню везут, – вглядываясь сквозь автобусное стекло в тёмноту московских улиц, определили опытные питоны. Мелькнула горящая неоновым огнём надпись: “Ресторан “Орёл”. После Хорошевского шоссе пошли какие-то пустыри, свалки, заборы, железнодорожные переезды. В ночной темноте автобусы подъехали и остановились у группы одно-двухэтажных силикатного кирпича строений.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
nvmu.ru.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Стенин А.А.
