На главную страницу


Вскормлённые с копья - Сообщения за 2011 год

  • Поиск

Мы выбрали море: Воспоминания командиров и учеников Московской военно-морской спецшколы / Сост. Т.Н.Байдаков.— М.: Моск. рабочий, 1990. Часть 8.

0
Вскормлённые с копья
16.11.201106:2516.11.2011 06:25:13
В.Демьянов. ТРИУМФ ДОБРОТЫ

Зная о моих неуспехах в истории и боясь, что мой дурной пример повлияет на других воспитанников, классный руководитель преподаватель физики Михаил Иванович Евдокимов вызвал меня к доске и сказал: «Сообщаю, что вы у нас первый кандидат на отчисление из спецшколы. Ну что ж — посмотрим, как говорят, что вы в физике знаете...» И подобно историку начал гонять меня по всему курсу физики. Но тут я чувствовал себя гораздо увереннее: физику я знал и любил, много читал и учебников, и популярной литературы, особенно интересовался практической стороной вопроса, т. е. всевозможными опытами.



Урок физики проводит М.И.Евдокимов

Экскурсы в разные области физики оказались для меня более удачными, чем экскурсы в историю. Евдокимов слушал, удовлетворенно кивая головой, и, наконец, остановив, сказал: «Что ж, физику, как говорят, вы знаете».
После физики был у нас урок немецкого. Мальчишка скромный, со скромными к тому же познаниями в иностранном языке, я на этих уроках, естественно, не высовывался и руку не тянул. Потому остался без единой оценки и не мог предположить, чем закончится для меня четверть.
Преподавательница немецкого (ее имя и отчество, к сожалению, стерлись из памяти), очень уравновешенная, благожелательная, весьма привлекательная внешне и, судя по всему, добрая женщина, войдя в класс, сразу же раскрыла журнал.
— Кончается четверть,— в раздумье сказала она,— посмотрим, как у нас дела с оценками...
Ведя пальчиком по фамилиям в журнале, она остановилась на моей и с ноткой растерянности произнесла:
«Демьянов, как же так получилось — за всю четверть ни одной оценки?»
Я встал и подтвердил, что так оно и есть. Она, конечно же, вызвала меня к доске и предложила читать очередной параграф. Я без запинки прочитал тщательно выученный параграф и неплохо перевел на русский язык. Ответил и на вопросы по словам, впервые использованным в тексте. Преподавательница была удовлетворена, но оставалась в затруднении.
— Что же вам поставить? — раздумывала она. — Сразу за всю четверть поставить «отлично» не могу: ведь это единственная оценка...



Раздумье педагога вдруг прервал чей-то возглас: «Он у нас отличник! Ставьте «пять»!» Класс зашумел и подхватил реплику: «Он у нас отличник, отличник по всем предметам, ставьте «отлично»!»
Не чувствуя подвоха, доверчивая женщина еще немного подумала и спросила:
— Какой урок у вас завтра в три часа?
— Физика,— ответил я.
—- Ну вот и хорошо. Попросите Евдокимова, он же ваш классный руководитель, отпустить вас с урока и приходите ко мне в третий класс, это рядом. Тогда я еще раз вас спрошу и поставлю оценку за четверть. Окрыленный тем, что ребята хотя и в шутку, но поддержали меня, я пришел на следующий день к «немке» на урок и с блеском прочитал заданный мне текст (он оказался тем же самым!) и получил «отлично», причем за целую четверть.
Сначала, мучимый угрызениями совести, с ощущением вины за несправедливо полученную оценку, а потом и с неожиданным для самого себя интересом, я вгрызался в немецкий язык, читал и заучивал не только слова, но и целые словосочетания, немецкие идиоматические выражения, пословицы, изучал в поезде брошюрки «Шритт фюр шритт» («Шаг за шагом»), а на преподавательницу смотрел влюбленными глазами. Да она и была достойна этого. За короткий срок я так преуспел в языке, что потом, уже в инженерном училище, мне на уроке немецкого было нечего делать: я свободно читал незнакомые, довольно сложные общественно-политические и научно-технические тексты.



Вот такой был случай. Преподавательница немецкого языка вселила в пятнадцатилетнего мальчишку веру в свои силы и не позволила развиться в нем тому, что ныне называется комплексом неполноценности. Главное — поддержать в критический момент. И эту поддержку я чувствовал и со стороны классного руководителя, и со стороны моих товарищей по учебе.
Что же касается преподавательницы немецкого, то успехи мои, да, наверное, и других ребят, я назвал бы триумфом не педагогического ее мастерства, которое, конечно же, было, а триумфом ее доброты.

П.Седов. В ДРУЖНОЙ НАШЕЙ СЕМЬЕ

(Парис Всеволодович Седов — сын Всеволода Андреевича Седова, преподавателя русского языка и литературы спецшколы. После смерти в Ачинске В.А.Седова коллектив школы единогласно решил считать 12-летнего Париса своим воспитанником, что и было соответствующим образом оформлено. П.В.Седов оставался воспитанником нашей спецшколы до ее ликвидации.)

Мне выпала необычная роль наблюдателя отличного сообщества, именуемого 1-й Московской военно-морской спецшколой (позднее я стал ее воспитанником). Я мог видеть жизнь этого интереснейшего коллектива и с точки зрения ученика, и с совершенно иной позиции. Я был вхож в коллектив учащихся в такой же мере, в какой часто оказывался в среде преподавателей.
Не один десяток лет проработав учителем, теперь я прекрасно понимаю: прочностью своей коллектив спецшколы целиком был обязан командному составу и преподавателям. Людям, разумеется, разным, но объединенным одной идеей: все силы и способности отдать воспитанникам. Методы воспитания были у них различными, каждый шел своим путем, видя впереди благородную цель. Шел, невзирая на болезни, лишения, голод, без патетики, без громких слов.



Ачинск (послевоенный), куда переехала спецшкола из Большого Улуя. Вид на театр со стороны улицы Ленина

Слово «микроклимат» тогда еще не употреблялось. Но я хорошо помню ту нравственную атмосферу, которая царила в школе. В отношениях между учителями и учащимися начисто отсутствовали назидательность и педантизм. Помню, как ученики частенько бывали у нас дома, в Ачинске, навещали больного отца, наперебой выкладывали ему новости, рассказывали смешные случаи, всячески отвлекая от мрачных мыслей, как он в свою очередь иногда выговаривал кому-либо за не очень-то благовидный поступок, подбадривал того, кто долгое время ничего не знал об ушедшем на фронт отце или брате.
Дорого бы я дал за то, чтобы побывать на уроках, которые вел мой отец, словесник, что называется, милостью божьей. Об этих уроках — увы! — я знаю понаслышке, в основном от бывших учеников. Говорят, он умел зачаровывать класс беседой, остро ставил проблемы, вызывал на раздумья, спор, несогласия. Ученики чувствовали себя на его уроках полноправными и даже, как ни странно, знающими собеседниками.
Что же касается того, что ныне именуют внеклассной работой, то — это уже на моей памяти — он устраивал великолепные литературные вечера, спектакли, ходил с учениками по разным маршрутам. Например, в одно лето проделал поход «из Петербурга в Москву», останавливаясь на всех «радищевских» станциях, был в летних лагерях, куда брал и меня с собой.



Помнится, он организовал в своем взводе выпуск еженедельной газеты «Полундра» — нечто вроде сатирического листка с рисунками, стихами, ребусами. Будучи уже безнадежно больным, он много читал. В нашем доме, как я уже говорил, бывали часто его ученики. Их поименно знали и я, и моя мама — Елена Ивановна (она работала у нас в школе библиотекарем). Мы составляли что-то вроде его домашней аудитории, в которой он чувствовал себя все тем же ненасытным учителем...
В самой школе ни один вечер не обходился без участия в нем преподавателей. Это были не запланированные и отрепетированные «мероприятия», а живое, со щедрым юмором, общение. Как-то пришлось наблюдать за преподавателем биологии К.Д.Синявским. Он чуть не притопывал ногой, заставляя одного из «спецов» немедленно пригласить на танец девушку. Стоя потом у стены, сложив узловатые руки на животе, сквозь очки «торпедировал» эту пару, пошедшую в душещипательном танго, подбадривающими взглядами.
«Торпедировал» он взглядами, не всегда подбадривающими, когда кто-то из нерадивых приходил к нему, чтобы пересдать неудавшийся днем ответ. Синявский сидел за столом, упершись подбородком в кулаки, и будто бы не слушал, что лепечет отвечающий. А потом, встряхнувшись, коротко произносил: «Добро» и макал перо в чернильницу, чтобы исправить в журнале «плохо» на «хорошо», усмехаясь от того, что за его спиной «исправившийся» корчил радостные гримасы.
Удивительно добрые отношения сложились у меня с ребятами из взвода Самуила Лазаревича Паперного (как воспитанник, я был причислен к этому взводу). И тогда уже пожилой, он, конечно, крепко уставал. Довольно часто, придя в «кубрик», вначале бодро приседал на какую-нибудь ближнюю койку, но через минуту «сомлевал». Все затихали, кто-то осторожно подкладывал командиру под голову подушку, накидывал на него шинель.
В «кубрике», где размещался его взвод, стоял бильярд. В минуты, когда Самуил Лазаревич спал, играли тихо, неслышно ступая по полу. Как-то двое игроков, изображая рыночных торговок, повели смешной диалог с частыми вставками: «Ох, не говори, милая», «Намедни я в баньке парилась, так...», «И-и-и, подруженька, страшнее смерти ничего и нет...» и т. п. Изображали они экспромтом и прямо-таки талантливо, отчего все зажимали рты, чтобы не расхохотаться во весь голос. Закончился диалог тем, что одна из «торговок», войдя в раж, для полноты впечатления, произнесла крепкое словцо. Взоры всех обратились на спавшего Паперного, который, оказывается, давно уже не спал, а беззвучно смеялся, вытирая выступившие слезы.



Борис Паперный, Самуил Паперный, Ита Майзиль, Зиновий Паперный

— Тарасов,— спросил он,— вам не кажется, что вы слегка переиграли? Вульгаризмы речи не украшают.
Все замерли, но потом облегченно вздохнули, когда в ответ на извинения Вити Тарасова Паперный махнул рукой: мол, мы друг друга поняли.
И надо же было случиться, что кто-то завел речь о «Морской душе» Леонида Соболева, книге, читаемой в школе до дыр. Есть в этом сборнике рассказ о том, как некий комиссар решил отучить боцмана от дурной привычки через каждое слово пускать «фиоритуры». Предложено было пари: если боцман переругает комиссара, то за ним остается право выражаться по-прежнему, но если проиграет, то будет молчать до скончания века и ни одного лихого словечка не выпустит. Победил комиссар.
— Вот видите, Самуил Лазаревич, иногда ругаться в воспитательных целях полезно.
— Глупости! — мгновенно вскипел командир.— И не говорите мне об этом безобразии! Совестно! Когда это было-то! В самом начале революции!..
В своих убеждениях он был прям и непоколебим.
На уроках он умел удивительно входить в тот или иной литературный образ. Очень хорошо помню, как он изображал Манилова: масляно улыбался, сложив шалашиком руки, шел по проходу между партами, елейно выговаривая: «...следить какую-нибудь этакую науку, чтобы этак расшевелило душу, дало бы, так сказать, паренье этакое...»



Много позже, когда я сам давал, выражаясь по-учительски, Манилова, я всегда вспоминал слабый голосок Паперного, его полную фигуру, втиснутую в синий китель с блестящими пуговицами с якорями, а главное, поразительное его умение вносить в души — по капле, по росинке, но методически и скрупулезно — любовь к литературе, к искусству вообще.
Казалось, он все воспринимал так, будто это «все» касалось его лично. Он, например, очень ревниво относился к тому, что я в данный момент читаю. Морщился, как от зубной боли, увидев у меня «Войну и мир», мгновенно вскипал и раздраженно отчитывал: «Рано, слишком рано!» Зато по поводу «Приключений Гекльберри Финна» спрашивал: «Ведь правда Гек интересней Тома Сойера? Том — сорванец, а Гек — это уже философ!..»
Морскую спецшколу мне есть с чем сравнивать: позже, уже после войны, я учился в школе ВВС, где об авиации представления мы получали в самом, так сказать, усеченном виде. По-другому обстояло дело в морской. Во всяком случае, даже я, будучи намного моложе воспитанников, легко освоил «семафор», умел по всем правилам владеть веслом на «шестерке», получил азы в управлении яхтой, знал сигнальные флаги. В этой связи не могу не вспомнить, как много лет спустя, в университете на филологическом, я поразил воображение коллег тем, что мгновенно заучил названия букв старославянского письма: аз, буки, веди и т. д. Не знали сокурсники, что эти буквы вросли в сознание еще в детском возрасте. Умел я с закрытыми глазами разобрать и собрать затвор «трехлинейной» винтовки, что, пожалуй, и сейчас смог бы продемонстрировать. Преуспел я и в том, что довольно бойко разбирал и собирал замок пулемета «максим», попадал не «в молоко», а «в яблочко» из винтовки ТОЗ-8.
И если все это я усвоил в добровольном порядке, то «спецы» обучались этому систематически, планово и глубоко. Морская стихия, привнесенная в жизнь школы ее командирами, с ее спецификой, традициями, захватывала всех поголовно, превращала будничную и в общем-то далеко не легкую жизнь ребят, оторванных от дома, переносивших голод и лишения, в романтику. Даже прозаическое мытье полов шваброй выглядело в их глазах не менее значительно, чем драяние палубы на корабле.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вскормлённые с копья
16.11.201106:2516.11.2011 06:25:13
Просмотров:6561 Комментариев:0 0

Обзор выпуска 1952 года. Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 136.

0
Вскормлённые с копья
16.11.201106:0416.11.2011 06:04:19
Милай Валентин Петрович



Валентин Петрович Милай после Тбилисского Нахимовского училища в 1957 году закончил ВИТКУ ВМФ. В ВИТКУ учился вместе с Шевелевым Альбертом Григорьевичем. Рассказывая о своем друге по просьбе разыскивающих какие-либо сведения о своем отце сына и дочери Альберта Шевелева, дважды однокашнике, Валентин Петрович невольно раскрывает и свою незаурядную натуру.

Здравствуйте, уважаемые Ян и Дана Шевелевы!
С большим удовольствием рылся в своем архиве в поисках фотографий Вашего папы и моего однокашника по Тбилисскому Нахимовскому Военно-Морскому училищу и Высшему Инженерно-Техническому Краснознаменному училищу Военно-Морского Флота.
Нашлись фото, касающиеся наших велопоходов из Ленинграда в Москву (1954 год) и из Самарканда в Сталинабад (нынешний Душанбе) (1955 год).



Свои велосипеды мы, три бывших нахимовца, купили на деньги, сэкономленные от курсантской получки, купили, будучи в самовольной отлучке из училища (если бы нас "застукали", то отправили бы на флот матросами сроком на 5 лет - такие были у нас "шансы", но желание совершать велопоходы было чертовски сильное!)
С окончанием 2 курса во время отпуска втроем проехали от Ленинграда до Москвы по дороге, которую вдруг стали реконструировать с образованием колеи глубиной до полуметра, в первый день путешествия преодолели 126 км., а до Москвы добрались через неделю.



Самарканд - Сталинабад - такая вот дорога.

После 3 курса также во время отпуска рванули в Самарканд с целью: через отроги Памира достичь Сталинабада, а по пути посетить высокогорное озеро Искандер-Куль. Трасса пролегала вдоль горных рек с глубочайшими каньонами, головокружительными спусками - подъемами, с ледниками и... минимумом хвороста для костра.



Привал

Примерно в середине пути - Анзобский перевал высотой больше 2000 метров (точно уже не помню, то ли 2200, то ли 2700 м.). Преодолели.



В ожидании парома

Душой похода был наш механик Алик - Альберт Шевелев, любитель поэзии Древнего Рима (Овидий, Апулей) и увлекающийся боксом человек. Утро начиналось с подтяжки, подкачки, довертки лично Аликом.



Сначала - лошадь, потом завтрак - это его принцип.

Замечательный во всех отношениях человек. Честный, прямой, скромный. Он первым на нашем курсе стал сначала кандидатом, а потом - членом партии, и как надежный во всех отношениях товарищ был направлен после окончания училища на Новую Землю. В то время - пятидесятые годы прошлого века - это была великая честь.
После выпуска из ВИТКУ ВМФ встреч не было, была нерегулярная переписка, ибо дела служебные, дела семейные и несовпадение времени отпусков не способствовали тесному общению.
Когда перебираю фотографии с милыми рожицами однокашников, то испытываю радость от того, что имел счастье быть рядом с таким парнем, с таким товарищем, как Алик Шевелев. Да будет ему Вечная Память.
Искренне, Милай Валентин Петрович
Март 2008 г.

(8 мая 2008 года Валентин Петрович Милай скончался. Мы помним тебя, друг! Нам очень не достаёт тебя! Спи с миром...)

Музылев Иван Иванович



После Тбилисского нахимовского училища Иван Иванович Музылев закончил ВВМУ подводного плавания. Интересно, в их роде была традиция называть потомков по мужской линии Иванами? Кем ему приходится Иван Иванович Музылев, который родился 16 октября 1887 г., в службе (1915). Прапорщик по мор. части 28 декабря 1915 г. Не его ли имя увековечено на географической карте Арктики, как признание вклада в освоение Северного морского пути?

Погосян Юрий Григорьевич



После Тбилисского нахимовского училища учился в Каспийском Высшем Военно-Морском Училище.



1953 год, спортивный актив КВВМКУ им. С.М.Кирова. Второй ряд, справа второй - Юрий Погосян. Третий ряд, слева третий - Роберт Гуревич, слева четвёртый - Теймураз Шарашенидзе.

Самсонов Север Константинович



Нахимовцы на отдыхе – Сева Самсонов (в форме слева) в гостях в семье Гурама Аджибегашвили, 1946 г., Тбилиси.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Вскормлённые с копья
16.11.201106:0416.11.2011 06:04:19
Просмотров:3325 Комментариев:0 0

Мы выбрали море: Воспоминания командиров и учеников Московской военно-морской спецшколы / Сост. Т.Н.Байдаков.— М.: Моск. рабочий, 1990. Часть 7.

0
Вскормлённые с копья
15.11.201106:0015.11.2011 06:00:52
После уроков в компании двух таких же «клешников» я убирал снег во дворе. Очень скоро штаны наши набухли от влаги по самые колени. Когда через час мы пошли докладывать о выполненной работе, они уже основательно сели, приобретя почти первоначальную ширину. Николай Федорович оглядел нас, удовлетворенно хмыкнул и приказал: «А теперь бегом домой, а то простудитесь. И чтобы больше никаких клешей!»
Взыскание оказалось остроумно взвешенным: оно автоматически устранило само нарушение. А взводный командир после «мерзавца» не казался таким уж грозным: его первая, непосредственная реакция была скорее домашней, чем командирской.
Но что касалось его главной, учительской ипостаси, то тут он напугал нас всерьез и довольно надолго.
Через несколько дней после начала учебного года нам была дана контрольная по математике. Помнится, довольно трудная. Обсудив на переменке с ребятами ответы, я стал ждать четверки, ну, в крайнем случае, тройки с плюсом. Однако объявленный Маковским результат ошеломил. И не только меня. Была одна пятерка — у Жени Тощакова. Несколько троек. Все остальные — двойки и даже не узаконенные Наркомпросом колы. Я разделил участь большинства.
Оказалось, что если мы и добираемся до формально правильного результата, то мыслим тем не менее без должной логики, неряшливо, столь же неряшливо строим графики, оформляем решения. В заключение прозвучало небольшое нравоучение: «Для вас, будущих командиров флота, математика — хлеб насущный. За грязную, неряшливую работу штурман в случае аварии может попасть под суд. А артиллерист из-за неправильности в расчетах промажет и сам будет поражен противником».
Математик дал нам понять свои требования. А сам, надо полагать, сделал вывод, кто есть кто и что стоят наши четверки и пятерки, выставленные в школах, откуда мы пришли.



После этого начались частые вызовы к доске, объяснения, разбор ошибок. Конечно, ничего не могу сказать о применяемой им методике, об индивидуальных особенностях преподавания. Не помню, да и не осознавал этого тогда, а просто учился, понимал, что от меня добиваются логики мысли, четкости ответа.
Вторая контрольная не заставила себя долго ждать. Взялись мы за нее в тихой панике. Но пятерок было выставлено больше — две или три, резко сократилось число неудовлетворительных оценок.
Первую четверть взвод закончил с одной или двумя двойками по математике. Вторую — без двоек. В третьей троек стало мало. Маковский основательно «вправил нам мозги». А в четвертой...
Как-то командир взвода вошел в класс, принял рапорт от дежурного и, вывалив из большого портфеля тетради на стол, произнес: «Ну, что там у вас следующим уроком? История? Можете поучить, кто не успел, на радость Артамонову. Словом, тихо занимайтесь своими делами, не мешайте мне проверять тетради пятого взвода». И добавил нечто совсем непедагогичное: «Если зайдет начальство — у нас повторение пройденного материала».
Мы дружно возликовали, дивясь великодушию взводного. И как-то не сразу сообразили в тот момент, что учебная программа девятого класса нами уже пройдена полностью.
Потом мы вторглись в программу следующего, выпускного года, начали «грызть» бином Ньютона. А однажды Маковский объявил: «Тема сегодняшнего занятия — Ютландский бой». Все мы в той или иной мере были наслышаны об этом единственном в первой империалистической войне сражении английского и немецкого флотов. Но осилить скучные книги и статьи, посвященные этому событию, отважились немногие. И потому популярная лекция нашего взводного командира, проиллюстрированная схемами, которые он уверенно чертил мелом на доске, прошла на ура. Весь сдвоенный урок, не выходя на перемену, мы неотрывно следили за схватками крейсеров Битти и Хиппера, переживали столь очевидные теперь ошибки флагманов — Джеллико и Шеера. Болели, пожалуй, скорее за немцев. Силы их были меньшими, а потопили они больше.



Адмирал сэр Джон Джеллико и адмирал Рейнгард Шеер

Свою лекцию Маковский прочел и в других взводах. Мог он позволить себе такую вольность, имея столь значительную фору в прохождении своего предмета...
А в июне мы без потерь перешли в следующий класс, то есть в первую роту, и выехали на остров Валаам.
Николай Федорович оказался там в качестве начальника штаба лагерного сбора. Меня он неожиданно приблизил, сделав кем-то вроде адъютанта. «Ты, Миша, аккуратен, из тебя может вырасти штабной командир»,— сказал он, впервые назвав меня по имени. Я по его заданию чертил планы местности и схемы, перебелял графики.
Не буду лукавить, к тому времени мы уже кое-что прознали о прошлом своего математика. Разумеется, не от него самого. Информация, скорее всего, поступала от родителей, среди которых были люди осведомленные — и наркомы, и генералы.
Так вот, рассказывали, будто был Маковский офицером царской армии. Окончил Академию Генерального штаба. На германской войне участвовал в знаменитом Брусиловском прорыве и за этот прорыв получил в награду именное оружие.



Изобретённая Брусиловым тактика прорыва была широко применена обеими сторонами на Западном фронте в последний год войны – 1918-й – и привела там к выходу из тупика окопного сидения. В этом её всемирное значение в истории военного искусства. Ключевым моментом в послереволюционной биографии старого полководца стало инициированное им воззвание нескольких бывших генералов ко всем русским офицерам отдать свои силы служению Красной Армии. Оно было составлено и опубликовано весной 1920 года, когда польская армия вторглась на Украину и в Белоруссию. Брусиловский прорыв - Столетие.RU

В Красной Армии судьба Николая Федоровича была связана с преподаванием. Он читал в одной из московских академий курс точных военных наук с широким привлечением высшей математики. Говорили, что носил он в петлицах ни много ни мало — по два ромба: имел звание комдива. А коли так, рассуждали мы, был он не простым преподавателем, а выдающимся, и скорее всего начальником — то ли кафедры, то ли факультета. Конечно же нам очень хотелось в это верить.
Участь многих командиров из «бывших» не миновала комдива Маковского: в тридцать восьмом его арестовали. К счастью, он не погиб и не был осужден — иначе не оказался бы на свободе к сороковому году. А дальше -— загадка. Почему Николай Федорович пошел к нам преподавать элементарную математику, что едва ли было ему интересно, хотя получалось блестяще? Обстоятельства вынудили или все-таки возникло к этому внутреннее побуждение?
Такие вопросы, конечно, крутились у нас в головах, ответить же на них мог лишь сам Николай Федорович. Но кто б решился его спросить? Мы верили в его биографию, она поднимала его в наших глазах до уровня тех, кто обладал наивысшим престижем,— моряков.

В.Демьянов. ОДНА ИЗЮМИНА, ИЛИ УРОК ИСТОРИИ

Бывают уроки, которые запоминаются на всю жизнь. Для меня такими оказались уроки истории в нашей спецшколе. Вел их преподаватель Иван Алексеевич Кириллин. Предметом он владел великолепно. Вполне мог позволить себе довольно длительное и небезынтересное отступление от темы урока, а когда зазвенит звонок, строгим голосом сказать:
— Заболтались мы с вами, но шутки шутками, а дело делом. Не забудьте, глава тринадцатая... да, и еще глава четырнадцатая — за вами!
Однажды после такого вот указания, да еще сознавая, что я сам, кажется, на уроке несколько отклонился от предмета в сторону рисования, и, возможно, это не осталось незамеченным, я не поленился и проштудировал указанные разделы. И чувствовал себя на следующем уроке истории не хуже других. Словом, думал, не осрамлюсь, если буду вызван отвечать.



Столкновение рабочих-чартистов с войсками. Престон. Август 1842.

Но реальность оказалась печальнее моих предположений. Я и в самом деле был вызван. И неплохо, на мой взгляд, рассказал о чартистском движении в Англии. Задав ряд уточняющих вопросов, на которые я ответил вполне удовлетворительно, педагог спросил меня: «А когда и где был создан правительственный кабинет Солсбери и чем он знаменит, какой след оставил в истории?»
Поскольку вместо ответа последовало многозначительное молчание, Иван Алексеевич задал ряд других вопросов. О том, например, что происходило в рассматриваемое время в Японии, кто правил во Франции...
Озадаченный таким оборотом дела, я попытался защищаться:
— Но ведь этого вы не задавали на дом. Я учил чартистское движение. Что же учить теперь?
— Как что? — недоуменно пожал плечами преподаватель.— Чартистское движение. А пока — двойка.
Весь класс дружно рассмеялся.
Перед следующей встречей я предусмотрительно прошелся по учебнику параграфов на пять назад и на два-три вперед. Но результат был тот же, что на картине Решетникова «Опять двойка».



И опять я спросил, а что же учить?
— Как что? — ответил невозмутимо очень памятливый педагог.— Чартистское движение.
Нет, это не было битвой самолюбий. Даже сейчас не могу объяснить суть того достопамятного урока истории и следующих уроков, данных мне И.А.Кириллиным. Возможно, он еще тогда испытывал на мне некие новые формы совершенствования учебного процесса, или, как сейчас говорят, его активизации, а может быть, и просто пошутил.
Мне же было тогда не до шуток. Был я тихим и, видимо, не очень способным мальчишкой из Подмосковья. Учеба шла трудно. Вставал я в пять часов, чтобы вовремя успеть на занятия на Верхней Красносельской, а ложился около полуночи. Уроки учил в пригородном поезде (тогда электричек не было) при мерцающем огоньке керосиновой лампы или свечки — одной на два отсека вагона.
Там же, в полутемных вагонах, и испортил свое зрение. Но на медкомиссии при поступлении в морское инженерное училище, наученный горьким опытом, я проявил определенную смекалку, ни с кем, даже с отцом, не советуясь. Выучил наизусть всю таблицу, по которой определяют остроту зрения, и показал блестящие результаты, поскольку видел если не букву, то место, куда тычут указкой. А запоминание не составило труда: пользовался я тогда своими мнемоническими приемами, например, когда врач подходил к строке, соответствующей 0,5, я вспоминал выдуманную
мною же фразу: «И начальник штаба мой кореш» — ИНШМК.



И, следя за указкой, я всегда мог назвать нужную букву. Те же приемы мне потом помогали всегда, когда меня пытались списать с корабля на берег по зрению.
Потому и довелось мне оставаться в корабельном составе столь долгий срок, что в родной спецшколе меня учили прочно запоминать уроки. Этой способности я обязан тому, что еще одно препятствие на пути к морю, к кораблям было устранено. Преодолел я и другие барьеры благодаря твердому усвоению урока, преподанного Кириллиным.
Помнится, поставив мне очередную двойку, он сказал, обращаясь ко всему классу: «Вот смотрю я на вас. Умные, серьезные вы люди, но чего-то в вас все-таки не хватает. Нет у вас одной изюмины, умения анализировать, обобщать, делать выводы...»
Я свой вывод сделал. Став едва ли не лучшим в школе специалистом по чартистскому движению, я за всю свою долголетнюю корабельную службу ни разу не смог воспользоваться этим своим преимуществом, но главное все-таки усвоил: не ограничивайся только тем, что задано «от сих до сих», и не уповай на некое чудесное звенышко, потянув за которое ты вытянешь всю цепь. Знай и держи в голове весь курс истории, а не очередной параграф. Вот чему учил Иван Алексеевич.
Это умение следить за всем, успевать во всем, держать все необходимое в голове, а не в записной книжке, очень пригодилось мне позже, во время многочисленных государственных испытаний боевых катеров и кораблей. Тут уж контролировать и помнить надо поистине все — от главных дизелей и турбин до сточно-фановой системы, настольных вентиляторов и утюгов. Иначе от беды не уйдешь.
Думая о необходимом и достаточном, я пришел к убеждению, что не всякие знания — сила и не всякое повторение — мать учения. Порой оборачивается оно и мачехой: ненужное помнят, а нужное — нет. Вопрос очень важный: за весь период испытаний я, как говорят, дважды взрывался и семь раз горел. Бывали аварии не только по вине проектанта или завода-изготовителя, но и по вине экипажа, а за его подготовку всецело отвечал я. И пришлось пересмотреть некоторые «азбучные истины». Например, ту, что лишних знаний не бывает, лишних приборов на щите нет: чем-то они полезны, когда-то понадобятся. А ведь на деле некоторые из них порой не помогают, а отвлекают.



Уму - или способности (умению) мыслить - "многознание" само по себе действительно не научает. А что же научает? И можно ли ему научить (научиться) вообще? - Э.В.Ильенков. ОБ ИДОЛАХ И ИДЕАЛАХ

Широкая эрудиция — прекрасное качество. К ней я и сам стремился. Но ведь многознание ума не прибавляет. Ум — это не знания как таковые, а хорошо организованная система знаний. И наиболее ценны не знания сами по себе, а высокая готовность знаний, наше умение быстро извлечь их из памяти и применить на деле.
Этому и учил нас Иван Алексеевич.
Уже потом, отслужив на флоте немало лет, я узнал, что историк наш имел тогда не только педагогический, но и боевой опыт. Он участвовал в освобождении Западной Белоруссии, в войне с Финляндией, был ранен. Словом, к нам он пришел уже прошедшим огонь и воды командиром. И не случайно позже он был назначен командиром роты.
До ухода на пенсию в 1986 году И.А.Кириллин был профессором Московского государственного института международных отношений.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вскормлённые с копья
15.11.201106:0015.11.2011 06:00:52
Просмотров:6530 Комментариев:1 0

«Мы хотели стать морскими офицерами. Пути и судьбы воспитанников второй роты военного набора». Часть 40.

0
Вскормлённые с копья
15.11.201105:3015.11.2011 05:30:43
Петров Владимир Петрович



Петрову Владимиру - Блоха (Использовались трубы вентиляции)

По «трансляции» «Авроры»
В классах громкий репортаж.
Диктор голосом Петрова:
-Я - Синявский - кореш Ваш!
Закругляй программу!
Двигай на «Динаму»!

В.Солуянов



Петров Владимир Петрович родился в декабре 1929 года (отец - капитан 2 ранга). Окончил ВВМУ им.  М.В.Фрунзе в 1953 году. Ленинградский рыболовный флот, Сестрорецк, умер в 1975 г.

Пистоляко Юрий Петрович



Вдвоем, 1955 год.

Биография, написанная его женой, Ниной Павловной Пистоляко

Юрий Петрович Пистоляко родился в г. Кронштадте 26 января 1932 года. В 1944 году был принят в Ленинградское нахимовское училище.



На обороте: На память маме от любящего сына Юры. (фотографировался 17.12.44. без погон)



С отцом, на фланелевке уже погоны с буквой "Н".

После 8-го класса ушел из училища "по зрению". Окончил Кронштадтскую мужскую среднюю школу № 425 в 1949 году. "За отличные успехи и примерное поведение" в школе был награжден Золотой медалью.
После окончания школы поступил учиться в Ленинградский Политехнический институт им. М.И.Калинина и окончил его в феврале 1955 года с присвоением ему квалификации инженера-исследователя по специальности "техническая физика".
В 1955-1956 годах работал в исследовательской воинской части (Новая Земля), где принимал непосредственное участие в действиях подразделений особого риска, поименованных в подпункте "а" п.1 Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 27.12.1991 г. (было вручено удостоверение "Ветеран подразделений особого риска" ).
В сентябре 1956 года пришел работать в в/ч 45632 на должность инженера-конструктора, в 1957 году был переведен на должность начальника сектора.



Юрий Петрович Пистоляко в 1958 году.

В 1959 году поступил на учебу в Ленинградский институт водного транспорта и в 1962 году окончил его, ему была присвоена квалификация инженера-электромеханика.
Приобретение второй инженерной специальности, отличные организаторские способности обеспечили ему дальнейшее продвижение по должности: главный конструктор проекта, начальник проектного отдела, начальник комплексного проектно-конструкторского отдела. Все эти годы были примером беззаветного самоотверженного труда.



Портрет, 1962 г.

Развитое чувство долга и безупречная работа отличали Юрия Петровича при решении всех задач, ставившихся командованием. Решая сложнейшие технические и организационные вопросы, претворяя в жизнь смелые по замыслу конструкторские решения, он вносил большой вклад в повышение боеготовности Военно-Морского флота, оказывал существенную практическую помощь судоремонтным заводам в развитии их судоремонтной базы и выполнении планов.
"Высокие деловые и человеческие качества Юрия Петровича, его трудолюбие, принципиальность и высокая сознательность снискали ему заслуженное уважение многих коллективов конструкторских организаций и судоремонтных предприятий войсковой части 26929" (из приказа командира войсковой части 26929 вице-адмирала-инженера А.М.Геворкова).



Ценные идеи приходят иногда во время перекура. На ПЛ в Атлантике, 1972 г.

Большой личный вклад внес Юрий Петрович в работы по созданию новой морской техники, за что в 1983 году ему было присуждено звание Лауреата Государственной премии.
Ряд работ отмечены авторскими свидетельствами на изобретения, как не имеющие аналогов в отечественной и иностранной технике; Юрий Петрович был награжден знаком "Изобретатель СССР". Одна из работ была отмечена Главным комитетом ВДНХ, а Ю.П.Пистоляко был награжден бронзовой медалью ВДНХ.



"Изобретатель СССР".  Бронзовая медаль ВДНХ 1966-1990 гг.

За период трудовой деятельности им было подано более 40 рационализаторских предложений и более 30 работ оформлено на областной конкурс НТО имени академика А.Н.Крылова, многие из них за лучшую работу были отмечены Дипломами III степени и Грамотами Центрального правления Научно-технического общества судостроительной промышленности им. академика А.Н.Крылова.
Трудовые успехи Юрия Петровича были отмечены правительственными наградами - орденом "Знак Почета" (указ от 19 марта 1973 г.), медалями "За трудовую доблесть" и "Ветеран труда", его имя было занесено в "Книгу почета" части, одному из первых ему было присуждено звание "Почетный ветеран организации". Имя Ю.П.Пистоляко было занесено на городскую Доску почета, он неоднократно награждался Почетными грамотами, денежными премиями и ценными подарками от командования войсковых частей 45632 и 26929 (г. Москва).
Юрий Петрович любил жизнь, работу (причем не стыдился никакой работы), спорт (был награжден многими грамотами за успехи в спорте и спортивной работе), любил музыку, театр, лес, туризм, рыбалку, людей, своих родных. Он был всегда активен и в работе, и во время отдыха.
Ю.П.Пистоляко умер 1 ноября 1998 г. (повторный обширный инфаркт).
Искренне благодарим Нину Павловну за предоставленные материалы, желаем ей от души здоровья и благополучия!
Считаем уместным опубликовать также газетные статьи, бережно хранимые Н.П.Пистоляко. Кроме свойственного тем годам стиля, они дают представление о духе тех лет и раскрывают дополнитешльные грани судьбы нашего героя.




ПРОПАГАНДИСТ. Н.Захарова.



На снимке: один из лучших пропагандистов района Юрий Петрович Пистоляко. Фото А.Вартаваньяна.

Стаж работы на, предприятии — более двадцати пяти лет. Такие факты вызывают неизменное уважение к человеку. А у Ю.П.Пистоляко двадцатипятилетним сроком измеряется пропагандистская работа, трудовой же стаж — с 1956 года.
В 1958 году с отличием закончил инженер конструкторского бюро при Морском заводе университет марксизма-ленинизма, и все эти годы активно выполняет обязанности пропагандиста.
Сегодня Юрий Петрович — один из ведущих специалистов бюро. От каждого увлеченного своей профессией человека работа требует постоянного совершенствования своих способностей, больших душевных сил, времени. Такая же максимальная нагрузка лежит и на Ю. П. Пистоляко.
Тем не менее, ответственные служебные обязанности не только не мешают, а даже помогают Юрию Петровичу выполнять партийное поручение. Долгие годы работы в коллективе, детальное знание специфики предприятия помогают пропагандисту использовать на занятиях конкретные примеры.
В этом учебном году Ю.П.Пистоляко ведет теоретический семинар «Трудовой коллектив — управление, дисциплина, воспитание».
Трудовому коллективу — основной ячейке нашего общества, сегодня уделяется пристальное внимание. В материалах XXVI съезда партии, ноябрьского (1982 г.) и июньского (1983 г.) Пленумов ЦК КПСС, постановлениях партии и правительства вопрос о трудовых коллективах разрабатывается глубоко и серьезно. И тема, выбранная пропагандистом по рекомендации партийного бюро для теоретического семинара, безусловно, принесет большую пользу слушателям.
За долгие годы Юрий Петрович настолько привык к своему партийному поручению, что уже трудно представить его жизнь без регулярного отбора нужной информации, чтения политической литературы, вырезок из газет и журналов, другими словами, без постоянного политического самообразования.
Да иначе и быть не должно, считает Юрий Петрович. Коммунист обязан овладевать марксистско-ленинской теорией, повышать свой идейный уровень, способствовать формированию и воспитанию человека коммунистического общества. Неукоснительно выполняет это требование Устава партии Ю.П.Пистоляко. Двадцатипятилетняя пропагандистская деятельность коммуниста — пример добросовестного выполнения партийного поручения.




ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ КОММУНИСТА. 3. ЛИСИНА.



На снимке: Ю.П.Пистоляко. Фото А.Вартаваньяна.

ТАКОЙ у Юрия Петровича характер: за какое бы дело ни взялся — обязательно стремится дойти — довести его до конца. Так было и в школе, и потом в институте: касалось ли это учебы или комсомольского поручения, — учащийся, а затем студент Юрий Пистоляко всегда оставался на высоте.
Когда Юрий Петрович возглавил работу одного из отделов конструкторского бюро при Морском заводе, то и здесь коммунист не изменил характеру: отзывы руководства о нем самые лестные
— знающий, опытный, толковый специалист.
Наверное, работать с ним не всегда легко: требовательность, принципиальность, бескомпромиссность — эти качества отличают коммуниста Пистоляко.
Около 30 лет успешно трудится Юрий Петрович в конструкторском бюро и 15 из них выполняет ответственное партийное поручение—руководит занятиями в сети политического просвещения. Инженерно-технические работники — слушатели школы экономических знаний, которой руководит Ю.П.Пистоляко, умело увязывают теоретические знания с вопросами конкретной экономики, реализацией намеченных планов и обязательств коллектива. Все они — ударники коммунистического труда, добивающиеся высоких производственных показателей, и в этом немалая заслуга опытного пропагандиста.




ИНЖЕНЕР НА ПРОИЗВОДСТВЕ. И. ЛЮВЧЕНКО, общественный корреспондент.

В конструкторском бюро при Морском заводе Юрий Петрович Пистоляко трудится уже тридцать лет. В далеком 1956-м, закончив Политехнический институт им. М.И.Калинина, полный идей и новых инженерных решений, пришел он в это учреждение. Работа не просто понравилась, а сразу буквально захватила его. Привлекала прежде всего возможность проявить себя в изобретательском творчестве.
«Всегда хочется придумать что-нибудь новое, интересное и полезное для производства, — признается в беседе конструктор. — Я постоянно разыскиваю в специальной литературе подтверждения, обоснования своим идеям и непременно, порой преодолевая многие трудности, используя множество вариантов, добиваюсь поставленной цели, воплощаю свою идею в чертежах. И в этом творчестве, конечно, не может быть перерывов, думаешь не только на работе, но и дома, где часто именно и приходит, наконец, нужное решение. Таковы муки творчества у каждого настоящего конструктора».
Вот так рассказывает инженер о любимой работе, о деле, которому фактически отдает всю жизнь. Ему много приходится работать с цехами Морского завода и другими партнерами. Порой изобретение или рационализаторское предложение бывает особенно значительным и приносит большой эффект. В этом случае Юрий Петрович старается быстрее внедрить его в производство. Но на достигнутом опытный инженер не останавливается, его мысль -- в постоянном творческом поиске, и вскоре он уже думает о новом изобретении. За весь период работы в конструкторском бюро он разработал более тридцати рационализаторских предложении, дающих значительный эффект, из них пятнадцати присвоили авторские свидетельства.
Весом вклад опытного конструктора в дела всего коллектива КБ, в выполнение обязательств в честь 70-летия .Великого Октября. Только в этом году Ю.Пистоляко было внедрено четыре рационализаторских предложения, а еще два подано на рассмотрение. Причем, экономический эффект этих предложений превысил 80 тысяч рублей. Юрий Петрович всегда подает предложения значительные, дающие солидный эффект. Среди изобретателей и рационализаторов нашего района Ю.Пистоляко — весьма заметная фигура, он — постоянный участник районных слетов мастеров технического творчества.
За плечами — большая трудовая и творческая деятельность, а он полон сил, энергии, в расцвете своего конструкторского таланта. И его есть где применить,, ведь пятилетке нужны именно такие работники, усилия которых идут на службу делу.
«Работать очень интересно, и хочется постоянно придумывать что-нибудь новое. До конца года представлю еще несколько рационализаторских предложении», - так заканчивает нашу краткую встречу Юрий Петрович Пистоляко.

Поздникин Анатолий Васильевич



Поздникину Анатолию -

Спортсменов равных нету боле,
Какое «солнце» он крутил!
Своим талантом покорил.
Турник и «конь» любили Толю.

В.Солуянов

Поздникин Анатолий Васильевич родился в январе 1932 года в Тамбове. Окончил ЛНВМУ в 1949 г., ВВМУ им. М.В.Фрунзе в 1953 г., курсы офицеров подплава - 1954 г. Командир минно-торпедной группы ПЛ пр.613 на СФ в г. Полярном, перешел на ПЛ на Камчатку. Командир БЧ-II-III. Назначен помощником командира ПЛ 611 проекта «Б-66».



ВПЕРВЫЕ НА ЭКВАТОРЕ. Капитан 1 ранга в отставке И. КАУТСКИЙ.  - Морская газета, 07.09.2007.

Старший помощник командира ПЛ проекта 633 ЧФ в г.Севастополь, ст. офицер минно-торпедного полигона, закончил Военно-Морскую академию в 1967 г. С 1972 года ст. офицер III управления генерального штаба ВС РФ. Награжден орденом Красной Звезды. капитан 1 ранга, Москва.

Анатолий Поздникин. Спорт помог моей карьере



Я, Поздник Анатолий Васильевич, родился 9 января 1932 года в г. Тамбове в семье младшего политрука Поздникина Василия Матвеевича и мещанки Поздникиной Апполинарии Марковны.
Отца часто переводили по службе, и мы переезжали из города в город: Себеж, Великие Луки, Пустошка. В 1935 году отцу удалось поступить в Военно-политическую академию в г. Ленинграде, после окончания которой, он был назначен на службу в Главное политическое управление ВС. Мы переехали в г. Москву, получили жилплощадь и семья, наконец, осела, по крайней мере, уже на 3 поколения.
В 1944 году отцу удалось устроить меня в ЛНВМУ. Я стал воспитанником второй роты. В детстве я не мечтал стать моряком, все детство на суше. Как-то случайно все получилось, но эта гримаса судьбы оказалась для меня самой счастливой и удачной. С самых первых дней мне понравилось в училище: боевой мальчишеский коллектив – то что надо в этом возрасте. Мы быстро сдружились.
С 1946 года я начал увлекаться занятиями по физкультуре. Мне понравилась гимнастика. У меня стали получаться упражнения на снарядах, которые другим воспитанникам давались с трудом. Мой авторитет у мальчишек возрос.



В 1948 году у меня появились первые успехи в гимнастике, в моем Квалификационном билете спортсмена есть первая запись: «19 дек. 1948 г., Наименование соревнования – первенство ЛНВМУ; присвоенная квалификация – 3 разряд; результаты – 57,45; место – 1. Третий разряд в спорте в 16 лет в то время это хороший результат для подростка.
С 1948 года наша вторая рота начала учебный процесс, проживая теперь не в спальном корпусе, а на «настоящем» корабле – на крейсере ВМФ «Аврора». У меня появилась возможность и в перерыве между занятиями заниматься любимой гимнастикой.



Занятия на гимнастических брусьях в перерыве между занятиями на палубе «Авроры», 1948 г.

Конечно, я выступал не только индивидуально, но и в составе команды второй роты. У меня сохранился уникальный документ того времени – Грамота (рис. 7), выданная команде гимнастов воспитанников 2 роты на гимнастических соревнованиях ЛНВМУ в 1948 году в составе: Дорофеев, Ивлев, Поздникин, Пузанов, Осколков, Балебин, Зименков, Неманежин, Балинин, Балакин, Зеленцов, Гусаров, Быков, Дворов, Чистяков, Кузнецов, Курдюмов, Зюзенков, Романовский, Генкин. Вот удивились бы ребята, увидев эту грамоту, если бы были живы. К сожалению, из всей команды гимнастов 2 роты 1948 года сегодня остались в живых только я и Илья Зименков.



Грамота подписана первым начальником училища капитаном 1 ранга Н. Изачиком.
В июле 1949 года наше училище впервые участвовало в летних спортивных соревнованиях между суворовскими, нахимовскими и подготовительными военными училищами, первой спартакиаде, организованной в г. Москве. Сохранился в архиве пригласительный билет на спартакиаду. Билет открывается в полном соответствии с тем временем цитатой из тов. Сталина.



Я принял участие в команде гимнастов. Успехов, правда, я не добился, но само участие было престижным.



Конечно, были и другие увлечения, кроме спорта. Сохранилось моя любимая фотография того времени – фото в классе в 1947 году с преподавателем математики Дымовым И.Э. Я часто смотрю на эту фотографию, на ней, на мой взгляд, и взгляд моих близких товарищей, я самый естественный.
В 1949 г. закончено Нахимовское училище и нас перевели в училище Фрунзе. Там я продолжал заниматься любимым спортом. В апреле 1950 года участвовал в первенстве г. Ленинграда по гимнастике, набрал количество баллов 55,4 (квалификационный билет) и получил второй спортивный разряд по гимнастике.



Прыжок через голову. На практике (Архив А.П.Наумова, ЛНУ, выпуск 1949 года).

В 1951 году я занял первое место на Первенстве ВВМУ им. М.В.Фрунзе по гимнастике и, наконец, вожделенная мечта каждого спортсмена - получил первый разряд. В моем квалификационном билете есть запись о выдаче мне значка спортсмена 1 разряда! Я с гордостью носил этот значок еще много лет, даже будучи офицером. Престижная награда на уровне медали.
Как спортсмен-перворазрядник участвовал в январе 1952 года в Первенстве ВМУЗ ВМС СССР по гимнастике, а в октябре 1952 года в Первенстве ВМС СССР (3 и 4 места соответственно).

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вскормлённые с копья
15.11.201105:3015.11.2011 05:30:43
Просмотров:20300 Комментариев:0 0

Мы выбрали море: Воспоминания командиров и учеников Московской военно-морской спецшколы / Сост. Т.Н.Байдаков.— М.: Моск. рабочий, 1990. Часть 6.

0
Вскормлённые с копья
14.11.201104:1214.11.2011 04:12:23
Известно, подлинная сущность человека выявляется в трудностях и житейских испытаниях. Именно здесь, в Ачинске, я получил редкую возможность увидеть воспитанников в истинном свете, реально оценить, кто чего стоит. Тут узнал настоящую цену скромным, как правило, немногословным, совестливым и порядочным ребятам, которые без лишних слов и понуканий брались за самую трудную, самую грязную работу, никогда не хныкали, служили примером для остальных и были надежной опорой для командиров. Здесь я лишний раз убедился и в полной мере оценил незаменимую воспитательную силу здорового молодежного коллектива.
Мальчишки находились вдали от родных, порой подолгу не получали весточки из дома, беспокоились за отцов и старших братьев, воевавших на фронтах, частенько грустили и тосковали. На выручку приходило товарищество, зародившееся с первых дней спецшколы и прочно укрепившееся в Ачинске. Ребята помогали друг другу в учебе и на работах, подменяли при необходимости в нарядах, ухаживали за больными, делились посылками, вместе переживали радости и печали.
Так крепла и закалялась верная мужская дружба, которая зачастую перерастала в трогательные братские отношения и продолжалась затем и на флоте.
Это я считаю одним из самых замечательных наших достижений, самым ценным достоянием спецшколы.
Без такой бескорыстной товарищеской спайки и взаимной преданности не представляю себе корабельной службы, без них не мыслю себе флот.
Перед майским праздником 1942 года большую группу спецшкольников приняли в комсомол. Оживилась комсомольская работа, которой умело заправлял энергичный и авторитетный секретарь — Энгель Карпеев, сменивший Валентина Григорьева, «спеца» второй роты (в декабре 1941 года эта рота была направлена для продолжения учебы при военно-морском училище).



Энгель Петрович Карпеев, кандидат технических наук, старший научный сотрудник, многие годы работал директором Музея М.В. Ломоносова. Участник парада Победы в составе курсантского батальона, служил на гвардейском эскадренном миноносце «Гремящий» Преподавал в ВВМИОЛУ им. Ф.Э.Дзержинского. Старейший российский ломоносовед.

Приближались годовые проверочные испытания, и ребятам приходилось вовсю нажимать на учебу. Несмотря ни на что, первый военный учебный год — самый трудный и беспокойный — школа завершила на удивление неплохо — без «потерь».
В мае 1942 года было решено перевести спецшколу в город Куйбышев. Мы не без грусти попрощались с Ачинском, который приютил нас в лихую годину и так много дал для физического и морального возмужания ребят, закалил их характеры и волю. После него, казалось, нам уже не страшны никакие передряги. Хотя положение на фронте вновь осложнилось, наш батальон, состоявший из двух рот (третьей и четвертой), двигался на Запад с победным настроением. Теперь ребята не стыдились выходить на остановках — эшелон направлялся в сторону фронта, и они могли со спокойной совестью любоваться живописной природой Сибири и Урала. Когда поезд, пересекая горный хребет, замедлил ход, «спецы», конечно же, не могли отказать себе в удовольствии выпрыгнуть из вагонов и на собственных ногах перебежать из Азии в Европу.

НА ВОЛГЕ

В Куйбышеве нам создали прекрасные условия для учебы, быта и культурного досуга. Помнится, с каким подъемом ходили мы строем в столовую, радуя публику бравой выправкой, лихими песнями и четким шагом. Часто видели на одном из оживленных перекрестков статную фигуру генерал-лейтенанта А.А.Игнатьева, автора книги «50 лет в строю». «Спецы» по команде «Смирно!» всегда приветствовали ветерана с особым удовольствием и рвением. По всей видимости, не меньшее удовлетворение испытывал и сам генерал, который встречал нас, торжественно взяв под козырек и пристально вглядываясь в наши ряды. Кто знает, какие чувства испытывал при этом старый солдат...



Царские генералы на службе СССР | ДЕЛО СТАЛИНА

Между тем в Москве и частично Куйбышеве был объявлен набор в восьмые классы — в пятую по счету роту, а оставшиеся «сибирские» роты отправлялись в лагерь, который расположился в лесу на берегу Волги. Место это называлось Поляной имени Фрунзе.
Лагерный сбор был близок к завершению, когда мы получили распоряжение направить одну роту на лесозаготовки, чтобы обеспечить город топливом на зиму, а другую— на уборку урожая.
Ребятам третьей роты крепко доставалось: от зари до зари они напряженно трудились на делянках, двигаясь, словно автоматы, а потом обессиленные сваливались в холодных палатках во всем обмундиро­вании, даже по ночам во сне их преследовали падающие деревья. Тяжело пришлось и младшей роте, которая помогала убирать урожай. Редко мне потом приходилось наблюдать столь высокий накал работы, тот дух соревнования между бригадами, который царил у наших «спецов» на лесозаготовках и в поле. Батальон выполнил эти задания в срок, ребята получили хороший трудовой урок.
К началу учебного года мы вернулись в Куйбышев. Старшую, бывшую третью роту вскоре отправили в Москву, где из десятиклассников Московской и Горьковской морских спецшкол создавался подготовительный курс при Военно-морском хозяйственном училище (эвакуированном из Выборга). Я сопровождал своих воспитанников. Расставаться с последними «спецами» призыва сорокового года, с кем начинал и поднимал спецшколу, соратниками по Валааму и Селецким лагерям, участниками «улуйской» и «ачинской» зимовки — нашими ветеранами, было особенно тяжело.
Мы приехали в училище, которое размещалось на Волоколамском шоссе, за станцией метро «Сокол». Не скрою: с ревнивым чувством передавал я своих воспитанников в чужие руки. Мне казалось, что у начальника училища капитана 1-го ранга А.В.Кацадзе и без них хватало забот со своими собственными курсантами. Сердечно попрощался с ребятами и ушел опустошенный, словно оставив здесь частицу своего сердца... Как мне потом передавали «спецы», они сохранили на подкурсе не только организационную самостоятельность, но и самый дух спецшколы. Здесь они приняли присягу и в 17 лет стали настоящими военнослужащими, получили, наконец, право на долгожданные ленточки с якорями, а в 1943 году, после окончания подкурса, были направлены в военно-морские училища.



И.А.Кириллин

Между тем жизнь спецшколы в Куйбышеве продолжалась. Приехала из Москвы с преподавателем истории И.А.Кириллиным пятая рота. Надо было усиливать воспитательную работу, укреплять традиции, налаживать воинскую дисциплину. Хотя мы теперь были обогащены опытом предшествующих лет, я часто ощущал, как нам не хватало ушедших «ветеранов», особенно старшин.
В октябре 1942 года произошло важное событие в моей жизни: я был принят в члены партии. Таким образом, мой кандидатский стаж не по моей вине растянулся на десять лет. А в 1943 году на рукавах моего кителя прибавилась еще одна нашивка — мне присвоили очередное воинское звание «капитан-лейтенант»; на плечах появились только что введенные золотые погоны. Не стану скрывать: как всякий командир, я искренне радовался повышению в чине. Мою радость дружно и шумно разделяли и все учащиеся.
Школа наша продолжала стабильно готовить пополнение для высших училищ. Летом 1943 года мы попрощались со «спецами», окончившими девятый класс,— последними из могикан, участниками сибирских походов. Они отплывали на пароходе вниз по Волге в Астрахань и далее в Баку, в подготовительное училище, где должны были продолжить учебу. Мы торжественно, с оркестром и почестями, провожали их на пристани. Это был уже четвертый по счету выпуск спецшколы. Грустно мне было прощаться с ребятами, с которыми так много пройдено, так много пережито....
Наступил 1944 год. Враг отброшен далеко на запад. После двух лет нашего пребывания в Куйбышеве встал вопрос о возвращении спецшколы в Москву, откуда еще к сентябрю 1943 года прибыла рота новобранцев — шестая и последняя, как потом оказалось.

СНОВА В МОСКВЕ

В начале 1944 года в составе двух рот — пятой и шестой — вернулись в столицу, в свое прежнее здание на Верхней Красносельской. Теперь в школе не оставалось ни одного ученика из тех, кто первыми вошли в этот дом в далеком сороковом году.
Начались занятия. По-прежнему мы много времени уделяли строевой подготовке и спорту, изучали военно-морское дело. Не у всех учащихся дома оставались родители, поэтому многие жили в интернате. Радостные военные сводки воодушевляли ребят. Мы снова ввели уроки танцев. Теперь по субботам в школе устраивали вечера отдыха, на которые приглашали девушек из соседних школ. В свою очередь группа наиболее заядлых танцоров, нередко во главе со мной, посещала и их танцевальные вечера. Наши ребята своим умением танцевать, культурой поведения и уважительным отношением к «дамам» завоевали устойчивую репутацию образцовых кавалеров.
К тому времени уже три выпуска спецшколы обучалось в высших военно-морских училищах и один — в подготовительном.



Воспитанники Московской спецшколы - курсанты Бакинского ВМПУ: Вязаничев Сергей Акимович, Свистунов, неизвестный. 1944 год. Любимов Виктор Андреевич, 1943 год.

Все эти годы я поддерживал связь с бывшими воспитанниками, которые регулярно сообщали о своих делах. Приведу выдержки из некоторых писем, присланных в разные годы.
«Июль 1943 г. Баку. Вспоминаем наши первые уроки с Вами, как ходили на шлюпках в Сельцах... Недавно прошли штыковой бой, вот тогда-то и припомнили Ваши классические, приемы с винтовкой в Ачинске... Скоро Ваши воспитанники пойдут в высшие учебные заведения, но годы, проведенные в спецшколе, никогда не забудем. Передайте большой привет нашим командирам-воспитателям. В.Кудрявцев, В.Кан, П.Орлов, И.Шабалин, А.Михайловский и другие».
«Ноябрь 1943 г. Баку. Нашу роту разбили по всему курсу, но когда она еще существовала, она оправдывала свою принадлежность к Московской спецшколе. Ходить лучше нас не умел никто. Вчера закончились шлюпочные гонки. Первенство взяла команда Беспяткина, второе место — наша шлюпка. В общем, везде впереди москвичи, Ваши воспитанники. С краснофлотским приветом — Ваш Щеслярий».
«Ноябрь 1943 г. Баку. У нас смешали все спецшколы, но москвичи все равно выделяются... Хорошо бы в будущем случилось так, чтобы Вы были командиром корабля, а мы, окончив училище, попали слу­жить к Вам... Примите от ребят горячий привет. Ваш Олег Козлов».



Олег Козлов. 1942 год, Куйбышев, спецшкольник и 1945 год, курсант.

«Июль 1945 г. Ленинград. Наши «спецы» по сравнению с другими — орлы, а не ребята. Вам, нашему бывшему воспитателю, краснеть за своих воспитанников не придется... Архангельского Стасика наградили орденом Красного Знамени, сейчас он лежит в госпитале после контузии. Рябов в этом году кончает заниматься, получает звание младшего лейтенанта. Так что «спецы» дают жизни! Максимов».
Простим ребятам их неумеренные восхваления в адрес своего первого командира, их наивный «спецовский патриотизм». Главное, что в этих письмах выражены неподдельная любовь к родной спецшколе и светлые воспоминания о ней, чувства гордости «спецовским» братством, любви к морю и Военно-Морскому Флоту, верности Родине. Надо ли говорить, как радовали и воодушевляли меня эти искренние горячие послания?!
...В 1944 году было решено на базе оставшихся рот нескольких военно-морских спецшкол образовать в Ленинграде подготовительное училище. Для оказания помощи в его организации я выезжал в Ленин­град; туда же позднее направлены были командирами рот Ю.Похвалла и К.Тимаев, которым присвоили офицерские звания. (По воспоминаниям ленинградских подготов Преподаватель ВМП – корректно-спокойный капитан Ю.Р.Похвалла преподавал ВМП, а мичман Ф.Ф.Цисевич, дотошно-аккуратный асс морской практики, уважительно-тактичный по отношению к «серым» пока в этом деле курсантам, но в будущем – флотским офицерам, был его помощником).



Перед отъездом устроили прощальный бал в Центральном Доме Красной Армии. На этом вечере мы выслушали немало благодарственных слов от родителей и учеников, нам преподнесли много цветов и памятных подарков. Так спецшкола — мое любимое детище, попрощавшись с Москвой, в июле 1944 года прекратила свое существование...
В подготовительном училище меня назначили начальником курса; он состоял, как и в спецшколе, из трех рот. Но теперь в мое подчинение вошли офицеры — командиры рот и воспитатели. Это, разумеется, облегчало работу, зато во многом лишало былой самостоятельности. В целом же служба в училище была мне по душе — я продолжал оставаться со своими «спецами». Но ненадолго...
В марте 1945 года меня откомандировали в распоряжение Наркомата Военно-Морского Флота и направили в Ригу. Оставаясь в кадрах ВМФ, я получил назначение на должность начальника школы юнг Латвийского морского пароходства; ее мне также пришлось создавать заново. Опыт, накопленный в спецшколе, помог быстро справиться с порученным делом. Однако в конце 1947 года школу юнг ликвидировали, и я остался не у дел...
В Управлении кадров ВМФ мне предложили подать рапорт об увольнении в запас. Пришлось подчиниться. Никогда в жизни еще не доводилось писать более горестной бумаги — отречения от мечты... Так в декабре 1947 года кончилась моя военно-морская служба. А мне ведь тогда исполнилось 37 лет, я был полон сил и энергии. Прощай, флот!..

ПОДВОДЯ ИТОГИ

Военно-морские спецшколы, и Московская в частности, вписали немало примечательных страниц в историю славного отечественного флота. Их воспитанники сами выпустили не одно поколение советских военных моряков.



В КРУГУ ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ

М.Новиков. ЛЕГЕНДА О КОМДИВЕ

Командиром нашего взвода стал Николай Федорович Маковский, математик, личность удивительная, педагог, какого я до тех пор не встречал. Он был старше М.Д.Меньшикова, командира нашей роты, выглядел вполне штатским. Высок, с брюшком, с несколько обвислыми плечами. Говорил в нос, слегка гнусавя и делая иногда неожиданные ударения в наших фамилиях.
Спрашивал Николай Федорович строго. Любил способных, однако держал их на дистанции. Великолепное знание своего предмета сочетал с прикладными военными навыками. На его уроках можно было проявлять инициативу, но выскочек он всегда осаживал.
Настоящий русский интеллигент, он начал свое первое занятие с высокой патриотической ноты, а потом... рассказал о способах построения служебной карьеры. На последующих занятиях он также любил отвлечься от учебной темы, что позволяло ему «встряхнуть» класс.
Проводя утренние осмотры или выстраивая нас по иному поводу, командовал Николай Федорович хоть и негромко, но отчетливо, не путаясь в уставных словах. И за неряшливость, неопрятность во внешнем виде обходился с нами довольно резко, не щадя нашего самолюбия. Словом, строгость его внушала должный трепет.
Однажды зимой, когда мы уже носили форму, я пришел в школу очень довольный собой. Накануне, намочив брюки, я с усилием насадил их на фанерные клинья и выпарил утюгом. Получились широченные клеши. С гордо поднятой головой проделал я обычный путь от Малой Бронной до Верхней Красносельской. Но гордость была недолгой. Утреннего осмотра избежать не удалось. И взводный командир не прохлопал, как случалось в других классах. Из его уст вырвалось совсем неуставное: «Ишь, мерзавец, что с брюками вытворил!» В память впечаталось: слово «мерзавец» было пущено без гнева, а с каким-то веселым изумлением. Но тут же последовало и официальное: «Ученик Новиков, один наряд вне очереди!»



Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вскормлённые с копья
14.11.201104:1214.11.2011 04:12:23
Просмотров:12574 Комментариев:0 0
Страницы: Пред. | 1 | ... | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | ... | 125 | След.


Copyright © 1998-2025 Центральный Военно-Морской Портал. Использование материалов портала разрешено только при условии указания источника: при публикации в Интернете необходимо размещение прямой гипертекстовой ссылки, не запрещенной к индексированию для хотя бы одной из поисковых систем: Google, Yandex; при публикации вне Интернета - указание адреса сайта. Редакция портала, его концепция и условия сотрудничества. Сайт создан компанией ProLabs. English version.