Вскормлённые с копья - Сообщения за 2011 год

«Мы хотели стать морскими офицерами. Пути и судьбы воспитанников второй роты военного набора». Часть 46.

Вскормлённые с копья

27.11.201104:0927.11.2011 04:09:24

А.И.Кацнельсон. Дорожите дружбой

Мне повезло в жизни. В нахимовском училище я узнал настоящую дружбу, дружбу на всю жизнь. Именно в училище у нас возникла дружба между мной и воспитанником нашей роты Колей Репниковым. Я в виду малого в то время роста и веса был в 24-м классе, а Коля уже тогда был рослым и сильным, спортивным мальчиком в – 21-ом, где у нас были высокие ребята. Спортом Коля начал заниматься с первых дней зачисления в училище. Возможно, этому способствовала семья Коли. Его отец по образованию был историком и работал инструктором обкома ВКПБ города Ленинграда. Для Николая отец был образцом. Он всегда равнялся на него. Отец в качестве политрука боевого подразделения погиб под Сталинградом. В то время политруки шли в бой первыми и поднимали за собой красноармейцев в атаку.
Коля всегда гордился отцом.

Занятия физкультурой приносили первые успехи. Уже в первые дни нашего пребывания в училище, на озере Суоло-ярви (позже озеро Нахимовское) он показывал прекрасные результаты по легкой атлетике.
Удивительно, но в отличие от других спортсменов, отличающихся обычно «свободой» духа, низкой дисциплиной, Николай был собранным, дисциплинированным воспитанником. Его исполнительность, неподверженность заразе «вредных привычек» и скромность удивляли.
Начальники любых рангов знали, что на Репникова можно положиться. При том он никого никогда не «закладывал» и оставался надёжным товарищем, что почиталось, поскольку преданность товариществу во всех ипостасях считалась одной из основных заповедей знаменитого духа нахимовского товарищества. Играл за сборную роты в баскетбол и шахматы.
Однажды, когда рота строем возвращалась с парада, Коля сопровождал строй с флажком. Он подошёл к левому краю шкентеля, где шагали самые маленькие ростом, и обратился ко мне: «Давай дружить». Я не знаю, чем он руководствовался. Обычно это необъяснимо. Наверное, он просто понял, что должен помочь мне.
Тут необходимо пояснить, каким был я к весне 1946 года. Не только по росту меньше меня не имелось никого в роте, но и по возрасту младше не было. То же относилось к моей массе и физической силе. Я без колебаний принял предложение, так как он мне был симпатичен, мы оба увлекались чтением и игрой в шахматы.
Летом в лагере Колю назначили дежурным лесничим, в помощники он взял меня. Целыми днями мы прочёсывали выделенные нам участки леса. В 14-15 лет обсудить все мировые проблемы с начитанным и мыслящим погодком неслыханно полезная удача.

Коля не на словах, а на деле помогал мне выжить. Вот несколько эпизодов из нашей жизни:
Перед тем, как идти в столовую, объявлялось общее построение. В длинном коридоре здания на Петровской набережной рота выстраивалась в две шеренги. Валька Розов, из 21 класса, по прозвищу «Кобыла», подскочил ко мне и, подняв перед строем за ремень, повесил на крюк, торчавший из стены, метрах в полутора от пола. Я беспомощно повис, удерживаемый собственным ремнём. Все смеялись, пока не пришел Коля и не освободил меня из плена. В одну из первых годовщин нашего выпуска с группой друзей мы пытались отыскать злополучный крюк, но он исчез. Впрочем, как и Кобыла! Что пройдёт то будет мило.
Однажды я зашёл в класс друга. Он стал показывать свои стихи. Подходит Кобыла, ткнул в меня и сказал: «Уходи». Коля ему: «Он пришёл ко мне». Кобыла ударил Колю кулаком в лицо. И тут Коля встал. От его удара Кобыла отлетел в другой угол комнаты метров на пять, пока Коля к нему подходил, Кобыла успел вскочить. И Коле пришлось добавить драчуну, да так, что полёт продолжился ещё на шесть метров. Выяснилось – Коля впервые пускал кулаки в ход.
Как-то Колю оставили за старшину роты. У меня с Юрой Закиматовым произошла перепалка. Ему Коля дал один наряд вне очереди, а мне – два. Я взъерепенился: «За что мне два». Тебе, как другу, положено больше. Этот урок ношу с собой до сих пор.
Коля подарил мне своё фото. Я попросил надписать, читаю: «Не украдено». Я оскорбился. Кому, кроме друга, можно сделать такую надпись?
Я очень уважал и любил своего друга. Он же по-прежнему заботился обо мне. В 1948 и 1949 годах рота жила и училась на крейсере «Аврора».

На «Авроре» мы готовились к экзаменам на аттестат зрелости. На корабле для матросов ежедневно показывали кино. Я не пропускал ни одного кинофильма. Коля на правах друга потребовал, чтобы я сдал все экзамены на пять, поскольку считал, что если я затрачу, хотя бы 10% усилий, тратившихся им, то у меня всё получится. И ещё потребовал, чтобы перед экзаменами я не ходил в кино. Увидит – перестанет со мной разговаривать. В кино он меня застукал. Слово своё он умел держать. Я потерял друга. Но надеялся, что такая дружба не может быть потеряна. Я страдал по-своему, по-мальчишески, но не делал никаких шагов по сближению. В то время я еще не научился дорожить дружбой.
Коля же продолжал заниматься спортом. Он подавал большие надежды в лёгкой атлетике и ему разрешали ходить на специальные тренировки. Он достиг высокого физического совершенства. В том числе поражала его мгновенная реакция, на которую я обратил внимание ещё при игре в баскетбол.

В 1948 году состоялась Первая спартакиада воспитанников Суворовских и Нахимовских училищ в городе Москве. Как один из лучших спортсменов Репников принял в ней участие, добился отличных результатов и получил три диплома.

Спортивные грамоты воспитанника Николая Репникова. Слева грамота, полученная на спартакиаде суворовских и нахимовских училищ в 1949 году за тройной прыжок. Справа показана грамота баскетбольной команде 1-й роты ЛНВМУ, занявшей первое место в спартакиаде училища. Коля Репников был капитаном баскетбольной команды.

В 1948 году проводилась городская олимпиада школьников на тему "О Спартаке". Репников написал прекрасное сочинение, занявшее одно из первых мест в Ленинграде. Некоторые его высказывания были новы и оригинальны. Он был приглашен на подведение итогов и получил билеты во Дворец Пионеров. Неожиданно Коля подошёл ко мне и пригласил во Дворец. Пойдёшь? Я был убеждён в его победе, но все таки волновался. И вдруг первое место присуждено Репникову. За новую трактовку действий Спартака, которой заинтересовались даже учёные.
Из-за проблем со зрением (недостатки бокового зрения, что недопустимо для вахтенного офицера), Николаю после окончания ЛНВМУ пришлось идти в ВВИТУ (Высшее военно-инженерное техническое училище), которое готовило инженеров строителей береговой службы флота (строительство портов, береговых сооружений, фортификационных сооружений). Но душой он оставался с флотом, с нами. Скучал по товарищам, много знал о судьбах наших ребят, но, к сожалению, ничего не записал.
С боевой подругой Генриеттой Павловной Коля познакомился, будучи еще курсантом, и они прошли рука об руку более 50 лет (!). Он всегда гордился ею, и уважал. Это редкий случай в нашей среде и свидетельствует он об удивительном, стабильном характере Николая Репникова.

Алексей Наумов

Николай действительно скучал по своим товарищам по ЛНВМУ. Мы в большинстве своем сроднились за годы учебы, стали ближе друг другу, чем родственники. Единство воспитательного процесса обусловило и какую-то похожесть, и близость между нами.
К сожалению, в нашем архиве сохранилось немного фотографий Репникова. Большинство из них касается наших встреч. Коля почти никогда не пропускал наши периодические встречи, начиная с 24 июня 1978 года.
Приходил Коля и на наши «фрунзенские» встречи.

Участники юбилейной встречи в часть 30-летия окончания ВВМУ им М.В.Фрунзе. На снимке слева направо: нижний ряд: наш баталер в Нахимовском училище Чижов, Никонов Борис Иванович, Лебедев Алексей (Александр) Иванович, Авербах Александр Михайлович (не закончил училище); верхний ряд: Черный Руслан Матвеевич (ТНВМУ), Репников Николай Леонидович (окончил ВВИТУ).

Был Николай и на нашей предпоследней юбилейной встрече в честь 60-летия создании ЛНВМУ в июне 2004 года.

Мы в начале встречи в садике у училище. Слева направо: Репников Николай Леонидович, Левковский Юрий Львович, Наумов Алексей Петрович, Бакуров Геннадий Иванович, Зименков Илья Петрович, Мусин Евгений Абрамович, Кацнельсон Анатолий Ильич, Бондовский Евгений Венедиктович; стоят в заднем ряду, случайно отвернувшись от объектива: Губачев Юрий Михайлович, Ковалев Эрик Александрович, Зеленцов Юрий Иванович, Кудряшов Евгений Георгиевич.

Нам кажется, Коля трагически погиб на посту. Инфаркт случился на заседании Совета представителей Суворовских и Нахимовских училищ в помещении лаборатории военно-морской кафедры Электротехнического университета (ЛЭТИ им. Ульянова В.И.). Спасти его не удалось.

Розов Валентин (Валерий) Иванович

Розову Валентину - Кобыла -

Наверно что-то в этом было...
Коль Валя Розов стал «кобылой».
Не задавайте мне вопросов,
На них ответит Валя Розов.

В.Солуянов

Розов Валентин Иванович родился в июле 1929 года в Вышнем Волочке. Участник Великой Отечественной войны, с гордостью носил медаль «За оборону Ленинграда». Окончил ВВМУ им. М.В.Фрунзе в 1953 году, службу проходил на КСФ в соединении ОВРа.

Парадный батальон, минутная передышка. В в задних рядах мы фотографируемся для истории: Руслан Черный, Алексей Наумов, Валька Розов (Архив А.П.Наумова, ЛНУ, выпуск 1949 года).

Продолжение следует.

Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

Фото:

Вскормлённые с копья

27.11.201104:0927.11.2011 04:09:24

Просмотров:7059 Комментариев:4 0

Мы выбрали море: Воспоминания командиров и учеников Московской военно-морской спецшколы / Сост. Т.Н.Байдаков.— М.: Моск. рабочий, 1990. Часть 18.

Вскормлённые с копья

26.11.201104:4326.11.2011 04:43:27

Все, что нам говорил лейтенант, сбывалось в точности. По утрам начинался минометный обстрел. Мины ложились последовательно, квадрат за квадратом. На выпавшем снегу они оставляли круглые черные пятна и жуткую вонь, которая долго не проходила. Сначала мы и в самом деле перебегали от пня к пню. Потом привыкли. По вою мины научились определять, куда ее несет.

Бывает так, что снег горит... Наджаф

Как-то раз мины начали ложиться совсем рядом. Товарищ мой занервничал и стал показывать на новое место в стороне, где был громадный пень. Я уже было согласился перебежать туда, но вдруг мина угодила прямо в тот пень. Не успели мы под свою смерть подставиться. Лейтенант потом сказал: «Долго жить будете». А сам прожил совсем немного...
И все-таки одна мина совсем рядом с нами упала. Вдребезги рассыпалось наше укрытие, оглушило нас. Мой товарищ отделался испугом, а у меня от сильного удара перестал видеть глаз. Жаловаться побоялся: могли отправить в тыл...
Когда наши части вынуждены были отойти на несколько километров в сторону Кубинки, начальство приняло решение: отряд, в котором я находился, оставили в лесу. Так мы оказались в тылу врага. Как ни старались мы выполнить задание, но не сделали и сотой доли того, что нам было поручено. Одна из причин этого — недостаточная подготовка бойцов отряда. Но главное то, что мы вскоре остались без командира. Положение наше чрезвычайно усложнилось. Всё варианты боевых маршрутов, задачи и пункты их выполнения, наконец, пропуска на неделю вперед для перехода через линию фронта — все это знал только он один. Что же делать?
Спор был решен старшим из нас. Его решение командование потом признало правильным. Мы пошли на прорыв.
Я нес на спине снаряжение весом около 30 килограммов, и, кроме того, у меня был ручной пулемет с полным диском — еще 10 килограммов. Наверное, это многовато для 16-летнего парнишки, поэтому я скоро устал и попросил немного отдохнуть.
— Ах ты нытик,— с непонятной ненавистью ответил мне старший,— это тебе не песни петь и строевой подготовкой заниматься. Шагай, шагай!
Намек-то уж очень был обидный: во время подготовки в Москве мне, как старшине из спецшколы, было поручено все строевое и песенное дело.
Из леса мы вышли на шоссе. Спустя несколько минут в нашу сторону полетели розовенькие трассы, засвистели пули. Нас заметили.
...Сколько можно беспомощно валяться на снегу в придорожном кювете? Рано или поздно надо подниматься. И снова свист пуль, и снова в канаву.

Был у нас в отряде боец — по сравнению с нами старик, лет за сорок. В полушубке с пулеметной лентой он был похож на комиссара времен гражданской войны, мы так и прозвали его Комиссар. Подползает он ко мне и говорит: «Дай-ка пару очередей отсюда, а я стрельну чуток с другого места» (у него была самозарядная винтовка). Высунул я свой левый здоровый глаз, присмотрел шевеление вдали и высадил по дурости туда весь диск. Слышу, Комиссар и кто-то еще защелкали одиночками.
Комиссар кричит: «Перебежками к лесу!»
Немцы дали нам не больше минуты. Снова свист, снова падаем. Теперь они уже стреляют и из миномета, а впереди — несколько рядов колючей проволоки. Бежим, падаем, встаем, снова бежим. Как далеко спасительный лес!
Сил бежать дальше нет. Пулемет волочу за ремень по снегу. Еще секунда, и лягу на этот снег, даже если меня минует пуля. Комиссар кричит:
— Стреляй же, ложись! Чего бежишь-то? Ведь убьют!
Стрелять нечем: диск расстрелян, запасные диски у моего напарника. Разнесло нас в разные стороны при перебежках. Комиссар выкрикивает ругательство с прибавлением «Эх, вояки!» и выпускает несколько пуль из самозарядки.
На колючей проволоке изорвались, но прошли: помогли могучие рукавицы, которые мы получили на складе теплых вещей, собранных населением. Спасибо нашим добрым людям! На белом снежном фоне повисшие на колючей проволоке мы были бы отличными мишенями. Думаю, что непрокалывающиеся рукавицы и решительность Комиссара спасли нас тогда.
После долгих мытарств мы все-таки добрались до наших и пришли в Кубинку, где нам ничего не сказали, посадили в машину и повезли в Москву.

Там нас вызвали в Красногвардейский райотдел НКВД. Очень серьезный мужчина задал мне несколько вопросов и сказал, чтобы я сдал оружие в райкоме комсомола и шел на сборный пункт, где собирают отставших спецшкольников.
По моей просьбе меня направили в Московскую военно-морскую спецшколу: еще до войны мечтал о службе на море.
В те времена я много думал о превратностях судьбы и о людях, которые продолжали самоотверженно сражаться за нашу Родину. Я не причислял себя к тем, кто имел отношение к этому святому делу.

Борис Семенович Никитин после спецшколы закончил военно-морское училище, прослужил на флоте более четверти века. После увольнения в запас написал книги для молодежи: «Победа Бетховена» и «Чайковский. Старое и новое», «Сергей Рахманинов. Две жизни».

В.Николаев. ВАЖНЕЕ БЫЛО — «НАДО!

Комсомольцы и молодежь Москвы в связи с начавшейся войной направлялись на выполнение специальных заданий.
Мы оказались в Смоленской области, Издешковском районе. Мы рыли противотанковый ров. Ров тянулся вдоль левого берега Днепра, параллельно ему; где были его начало и конец, мы не знали. Был он для нас бесконечен, как и сама река, метра четыре шириной и два глубиной.
Мы начали рыть влажную землю. Большинство — впервые в жизни. Задание, которое было дано на смену каждой группе, состоявшей из нескольких человек, казалось чудовищным, невыполнимым, но нам объяснили, что это обычная норма для такого рода земляных работ.
К середине первой смены загудели, затекли спины, почти у всех стерлись ладони, а яма наша заметно углубилась и удлинилась.
Потом, через несколько дней, к нашему удивлению, оказалось, что необходимые в этом деле навыки приходят быстро. Мы стали выполнять норму и перевыполнять ее. Непривычно было работать в ночную смену, зато день после нее казался полноценным выходным.

Сооружение советского противотанкового рва в Смоленской области.

Работали мы у самого моста через Днепр. Шоссейная дорога была перед глазами. Ни днем, ни ночью движение на ней не прекращалось — в обе стороны, на запад и на восток. Наше внимание больше привлекали те, кто шел и ехал с запада. Измотанные и какие-то притихшие солдаты. Мы жадно расспрашивали их, как там, на фронте, дела. Мы были уверены, что фронт еще далеко от нас, от Днепра, и не знали, сколь стремительным было наступление фашистских войск.
По ночам фашисты то и дело бомбили мост. Мы жили в сарае совсем неподалеку от него, и под нами земля вздрагивала от разрывов тяжелых бомб. А однажды утром, проснувшись, мы с удивлением обнаружили, что угол нашего сарая прошит крупнокалиберным пулеметом. Вероятно, фашист стрелял на бреющем полете...
В свободное время мы много говорили, чаще всего перед сном. Это были по-настоящему серьезные разговоры. И главное — искренние. Воспитанные в духе «всех шапками закидаем», мы впервые сами увидели войну не в кино, а наяву. Разительный, вопиющий контраст между нашими представлениями и действительностью! И в спорах, разговорах мы искали выход из густой чащи недоуменных вопросов, которые вдруг встали перед нами. Прийти к чему-то определенному, найти хотя бы полуобъяснение происходящему мы, конечно, не могли...
Однажды утром, когда мы собрались, на работу, объявили общее построение. Один из наших начальников сказал несколько слов, суть которых сводилась к следующему: работы прекращаются. Всем велено было разбиться на группы по три-четыре человека и немедленно идти в восточном направлении по шоссе, на Москву. Если невозможно будет двигаться по шоссе, идти параллельно ему, все время на восток.
Не было и намека на панику. Сыграло свою роль полное отсутствие достоверной информации о положении на фронте. Мы спокойно, даже весело пошли вдоль шоссе, по обочинным дорожкам и тропинкам: само шоссе было забито.

Нас поразила первая же деревня на пути. Почти все жители оставили ее. Значит, опасность была уже так близка?! Пожалуй, впервые мы немного растерялись.
Большая деревня без людей! Среди бела дня пустынно, как ночью.
Так шли мы вдоль шоссе, и вдруг — затор. Говорят, впереди высадился немецкий десант и перерезал дорогу. Тут же откуда-то налетели самолеты, начали бомбить и расстреливать шоссе из пулеметов. Куда идти? Вперед? А десант? Отошли по лесу от дороги. Внезапно над нашими головами раздался пронзительный свист бомбы. Он нарастал и нарастал, как будто ввинчивался в наши макушки. Наконец, через какие-то мгновения он и вовсе оглушил нас. Но взрыва мы не услышали. Вдруг стало тихо-тихо, только треснули ветки и посыпались листья. В нескольких метрах от нас стояла торчком, воткнувшись в землю, бомба ростом с человека. В густом кустарнике она выглядела, помнится, серо-зеленой...
Ночевали в поле, в сене. С утра двинулись дальше. Бомбить и обстреливать с воздуха стали чаще. Мы отбегали от дороги, в лес или кустарник, отсиживались там и потом продолжали путь.
То и дело наталкивались на такие же группки московских школьников. Узнавали о первых жертвах, убитых и раненых ребятах. Похоже было, что мы избежали главной опасности, не застряли в тылу наступавших острыми клиньями фашистских войск. Встречавшиеся нам рассказывали, что многие школьники из других строительных районов не успели выскочить так же благополучно, как мы, и оказались в тылу у немцев.
Когда мы вернулись в Москву, то сразу же направились в школу, где нас зачислили в отряд противовоздушной обороны. Жили мы все рядом со школой и должны были теперь по тревоге бежать туда.

Александра Шведова, 11 лет, «Дежурство на крыше». - Победа глазами детей

Ночами сидели мы когда на крыше, когда на чердаке, в зависимости от погоды. Однажды тяжелая бомба прошила насквозь подъезд многоэтажного дома метрах в ста от нас...
В одно из дежурств нам повезло. Снова где-то ухали бомбы, громыхали зенитки, трещали зенитные пулеметы. И вдруг раздался такой же вой, что и на шоссе на Смоленщине. Он так стремительно нарастал, но тишиной не оборвался. Разодрав уши, вой потонул в грохоте взрыва и скрежете железной крыши. Похоже было, что она приподнялась и снова опустилась на прежнее место. Страшная пыль, поднявшаяся с чердачного пола, закрыла от нас все и мгновенно забила горло, нос и глаза. Мы оглохли и ничего не могли разглядеть. Показалось, что здание качнулось. Бомбой оторвало угол нашей школы, а около стены, на заднем дворе, образовалась большая воронка. Если бы мы разбились на две группы, расположившись по краям чердака, то одна, несомненно, погибла бы. Так меня миновала моя вторая бомба.
Наступила осень 1941-го. На крыше полуразрушенной школы дежурить было уже невозможно. Я пошел в военкомат. На фронт меня не пустили, и тогда я снова отправился в Московскую военно-морскую спецшколу. Год назад меня «забраковали» строгие врачи. На этот раз приняли.
Через несколько дней я был, наверное, одним из самых счастливых москвичей, потому что только-только начал ходить в новенькой с иголочки военно-морской форме...

И.Подколзин. ПОПОЛНЕНИЕ СОРОК ПЕРВОГО ГОДА

Пока наши десятиклассники — теперь курсанты военно-морских училищ — участвовали в боевых действиях, а вторая и третья роты, вернувшись с Валаама, занимались военной подготовкой в Сельцах, начался набор четвертой роты. Она, многострадальная, самая младшая по возрасту, хлебнула сполна всего, что выпало на долю спецшколы. Если те, что постарше, успели уже как-то обтесаться в строевом отношении, привыкнуть к дисциплине, к военному и скитальческому укладу, то мы еще не научились, как сказано в уставе, безропотно переносить тяготы боевой и походной жизни, хотя и не числились в «маменькиных» сынках.

Четвертая рота, набор 1941 года (июнь-август). Москва, сентябрь 1990 г. 50-летие Военно-Морской Спецшколы.

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

26.11.201104:4326.11.2011 04:43:27

Просмотров:4987 Комментариев:0 0

Обзор выпуска 1953 года. Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 141.

Вскормлённые с копья

26.11.201104:1926.11.2011 04:19:34

Подходит Габидов – худенький паренёк среднего роста. Садится, и на руках, (ноги углом параллельно асфальту), поднимается до верха, затем опускается, почти касаясь земли. И это 4,5 раза. Вверх-вниз. Так я впервые рассмотрел своего самого лучшего друга. Потом было много всякого достойного описания. Расскажу лишь один эпизод. В августе следующего года (в тот раз Геленджикская практика была после каникул) Габка вернулся из Баку с новостью. Он там неделю тренировался брассом под руководством тренера. Однажды, идя вдоль пляжа, мы пытались определить скорость его заплыва. Он доплыл до мыса. Не имея часов, считали секунды. Вывод - ещё немного и 3-й разряд. Через несколько дней были соревнования по плаванию. Мы всем взводом навалились на Габку: «Участвуй!» Но он не хотел. Упёрся, боялся опозориться. Чуть ли не волоком, окружив его, горланя на все голоса, обвиняя в трусости и, суля неминуемый успех, Сидор, Кучумов, Палей, я, Лоладзе, Толька Федин, привели его к пирсу. Но и там он, во весь свой норов необъезженного скакуна, упирался. Когда же понял, что плыть должен в паре с Гараниным – взрослым (как нам казалось) атлетом, на голову выше, вообще взбесился! Но плыть пришлось. Под дикий рёв болельщиков к повороту он приплыл чуть раньше . Потом Гаранин прибавил. Но дальше шансов ему не выпало. Габка приплыл первым! Не помню, был ли у Гаранина 2-й разряд? Но наш герой его обрёл. Габка первым из нас, стал сочинять стихи. И это у него получалось недурно. Потом появился на один год Уронов, который написал изложение всё в рифму. Но получил за него тройку. Когда мы перешли в 4-ю роту (7-й класс), нам раздали ночные рубашки - жёлтые, длинные балахоны, в которых некоторое время спать пришлось без трусов. Мы прозвали их «форрестоловками», в честь военного министра США, выбросившегося из небоскрёба.

Первый министр обороны США выбросился из окна с криком "Русские идут!" Кстати, был против ядерных бомбардировок Японии.

Были и другие начинания. В частности – уроки труда, на которых мы изготовили указки из дерева. И мы (Сидор, Габка, Коля Кучумов, Вовка Горбатов, и др.) разделились на 2 группы, стали «мушкетёрами». Нарисовали «паспорта», тайные знаки и после отбоя, прячась по закоулкам, воевали. Замполит нам пояснил, что в училище допустимы лишь партийная и комсомольская организации, и иные бумаги вне закона. Обладая лёгким, восприимчивым умом, дети считают себя существами мыслящими. Но мысль их нередко узко направлена. И приходится потом думать по-настоящему. Порой с безнадёжным опозданием. Они часто бывают бездумно жестоки. Так мы с Габидовым, поддавшись отвратительной «моде», неизвестно откуда явленного сумасшествия, катились по наклонной...

Повторяю: не знаю, имею ли я право на эту отвратительную тему?.. Были ль у нас в тот год перепутаны по времени первые экзамены и последние уроки? Возможно, мы, загодя, раздобыв экзаменационные билеты, готовились к «испытаниям». Но на последнем уроке по химии, после урока дарвинизма, и перед внеплановым «открытым» уроком с препарированием лягушек, Габидов просто издевался над грозным химиком Жуковским, только что ставшим подполковником. В результате - получили «вольную».
В 1970-х – 1980-х годах прошлого века мы неоднократно встречались в Москве, дружили семьями и перезванивались по телефону. Он с женой Валентиной, сыном Толиком жили на квартире тестя – НКВД-шника с его супругой. Как мне показалось, никто (включая и старушку) к нему особой нежности не испытывал. Рафик рассказал мне о своей нелёгкой судьбе после отчисления из училища. Дома он очутился на шее у матери с братом-близнецом и двумя младшими - близнецами.
В Баку и тогда без взятки никакой приличной работы получить было нельзя. (Это позже мне подтвердил и Сидоренко). Помыкавшись N-е количество лет, Габка с другом – земляком, которого считал героем и кому безоговорочно доверял, махнул на заработки в Сибирь. Там, преданный «другом» и брошенный в тайге, он чуть не погиб. В результате, навсегда потерял веру в дружбу, при встрече набил морду «герою», встретил замечательную Валюшу, женился и сменял джунгли на столицу.
Ещё в училище, я узнал о том, что его отец погиб в Берлине в день Победы. Помня об этом, я позже написал стихотворение.

Советские войска кормят берлинцев похлебкой

В СТАРОМ БЕРЛИНСКОМ ПАРКЕ
08.05.1945. в день КАПИТУЛЯЦИИ погиб отец моего друга

ЦЕНА ПОБЕДЫ

Там, на ветвях забытая,
Словно к небу прибитая,
И ныне, качаясь, мучается
Трудная тишина.

(1964 г.)

В.Мочальский. "Победа. Берлин 1945 года"

PS. Недавно я вспомнил, как однажды, ещё в училище, он сказал, что его отец служит поваром в Кремле. Конечно же, это была шутка. Но не сомневаюсь – кем бы ни был его отец, он был настоящим парнем. Достойным уважения. 08.01.2010.
За восемь лет жизни в военно-морской форме, я дважды участвовал в майском параде на Красной площади. Оба раза после этого жизнь моя круто менялась. В первый раз в 1951 году, когда на мавзолее стоял хмурый Отец Народов. После экзамены в солнечном Тбилиси. А затем, на построении училища для отправки в Фальшивый Геленджик, звучит громовое «Хырь-ррря!» В переводе на русский это означало «смирно», и сопровождало меня до октября 1956 года. За этим «хырь-ря» последовало предложение мне, грешному, и «братьям во грехе» Рафке Габидову и Лёве Дзаридзе выйти из строя, снять погоны и ленточки с бескозырок. За «выдающиеся успехи» в учёбе, дисциплине и поведении (*) нам троим из третьего взвода третьей роты, зачитали приказ об отчислении из училища и отправке домой. Рафик поехал в Баку, Лёва – в Москву, а я – под Харьков в Чугуев.

ИЗ ИМАГО В КУКОЛКУ И ОБРАТНО. Л.Димент.

Рождение бабочки. Юрий Курако.

Каким счастьем была эта подготовка к экзаменам! Столько эмоций, наполненных озоном, пустыми мечтами и солнцем. К экзаменам мы - Вовка Палей («Малявочка»), Адька («Сидор»), Рафка («Габка»), Коля Кучумов (порой, кажется и Васька Дакин и Витька Зайканов), и я («Димка»), готовились на веранде заднего двора 5-й роты ночью. Это было строго запрещено. Но думаю, что начальство, с пониманием, смотрело сквозь пальцы. Ночной ливень, с молниями, громом, озоном, сдобренным изрядной охапкой южного аромата, будоражили нас, бодрили, прогоняли сон. Мы ржали, как, жеребята, сбежавшие от пастуха; бесились, пока кто-то из наиболее разумных не напоминал, что до экзамена остался один день. Экзамены проходили успешно. Но их было много (кажется, шесть). И свежую струю в дневную зубрёжку внёс наш бесстрашный джигит Габка. Он пригласил нас на крышу 1-й роты. Путь туда оказался весьма опасным. И не все «приглашённые» приняли этот вариант. Надо было на вытянутых руках, повиснув на 3-х (4-х?) -метровой, с одной стороны отрывающейся, доске, над квадратом замечательно-гладкого бетона, который с пятнадцатиметровой глубины гипнотизировал юных придурков, пролезть на чердак. Обратный путь был ещё страшнее. Цепляться за доску надо было сверху вниз, да и гвоздь с противоположной стороны всё больше вылезал из предназначенного ему места. Но почему мы не догадались забить этот проклятый гвоздь? На второй «урок» этой самоподготовки желающих оказалось меньше. А третьего, слава Богу, не понадобилось. Иначе, предполагаю, я сейчас не переводил бы напрасно бумагу. Зато какая это была прелесть – валяться на горячем железе, подстелив перегретые голландки и тельники, переворачивая, как на шампуре свои, натренированные бока, дабы со всех сторон золотилась поджаристая корочка. И, пролистав материал на 2-3 билета, вновь обозревать панораму крыш и замечательные просторы с видом на гудящий паровоз, который везёт каких-то счастливчиков (и, конечно же, в обществе юной красавицы) неведомо куда в райскую действительность. Мне это напомнило моё голоштанное детство, когда я с крыши «Домов Коммуны» в городе Горьком смотрел на Стрелку между Волгой и Окой, и на гудящие там пароходы.

Набережная в Нижнем Новгороде. Левее, на другом берегу, вверх по течению - место слияния Волги и Оки - знаменитая -«Стрелка»

Очень темпераментно доложив об этом другу Габидову, я, кажется, заложил первый камень в гиблое дело своего падения. С этой «экскурсии» в неведомые края Габка слез (свалился), как сорвавшийся с цепи. Лишь много позже я понял, что он в этот день возмечтал вернуться к мирной жизни. И вместо дисциплины и старшины Ивана Гавриловича, его ждут с распростёртыми объятьями бакинская вольница и мама Айсина (пардон, не знаю имени-отчества). С ремнем, которого он не боится, со слезами, которые жгут, как раскалённая игла, и дикой (хоть и голодной) радостью брата-близнеца и двух младших близнецов.
В заключение пара слов к портрету Габидова. Да, он был силён. В нашу роту (5 рота, то есть, 6-й класс) вместе со мной, и почти со всем взводом, влилась, смешавшись со «старослужащими», большая группа набора 1948 года. «Старики» были неплохо подготовлены физически. Основным тренингом, помимо ежедневной зарядки, и физкультуры, были самостоятельные действия после отбоя. В кубриках стояли железные двухэтажные койки, на которых подтягивались, качали пресс, держали угол, соревнуясь между собой, загорелые мальчишки. Мы сразу же включились в это. Успехи, наши поначалу были скромненькие. Я, не знающий, что такое брюшной пресс, сразу же стал пробовать. Жилился, скорчив рожу, от непосильной задачи. Почти получилось. Мои потуги прервал смех. Сашка Асатиани – изящный, среднего роста грузин, с глазами чёрного бархата, со своим дружком Морским, и рыжеватый Обидко, держались за животы, потешаясь надо мной. Несколько дней мои попытки были напрасны, пока мышцы не поняли, что от них требуется. А, ведь, как потом показали наши будни, я почти каждого из них мог положить на лопатки. Освоив прямой угол, я усвоил и урок контроля над мимикой. Но Габка никому из всей роты ни в чём, кроме бега, не уступил бы. Моим любимым занятием на переменах было бороться. Это парадокс, но я (единственное, что умел, кроме футбола), при росте самом маленьком (только Витька Дубров был на шкентеле слева в последней шеренге роты) мог побороть очень многих. И лишь Габка, который ни с кем не боролся, был мне не по зубам. Просто сжимал туловище железными руками, и всё. Дышать было нечем.

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

26.11.201104:1926.11.2011 04:19:34

Просмотров:5512 Комментариев:0 0

Мы выбрали море: Воспоминания командиров и учеников Московской военно-морской спецшколы / Сост. Т.Н.Байдаков.— М.: Моск. рабочий, 1990. Часть 17.

Вскормлённые с копья

25.11.201106:0725.11.2011 06:07:39

Г.Щенников. НА ПОДВОДНЫХ ЛОДКАХ

ЩЕННИКОВ Геннадий Степанович (1923-1995). Специалист в области реактивных снарядов и пусковых установок, педагог, доктор технических наук (1969 г.), профессор (1971 г.), капитан 1 ранга (1967 г.). В 1946 г. окончил Высшее военно-морское инженерное училище им. Ф. Э. Дзержинского, в 1954 г. — Военно-морскую академию. Участник Великой Отечественной войны. С 1946 г. служил на кораблях Балтийского флота. В 1954—1956 гг. — адъюнкт Военно-морской академии. С 1956 г. — старший научный сотрудник, преподаватель кафедры реактивных снарядов и пусковых установок Военно-морской академии. В 1957— 1959 гг. — в заграничной командировке. С 1959 г. — преподаватель, старший преподаватель, заместитель начальника кафедры Военно-морской академии. В 1985 г. уволен с действительной военной службы. Награжден орденом Красной Звезды, медалями Ушакова, «За боевые заслуги» и др.

Меня и А.И.Шведского включили в состав экипажа подводной лодки С-103, которой командовал капитан 3-го ранга Н.П.Нечаев, и расписали по постам электромеханической боевой части. В первых числах августа С-103 вышла на выполнение боевого задания. Впервые в ВМФ в торпедных аппаратах подводной лодки находились не обычные, парогазовые, а бесследные электрические торпеды. Мы приступили к несению ходовых вахт у дизелей и электродвигателей, а также на центральном посту.
Первые недели боевого похода проходили относительно спокойно, если не считать, что однажды, при форсировании минного заграждения, когда я находился на центральном посту, вдруг поступил доклад из носового отсека: «По левому борту слышен шум минрепа!» Чтобы не намотать минреп на винт, командир отдал приказ на остановку левого дизеля и перекладку руля на левый борт: надо отвести корму подводной лодки от мины. Потекли томительные секунды ожидания: пройдем или не пройдем?!
Вскоре поступил доклад из второго отсека о касании минрепа, а затем на центральном посту мы услышали этот незабываемый звук. К счастью, противоминный маневр подводной лодки оказался удачным, и нам удалось уклониться от грозной опасности (в годы войны потери от мин составили больше половины от общего числа погибших подводных лодок).
Первая встреча с противником произошла 23 августа — был обнаружен крупный танкер в охранении сторожевых кораблей. Прозвучал сигнал торпедной атаки, доклад «Торпеды вышли!», и через считанные минуты командир и его помощник наблюдали в перископ, как судно ушло под воду.

С-103. Полярный, 17.5.1944.

В конце августа командир получил радиограмму о движении другого вражеского конвоя. Штурман произвел расчет. Получалось, что лодка могла встретиться с конвоем у мыса Харбакен, но для этого надо было идти максимальным ходом. И Нечаев пошел на риск: он решил форсировать минное заграждение на перископной глубине.
Первым известил о приближении противника акустик. Нечаев поднял перископ: в восьмидесяти кабельтовых от лодки шел конвой из двух транспортов и четырех кораблей охранения, в воздухе висел самолет. Лодка начала сближение. Достигнув расчетной точки залпа, она выпустила одну за другой четыре торпеды. Через полторы минуты в отсеках отчетливо услышали три взрыва. Транспорт и сторожевой корабль врага до пункта назначения не дошли.
Но на этот раз наша лодка была обнаружена и началось ее преследование. Все ближе и ближе слышался шум винтов кораблей охранения, а затем корпус лодки стал сотрясаться от взрывов глубинных бомб. С обшивки сыпалась пробка, слышался звон разбитых стеклянных светильников, временами отключалось освещение. Экипаж готовился к борьбе. А командир тем временем держал курс на спасительное теперь для нас минное поле. Наконец лодка достигла его кромки, и преследователи, опасаясь подорваться на собственных минах, были вынуждены повернуть назад.
Выйдя за пределы минного заграждения, Нечаев дал радиограмму в штаб флота о выполнении боевого задания и израсходовании всего запаса торпед. Вскоре был получен приказ о возвращении на базу.
Вот, наконец, и родной Кольский залив, видны домики Полярного. Почти весь личный состав выстраивается на верхней палубе. Так приятно после трехнедельного заточения в отсеках вдохнуть свежий северный ветер! Артиллеристы возятся у орудия, и вот, входя в гавань, подводная лодка салютует тремя орудийными выстрелами — по числу потопленных кораблей.
Указом Верховного Совета СССР от 1 ноября 1944 года весь личный состав С-103 был удостоен правительственных наград.

Саша Шведский и я получили медали Ушакова.

М.Кабаков. НА «МАЛЫХ ОХОТНИКАХ» И ТРАЛЬЩИКАХ

...Неподалеку, в Пала-Губе, стояли «малые охотники». Берег здесь почти отвесно обрывается в залив, и на фоне гранитных громадин катера кажутся совсем крохотными. Да они по сути и были такими.
«...На этой дубовой скорлупке железные люди живут» — так говорили о катерниках. И говорили не зря. Когда ребята из 2-го Краснознаменного гвардейского дивизиона катеров шли после похода в Дом Красного Флота — в глазах слепило от орденов!
К таким «мариманам» и угодили дзержинцы Володя Крыльцов и Исаак Шефель. Причем если Володя уже воевал на сухопутье и был ранен, то для его товарища все было впервые...
Сохранилась характеристика, подписанная командиром звена «малых охотников». В ней написано: «Курсант И.Б.Шефель в июне-сентябре 1944 года проходил учебную практику на МО-431 Северного флота. Участвовал во всех боевых походах катера, в которых нес самостоятельную вахту у главного мотора, заменяя командира отделения мотористов.
В одном из боевых походов, когда противник вел сильный огонь по катеру, курсант Шефель стоял на посту управления мотором, обеспечивал все хода катеру, вел себя спокойно и мужественно».
«Малые охотники» ходили в конвоях, сопровождали подводные лодки на позиции, высаживали тактические десанты на Рыбачий, вывозили с полуострова раненых... А вот запомнилось Шефелю совсем другое: редкий солнечный день, катер идет по заливу, и на корме артистка Ляля Сатеева поет свою песню из кинофильма «Остров сокровищ»: «Я на подвиг тебя провожала...»
Подводные лодки, «охотники», большие и малые — они были в самом пекле боев. Тральщики находились, казалось бы, далеко от передовой: в Карском море. А беда подстерегала курсантов именно там.
К концу лета 1944 года возрос объем перевозок на Севере по внутренним морским сообщениям. Готовилась Петсамо-Киркенесская операция. Она будет проведена осенью и освободит от фашистов Заполярье, а пока, используя благоприятную ледовую обстановку и полярный день, срочно перебрасываются в порты Белого и Баренцева моря стратегические грузы.
Круглые сутки утюжили фарватер тральщики 6-го дивизиона, так называемые «амики». Они были построены во Флориде и переданы нам американцами по ленд-лизу. На «амиках» была установлена совершенная по тем временам гидроакустическая аппаратура, реактивные бомбометы с глубинными бомбами для борьбы с фашистскими подводными лодками. Их «волчьи стаи» успели проникнуть в полярные воды и подстерегали наши караваны в Карском море у островов Сергея Кирова и Белый.

В офисе общественнной организации "Полярный конвой" (г. Санкт-Петербург) на стене висит картина "Трагедия в Карском море "12 августа 1944 г. Автор - Адаев Венедикт Николаевич.

8 августа 1944 года из Архангельска на Диксон вышел конвой БД-5 в составе транспорта «Марина Раскова» и тральщиков АМ-114, АМ-116, АМ-118. Первую часть пути он прошел благополучно, не встречая подводных лодок противника. А вечером...
Командир фашистской подводной лодки U-362, по данным своей авиации, уже знал о движении конвоя и его предполагаемом курсе. Оставалось залечь и ждать... Что же касается командира конвоя, то он допустил непростительную оплошность: корабли шли прямыми курсами, пренебрегая испытанным средством — противолодочным зигзагом. Лодке даже маневрировать не потребовалось (кстати, одна из причин, по которой она не была обнаружена акустиками каравана). Около 18 часов, в районе острова Белый, она выпустила по транспорту бесследную акустическую электроторпеду.
Взрыв прогрохотал, как гром с ясного неба: «Мина!» О лодках в тот момент никто не подумал. Из развалившегося едва ли не пополам теплохода валил черный дым, судно начало крениться, погружаясь в воду.
Командир конвоя приказал тральщикам застопорить ход, приступить к спасению людей. И тут, один за другим, раздались еще два взрыва. Вторая подводная лодка потопила АМ-114 и АМ-118. (Противнику пришлось торжествовать недолго: месяц спустя АМ-116 огнем из бомбометов пустил на дно подводную лодку U-362.)
...У острова Белый погибли десятки моряков, в их числе одиннадцать курсантов.

Тральщик "Т-116" топит ПЛ противника П.П. Павлинов

Г.Мармузов. ТРАГЕДИЯ У ОСТРОВА БЕЛЫЙ

На электротехническом факультете училища имени Ф.Э.Дзержинского я учился вместе с товарищами по спецшколе: Женей Тощаковым, Женей Тимониным и Витей Епихиным. С Тимониным мы подружились, сидели за одним столом; он увлекался астрономией, неплохо знал литературу, рисовал. У Жени Тощакова была другая привязанность — математика. А Витя Епихин, отличавшийся крепким телосложением, любил спорт, был непременным участником спортивных соревнований.
На Севере Тимонин, Тощаков и Епихин были распределены на тральщики АМ-114 и АМ-118. Я же получил назначение на АМ-115 и горевал, что не попал на корабли, где проходили службу товарищи. Командир роты обещал со временем перевести...
Когда произошла трагедия с АМ-114 и АМ-118, наш тральщик подходил к Диксону. Была получена радиограмма: немедленно следовать к острову Белый и атаковать фашистские лодки. Но в районе острова мы их не обнаружили. Увидели только наши корабли; они искали моряков с потопленного конвоя.
На борт нашего тральщика принесли курсанта Горькова с перебитой ногой... Очевидцы рассказали, что Витя Епихин был расписан у зенитного автомата «Эрликон». После попадания торпеды его, очевидно, выбросило за борт: у автомата Вити не оказалось. Как погиб Женя Тощаков, никто не знал. Женя Тимонин был подобран одним из кораблей. Он находился в понтонной лодке, в которую свободно, через сетку внизу проникала вода. Такие лодки были годны в теплых морях, но не в Ледовитом океане... Когда Женю подняли на борт, он был уже мертв — замерз.
Его похоронили по морскому обычаю. Обернули в простыню, привязали к ногам груз и по доске спустили за борт...
...После войны, когда я приезжал к своим родителям, обязательно навещал отца и мать Жени Тимонина. Они всегда были приветливы, очень сокрушались, что не осталось даже могилы сына, куда бы они могли приходить.

Е.Тимонин

С войной, лицом к лицу, встретились некоторые ребята еще до поступления в нашу спецшколу.
Так, В.И.Балашов вспоминает, как в июле 1941 года участвовал в строительстве противотанковых рвов на дальних подступах к Москве, а уже осенью, когда фашисты подошли к столице, выполнял отдельные задания в тылу врага по заданию Московского комитета ВЛКСМ.
Подробнее о том времени рассказывают Борис Никитин и Владимир Николаев.

ПОКОЙ НАМ ТОЛЬКО СНИЛСЯ

Б.Никитин. ВОЙНА В ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ

В 1940/1941 учебном году Б.С.Никитин учился в артиллерийской спецшколе. В конце 1941 года перешел в военно-морскую спецшколу.

Короткий разговор в Москве осенью 1941 года:
— Мне доложили, что вы отличник боевой подготовки и уже год учились в военной спецшколе. Такие ребята нам сейчас очень нужны в диверсионном отряде для выполнения заданий в тылу врага. Согласны?
— Согласен.
— Пока никому ни слова.
Последние дни в Москве — на подрывное дело: тол, взрыватели, бикфордовы шнуры, закладка и подвязка зарядов, практические подрывы...
Нас повезли на грузовике по Минскому шоссе. Шестнадцать человек — пятнадцать бойцов и милая девушка Аня, медсестра. Я думаю о маме, о любимом брате Толе, погибшем под Смоленском, о втором брате Владимире, тоже ушедшем воевать. И Толя, и Володя имели бронь, но в первые же дни войны ушли на фронт добровольно.
Думаю и о странных совпадениях. Перед отправкой на фронт нас привезли в школу на улице Мархлевского, ту самую, где я учился в течение семи лет до спецшколы, где и братья мои получили образование. Построили нас в актовом зале.

Вышел суровый мужественный человек, очень похожий на комиссара Фурманова из кинофильма «Чапаев», и сказал:
— Товарищи! Очень скоро, возможно сегодня же ночью, вам придется лицом к лицу встретиться с коварным и жестоким врагом. Если кто из вас сомневается в своих силах, пусть выйдет из строя. Еще не поздно. Все вы здесь добровольцы.
Эту короткую речь я помню до сих пор слово в слово, и ни одна другая никогда не могла взволновать меня сильнее. Из строя никто не вышел. Было нам тогда по 16-17 лет.
Как трудно рассказывать о войне! Особенно тем, кто ничего героического не совершил и кто сам себе в праздник Победы, поминая погибших друзей, говорит: «Эх, польза-то от меня на войне вся и была в том, что немцы по мне много боеприпасов расстреляли». Что рассказывать? Мы привыкли к тому, что в книгах больше про героев пишут, и чем дальше от войны, тем больше героев появляется. Я же старался как мог, но ничего героического не совершил.
...Когда прибыли на место, к нам пришел старший лейтенант из части, куда нас прикомандировали. Объяснил, что до того, как нам перейти через линию фронта, надобно немного «обстрёляться». Огня без приказа не открывать: враг обнаружит огневую точку. Если мины будут совсем близко ложиться, позицию сменить, но «не бегать все время от пня к пню».
Мне и моему товарищу был выдан ручной пулемет.
«А ты почему наган свой в кобуре носишь? Снайпер снимет, примет за командира. Спрячь его за пазуху. Рано тебе еще помирать». Вот и все наставления. Наган я тут же спрятал под полушубок. Добрый был совет.
Нас разместили по позициям.

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

25.11.201106:0725.11.2011 06:07:39

Просмотров:7679 Комментариев:0 0

«Мы хотели стать морскими офицерами. Пути и судьбы воспитанников второй роты военного набора». Часть 45.

Вскормлённые с копья

25.11.201105:5325.11.2011 05:53:42

А за мою вахту «посадки на мель не было! » (Из кинофильма «Танкер Дербент»).
Вообще, откровенно говоря, Турчинский, как судоводитель, был на порядок слабее меня. Это показала жизнь и ранее (у меня была лучшая прокладка на факультете во время государственного экзамена), и в дальнейшей службе (на ПЛ «Б-82» и «К-79»), а на 16 Дивизии ПЛ периодически исполнял обязанности флагманского штурмана и часто вместо Ф-1 вместе с начальником штаба капитаном 1 ранга Ф.Б.Семашкевичем обеспечивал ракетные стрельбы, а это - доверие руководства соединения.
Пришли в Гремиху, торпедные стрельбы по какой-то причине были отменены и мы вернулись на базу в г. Полярный.
В это время из автономного плавания возвращались две подводные лодки : «Б-75» и «Б-77» ( командиры ПЛ капитан 2 ранга М.И.Илюхин и капитан 2 ранга А.П.Михайловский). Мы продолжали стоять в готовности. ПЛ «Б-75» дала радио, что кончилось топливо у берегов Норвегии, на траверзе мыса Норд-Кап. Нам объявили боевую тревогу и послали встретить ПЛ «Б-75» и передать топливо. Как это сделать, никто не удосужился придумать. Встретились, но передать дизтопливо не получилось из-за сильной волны. Швартовка борт о борт исключалась, так как сильно штормило. Это примерно в тех координатах, где погибла атомная подлодка «Комсомолец». Взяли ПЛ «Б-75» на буксир, но завели почему-то пеньковый трос.

Офицеры ПЛ "Б-69": Командир ЭНГ лейтенант Мелихов Герман Александрович, командир торпедной группы лейтенант Шевченко, командир БЧ-3 старший лейтенант Витеев Павел Алексеевич (выпускник Рижского Нахимовского училища 1950 г.), командир ПЛ капитан 2 ранга Очкас Михаил Силыч, помощник командира ПЛ старший лейтенант Расс Ростислав Петрович, СПК капитан 3 ранга Писаревский, стажер капитан 3 ранга Деев, командир БЧ-5 инженер-лейтенант Веретенников. 1957 год.

Через некоторое время он оборвался. Командир ПЛ «Б-69» послал на корму помощника командира ПЛ старшего лейтенанта Расса Ростислава посмотреть, не намотался ли трос на винт ПЛ. Когда помощник был уже на корме, нахлынула огромная волна и смыла его за борт. Капкового бушлата на нем не было. Но спасла его канадка, она надулась и не позволила помощнику утонуть. Сыграли тревогу «Человек за бортом», но увы спасти помощника не смогли. Подняли тело на борт, доктор долго боролся за его жизнь, делая что положено, но не спасли. В спасении отличились три моряка: акустик Цибулько, рулевой-сигнальщик Чеблаков и один моторист (фамилию не помню). Короче, со спущенным флагом и трупом на борту прибыли в Полярный, где уже ждали «скорая помощь» и руководство Подводных Сил во главе с адмиралом А.Е.Орлом. Три матроса за мужество и проявленный героизм были награждены медалью «За Отвагу», по Флоту был выпущен агитлисток о их подвиге. Похоронили старшего лейтенанта Расс Ростислава на кладбище в г. Полярном (в районе губы Кислая). Но самое интересное, что ПЛ «Б-75» все-таки самостоятельно «на честном слове» дошла благополучно до базы. Командиром БЧ-5 там был опытный инженер-капитан 3 ранга Зенкевич Эрлен Фомич. Он потом служил Флагмехом в Оленьей губе и на эскадре в Ягельной. Они разбавили дизельное топливо маслом и благополучно закончили поход. Вот такие сведения сохранились у меня.

Репников Николай Леонидович

Репникову Николаю - Попрыгуний

Рекорд для Коли не предел.
И он бы прыгнул выше,
Но каждый возраст - свой удел-
В отставку Коля вышел.

В.Солуянов

Подполковник, инженер строитель Репников Николай Леонидович в 1955 году закончил Высшее Военно-Морское инженерное техническое училище, получив квалификацию инженера-строителя по специализации «Береговая фортификация». Служил инженером проектировщиком в «Военморпроекте» во Владивостоке. В 1961 году переведен инженером строителем в Кронштадте, а в 1971 году начал службу строителя на Новоземельском полигоне испытаний атомной боевой техники на Новой Земле. Вышел в отставку в звании подполковника и еще долго трудился на пользу нашего города в гражданских строительных организациях.
Умер 17.10.2006 года.

Г.П.Репникова. О моем муже, о нашей судьбе, службе и жизни

Мы познакомились с Колей, когда он уже был курсантом Высшего инженерно-технического училища, познакомились тривиально просто – на танцах. Нахимовцы отличались от всех ребят тем, что прекрасно танцевали, а это, как известно, производит впечатление на девушек. Коля танцевал легко и грациозно. Знакомство наше продолжалось, становилось все серьезнее, и в 1955 году мы поженились.
Да, Николай был курсантом инженерно-строительного вуза, но по-прежнему жил морем и морскими традициями, которые у него воспитали в Нахимовском училище. И всю жизнь он пронес любовь к флоту, уважение к своим нахимовским товарищам и традициям. Я постепенно тоже приобщилась к этой стороне его жизни. После знакомства со многими ребятами нахимовцами, с которыми Коля поддерживал постоянные отношения, стала «нахимовской дамой» и потом участвовала «на законных» основаниях почти во всех встречах нахимовского братства.
Николай родился в городе Ленинграде в семье военного политработника. Его отец закончил Академию им.В.И. Ленина осенью 1942 года. На фронте он был батальонным комиссаром. Погиб гвардии капитан Л.Н.Репников на подступах к Сталинграду 30 декабря 1942 года. Он был награжден орденом Отечественной войны I-й степени.
Коля хорошо учился в школе, и мама в честь, погибшего отца, решила отдать его в формировавшееся в 1944 году ЛНВМУ. Он без труда был принят. В нашем семейном архиве хранится его маленькая фотография (как их называли – «на документы»), правда, снимок сделан 20 марта 1945 года, когда первый год учебы уже шел концу.

Воспитанник Коля Репников, 20 марта 1945 года.

Как рассказывали его товарищи, Коля уже тогда выделялся среди своих товарищей любовью к спорту, хорошей, надежной учебой. Каждый воспитанник 2 роты помнит его замечательные выступления на Олимпиаде Суворовских и Нахимовских училищ в 1949 году. Это было лучшее выступление в ЛНВМУ. Коля привез несколько почетных дипломов Олимпиады по легкой атлетике и всегда гордился наградами.

Все знают и очень сожалели о том, что из-за проблем со зрением, его перевели не в училище Фрунзе, куда он хотел поступить вместе со всеми товарищами, а в Высшее военно-морское инженерно-строительное училище (ВВИТКУ). К сожалению, из-за ветхости и малой контрастности не удалось скопировать фотографию 1950 года, на которой курсанты из разных училищ: Н.Репников Н. (ВВИТКУ), Женя Кудряшев (Интендантское училище), Юра Закиматов (ВВМУ им. М.В.Фрунзе) пришли к нему в гости.
С окончанием в 1955 году училища Николай получил квалификацию военного инженера-строителя по специализации береговая фортификация.
Моряк в душе, Николай после училища, попал вместо моря в КБ (конструкторское бюро) ВМП-31 (Военморпроект) города Владивостока на должность проектировщика. Вместе с ним в ВМП было назначено 22 выпускника, с которыми Николай окончил училище.
Николай не готовил себя морально к проектной работе. Она не нравилась ему. Зато он получил возможность заниматься любимым спортом. Он участвовал в спортивных соревнованиях ТОФ и Вооруженных Сил. Николай выполнил квалификационные требования мастера спорта по легкой атлетике. Его результаты в прыжках в длину, беге и тройном прыжке держались на ТОФ более 20 лет!
В 1961 году Николай был переведен на более живую работу в город Кронштадт в УНР-67 (Управление Начальника Работ). Управление возводило здания для флотских учреждений и семей офицеров. Проработал в УНР-67 Коля одиннадцать лет. В Кронштадте к нам приходили Колины друзья-нахимовцы: Юра Зеленцов, Юра Балакин, Толя Кацнельсон, Юра Закиматов.

Ядерный архипелаг Новая Земля

Но в 1971 году флотская непоседливость привела его к принятию решения переехать на службу на Новую Землю (!), на Новоземельный арктический атомный полигон на должность зам. командира строительной части, где он впоследствии стал командиром части. Военно-морские строители выполняли на полигоне важнейшую работу – готовили глубокие штольни для опытных ядерных зарядов. Вот непосредственный вклад нахимовцев в организацию ядерного щита нашей Родины!
Судьба жены офицера быть там, где находится муж. И мы в 1972 году с сыном первоклассником, поехали к папе. Условия жизни были ужасные. Деревянные домики без бытовых условий. Мало кислорода, холод, мало света – все это не прибавило здоровья нашей семье.
На Новой Земле, в Белушьей губе Николай оставил о себе прекрасную память, под его руководством построена трехэтажная школа с большим двором и со стеклянной крышей и три пятиэтажных дома для семей военнослужащих. Вот оказывается, не думали и не гадали, а нахимовцы участвовали в таких гуманитарных проектах.
2-го июля 1974 года Николай был награжден очень почетной наградой в Союзе – орденом «Знак Почета». Это единственная подобная награда среди выпускников второго выпуска!
Уволился Николай в 1976 году в звании подполковника, но продолжал работать и на «гражданке», работал в тресте «Оргтехремстрой» Петроградского района, на заводе в г. Пушкине.
17 июня 2006 года у нас в гостях, в Пушкине, был наш друг Эрик Ковалев.

Он сфотографировал Колю у прудов. Никто и не предполагал, что жить Коле оставалось несколько месяцев.
Погиб Коля действительно «на посту», на службе своим товарищам. Инсульт случился 17 октября 2006 года на заседании Совета СПб союза суворовцев и нахимовцев, прервав его прямо на полуслове. Он служил до конца. В Пушкине, на Дворянском кладбище, я поставила скромный памятник моему мужу, другу. На памятнике он изображен со значком об окончании Нахимовского училища!

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

25.11.201105:5325.11.2011 05:53:42

Просмотров:11256 Комментариев:2 0

Вскормлённые с копья - Сообщения за 2011 год

RSS подписка

Архив

Поиск

«Мы хотели стать морскими офицерами. Пути и судьбы воспитанников второй роты военного набора». Часть 46.

Мы выбрали море: Воспоминания командиров и учеников Московской военно-морской спецшколы / Сост. Т.Н.Байдаков.— М.: Моск. рабочий, 1990. Часть 18.

Обзор выпуска 1953 года. Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 141.

Мы выбрали море: Воспоминания командиров и учеников Московской военно-морской спецшколы / Сост. Т.Н.Байдаков.— М.: Моск. рабочий, 1990. Часть 17.

«Мы хотели стать морскими офицерами. Пути и судьбы воспитанников второй роты военного набора». Часть 45.

Вскормлённые с копья - Сообщения за 2011 год

Облако тегов

RSS подписка

Архив

Поиск

«Мы хотели стать морскими офицерами. Пути и судьбы воспитанников второй роты военного набора». Часть 46.

Мы выбрали море: Воспоминания командиров и учеников Московской военно-морской спецшколы / Сост. Т.Н.Байдаков.— М.: Моск. рабочий, 1990. Часть 18.

Обзор выпуска 1953 года. Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 141.

Мы выбрали море: Воспоминания командиров и учеников Московской военно-морской спецшколы / Сост. Т.Н.Байдаков.— М.: Моск. рабочий, 1990. Часть 17.

«Мы хотели стать морскими офицерами. Пути и судьбы воспитанников второй роты военного набора». Часть 45.