Вскормлённые с копья

Но вот однажды наш руководитель на занятия принёс для нас два маленьких, всего лишь на две или три октавы, красивых, ярких и, что самое главное, вполне лёгких и удобных аккордеона. Увидев такую прелесть, всякое желание куда-либо переходить на время отпало. Два учебных года мы с Витей Кулагиным настойчиво и целеустремлённо «пиликали» на аккордеонах, наивно полагая, что количество затраченного времени рано или поздно перейдёт в качество нашей игры на аккордеоне. Мы очень старались, но выучили за всё время только одну мелодию русской народной песни на слова поэта А.Ф.Мерзлякова  «Среди долины ровныя..», как её объявляли, предваряя наши выступления на ротных вечерах перед полным залом нахимовцев, преподавателей, офицеров-воспитателей, училищного начальства и, конечно же, приглашённых гражданских лиц, среди которых преобладали очень заинтересованные лица девочки школьного возраста. Первый раз выйти на ярко освещённую сцену, перед взглядами в большинстве своём внимательных, сочувствующих, поддерживающих сотен глаз было жуть как страшно. Хотя в нашем репертуаре была только одна мелодия, да и та исполнялась без аккордного сопровождения, выглядело всё это, как я сейчас понимаю, весьма наивно в сравнении с виртуозными переливами «Амурских волн», исполняемых на баяне Витей Бабуриным. Тем не менее, нам тоже доставались аплодисменты, наверное, за смелость, старание и терпение.



Шишкин Иван Иванович. "Среди долины ровныя ..."

К сожалению, наш замечательный, так органично смотревшийся дуэт вскоре распался. Витя Кулагин без всяких предварительных согласований с командованием училища не возвратился из очередного каникулярного отпуска. Мне не известно, как его мама объясняла начальству своё запретительное решение на возвращение сына в училище, где у него всё складывалось как нельзя лучше. Через некоторое время я получил с Кубани от Вити письмо, в котором он, переживая случившееся, сообщал, что он не смог противостоять строгому запрету мамы уезжать из дома. У казаков, надо полагать, свои законы.
В течение нескольких лет редкими письмами мы поддерживали связь друг с другом, обмениваясь своими обыденными новостями. После окончания Нахимовского училища я его известил, что хотя меня распределили в Севастополь, но я по-прежнему остался нахимовцем, потому что учусь в ЧВВМУ имени П.С.Нахимова.



Курсант Высшего Мореходного училища Витя Кулагин. Ленинград. 1954 год.

После продолжительного многомесячного молчания вдруг получаю, к своему недоумению, из Ленинграда от Вити Кулагина восторженное и радостное письмо с его фотографией в курсантской форме. Вот это да! Читаю и удивляюсь. Витя с большим воодушевлением сообщает, что, успешно поступив в Высшее Мореходное училище имени С.О.Макарова, пытается всё-таки реализовать свою заветную мечту стать моряком. Я искренне за него порадовался, о чём тут же красочно отписал ему, как мы в скором времени будем бороздить моря и океаны, что наши морские пути, наверняка, не раз пересекутся.
Прошло несколько месяцев, но писем от Вити не поступало. Ну думаю грызёт гранит наук. С его-то настойчивостью, терпением и прилежанием всё время, наверняка, отдаёт занятиям, поэтому и переписку вести некогда. Но вот однажды получаю странный конверт: почерк, похоже, Вити Кулагина, но адрес почему-то воинской части. Прочитал письмо и не поверил своим глазам: в письме фотография Вити, но другая он похудевший, осунувшийся в солдатской форме. Что случилось, в чём дело?



Рядовой СА Витя Кулагин. Умань. 1955 год.

Оказывается, как явствовало из его письма, группа курсантов «мореходки», в числе которых находился и Витя Кулагин, по случаю успешного поступления решили с размахом отметить это торжество не где-нибудь, а в фешенебельном ресторане гостиницы «Астория». За свою долгую историю эта гостиница видела и не такое, но тогда тоже были разбиты зеркала, витражи, поломана мебель в ходе произошедшей грандиозной драки, зачинщиками которой признали молодых моряков. Разбирательство шло долго, но подробности мне не известны. В итоге, узнаю, что Витя Кулагин вместе с другими восемью курсантами «макаровки» оказался отчисленным из училища и направлен в военно-строительные войска. Вялая переписка между нами продолжалась некоторое время.
У Вити менялись номера воинских частей, и постепенно связь прекратилась. У меня же был на тот момент его домашний адрес на Кубани, а у него мой московский. Наверное, мне надо было тогда быть более внимательным и морально поддержать в трудную минуту своего «питонского» друга, но из-за повседневной суеты я этого не сделал. Вот так я потерял своего хорошего приятеля и друга. Я чувствую свою вину перед Витей Кулагиным и прошу прощения.

2.



Этот памятник чудом сохранился в целости и сохранности на заброшенной территории бывшей советской военно–морской части в Болдерае. Каждый год 19 марта, в профессиональный праздник всех российских моряков–подводников, сюда приходят те, кто хочет склонить голову и отдать дань памяти людям самой мужественной профессии на Земле.

В наш четвёртый взвод одним из первых воспитанников был зачислен Боря Леготин очень активный, боевой и энергичный мальчик. Мне казалось, что его не удовлетворяли долгие повседневные занятия по школьной программе, ему хотелось, как можно скорей оказаться, если не на командирском мостике, то, для начала, пусть юнгой, но непременно на палубе боевого корабля. Увольнения свои он обычно проводил в обществе военных моряков, уезжая более чем за 15-20 километров от Риги в Болдерай, где дислоцировались подводные лодки, торпедные катера и другие боевые корабли. Иногда Боря, приобретя к тому времени среди матросов новых друзей и чувствуя их поддержку, позволял себе опаздывать и даже не возвращаться к назначенному сроку из увольнения, самовольно оставаясь среди моряков по несколько дней, что, естественно, приводило в беспокойство командование училища. Его там, конечно находили, возвращали в училище и проводили с ним воспитательную работу.
Однажды в один из дождливых, осенних дней, будучи на увольнении, Боря случайно оступился на мокром трапе и ударился голенью ноги о край ступеньки. Не придав особого значения первым болезненным ощущениям, Боря обратился за медицинской помощью только через несколько дней, когда нога распухла, и трудно стало передвигаться. Травма оказалась не шуточная, его тут же отвезли в гарнизонный госпиталь, где он находился в течение нескольких месяцев. Для нас это было большим настоящим несчастьем. После тщательно проведённых медицинских обследований и анализов оказалось, что произошло отслоение голеностопной кости, которое потребовало долгого и дорогостоящего лечения, в том числе только что появившимся в медицинской практике чудодейственным, как тогда считали, пенициллином, в приобретении которого большую инициативу проявил сам начальник училища капитан 1 ранга К.А.Безпальчев.



Мы всем классом переживали за судьбу Бори Леготина, такого горячего и бескомпромиссного сторонника морской жизни. Передавали ему в госпиталь свои послания, какие-то передачи с поддержкой на быстрейшее выздоровление и пожелания скорейшего возвращения в наши ряды. Выписали Бориса из госпиталя в конце учебного года и отправили на реабилитацию в санаторий. Почти из-за полугодичного пропуска занятий, новый учебный год он начал повторно в пятом классе вместе с воспитанниками нового набора. Однако и там он проучился не долго, снова пропускал занятия, по-прежнему намереваясь стать юнгой, проводил время среди матросов кораблей в Болдерае. В конце концов, он был отчислен, скорей всего, по состоянию здоровья.
Вот Алёша Зайцев, хотя тоже завёл знакомства с матросами, но учебные занятия не пропускал. Мальчик он был сильный, на шлюпке чаще всего садился на место загребного.



"Два-а-а - раз!!! Два-а-а - раз !!!" Шлюпочные занятия на реке Даугава в Риге.

Став постарше, увлёкся греко-римской борьбой, получил второй или даже первый спортивный разряд по борьбе, выступая не только в училищных, но и городских соревнованиях, а также на спартакиадах нахимовских училищ. Любил что-то самостоятельно собирать и мастерить в технических кружках. Однажды откуда-то приволок и мне под большим секретом показал завёрнутый в промасленную тряпку настоящий пистолет. Показать-то показал, но даже подержать в руках не разрешил. Вот какой жмот! В каком тайнике он его хранил и куда потом подевал, не знаю?
Дело в том, что содержимое личных тумбочек с туалетными принадлежностями, чуть ли не ежедневно проверяли старшины, да и постели частенько переворачивали, где, по их мнению, кроме ночной рубашки ничего лишнего не должно быть. А вдруг обнаружатся под матрасом брюки на «торпедах» быть десятибалльному шторму! В баталерке, где на плечиках висела наша форма первого срока, ничего не спрячешь всё было на виду. Учебные парты в классах имели настолько мало места, что выдаваемые учебники и тетради еле-еле туда помещались, но и они подвергались тщательной проверке. Помощники офицеров-воспитателей умудрялись даже из парт выбрасывать на пол всё, на их взгляд, лишнее, что не относилось к учебному процессу. Словом, ничего своего личного иметь было невозможно, а тем более настоящий боевой, пусть даже трофейный, пистолет. Был такой случай, когда у одного нахимовца в спальном помещении из тумбочки выбросили баночки с лекарственной мазью, которой он смазывал свои болячки: не положено и всё тут. Правда, со временем разрешили хранить в аккуратном виде одну тетрадь для писем и альбом с фотографиями. В общем, загадочная история с пистолетом для меня осталась большой тайной.
Помнится, Лёша Зайцев учился нормально, во всяком случае, не был отстающим. Однако нас всех удивило то, что он, по всей вероятности, единственный из нашего класса по неизвестной причине был распределён по окончании учёбы в Одесское Среднее (выделено мной специально, чтобы привлечь внимание) Военно-Морское училище, о существовании которого мы никогда не слышали и ничего не ведали. Это было какое-то странное распределение.



Класс № 13 выпускной Первой роты Рижского Нахимовского Военно-Морского училища в июне 1953 года.
Первый ряд (слева направо): Болеслав Кулешов, капитан 1 ранга Гришанов Михаил Артемьевич, зам. начальника училища по учебной части, капитан 1 ранга Анатолий Иванович Цветков, начальник училища с декабря 1952 года до июля 1953 года, капитан 1 ранга Григорий Васильевич Розанов, начальник политического отдела, полковник м/с Марменштейн, начальник медицинской службы.
Второй ряд (слева направо): Виктор Балабинский, Валентин Высоцкий, Владимир Ханженков, Ульдис Клавс, Борис Зуйков, Владимир Привалов, Юрий Иванов, Анатолий Терещенко, Геннадий Журавлёв.
Третий ряд (слева направо): Владимир Смирнов, Александр Горбунов, Николай Верюжский, Василий Павлов, Виль Пилипенко, Алексей Зайцев, Юрий Бушуев.
Четвёртый ряд (слева направо): Борис Буфетов, Валентин Богданов, Владислав Маршев, Виктор Ткачёв, Феликс Костиков, Александр Акимов, Игорь Яковлев, Николай Лаврейчук.

Виля Пилипенко приехал с Украины. Его мама с младшей сестрой переселились в Ригу и жили, снимая комнату в частном доме на окраине Риги, на левом берегу Даугавы. По какому-то случаю Виля однажды пригласил меня на увольнение к себе домой. День выдался ненастный, ветреный, хлестал дождь со снегом, а мы, преодолев открытый понтонный мост через Даугаву и окончательно промокнув, всё шли и шли по долгим, плохо освещённым, мощёным булыжником улицам, скользя по мокрым камням и непроизвольно попадая в лужи. Я уж был не рад, что потащился с Вилей в такую даль: здесь, на окраине города было не так комфортно, уютно, обустроено, как в ярко освещённом, заасфальтированном, нарядном и привлекательном центре. Придя к нему домой, однако, постепенно согрелись, слегка обсохли, пили чай с вареньем и пирогами, о чём-то говорили. Я несколько был удивлён, когда увидел в гостях нашего помощника офицера-воспитателя старшину 1 статьи Алексея Акиншина, который вёл себя в доме по-хозяйски, как старый знакомый и друг семьи. Я по этому поводу ничего у Вили не спрашивал, а он не стал уточнять.



Гавайская гитара - разновидность гитары, имеющая шесть струн, под которыми натянута кожа. На гавайской гитаре играют специальной пластинкой (плектром). Гавайская гитара издает мягкий, чуть гнусавый звук

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

Лед должен быть рядом. Даю команду снова осторожно поднять перископ. Впереди, в 30-50 кабельтовых от лодки, сплошная белая полоса. Ничего подобного раньше видеть не приходилось. Мощная оптика открыла мне величественное и одновременно зловещее, сатанинское зрелище несокрушимой мощи, вызывающее тревогу и одновременно – восхищение и преклонение. Наверное, так и рождается в осознании величия природы знаменитый «зов Севера», заставляющий человека вновь и вновь возвращаться в этот край непостижимой и опасной красоты.
Где-то в подсознании мелькнула мысль: «Кромка льда – это граница жизни, за ней пустота и безмолвие». Если вспомнить поездку в поезде, когда состав пролетает туннель за считанные минуты, и вы с радостью снова видите солнечный свет, то можно хорошо представить себе, что чувствует человек, готовящийся уйти в подледный лабиринт длиной в месяц.
В центральном посту – тихо, только мерно шумят приборы и система кондиционирования. Все замерли, глядя на командира у перископа. Понимаю, что обстановку нужно разрядить. Приглашаю взглянуть на льды старпома. Он долго стоит, прижавшись к окулярам, затем молча освобождает место. Затем наступил черед боцмана, механика и трюмного. Реакция та же. Похоже, напряжение снять не удалось. Что ж, по крайней мере всем будет ясно, какие непростые мили ожидают нас впереди. На лодке информация передается быстро, и вскоре стало заметно, как подтянулся весь экипаж. Можно отправляться под лед.
Несколько пробных бросков под ледяные поля прошли достаточно буднично. Близость чистой воды успокаивала. Мы проверили функционирование установленных на «К-438» специальных приборов для арктического плавания, над которыми колдовала наша научная группа, убедились в стабильной работе всех основных систем подлодки. Последнее подвсплытие под перископ, короткая шифрованная радиограмма на базу. Вахтенный офицер получает приказание, ради которого мы вышли в этот поход:
- Курс – на Северный полюс.



В штурманской рубке

Первые два-три дня после того, как мы окончательно ушли под покров Арктики, на лодке сохранялась не совсем обычная тишина. Более ста человек напряженно вслушивались в каждый звук за бортом. Включенные НОКи – работающие по принципу гидролокатора системы наблюдения за ледовым покровом, не давали повода для хорошего настроения. На их экранах, похожих на телевизионные, то и дело появлялись громадные сталактиты. Этакие ледяные сосульки, словно гигантские ножи, вонзенные в поверхность тяжелых паковых льдов, представляли смертельную опасность для субмарины.
Еще более впечатляющую картину можно было увидеть в перископ. Его чуть-чуть выдвигали из ограждения рубки, и в окулярах этого оптического прибора начинали мелькать подсвеченные незаходящим солнцем полярного дня массивы льдов.
Вообще-то клаустрофобия, боязнь замкнутого пространства, нетипична для подводников, но сейчас ее симптомы почувствовали буквально все. Для человека, разбирающегося в устройстве атомной подлодки, хорошо известно, сколько потенциально опасных приборов и механизмов совмещено в ее тесных отсеках. При большинстве аварий существует единственный выход – экстренное всплытие на поверхность. Поступление воды внутрь прочного корпуса, выброс радиоактивных материалов из первого контура реактора, возгорание – все это причины, заставляющие субмарину искать спасение в надводном положении. Даже не пожар, а сильное задымление способно подо льдами погубить экипаж. Применяемая в таких случаях герметизация отсеков может не спасти положение, а автономные средства жизнеобеспечения имеют ограниченный ресурс.
Для создания видимости обеспечения безопасности на борту «К-438» находилось своеобразное подледное спасательное средство, которым комплектовались все советские атомные подводные лодки, отправляющиеся на службу в Арктику. Это были две специальные боевые торпеды с установленной дальностью подрыва в три километра. В случае возникновения аварийной ситуации мы должны были дать ими залп и потом попытаться всплыть в образовавшейся полынье.
Для того, чтобы понять скептическое отношение экипажа к этой системе, стоит рассказать о ней подробнее.
К сожалению, на советском военно-морском флоте о спасательной службе и спасательном оборудовании традиционно вспоминали только после тяжелых аварий и катастроф. В остальное время тренировки и испытания отводилось по остаточному принципу – в свободное время, которого у подводников практически не было.
Первоначально эффективность специальных торпед для подрыва льда наметили проверить на одной из первых атомных субмарин. Однако последовало указание срочно готовить ее к достижению Северного полюса. И испытания перенесли … на озеро Балхаш, где находился специальный полигон, но подводных лодок, естественно, отродясь не было.
Результаты проб признали удачными, и спецторпеды были приняты на вооружение.
Даже нам, командирам, каких-либо убедительных свидетельств эффективности такого способа спасения не предоставили.
Между тем поводов для серьезных сомнений было предостаточно. Во-первых, никто не знал, что пострадает от взрыва торпед больше: лед, который может оказаться слишком толстым и прочным, или наша подлодка, которая, уже находясь в аварийном состоянии, должна будет принять на себя отраженную ударную волну. Во-вторых, всем было известно, насколько тяжело даже в режиме обычного плавания, в условия типичных для Арктики сильных подледных течений, найти полынью и всплыть в ней. Очень часто такой маневр занимал больше часа. На что же мог рассчитывать экипаж, имеющий в запасе считанные минуты?



Любовь Успенская (Гусарская рулетка (1985)), Музыкальный блог, любимые исполнители

Все понимали, что фактически каждое дальнее подледное плавание в Арктике становилось своеобразной коллективной игрой в гусарскую рулетку, и поэтому на борту каждый старался особенно тщательно следить за работой систем и механизмов своей боевой части.
Впрочем, человек ко всему привыкает, и через несколько часов я уже не видел в глазах наших матросов того безрадостного оцепенения, которое овладело подводниками в первые мили подледного броска к Северному полюсу. Мы еще не знали, что судьба приготовила экипажа испытание, которое могло поставить субмарину на грань выживания.

13 августа, суббота, 9.00.

Моряки народ суеверный, хотя на атомном флоте и не принято было обращать особое внимание на приметы. Тем не менее, вчера, в пятницу, старпом Елькин, взглянув на календарь в кают-компании, удовлетворенно констатировал:
– Рокового совпадения не произошло, чуть-чуть не считается.
Он имел ввиду весьма нелюбимое мореплавателями всего мира сочетание 13 числа и пятницы. Оказавшийся в это время в кают-компании замполит кстати дополнил замечание Анатолия Алексеевича рассказом о судьбе семимачтовой шхуны-танкера «Томас Лоусон».  Она была названа в честь американского писателя, единственная книга которого называлась «Пятница – 13 число». Заглавие произведения, по роковому стечению обстоятельств, стало датой гибели в позапрошлом столетии этого уникального деревянного парусника…



Субботнее утро развеяло наши надежды на спокойное плавание и невольно заставило задуматься о магии несчастливых цифр. Тишину отсеков разорвал громкий сигнал аварийной тревоги. В центральный пост поступил доклад – воспламенился фильтр ФМТ-200.
Случилось то, чего втайне опасался весь экипаж. Глубина 200 метров, над головой многолетние паковые льды. При разрастании вспышки фильтра в локальный пожар субмарина обречена. Счет шел на секунды. Сейчас была важной каждая мелочь. Состав атмосферы в аварийном отсеке, процент кислорода, наличие посторонних предметов у источника пожара, реакция оказавшихся рядом людей – все это определяло судьбу сотни моряков, каждый из которых стал в эти мгновения клеткой единого организма, готового отчаянно бороться за жизнь.
К счастью, ситуация разрешилась благополучно в считанные мгновения – быстрее, чем заняло прочтение этих строк. Фильтр отключили и погасили штатными средствами. На командный пункт поступил доклад о ликвидации возгорания. Для постороннего человека происходящее вряд ли показалось чем-то необычным. Только подводники знали, что неукрощенный в первую минуту пожар уже при следующем обороте секундной стрелки мог превратить отсек в доменную печь – как это было на уже упоминавшейся «К- 19». На подводной лодке дистанция между предпосылкой к аварии и трагедией всего корабля неизмеримо мала, и горе тому, кто не сумеет вовремя среагировать на опасность.
Единственными, кто не успел по-настоящему испугаться, были наши ученые. Они с недоумением и тревогой смотрели на застывшую в напряжении вахту центрального поста, а «торпедистка» Татьяна с женской непосредственностью задала вопрос:
– Вы всегда так серьезно относитесь к учебным тревогам?
Пришлось собрать научную экспедицию в кают-компании и прочитать им небольшую лекцию об аварийных ситуациях под водой.
С точки зрения обычной человеческой логики и общепринятых правил безопасности атомная подводная лодка является убийственным сочетанием несовместимых  в обычной жизни веществ и устройств, несущих постоянную угрозу ее обитателям.



Никому не придет в голову размещать пороховой погреб на бензоскладе? Но именно так устроены атомоходы, где кислород соседствует с маслом, электрощиты с соленой водой, регенерация с соляром, и самое главное – в центре этого смертельного «винегрета», сдобренного изрядным количеством торпед и ракет, располагается ядерный реактор, для превращения которого в атомную бомбу иногда достаточно лишь нескольких кружек воды.
Предаварийная ситуация, которая только что благополучно разрешилась, относилась к числу наиболее типичных на подлодках и была своеобразной платой за возможность неограниченно долго находиться под водой.
На первых субмаринах экипаж был вынужден довольствоваться тем кислородом, который заполнял отсеки до ухода в глубину. Подводный флот развивался значительно быстрее, чем техника для регенерации воздуха, и поэтому удушье стало настоящим бичом подводников. Во время второй мировой войны, благодаря использованию запасов сжатого воздуха, подводная автономность оценивалась в 72 часа, и была достаточно условной величиной – уже на вторые сутки пребывания в подводной западне люди начинали терять сознание в пропитанной запахами соляра, испарений аккумуляторных батарей и человеческих испражнений атмосфере.
В послевоенные годы, когда я пришел на флот, появились пластины регенерации воздуха, позволявшие увеличить время пребывания на глубине до нескольких сотен часов. Однако вскоре проявилась одна страшная особенность этих химических изделий – при контакте с мельчайшими частицами масла, которое используется на субмаринах повсеместно, они вспыхивали ослепительно белым пламенем, погасить которое было практически невозможно. Десятки, если не сотни подводников погибли в пожарах, вызванных регенерацией, которая по замыслу создателей должна была сохранять им жизнь.
На атомоходах эти пластины, как правило, не использовались. Избыток вырабатываемой реакторами энергии позволял добывать кислород из воды. Регенерация, герметично запаянная в жестяные банки, их мы брали на борт около сотни, хранилась для аварийных ситуаций – на случай прекращения работы главной энергетической установки.



Кадры из фильма "Добровольцы"

Однако и новая техника, призванная обеспечивать нормальную атмосферу в отсеках, тоже оказалась пожароопасной. Повышенное содержание кислорода в фильтрах превращало их в термическую гранату, готовую полыхнуть при малейшей неосторожности экипажа.
Расследование, проведенное старпомом, не позволило однозначно установить причину возгорания. Чаще всего истинные причины таких вспышек оставались невыясненными. Мощным корабельным вентиляторам достаточно было засосать в корпус фильтра мельчайшую каплю масла либо посторонний предмет, чтобы капризный прибор окутался едким дымом, оставляя морякам скупые секунды для принятия единственно верного решения. Виновных, как это было принято, находили только в случае серьезных аварий.
Нам повезло - сыграла свою положительную роль особая настороженность экипажа после недавнего ухода под лед и … некоторое пренебрежение нормативами тренировок, которые разрабатывались на берегу, в штабах.
Дело в том, что по существующим правилам, на подлодке в походе должны регулярно объявляться учебные аварийные тревоги, на которых до автоматизма предстояло отрабатывать действия в экстремальных ситуациях. Результат оказался прямо противоположным ожидаемому. Моряки настолько привыкали к сигналам тревоги, что при возникновении фактической угрозы многие продолжали действовать как на смертельно надоевших учениях – прохладцей и неизбежным на кораблях с полупрофессиональными экипажами «сачкованием». Поэтому, отметив эту неприятную тенденцию, я (да простят меня штабисты) запретил объявлять учебные тревоги по корабельной трансляционной сети.
Тренировок от этого меньше не стало, зато весь экипаж знал – ненастоящих тревог у нас не бывает, и вел себя соответственно.
Похоже, лекция произвела на научную группу впечатление, и еще добрых полчаса мне пришлось отвечать на вопросы ученых мужей и Татьяны. Все последующее подледное плавание они старательно принюхивались к расположенным в отсеках подлодки фильтрам и даже пару раз сообщали вахтенным о запахе гари, что, впрочем, оказывалось ложной тревогой, за которую их никто не упрекал.

14 августа, 10.00.

Сегодня после ночной вахты отдых снова отменяется. Вчерашнее происшествие с фильтром – хороший повод «подтянуть» экипаж и, заодно, еще раз проверить состояние отсеков атомохода. Отправляюсь делать командирский обход.
Стереотипы мышления – вещь коварная, и до сих пор подводная лодка в представлении большинства далеких от флота людей ассоциируется с невероятной теснотой, дискомфортом и недостатком воздуха. Между тем «К-438» была достаточно приятным местом для жизни, если только не думать о потенциальных опасностях, возможных на борту любой субмарины.



Чтобы воочию оценить ее размеры, представьте себе обычную пятиэтажку-«хрущевку».  Корпус нашей подлодки несколько больше этого «шедевра» архитектуры социализма и в сто крат красивее. Я помню, какое сильное впечатление произвела на меня атомная субмарина, когда я увидел ее стоящей на кильблоках в сухом доке завода. Вообще-то военному моряку не свойственны сантименты, но в этом случае эмоции оказались сильнее рассудка.
Совершенство определенных законами гидродинамики форм скрадывало истинные размеры корабля, и он казался какой-то диковинной рыбой, волею судьбы оказавшейся на берегу.
Техническое описание подлодки, спецификация – многотомный труд, весящий, наверное, больше центнера, и попытаться пересказать его – безнадежное дело. Для того чтобы понять, что представляет из себя «К-438», стоит просто мысленно пройтись по лабиринтам ее почти стометрового корпуса.



ПЛАТ - Проект 671 "Ёрш"
- 1-й торпедный, аккумуляторный и жилой;
- 2-й центральный пост, провизионные и вспомогательные механизмы;
- 3-й реакторный;
- 4-й турбинный (в нем же размещены и автономные турбоагрегаты);
- 5-й электротехнический и вспомогательных механизмов (в нем же находился и санблок);
- 6-й жилой и дизель-генераторный;
- 7-й рулевой (здесь же расположены гребные электродвигатели и камбуз).

Он разделен на семь водонепроницаемых отсеков. Попасть в каждый из них можно только через единственный круглый люк. Новички обязательно набивают здесь синяки и шишки, но конструкция люка отрабатывалась десятилетиями и менять ее никто не собирается. В случае возникновения аварийной ситуации его можно задраить в считанные мгновения, спасая тем самым субмарину от гибели.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru