Глава 10. ПЕРВЫЙ СОВЕТСКИЙ АТОМОХОД В СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ
Изящной походкой подводная лодка Ложится из базы на курс в океан: Любимые ждите, чуть-чуть потерпите, Поверьте, живыми воротимся к вам.
Весна 1965 года. Москва. Главный штаб Военно-морского флота СССР. В кабинете главкома ВМФ находятся заместитель командующего Северным флотом контр-адмирал и начальник штаба одной из дивизий атомных лодок в Западной Лице, капитан 1-го ранга Михайловский А.П.
Оба – прославленные моряки-подводники, прибыли к Главкому после торжественного приёма в Кремле по случаю их награждения Золотыми медалями Героев Советского Союза. Расспросив присутствующих об их впечатлениях, Сергей Георгиевич, обращаясь к Петелину и Михайловскому, сказал следующее: "Мне, уважаемые подводники, нет надобности объяснять Вам о том, какая сегодня политическая обстановка в мире. Создаваемый нашим государством атомный флот не уступает Американскому. Наши атомные лодки сегодня успешно выполняют задачи в различных точках Мирового океана. И выполняют их успешно. Сужу по вашим Золотым Звёздам Героев, которые вы недавно получили. К сожалению, нашим атомным флотом пока недостаточно освоена боевая служба в Средиземном море. На сегодня ещё ни одна из наших лодок там не была. Господствует 6-й флот США, английские атомные субмарины. Принято решение Военно-морскому флоту Советского Союза в противовес флоту НАТО создать в Средиземном море постоянно действующую группировку сил боевой службы. Нет возражений?" Петелин и Михайловский промолчали, только кивнув в знак согласия головой. Они понимали, что решение уже окончательно принято и Главком спрашивая об их согласии, делает это из уважения к ним. "Ну, вот и хорошо. Считаю, что командующему Северного флота необходимо в пределах июня-сентября месяца следующего года направить в Средиземное море на одну из атомных подводных лодок. Товарищ Петелин, какие будут ваши предложения?" Поднявшись, Александр Иванович доложил Главкому, что сегодня выполнить приказ Главкома Советского правительства, убыть на боевую службу в Средиземное море готова каждая из атомных лодок, находившихся в составе Северного флота.
. Поблагодарив Петелина, Горшков сообщил, что на днях у него состоялся разговор с наукой, в лице академиков Александрова и Лейпунского. "Так вот, они рекомендовали для похода в Средиземное море атомную подводную лодку К-27 с ядерным реактором на жидкометаллическом теплоносителе. Этот корабль, как вы знаете, совершил поход без всплытия на поверхность в Южную Атлантику. И по их отзывам, сам корабль и экипаж, которым командовал Гуляев Иван Иванович, отлично себя зарекомендовали. В настоящее время, как мне известно, лодка находится в Северодвинске, её обслуживает второй экипаж, да и командир сменился. Опыта океанского плавания этот экипаж и сам командир не имеет. На это следует обратить особое внимание командированию бригады. Подготовку к выходу в поход К-27 в Средиземное море поручено 11 дивизии. А вот старшим в походе назначить капитана 1-го ранга Михайловского Аркадия Петровича", –повернувшись к нему, сказал Главком. "А вам, Александр Иванович, после прибытия к месту службы, передать мои указания командующему Северным флотом Лобову. Подготовьте все документы по этому делу. Вопросы есть? Нет? Вы свободны, товарищи подводники. Успехов вам." Поблагодарив Главкома, адмирал Петелин и капитан 1-го ранга Михайловский покинули кабинет. Так был решён вопрос о направлении впервые в Средиземное море атомной подводной лодки Военно-морского флота Советского Союза. И чести этой удостоилась опытовая уникальная атомная подводная лодка Северного флота К-27 под командованием капитана 2-го ранга Леонова Павла Фёдоровича. Этот второй поход К-27, который проложил путь остальным атомным субмаринам СССР в указанный район, поставил точку на монопольном господстве 6-го флота США и атомных лодок НАТО в Средиземном море. Закончена тяжёлая подготовка к походу, учения и учёба, выходы в море для сдачи задач и проверки работы узлов и механизмов корабля.
Наступило 16 июля 1965 года. В 19.00. начальник штаба флота Георгий Михайлович Егоров дал окончательный инструктаж, и атомная лодка К-27 без шума и проводов отошла от пирса в Западной Лице, взяла курс на свой длительный 60-суточный поход. Знал ли командир и экипаж, что второй поход АПЛ К-27 должна пройти, когда ядерное горючее было на исходе? Не знаю. Об этом нигде и никто не говорил. Но об этом в одном из своих писем пишет контр-адмирал Наумов В.В. «Были недостатки у экипажа К-27 при подготовке его ко второму походу. Экипаж Леонова варился в собственном соку, так как бригада дизельных лодок в Гремихе была не в состоянии полноценно осуществить контроль за подготовкой экипажа и состоянием корабля в целом, я уже не говорю об ядерных установках. Именно отсутствие компетентных, грамотных начальников на К-27 объясняет факт выхода на боевую службу в Средиземное море в 1965 году, когда было на исходе реакторное топливо. На 1-й флотилии электромеханическая служба такого не допускала.» Корабль вывели в море: Михайловский А.П. – старший похода, капитан 1-го ранга, Герой Советского Союза, Леонов П.Ф. – капитан 2-го ранга, командир; Умрихин Г.М. – капитан 3-го ранга, старпом; Фытов Г.А. – капитан-лейтенант, помощник командира корабля; Анисов В.В. – капитан 3-го ранга, замполит; Иванов А.А. – капитан 3-го ранга, командир БЧ-5; Гужеленко А.И. – командир БЧ-4 РТС; Придатко В.И., Нечипуренко И. – командиры дивизионов; Милованов В.Н. – командир БЧ-1. Первый день АПЛ шла на глубине 60 метров. Периодически всплывала и выходила на связь. В отсеках корабля среди офицеров и матросов витало эмоционально приподнятое настроение. Ведь для многих из них длительный поход – это штука неизведанная. Первый в их службе. Но потихоньку жизнь на корабле вошла в привычное русло. Вахта, отдых, занятия, просмотр взятых на борт кинофильмов. Техника атомной лодки работала без замечаний, не считая мелких поломок. Конечно, привести полностью в данном рассказе описание жизни экипажа во время похода в Средиземное море просто невозможно. Но из воспоминаний участников читатель поймёт, что пришлось испытать морякам-подводникам. Это и боевые тревоги, это сутки, когда морякам приходилось спать по 2 часа, это и три серьёзных пожара, которые случились во время автономного похода. Это и серьёзная поломка в реакторном отсеке парогенератора, которая могла привести к плачевным последствиям. Хочу привести записи с дневника адмирала Аркадия Петровича Михайловского, Героя Советского Союза, который тогда на борту АПЛ был за старшего. Записи, которые он вёл в походе, были им опубликованы в книге .
«Через неделю после выхода возникла первая неисправность: поломался золотник – переключатель кормовых горизонтальных рулей. Но это невеликая беда. Перешли на резервное управление от судовой системы гидравлики, стали менять золотник. Работа муторная, но справились довольно уверенно. Я лежал на узком диванчике своей каюты и читал. Мерно жужжал вентилятор системы кондиционирования воздуха. В отсеке тихо, спокойно. Вдруг слышу странное шипение и бульканье. Такое впечатление, как будто где-то в отсеке открыли забортный клапан, и вода сильной струёй бьёт в палубу. Слышу несколько возбуждённых голосов за переборкой и беготню. Встаю с диванчика, включаю верхний свет и вдруг вижу, что через все щели в двери и переборке в каюту лезет густой белый дым. Бросаюсь к двери, распахиваю её, и тут же отскакиваю назад. В глаза мне бьёт яркое белое пламя. Весь отсек заполнен пламенем! Инстинктивно захлопываю дверь, но каюта уже заполнилась дымом. Режет в груди, дышать всё труднее. Понимаю, что в отсеке пожар. «Стоп! – сам себе думаю. – Не хватало ещё сгореть в собственной каюте!» И снова распахиваю дверь и выскакиваю в отсек. Всё, мною только что описанное, занимает считанные доли секунды. В этот же момент струя пены ВПЛ-52 хлещет меня по ногам и мимо меня, по косяку горящей уже двери моей каюты. Огонь быстро захлёбывается. С трудом различаю в дыму ещё два-три уже угасающих очага пожара вдоль коридора отсека. Откуда-то из дыма вдруг появляется рука и суёт мне в физиономию изолирующий противогаз. Огонь сбили быстро, но в отсеке много дыма, ничего не видно. Надо немедленно выяснить причину пожара, осмотреть трюмы, закоулки, каюты. Не завалился ли кто-нибудь без противогаза и не задохнулся ли в дыму.
Постепенно обстановка проясняется. Пожар возник от самовозгорания регенеративной пластины, которую старшина отсека, главный старшина Гунченко в нарушение всех инструкций решил использовать для помывки палубы, извлёк из гермоупаковки и случайно коснулся ею промасленной ветоши. Всё это безобразие совершилось в коридоре отсека, в 30 сантиметрах от двери моей каюты. Регенеративное вещество в контакте с промасленной ветошью горит лучше любого бензина. Естественно, что немедленно вспыхнула краска на переборке и деревянная облицовка двери моей каюты. Хутченко попытался было затоптать огонь ногами, но только разбил пластину на мелкие кусочки и создал ещё три-четыре небольших очага огня вдоль отсечного коридора. Подоспевшие командир БЧ-5 инженер-капитан 3-го ранга А.Иванов и командир отсека инженер-лейтенант В.Резник включили систему пожаротушения ВПЛ-52 и сбили пламя. Конечно, пожар под водой – вещь неприятная. Но это можно отнести к лёгким происшествиям, не связанным с техническим состоянием корабля. Ещё через две недели начали подтекать сальники забортной арматуры. То есть в прочный корпус стала поступать морская вода. Но и это для подводников дело привычное, хотя хлопотное. Так сказать, рабочие неприятности. И всё-таки таких «мелких» неприятностей на лодке хватало. 19 августа 1965 года. После ужина мы с командиром, сидя у него в каюте, мирно перекидывались костяшками, играя в кошу, как вдруг спокойную тишину отсека прорезали отрывистые звонки аварийной тревоги: «Пожар в седьмом отсеке! Горит станция правого гребного электродвигателя!»
Разумеется, мы тут же пулей выскочили в центральный пост. Обычные команды, доклады, первичные мероприятия по борьбе с пожаром. Видим, как разряжаются баллоны системы пожаротушения. Поступают доклады: «Пламя сбито!» «Задымлённость небольшая». «Пожар потушен. Пострадавших нет». Командир тигром ходит по центральному посту. Вижу, как ему хочется разразиться тирадой отборнейших военно-морских «терминов». Однако при мне не решается. Убежал в седьмой отсек командир БЧ-5 – разбираться. Через пяток минут из седьмого последовал его доклад о том, что повреждения на станции правого гребного небольшие. Два сгоревших контакта могут быть восстановлены за 3–4 часа. Три длинных звонка и команда «Отбой аварийной тревоги!» снимают всеобщее напряжение. Через полчаса командир БЧ-5 с понурой головой уже докладывает о причинах и последствиях пожара. Главная причина – плохая выучка, разгильдяйство и растерянность электриков, стоявщих на станциях управления гребными электродвигателями. У Гуляева такого быть просто не могло. Экипаж был отработан во всех отношениях безупречно.» Здесь мне придётся прервать записи уважаемого адмирала и обратиться к письму другого адмирала, командира подводного ракетного крейсера, бывшего штурмана АПЛ К-27 Владлена Васильевича Наумова. Вот что он написал в одном из писем автору по этому поводу: «У Гуляева И.И. такого быть просто не могло. Экипаж был отработан во всех отношениях безупречно.» С чего он это взял? Мне говорили ещё в 1964 году, что офицеры 1-го экипажа корифеи в своей специальности, но слабы в общей подготовке. Приведу примеры…
. Заступил дублёром дежурного по кораблю. Дежурным был командир 2-го дивизиона 1-го экипажа Зубков Валентин. Я попросил показать мне корабль, начиная с 1-го отсека (а он был почти как на 641 пр.). Задал ему 5–6 вопросов по содержанию матчасти в неходовом состоянии с формулировкой: «А разве у вас…?» Зубков рассердился, бросил меня и стал разбираться с допущенным лицами дежурно-вахтенной службы бардаком. Помню ещё, как участники первого похода с живостью рассказывали, как здорово мыть палубу регенерацией и как она интересно хлопает, шипит и вспыхивает (масляных тряпок тогда не полагалось). И, наконец, ремонтная работа в 1-ом контуре, которая выполнялась под руководством А.В.Шпакова в Атлантике. По моему глубокому убеждению, она была вызвана не необходимостью, а желанием руководителей похода и науки показать возможности сложных ремонтных работ на ядерной установке даже в условиях похода. О здоровье подводников никто не думал.» Оставляю всё это без комментариев, продолжим читать далее записи А.П.Михайловского. «... А вот уже пошли более серьёзные и специфические для этого корабля неприятности. Сегодня утром подскочила газовая и аэрозольная активность в реакторном и смежных отсеках. Концентрация радиоактивных газов в воздухе в реакторном отсеке в пять раз превышает предельно допустимый уровень. Это не очень опасно, но вывести людей, запретить сообщение с кормовыми отсеками (проход через реакторный отсек) всё же пришлось. Самое неприятное это то, что причина появления активности не найдена и не устранена. Хорошо, если это случайный выброс газов в результате нарушения вакуумирования рабочих помещений реакторного отсека. Если причиной является неплотность контура сплава – это гораздо хуже. Борьбу с активностью вели общим вакуумированием реакторного отсека с периодическим добавлением туда чистого воздуха из баллонов высокого давления.
Олег Васильевич Порывко работал в отделе наземной аппаратуры ВНИИ телевидения (ФГУП «Научно-исследовательский институт телевидения»). - Созданию и эксплуатации ТВ аппаратуры метео ИСЗ посвятили свою жизнь сотни инженеров и рабочих нашего института. На перечисление их имен и объёма работ каждого не хватило бы всех страниц газеты «Нью-Йорк-Таймс». Поэтому назову лишь основных разработчиков: ведущий отдел – В. А. Гроховский, Е. П. Павлов, А. М. Гаврилов, Д. И. Семенов; отдел питания – Ш. Х. Кутуев, Г. П. Григорьева, Г. В. Цаплин; отдел автоматики – В. И. Мигачёв, Н. Г. Меньшова, В. Н. Смирнов; отдел синхронизирующих устройств – М. Г. Гарб, В. И. Щитников, Б. И. Лыткин, В. Г. Блинова; отдел оптических устройств – Я. А. Удалова, И. Ф. Елистратов, О. П. Беккер, В. Д. Смирнов, В. И. Веженков; конструкторский отдел – М. Г. Фрост, Я. Э. Фурманский, И. В. Каразин, М. И. Меерович, П. И. Галищев; отдел наземной аппаратуры – В. Б. Иванов, Н. М. Варшавский. В последнем отделе созданы наземные ФРУ (В. Т. Есин, О. В. Порывко) и бортовые магнитофоны (К. Р. Тасев, В. И. Лопатнёв).
Наземный комплекс Центральной технической аппаратной космической системы «Арктур»
В успехах отечественной космической программы есть и его вклад. Он соавтор изобретения "Генератора пилообразного тока электромагнитной развертки" 23.05.1988 г. автор(ы): Ивлев Вячеслав Леонидович, Порывко Олег Васильевич, Шишков Геннадий Николаевич.
Скоркин Олег Алексеевич
О.А.Скоркин - кандидат технических наук, художник, старший научный сотрудник Института философии РАН. Художественный мир Олега Скоркина. - Личность. Культура. Общество. - 2008. - Т. 10, вып. - С.258-264. - (Искусство и жизнь).
Я учился в ТНВМУ, Тбилиси. Скоркин Олег Алексеевич
Сознаюсь, долго я созревал, прежде чем погрузиться в описание своего нахимовского тинэйджерства. Одно дело вспоминать, само воспоминание непроизвольно, спонтанно, независимо от того, чем ты занимаешься и где находишься или чем вызвано появление образов из далекого детства, другое дело – поделиться мнением с человеком, которого не видишь и не слышишь, не знаешь даже, знаком с ним или нет. Мнение, очевидно, будет разниться и, возможно, кого-то что-то и возмутит, но, упаси боже, чтобы мне хотелось кого-нибудь обидеть. Это, скорее всего, феноменологический взгляд с усилиями избежать субъективизма, и есть подозрение, что оно совпадает в общей панораме с мнением многих моих сверстников. Нахимовец теперешний и нахимовец конца сороковых – начала пятидесятых лет прошлого столетия вряд ли подружились бы, они из разных миров, они по-разному думают, по-разному чувствуют и по-разному хотят. Мне и пяти не было, когда оказался в оккупации в Ворошиловграде, это восточная Украина, в течение года с хвостиком. Не только видел фашистов, но и помню боль от трехгранной плетки. Помню налет около двух сотен самолетов и бомбежку города. Мессершмитты, юнкерсы и хенкели тогда различал по звуку, а падающую бомбу ни с чем не спутаешь. За минуты несколько окрестных домов превратились в руины, а у сохранившихся, в том числе в нашем двухэтажном, повылетали стекла. Мы с матерью жались под кроватью, а дворовая собака Дэзик лихорадочно жрала наш скудный обед. Насколько чревато было тогда оказаться без оконных стекол, мне было не понять, а день оказаться не поевшим – это было серьезно. И собаку, которую через несколько дней кто-то изловил и пустил на питание, было уже не жалко. Относительно освобождения города советскими войсками отложилось в памяти отделенная голова полицая, которую обгладывали остервенелые собаки, и прилюдное вешание на главной площади предателя.
В 1944-1945 годах насмотрелся пухнувших от голода людей и на многое другое, недоступное пониманию современных малолетков. Игрушками моих сверстников были хозяйственная мелочь, потерявшие кондицию инструменты, патроны (предпочтительней с трассирующими пулями), гранаты-лимонки. Для некоторых такие игрушки оказались чреватыми. Стреляли из рогаток воробьев, играли «в ножичка», «монету об стенку» и другое, самое примитивное. В войну не играли. Четыре года после войны. По представлению школы военкомат рекомендовал меня и Женьку Деревенко, двух десятилетних пацанов из далекого Ворошиловграда, в еще более далекий Тбилиси в Нахимовское училище. Престижно? Конечно. Не какое-то Суворовское, их тогда было около 20, а нахимовских было всего три на весь Союз. Но у десятилетних пацанов, все приключения которых составляла езда «на бампере» трамвая, были свои соображения. Доминантой было великое путешествие и великое приключение. Добирались мы трое суток поездом, сопровождал нас какой-то мужик из военкомата (отцы наши, как тогда говорили, «сложили головы за Родину, за Сталина», а матери не могли), мы для него вряд ли были обузой, он всю дорогу «бухал», обретя в вагоне вполне комфортную для себя компанию. Большую часть пути мы провели на крыше вагона, пропитавшись насквозь паровозной гарью, зато избежав вагонной вонищи. По прибытии нас отмыли, наголо постригли, одели в чистую робу и яловые ботинки, сверху бескозырка, но без ленточки, – и таких человек триста. Эту неорганизованную массу надо было хоть как-то сорганизовать и отобрать из нее около сотни. Часть пацанов отвалилась в результате училищной медкомиссии. Остальных ждали экзамены по математике и русскому языку. По математике мы с Женькой очень старались – стыдно ведь оказаться туповатым. А ко времени диктанта по русскому языку твердо решили вернуться домой, завалив этот экзамен. Интеллигентневшему Женьке (мать его библиотекарем работала, книжек он перечитал немерено) это удалось, а я, по-видимому, не сумел придумать достаточного количества «умных» ошибок и заробел очень уродовать родной язык. Женька уехал, а я свою первую «питонскую» ночь провел в слезах. И вот начало «питонской» жизни.
Слева направо, нижний ряд – Киричек, Куклев, старшина Сидоренко И.П., Жиленко, офицер-воспитатель взвода Ченчик Николай Филиппович, командир роты Родин Владимир И., Скоркин, Плеханов, Скорый, старшина Бойко Николай Прокофьевич, средний ряд – Качалов, Петров, Белкин, Недиков, Цуринов, Пятницкий, Николаев, Обухов, Селифонов, Парахин, Суров, верхний ряд – Каплан, Дуванов, Маркаров, Смирнов, Коренев, Романенков, Кофанов, Завадский, Есипенко, Буртов, Павленко, Ашчьян. Первый взвод 1949 года, пятый класс – 30 человек, Баринов на фото не попал, наверное болел. Десять из них до выпускного класса не добрались. Пятницкий и Маркаров в течение года выпали, Жиленко, Обухов, Недиков, Коренев, Цуринов – года через два-три. А вот Олег Петров, Женя Николаев и Вадим Павленко выпали перед выпускным классом. Петров публично на уроке оскорбил преподавателя, назвав его подлецом. Что произошло, почему его так понесло, было непонятно и неожиданно. Незлобивый, контактный, улыбчивый Мандрик – и нате вот. Его отчисление выглядело буднично обоснованным. А вот Женя Николаев и Вадим Павленко, похоже, слиняли по своей инициативе. Из соседнего класса Ленька Соколов из-за зрения (тогда это было так) оказался непригодным для поступления в Ленинградскую медицинскую академию, куда он мечтал попасть, и стал студентом-медиком. Из выбывших мало кто проявлялся. Они вроде как вычеркнули прошлое, начали новую жизнь, определенно без погон, вооружившись знанием того, как этого избежать. В течение двух лет после нахимовского, учась в Дзержинке, эпизодически виделся с Леней и Женей, инициатива встреч была моя, а у них все более расширялся круг других интересов, и со временем общение сошло на нет. Мне кажется, что вдруг, ненароком найди я Валю Коренева или Олега Петрова, с которыми был дружен (а мне очень хотелось бы проникнуться тем, как у них прошли последние полвека), они вряд ли разделили бы мой энтузиазм. Ну встретились бы, выпили бы, обменялись бы координатами, а дальше, не дай бог, кого-нибудь потянуло бы расхвастаться, и радость встречи оставила не лучший осадок. Так что не об этих ребятах речь.
Вот те, что составили выпуск 1955 года. Слева направо, нижний ряд – Плеханов Валерий Анатольевич, Ашчьян Лев Самуэлович, Романенков Анатолий Васильевич, Скорый Владимир Николаевич, Суров Владимир Дмитриевич, Белкин Геннадий Викторович, Качалов Василий Иванович, средний ряд – Скоркин Олег Алексеевич, Селифонов Юрий Сергеевич, Смирнов Олег Александрович, преподаватель математики Мартиросян Левон Николаевич, офицер-воспитатель Перейма Михаил Федотович, Киричек Карл Харитонович, Буртов Юрий Зиновьевич, Завадский Анатолий Петрович, верхний ряд – Дуванов Виталий Петрович, Баринов, Чередниченко, Кофанов Анатолий Иванович, Куклев Владимир Федорович, Есипенко Николай Алексеевич, Парахин Сергей Иванович. В последний год добавился Володя Чередниченко из предыдущего выпуска, юноша энергичный, умеющий отстаивать свою позицию, спустя время узрел настоящего полковника без всякой иронии. Перед выпускными экзаменами после медкомиссии нас привели к присяге. Вообще-то это свинство приводить к присяге шестнадцатилетних (мне и еще нескольким семнадцати не было), но тогда мы об этом не думали. Шестеро медкомиссию не удовлетворили. Двоих (меня и Вовку Куклева) через два года обучения выгнали из «системы», как тогда величали совокупность всех высших военно-морских училищ. В итоге морскими офицерами оказалось меньше трети первоначального набора. Улов, скажем, невелик. Растить янычаров или команду гитлерюгенд не предполагалось. Другая команда воспитателей и учителей потребовалась бы. Да и расходы, похоже, были бы существеннее. В выпускном классе, когда проходили Маяковского, наткнувшись на фразу «я видел места, где инжир с айвой росли без труда у рта моего», невольно подумал «шестой год в Тбилиси, и ни инжира, ни айвы не пробовал». В выпускном классе задали нам написать сочинение на тему «Как я решил стать морским офицером», потом преподаватель вроде и забыл об этом, наверное, передумал, а никто, естественно, не напоминал. Однако были исполнительные придурки, вроде меня, которые старательно осмысливали эту неблагодарную тему. Как и что десятилетний пацан мог решить? И каков путь сызмальства в морские офицеры, надо было бы осмыслить нашу «питонию» – к чему она ближе, к Царскосельскому лицею или к пенитенциарному учреждению? К бурсе или к специализированному детскому дому? И что, на этом этапе жизни был какой-то выбор? Никаких дополнительных преимуществ или льгот, кроме первого шага, выбора и внеконкурсного поступления в высшее военно-морское училище, Нахимовское училище ничего не давало. Получалось так, что погибшие отцы оплатили нам эту со всех сторон огороженную, но и неголодную жизнь.
Каждое занятие начиналось со строгого контроля выполнения домашних заданий! Фото предоставлено Ириной Валентиновной Мартыновой из Ульяновска, дочерью офицера Валентина Петровича Николаенко.
Четверо в нашем взводе, в других тоже по 3-5 человек, жили в Тбилиси и по субботам и воскресеньям были дома, так что «питонами» они были только по будням, а это уже другая жизнь. Первый свой год мы дичились друг друга, и не скоро осознали индивидуальность другого человека. Но общая пища, общие дортуары для сна на сотню человек, утренние физзарядки и вечерние строем прогулки с пением делали свое соорганизующее дело, выделяя при этом соседа по столу, по двухъярусной койке, по парте, по строю. Выраженных лидеров у нас не было. Питонская среда интернациональна. Украинец, еврей, грузин, армянин – не имело значения. Говорили и думали по-русски. Внешние контакты слабые. Вот и получалось, коль нахимовец, значит русский. И дразнилки, и клички национальной окраски не имели. Клички были в ходу и достаточно обидные, в этом отношении 10-13-летние мальчишки жестоки – «сало», «ишак», «гнус», «баран», «горилла», «жидовка Сура», «вице-сопля». С возрастом, как обычно, клички или пропадают за малоупотребительностью, либо модифицируются. «Сало» через «саламандру» превращается в «Мандрика», «горилла» становится «Гарриком». Пожалуй, выражения большей неприязни, чем клички ничего не было. Драк практически не было. Да и угроза, что узнает офицер-воспитатель или старшина, была очень серьезной. Это не мешало устраивать «темные», как самую крайнюю меру бойкотирования действий персоны, идущей супротив коллектива. Хотя был и такой оксюморон. С Валей Кореневым мы дружили, тепло общались и регулярно почти каждую неделю дрались на заднем дворе. Собиралась команда арбитров и зрителей, и у нас была организованная потасовка. По меркам сегодняшнего дня, баловство – лежачего не бьют, ногами бить нельзя, до первой крови и другие ограничения. То он побеждал, то я. Но у нас даже чувства соперничества не было, просто молодым щенкам требовалась разрядка. Оно и понятно.
Развод суточного наряда лагеря.
Подъем, туалет, физзарядка, умывание, завтрак, уроки, между которыми в определенное время обед, часа три времени по своему разумению, ужин, три часа самоподготовки, вечерний чай, вечерняя прогулка строем по улице Камо, вечерняя поверка, умывание, отбой. Все регламентировано, и так изо дня в день. Что такое время по своему усмотрению? Текущая жизнь для мальцов 10-12-ти лет достаточно уныла. Пространство класса расширяется до асфальтированного плаца, на котором развлекались «Пирсом» и «Отмерным» (по моему, ленинградские мальчишки эти игры ввели в нашу повседневность первых двух лет). В «Пирсе» играют две команды с равным числом игроков. Два дерева метра три от стенки – свои пирсы, которых касаются игроки соответствующей команды. Цель - коснуться чужого пирса. Кто позже покидает свой пирс, может заставить стоять на месте касания чужого игрока или, напротив, предоставить возможность перемещаться своему, ранее застывшему. В «Отмерном» играет группа с одним отмеряющим позицию от первоначальной планки, используемой обычно для прыжков в длину. Отмеряющий становится спиной к остальным, согнувшись в поясе, но на прямых ногах. Каждый из очереди прыгает через него, оттолкнувшись от планки и помогая руками, используя спину отмеряющего, как опору. Заступил планку или завалил отмеряющего, сам становишься отмерным с первоначальной позиции. Отмерной при этом перемещается по песочной яме для прыжков в длину, не на асфальте же прыгать. Если еще в это же время играют в «Ловитки» с использованием пятиметровой металлической трапеции с лестницей и двумя вертикальными бусами, то в целом получается, что носится по плацу человек сорок. Почему я вспомнил эти забавы, других-то не было.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
«Союз выпускников СВВМИУ – Голландия» планирует провести 17 марта 2012 года (в субботу) празднование Дня подводника и Третьей годовщины Союза. Праздник планируется провести на территории СПМБМ «МАЛАХИТ». Чтобы нам правильно определиться с размерами помещения и стоимостью билетов, просим Вас прислать заявки на получение пригласительных билетов.
Малиновский молча выслушал и пообещал во всём разобраться. А самого Холостякова забрать к себе советником, что и сделал. Правда, забегая наперёд, скажу, что после смерти Малиновского, Георгий Никитич был сразу же отправлен на пенсию, и о нём власть вспомнила, только когда этого прославленного подводника с женой убили в 1990-х годах в Москве в его квартире за боевые награды. Так вот, после вмешательства Родиона Малиновского, Министра Обороны СССР, 02 марта 1966 года вышел Указ о награждении Золотой Звездой Героя командира АПЛ К-27 Гуляева Иван Ивановича и орденами и медалями его славного экипажа. Справедливость была восстановлена. В это время Гуляев И.И. служил уже начальником штаба соединения подводных кораблей в Ленинградской военно-морской базе. Как-то командир соединения капитан 1-го ранга И.Колчин срочно вызвал к себе начальника штаба: – Ты что же не говоришь о присвоении тебе звания Героя Советского Союза? – Какого Героя? –удивился Гуляев. – Не знаю ничего. – Как не знаешь? Ну, тогда погоди... Колчин приказал построить весь личный состав соединения и объявил: "Товарищи, Указом Президиума Верховного Совета СССР нашему начальнику штаба, капитану 1-го ранга Гуляеву Ивану Ивановичу присвоено звание Героя Советского Союза". Кричали "Ура!", хлопали, поздравляли, обнимали. Но для полноты счастья Гуляеву всё-таки чуть-чуть не хватало тех его товарищей, сослуживцев, подчинённых, с которыми он прошёл самые трудные в жизни мили. Не верится, что прошло уже 46 лет. Многих членов "гуляевского" экипажа нет в живых. Ушёл из жизни и сам командир корабля, Герой Советского Союза Иван Иванович Гуляев, трагически погиб Георгий Никитич Холостяков, который до конца своих дней поддерживал отношения с командиром и многими членами экипажа, всегда приходил им на выручку. Нет и Бориса Ивановича Ефремова, крепыша и доктора корабля, одного из первых офицеров, прибывших на строящуюся К-27.
С исторической справкой "О жизненном пути АПЛ пр. 645 зав. № 601" выступает председатель НТО судостроения СПМБМ "Малахит" Г.Д.Морозкин. В президиуме: А.П.Михайловский, Е.А.Томко, Б.Ф.Громов, И.И.Гуляев.
Ушёл из жизни и первый механик Нагорский О.Л., замполит Петухов М.А. (дядя Миша), старпом Окованцев Н.Д., старшины срочной службы Л.Тюкин, В.Лычагин, А.Хутченко, П.Волков, Д.Сирый, А.Димура, Н.Боровик, В.Гришин, контр-адмирал Дорофеев Н.А., гл. конструктор АПЛ А.Назаров, учёный Парнев Л.Х. и другие. Пусть эти эпизоды первого похода К-27 станут достоянием многих, напомнят первым советским подводникам-атомникам о событиях тех лет. Ну, а молодёжи помогут лучше понять моряков первых атомных лодок. Это сейчас, спустя десятилетия, кажется, что всё было легко. Но не зря тот поход, который совершила уникальная атомная подводная лодка К-27 в Атлантику, называли испытательным! Не так уж редко за опыт приходится платить жизнью.
Глава 9. ЗАБЫТЫЙ АДМИРАЛ И ЛЮБИМЕЦ ЭКИПАЖА
«Его уважали и любили за умение отвечать за свои слова и поступки, аналитический ум, умение поддержать в сложной ситуации члена экипажа, и самое главное – за умение уважать, любить своих подчинённых»
В октябре 1964 года личному составу первого экипажа атомной подводной лодки К-27 был представлен старший помощник командира корабля, 33-летний капитан 3-го ранга УМРИХИН ГЕННАДИЙ МИХАЙЛОВИЧ. Он заменил капитана 2-го ранга Окованцева Н.Д., который ушёл командиром второго экипажа корабля. За годы поисков мне удалось узнать, что будущий контр-адмирал родился в 1931 году в Пензовской области, Белинского района, с. Каменка. После окончания школы поступил в ВВМУ им. М.В.Фрунзе. До прихода на АПЛ К-27 успел поплавать на дизельных подводных лодках Северного флота, в том числе и на лодке, которой командовал будущий командир К-27, Герой Советского Союза капитан 1-го ранга Гуляев Иван Иванович. Больше никакими сведениями на сегодня, к великому сожалению, не располагаю, но очень надеюсь, что все эти "белые" пятна в биографии и жизненном пути офицера-подводника, контр-адмирала Геннадия Михайловича Умрихина будут устранены. Очень бы хотелось, чтобы отозвались его сослуживцы по АПЛ К-32, по Беломорской военно-морской базе, где он был начальником штаба до своей кончины. За время короткой, но яркой службы на атомоходе новоназначенный старпом стал авторитетом и любимцем экипажа. Надо отметить, что это не всем нравилось, и в первую очередь командиру корабля Леонову П.Ф., ставшему командиром после ухода на повышение Гуляева И.И. Леонов П.Ф. частенько упрекал своего старпома в либерализме, демократичности к своим подчинённым. А по большому счёту, командир Леонов П.Ф., думаю, просто "ревновал" Умрихина Г.М. Ревновал к тому, что к старпому больше обращались, чем к нему. Многие личные вопросы решал не командир, а старпом. Как и следовало ожидать, отношения в дальнейшем между Леоновым П.Ф. и Умрихиным не сложились. Приведу один из примеров, отражающих эти отношения.
Осень 1965 года. Из Мурманска в Гремиху следовал теплоход . На нём находились моряки-подводники К-27, которые направлялись в отпуск после второго похода. На борту теплохода находились старпом, капитан 3-го ранга Умрихин Г.М. и замполит, капитан 2-го ранга Анисов В.В. Во время следования в базу произошла драка между одним из подводником К-27 с армейским сержантом. Капитан теплохода отказался "замять" драку, сообщил телефонограммой о случившемся коменданту Гремихи. С приходом в Гремиху старшина лодки Лушко был арестован, после этого началась разборка полётов. Как обычно, надо было определить "стрелочника". Старпом К-27 понял, что стрелки могут перевести на него. Умрихин Г.М. и Анисов В.В. обратились к командиру Леонову П.Ф. При этом Анисов В.В. предложил командиру фамилию старпома не упоминать, что он всё возьмёт на себя. Это было сделано по той причине, что у старпома выходил срок на получение очередного звания "капитана 2-го ранга". Леонов П.Ф. молча выслушал своих сослуживцев и проявил свою "принципиальность". Прямо в глаза заявил: "Старпом всегда несёт ответственность, и в любом случае". По требованию командира Леонова в документах расследования была указана фамилия его старшего помощника Умрихина Г.М. В итоге старпому объявили о неполном служебном соответствии, строгий выговор и задержали представление к очередному воинскому званию на полгода. Такова была благодарность командира своему старпому за то, что его любили, уважали в экипаже больше, чем его. Этот случай стал достоянием членов двух экипажей атомной подводной лодки, и не принесло уважения со стороны моряков командиру Леонову П.Ф. В марте 1966 года в Северодвинске в помещении Дома инженерно-технических работников Севмаша состоялось торжественное собрание по награждению подводников АПЛ К-27 Государственными наградами. На этом собрании присутствовали: Командующий Северным флотом, адмирал Лобов С.М., прославленный подводник времён Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза Щедрин Г.И., секретарь ЦК ВЛКСМ Пастухов Б.Н. и многие другие.
Валентина Матвиенко (слева), Борис Пастухов (в центре).
После вручения был устроен банкет. И вот, после многократных речей-здравниц, как это было принято в то время, в адрес Партии, Правительства и Главкома, подвыпившие подводники стали выкрикивать: "Выпьем за нашего старпома!" Сначала это были одиночные пожелания, а потом уж десятки моряков, сидящих за столом, стали чуть ли не скандировать "За старпома!". Леонов П.Ф. не нашёл ничего лучшего, чем при высоких гостях требовать от своего старпома Умрихина Г.М. "навести порядок". Здесь в ситуацию вмешался сам Командующий Северным флотом Лобов Семён Михайлович. Он поднялся с чаркой в руках из-за стола и, похлопав старпома по плечу, сказал: "Ну, старпом, быть тебе адмиралом, из-за такого уважения к тебе личного состава". И призвал всех присутствующих выпить за Умрихина Геннадия Михайловича. Это был тяжёлый удар по авторитету Леонова П.Ф.И старпом это хорошо понимал. Понимал, что служить ему под началом Леонова П.Ф. будет крайне тяжело или просто невозможно. Вскоре Умрихин Г.М., по его личной просьбе, был переведён на равноценную должность стратегического подводного ракетоносца. Там он получил звание капитана 2-го ранга, а потом его назначили на строящуюся атомную подводную лодку проекта 667 К-32 командиром корабля. На атомной подводной лодке К-27 служил штурман, который впоследствии стал помощником командира корабля, командиром подводного ракетоносца. Речь идёт о Валентине Николаевиче Милованове, ныне капитане 1-го ранга. Когда на лодку пришёл Умрихин Г.М., Валентин Милованов был командиром БЧ-1. Сразу же они нашли взаимопонимание, и между ними сложились прекрасные не только служебные отношения, но и чисто человеческие. Так вот в жизни этого человека Умрихин Геннадий Михайлович сыграл значительную роль в дальнейшей его службе в подплаве.
Вот что в письме автору данной главы пишет Милованов В.Н.:
За годы своей службы на атомных подводных лодках Валентин Николаевич Милованов совершил десятки боевых служб в различные точки Мирового океана!
«От Умрихина никогда никто не слышал с его уст грубости или повышенных тонов. Чувствовалась школа Иван Ивановича Гуляева. В управлении кораблём всегда проявлял грамотность и мастерство. После нашей аварии меня списали с флота, но я обратился к командованию с просьбой оставить меня в плавсоставе. Врачи отправили меня на командирские курсы с условием, по окончании учёбы опять на медкомиссию. Прошёл я её через год и опять – «не годен». Написал снова рапорт. Тогда меня решили направить на новостройку с расчётом, что учёба в центре, время при строительстве новой АПЛ даст мне возможность не плавать пару лет. С этим я и уехал в Брест в отпуск. А в это время Умрихина назначили командиром нового ракетного корабля К-32. Узнав в кадрах о моих мытарствах, он срочно дал мне телеграмму в Брест «немедленно прибыть к нему». Я срочно умотал на Север и стал у Геннадия Михайловича старпомом. Плавать с Геннадием Михайловичем было очень легко. Он во всём мне доверял, никогда не вмешивался в мою работу. Например, мне, старпому, он дал возможность полностью отработать задачу №2 в роли командира, что было отличной практикой. А в океане мы с ним поровну несли командирскую вахту.» Капитана 1-го ранга Умрихина Геннадия Михайловича после командования подводным ракетоносцем назначили Начальником Штаба БелВМБ (Северодвинск). На этой должности он получил звание контр-адмирала. Эта оказалась его последняя должность. 22 февраля 1980 года в возрасте 49 лет Умрихин Геннадий Михайлович умер от тяжёлой неизлечимой болезни. Из письма вдовы командира АПЛ К-27 (второго и первого экипажей) капитана 1-го ранга Новицкого Геннадия Гелиодоровича – Лидии Владимировны: «Знаю, что он родом из Средней полосы. Окончил Каспийское военно-морское училище. Женился на Вере Степановне году в 1954, значит, в это время он окончил училище. Сразу же после училища был назначен в г. Архангельск. Дочь Лариса, единственная, родилась в 1954 году. А так путь один, как у Гены (Новицкого), и места, и такие же лодки. После ухода с лодки К-27 сильно болел, ушёл на новостроящуюся лодку в Прибалтику г. Палдиски. Потом стал старпомом у будущего командующего В.Н.Чернавина, когда тот был командиром лодки. Далее служил в г. Северодвинск, получил звание контр-адмирала, болел. Были они с Верой Степановной в санатории году в 1979, там при анализе крови был обнаружен рак. Потом выявлен рак желудка.
, контр-адмирал (1970), командир 19-й дивизии ПЛ, начальник штаба - зам. командующего и член Военного совета 3-й флотилии ПЛ КСФ (12.02.1972 - 09.1973), командующий 3-й флотилией ПЛ и член Военного Совета КСФ (09.1973 - 20.09.1974), начальник штаба - первый зам. командующего КСФ (20.09.1974 - 01.07.1977), вице-адмирал (1975), командующий КСФ (01.07.1977 - 16.12.1981), адмирал (1978 ), начальник Главного штаба ВМФ - первый заместитель Главнокомандующего, член Военного Совета ВМФ(16.12.1981 - 29.11.1985).
Мучительно болел и умер 22 февраля 1980 года. В.Н.Чернавин (будущий Главком ВМФ Советского Союза) помог Вере Степановне получить квартиру в Москве за 2 недели до смерти Гены, перевёл его в авиационную часть в Подмосковье. Геннадий Михайлович похоронен в Москве на Хованском кладбище.» Вот и вся краткая биография и прожитая жизнь старшего помощника АПЛ К-27, командира АПЛ К-32, начальника штаба Беломорской военно-морской базы, контр-адмирала Умрихина Геннадия Михайловича, незаслуженно забытого адмирала. Пишу "краткая биография", ибо написал то, что собрал за эти годы поиска об этом замечательном офицере-подводнике, которого любили и уважали моряки. P.S. Я допускаю, что в моём рассказе о контр-адмирале Умрихине Геннадии Михайловиче допущены, возможно, неточности, касающиеся его службы на Северном флоте. Это связано только с недостаточностью информации, которой я на момент написания книги располагаю. Надеюсь, что те, кто его знал, отзовутся, напишут о нём побольше и поподробнее.
На обратном пути нас ухватили участвовать в съемках массовых сцен фильма "Незабываемый 1919", где Иосиф Виссарионович командует... Мы "в гриме"!
В учебном плане у нас гидрографический промер. Промеряем шлюпочную гавань Кронштадта. Там каждое лето промеряют. Это может напомнить "Куст сирени" Куприна.
Далее наша учебная "посудина" "Урал".
Практика закончена. Мы собираемся. К подволоку подвешены наши морские чемоданы, ура, скоро отпуск.
Прощай, Кронштадт. Видны "пароходы" могучего учебного флота - минзаг "Марти" и "Коза", канлодка "Красное Знамя". На всех мы толкались.
ВВМКУ им. М.В.Фрунзе. Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
