По уходе в автономку особист, ЗКПЧ, доктор и примкнувший к ним представитель НИИ начали принимать душ по забортной воде в тамбур-шлюзе 7-го отсека на третий день после погружения.
Вода еще была +6, но ребята мужественно переносили трудности своей подводницкой службы. В один из приемов душа обратили внимание, что ЗКПЧ страшно кричал в тамбур-шлюзе (впрочем, как и все, потому что вода-то холодная и в тамбуре умещался один человек), и вышел с легко намоченной головой, а плавки были совершенно сухие. Сачканул, гад! В ответ на подлость ЗКПЧ ребята скрутили, вбросили его в тамбур-шлюз и врубили забортную воду на всю катушку. Из-за воплей зама была объявлена учебная тревога по поиску непонятных шумов, демаскирующих подводную лодку. Поскольку у ЗКПЧ была кличка Конь педальный и был он в плавках красного цвета, то вся эта история на лодке получила название «Купание Красного Коня».
Каждый год в Полярный ко Дню военно-морского флота России выезжает делегация Новосибирской области. Были сделаны памятные снимки. На левом - у памятника североморским героям-подводникам, потопившим во время войны 240 кораблей противника, зам.командира подлодки "Новосибирск", капитан III ранга Игорь Тимофеев, Борис Чистяков, Сергей Маньков, Борис Прилепский, командир подлодки "Новосибирск", капитан II ранга Альберт Сагитов и Александр Ильченко. На правом - Б. Чистяков и Б. Прилепский на подводной лодке "Новосибирск".
Щетинин Владимир
Детство окончилось внезапно, когда мы играли в Чапаева
В мае 1941 года я окончил четыре класса начальной школы, что находилась на углу набережной Фонтанки и улицы Пестеля в Ленинграде, с похвальной грамотой. Мой отец, Сергей Павлович Щетинин, работавший тогда редактором многотиражной газеты «Ждановец» на Северной верфи, отправил меня на летние каникулы в «свой» пионерский лагерь «Кировский городок», что находился в густых лесах под Лугой. До отъезда в пионерлагерь мы, пацаны, коротали время во дворе, где до темноты занимались играми: в «ножички», в «12 палочек», играли монетами, в пристенок и в биту, а также в лапту и волейбол, в «казаки-разбойники» и в прятки, крутились на турнике и хороводили с песнями... Один хор пел: «А мы просо сеяли, сеяли...» Другой: «А мы просо вытопчем, вытопчем...» Когда вечерело, открывались окна, из которых родители кричали: «Петька, иди домой ужинать. Уже поздно!» Или: «Вовка, иди домой, жрать будешь!» Жили дружно, делились всем, что прихватывали из дома: пирожками, печеньем. А сына дворничихи, которого почему-то все звали «тити-мама-папа», жившего в подворотне и всегда голодного, потчевали пирожками, бутербродами или фруктами, всем что бог пошлет. Но самыми азартными играми были «в Чапаева», «в белых и красных», «в войну». Сражались на палках, бросались врукопашную...
Шаг из детства
После поражения республиканской Испании мы все чаще воевали против «фашистов», которые олицетворяли зло, и горланили:
Внимание, внимание, На нас идет Германия! Германия нам нипочем - Ее развалим кирпичом!
В день отъезда в пионерлагерь дети собрались у трамвайного кольца на месте нынешней Комсомольской площади. Погода была жаркая. Все были в белых рубашках: младшие - со значками октябрят, старшие - в красных галстуках. На головах пилотки-испанки с кисточками, на ногах - сандалии. Вместо брюк, которые сейчас носят малолетки, у нас были трусы-шорты или брюки, за что нас называли американцами или графами. От Автово под барабан, с песнями пошли пешком к Балтийскому вокзалу. Там - по вагонам, поездом до Толмачево и через густой лес опять пешком добрались до голубых корпусов «Кировского городка». Наступили счастливые дни. Каждый день мы ходили в походы, пели у пионерских костров, играли в мяч, купались и загорали. Дисциплина была полувоенная - строгая. Например, курение рассматривалось как преступление; шум во время сна или «мертвого часа», опоздание в столовую или на пионерскую линейку, оскорбление девочек карались наказаниями вплоть до исключения из лагеря.
«Хорошо детворе ленинградской живется: Льются песни по тихой реке, На лугах и в лесах, в голубых корпусах, В нашем «Кировском городке»...
В воскресенье, как обычно - родительский день. 22 июня 1941 года мы ждали родителей из Ленинграда. Дети прибрали свои комнаты, подмели территорию лагеря, набрали букеты полевых цветов. Искупались в реке, причесались, оделись в парадную форму. Не успели пообедать, как горнисты протрубили большой сбор. На пионерской линейке нам объявили, что началась война с фашистами и лагерь переходит на военное положение. По окружности лагеря установили боевые посты, старшеклассникам выдали карабины «ТОЗ-8» и расставили по корпусам. Опустили шлагбаум у входа в лагерь, без знания пароля никто не мог к нам прийти. Приехавшие родители топтались у шлагбаума с надеждой, что их пропустят. Моя мать, обычно разговорчивая, тоже молча стояла в толпе за оградой. Увидев меня, она сунула мне пакет с гостинцами и заторопилась на поезд, сказав, что отец пошел в военкомат проситься на фронт добровольцем. Надо собрать вещи. Обескураженные дети разошлись по корпусам. Воцарилось необычное молчание. Ночью было не уснуть. А наутро нам сыграли подъем и вместо построения на линейку объявили тревогу и погнали в лес. На следующее утро - то же самое, только с нагрузкой. Пионервожатые заставляли нас брать с собой в поход одеяла, полотенце и подушку. В лесу научили ставить палатки, надевать противогазы, перевязывать раненых. Старшие ползали по-пластунски, бросали гранаты, учились штыковому бою...
Отступать некуда, но мы бежим
Фронт быстро приближался к Луге. Ленинградские женщины и добровольцы рыли окопы, создавая Лужский оборонительный рубеж. Возводили убежища в 150 км от Ленинграда. В конце июня поступило распоряжение властей: эвакуировать из города четыреста тысяч детей. Опустел и «Кировский городок». На поездах и автомашинах нас привезли в Ленинград и разместили в школах в районе Нарвских ворот. Здесь мы ждали эвакуации. Утром 5 июля построили и под барабанный бой повели к Витебскому вокзалу:
Старый барабанщик, старый барабанщик, Старый барабанщик долго спал. Вдруг проснулся, перевернулся, Всех фашистов разогнал!
Город принял грозный вид: в небе висели аэростаты, окна домов заклеивались крест накрест бумагой, чтобы при бомбежке не вылетели стекла. На улице было много военных и гражданских с противогазами. По дороге к Витебскому вокзалу некоторые дети сбежали домой. Часть расхватали родители. При посадке в поезд была толкучка. Мы с одноклассником Геней Креневым попали в один вагон. Поехали. Часто останавливались: ждали налетов фашистской авиации. Увидели многочисленные воронки от бомб вдоль насыпи на станциях, сгоревшие вагоны. Пионервожатый сказал, что удалось эвакуировать больше ста тысяч детей, но многие попали в немецкий плен. Мы не знали, что нас везут навстречу отступающей Красной Армии. Где-то за станцией Батецкая по пути к озеру Селигер поезд остановился. Впереди фашисты разбомбили эшелон с детьми. Все высыпали из вагонов и стали играть в войну. Дети есть дети. Внезапно паровоз гудками объявил воздушную тревогу. Мы побежали подальше от эшелона: кто в лес, кто в овраг или воронку. «Юнкерсы» сбрасывали бомбы и пикировали на эшелон. Вой, грохот, столбы земли и огня. На моих глазах разлетелся стог сена, в котором прятались дети. По ним стреляли пушки, строчили из пулеметов. Было много жертв. Убитых и раненых до темноты грузили на подводы местные колхозники. Ужас!!! Дальше путь поезду был отрезан. И ночью без сна через лес мы пошли к Селигеру вместе с обозами беженцев...
Ленинградцы на оборонительных работах близ Луги. Фото 1941 г.
Если бы не задержали «Блицкриг» на нам тоже пришлось бы оказаться в плену у фашистов. ...С рассвета, немного отдохнув на обочине дороги, мы, голодные и грязные, поплелись по пыльной дороге. С тех пор я путешествовал, оставаясь самим собой, без родительского присмотра. Дорога на Валдай была забита подводами и машинами с ранеными, а потные солдаты-красноармейцы обгоняли нас, детей, быстрыми шагами. У многих из них не было оружия. В деревнях вдоль дороги крестьяне выносили беженцам воду из колодцев, молоко, хлеб. Иногда ребятишкам доставались яблоки, помидоры, огурцы... Пионервожатые бросили нас и тикали самостоятельно. По дороге узнали, что немцы заняли Толмачево. В Валдае нас накормили горячей пищей и посоветовали бежать на восток к Ярославлю, Рыбинску, Москве, так как бои шли уже под Новгородом и враг скоро будет здесь, у озера Селигер. Пыльные и рваные мы добрались до железной дороги Москва-Ленинград. Генька куда-то исчез. Вдвоем с Пашкой Косяковым попробовали сесть в госпитальный поезд. Не удалось. Ночью тихо шлепал какой-то товарняк. Вскочили на подножку, поехали. Поезд тащился мимо Бологого, Угловки, Вишеры. Станции были разрушены. Поезда, лежащие на краю дороги, разбиты. Сквозь щели вагона замелькали названия: Любань, Колпино. Остановились на Ленинградской товарной и разбежались по домам. Генька - на Васильевский остров, я - на Фонтанку. Кто мог подумать, что враг у стен Ленинграда? У меня дома, в коммуналке, никого не было. Все эвакуировались или пошли на фронт. Мать с трехлетней сестрой Светланой направилась в Кировскую область, отец денно и нощно работал на заводе, не приходя домой. В доме было несколько ребят, тоже оказавшихся беспризорными. Мы провели рейд по пустым квартирам в поисках еды. Нашли картофельную муку, постное масло, какую-то крупу. Благодать! Буржуи! Восьмого сентября был страшный налет немецкой авиации. Первые бомбы упали на наш район, разрушили на заднем дворе конюшню и жилой дом, убив всех оставшихся жителей, в том числе моего одноклассника Володьку Минаева. Фашисты перерезали Октябрьскую железную дорогу, взяли Шлиссельбург. Ленинград оказался в блокаде. Связь с большой землей была только через Ладожское озеро, ее осуществляли корабли Ладожской флотилии и Северо-Западного речного пароходства...
Из блокады в юнги
...Снег выпал рано. Бродяги-беспризорники грелись у печек, топившихся обгорелыми после бомбежки досками. Каждый день хотелось есть и попить горячего. Узнав, что я в Ленинграде, батя приехал на машине домой и устроил меня в интернат, где были мальчишки и девчонки от 5 до 15 лет. У каждого была кличка. Дом был превращен в монастырь - ни выйти, ни войти. Перед дверьми дежурили сторожихи. В бомбоубежища нас гоняли все реже. Когда наступили крепкие морозы, и вовсе прекратили пускать на улицу. Кормили все хуже и хуже. К новому году давали по кусочку хлеба, чуть-чуть какой-то каши, заварухи. Чтобы не хныкать и скрыть боли в брюхе, все лежали, укрывшись потеплее чем попало. Ночью бегали большие черные крысы, которые могли загрызть малышей. Старшие кидали в крыс палки, ложки, камни. Однажды я проснулся, надел пальто, сунул руку в карман, а карман... исчез. Съели крысы. Видно, остались крошки от сухаря. Они съели эти крошки с карманом. Вскоре я ослеп. Загноились глаза. Спирту протереть глаза не было. Преподавательницы мне день-деньской оттирали глаза тряпкой, смоченной в горячей воде. В какой-то день зрение вернулось и я увидел свободные койки. Чарли Чаплин (прозвище) умер, Бутус тоже, а Доходягу увезли в больницу. В феврале 1942 года умер от голода дед, у тетки съели сына, моего двоюродного брата (нашли в снегу скелет). Батя ушел на фронт. Из интерната я несколько раз бежал - все хотел отыскать мать с сестрой в эвакуации. Возвращали. Все-таки удалось по Ладоге добраться до Большой земли, где я нашел на аэродроме близ Волховстроя дядю Мишу . Он был командиром эскадрильи. Дядя Миша направил меня в школу юнг речного пароходства, находившуюся на барже, притулившейся к берегу канала. Там были и голод, и драки. Анархия... Я снова сбежал и после прорыва блокады Ленинграда в теплушке добрался до Финляндского вокзала. Когда же выбежал из теплушки, то сразу попал в руки милиции. Милиционеры обозвали меня шпионом, наподдавали щелбанов, отчего вырос «толоконный лоб», как у попа из пушкинской сказки. Когда я сказал, что отец командир-политрук и служит на Пулковских высотах, меня вывели из камеры и посадили на лавку. Вскоре приехал отец в новой форме Красной Армии, в погонах со звездочками. На машине добрались домой, где я получил порцию широкого солдатского ремня, а на следующий день был уже у начальника кадров Балтийского экипажа мичмана Володина. Службу тянули наравне со взрослыми, даже суровее, потому что «салаг» в увольнение не пускали. Получив специальность рулевого-сигнальщика и по совместительству баталера на Соловецких островах (тогда это было мрачное место, ассоциирующееся со СЛОНом - соловецким лагерем особого назначения), я стал воевать... Сначала оказался на линкоре «Октябрьская Революция» вместе со своим другом Колей Корниловым...
Окончание следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
В начале 1980-х на 1-й флотилии Северного флота прибыли для дальнейшего прохождения службы два однокашника по Севастопольскому ВВМИУ Александр и Владимир, оба из роты Максимыча. Александр на должность командира 1-го дивизиона электромеханической боевой части, а Владимир - оперуполномоченным особого отдела КГБ. Служили не тужили, в автономки вместе ходили, о том, что они однокашники, знал лишь очень ограниченный круг сослуживцев.
Однажды, переодеваясь на СРБ, Александр обнаружил на соседнем шкафчике записную книжку офицера, хозяином которой оказался минер, командир БЧ-3. Положив ее себе в карман с мыслью вернуть хозяину, Саня пошел на лодку. По пути на корабль в его голове созрел план шантажа хозяина записной книжки. Спустившись в прочный корпус, он позвонил минеру и сообщил ему, что вроде бы особист нашел его записную книжку и начал вести расследование по утере документа для служебного пользования. Минеру уж очень не хотелось гондурасить на Колыме (как он выражался - лучше колымить на Гондурасе) и он умолял Александра забрать записную книжку у своего друга однокашника-особиста и замять дело. Саня, не долго раздумывая, запросил три литра «шила» на утряску вопроса. Через десять минут трехлитровая банка спирта стояла на пульте ГЭУ, записная книжка офицера была вытащена из кармана и вручена хозяину. Минер затем долго сокрушался, какой же он чудак на букву «м»…
Предлагаем вашему вниманию картину, составленную из многоцветной разноразмерной В ее композиционном центре динамично возлежит, восседает, летит, плывет, шагает строевым шагом Подгот-Первобалт. Его окружают друзья отцы-командиры и учителя-наставники. Все это дано в едином житейско-флотском интерьере и с глубокой грустью о тех, кого уже нет с нами.
ПОДГОТ СОРОК ПЯТОГО ГОДА. Л. Андриевский.
В.Завгородний, Н.Загускин. АТЛАНТИДА (глава из неоконченной поэмы «Обводный канал»)
Илья Эренбург. ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЕЧЕР, ГОД 1949-Й
***
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Учился у нас в роте Александр Щерица. На вопрос: «Кто Щерица?» всегда отвечал: «Я Щерица!», поэтому Ящерицей и кликали в шутку мы его. Чудом окончив училище, попал Шура на Камчатку и через год загремел по большому кругу. Уже будучи старлеем в Палдиски после парада 7 Ноября, прилично набравшись, с флагом РСФСР бродил по ночному городку с призывом «Бей лесных братьев!».
(РСФСР, Российская Федерация, Россия, Советская Россия) — первое в мире социалистическое государство, созданное в результате Октябрьской Революции в России, c 1922 по 1991 годы — союзная республика СССР, самая крупная по площади, населению и экономической мощи. На её долю приходилось три четверти территории и свыше половины населения, две трети промышленной и около половины сельскохозяйственной продукции Советского Союза. После распада СССР стала самостоятельным государством, с 25 декабря 1991 года носит нынешнее название — Российская Федерация.
Уволен был в запас без промедления, но чувство юмора сохранил и по сей день, как его жизнь ни била по голове. В училище прославился тем, что первый на третьем курсе ввел обычай пить вино бабки Лютиковой (вино было знаменито тем, что через пять минут приема этого знаменитого пойла мозги поворачивались на 180 градусов) из чайника за столами во время обеда или ужина - якобы пьем компот или чай.
ЩЕРИЦА Александр Иванович. После выпуска из Севастопольского ВВМИУ проходил действительную военную службу в экипаже атомной подводной лодки в Учебном Центре г.Пальдиски. В 1978 году уволен в запас по дискредитации воинского звания. В настоящее время проживает в г.Севастополе. Других сведений нет.
