А в Москве отец получил новое серьезное задание: быть членом трофейной комиссии от морского флота по определению всего нужного для флота имущества, оставшегося после японцев на территории Китая. Во Владивосток отец вернулся в форме полковника, но с армейскими погонами. Во время командировки в Москву отец сумел вырваться в Ленинград к своим блокадным товарищам. В Ленинграде ему, как блокаднику, вручили медаль «За оборону Ленинграда», которой отец очень гордился. Еще ему вручили медаль «За победу над Германией», как участнику перехода от Таллинна до Ленинграда в 1941 году. Кроме того, в Москве ему вручили орден «Знак Почета». Так что вернулся он увешанный орденами и медалями. Для нас это было сюрпризом. По приезде во Владивосток я, конечно, сходил на Судоремонтный завод №2. Директор завода очень тепло принял меня, показал завод, рассказал о его успехах, показал заводской музей. А в музее — в музее целый стенд, посвященный Е.П.Желтовскому. Очень приятно. Спасибо. 120
Работа в Китае
Полковник Е.П.Желтовский
Итак, закончилась Вторая мировая. В конце августа, практически вместе с войсками, отец попал в город Дайрен. Или, как в старое время, до 1905 года, он назывался Дальний. Конечно, мы вернули городу прежнее название. В Дальнем был хороший порт, огражденный молом, судостроительно-судоремонтный завод с двумя большими сухими доками. Естественно, нашей разведке было об этом известно. Но когда все это увидел отец, он сразу сообразил, что «грабить» это богатство не имеет смысла. Хотя бы потому, что сухие доки не вывезешь, а нашему флоту требуется докование, ведь всю войну ни один пароход в док не ставили. И он вышел с предложением на базе завода «Дайрен-Док» создать ремонтную базу для нашего флота. Так отец стал директором завода «Дайрен-Док». Пройдя по цехам завода, отец увидел, что китайские рабочие начисто растащили все, что можно вынести. Он поставил автоматчиков, благо звание полковника и правительственные полномочия позволяли ему обратиться к командованию с этой просьбой.
Затем, через переводчиков, отец собрал небольшую группу китайцев, с интересом наблюдавших за действиями отца. Он сказал им, что завод будет работать вновь и предложил на завтра собраться у ворот всем, кто раньше работал на заводе. Так оно и вышло. На следующий день у ворот завода собралась большая толпа, пришли практически все рабочие. Отец сказал, что завод принадлежит Китаю, что Красная Армия пришла освободить китайский народ от японцев, и что это все временно, и что настанет время и хозяевами завода будут китайцы. Затем отец на свой «морской глаз» назначил начальниками цехов рабочих из толпы китайцев. Вот так просто, подошел к приглянувшемуся ему китайцу и спросил, в каком цеху он работал. В механическом - будешь начальником механического цеха. В литейном - будешь начальником литейного цеха. И так далее. Затем отец предложил вернуть все вынесенное с завода обратно на место, без каких-либо условий и наказания за грабеж. Отец рассказывал, что его «морской глаз» не подвел - все назначенные им начальники цехов работали добросовестно все время, пока отец работал на заводе.
Среди рабочих
И что же вы думаете? Уже к вечеру потянулись вереницы «грабителей». Завод был практически полностью восстановлен. Трудности были с приводными ремнями станков. Их просто порезали на куски, чтобы легче было снять и вынести. Но и тут китайцы нашли нужное решение. В городе оставалось много японцев, среди которых были и инженеры. С японскими рабочими было проще — их признавали и сами китайцы: рабочий всегда остается рабочим, к какой бы «привилегированной» национальности он не принадлежал. С инженерами было сложнее. Некоторые из них в период господства японцев издевались над китайцами. К ним отношение у китайцев было особое. Отец занял позицию передать таких японцев во вновь созданные судебные органы. Те решали их судьбу самостоятельно, без вмешательства наших властей. В городе было много русских эмигрантов. Некоторых из них, как, например, атамана Семенова, сразу вывезли в Союз для суда. Но большинство были простые «белые эмигранты», которые даже сами стремились возвратиться в Союз - на родину. Ими тоже занимались определенные органы. Среди них тоже нашлись будущие работники завода. Мне запомнился интересный эпизод из жизни в Дальнем. С концертной бригадой ТОФ приехал старшина второй статьи Борис Брунов — конферансье. Во время исполнения песни «Смуглянка-молдаванка» он выходил из-за кулис и поглаживал свою медаль («медаль он заслужил»). Было очень смешно. Помню, что среди «белых эмигрантов» была молодая симпатичная девушка с приятным голосом. Отец помог ей составить репертуар советских песен того времени, который пользовался большим успехом у солдат.
Естественно, отец не знал ни японского, ни китайского языков. Сначала объяснялись знаками, жестами. Но металл — есть металл, и вскоре все хорошо понимали друг друга. Рабочих всегда удивляло, как «большой начальник» сам мог показать, как нужно сделать ту или иную сложную работу. Как, сняв пиджак и забравшись в самое труднодоступное место, отец показывал, что нужно сделать. Потом проверял работу и, если она была сделана недостаточно хорошо, еще раз показывал, как ее надо выполнить. Это на рабочих действовало неотразимо. Директор, а как простой рабочий может выполнить самую трудную работу. Этим отец заслужил уважение. ( Но зато мать была недовольна запачканными костюмами — опять чистить). Война с Японией закончилась 2 сентября, а 5 сентября завод «Дайрен-Док» начал работать. Сохранился документ, в котором сказано, что на балансе завода «О» денежных средств. И все же завод приступил к работе. Для начала завод заключил договор с Армией об изготовлении солдатских коек — ведь негоже «победителю» лежать на земле. Завод также приступил к ремонту танков. Армия расплачивалась продуктами. Это было самое главное, пока не выпустили новые юани красного цвета. Так завод начал работать. Затем появились первые пароходы. С ними было приятно, но очень трудно работать. Приятно потому, что это были старые знакомые пароходы — труженики Дальневосточного пароходства, Трудно потому, что все пароходы были старые и требовали серьезного ремонта. Практически всех их отец знал наизусть. Он мог составить безошибочно ремонтное задание, не поднимаясь на борт того или иного парохода. Судовые механики всегда соглашались с отцом и практически ничего не могли добавить к его списку. Работы было много, суда в ремонт стояли в очереди. И отец принял решение выполнять самую необходимую работу, а все остальное «косметическое» экипажи делали сами. Так был налажен достаточно быстрый выпуск пароходов из ремонта, хотя некоторые капитаны готовы были простоять у стенки годами: лишь бы платили деньги.
У отремонтированного парохода
За пять лет работы на заводе «Дайрен-Док» было отремонтировано 570 пароходов — это почти по десять пароходов в месяц. Грандиозно, таких темпов не знал ни один отечественный судоремонтный завод. Кроме ремонта судов отец наладил выпуск всевозможных кранов, заглушек и прочего сантехнического оборудования, которое так нужно было в Союзе и для ремонта пароходов. Наладили выпуск сельхозтехники — плугов. Что было нового для китайского рабочего — на завод потянулись женщины, которые встали у станков, на формовку стержней и на другие важные операции.
Стерженщица
Для этого на заводе было налажено производственное обучение. С китайской настойчивостью и упорством женщины познавали азы производства, становились классными специалистами своего дела. Но изначально завод планировался японцами как судостроительный. И вот при отце приступили к изготовлению серии портовых буксиров «Петушков».
Портовый буксир "Петушок"
Затем перешли к производству буксиров мощностью 1200 л.с. Весь Дальний Восток был обеспечен этими буксирами.
Морской буксир мощностью 1200 л.с.
Все было бы хорошо. Но якорные цепи за многолетнюю работу пришли в негодность — не выдерживали статических испытаний. Где взять новые? В отчетной справке одного из руководителей Дальневосточного отдела ММФ сказано, что только за период с 1947 по 1951 годы имело место 309 случаев обрыва цепей и 320 случаев потери якорей. Отец случайно увидел смычку японских цепей. Провел испытания — выдержали. И он решил отработать технологию отливки стальных цепей в условиях завода.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
11.01.47 г. «Как трудно привыкать к училищным порядкам после отпуска. Как неприятно слышать окрики старшин и офицеров» «Завтра воскресение, а я заступаю сегодня в наряд в 3-ю смену. Увольнения нас всех лишили из-за того, что кто-то погнул штык и не сознается. Придется сидеть без увольнения до тех пор, пока он не сознается. Хорошо, что хоть завтра ведут наших в оперу на «Евгений Онегин». Наряд, наверно, не пустят. Очень жаль»
12.01.47 г. «День воскресный прошел для меня хуже, чем любой будний, так как «капер» встал видно «не на ту ногу». Вообще наша рота за время каникул попала в опалу. И в это воскресение он, видно, хотел поучить нас. В 10 часов утра был большой сбор (построение в оперу). Вывели из строя всех, кто не шел в театр. В том числе и меня. Но я успокаивал себя тем, что хоть отдохну перед заступлением на дневальство. Но не тут-то было. Как бомба вылетел, откуда ни возьмись, начальник училища. Начал осматривать выведенных из строя. Увидел, что у некоторых ребят нет перчаток, заставил их записать. У Гавриша была помята бескозырка. Лишил его 10-и дней летнего отпуска. Вачнадзе, удивившись такой несправедливости, воскликнул «Ого». Начальник и его лишил 10-ти суток. Наконец он приказал провести с нами час строевых. И в заключение приказал посадить на 3-е суток ни в чем не повинного дежурного по роте Хлусова. И, успокоившись, удалился. Нас вместо одного часа прогоняли целых два. Отдохнул всего час после строевых и в 2 часа заступил в наряд. Простоял до обеда. За тем был в кино. А там уже и кончилось воскресение»
2 взвод. 1945 год. У макета корабля (приз за 2-е место по успеваемости и дисциплине). Слева: старшина Хлусов, старший лейтенант Колесников Василий Владимирович, питоны - Паврос Петр Александрович, Чернышов, Чикваидзе Константин Ираклиевич, Дубень, Васин Владимир Федорович, Холопов (не окончил Училища), Афанасьев Александр Владимирович, Сажин Валерий Павлович, Модестов Олег Александрович, Юрманов Валентин Сергеевич, Демидов Виталий Степанович, Ярагин Владимир Егорович, Кузьмичев, Подлесный (не окончил училища), Цибадзе Константин Эрастович, Бродский Георгий Иосифович.
18.01.47 г. «Когда я поступал в училище, зрение у меня было 0,7 левый и 0,8 правый. Через год измерения показали 0,8-0,8. Еще через год 1п-0,3л. Совершенный абсурд. Такая же картина и у других ребят, которые поехали со мной. Полковник Свербило говорил, что со зрением ниже 0,6 весной будут отчислять из училища. Неужели я кандидат на отчисление!? При проверке у меня зрение оказалось 0,8 правый, 0,2 левый. Левым глазом я видел только самую крупную букву. Врач осмотрел мой левый глаз и определил, что глаз у меня нормальный и что видеть я должен лучше. Снова проверили по таблицам, опять левый глаз 0,2. Тогда он, видимо, решил, что я симулирую, дабы уйти из училища. Прочитал мне нотацию на тему «Вы человек взрослый и, если симулируете, должны признаться». Но так как я никак не симулянт, то он сказал, чтобы меня привели к нему в понедельник для новой проверки»
19.01.47 г. «Вот оно долгожданное воскресение! Увольнения лишили из-за того же штыка. С 10-ти часов утра было строевое собрание роты, которое дотянулось до завтрака. После завтрака слушал лекцию Леонида Гроссмана на тему «Пушкин». Говорит он хорошо, красиво. Но сама тема, двадцать раз нами слышанная и читанная, наводила тоску»
20.01.47 г. «С утра был у глазного врача. Он расширил мне зрачок левого глаза. При расширении зрачка зрение теряется наполовину. Следовательно, я должен был видеть в два раза хуже прежнего. Но как ни странно, я видел лучше. На этот раз на 0,3. Следовательно, при нормальных условиях я должен увидеть на 0,6. Что же, значит я действительно симулянт? Оказывается, нет. Врач объяснил все тем, что у меня мышцы, руководящие глазом, как бы затвердели и поэтому я так плохо видел в субботу. Что теперь они расслабленны, и я вижу лучше. В четверг мы опять пойдем к нему. А зрачок у меня будет расширенным еще дня два»
23.01.47 г. «Оказывается, у меня спазма глаза. Врач говорит, что я должен видеть на все 100%. Скорее бы сузился зрачок».
Слева направо: замполит А.И.Кулешов, начальник училища И.И.Алексеев, заместитель начальника училища по учебной и строевой подготовке С.Г.Таршин, начмедсанчасти училища полковник м/с Свербило.
02.02.47 г. «Получил тройку по дисциплине за январь. И получил её ни за что. Мне хотели поставить 4, но капитан Базлыков, всегда хорошо ко мне относящийся, сказал, что, якобы, я не занимаюсь на самоподготовке, и настоял на тройке. Но ничего, я теряю всего два увольнения, так как 9-го выборы в Верховный Совет и 23-го День Красной Армии и увольнение по всей вероятности будет всеобщее.
04.02.47 г. «Наконец-то, зрачок сузился! В 12 часов направился к врачу. Немного волнуюсь. Проклятие! Левым глазом я увидел всего на 0,3»
09.02.47 г. «С 8-го с 18.00 ходил домой с ночевкой. Дома все по-старому. Мама рассказывала, что 2-го у нее были мать и отец Комарова. Они просили, чтобы мама присмотрела за Валькой и Юрой» «9-го часа в два приходили ко мне Валя и Васин (они уволились утром). Поиграли в карты. Валька остался 13 раз. Валя достал два английских журнала. Пробовал прочитать что-либо, но ничего не получилось. Вообще надо нажать на английский. Говорят, что тех, кто будет успевать в английском, летом повезут на экскурсию за границу»
15.02.47 г. «Наш офицер-воспитатель старлей Колесников уезжает, и сдает дела капитану Болотскому. Только сейчас все поняли, каким хорошим человеком был Колесников. Уезжает он из-за того, что не поладил с начальником училища. Почему-то у нас хорошие офицеры всегда не ладят с ним. По той же причине уехал и кап-драй Комаров и уезжает кап-цвай Попов»
16.02.47 г. «Сегодня воскресение, но очень не радостное. Так как стоим в наряде. Послушал тематический концерт «Чайковский и Пушкин»» «После концерта ходил с несколькими ребятами фотографироваться со старшим лейтенантом Колесниковым. К нам присоединился еще и лейтенант Гречин. Заступил на камбуз дежурить. Камбуз – это самый лучший вид наряда. Вот где уж и поешь, как следует, и почитаешь вдоволь и поспишь»
1947 год. Прощание с командиром взвода старшим лейтенантом Колесниковым (мы его любили, а "батя" нет) Сидят слева: лейтенант Гречин, старший лейтенант Колесников Василий Владимирович, Паврос Петр Александрович. Стоят слева: Цибадзе Константин Эрастович, Модестов Олег Александрович, Чикваидзе Константин Ираклиевич, Комаров Валентин Дмитриевич.
17.02.47 г. «Весь день провел на камбузе. Шатался из столовой на камбуз, с камбуза в хлеборезку, оттуда опять в столовую, и так целый день. Наблюдали споры между поварами и официантками, «кухонные концерты», как они называют. Между прочим, очень интересно»
19.02.47 г. «Решил серьезно взяться за физическое развитие. Наметил себе план занятий спортом. Вот он: заниматься 3 раза в день - 1) утром после физзарядки, 2) днем после занятий, 3) вечером перед отбоем. А кроме того на каждом перерыве. К концу года я должен: 1) отжиматься на койке 20 раз, на брусьях 15 раз, 2) подтягиваться на койке 6 раз, на турнике 10 раз, 3) свободно выжимать 20 кг., 4) держать угол без ботинок под 45%, в ботинках под 90%»
21.02.47 г. «В этом месяце у меня по дисциплине опять наверно будет 3. Так как я опять не в ладах с Хлусовым. Почему-то я не могу так легко переносить несправедливость старшин, как многие другие. Надо будет сдерживать себя и не вступать в пререкания со старшинами. Вечером после самоподготовки меня вызвал начальник училища поговорить в отношении моих двоек. Между прочим, первый раз за время пребывания моего в училище меня вызывает начальник из-за двоек. Он спросил у меня причину получения двоек. Я ему рассказал, что получил двойку потому, что не думал, что меня спросят, и не учил. Ну, - говорит – будешь еще получать двойки? Я ответил: «Думаю, что не получу» Тогда начальник сказал: «Ну, и я так думаю». Как будто бы он ничего особенного не сказал, но, выйдя из кабинета, я твердо решил исправить все двойки и больше их никогда не получать»
Капитан 1 ранга Игорь Иванович Алексеев, начальник училища с июня 1944-го по апрель 1950 года.
22.2.47 г. «Последние уроки перед праздником пролетели очень быстро. После развода (я заступил по коридору и потому не пошел на увольнение) была торжественная часть, во время которой я читал «Воскресение» Л. Толстого. Замечательная вещь. Мне она очень понравилась. После торжественной части был концерт силами артистов Госфилармонии. Все те же старые артисты и те же номера. Словом зря угробили три тысячи. Но что поделаешь. Ничего другого в Тбилиси найти сейчас нельзя»
23.02.47 г. «День прошел как-то быстро и незаметно. Утром давали праздничный шоколад, который я ел, читая «Воскресение». Словом утро прошло неплохо. Днем приезжали мама и дядя Яша (они думали, что я не уволюсь) и привезли мне яблок. Так что дочитывал «Воскресение» я уже с яблоками. Так же днем смотрел кино «В горах Югославии» Кино – так себе. После обеда были танцы, к которым все очень готовились и ждали. Я же, как не танцующий, пошел в кино. Смотрел «Серенада солнечной долины». И, наконец, день завершился пирожком»
Утренний обход больных в лазарете санчасти училища. Фото предоставлено Ириной Валентиновной Мартыновой из Ульяновска, дочерью офицера Валентина Петровича Николаенко.
25.02.47 г. «Ночью окно в кубрике несколько раз открывалось и ветер дул прямо на меня. И вот я лежу в санчасти с ангиной. Чувствую себя замечательно, только немного побаливает горло, с чем, конечно, можно мириться и проводить время в свое удовольствие. Да, санчасть! Вот место, где можно, как следует отдохнуть. Вот уж я отосплюсь и начитаюсь»
27.02.47 г. «Сегодня для нашей роты как бы знаменательный день. Сегодня мы последний раз сидим за партами, так как привезли столы, и отныне мы будем сидеть за столами. Прощай, парта!»
02.03.47 г. «Все дни нахожусь под впечатлением книги Фадеева «Молодая гвардия» (Первая редакция, 1947 года) Вот это книга! Олег Кошевой, Любка, Уля Громова, Сережка Тюленин. Сколько силы, воли, самоотверженности и душевной красоты заключено в этих образах. Как замечательна их, хоть и короткая, но прекрасная жизнь. За последние дни я сдружился с Трубачевым. Он оказался совсем не таким, каким я его до сих пор представлял. Раньше он мне казался каким-то пренебрежительным, гордым, сухим. Но после нескольких разговоров с ним он мне предстал в совершенно другом свете. У нас много общего в жизни. Я рос без отца, а он без матери. Он так же, как и я, многое пережил во время войны. Он пытается заниматься самоанализом, старается перебороть в себе плохие и воспитать хорошие качества. После нашего разговора (в кубрике перед отбоем) я долго не мог уснуть, думал о том, способен ли я бороть в себе плохие качества и воспитывать хорошие».
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Санкт-Петербургский Союз суворовцев, нахимовцев и кадет приглашает на Праздничную программу, посвящённую Дню Военно-морского флота России, которая состоится 31 июля в 13.00. в .
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Однако пароходы типа «Либерти» имели один серьезный недостаток — слабое продольное крепление корпуса - слабые стрингера. Особое задание по укреплению корпусов «Либерти» — постановка дополнительных стрингеров, было поручено судоремонтному заводу №2, где директором был Е.П.Желтовский. Одним из действующих лиц этого периода, одним из активных действующих лиц, я бы назвал капитана дальнего плавания ДМП Анну Ивановну Щетинину — замечательного моряка и человека, друга нашей семьи еще с далеких двадцатых годов, когда Анна Ивановна вместе с Евгением Петровичем учились во Владивостокской мореходке. Анна Ивановна Щетинина рассказывает о случае «разлома» парохода «Валерий Чкалов». В связи с возникшей трещиной впереди комингса третьего трюма капитан парохода «Валерий Чкалов» подал сигнал «СОС». К нему первым подошел наш танкер и взял его на буксир, пытаясь медленно отбуксировать в ближайший порт. Но случилась беда — «Валерий Чкалов» разломился на две части по третьему трюму. Танкер продолжал буксировку носовой части аварийного судна, Анне Ивановне досталось буксировать кормовую часть. Для предохранения аварийного «обломка» от затопления Анна Ивановна решила его буксировку производить кормой вперед. Так и тащила она заднюю часть «Валерия Чкалова» кормой вперед, оберегая водонепроницаемые переборки от ударов волн. Через много лет Е.П.Желтовскому довелось «сварить» обе половинки парохода «Валерий Чкалов» вместе, после чего он еще много лет ходил в море в ДМП. Но об этом в свое время. А в следующем рейсе сложная ситуация сложилась на пароходе «Жан Жорес» под командой капитана
В штормовую погоду на судне по палубе прошла поперечная трещина перед третьим трюмом по комингсу. Анна Ивановна дала команду засверлить устье трещины. На моей памяти сохранились рассказы моряков о том, что кроме «засверловки» еще связали-стянули обе части судна стальными тросами от грузовых лебедок. В таком виде А.И.Щетинина привела его обратно в американский порт. За этот героический поступок Анне Ивановне американцами было предоставлено право входа в любой порт США без портовых сборов. Много лет спустя я вновь приехал во Владивосток и случайно встретил Анну Ивановну. Подошел к ней и пожелал доброго здоровья от семьи Евгения Петровича Желтовского. Анна Ивановна посмотрела на меня непонимающим взглядом и пошла дальше. Позднее ей сказали, что я приезжал во Владивосток. Она воскликнула: Так это был сын Желтовского, а я думала опять какой-нибудь проситель. Сказал бы просто — от Женьки Желтовского, и все. Ведь он был среди нас самый младший. Вот и еще один товарищ из окружения Евгения Петровича. Очевидно, здесь уместно сделать еще одну ссылку на книгу А.А.Афанасьева. В этой книге достаточно подробно описано то напряжение, с каким работал весь порт и завод. Их работа была под неусыпным контролем со стороны ГКО (Государственного комитета обороны) и лично Верховного Главнокомандующего. Приход каждого судна был под контролем, его разгрузка и отправка военных грузов была главной задачей города. Именно целого города. Даже старшеклассники занимались разгрузкой судов. У отца на заводе мальчишки чуть старше меня стояли у станков, сделав скамеечки для того, чтобы можно было доставать до рабочих органов станков. Стоит такой «станочник» у станка, выточит (например) деталь, возьмет колесико и покатит его вокруг станка. А потом снова станет к станку и снова точит очередную деталь. Вот так и работали. И делали мины. И ремонтировали пароходы. Все для фронта, все для победы. Вот главный девиз во Владивостоке. По совокупности успехи СРЗ-2 были отмечены телеграммой Верховного Главнокомандующего.
Готовый понтон (плавающая платформа)
Другим ответственным заданием для завода было изготовление плавающих платформ для ускорения разгрузки судов на оба борта. С одного борта портальными кранами выгружали трюма на причал или в железнодорожные вагоны, а в это время судовыми стрелами выгружали груз на платформы, стоящие у противоположного борта. Во время разгрузки пароходов во Владивостокском порту на них практически всегда звучала музыка. Мне запомнилась наиболее часто исполняемая песня «Прощай любимый город, уходим завтра в море...». На моей памяти запомнились чьи-то слова, что эта песня написана в честь ухода последнего каравана судов из Таллинна в 1941 году. Отец любил эту песню, поскольку она напоминала ему о трудном переходе из Риги через Таллинн до Ленинграда под непрерывной бомбежкой немецкими самолетами.
Плавкран в работе
Кроме плавающих платформ, СРЗ-2 изготовил плавучий кран большой грузоподъемности. Каждый спуск на воду платформы или крана был большим праздником для коллектива завода. Устраивали митинг, награждали победителей соревнования. Все понимали, что ударный труд приближает день победы над злейшим врагом. Сохранилась фотография, на которой снят понтон с надписью «Трубопроводчики отвечают! Бригада тов. Мурашко в ответ на вызов котельщиков обязалась закончить трубопроводные работы на понтоне 25 февраля». Скорость разгрузки пароходов увеличивалась почти в два раза. Помню, что право подъема флага на первой платформе было поручено начальнику деревообделочного цеха Воскобойникову — первому стахановцу СРЗ-2 1930-х годов. С ним отец работал во Владивостоке еще до отъезда в Академию.
Желтовский и Воскобойников
Портальный кран и понтоны обеспечили быструю разгрузку судов, настолько быструю, что ежедневная отправка фронту не менее 800 железнодорожных вагонов не смогла полностью разгрузить площадки порта. Пришлось складывать грузы на улицах города. Я помню, как на нашей Бестужевской улице стояли ряды «Студебеккеров», ожидая отправки на запад. Трудно шла работа на заводе в годы войны. Отец поставил себе койку в кабинете и практически не бывал дома. То экстренные заботы о судоремонте, то заботы о выпуске мин, то заботы о жизни рабочих. Помню, была организована рыболовецкая бригада для ловли рыбы в столовую со стороны Амурского залива. Иной день был удачный, а иной - одна медуза. По настоянию отца в 1944 году был построен виадук через железную дорогу до проходной завода.
Строительство виадука к проходной завода
Рабочим стало легче добираться до работы, а то бывали несчастные случаи — стоит состав, перекрыл проход на завод и, когда рабочие лезли под вагоны, неожиданно трогался. Опаздывать на работу было нельзя — военное время не позволяло. Он и сейчас стоит этот виадук. Настал счастливый день для всех нас — закончилась война, унесшая миллионы жизней и принесшая горе в каждую семью. Во Владивостоке в этот день была ясная, теплая погода. Радости не было предела. На заводе состоялся митинг. Отец выступил перед рабочими. Рассказывая о работе отца в годы войны, хочу особо отметить, что так напряженно работали все дальневосточники. Отец не был исключением из этого трудового ряда, хотя в отдельные моменты отец был впереди своего окружения. Личный пример, настойчивость в достижении цели и много других положительных качеств порой выделяли отца из общего ряда. Несмотря на Победу, выпуск военной продукции и ускоренный ремонт пароходов никто не снимал, но заставить рабочих работать в прежнем темпе уже не было сил. Как теперь известно, еще предстояла война с Японией.
Сергей Лазо зверски замучен японскими интервентами. Памятник Сергею Лазо изготовлен литейщиками Владивостокского Судоремонтного завода № 2 при непосредственном участии Е.П.Желтовского.
Во Владивостоке на территории «Дальзавода» в литейном цеху еще с довоенных времен стояла модель памятника Сергею Лазо. Высота памятника превышала пять метров. «Дальзавод» отказался отливать такой большой памятник. Пригласили отца. Отец попросил стремянку, поскреб модель в разных местах и определил, что всю модель можно распилить на сектора, как колбасу. СРЗ-2 взялся за выполнение этого почетного заказа. Формовка головы производилась в присутствии отца, вначале не получались уши. Пришлось сделать их вставными. После отливки головы, зачистки облоев и покраски ее в черный цвет отец пригласил руководство города на смотрины. Все ахнули. Лазо был, как живой. Дальнейшие литейные работы выполнялись уже без отца. Для сборки будущего памятника с внутренней стороны секторов предусмотрели специальные приливы под штифты, по которым потом и собрали весь памятник. Отца срочно вызвали в Москву. Перед отъездом отец просил, чтобы на фундаменте была предусмотрена надпись с фамилиями всех формовщиков и литейщиков. Но Сипягин (главный инженер) приказал ограничиться только эмблемой завода «СРЗ-2». А жаль.
Сейчас этот украшает город, стоит на улице Светлановской (бывшей Ленинской). К сожалению, мои просьбы прислать фотографию памятника Лазо руководство СРЗ-2 оставило без внимания. Спасибо другим отзывчивым людям, что прислали фотографию памятника. Во время этой молниеносной войны (с 8 августа по 2 сентября) во Владивостокском порту у пирса на Первой Речке во время разгрузки танкера «Таганрог» вахтенный матрос доложил о появлении в небе самолета со стороны Амурского залива. Оповещения о полетах наших самолетов в этот день не было. На танкере сыграли тревогу. Зенитчики открыли огонь и сбили самолет. Что за самолет, чей он? Никто не знал. В штабе ПВО ТОФ замешательство. Пригнали портальный кран и подняли самолет - оказался японский. А перед этим над головой героя разыгралась целая драма. Его хотели арестовать. Никто из руководства не допускал и мысли, что во Владивосток мог пробиться вражеский самолет. Особенно «старался» разъяренный начальник противовоздушной обороны. Представьте себе. Стоит в родном порту у причала под разгрузкой пароход, прибывший с моря. Моряки еще «не остыли» после трудного и опасного рейса. И в этой обстановке, когда можно и «расслабиться», моряки проявили себя геройски. Сбили японский самолет, спасли танкер, заполненный топливом, спасли огромное топливохранилище... Больше попыток атаковать Владивосток не было. Об этом эпизоде написано в книге А.А.Афанасьева. Однако в этой книге допущены некоторые неточности. В личной коллекции исторических справок о годах войны Н.Г. Мизь сохранились вырезки из газет того времени. Спасибо ей и Е.В.Сушко за оказанную помощь. Из этих заметок следует, что героический танкер назывался «Таганрог», а не «Батуми», как сказано у А.А. Афанасьева. А танкера «Батуми» и «Апшерон» пассивно стояли у стенки в Первой Речке. Это нападение самурая-камикадзе было совершено 18 августа 1945 года, героем-зенитчиком был капитан-лейтенант Федор Иванович Бурмистров. А вот фамилию разъяренного «защитника отечества» людская память не сохранила. А жаль. Нужно, чтобы каждый подлец помнил: и через сто лет его потомкам будет стыдно за содеянное их предком. Как должно быть стыдно потомкам Павла Лошкарева, написавшего пасквиль на моего отца в далеких 1930-х годах. Подлый поступок срока давности не имеет.
Коллеги по Владивостокскому СРЗ-2
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Не думал я тогда, что слова генерал-лейтенанта Щукина скоро сбудутся и меня, молодого офицера, пошлют совершенствоваться на Высшие офицерские классы именно по радиолокации и гидроакустике.
* * *
Итак, мы стали офицерами, дипломированными специалистами... Но специальности у нас были разные: кто штурман, кто минер-торпедист, кто артиллерист. А до того — муки выбора специальности. Вдруг ошибешься? Даже характер человека накладывал большой отпечаток на будущую службу. Как правило, быстрые, порывистые ребята стремились попасть на скоростные корабли — эскадренные миноносцы, торпедные катера. Более спокойных, рассудительных тянуло к большим кораблям — крейсерам. Педантичных и аккуратных привлекали штурманские расчеты. Если мечтаешь о торпедных катерах, лучше быть минером-торпедистом. Собираешься служить на крейсере — иди в артиллеристы. Примерно так рассуждали мы, выбирая специальность. Я вначале мечтал быть штурманом. Мне нравилась чистая гладь карт, жужжание гирокомпаса. Хотелось научиться измерять высоты Солнца, звезд и планет секстаном. Но штурманом я не стал по двум причинам. Во-первых, из-за мореходной астрономии. Я очень любил секстан, любил брать им высоту Солнца, а потом по таблицам Морского астрономического ежегодника определять место корабля, но когда дело доходило до определения высоты звезд в ночное время, становился в тупик. Сколько раз ночью я изучал звездное небо, однако для меня так и осталось загадкой, где какое светило расположено. Пожалуй, быстро находил только Большую и Малую Медведицу да еще Сириус. А без знания звезд место корабля ночью не определишь. Вторая причина была личного, так сказать, свойства. Уж очень хотелось стать командиром корабля, хотя бы маленького. Почему-то бытовало у нас мнение, что из штурманов выйти в командиры труднее, чем из артиллеристов или минеров. Но будущие штурманы в противовес этому мнению приводили в пример капитана 1 ранга Петрова, который из штурманов дорос до командира крейсера «Молотов». И все же таких примеров маловато было... Артиллерия меня привлекала меньше, чем минно-торпедное дело. Торпеды нравились своей сложностью и эффективностью. По своему характеру я человек быстрый, импульсивный, а поэтому большая скорость и стремительность торпедных катеров пришлись мне по душе. Льстило стать сразу после училища командиром корабля. Хоть и четвертого ранга, но настоящего, боевого!
Учебная торпедная атака. Виден след торпеды, идущей в эсминец. КБФ. - Борис Соломонов, Константин Кулагин. Торпедные катера серии Г-5.
* * *
В своей мечте служить на торпедных катерах я был не одинок. Об этом страстно мечтал и Жора Варданян. С Жорой я подружился с первых же дней пребывания в училище. Наши койки в кубрике стояли рядом, тумбочка была общей. Общими были и многие вещи. Наша дружба выдержала испытания временем. У Жоры было трудное детство. В первые дни войны погиб его отец, комиссар артиллерийского дивизиона. Жора добровольцем ушел на флот, окончил школу юнг учебного отряда Балтийского флота. Перед училищем служил на легендарном лидере «Ленинград» — командиром торпедной группы минно-торпедной боевой части. В его заведовании находились два торпедных аппарата. Служа на корабле, он сумел окончить десятый класс в вечерней школе. Нам, нахимовцам, импонировало, что в нашем классе учился настоящий военный моряк. Жора потянулся ко мне как к человеку, который тоже хлебнул лиха: как-никак два года фронта за плечами. Как и у Жоры, отец у меня погиб на фронте. Но, пожалуй, главным в зарождении нашей дружбы была любовь к музыке. Все четыре года обучения в училище мы участвовали в художественной самодеятельности. Я играл на аккордеоне, а Жора плясал. Причем плясал он виртуозно. Не было выступления, чтобы из зала не раздавались выкрики: — Жора! Цыганскую венгерку! Здесь Варданян был неподражаем. Его танец, наверное, украсил бы любой профессиональный коллектив. Смуглый, с небольшими усами, он действительно был похож на цыгана. Быстрый, дерзкий, огневой!
Немалую роль в выборе специальности играли наши преподаватели. Олицетворением мужества был для нас капитан 1 ранга Никольский. Боевых наград у него было больше, чем у других преподавателей училища. Вел он у нас курс минного оружия. Никольский не был прирожденным лектором, но дело свое знал безукоризненно. Рассказывая курсантам об устройстве той или иной мины, он любил сам себе задавать вопросы: — А это что за штучка? И тут же отвечал: — Это не штучка, а щеколда. Подчеркивая важность этого устройства, он говорил: — В минном деле, как нигде, вся загвоздка в щеколде! Как-то на практике на полигоне мы занимались под его руководством взрывными работами. По какой-то причине не взорвался семикилограммовый заряд. Никольский немедленно уложил нас на землю и не велел поднимать головы. — Вы молодые. Вам жить надо. Я один с этим справлюсь. Николай Иванович выждал по инструкции пять минут, а затем осторожно, каким-то кошачьим шагом направился к заряду, выдернул из него взрыватель с бикфордовым шнуром и только тогда разрешил нам встать. Судьба его была интересной. Как сына попа, его не приняли с первого раза в военно-морское училище — бывший кадетский морской корпус: туда принимали исключительно сыновей родовитых дворян. Лишь с началом Первой мировой войны Никольскому разрешили там учиться. Революция 1917 года застала его гардемарином на корабле. Команда избрала Никольского своим командиром. В годы Великой Отечественной войны Николай Иванович лично разоружал разные по устройству мины. Он впервые разрядил мину с тяго-минрепным устройством, доставлявшую много неприятностей нашим кораблям. Прежде долго не удавалось узнать ее секрет, так как при подсечке тралом минреп обрубался и она немедленно взрывалась.
1-корпус мины (стальной из двух полушарий). 2-чашка якоря. 3-рама с автоматическими механизмами якоря. 4- лапы. 5-предохранительный прибор. 6-зарядная камера с запальным стаканом. 7- свинцовые колпаки (сверху надет стальной предохранительный железный колпак колпак). 8-склянка с жидкостью Грене. 9- батарейки. 10-кусок сахара. 11- головка стержня гидростатического диска. 12- гидростатические диски. 13- контакты. 14- вьюшка с минпрепом. 15- груз. -
Никольский шутя говорил: — Минное оружие — единственное из всех, где все построено на сахаре. (Дело в том, что в стопорных устройствах мин применялся сахар. При попадании мины в воду сахар таял, и она приводилась в боевое положение.) Хорошо запомнился мне день, когда мы, молодежь, принимали Николая Ивановича в партию. К этому времени Никольский был уже пожилым человеком. На вопрос одного из курсантов: «Почему так поздно вступаете в партию?» — Никольский ответил: — Считаю, что в партию вступать никогда не поздно. Я всегда считал себя беспартийным большевиком. А не вступал из-за своего происхождения — мой отец был священником. Все члены нашей парторганизации единогласно проголосовали за принятие Николая Ивановича Никольского кандидатом в члены партии.
* * *
Врастать в службу нам не пришлось. Нас, выпускников, знали в дивизионе еще по стажировке. Капитан 3 ранга Консовский представил нас в кают-компании офицерам дивизиона, затем проводил в казарму, показал койки. После обеда комдив повел нас на пирс. Там, прижавшись друг к другу, стояли катера. По тем временам они считались большими. На носу и корме каждого корабля красовались автоматические пушки, а по бортам возвышались торпедные аппараты. Две торпеды, находившиеся в них, были грозной боевой силой, способной пустить на дно большой надводный корабль. Внутри находились жилые кубрики и каюты для членов экипажа. Эти деревянные катера были способны ходить в сильный шторм и развивали большую скорость. Вот такими кораблями нам предстояло командовать. На палубах выстроились команды. Многих из нас матросы помнили еще мичманами. С трепетным волнением и гордостью взошел я вслед за командиром звена на свой небольшой корабль. Помощник командира мичман Скорин подал команду «Смирно». Матросы рассматривали меня с любопытством. В их взглядах читалось: «Посмотрим, товарищ лейтенант, как покажете себя в море». Командир звена, улыбнувшись, сказал: — Представляю вам, товарищи, нового командира лейтенанта Иванова Виктора Петровича, выпускника училища имени Фрунзе. Желаю плавать с ним так же уверенно, как с прежним командиром. Более подробно он сам о себе расскажет. Ну, Виктор Петрович, — сказал, обращаясь ко мне, старший лейтенант Беланов, — как говорится, семь футов под килем. — И тихо добавил: — Ни пуха! Мысленно я послал Беланова к черту и четко подал команду «Смирно». После его ухода пригласил экипаж в носовой кубрик. Коротко рассказал о себе, затем познакомился с каждым членом команды. И боцман старшина 1-й статьи Жук, и командир отделения радистов старшина 2-й статьи Белоусов, и радиометрист старший матрос Костя Пинчук, и торпедист Слава Гришин — все мне очень понравились. Но особое уважение сразу вызвал старшина электромеханической группы, или, как говорят на больших кораблях, командир БЧ-V, мичман Павлов Александр Иванович, спокойный, уверенный в себе человек. Еще в штабе офицеры говорили, что мне с механиком повезло. — С Павловым ты будешь чувствовать себя в море, как у Христа за пазухой. Никогда не подведет. С полуслова командира понимает.
Еще на стажировке я узнал, что такое хороший механик. Во время движения мощные так, что слов не слышно. Тут надо понимать друг друга не с полуслова — с полужеста: команды на увеличение или замедление хода командир отдает именно жестами. Оба находятся в боевой рубке: командир в походе стоит у руля, а механик сидит справа, манипулируя рукоятками газа. Если надо прибавить катеру несколько оборотов, командир похлопывает механика по плечу или объясняет на пальцах. Ошибки здесь быть не должно. Катера атакуют в строю, и нельзя одному из них вырваться вперед или отстать. От взаимопонимания между командиром и механиком зависит успех атаки. С помощником мне тоже повезло. Мичман Скорин был из сверхсрочников, прекрасно знал штурманское дело и умело вел на корабле все сложное хозяйство. Словом, вступление в должность и в офицерскую семью особых хлопот не доставило. К службе я, как и мои товарищи, был подготовлен еще в училище. Там, на занятиях в классах и лабораториях, в морских походах на летней практике, на стажировке, нас целеустремленно вели к командирскому мостику. После первого и второго курсов мы хорошо освоились с разнообразной матросской работой, со штурманским делом. После третьего курса проходили корабельную практику по избранной специальности, после четвертого — стажировались в должности офицеров. Отношения на катере с экипажем складывались у меня хорошие. Правда, не обошлось без стычек с боцманом Жуком. И не по вопросам боевой подготовки, а по хозяйственным. При всех положительных чертах была у него одна страсть: тащить на катер все, что подвернется под руку. Как-то увидел я боцмана согнувшимся под тяжестью многопудового якоря. — Куда вы, Жук, тащите эту железяку? — спросил я, к интересом рассматривая ржавый якорь. — Да вот, товарищ командир, нашел около склада якорь, думаю привести его в порядок, в хозяйстве пригодится. — Отнесите его обратно туда, где взяли!
Жук стоял передо мною, по лбу катились бисеринки пота, а в глазах застыло удивление. — Товарищ командир, а если потеряем свой, как же тогда без якоря? — А мы просто не будем его терять. Все, Жук, на корабль этот хлам не несите, а положите его на прежнее место! — Есть, — нехотя ответил Жук и, хмуро посмотрев на меня, потащил якорь обратно.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
