Вскормлённые с копья

Некоторые страницы жизни питонов-фрунзаков в 1949-1953 годах в фотографиях из собрания второй роты и личного архива А.П.Наумова. 1949-1954 годы (в дополнение к ранее опубликованным). Часть 1.

15.12.201108:4515.12.2011 08:45:14

В день прибытия из отпуска нас встретил начальник строевого отдела капитан 1 ранга Востриков, он был поражен шириной брюк нахимовцев и нашим лихим видом. Ведь гонору у нас было хоть отбавляй. Востриков дал клятву сделать из нас людей, но допустил первую ошибку: принял решение ленинградских и тбилисских нахимовцев соединить в одну - нахимовскую роту.

Для начала нашу нахимовскую роту кинули на ремонт училища. Витя Рудаков и Леша Наумов. Сентябрь 1949 г.

Еще один вид приобщения к курсантским будням начался для нас на запасных путях Варшавского вокзала.

Конечно, без баловства на картошке не обходилось...

Кто как работает, так и ест. Мы уплетаем картошку с удовольствием, даже без соли, не догадались прихватить, зеленые, салаги. Опыт - дело наживное.

Обживаем кубрик.

Обжитый кубрик - чистый кубрик.

В обжитом кубрике можно и почитать, культурно отдохнуть.

"Не прошло и полгода", нас стали отпускать в город в увольнение, дни стоят неплохие.

Как морской офицер без кортика, так и курсант без палаша... Тбилисский нахимовец Аркадий Бакин, видимо, собирается в город.

Продолжение следует.

Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

Вскормлённые с копья

15.12.201108:4515.12.2011 08:45:14

Просмотров:4837 Комментариев:0 0

Война и детство. Контр-адмирал Альфред Семенович Берзин. Часть 1.

Вскормлённые с копья

14.12.201106:0514.12.2011 06:05:22

Вновь обращаемся к судьбе и творчеству выпускника Рижского нахимовского училища, ранее был опубликован цикл: Нахимовцы-адмиралы, их учителя, командиры, однокашники и сослуживцы. Берзин Альфред Семенович. Рижское НВМУ, 1951 г. Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5. Часть 6.

Война и детство

19 июня 1941 года мне исполнилось 8 лет, а через три дня началась война с фашистской Германией. Жили мы тогда под Москвой, посёлок Рабочий городок Красногорского района, станция Трикотажная. Рано утром нашу семью разбудил гром, все стали смотреть в окно, а я выбежал на улицу и увидел самолёты, которые летели в сторону Москвы, под ними белые облачка разрывов снарядов от зениток.
Неделю назад было сообщение ТАСС, уверявшее всё население Союза о несостоятельности "слухов" о войне с Германией. Бабушка читала накануне газету "Правда" и сказала мне, что с Германией войны не будет, но добавила: "Гитлеру я не верю"
Утром того же дня по громкоговорителю на улице мы услышали трагический голос Левитана, известного диктора: "Сегодня утром вероломно, без объявления войны, на нашу Родину напала фашистская Германия".

Наскоро позавтракав, Мама помчалась на фабрику. Все были взволнованы и растеряны. К вечеру стало известно, что немецкие самолёты не прорвались к центру, а сбросили бомбы на Красную Пресню, где начались пожары. Фабрика была объявлена предприятием, работающим на фронт. Около проходной вывесили большую карту Союза, на которой каждый день флажками отмечали линию фронта. Но её скоро убрали, т.к. продвижение немецких войск угнетающе действовало на настроение населения.
Скоро вокруг Москвы и у нас, в том числе, появились "гнёзда" зенитчиков, вечером в небе висели аэростаты, стали кругом рыть окопы.
Где-то в году 1987 я посетил Военно-морскую библиотеку, где в читальном зале посмотрел подшивки газеты "Правда" за 1933-1941 годы. Картина выглядела довольно смешная: сначала мы проклинали фашизм, потом замалчивали, далее стали восхищаться их делами и даже поздравлять с военными успехами. Даже 22 июня газета вышла, и в ней ни слова о нападении. Далее сразу прозрели и начали проклинать!
Вначале войны показывали где идут бои, далее писали только об ожесточённых боях. Осенью мы узнали, что немцы как-то дошли до Москвы, и что отдельные танки даже прорвались в районе Химок.
Наш Рабочий городок немцы не бомбили, т.к. одна фабрика выпускала чулки, а вторая валенки, да и мы были как-то в стороне. Но при каждом налёте на Москву зенитки, которые стояли вокруг посёлка, лупили по самолётам, и осколки снарядов сыпались как град. Пожилому гражданскому населению и детям отвели в качестве убежища подвальное помещение недостроенного дома. Воздушная тревога объявлялась сиреной, которая была установлена на пожарной каланче, звук её не забуду до самой смерти. По этому сигналу Бабушка хватала мою четырёхлетнюю сестрёнку, сумку с необходимым (НЗ), я рядом, и мы все вместе мчались в убежище.

Жители дома в бомбоубежище по месту жительства. - Россия глазами Маргарет Берк-Уайт.

Однажды, когда вот так мы бежали, зенитки уже стреляли и буквально в одном сантиметре от виска сестрёнки пролетел осколок длиною сантиметров десять. Я его схватил, но тут же бросил, он был очень горячий. Мальчишки, в том числе и я, собирали эти осколки и коллекционировали, для нас это были зримые следы начавшейся войны.
Мама больше ночевала на фабрике, т.к. по воздушной тревоге ей надо было бежать в санитарную дружину, где настоящим санитаром была только одна медсестра.
Ввели карточную систему и сразу надо было "подтянуть ремень", т.к. никаких запасов на "случай войны" не было.
Руководство фабрики решило отправить детей на лето в деревню Ефремовка Егорьевского района Московской области, подальше от бомбёжек, благими намерениями выстилается дорога в ад. Фабрика выделила несколько автобусов для детей, куда попали и мы с сестрёнкой, и трёх женщин для сопровождения, в т.ч. и нашу Маму. Сцены прощания родителей с детьми у меня стоят до сих пор перед глазами, это были сплошные рыдания, которые продолжались и в поездке в течение нескольких дней.
Вот и деревня Ефремовка, где нас приняли довольно хорошо, разместили в клубе, организовали трёхразовое питание. Мама должна была вернуться на фабрику, теперь уже мы с сестрёнкой зарыдали. Наступило 1 сентября, я пошел в первый класс школы деревни Евремовка. К этому же времени приехала Бабушка и стала работать в столовой нашего детского сада, рядом был родной человек.

Москва в осаде

В октябре положение Москвы стало угрожающим: многие предприятия эвакуировались на Восток, но наша "Победа Труда" осталась на месте. Секретарь парторганизации фабрики Богачёв проговорился маме, что горком партии оставляет его на подпольную работу "в случае чего". В ней заговорили отцовские гены (революционер) и она, переговорив с Бабушкой, решила тоже уйти в "подполье".
Благодаря судьбе всё обошлось: немцев под Москвой разгромили, и они откатились в другую сторону.
Дело в том, что никакой подготовки для "подполья" не было. Дали чужой паспорт, комнату в Тушино, откуда почти все заводы эвакуировались, связного и шифр для "донесений". С такой "подготовкой" Мама провалилась бы в первые дни оккупации, т.к. в Тушино её многие знали. "Подпольное" положение для неё сохранилось до февраля 1942 года.

19 ноября 1941 года. Женщины-партизанки. В оккупированном районе Подмосковья. Фото М. Бачурина.

Ну а мы с Бабушкой остались в деревне одни, т.к. остальные родители приехали и увезли своих детей к себе в Рабочий городок. Немцы подходили к Москве всё ближе и ближе. И вот уже их самолёты стали пролетать над нашей деревней.
Мы вышли из школы и увидели немецкий самолёт, который на бреющей высоте промчался над нами, потом повернул к полю, где паслось колхозное стадо и стал палить из пулемёта по коровам и пастуху, часть коров была убита, другая ранена, а пастух убит.
В километре от деревни проходила железная дорога, в это время шел пассажирский состав. Самолёт развернулся и начал бомбометание и стрельбу из пулемета по пассажирскому поезду, который остановился, а люди выпрыгивали из вагонов и побежали к лесу.
Нас пустила жить к себе моя учительница, отвела место на закрытой веранде, которая не отапливалась. Жить нам было не на что, т.к. Мама была в подполье. Председатель колхоза выделил нам мешок ржи, которую я ходил молоть на жерновах к однокласснику. Бабушка ходила и просила в колхозной столовой картофельные очистки, а потом пекла из них лепёшки. Наступили холода, жить на веранде стало невозможно, учительница пустила нас к себе на кухню, спали на лавках.

Фронт стал совсем рядом, днём и ночью слышны были разрывы снарядов и бомб, а ночью небо на западе озарялось багровыми вспышками. Все мы сильно отощали, у нас с сестрёнкой головы покрылись от авитаминоза струпьями и вшами, которых имели почти все дети в классе. Есть хотелось постоянно.
В деревне формировались части кавалерии и пехоты. Основные мероприятия были – это строевые занятия. Ночью шли подводы с гробами.
За всю зиму мы помылись один раз в бане, которая топилась по черному.
Учиться мне было легко, т.к. Бабушка научила меня читать в шесть лет. Но вот писать было тяжело, ибо я был левша. Когда писал левой рукой, то размазывал написанное, ведь писали ручками со стальными перьями, макали их в чернильницу. Когда учительница заболевала, то меня сажали на её место и я читал ребятам рассказы Пришвина.
Кавалерия ушла, но оставила некоторых женщин в интересном положении, одна из них попыталась самостоятельно избавиться от плода и умерла от кровотечения, её муж был на фронте. Провожали её всей деревней, женщины пели молитвы и псалмы.
Мальчишки меня донимали, чтобы я им рассказывал про Москву. Большинство никогда не видели метро, трамваев, троллейбусов и много чего другого. К Бабушке приходили девушки и просили её почитать им стихи. Рано или поздно всё плохое кончается, наступила весна, а потом и лето. Пошли в лес, где насобирали фантастическое количество грибов и наелись от пуза.

Баюскин Василий Степанович. «Возвращение с прогулки»

Маму "отозвали из подполья" и она вскоре за нами приехала. Её назначали заместителем начальника эвакогоспиталя в Красногорске. Фронт ещё был недалеко и раненых хватало.
Отец мой с нами не жил, в начале войны он вместе со своим младшим братом добровольно ушел на фронт, они погибли под Смоленском. Мама привезла нас в город Красногорск, где мы поселились в коммунальной квартире. Напротив располагался детский сад, но в то время здание было занято под госпиталь.

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

14.12.201106:0514.12.2011 06:05:22

Просмотров:6157 Комментариев:0 0

Воспоминания и размышления о службе, жизни, семье / Ю.Л. Коршунов. - СПб. : Моринтех, 2003. Часть 1.

Вскормлённые с копья

13.12.201108:3413.12.2011 08:34:56

Ранее нами был опубликован очерк Первонахимовцы, посвященный первому выпуску Ленинградского Нахимовского училища 1948 года. Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5. Часть 6. Часть 7. Часть 8. Часть 9. Часть 10. Часть 11. Часть 12. Часть 13. Часть 14. Часть 15. Часть 16. Часть 17. Часть 18. Часть 19. Часть 20. Часть 21. Часть 22. Часть 23. Часть 24. Часть 25. Часть 26. Часть 27. Часть 28. Часть 29. Часть 30. Часть 31. Часть 32. Часть 33. Часть 34. Часть 35. Часть 36. Памяти товарища. Сычев Станислав Владимирович. Часть 37. Часть 38. Часть 39. Часть 40. В основе очерка - труды летописца выпуска - Один из первых. Выпускник Ленинградского НВМУ 1948 года Соколов Николай Павлович. Были ли нахимовцы "барчуками". Сегодня в развитие темы предлагаем вашему вниманию воспоминания первонахимовца, контр-адмирала Ю.Л.Коршунова.

Книга охватывает большой период истории страны и личной жизни автора. На долю автора выпало много ярких исторических событий и встреч: Великая Отечественная война, первый выпуск Нахимовского училища, участие в разработке и испытаниях ноной техники, перестройка.
Имена многих видных деятелей отечественного флота встречаются на страницах книги: Л.М.Галлер. С.И.Горшков, Н.В.Исаченков, В.Ю.Рыбалтовский, Н.И.Шибаев и др.
Эта книга — яркий и эмоциональный отклик автора на то, что он видел, пережил, о чем задумывался и размышлял.
Книга будет интересна всем, кто интересуется историей отечественного Военно-Морского Флота.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

В моем пенсионном удостоверении записано: выслуга в офицерских должностях — 39 лет. Это с учетом льгот — год за полтора — при службе на кораблях, находящихся в кампании.
В Нахимовском училище я учился 5 лет, с 1943 по 1948 годы. Еще 4 года, с 1948-го по 1952-й, — в училище им. М.В.Фрунзе. После выхода в запас в 1988 году продолжил работу сначала в родном Научно-исследовательском институте вооружения ВМФ, а затем в Первом Центральном научно-исследовательском институте кораблестроения ВМФ. И вот уже более двенадцати лет я тружусь сначала в качестве старшего, затем ведущего научного сотрудника, а в настоящее время заведую отделом истории отечественного кораблестроения Первого ЦНИИ Минобороны РФ.
Таким образом, флоту и военно-морской науке отдано ровно 60 лет. Я мог бы озаглавить свою книгу «Шестьдесят лет службы на флоте и в военно-морской науке». Но подобное название носит книга воспоминаний моего отца — доктора технических наук, профессора вице-адмирала Л.А.Коршунова, вышедшая в 1998 году: «Семьдесят лет службы на флоте и в военном кораблестроении». Почти 20 лет он возглавлял Первый Центральный научно-исследовательский институт кораблестроения ВМФ. Вот я и решил в какой-то мере продолжить начатую им работу.

Инженер-вице-адмирал Леонид Алексеевич Коршунов, начальник Центрального научно-исследовательского института военного кораблестроения

Книга состоит из небольших очерков, содержащих не только воспоминания, но и размышления, связанные с событиями, в которых мне так или иначе довелось участвовать.
Почему я решил взяться за перо? Главным образом, потому, что большая часть моей службы и работы прошла не на кораблях, а в научно-исследовательских учреждениях флота. В то же время именно эта сторона флотской жизни до сих пор наименее освещена в мемуарной литературе.

Ю.Коршунов

Посвящается памяти жены и друга — Галины Ивановны Качалиной

РОДИТЕЛИ, СЕМЬЯ, ДЕТСТВО

Из дедушек и бабушек помню только маму отца — Нелли Ивановну Коршунову. После ареста в 1938 году мужа моей тети, сестры отца, профессора Горного института Леонида Орестовича Пиппера, бабушка переехала к нам. А тетю Марусю в связи с арестом мужа из Ленинграда, естественно, выслали. Переехала к нам и моя двоюродная сестра, дочь тети Маруси. Кира Пиппер. В то время она училась в восьмом классе. Как рассказывал потом отец, его, тогда капитана 2 ранга (кстати, беспартийного) неоднократно вызывали в особый отдел, напоминая, что в его семье живет дочь «врага народа». Тем не менее Кира оставалась с нами вплоть до начала войны. Поступок родителей я оценил много позже. Мало того, что на скромное жалованье капитана 2 ранга жили теперь семь человек, но среди них была еще и дочь «врага народа». А погибший в лагере Л.О.Пиппер в прошлом студент-путеец, сын капитана I ранга царского флота, был большевиком чуть ли не с дореволюционным стажем. В 1953 году его посмертно реабилитировали, и тетя Маруся вернулась в Ленинград. Ей выдали несколько окладов мужа, предоставили однокомнатную квартиру и даже право лечиться в известной тогда обкомовской поликлинике - Свердловке.
Бабушка жила с нами до начала войны, эвакуироваться отказалась и умерла в блокаду. Признаться, после войны ни родители, ни мы с сестрами как-то и не думали о том, где захоронена бабушка, считали, что где-то в братской могиле, на Серафимовском или Пискаревском кладбище. Ведь умерло и погибло в блокаду около миллиона ленинградцев. Но вот прошло уже более 50 лет после Победы, не стало наших родителей, и сестра, зайдя как-то в очередной раз на Пискаревское кладбище, поинтересовалась, можно ли узнать место захоронения человека, умершего в блокаду.

Буквально через несколько минут по адресу, фамилии и дате смерти компьютер выдал: Нелли Ивановна Коршунова захоронена в могиле № 12. Сестра побледнела.
— Что с вами?
— Нет, нет, ничего. Просто, неоднократно бывая здесь и бродя среди множества совершенно одинаковых плит, я почему-то всегда клала цветы именно на могилу № 12.
Ответ был еще удивительнее: «Странно, но такое у нас случается, и нередко».
Деда по отцу я не застал. Алексей Кузьмич Коршунов умер в 1908 году, когда отцу было 4 года. У меня сохранился его послужной список. На гербовой бумаге с двуглавым орлом он начинается словами: «По Указу Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича Самодержца Всероссийского и прочая, и прочая, и прочая. Предъявитель сего подполковник Алексей Кузьмич Коршунов, кавалер ордена Св. Станислава 3 ст., имеет серебряные медали: за службу в царствование Императора Александра III и в память Священного коронования Их Императорских Величеств в 1896 году, родился 10 марта 1844 года...» Судя по послужному списку, дед был служака и честно тянул строевую лямку в своем 87-м Нейшлотском пехотном полку. Квартировал полк под Новгородом, в Аракчеевских казармах. Там и родился отец. Крестили его в полковой церкви.

Родители отца — Алексей Кузьмич и Нелли Ивановна Коршуновы

О родителях мамы — Федоре Георгиевиче и Екатерине Ивановне Алексеевых — у меня сохранились лишь смутные младенческие воспоминания. Знаю только, что дед был купцом 2-й гильдии и имел в Новгороде небольшую гостиницу. Все мамины предки — новгородцы. Происходили они, как правило, из купеческого сословия и, судя по всему, были достаточно состоятельными. Как рассказывала мама, в детстве они жили обеспеченно, с прислугой, даже с собственным кучером.

Мамины родители, Федор Георгиевич и Екатерина Ивановна Алексеевы, исконные новгородцы

Теперь о родителях. Мой отец, Леонид Алексеевич Коршунов, был морским офицером, по сути своего мышления -- инженером, по складу характера — человеком военным, очень организованным и аккуратным, впрочем, абсолютно лишенным каких бы то ни было черт солдафонства. Любил юмор, шутки, застолье с друзьями и близкими.
Детство отца прошло в Аракчеевке, в обществе полковых мальчишек, на плацу, на стрельбище, в солдатских казармах. Об этом времени он всегда вспоминал очень тепло. Уже будучи оба адмиралами, мы как-то сели в машину и поехали в Новгород, а оттуда в Аракчеевку. Командование размещавшегося там учебного центра ПВО встретило нас радушно. Отец вспоминал столь милые его сердцу места. К удивлению сопровождавшего нас офицера, он точно называл места, где размещались хлебопекарня, оружейная мастерская, стрельбище и т. д.

1990 год. По дороге в Аракчеевку. Мы с местными жителями. В центре — сестра Мика.

В семь лет отца, как сына офицера, лишившегося отца, определили в пансион - приют «Белый крест». Это было закрытое военизированное учебное заведение, готовившее мальчиков к поступлению в кадетские корпуса. После "Белого креста» до 1918 года отец учился в Первом кадетском корпусе в Санкт-Петербурге. Нельзя сказать, что это было привилегированное военное учебное заведение, но, несомненно, старейшее в России. Мне кажется, что в формировании отца как личности кадетский корпус оставил значительный след, впрочем, как и служба на линкоре «Октябрьская Революция», где, по его рассказам, тон в кают-компании задавали бывшие офицеры царского флота. Именно кадетский корпус, где даже к младшим кадетам обращались только на «вы», и обстановка линкоровской кают-компании воспитали в отце свойственные ему чувство собственного достоинства и неизменную корректность в обращении с сослуживцами. К подчиненным отец никогда не обращался на «ты».

Съездовская линия. Здание Первого Кадетского корпуса. 1770-е гг. Фото 16 августа 2005 г.

Что же касается чувства собственного достоинства отца, то приведу лишь один пример, о котором вспоминает контр-адмирал А.К.Усыскин в своей книге «Военное кораблестроение и атомная энергия». Boт что пишет Александр Кузьмич: «После снятия Л.М.Галлера на должность заместителя главкома по кораблестроению был назначен адмирал П.С.Абанькин... Будучи человеком грубого нрава, он, видимо, считал, что достаточно офицеру или адмиралу быть его подчиненным, чтобы иметь право унижать его достоинство... Однажды в Ленинграде на стенке Адмиралтейского завода сопровождавший его Л.А.Коршунов в присутствии многих офицеров и заводских специалистов был подвергнут со стороны Абанькина потоку грубой брани за какую-то пустяковую жалобу строителя. Л.А.Коршунов, едва сдерживая себя, попросил адмирала отойти в сторону и, глядя ему в глаза, достаточно громко сказал: «Товарищ адмирал, если вы еще раз позволите себе так унизить меня, я в присутствии всех дам вам пощечину!...» С тех пор Абанькин его иначе как «Леонид Алексеевич» не называл». Чувство собственного достоинства было одной из характерных черт отца.
После окончания в 1927 году Инженерного училища им. Ф. Э.Дзержинского отец прошел все ступени корабельной службы на линкоре «Октябрьская Революция» — от трюмного механика до командира БЧ-5 и флагманского инженера-механика бригады линкоров.

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

13.12.201108:3413.12.2011 08:34:56

Просмотров:12675 Комментариев:0 0

Обзор выпуска 1953 года. Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 149.

Вскормлённые с копья

12.12.201105:0412.12.2011 05:04:36

Лоладзе Виктор Арчилович. - МЫ РОСЛИ ВМЕСТЕ. Л.Димент.

Ушёл досрочно в 1951 г. Он, как и несколько других, ростом был немного выше меня, но подвижный, крепкий, истинный грузин. Как и все лихие, ртутеподобные, был мне симпатичен. По-мальчишески кулаков его я всё же интуитивно побаивался. Жаль, что мы знакомы были не долго. Я ощущал его «нашим».

Макаров Александр Александрович. - МЫ РОСЛИ ВМЕСТЕ. Л.Димент.

Из Ленинграда. Был влюблен в оперу, в классику. Знал многих оперных солистов. И даже (!) репертуар Леаккадии, (а не только Ирины!!!) Масленниковой. Это был тихий, спокойный, хороший парень. Мы с ним часто распевали разные арии, неаполитанские песни и т. д.
На гражданке я пытался наладить с ним переписку. Не получилось. Жаль.
Возможно, кто-то возмутится: «Что это он так лихо раздаривает свои «плохо- хорошо»? Тоже нам «СуДИЯ». Если это кого-то задевает, прошу прощения. Я просто ворошу свою память, ничего никому не навязывая.

Найданов Владимир Валерьянович

ПОЛОВОЕ СОЗРЕВАНИЕ БУДУЩИХ АДМИРАЛОВ. Л.Димент

Старшина Ефимочкин (с чьей-то лихой руки мы, стадные животные – сообщество юных, как всегда переоценивающих себя, придурков – считали его глупым). Не знаю – поумнел ли я с той поры, или наоборот; но сдаётся мне, что был он просто добрым и трезвым дядькой. И вспоминаю его всегда с тёплым чувством благодарности. По крайней мере, часто его цитирую. А коронным у него было: «Все вы будущие адмиралы». Пророк из него не вышел. На счёт меня он ошибся. Но чтоб не обижать старика, причислил себя к Высокому сословию БЫВШИХ БУДУЩИХ АДМИРАЛОВ. А посему буду писать и о себе.
Эта постыдная стадность проявлялась не раз. В первых наборах нахимовцев было много переростков – детей войны, фронтовиков. В нашем взводе самым молодым был Гена Зверев - с 1936-го года. Лёва Дзаридзе - с 1933-го. У него уже была Аллочка Майорова. Какие лучшие качества морского гусара он на ней оттачивал – не моё дело. Но мозги у каждого были замусорены согласно с собственным кругозором. Помню случай, который (почти уверен) сломал судьбу педагога. Не буду уточнять, хоть отлично помню затравленное лицо жертвы. Чья была инициатива и была ли атака сговором нескольких – не знаю. Лишь прозвенел звонок к перемене, стая сопляков бросилась на выходящую «училку». С криком восторга облепили её и стали лапать. Последним бросился и я, самый маленький (участвовал ли Дубров – не знаю).
Тянул руки, не доставая, не понимая, но влившись в единое тело глупости, в гордое самосознание быдла. Вскоре пришёл другой учитель.
Ещё в детсаду я был вторым в нашей группе «художником». Вовка Сухотин рисовал лучше. Сталина (!) рисовал. Но в 1-м классе и я рисовал Сталина и Ворошилова. Росла страна. Росла культура. Подрастал и я.

Ещё до школы, посмотрев «Александр Невский», стал изображать русских ратников и «псов-рыцарей». Потом, просмотрев раз двадцать «Трёх мушкетеров», пристрастился к мушкетёрам. Хороши они были! Смелые, ловкие, красивые и шикарно одетые. Жабо, кружевные воротнички, Белые с раструбом перчатки на эфесе шпаги! В училище, восхищаясь по репортажам Вадима Синявского, игрой футболистов, и увидев их «воочию» на кинопросмотрах, стал рисовать футболистов. Но монополия этой тематики, разбавленная, разумеется, любимым жанром карикатуры, вскоре нарушилась. Я плавно вступал в эпоху 14-летия, в эру полового проклёвывания. Белые листы бумаги запестрели фигурками неведомых мне зверьков под названием «женщина». Разумеется, все они были голенькими, ведь в модах я не разбирался. Да и в жарком Тбилиси они были гарантированы от простуды. Жанр этот в «творческих мастерских» нашего ограниченного контингента играл разными гранями. Так Стасик Королёв ваял наготу из мела. Этот изящный десятиклассник был прекрасен, как сказочный принц. Посмотрев фильмы с Жераром Филипом, я посчитал их похожими. И с нашим Олегом Стриженовым тоже. Вместо сочинения на АТТЕСТАТ ЗРЕЛОСТИ, он на неисписанном листе выдал великолепную Венеру Тбилисскую из палочки мела 10х10х100мм. Этим закончилась его Военно-Морская деятельность. На следующий 1951 год, приехав в Москву на парад, мы встретили его и узнали, что он учится в духовной семинарии (или академии?) Такой батюшка должен был бы иметь большой успех. На радость прихожанок и на зависть настоятелей других приходов. Но самым распространённым видом «народного творчества были корявые, похожие на неумелый рассказ, скабрёзные анекдоты и рисунки типа «это мама в тазу моется».
В 14 лет я ощутил, что тельняшка стала колючей. От неё страдали грудные соски. Она их царапала! Осмотрел. Ничего не выявил. На ощупь обычная. Но, сволочь такая, она же царапает! Пришёл к баталерше Клаве: «Замените, пожалуйста». Она рассмеялась. Оказывается это болезнь роста. Соски набухли. И не у меня одного. У всех, кто пересекал эту возрастную черту, была та же проблема. К счастью длилось это недолго. Но странные сны стали всё больше и больше одолевать. «Честь гардемаринов была в опасности». Так как мы постоянно все были друг у друга на виду, обнаружилось, что наши ряды ширились. И тогда прошёл слух: «Нам в компот подсыпают какой-то порошок, чтобы поубавить пылу». Не с этим ли явлением было связано явление народу «ФОРРЕСТОЛОВОК»? (см. ранее).
Юные умы тянутся к свету знаний. Не обязательно к откровениям физики, к головоломкам тригонометрии, или к живительной струе истории ВКПб. Каждого зажигает своя звезда. Но есть сфера непознанного, которая ведёт за собой сердца всех и каждого. От младенца (хи-хи-хи) до старика (О-о-ооо!!!) И для всех (Вот бы! Эх!). Это наука жизни.

Этого не чужд и Ю.Н.Курако. Принцесса бабочек.

- «Почему ты такая блеклая, некрасивая и с чем ко мне пришла?» спросил бог. Поведала бабочка их общую историю и попросила у Бога справедливости: - « Мы так мало живем на этом белом свете и вдобавок ещё такие серые и не красивые. Ты забыл дать нам окраску!» Удивился Бог смелости бабочки, но во имя справедливости извинился и сказал: - «Отныне Вы будите всех цветов радуги, и самыми цветастыми и красивыми! Тебя объявляю принцессой бабочек и каждый раз, когда Вами будет избираться принцесса бабочек, она будет становиться самой красивой женщиной планеты!» С тех пор и стали появляться красавицы-женщины всех цветов радуги, легкие, воздушные, милые и обаятельные как бабочки!

Однажды в Фальшивом Геленджике крупный, с густым загаром Найданов в кругу единомышленников, играя мышцами брюшного пресса, поведал о насыщенно проведённом отпуске в родном Пятигорске. Человек там стал мужчиной! Эта новость взволновала аудиторию (числом до полудюжины оппонентов); которая, толпясь вокруг него метрах в десяти от западных футбольных ворот, наперебой интервьюировала: «А это здорово хорошо?», «А что лучше: кино или ЭТО?», «А в сравнении с мороженым?», «А, если мороженое сразу трёх сортов?», «А как - с футболом?». Корифей отвёл все легковесные аналогии. Не посрамлённым оказалось только личное участие в этой бесподобной игре. И всё же я сомневаюсь. Ни разу не видел его гоняющим мяч. Думаю, он просто устал от камнепада вопросов.
Чем больше набухали соски, тем шире открывались глаза. Женскую красоту я ценил всегда. И замечал её, многоликую, самую разную, постоянно. Как правило, в лицах. Брюнетки, блондинки, шатенки голубые глаза, глаза чёрные, цвет кожи, посадка головы, губы бантиком. Сколько их разных! Гордые и лукавые, скромные и решительные…. Но тут что-то иное. Доброе, светлое лицо Клавы, далеко не юной женщины, даже в сумраке баталерки вдруг заиграло лучиками в глазах, словно плавающих в сливочном масле. Во сне мне стал являться какой-то неясный, но волнующий образ. Что-то такое, что (промолчу, а то позавидуете)…. И даже наяву, под диктовку задачи по физике, или в строчках диктанта, почему-то возникало видение парной бани и, прыгающие в сугроб шалости. В училище женщин было не много. Но они были. И если раньше меня это мало тревожило, то теперь я некоторых стал пристально замечать. Вдруг увидел (была ли она раньше?) новую санитарочку. Она среди шумного бедлама двора резвилась со старшинами между деревьями под окнами 4-й роты. Не влюбиться в неё было невозможно. Круглое («Как луна» – литературный штамп восточной поэзии. Ей же неведома русская баня!), до хруста вымытое личико, из-под светлой кожи просвечивалось румянцем. «Свежее, словно попка отличницы на морозе» - мигнуло во мне. А как хороши были её «вороные», южные глаза под густыми сросшимися бровями! А белозубый, звонкий смех! Как грациозно она изгибалась, бегая за старшиной между деревьями! Вскоре она исчезла с горизонта. Зато, когда я оказался в лазарете, влюбился в другую сестричку. Эта была тихая, стройненькая. Глаза заметно косили. Но никогда позже я не встречал такой милой нестандартности.

Простите великодушно, но здесь нет упомянутых красоток. Зато среди медработников санчасти на переднем плане справа медсестра Марьям, щедро поившая больных (и не только!) нахимовцев рыбьим жиром. А, из «полуздоровых» опознаны: Е.В. Бруснигин (слева) и (высокий во 2-м ряду) наш Серёжа Богаченко.

Следующая влюблённость случилась на концерте тбилисских школьников, приглашённых к нам. Сразила меня девчоночка, певшая «Догони, догони, только ветер…». Слов не помню. Не помню и личика. Но всякий раз, лишь услышу мелодию, на сердце моём теплеет.
Я здесь расписываю не себя. ЭТО О НАС! И не браните меня за эту тему.
Как знать - может, сейчас, эстафетой 4-го (5?) поколения, в одной из рот ЛНВМУ у какого-то БУДУЩЕГО АДМИРАЛА тельняшкой исцарапаны соски.

Огурский Георгий Аскалонович

Ранее были опубликованы воспоминания Георгия Аскалоновича о трагическом пути из блокадного Ленинграда в нахимовцы, а сейчас слово его однокашнику Леониду Дименту.

МЫ РОСЛИ ВМЕСТЕ. Л.Димент.

Георгий Огурский прибыл из детдома Краснодарского края. Я с ним последние годы переписываюсь. Он гостил у меня в Нижнем и открылся совсем другим. Молодец парнишка! На год старше меня. А мне в этом веке уже стукнуло 10 лет (считал годы по пальцам в 2010 году). Мы звали его когда-то и Гришей, и Гошей. Теперь же я знаю, что он ненавидит это «прозвище», так как «Григория» ему навязали в детдоме, ещё до училища. Пишу я это чтобы (случись такая оказия) при встрече или в письме, вы помнили, что он ГЕОРГИЙ. И ещё: Он автор, по крайней мере, одного изобретения – «Мобильные подмости для буровых машин» 07.02.1982 г. автор(ы): Огурский Георгий Аскалонович, Гребенкин Анатолий Трофимович. Скорее, о других мы просто не знаем. А Георгий – человек скромный, отмалчивается.

Орлов Александр Михайлович. - («БОЛЬШОЙ ПОДСОЛНУХ» - Л. Димент)

Александр Михайлович Орлов - из саратовских подготов - сразу влился в наш «клан». Без крайностей, «свой» во всех отношениях. Ближе мы сошлись уже в «Чадильнике». Родом из Энгельса Саратовской области.
Прошло 4 дня. Всё это время я самым главным и неотлагательным считал необходимость продолжить эту тему. Почему же так долго молчал? Три дня мужественно пытался, по отвратительным ксерокопиям, никудышной увеличенной фотографии, ещё более темной, чем оригинал, восстановить 120 фамилий индивидов коллективного снимка выпуска 1953 года. Многих «саратовцев» я практически подзабыл. Но надеюсь, многократно возвращаясь к загадочным лицам, всколыхнул свою скудную память, и почти всех смог опознать. С некоторыми из них я был близок. Но лишь под самый конец бывшего приятеля Вальку Соколова, кажется, угадал по почти чёрному профилю. Трудность заключалась в том, что я его симпатичное лицо помню анфас, так как дружба предопределяет встречность взглядов. И, если я с ним не ошибся, буду, нахально, считать это подвигом, ведь не виделись мы, шутка сказать, 54 года! При чём, разглядывая фотки, я дважды засыпал полусидя. А наутро понял, что зря не поднял 1 января тост за то, чтобы ЕЩЁ ХОТЬ РАЗ БЫТЬ В СИЛАХ САМОСТОЯТЕЛЬНО ВЫСМОРКАТЬСЯ. ПУСТЬ ДАЖЕ НА СОБСТВЕННЫЙ ВАЛЕНОК. А встречал я 2010 год в одиночестве, пригубив 20 (двадцать!) г. лёгкого сухого. И в прекрасном настроении! Не шучу. Я был в родной компании друзей, глядящих на меня с чистых листков А-4.

Пеньков Вячеслав Иванович. - («БОЛЬШОЙ ПОДСОЛНУХ» - Л. Димент)

Есть версия, что Саратовское Подготовительное училище было расформировано в связи с грандиозной дракой между подготами и стройбатом, воспитанников раскидали по всем трём нахимовским училищам. Я отнюдь не сторонник драк, но спасибо судьбе за то, что она дала мне много новых друзей: Славу Пенькова, Федю Мамаева, Валю Соколова, Юру Вязова, земляка - Лёшу Алексеева, Геру Салова и много других.

Неразлучная тройка тбилисских питонов на 2 курсе штурманского факультета 1-го Балтийского училища. В центре Адик Сидоренко, справа Слава Пеньков.

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

12.12.201105:0412.12.2011 05:04:36

Просмотров:7411 Комментариев:0 0

«Мы хотели стать морскими офицерами. Пути и судьбы воспитанников второй роты военного набора». Часть 53.

Вскормлённые с копья

11.12.201105:1511.12.2011 05:15:33

Алексей Наумов в своей подвесной койке. На борту "Комсомольца" на практике. Рисунок Мишки Чернакова. (Архив А.П.Наумова, ЛНУ, выпуск 1949 года)

Иной раз художник М.Чернаков рисовал номер боевого корабля на борту эсминца "Сторожевой". (Архив А.П.Наумова, ЛНУ, выпуск 1949 года)

Карикатура пера Чернакова на Алексея Наумова. Он обеспечивал мультиками вечера других курсов и становился их участником. (Архив А.П.Наумова, ЛНУ, выпуск 1949 года)

Чернаков Михаил Борисович родился в 1929 году в Курске. Окончил ВВМУ им. Фрунзе в 1953 году. Рисовальный класс АХ, ВХПУ им. В.Мухиной, служил на КСФ, ТОФ - командир БЧ БО, инженер ЦКБ МТ «Рубин», член Союза художников России, Санкт-Петербург.

Чистяков Николай Николаевич

Чистякову Николаю - Кетька -

Ему традиции питонские близки,
Хоть зрело взгляд его теперь сосредоточен.
Пусть седина белит его виски,
Но сердцем Коля поседел не очень.

А.Генкин

ВВМУ им. М.В.Фрунзе. В кубрике... Алексей Наумов и Николай Чистяков играют в шахматы. Стоит Юрий Зорин.

Чистяков Николай Николаевич родился в 1929 году. Окончил ВВМУ им. М.В.Фрунзе в 1953 году, Потом окончил военно-морскую академию. Работал старшим преподавателем Высшего военно-морского училища подводного плавания имени Ленинского комсомола, ст.научный сотрудник, капитан 1 ранга, инженер, Санкт-Петербург, умер в 1988 году.

После шахмат Коля Чистяков играет в более интересную игру, красит пирамиду для карабинов.

Карпов В.В. О войне после войны. - Избранные произведения. В 3-х т. Т. 1. — М.: Худож. лит., 1990.

Николай Чистяков: Мать умерла в блокадную зиму 1942 года. Отец погиб под Кенгисеппом в августе сорок первого. Меня отправили в детский дом. Как вы знаете, Ленинграду помогала вся страна. Особенно большое внимание уделяли детям. В апреле сорок второго года меня с другими ребятами вывезли по Дороге жизни и отправили на Кубань. Но вскоре и туда пришли фашисты. Со своими друзьями я подался на Черное море. Приехали мы в августе в Сочи. Здесь было тепло. С дороги мы, усталые, голодные, пошли к морю, стали купаться. Добыли где-то полбуханки хлеба, разделили между собой. Недалеко от берега стоял катер военный. И мы с ребятами поспорили, кто донырнет под водой до этого катера. Все стали пробовать, пробовал и я. У меня получилось. Ну, не совсем я к самому катеру донырнул, но все-таки был недалеко от него. И вдруг в этот момент загудели сирены на берегу и во всем городе: была объявлена воздушная тревога. В тот же миг объявили тревогу и на катере. И поскольку я находился близко, меня подхватили матросы и затащили к себе на катер. Пробыл я с ними не только все время, пока была тревога, но и потом остался. Они приютили меня. Так я стал юнгой. Прослужил на катере до декабря 1943 года.

А потом всех юнг Черноморского флота собрали в Кобулети и послали в Тбилисское нахимовское училище, а летом перевели нас в Ленинградское нахимовское училище. После училища я окончил Высшее военно-морское училище имени Фрунзе. Служил на Северном флоте на эсминце, затем на крейсере «Киров». Потом окончил военно-морскую академию. Сейчас я работаю старшим преподавателем Высшего военно-морского училища подводного плавания имени Ленинского комсомола. Теперь уже сам готовлю смену из наших наследников.
Вместе с ветеранами и нахимовцами мы обошли училище — прекрасно оборудованное здание, в котором есть все необходимое для плодотворной учебы и всестороннего воспитания и развития будущих моряков. Отличные классы со множеством современных моделей кораблей. Есть, кроме того, прекрасно оборудованные общеобразовательные классы по литературе, математике и другим предметам. Ведь нахимовцы, кроме специальной подготовки, проходят полную программу за десятилетку.
Большая, чистая, светлая, уютная столовая. Жилой корпус — новый, недавно построен. Здесь у ребят комнаты отдыха, холлы и здесь же спортивный зал и бассейн. Глядя на бывших нахимовцев, я подумал о том, что они в те далекие голодные блокадные дни даже и не мечтали, наверное, о такой благоустроенной жизни.

Расчет постановки дымзавесы на планшетах. Коля Чистяков, Вадим Еремин, Алька Сашин, Витька Пузанов (Архив А.П.Наумова, ЛНУ, выпуск 1949 года).

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

11.12.201105:1511.12.2011 05:15:33

Просмотров:16349 Комментариев:0 0

Вскормлённые с копья

RSS подписка

Архив

Поиск

Война и детство. Контр-адмирал Альфред Семенович Берзин. Часть 1.

Воспоминания и размышления о службе, жизни, семье / Ю.Л. Коршунов. - СПб. : Моринтех, 2003. Часть 1.

Обзор выпуска 1953 года. Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 149.

«Мы хотели стать морскими офицерами. Пути и судьбы воспитанников второй роты военного набора». Часть 53.

Вскормлённые с копья

Облако тегов

RSS подписка

Архив

Поиск

Война и детство. Контр-адмирал Альфред Семенович Берзин. Часть 1.

Воспоминания и размышления о службе, жизни, семье / Ю.Л. Коршунов. - СПб. : Моринтех, 2003. Часть 1.

Обзор выпуска 1953 года. Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 149.

«Мы хотели стать морскими офицерами. Пути и судьбы воспитанников второй роты военного набора». Часть 53.