Работая в Интернете, я случайно прочитала Ваше обращение к контр-адмиралу Жан-Мари Матэй (Франция) по поводу его письма поздравления в адрес клуба моряков-подводников, адресованное непосредственно Курдину И.К., по случаю 20-летия клуба. Меня немного удивило: «Почему вдруг Вы, не имея никакого отношения к данному письму, решили на него ответить?», а тем более, выставить ответ на всеобщее обозрение. Лично меня содержание Вашего ответа не просто удивило, но и ошарашило.
Читая первую часть Вашего опуса, мне вспомнилась сказка А.С.Пушкина «О мертвой царевне», где злая мачеха, делая козни своей падчерице, все время разговаривает с зеркальцем: «Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи – кто на свете всех милее, всех …. и т.д.» Как пишете Вы Жану-Мари: «…. Очень приятно читать Ваши мысли и пожелания клубу моряков-подводников, выражение благодарности легендарному подводнику Льву Давыдовичу Чернавину. Но больше всего мне приятно, что клуб возглавляет наш сослуживец Игорь Курдин. ……». Ну точно, как по Пушкину. Это небольшое отступление от основной темы.
Самое непонятное написано Вами после комментария, которое дал на Ваше послание Жану-Мари - Владислав Желтов. Владислав ответил Вам очень тактично, обоснованно и достойно. С чего, видимо, Вас и понесло.
Рассказав во второй части о своей деятельности (не знаю: от какого органа?), в качестве проверяющего морских школ, клубов и различных организаций, имеющих отношение к ВМФ, я считаю, что Вы унизили и оскорбили адмирала флота Героя Советского Союза Главнокомандующего ВМФ СССР и России (1985-1992г.г.) Чернавина В.Н., в годы которого Вы служили во флоте.
Дословно Вы пишете: «….. Так вот, даже клуб ветеранов подводников который возглавляет адмирал флота В.Н. Чернавин, в подметки не годится клубу моряками подводникам Курдина. …..». Никто не дал Вам право так писать об организации и ее руководителе, название которой Вы даже не удосужились выучить: Владимир Николаевич возглавляет СОЮЗ МОРЯКОВ – ПОДВОДНИКОВ ВМФ РФ, в который входит не один десяток региональных общественных ветеранских организаций со всей России, в том числе и РОО ветеранов-подводников Санкт-Петербурга, возглавляемая контр-адмиралом Чернавиным Л.Д. Тем самым Вы унизили не только Владимира Николаевича, но и руководителей организаций, входящих в СОЮЗ. Судя по стилистическим ошибкам и склонению слов, я думаю, что свое письмо Вы писали после праздничных мероприятий клуба, немного не понимая, что делаете. А если Вы отвечаете за свои слова и называете Курдина: « …. Лучшим из всех ветеранских организаций ВМФ … Мало того, что он лучший и среди видов ВС РФ. ….», то хотелось бы спросить: «С какого «бодуна», вернее: из каких источников Вы получили эти данные? В сравнении с какими видами ВС РФ Вы выделили в лучшие - клуб моряков-подводников?». Должна Вас очень разочаровать. Вы не правы и плохо владеете данным вопросом.
Я знаю деятельность клуба не только снаружи по проводимым мероприятиям, но и изнутри, т.к. до 2010г. мы с мужем (Чернавиным Л.Д.) были членами этой организации, но после определенных событий, которые до сих пор не умещаются в нашем сознании, мы вышли и полностью перестали посещать все, что организовывает Курдин. Поэтому небольшая ремарка для тех, кто не знает: Лев Давыдович Чернавин не является более ни Почетным, ни «по нечетным» Президентом клуба моряков-подводников, а полностью сконцентрировался на деятельности своей организации, которая официально существует с 1966 года, т.е. которой уже 48 лет, руководит ею Лев Давыдович уже 19 лет, средний возраст членов организации 78 лет и ветераны организации вносят огромный вклад в общую концепцию всего ветеранского общественного движения в России.
Да, Клуб моряков подводников и ветеранов ВМФ проводил достойные мероприятия и занимался благородными делами по увековечению памяти погибших в мирное время подводников, оказывая помощь семьям погибших, встал на защиту командира подводной лодки «Нерпа» и др. В клубе работали и работают нормальные люди, у меня нет никаких претензий к сотрудникам и членам клуба, тем более, что среди них много наших друзей, но одиозная фигура его руководителя, хама и грубияна Курдина, все эти благородные дела перечеркивает, т.к. от них теперь больше видна только PR-компания, нежели отношение к людям. Не успеет, что-то, где-то произойти, даже не относящееся к подводному флоту России, как на телеэкране появляется главный PRщик ВМФ, специалист по всем вопросам - Курдин и рассуждает о «мировых проблемах». Вы, Олег Николаевич, когда-нибудь встречали в Интернете, чтобы кто либо из Советников губернатора выставлял напоказ свое удостоверение? Думаю, что нет. А вот Курдин выставил: дескать, смотрите, ребята, кто Я такой. Просто детский лепет, который еще раз подтверждает не уверенность в своих действиях Курдина и поиск помощи для своего авторитета у заслуженных офицеров, в том числе и у Вас.
В своих статистических данных по проверкам клубов и школ Вы отразили, что 56 руководителей организовали клубы для личного обогащения. Вы ошиблись – их 57. Клуб моряков подводников давно перестал быть общественной организацией. В клубе все продается и все покупается. Назовите мне хоть одно мероприятие для своих членов, которое клуб провел без сбора средств, т.е. бесплатно, используя для этого получаемые субсидии и грант. Назовите мне хоть одно торжественное мероприятие, которое Курдин провел ко Дню Победы для своих ветеранов участников войны с вручением им памятных подарков, ведь таких людей с каждым годом становится все меньше и меньше. Таких мероприятий просто нет. А причина одна: не выгодно, это мероприятие не принесет ему личных прибылей, а только одни расходы. К примеру: последние 7 лет все мероприятия, организованные РОО ветеранов-подводников Санкт-Петербурга, в том числе ко Дню Победы, проводятся бесплатно, все подарки к праздникам выдаются членам организации и приглашенным гостям тоже бесплатно и т.д., но Вы не проверяли эту организацию, поэтому не владеете вопросом о ее деятельности. И еще имеете смелость говорить, что СОЮЗ, в который входят такие организации, в подметки не годится коммерсанту Курдину? Вы глубоко ошибаетесь. Вы слышали, когда-нибудь, как Курдин разговаривает со своими сотрудниками? От его грубости и хамства не выдерживают не только женщины, но и мужчины. Самая высокая текучесть кадров среди общественных организаций - у Курдина. Мне очевидцы рассказывали случай, когда человек, только что уволившийся с флота, пришел в клуб устраиваться на работу и, пройдя собеседование, проработал всего 20 минут, т.к. послушал разговор Председателя клуба с секретарем, встал, покинул рабочее место и больше не приходил. Вы вынудили меня расширить рамки моего комментария к Вашему письму, обращенному Жану-Мари, и вкратце рассказать о том, что из себя на сегодняшний день представляет хваленый Вами Ваш бывший подчиненный. Я, Олег Николаевич, никоим образом не ставила целью принизить Ваши личные достоинства, тем более, что за время службы Вы достигли определенных высоких должностей и воинское звание. Может и Курдин во время службы был хорошим офицером. Но с годами все течет и меняется. Деятельность на гражданке порой меняет людей на 180*, а близость к «кормушке» их просто портит. Вот наверно с годами и Курдин «испортился».
И в заключении, я считаю, что за свою бестактность Вам следует в таком же формате, как Вы написали свое послание, публично извиниться перед Владимиром Николаевичем Чернавиным, перед руководством СОЮЗА МОРЯКОВ-ПОДВОДНИКОВ ВМФ РФ и руководителями ветеранских общественных организаций, входящих в состав СОЮЗА. достойно работающих на своем поприще. И советую больше ничего не писать в прессе, а то опять что-нибудь напутаете, товарищ контр-адмирал. Вот так.
Чернавина Г.В.
Приложение
Олег Лазарев:
Уважаемый адмирал Жан-Мари Матей!
Вполне может быть что мы встречались с Вами в море по разные стороны. За 6 лет под водой это вполне могло быть. И тем более мне очень приятно читать Ваши мысли и пожелания Клубу моряков-подводников, выражение благодарности легендарному подводнику Льву Давыдовичу Чернавину. Но больше всего мне приятно, что клуб возглавляет наш сослуживец Игорь Курдин. Мы в одной дивизии подводных лодок выполняли поставленные задачи. И я восхищаюсь проделанной Игорем работой, его организаторскими способностями, преданностью подводной службе, энтузиазмом, энергичности. По России много всевозможных организаций моряков в том числе и подводников. Но по моему мнению есть только один Клуб, настоящий, достойный уважения, это Клуб моряков-подводников, который создал и которым руководит Игорь Курдин. Спасибо за теплое письмо.
Владислав Желтов:
Зря Вы так уничижительно о других клубах...Провинциальные клубы заслуживают уважения,хотя их создатели и руководители не имеют возможности ездить по заграницам на "Конгрессы подводников",они просто прививают детям любовь к морской службе, да и к воинской службе вобщем. Впрочем для жителей наших столиц, Россия ограничена КАДами....А в заслугах Игоря никто и не сомневается..
Олег Лазарев:
Я курировал все морские школы и клубы, различные организации хоть какое то имеющее отношение к ВМФ. Всего их набралось школ 256, клубов более 3000. И всегда можно было выделить активных и пассивных. И я имел такую возможность приехать и посмотреть на работу клуба или школы, класса, центра и т.п. Так вот, даже клуб ветеранов подводников который возглавляет адмирал флота В.Н. Чернавин, в подметки не годится клубу моряками подводникам Курдина. Кроме того Курдин одно время был моим подчиненным и я его хорошо знаю. Знаю руководителей и других клубов. Так вот могу смело, и четко заявить и отвечаю за свои слова. Лучшим из всех ветеранских организаций ВМФ, клуб Курдина лучший. Мало того , скажу что он лучший и среди видов ВС РФ. О других клубах. Проверки под моим руководством показали: выявлено 56 руководителей, которые просто наживались на созданных ими клубах. Два руководителя сели в тюрьму за педофилию. 1025 просто номинально существовали и работали сезонно, т.е. летом, только в 30 клубах поставлено нормальное обучение. В 3 клубах замечены пьянки и драки. А в самой большой организации пришлось сменить начальника по причине разврата с мамами учеников. И только 56 организаций не имели претензий и добросовестно занимались патриотическим воспитание молодежи. Вот так.
7 июля 1999 года в одном из арбатских особняков Москвы собрались 18 неравнодушных офицеров – ветеранов ВМФ, которые учредили региональную общественную организацию «Морское собрание» города Москвы. В этом году Собранию исполнилось 15 лет. Об особенностях этой организации и некоторых итогах ее деятельности мы попросили рассказать ее бессменного председателя вице-адмирала Александра БАЛЫБЕРДИНА.
– Александр Леонидович, с какой целью вы создавали Морское собрание в Москве, где на тот момент уже действовало множество других ветеранских организаций? – Да, их действительно много, причем в то сложное время они выполняли в основном одну функцию – оказывали посильную социальную помощь своим членам. Вместе с тем офицеры и ветераны флота всегда стремились к сближению, на основе которого мы, моряки столицы, могли бы сохранять и продолжать традиции флота. Мы решили не изобретать ничего нового и взяли за основу деятельность морских собраний, составной части славного прошлого флота России. Возникнув на рубеже XVIII-XIX вв., морские собрания просуществовали до 1917 года и доказали свою жизнеспособность и необходимость. Прообразом нашей организации стало Кронштадтское морское собрание, которому в этом году исполнилось 212 лет. Мы понимали, что, объединившись, сможем продолжить дело наших великих предшественников – адмирала С. Грейга, лейтенанта И.Бунина и других выдающихся офицеров. В память о них мы взяли и символ кронштадтцев – флаг, который можно теперь увидеть на лацканах членов нашей организации. В Уставе мы сохранили главные принципы балтийцев: служить взаимному сближению на пользу морского дела, быть проводником знаний и хранить доблестные предания, которыми жив русский флот. Из истории морских собраний тех времен мы знаем, что лучшей формой сближения моряков всех рангов и возрастов, их семей служили ассамблеи и балы морских собраний, творческие встречи и выставки. Наше Морское собрание использует все названные формы очень активно. Среди почетных членов Собрания и гостей подобных мероприятий у нас постоянно присутствовали представители творческой интеллигенции. Среди них скульптор Л.Кербель, художники В.Нестеренко, Г.Сотсков, Г.Возлинский, С.Бровкин, архитектор А.Постол, артисты А.Ливанов, Л.Прыгунов, А.Ростоцкий, путешественники Дмитрий и Матвей Шпаро. Кроме того, члены московского собрания были постоянными активными участниками нескольких международных конгрессов подводников, художественных и фотовыставок, кинофестивалей на морскую тематику, акций, посвященных крейсеру «Варяг» (в Шотландии и Туле) и 100-летию Н.Г.Кузнецова и С.Г.Горшкова. В связи с этим хочу с благодарной памятью вспомнить еще одно имя – члена Морского собрания Михаила Краснова, ушедшего от нас в расцвете сил, на взлете творческих идей. Именно он был вдохновителем и организатором многих из перечисленных мероприятий... К сожалению, из-за перевода Главного штаба ВМФ в Санкт-Петербург в Москве больше нет «морского дома», куда бы смогли прийти со своими семьями моряки, ветераны флота, проживающие в нашем регионе. Столица лишилась и тех, кто обязан думать о быте моряков на берегу. Остались лишь ветеранские организации, которые по мере своих сил и способностей восполняют дефицит общения моряков, дают им уверенность в их смысле жизни. Среди них и наше Морское собрание, за прошедшие 15 лет доказавшее на деле способность решать насущные проблемы моряков. Отдельное спасибо от ветеранов руководству Министерства обороны России в лице генералов армии Н. А. Панкова и Д. В. Булгакова, с которыми нам давно удается находить общий язык и решать большинство возникающих организационных вопросов. – Расскажите о наиболее значимых шагах и успехах столичного Морского собрания, ведь 15 лет – срок немалый?
Акция памяти «10 лет гибели АПЛ «Курск», 2010 г. Ветераны ВМФ на 65-летии Победы в ГШ ВМФ», 2010 г.
– Пожалуй, самое большое испытание на «прочность» наша организация прошла на второй год своего существования после трагического августа 2000 года, когда погиб экипаж атомной подводной лодки «Курск». Обратившись к морской общественности, мы вместе с Командованием ВМФ, Ассоциацией «Мебельщики России», ОАО «Татнефть», Тульским морским собранием сумели организовать на безвозмездной и льготной основе получение и доставку в регионы комплектов жилой и кухонной мебели для 93 семей погибших подводников, получивших от государства новые, но, естественно, пустые квартиры. Наша организация не ограничилась только этим. Аналогичную помощь, в том числе в виде дефицитных лекарств, мы оказывали и все последующие годы как самим ветеранам флота, так и семьям погибших морских пехотинцев, участвовавших в боевых действиях на Кавказе. Конечно, никакая помощь не заменит семьям моряков погибшего мужа, отца или сына. Однако именно это направление деятельности Морского собрания останется для нас одним из основных на все последующие годы.
Стенд «Морское собрание» на выставке в Манеже», 2010 г.
– Весь прошлый год журнал «Морская политика России. Люди. События. Факты» писала о внезапном закрытии в 2013 году созданного Правительством Москвы Музейно-мемориального комплекса истории Военно-морского флота России (ММК истории ВМФ России) и появившихся в связи с этим проблемах. Активное участие в их решении приняло Морское собрание. Удалось ли Морскому собранию преодолеть все препоны и помочь музею? – В конце лета текущего года центральные и местные СМИ известили о том, что 27 июля 2014 года стало датой возрождения ММК истории ВМФ России, который годом раньше стал структурным подразделением Музейно-паркового комплекса (МПК) «Северное Тушино». Этому событию предшествовали предпринятые в 2013–2014 годах объединенные усилия многих ветеранских организаций ВМФ, таких как наше собрание, Клуб адмиралов и генералов Военно-морского флота, Союз моряков-подводников, Содружество ветеранов-подводников Гаджиево, Союз ветеранов ВМФ Росии, советы ветеранов флотов. Нам активно помогали депутаты Федерального Собрания Российской Федерации и Московской городской Думы, Морская коллегия при Правительстве Российской Федерации и образованная ею Межведомственная комиссия по морскому наследию, Министерство культуры РФ, Общественная палата г. Москвы, Музей Мирового океана (г. Калининград), муниципальные власти и многие другие организации, а также все те, кому была не безразлична судьба реликвий флота. Хочу отметить, что начало процессу возрождения музея и ее главного экспоната – дизельной подводной лодки «Б-396» положили действия именно членов Морского собрания Александра Кузиванова, Сергея Майсевича и Марины Сорокиной, занявших самую активную позицию в деле спасения реликвий музейного комплекса. Они ходили, звонили, писали письма и обращения в самые высокие инстанции, вплоть до мэра Москвы, министра культуры РФ и даже в Общественную приемную Президента РФ. При этом хочу выразить особую благодарность нашим СМИ: прежде всего, вашему журналу, газетам «Военно-промышленный курьер», «Независимое военное обозрение», «Московская правда», «Аргументы недели», журналам «Морской сборник» и «Виктория». Статьи в этих изданиях настроили общественность столицы на нужную волну, заставили власти города правильно отреагировать на ситуацию и поправить ее.
Необходимо добавить, что проблемы у Музея истории ВМФ еще остаются. Кроме подводной лодки, в его состав входят еще два немузеефицированных объекта: единственный в мире экраноплан «Орленок» и десантный катер на воздушной подушке «Скат». Для завершения этой сложной работы мы продолжим сотрудничество с Департаментом культуры г. Москвы. – Планирует ли Морское собрание принять участие в дальнейшем развитии Музея истории ВМФ?
– Обязательно! По нашему мнению, Музей истории ВМФ России имеет все перспективы стать центром морского патриотического воспитания граждан и особенно молодежи столицы. Всецело поддерживая взятый руководством города курс на сохранение в Москве объектов морского наследия, мы обратились к мэру столицы Сергею Собянину с просьбой предусмотреть в планах дальнейшего развития Музейно-мемориального комплекса истории Военно-морского флота России в акватории Химкинского водохранилища создание Морского центра, а на базе Парка культуры и отдыха «Северное Тушино» – Парка Морской Славы. Я убежден, что создание Морского центра и Парка Морской Славы будет с большим воодушевлением воспринято всем ветеранским сообществом столицы. Более того, мы уже сделали первый шаг в этом направлении. Во время празднования Дня ВМФ в этом году автор и главный движитель идеи проекта «Аллея Российской Славы» архитектор Михаил Сердюков объявил о закладке на территории ММК истории ВМФ России Аллеи Морской Славы под патронажем Морского собрания города Москвы. Здесь же при содействии Морской коллегии при Правительстве РФ и Морского собрания, при активном участии «Морского Информационного Агентства» состоялось открытие и передача в фонды Музейно-паркового комплекса «Северное Тушино» бюста адмирала Ф. Ф. Ушакова работы скульптора Александра Аполлонова. Дальнейшее наполнение Аллеи Морской Славы бюстами выдающихся российских флотоводцев – в ближайших планах нашей организации. Здесь же, прямо у бюста Ф. Ф. Ушакову, состоялась презентация фундаментального исторического научного труда Владимира Овчинникова – книги «Адмирал Федор Ушаков – святой праведный воин». Часть книг была передана в дар Музею истории ВМФ и морским кадетам, библиотеке ГШ ВМФ. В завершение хочу сказать, что недавно мы получили ответ из Департамента культуры города Москвы о том, что его руководство поддерживает создание Парка Морской Славы на базе ГАУК г. Москвы «Музейно-парковый комплекс «Северное Тушино» в рамках Государственной программы города Москвы «Развитие индустрии отдыха и туризма на 2012–2018 годы». Начинается деловой разговор, подкрепленный, в том числе и не обходимыми финансами. А у моряков крепнет надежда, что флотские традиции в столице начнут новую жизнь. – По вашему мнению, сохранение и развитие морских традиций даст новый толчок в воспитании детей и молодежи в столице?
- Я убежден в этом. На примере деятельности Морского собрания мы убедились, что только вместе можно добиться достойных результатов! Особенно в таком сложнейшем деле, как военно-патриотическая работа с молодежью. Ведь работа Музея истории ВМФ – это прямой вклад в воспитание подрастающего поколения. И неважно, кем станут юноша или девушка во взрослой жизни, но корни их духовности будут иметь правильные нравственные начала. Так, один из учредителей Морского собрания капитан 1 ранга Михаил Шадрин вместе с единомышленниками долгие годы занимается Косинским детским морским клубом. Уже выросли и стали взрослыми те, кого он научил правильно держать весло, вязать морские узлы и ходить под парусом. Теперь уже они приводят в клуб своих детей. И все это благодаря умению Михаила работать с детьми всех возрастов, с их родителями, которые ему доверяют и отпускают ребят в походы под парусами по рекам нашей Родины. Именно в таких походах зарождается патриотизм, любовь к Отечеству, к Флоту. Сегодня более 40 организаций ВМФ и морских клубов Москвы занимаются пропагандой флотских традиций в столице, воспитывают молодежь на примерах любви к Отчизне, беззаветной храбрости, особой лихости и бесстрашия, которые во все времена были присущи русским морякам. И эта работа, судя по последним событиям в ближнем зарубежье, должна только наращиваться, получить особый статус и приоритет. Как мы воспитаем молодое поколение, так и будет жить страна, под мирным небом и в согласии с совестью. Забвение или даже противодействие этому вызовут, к сожалению, обратный эффект. Яркий пример – поколение неонацистов, выросшее на Украине.
В заключение хочу поздравить с юбилеем своих соратников и друзей по Морскому собранию.
Смерть Сталина весной 1953 года здорово потрясла, было такое впечатление, что мы все остались сиротами, беспомощными детьми. Однопартийная пропаганда и идеология главного вождя остальных делала незаметными винтиками. Начались перетряски в верхнем эшелоне власти, но военных руководителей не трогали, служба продолжалась в том же напряженном темпе. Для скуки не было времени и условий. Накопленный по крупицам опыт работы в относительно большом коллективе и на постоянных учениях в море в реальных "боевых" условиях дали мне право дать объективную оценку места и роли службы в общесистемном плане нашего грозного оружия по тем временам. Вопросы военного использования радиотехнических средств службы я освоил примерно за квартал. Часто были учения в море, а это лучшая школа роста знаний и уверенности в своих силах. Подчиненные смотрели на меня другими глазами, хотя для этой должности был несколько молод. Все командиры БЧ и служб были постарше меня на 4-5 лет и более. Кушали мы все за отдельным столом вместе со старшим помощником командира крейсера Г.Степановым.
Степанов Георгий Фёдорович (1.5.1917-21.12.1987), вице-адмирал (8.5.1972). - Римашевский А.А., Йолтуховский В.М. Знаменитые люди Балтийского флота. С-Пб, Фирма Алина 2013.
В это время мог грамотно дать оценку всем типам радиолокационной техники: обеспечение обнаружения воздушных целей (РЛС "Гюйс"; ); обеспечение обнаружения надводных целей (РЛС "Риф"; ); обеспечение обнаружения подводных целей (гидролокатор активного и пассивного режима) ; обеспечения артиллерийских стрельб главным калибром 152 мм (РЛС "Залп" - 2 комплекта"; ); обеспечения артиллерийских стрельб универсального калибра 100 мм (РЛС "Якорь"-2 комплекта) ; Обеспечения торпедных стрельб (РЛС "Заря"; ); обеспечения автономных стрельб башен главного калибра (РЛС "Штаг-Б" - 4 комплекта) ; обеспечения обнаружения надводных целей по излучению в инфракрасном спектре (теплопеленгатор) и др. Все станции обеспечения оружия корабля были самыми современными для того времени, отличались большой точностью и устойчивостью в работе. Они хорошо вписывались технически в сложный комплекс автоматизированных систем управления. Они вырабатывали все необходимые параметры для наведения оружия в упрежденную точку с целью эффективного поражения цели. Слабым местом на корабле было обнаружение воздушных целей на предельных дальностях. РЛС "Гюйс-2" не обеспечивала функций целеуказания для РЛС "Якорь" на тех дальностях, когда можно было отразить воздушную цель на предельном расстоянии. Поэтому искали другие пути и методы использования РЛС другого назначения, включая установку на палубу РЛС противоздушной обороны.
Вот эти мысли отражают действительное состояние дел на период 1957-1960 гг. и, может быть, чуть позже. Но оборонные предприятия хорошо знали наши проблемы во всех аспектах и, безусловно, продолжали упорно работать над совершенствованием всех классов кораблей, их вооружения и технического оснащения. За это время введен в строй целый ряд самых современных надводных кораблей и подводных крейсеров. Практически уже состоялся крупный скачок в XXI век. Страны НАТО внимательно следили за нашими успехами и, конечно, принимали даже недозволенные меры и способы. На кораблях появилось ракетное оружие и атомная энергетика. Возможно, многие реализованные достижения могли бы состояться раньше, если б не допустило серьезных ошибок руководство во главе с Н.Хрущевым. Губилось вооружение в ВМФ и авиации, которое эффективно служило на море и в воздухе. Большой вред Хрущев нанес и прикладной военной науке, НИИ оборонной промышленности сокращались, объединялись и т.д. Это касалось живых людей, первоклассных специалистов и крупных ученых. Даже часть лучших преподавателей военных академий ушли в гражданские вузы или другие организации. Специалисты в военной области имели отличную профессиональную подготовку, более широкий кругозор, поэтому пользовались большим спросом. Ученые оборонных предприятий и институтов свой ценнейший опыт получали за десятилетия. Народное хозяйство в 1960-е годы умело воспользовалось резервами оборонки. Многие офицеры кораблей и частей серьезно пострадали вместе со своими семьями, не давали дослужить до пенсии считанные годы, из гарнизонов выселяли. Для этой категории квартирный кризис – это была трагедия и обида на долгие годы. Многие пострадавшие помнят те "черные времена" до сих пор. При увольнении порой использовались совершенно субъективные причины: возраст, образование, опыт работы и прочие надуманные приемы. Ведь среди этой категории военнослужащих были и активные участники Великой Отечественной войны, награжденные боевыми орденами и медалями. Флотская молодежь пачками подавала рапорта на увольнение с кадровой службы. Она видела в перспективе свою незавидную судьбу. Начальство взялось за голову, наступал кадровый кризис. О состоянии дел руководство флотов начало срочно слать в Москву тревожные донесения. Молодым офицерам отказывали в просьбах на увольнение. Кадровая неразбериха начала стихать и постепенно все успокоилось. Любые решения в отношении людей надо тщательно продумывать и особенно гуманно решать вопросы социальные. Этот вопрос особенно болезненный для семейных людей, да и не очень сладко доставалось холостым, рушилась перспектива и надежды на любимый труд, хотя этот труд не всегда оплачивался достойно.
Еще до трагических событий 1958-1960 гг. были тоже не сладкие времена. Руководство военным ведомством часто менялось, и каждый новый лидер старался ввести что-либо свое. Много шума было от инспекций маршала Жукова. Была грозная инспекция во главе с ним и на Балтийском флоте. Командиров соединений и частей снимали волюнтаристскими методами, без должного анализа реальной обстановки. Порой увольняли этих людей без права на пенсию, а это были заслуженные фронтовики. В качестве примера могу привести пострадавших на Балтийском флоте: Командующего береговой обороны, командира одного из новейших крейсеров и др. Командующий нашим флотом адмирал Головко много приложил сил по всем каналам, чтоб спасти пострадавших генералов и старших офицеров от незаслуженных наказаний. Вот эти главные причины. Когда спецвагон маршала Жукова везли от Калининграда до Балтийска, то тепловоз береговой обороны по дороге сломался. Маршала Г.Жукова тут же пересадили в легковые машины и перевезли в штаб Балтийского флота. Вот вся эта история. Второй случай был во время выхода крейсера "Орджоникидзе" в море. По морскому корабельному уставу командир корабля несет личную ответственность за живучесть корабля, его боеготовность и за весь экипаж, включая руководство любого ранга. Он не имеет права покидать ходовой мостик в любое время суток похода и даже ему положено кушать на мостике. Все команды по кораблю он ни с кем не согласовывает и несет за них личную ответственность. Маршал Жуков и адмирал Головко во время похода были тоже на мостике. Когда командир крейсера закурил, не спросил предварительно разрешения старшего начальника, то Г.Жуков приказал снять командира крейсера с должности и уволить. По морскому корабельному уставу командиру корабля разрешается курить без всяких разрешений. Ему же дано право отдавать команды на маневр корабля для использования оружия и техники. Вот эти две истории были при моей службе в штабе флота. О многих историях подобного содержания рассказывали в военных округах и соединениях. А вот вопросы жилья при Жукове решались лишь на бумаге. В приказах писалось, кому что положено: какой метраж квартиры, какая казенная мебель и прочее обеспечение. На самом деле этого ничего не делалось. После поездки Жукова в Индию, срочно ввели физподготовку в штабах, несколько раз в неделю. Вот это пунктуально выполнялось. При игре в футбол, ручной мяч и так далее было много травматизма.
(23.6.1906-17.5.1962). - . Адмирал Головко на Балтийском флоте пользовался большим авторитетом. Он говорил всегда спокойно, убедительно и аргументированно. У моряков адмирал Головко по авторитету уступал лишь адмиралу флота Н.Г.Кузнецову. Эти флотоводцы всю войну прошли на самых важных должностях: Н.Г.Кузнецов - министр ВМФ, а А.Г.Головко - командующий Северным флотом. Адмирал очень часто бывал на нашем крейсере "Свердлов" и выходил в море на учениях. Когда адмирал прибывал на корабль, то об этом знал заранее командир и его заместитель по политической части. Они командующего встречали у трапа на корабль. Головко всегда спрашивал замполита, как называются РЛС, расположенные на мачтах и для каких они целей. В таких случаях я за час до прибытия адмирала тренировал замполита, он путал и боялся, что ему будет стыдно перепутать типы РЛС. Надоедал он мне своими просьбами. Ведь у меня были свои дела в службе и их надо выполнять или организовывать исполнение. Замполит был по национальности украинец, говорил с большим хохлацким акцентом, но человек он был добрый и не злопамятный. Политзанятия он вел с командирами боевых частей и начальниками служб. В группе было не более 10 человек, все люди уже опытные. Занятия проводились по понедельникам после подъема флага. Понедельник как везде день тяжелый, кто отмечал день рождения свой, членов семьи или друзей, поэтому конспекты готовить, как правило, не успевали. Выступать без подготовки всегда трудно, а если изучали материалы съезда КПСС или пленумов, то было еще труднее. Вообще решали проблемы сообща с участием руководителя. Для руководителя это был хлеб, а для нас лишняя нагрузка и трата времени. Иногда надо было привлекать первоисточники классиков марксизма-ленинизма, это была вообще целая проблема. Все мы не любили это мероприятие, но проходило оно иногда очень интересно и весело в дискуссиях и просто спорах.
Мои подчиненные матросы и офицеры. Крейсер «Свердлов», Балтийск, 1953 г.
Замполит хорошо знал всех офицеров и матросов, а тем более наше руководящее ядро, опору командира. Он точно знал, кто из командиров боевых частей и служб пьет спирт, и кто не пьет. Выдавался спирт по норме для обслуживания техники при текущих осмотрах и ремонтах, протирки оптики, контактов и т.д. Каждый месяц в определенные дни мой порученец В.Строгин приносил мне в каюту спирт в двух матросских чайниках, содержащих около 9 литров. Мы с ним делили спирт по группам и потом раздавали ответственным за технику офицерам. Немножко я отливал себе и ставил в сейф, и грамм 100 брал порученец для личных нужд, но при строгом моем предупреждении не подвести. Мои офицеры и замполит корабля знали, что я спирт не употребляю, поэтому при использовании спирта нареканий не было. Однажды замполит перед обедом застал на месте "преступления" главного артиллериста и минера. Тогда он собрал руководящее ядро и объявил, что кое-кто балуется спиртом, поэтому контроль усиливается, и будут давать ежедневно по маленькой норме. Только это не касалось меня, мне отпускали по-прежнему раз в месяц. Конечно, командиры БЧ осаждали меня особенно после душа или в понедельник. Тогда им было очень тяжело, приходилось выручать по очень скромной дозе, для морального удовлетворения. Мы жили очень дружно и всегда старались помочь друг другу. От нас это передавалось матросам, у них не было дедовщины и драк. Просто ссоры, очевидно, бывали, как в любом другом коллективе, но без злости и последствий. Своих матросов и старшин я встречал в Ленинграде и Калинине (Твери), мы всегда вспоминали совместную службу, как доброе прошедшее время. А в Ленинграде я даже дружил со своим порученцем- старшиной команды В. Строгиным. Его замечательные родители, коренные ленинградцы, опекали меня как родного, нашли комнату для проживания у хороших хозяев. Я им очень благодарен за все доброе, но, к сожалению, их сейчас уже нет в живых. В.Строгин тоже, очевидно, умер, я позже пытался его отыскать по адресу и телефону, но безрезультатно. Была семья простая, честная и очень жизнерадостная. Мне всегда было приятно быть среди них. Это довоенной закалки ленинградцы, очень внимательные, отзывчивые. Это было в 1953-1954 годах, когда я учился на высших радиотехнических офицерских классах.
Лучшие старшины - моя опора. Балтийск, 1953 г.
Сейчас я должен остановиться в какой-то степени на историческом событии для экипажа крл "Свердлов". Нашего командира О.И.Рудакова незаметно, без огласки вызвали в Москву. Отсутствовал он около недели. После он признался, что был вызван в высший эшелон власти для беседы и получения инструкций для выполнения правительственного задания - экипажу принять участие в военно-морском параде в городе Портсмут по случаю коронации английской королевы Елизаветы II. Командир корабля о поездке доложил командующему флота адмиралу Головко и одновременно предложил план своих действий и изложил просьбы для обеспечения подготовки к важному походу за рубеж. До похода оставалось не более двух месяцев. По городу поползли слухи о том, что мы скоро идем в Англию на национальный праздник. Командира мы начали тревожить и просить рассказать или прокомментировать слухи. В это время готовился большой план мероприятий подготовки корабля, личного состава и практической отработки в море при постановке корабля на якорь. Это непросто постановка на якорь, а на фертоинг. В районе Портсмута большие противоотливные течения и требуется особая морская выучка постановки на якорь-фертоинг. Это когда с носа две якорные цепи крепятся специальной скобой, чтоб не закрутились якоря, которые пришлось бы бросать, поскольку их практически не поднять. Фертоинговая скоба позволяет крутиться вокруг своих двух якорей, не закручивая их якорь–цепи. Мы долго тренировались. Правда, у моей службы были свои заботы, трудности и проблемы. При подготовке корабля пришлось руководить работами по маскировке радиолокационных антенн, которые размещались на мачтах до высоты 42 метра от ватерлинии. Получили подробную методику работ и шифровку о сроках выполнения их. Суть работы сводилась к следующему. Часть антенн РЛС обеспечения артиллерийских и торпедных стрельб нужно снять, собственно зеркало, а первый прибор замаскировать брезентом и покрасить шаровой краской. Работа проводилась на большой высоте, на ограниченных площадках и личному составу надо работать обязательно привязанным пеньковым концом, чтоб не было трагедии. Мои "храбрые" матросы делали дела качественно и быстро, а вот с привязкой себя к мачте было хуже, просто некоторые надеялись на свою ловкость. С палубы эти нарушения проверить нельзя, а прыгать с мачты на мачту самому некогда. Приходилось повышать голос и напоминать и технике безопасности. Все прошло благополучно, но тут случилось серьезная неувязка не по нашим причинам.
На по всем боевым частям и службам, как и у меня, идет напряженная подготовка. Кто красит, кто чистит, кто маскирует от "ненавистных капиталистов" свои профессиональные секреты. Но пушку не снимешь, автоматы и торпедные аппараты тоже. А коснулось больше внешнего вида и устройства связиста и меня, как начальника службы. В один из дней я дежурил по кораблю и одновременно наблюдал, как мои молодцы завершают работу с покраской, которая маскировала приборы. Прибежал посыльный и вызвал меня на берег к командиру, который прохаживался вдоль корабля и с берега что-то обсуждал с командующим Балтийским флотом адмиралом Головко. Я бегом к командиру, доложил о прибытии по вызову. Командующий поздоровался и смотрит на меня. Спросил, как идет работа по маскировке антенн. Я доложил, что завершаем покраску, все идет по плану, проблемы все решим вовремя. Он тяжело вздохнул и сказал, что англичане опубликовали в морском журнале снимок нашего корабля и показали стрелками, что мы снимаем перед походом в Англию. Он попросил советы, я дал свои предложения. В общем, решили часть антенн снова поставить на штатное место, а остальное оставить, как сделали. Он поблагодарил за хорошую работу, а я это потом передал матросам-исполнителям. К этому вопросу больше не возвращались. После похода все было восстановлено на штатных местах. Это о подготовке техники к походу. А теперь несколько слов о подготовке личного состава. На корабль прибыло около 50 портных со швейными машинами, установили их в корабельном клубе. Портные работали день и ночь по сменам, надо было пошить для офицеров из черного бостона тужурки с брюками и плащ-пальто, а матросам подогнать по фигуре форму. Дали нам черные полуботинки, белые перчатки и т.д. Спецслужбы проверяли экипаж на преданность родине: двух сомнительных - одного офицера и одного матроса сняли на берег и в поход не пустили. В Москву доложили министру ВМФ адмиралу флота Н.Г.Кузнецову о готовности корабля к выполнению правительственного задания. Вскоре Н.Г.Кузнецов прибыл на корабль, мы вышли в море, показали четкую организацию работ по постановке на якорь (фертоинг). Руководил работами помощник командира В.Зимин. Получилось хорошо, министр ВМФ и командир корабля остались довольны. Когда вернулись в базу, Н.Г.Кузнецов выступил перед личным составом, поблагодарил за большую проделанную работу и пожелал счастливого плавания.
На корабль перед убытием прислали "пузатеньких" из ресторана "Астория" из Ленинграда. Они готовили деликатесы во время приемов гостей (англичан и нашего посла Малика). Поход до Портсмута прошел успешно, мы приняли на борт лоцмана, офицера связи и сигнальщика. В указанную точку мы вышли без помощи лоцмана, там стояла специальная бочка, лихо стали на якорь указанным методом. Все газеты Англии и других стран, включая наши, похвально оценили нашу четкую работу. Особое внимание все уделяли оснащению новейшего крейсера СССР. Были мы там до 6 июня 1953 года, ровно неделю. За это время всех свозили на экскурсию в Лондон. Это четыре часа езды двухъярусными автобусами по отличной зеркальной дороге. Посещали площадь, где дворец королевы, везли по городу с заездом на кладбище, где похоронен К.Маркс.
Поездкой в Ригу я был доволен, много что увидел и услышал. Праздник был богатый. В я, прежде всего, детально доложил обо всем командиру дивизиона А.Бархатову, потом рассказал самое интересное холостякам и другим. На такие задания можно ездить с удовольствием. Начались трудовые будни, выходы в море на полигоны и учения. Если в воскресенье не было дежурства, то холостяки ехали в город в дом офицеров отдыхать, а семейные офицеры шли к своим женам и детям. После ратного труда были и замечательные дни отдыха. Ходили мы на концерты московских артистов, заезжали частенько и ленинградцы. Хотелось побыть и на танцах среди равной молодежи. Жизнь была совсем другая, завышенные личные требования считались дурным тоном. Холостякам даже не разрешали снимать жилье. Жили мы в небольших каютах со всеми удобствами, питание бесплатное, четырехразовое. Рутинная работа на корабле никогда не нормирована и требует полной отдачи физических и интеллектуальных усилий. В один прекрасный день рабочей недели я проводил занятия по специальности со старшинами и матросами. Прибежал посыльный и вызвал меня к командиру дивизиона А.Бархатову, он был в звании "капитан 2 ранга". Я доложил, как положено военному о прибытии по его приказанию. Он меня посадил и сообщил следующее: "Я только что вернулся из штаба базы, и мы решили рекомендовать тебя на учебу в дипломатическую академию в Москву. Условия для кандидата следующие: высшее образование, не старше 27 лет, член партии и холост (жену подберут или женишься по согласованию с командованием академией). Я сразу вспомнил Токио и положение военных атташе, вечную тоску по родине. У меня душа крестьянская и я люблю труд и свободу без принуждения. Жизнь за границей это не для меня. Вообще я на это предложение не выразил согласия. На следующий день он меня успокоил и сказал, что дело не совсем ясное, поэтому будь спокоен и никому ничего не говори.
Через месяц примерно меня вызвали в в город Балтийск, командировка на три дня. Никто ничего не знает, а командир дивизиона не прояснил причину, только ухмылялся. Приедешь на корабль, все расскажешь. Прибыл я в город Балтийск и сразу в штаб флота к своему начальству по радиотехнической специальности капитану 1 ранга П.Гонорскому. Я его хорошо знал по сборам, семинарам, и он меня знал. Он сообразил, в чем дело и говорит, чтоб я сходил покушать, а через 2-3 часа приходил к нему. По-моему, говорит это работа управления кадров флота. Я пошел в ресторан "Якорь", единственное место, где можно покушать. Гонорский раскрыл за это время все карты. Вызывали, оказывается, меня для собеседования с представителем дипломатической академии. Я объяснил, что согласия на учебу не давал по ряду причин, о которых я ему изложил. Он одобрил мое решение, позвонил представителю академии и одновременно предложил должность начальника радиотехнической службы на новейшем крейсере "Свердлов". Я встречно предложил ему отправить меня на учебу на Высшие радиотехнические классы флота в г. Ленинград, а потом уже назначать меня. Он пообещал через год дать такую возможность поучиться, а сейчас ему нужно убрать срочно с корабля начальника службы по причине злоупотребления им спиртными напитками. Вообще я вынужден был согласиться с П.Гонорским. Он предупредил, что начальству своему о моем переходе не говорить и ждать приказа министра ВМФ. С этим я возвращался в часть. По прибытии в Либаву я доложил командиру дивизиона суть дела по вопросу академии и ему еще раз изложил свою мотивацию. Решили продолжить службу дальше вместе. Но машина в штабе флота о назначении меня на крейсер "Свердлов" закрутилась. Через месяц примерно пришел приказ Министра ВМФ о моем назначении на крейсер "Свердлов" начальником службы и сроке откомандирования к новому месту работы. Все ребята завидовали. Я им открыл все карты. Собрал я свои вещички в чемодан и направился в главную военно-морскую базу город Балтийск, где постоянно базировался крейсер "Свердлов". Корабль еще находился на госиспытаниях, и промышленность сдавала его специальной комиссии. Вскоре мы вместо красного флага подняли военно-морской флаг и вступили в боевой состав флота. Вслед за нашим кораблем потом начали приходить другие крейсера этой же серии.
Прибыл я на и доложил командиру капитану 1 ранга Рудакову о назначении на должность. Он уже знал обо мне и приказал принимать дела. Оказалось на корабле много новейшей техники: свыше тридцати радиолокационных станций различного назначения, гидроакустическая станция для обнаружения подводных лодок, теплопеленгатор, работающий в инфракрасном диапазоне. Обслуживались эти уникальные, самые современные по тому времени технические средства матросами, старшинами и офицерами во главе с начальником службы. Было всего около 100 человек, из них 7 офицеров. Офицеры все были женатыми, кроме меня. Им от этого везло. Дело в том, что если корабль стоит в базе и не находится в повышенной готовности, то после работы одна треть офицеров могла уходить домой. Таковы морские порядки. В море выходили часто, поэтому графики увольнения не выполнялись, страдали семьи. Жены и дети в первую очередь. Быт офицеров не выдерживал никакой критики. Жилья было мало, топили печки, горячей воды не было. Располагалась семья обычно в одной небольшой комнате. Только у командиров кораблей и соединений были небольшие двухкомнатные квартиры. Мне было жалко своих женатиков за их мучения, вернее, мучения их семей. В таких условиях у меня не было желания обзаводиться семьей, и это мероприятие я сдвигал до возможно лучших времен. Это был уже 1952 год, и я набрался кое-какого опыта житейского и служебного. На крл "Свердлов" у меня было много друзей и просто хороших товарищей. Дела по службе ладились, руководство мне доверяло и не ругало, если я немножко нарушал порядок увольнения. При возвращении в базу после учений офицерам хотелось быстрей попасть на берег к семьям. Если это было не воскресенье, то все мои офицеры шли домой, а я с личным составом оставался один. Приходилось больше контролировать боевые посты и кубрики, где отдыхали старшины и матросы. Личный состав знал, что все офицеры на берегу, а остался один начальник службы. Но они никогда меня не подводили, в увольнении не напивались, замечаний не имели. Рядовых я по максимуму отпускал в увольнение. За внимание к ним с моей стороны, я получал взаимное уважение и доверие. Тяжелая морская служба требует особого уважительного отношения к людям. Подчиненные часто шли со своими горестями и бедами. У кого больные родители, у кого больные дети. Особенно я сочувствовал ребятам из деревни, где народ жил очень бедно и, можно сказать, как-то выживал. Помощи от властей не дождешься, кругом послевоенный развал. Я старался по возможности через уговоры командира иногда предоставлять кратковременный внеочередной отпуск на 10 дней.
Когда начиналась пора подписки на госзаем, это было для меня беда настоящая. Матрос плачет, ты еле сдерживаешь слезы. Отбираешь последнюю матросскую копейку, которую они высылали домой, что бы покрыть крышу, купить сено и т.д. У кого вернулись отцы, как правило, калеки и работать в полную силу не могли. Люди жили в деревне, а кроме картофеля, толком ничего не видели. От одной коровы надо было сдать непосильный Госплан. У меня даже сейчас навернулись слезы, как вспомнил то тяжелое для народа и меня лично время. Ведь служили дети простых рабочих и крестьян. В моей службе было именно такое положение, хотя большинство из них закончили десять классов или техникумы, профтехучилища. Наша сложная техника предъявляла высокий уровень подготовки. Ведь их нашей специальности до корабля готовили 6-8 месяцев в специальных учебных отрядах, и только после этого направляли на корабли. Больных у нас не было, отбор на берегу был очень строгий. По болезни никого не уволили за мою службу на кораблях. Но корабельная служба требует большого оптимизма, а так же надежду на лучшее положение в жизни. Мы старались трудности украшать юмором, шутками, прибаутками, задушевными беседами. Служба есть служба, наряду с радостями, иногда бывали и огорчения, которые можно было избежать. Некоторые из них я отмечу.
Лиепая. 1950 г. На стадионе холостяки: Ю.Инякин, В.Воротников, В.Баранов и я. Друзья готовы к морским походам, учениям и хорошему отдыху после тяжелого ратного труда на боевых кораблях КБФ
Я уже не раз говорил, что морская служба на кораблях и штабах очень трудная, напряженная и ответственная. На наших офицерских плечах всегда лежит груз ответственности за состояние боевой техники и готовности всего экипажа на суровые испытания в экстремальных ситуациях. Нужно быть готовым к быстрому восстановлению оружия и боевой техники. Во время сдачи задач на полигонах и боевых учений привлекались не только военные корабли, но и авиация, подводные лодки, торпедные катера и многие вспомогательные суда. Балтийское море бывает непредсказуемое, частенько штормит, видимость на море тоже все время меняется. В таких случаях сложно все учесть, поэтому бывают аварии и катастрофы не только по причине разгильдяйства отдельных командиров, но и других категорий личного состава. Я уже упоминал о возможностях нашего крейсера "". При максимальных скоростях и неспокойном море, как правило, наблюдалась большая вибрация всего корпуса судна. Это особенно пагубно влияет на средства связи и радиолокационную технику, которые конструировали в то время на базе ламповых схем. Это существенно снижало надежность работы технических средств, влияло на эффективное использование артиллерийского и торпедного оружия. Были у нас дублирующие средства, но и они могли подвести в сложной ситуации.
Был у меня неприятный случай. Когда мы выполняли стрельбы по большому радиоуправляемому кораблю. Корабль был трофейный, имел бортовую и солидную палубную броню. Бронированная была и труба. Броневая защита на нем позволяла боевой расчет оставлять внутри корабля. Стрельба осуществлялась специальными 152 мм снарядами главного калибра. От этих снарядов на РУК "Цель" оставались вмятины, и они давали возможность объективно оценить эффективность нашей стрельбы. Управление огнем велось по выносному индикатору РЛС. Мои радиолокационные станции обеспечения артиллерийских стрельб решали очень сложную задачу, а именно сопровождение цели и выдачи текущих координат в автоматизированную систему. АСУ вырабатывало текущие параметры наведения артиллерийских башен в упрежденную точку. С учетом ряда факторов: скорости и курса цели, углов качки корабля и параметров атмосферы. В процессе артиллерийской стрельбы вводятся необходимые корректуры по команде управляющего огнем. Очень важная роль была моей службы: как техники, так и боевых расчетов РЛС. Один раз во время такой стрельбы отказал один прибор РЛС, мы быстро перешли на резервный вариант, подключилась другая такая же РЛС, которая по боевой тревоге сопровождала цель, как и основная станция. В таких случаях время измеряется секундами. Стрельбу мы обеспечили, но командир меня прилично пожурил. Оправдываться я не осмелился. Главная причина была в сильной вибрации корабля, а некоторые приборы имели не эффективную амортизацию. Такой случай у меня был единственный, но поучительный. Нужно более тщательно готовить технику, которая крепится на переборках, подверженных сильной вибрации.
Можно упомянуть еще неприятный случай. Накануне дня ВМФ мы возвращались с моря. Уже развесили на тросах и закрепили всю корабельную иллюминацию. Была команда: "Вооружение и технику не вращать". Но командир дивизиона главного калибра Н.Рак решил провести учение с привлечением наших РЛС. По боевой тревоге они подчинялись ему. Матросов моих он не послушал, и в результате вращения антенны погнулось зеркало первого прибора, это важнейший элемент РЛС. Командир знал, кто виноват, но дал приказание уточнить аварию на мачте лично мне. Я, не видая страха, мигом забрался на высоту 34 метра от ватерлинии, зеркало погнули здорово, хотели заказывать новое на московский завод. Специалисты завода сдавали корабль в боевой состав флота. Зеркало специалист завода сделал как новенькое, поставили его на место. Командир был доволен, и праздничное настроение не испортилось. Только артиллеристу было не очень весело. Коль я начал рассказывать о негативном моменте в службе, упомяну об одном эпизоде, который вызвал серьезный гнев командира крл "Свердлов". По корабельному уставу экипаж выстраивается в отведенных местах по бортам корабля два раза в течение дня, утром и вечером. Утром выстраивается на подъем флага. Во главе строя каждой боевой части и службы стоят командиры боевых частей и служб и остальные офицеры, матросы. Моя служба имела постоянное место напротив каюты командира. Он всегда проходил вдоль строя, здоровался и продолжал обходить остальной экипаж. Командир сразу засек мое отсутствие и спросил, где находится Колотилин. Естественно мои офицеры пожали плечами и вразумительно не могли объяснить. Командир попросил передать мне, чтоб я прибыл к нему в каюту после подъема флага и развода личного состава по боевым постам.
Было все просто. Я в воскресенье был в городе и задержался, вернулся на корабль глубокой ночью. Спать оставалось мало времени, чтобы своевременно выйти из каюты на подъем флага. Вестовой мой, настойчивый украинец, утром раскачал меня, я ему что-то буркнул, и он ушел, а вторично зайти в каюту постеснялся. Вот я грубым образом проспал, на завтрак опоздал и еще попал на глаза командиру. Кончилось внушением командира, мне даже было стыдно. Это был первый и последний раз, так как подъем флага для моряков - это святое дело. Я упомянул о своем вестовом. Очень исполнительный был матрос и честный. Он убирал мою каюту, менял белье, гладил выходной костюм. Это не унижение, так как самому приходится зайти за день в свою каюту один-два раза, крутился как белка в колесе. В субботу он спрашивал, пойду ли я в город. Если я ему говорил утвердительно, то он готовил тужурку с брюками, рубашку белую. Обязательно спрашивал, сколько положить денег в карманы. Если я по его разумению завышал сумму, то он начинал уговаривать, чтоб я взял меньше. Приходилось культурно объяснять, что я ведь буду не один, а с друзьями и мы можем разгуляться, а в долг брать неудобно. Я ему давал ключ от сейфа, и он заправлял карманы необходимыми ресурсами. В ресторанах всегда хотелось покушать что-то вкусное и выпить не суррогат, а мы были всегда теплой компанией холостяков. Это отдельные эпизоды корабельной жизни. Обо всех случаях писать нет смысла, и может быть для других не интересно. На корабле у меня были друзья и товарищи. Особенно сблизились мы с Иваном Пановым, редактором нашей корабельной газеты. Он тоже был холостой. Командиры боевых частей и начальники служб, равных с моим служебным положением были старше меня и семейные, поэтому отношения личные строились на почве свободы с равными по интересам, холостяками в первую очередь с учетом духовного мира и запросов. Командиры боевых частей и служб жили дружно.
Иван Панов сначала перешел во флотскую газету "Страж Балтики", потом перевелся в Москву в редакцию "Красная звезда" и достиг высот главного редактора и воинского звания генерал-лейтенант. Мы несколько раз с ним встречались как старые друзья, но потом растерялись в этом жизненном бурном потоке. Мы частенько с ним ездили в Калининград, где очень хорошо проводили время. Ведь Балтийск - это военный гарнизон, а хотелось чего-то другого, побыть среди гражданского люда. Но с корабля я ушел раньше его, меня направили в 1953 году на учебу на высшие радиотехнические офицерские классы на год. После двух семестров учебы выдавались специальное удостоверение. У меня оно было с отличием. К этому этапу я еще вернусь, надо продолжить изложение о делах корабельных до осени 1953 года.
Время отпуска шло быстро, и надо было думать об отъезде на службу на новое место. Очень приятно было провести время среди друзей и родных. Особенно с теми, кто были моими родственниками: Коробейников Иван Петрович, Кирьянов Иван Михайлович и другие. Мы до сих пор не потеряли близких родственных отношений. Я буду вечно им благодарен за поддержку в трудное для меня время и сердечное отношение ко мне. Последние мои отпуска мы всегда проводили вместе на рыбалке, ездили за грибами и ягодами. Это занятие я всегда считал лучшим курортом и полезным для здоровья. Отдыхали душой и телом. Режим занятий любимым делом среди людей высоконравственных и богатых душой и сердцем. Хотя никто из них не получил высшего образования, кроме Ивана Петровича, но природные дар ума, благородство, большая крестьянская смекалка позволили им занимать руководящие посты на селе. Народ ценил их за порядочность и чуткое отношение к людям, и личное трудолюбие. В доме они всегда держали, как и все крестьяне, живность, птицу, большой огород. Вообще всем обеспечивали себя и детей-горожан. Иван Петрович имел хорошие организаторские способности, досконально знал крестьянские проблемы и как их решать. Последние 30 лет он успешно руководил очень крупным совхозом. Достаточно сказать, что только крупного рогатого скота в совхозе было 10 000 голов.
На Родине первый офицерский отпуск.
Иван Михайлович руководил отделением совхоза в селе Кирсановка, до ухода на пенсию. Дела у него тоже шли хорошо. Дети их получили высшее образование, а внуки учатся в институтах или в школе. Это очень похвально. При поездке к месту службы в штаб Балтийского флота я проехал Европейскую часть России, Литву и Калининградскую область. Из отпуска я вернулся тогда, когда выпускники уже прослужили по паре недель. В управлении кадров подбирали должность дней десять. Жил на вспомогательном корабле в гавани Главной военно-морской базы Балтийск (Пиллау). Это была восточная Пруссия при немцах, а теперь отошла к нам с названием Калининградская область. Калининград (Кенигсберг) был полностью разрушен в центральной части города, и представлял собой вид большого кладбища. Это была работа союзников. Долго его не восстанавливали, мне кажется до 1955-1956 гг. Судостроительный завод восстановили быстро, и на нем строились современные боевые корабли. Балтийск находился в 50 километрах от Калининграда. Калининград считался городом рыбаков. В управлении кадров я просился на должность штурмана на ПЛ. Я знал, что бригада ПЛ базируется в Либаве. Это уже Латвия. Мест не оказалось, но меня взяли на заметку и через год предлагали это место, но я уже привык к коллективу, куда меня назначили после приезда. Это был дивизион сторожевых кораблей типа "". Назначили меня помощником дивизионного специалиста по радиотехнической службе. Вскоре повысили в должности до дивизионного специалиста. Я входил в состав штаба дивизиона. Перед этим в дивизион прибыло несколько выпускников Бакинского ВВМУ. Молодых офицеров нас набралось человек 10, все холостые, жили в каютах на наших же кораблях. Вот эти хорошие и толковые ребята: Ю.Инякин, В.Баранов, М.Антонов, Ф.Шнер, Н.Мельников и др.
В коллектив дивизиона я вписался неплохо, часто выходили в море на учения. Один раз даже заходили на 2-3 дня в польский порт Свиноустье. Вот начали лететь годы. В свободное время мы посещали дом офицеров. В училище у нас было полное отсутствие карманных денег. В месяц нам платили менее 10 рублей, поэтому привыкли к скромному образу жизни при большой учебной нагрузке. Руководством курса, а так же командирами рот, основное внимание уделялось учебному процессу и образцовой дисциплине. Малейший проступок не оставался без внимания. Много внимания уделялось культуре поведения в обществе и военном коллективе. В ВМФ много неписаных законов, которые за основу признали трудолюбие, профессионализм и искреннюю дружбу на кораблях и подводных лодках. Жестокость и злопамятство презиралось как матросами, так и офицерами. Когда мы стали офицерами и начали службу на кораблях у нас появились деньги и неплохие по тем временам. Питание бесплатное, жилье на корабле, поэтому холостяки могли позволить себе и "шикануть". Корабли наши стояли у пирсов в гавани Либавы, от города 5-6 километров. Когда холостяки собирались в город, то мы договаривались, чтоб для каждого вызывалось свое такси прямо к борту корабля к одному и тому же времени. Если нас уходило 5 офицеров, то мы ехали каждый на своей машине до дома офицеров. Одевались мы прилично и модно в морской форме. На шинелях мы носили каракулевые воротники, шинели шили из дорогого драпа, а тужурки из добротного бостона. Обувь выходная была лакированная. Вообще в таком виде, да при скромном поведении мы пользовались завидным успехом. Хотелось погулять от души, но, не обзаводясь семьями. Мы никогда не упивались, а принимали дозу для веселья. Дом офицеров был единственным культурным заведением. Подозрительных людей сюда не пускали, а кто если примет на грудь лишнего, то администрация вызывала такси и отправляла этого человека домой или на корабль, в ресторане мы обычно кушали заказные блюда, фрукты, потом шли на танцы в слегка подогретом состоянии. Молодежи собиралось много, девчата были только в бальных платьях. Это закон того времени. Для военных, особенно холостяков, это была отдушина. Здесь же был театр, проходили хорошие концерты и постановки. В клуб моряков (гражданских) мы ходили редко. Уже много было друзей и знакомых не только с кораблей, но и морских летчиков, офицеров ПВО и береговой обороны. Было всегда весело, и мы ждали этих встреч после трудовых будней и морских походов.
По своей должности, особенно второй, я получал по окладу 140 рублей, плюс 30 рублей за прислугу, 30% надбавка морская к должности, а за воинское звание лейтенанту платили 50 рублей. Подоходного налога в то время не было. С военнослужащих его стали взимать с 1951 года. На корабле положено четырехразовое бесплатное питание. Причем в обед подавали первое, второе и третье блюдо, аналогично и в ужин. В девять вечера был вечерний чай, куда входили: хлеб, масло, сахар, печенье. Вообще питание было калорийное и вкусно приготовленное. Так же питались и матросы, все, как говорится, с одного котла. На кораблях нет причин и условий для воровства. Молодые матросы никогда не были обижены. Первые два года к ним относились как к детям и ученикам. Потом они сдавали экзамен на допуск к самостоятельному управлению или обслуживанию оружия, техники или устройств корабля. Презирались у нас те офицеры, которые свои промахи возмещали на подчиненных. Был у нас на одном из кораблей помощником командира Жора Звигур. За придирчивость и несправедливость матросы его не любили, это передавалось на другие наши корабли. Когда на одном корабле завели щенка, назвали его Жорой. Корабли стояли рядом. Все поняли, в чем дело, но дело не поправишь. Виновник это постоянно слышал и в душе злился. Матросы звали к себе щенка, в тот момент, когда офицер выходил на палубу.
Служба моя шла в основном успешно, я был на ранг выше своих сверстников, так как по должности входил в состав управления дивизиона. Приходилось иногда выполнять мне и побочные задания и поручения руководства дивизиона и не раз. Один случай был такой. Отправили меня в колхоз Латвийский, в 30 километрах от Либавы, вместе с 50 матросами. Дорога проселочная, на машине мы добрались без проблем. Председатель оперативно оценил нашу помощь, кормил матросов одним мясом и фруктами, покупал им курево. Некоторые матросы были из крестьян, и работа им была в радость, другие тянулись за ними. Матросы спали на сеновале, на свежем воздухе. Я жил в доме председателя, а спал с пистолетом под подушкой. По лесам ходили так называемые "лесные братья". Это националисты, обиженные новым строем. Но их убавилось после 1947 года, когда было выборочно выселено в Сибирь процентов 20 латышей, из городов в основном. На их место прибыли русские. Месяц пролетел быстро. В основном молотили хлеб, система у них хуторского поселения, поля разбросаны, земля увлажненная, много камней, вокруг хвойные леса. Оказание помощи мы закончили в установленные командованием сроки.
Первая офицерская фотография. 1949 г.
Провожал нас председатель с большой благодарностью, нагрузил нас фруктами, купил матросам папирос. Колхозники были очень довольны нашей работой. Они признались, что мы обмолотили хлеб не только колхозный, но и крестьянских дворов. А нам было все равно, что подвозилось, то и пускалось в дело. Матросы мне рассказали, что они все-таки ухитрялись сбегать в хутора, где были девчата. Я им сразу запретил удаляться ночью, так как могли нарваться на "лесных братьев". Они освоились с местностью и днем во время работы договаривались с подружками, поэтому шли уверенно. Провокаций не было, простой народ к нам относился доброжелательно, мы тоже старались никого не обидеть. За наше добро они платили тоже добрым отношением. Когда мы радостные вернулись на корабли, все нам завидовали. Но больше никого в село не посылали. Командир дивизиона поощрил ряд матросов по моему представлению. Обстановка в городе Либаве была существенно хуже, много националистов, сотрудничавших с немцами, а другие были обижены за выселение родственников, квартиры их занимали наши переселенцы. Обида была порой законная. Но военных местные не обижали, мы ходили днем и ночью, спокойно и в полной безопасности. Кстати один раз я возвращался на корабль очень поздно, остановил частную машину, оказался очень порядочный латыш, который подрабатывал извозом на своем "москвиче". Я с ним договорился о возможных услугах на будущее, он дал телефон с правом звонить даже глубокой ночью. Я ему звонил, говорил, где нахожусь, через 10-15 минут он был около меня и вез на корабль, я платил ему хорошо. Оба были довольны.
Первые шаги молодого офицера. Лиепая, Латвия. 1951-1952 гг.
Служба шла своим чередом, мне присвоили звание "старший лейтенант", а должность была по штатному расписанию "капитан 3 ранга" (майор). Командир дивизиона СКР А.Бархатов был чутким, требовательным и внимательным начальником. В нерабочее часы мы могли провести время за праздничным столом. Но на следующий день по морскому закону и обычаю никогда не вспоминали о былом застолье, начинаются трудовые дни. Это очень хорошее правило в морской службе и определяется спецификой корабельной службы и большой ее опасностью. На надводных кораблях и особенно на подводных лодках. Это очень сплачивает коллектив. Морские офицеры более общительные и доброжелательные и менее завистливые. О беспрекословной исполнительности говорить не приходится, иначе рано или поздно может закончиться большой трагедией для экипажа. Дисциплина и исполнительность также важны, как и высокая профессиональная подготовка. На корабле, на каждом шагу сложнейшая техника, а ее надо умело обслуживать в экстремальных условиях. В качестве примера могу привести показательный эпизод наших будней, только в выходной день. Было это уже в Балтийске, когда я был начальником радиотехнической службы крл "Свердлов". Я немного забегаю вперед, но здесь надо показать на примере морские законы в быту. После учений мы вернулись на базу накануне выходного дня. На одном из эскадренных миноносцев старшим помощником был преуспевающий офицер Николай, но фамилию его я забыл. Ему исполнилось 30 лет. Был тоже холостой, и мы с ним были в очень хороших отношениях. Он пригласил меня на свой юбилей в дом офицеров. Пригласил других своих хороших друзей и также командиров соединений и даже командующего эскадрой вице-адмирала Абашвили. Пришли все, набралось нас человек 50. Столы были обильно накрыты в актовом зале, а ресторан работал для остальных. Юбиляр для шика морского заказал два оркестра. Один играл при входе в дом офицеров, а другой в зале, где были накрыты столы. Были приглашены и женщины, поэтому было еще более весело. Когда разогрелись после нескольких тостов, начались танцы, были плясовые номера по желанию. В этой достаточно веселой обстановке адмирал Абашвили заказал оркестру исполнить лезгинку, а сам вышел в зал с ножом в зубах для исполнения национального танца. Он номер свой исполнил очень темпераментно по всем грузинским правилам. Было много аплодисментов. Все веселились вместе независимо от воинских званий.
Абашвили Георгий Семенович (7.1.1910-26.9.1982). - Римашевский А.А., Йолтуховский В.М. Знаменитые люди Балтийского флота. С-Пб, Фирма Алина 2013.
На следующий день начались трудовые будни, и никто из участников торжества не вспоминал и не обсуждал торжественное застолье. Таков морской закон. Начальник никогда не откажется от кампании, но после всегда строго соблюдается военная субординация. Никаких обсуждений, кто как себя вел, кто что пел и так далее. Это очень добрая традиция на здоровой основе. В этом сказывается специфика морской службы. Основное время в ВМФ днем и ночью занято службой. Любой корабль - это дорогое удовольствие для народного хозяйства и стоит многие сотни миллионов рублей, и наша задача не только беречь это добро, но и умело применять в боевой или учебной обстановке. Не могу умолчать об одном событии. Был 1951 год, когда Латвийская ССР готовилась праздновать 750 лет Риги - столицы республики. Приближался этот знаменательный день. Дня за два-три ко мне обратился командир дивизиона А.Бархатов с вопросом и одновременно с предложением: "Иван, знаешь ли ты, что в Риге будет отмечаться большой национальный праздник, съезжаются гости из всех республик СССР и зарубежные представители. От нас надо послать тоже человека. Я предлагаю поехать в Ригу тебе, и после праздника все расскажешь нам в дивизионе". Я дал согласие, собрал денег и кое-какие вещи, на смену пару рубашек, носки и т.д. Тужурка у меня была новая, бостоновая и пошита лучшим флотским мастером Либавы Руссиншем. Были у меня лакированные туфли, очень модные по тому времени. До этого Руссинш пошил мне хорошее бостоновое плащ-пальто. Я приоделся и отправился на поезд Либава-Рига, идет он в пути порядка 6 часов. Вечером выезжаешь, а рано утром уже в Риге. Холостяки наши тоже просились, но А.Бархатов не отпустил. Моя совесть была чиста, я сам не напрашивался. С вокзала я направился в солидную гостиницу "Сталинград". Правда, мне друзья дали адрес и позвонили в Ригу, чтоб одна семья меня приютила на 2-3 дня. Мне не хотелось быть обязанным, тем более я не знал, как сложится регламент. Рестораны были все расписаны, и попасть туда было не просто. В гостинице в регистратуре мне объяснили, что все места забронированы, но есть выход из трудного положения. Директор у них был отставной моряк и, естественно, он хорошо относился к флотским офицерам, можете пройти прямо к нему в кабинет. Вопрос мой был тут же решен положительно, он дал указание оформить мне хороший одноместный номер со всеми удобствами. Я устроился, заплатил за трое суток и отправился по адресу, который мне дали друзья. Меня встретили радушно, отругали за то, что я остановился в гостинице. Мы вместе обсудили, как лучше провести праздничное время. Остановились на ресторане "Москва" в центре Риги. Нам удалось забронировать три места. Начало торжества в 20.00, а окончание в 4.00 утра.
Днем мы погуляли по Риге, на улицах было украшено, много гостей. Была осень, но погода благоприятствовала. Мы зашли ко мне в номер, а потом пошли к ним домой переодеваться. К положенному времени мы прибыли в ресторан, заняли наши места. Столы были уже накрыты закуской и спиртным. В процессе застолья можно заказать что угодно. Играл хороший джаз и публика пошла танцевать, а после были пляски по желанию, но музыкантам надо было доплачивать. За этим задержек не было. Все было культурно, сильно пьяных могли изолировать, вызывали такси и отправляли домой. Таксисты с заказами не справлялись. Особенно это сказалось тогда, когда все рестораны закрылись одновременно в 4 часа утра. В это время как раз пошел большой дождь, и были определенные проблемы. Нас выручил извозчик на лихом рысаке. В то время они еще трудились. Мы попросили доставить нас по адресу. Знакомые меня не отпустили и взяли с собой. Я просил извозчика дать "порулить" лошадкой, но он побоялся, что я загоню его кормилицу. Я настаивать не стал. Мы сидели накрытые капюшоном и в полном порядке добрались домой. Перед сном попили чаю и улеглись отдыхать. У знакомых я пробыл часов до 12 дня, тепло поблагодарил за внимание и пошел в город. Я направился в военно-морское училище береговой обороны, где учился, кажется, на 2 курсе сын мачехи Владимир 1932 года рождения. Я уговорил командира роты, и он отпустил Владимира при условии, что я доставлю его в училище. Мы направились в молочное кафе и там хорошо покушали, я немного выпил какого-то ликера. Владимир не пил, но непрерывно читал свои стихи. Парень он был гуманитарного склада ума и хорошо развит. Учился он успешно, но с дисциплиной не ладилось. Кончилось тем, что его отчислили из училища, он женился на рижанке, закончил в Риге университет и с женой вернулся на родину в Сибирь. Когда он начал попивать частенько, жена с ребенком уехала в Ригу. Говорили, что он был редактором районной газеты, потом преподавал в школе. Карьера его не состоялась из-за употребления спиртного. А его старший брат Григорий был офицером авиации, но в эпоху 1958-1960 гг. уволен по сокращению в 33 года с военной пенсией 30%. В семье было трое детей.
