Не голова у вас седа, То серебро от постоянства Ушедшей юности в года. Года нахимовского братства, У вас совсем не седина. Морская пенится волна - Не хочет с вами расставаться. Нам было десять, командир, Когда пробил набат Победы, Улыбкой распахнулся мир, Сжигая в душах наши беды. Вам было тридцать, командир, Когда хмельной от шторма мир Трезвел парадами победы. Сегодня в вашу честь парад: Стоят повзводно на линейке Москва, Тбилиси, Ленинград. И стяги в вашу честь на рейде. Москва, Тбилиси, Петербург Образовали вместе крут, Как те три взвода на линейке. Пусть вам здоровится всегда - Приказ нахимовского братства. Ушедшей юности года Хранят любовь и постоянство. У вас совсем не седина, То - серебристая волна Не хочет с вами расставаться.
Шайхетов Борис Владимирович, капитан-лейтенант, затем капитан 3 ранга. Он принял нашу роту в конце 1946-го - начале 1947 года, довел до выпуска. Толковый был мужик!
Борис Владимирович Шайхетов на прогулке с нахимовцами в лесу под Кикетами. 1944-1945 год. Фотографию предоставила Ирина Валентиновна Мартынова, дочь подполковника В.П.Николаенко.
ДЯДЯ ВАСЯ. Роберт Гуревич.
Василий Николаевич Бахурин был офицером-воспитателем во втором взводе пятой роты Тбилисского Нахимовского Военно-Морского училища. Я думаю, не будет преувеличением сказать, что нам - сиротам страшной войны - он в значительной мере заменил отцовское тепло и заботу. Василий Николаевич пришёл к нам в сорок шестом или сорок седьмом году. До него эту должность занимал старший лейтенант Сорокин (Николай, о нем рассказано ранее). На попечении Сорокина находились пацаны подчас с непростым прошлым, если можно говорить о прошлом, когда речь идёт о мальчишках девяти-одиннадцати лет. Каждый из нас сохранил о нём самые добрые воспоминания. Но только став взрослыми и получив опыт работы с личным составом, мы в состоянии оценить тот труд и те нервные затраты, которые пришлись на долю наших первых воспитателей. Сорокин пришёл к нам после фронта, ранения и госпиталя. Человеком был беспокойным и заботливым. Разве что носы нам не утирал. Всякое происшествие, даже небольшое, принимал близко к сердцу. Занозой в памяти сохранился эпизод, когда один из нас на справедливое замечание ответил ему грубостью, граничащей с оскорблением. Ответил и, чувствуя себя в полной безопасности, с интересом наблюдал, чем дело кончится. Сорокин с трудом сдержался, чтобы не дать маленькому наглецу по губам. Чего это ему стоило, один бог знает. Мы же, глядя на эту сцену со смесью болезненного любопытства и страха, может быть, в первый раз ощутили коллективное чувство стыда. Справедливости ради надо сказать, что Бахурину на первых порах было легче, нежели Сорокину. Ему достались ребятки-жеребятки уже наполовину объезженные, хотя, конечно, «не без взбрыков». Дядя Вася сразу завоевал наши симпатии. Если в Татьяну Валентиновну Делюкину - музу литературы и поэзии, (надо признать, довольно строгую музу), мы были всем классом по-мальчишески влюблены, и она была для нас неким идеалом Женщины, то Бахурин являлся олицетворением мужества и морской романтики.
Начнём с того, что он был необыкновенно привлекателен внешне. Высокий, светловолосый и светлоглазый, Василий Николаевич принадлежал к тому типу северных славян, чьим обликом художники чаще всего наделяют сказочных и былинных богатырей. Форма морского офицера сидела на нём, как на картинке из строевого устава. Волосы золотистого цвета непокорно распадались над высоким лбом двумя крыльями. Кто-то из ребят сравнил такую причёску с чайкой. Под стать ему была жена, высокая, и светловолосая - настоящая русская красавица. От Бахурина веяло сдержанной удалью, а в светлых глазах, особенно в первые наши с ним годы, постоянно таилось мальчишеское озорство и упрямство. Дядя Вася вообще был человеком улыбчивым и пребывал в постоянной готовности рассмеяться смешной шутке или ситуации. Рассказывать ему что-либо весёлое было сплошным удовольствием. Мальчишки народ на редкость наблюдательный. Мы не раз с удовлетворением замечали, как женщины, которые водились в нашем мужском царстве, обнаружив на горизонте дядю Васю, начинали поправлять причёску, оправлять одежду, в общем, совершать действия по переходу в повышенную боевую готовность.
За высокие результаты в учёбе взвода-классы поощрялись переходящими призами. За третье место в училище вручался приз - модель торпедного катера, который всю четверть стоял в классе. Второй взвод с призом за достижения во 2-й четверти 1951-1952 учебного года. Сидят: Тушурашвили Вилен Алексеевич, Яросевич Олег Викторович, Гаранин Владимир Федорович, помощник офицера-воспитателя главный старшина Гузь Владимир Петрович, Борянов Вадим Александрович, Желтовский Ванкарэм Евгеньевич, Иоселиани Виктор Петрович. Второй ряд: Этмишев Эдуард Артёмович, Василишин Юрий Петрович, Тетрадзе Георгий Александрович, Ткаченко Александр Петрович, Гетман Феликс Филиппович Иванович, Аджибегашвили Гурам Михайлович, Казаров Микаэль Борисович, Занин Юрий Павлович, Васильев Анатолий Пантелеевич, Килосанидзе Гарольд Владимирович. Третий ряд: Филипьев Юрий Петрович, Борисов Юрий Иванович, Мануйлов Глеб Васильевич, Гуревич Роберт Соломонович, Макаров Геннадий Алексеевич, Важинский Станислав Брониславович, Семенов Юрий Филиппович, Каландарашвили (Анзор) Евгений Владимирович, Рабочев Юрий Васильевич.
Но надо сказать, что при всей своей улыбчивости и незлобливости, Василий Николаевич имел твёрдый характер. Переупрямить его было трудно. Ребята из нашего класса это хорошо знали. Дядя Вася гневался редко, да метко. Куда в такие минуты девалась добрая усмешка? Глаза приобретали стальной блеск, подбородок твердел. Он жёстко произносил свой вердикт провинившемуся. Мог спросить: - "Вы поняли, за что наказаны?" - "Так точно," - благоразумно отвечал наказанный, памятуя, что на этом неприятный инцидент будет исчерпан. Но бывали и такие случаи, когда воспитанник считал «репрессии» несправедливыми или чрезмерными, и тогда звучал дерзкий ответ: - "Ни за что!" Была у нас в ходу такая формулировочка. Вспоминается такой случай. Дело было, наверно, в классе четвёртом, а, может быть, в пятом. Анзор Каландарашвили, он же Кезик, на уроке русского языка у Татьяны Валентиновны Делюкиной получил двойку. Надо пояснить, что такая оценка навлекала на воспитанника жестокие репрессии. Во-первых, несчастный оставался без кино и в субботу, и в воскресенье. Для любого мальчишки дотелевизионной эпохи это была суровая кара. Мучения двоечников усугублялись ещё и тем, что во время демонстрации фильма их собирали в одном из классов на дополнительные занятия. Во-вторых, бедолага лишался увольнения в город. И наш Кезик теперь вместо того, чтобы вечер субботы и всё воскресенье провести дома, ограничится встречей с родными в комнате для приёма посетителей. Они, конечно, нанесут гостинцев, которые наш Кезик, добрая душа, тут же всем раздаст, но, согласитесь, это совсем не то, что побывать дома. Не удивительно, что после перемены, когда Делюкина возвратилась в класс, на доске большими неровными буквами было написано: "НИЗАЧТО".
Нахимовец Анзор Каландарашвили, выпуск 1952 г, очень хороший человек, надёжный друг, Питон в лучших традициях. Организатор всех встреч, болевший сердцем и душой за общее дело сохранения традиций нашего родного ТНВМУ.
Татьяна Валентиновна, у которой в прекрасных серых глазах частенько прыгали весёлые чёртики, отреагировала немедленно: - "Каландарашвили, к доске". Кезик поплёлся к доске, бормоча своё "ни за что". - "Сотрите то, что вы тут написали". - "Всё равно, ни за что," - продолжал Кезик борьбу за справедливость. - "Стёрли? Хорошо, а теперь напишите правильно". Анзор снова начал писать свой лозунг, правда, не очень уверенно. - "Сотрите и садитесь". Татьяна Валентиновна подошла к доске и, громко стуча мелом, вывела крупными буквами: "Ни за что!", не забыв поставить в конце фразы восклицательный знак. Затем повернулась к нам. - "Запомнили? Все три слова пишутся отдельно". - "Запомнили," - заулыбался класс, не исключая Кезика. И на протяжении всего урока литературы три этих слова, написанные крупным уверенным почерком Татьяны Валентиновны Делюкиной, красовались на доске наподобие лозунга: "Свобода или смерть!"
Супруга Анзора Сурия Каландарашвили после кончины мужа передала в наше распоряжение около 400 фотографий (в цифре) питонов, офицеров, старшин и преподавателей, фото с юбилейных встреч тбилисцев разных лет и разных выпусков. Благодаря этому архиву представилось возможным восстановить много имён. Благодарность нахимовского братства Сурие Каландарашвили безгранична!
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
М. С. Громадин очень хорошо знал людей, отзывался о большинстве из них весьма доброжелательно. - Комментируя письмо депутата Верховного Совета СССР Громадина М.С., хотелось бы заметить, что секретариат, готовивший проект письма, допустил существенную ошибку в тексте, указав вместо шести лет «шесть месяцев». По всей вероятности, в секретариате не могли даже вообразить, что пособие семье военнослужащего вообще не выплачивалось. Кроме того, обращает внимание характерная сталинская особенность того времени подписывать документы цветными карандашами: красным «запретить», синим «воздержаться», зелёным «разрешить». Чиновникам всех уровней такие «особенности» ставить подписи, безусловно, были хорошо известны и на основании этих «подсказок» принимались нужные руководству решения. Ярославский облвоенком, получив от депутата-генерала бумагу для исполнения, подписанную зелёным карандашом, стал выполнять указание с упреждением, но впопыхах из-за излишнего усердия слегка запутался в датах. Неожиданно мама получила письмо от Ярославского областного военного комиссара генерал-майора Ромашина, в котором этот ретивый комиссар вдруг известил о столь долгожданном назначении пенсии. Для подтверждения сказанного привожу официальные бумаги полностью.
Ярославский областной военный комиссариат Финотделение от 24 июня 1947г. за № АЯ 17204
Гр.Верюжской Александре Александровне г. Углич, ул. Карла Либкнехта, д.17
На основании ст. 9-а Постановления СНК СССР № 1474 от 5 июня 1941 года «О пенсиях и пособиях лицам высшего, старшего и среднего начальствующего состава, лицам младшего начальствующего состава сверхсрочной службы, специалистам рядового состава сверхсрочной службы и их семьям», Вам с 1 июня 1947 года назначена пенсия в размере 150 рублей в месяц (выделено мной Н.В.). Выплата пенсии будет производиться из Госбанка г. Углича, куда одновременно высланы пенсионные документы. За получением пенсионной книжки и пенсии Вам надлежит обратиться в указанный Госбанк. П о д п и с а л и: Ярославский облвоенком генерал-майор Ромашин Начальник финотделения Павлов
Зашевелившиеся угличские военкоматские чинуши двумя неделями ранее прислали заслуживающее внимание письмо, на основании которого, оказывается, надо всё-таки хлопотать о получении пенсии.
Угличский районный военный комиссариат от 11 июня 1947 года за № 0106
Гр.Верюжской Александре Александровне г. Углич, ул. Карла Либкнехта, д.17
ИЗВЕЩЕНИЕ
Ваш муж старший лейтенант Верюжский Александр Николаевич, уроженец г.Тотьма Северного края, находясь на фронте пропал без вести в сентябре 1941 г. Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии (Приказ НКО СССР № 023).
П о д п и с а л: Военком Угличского ОРВК подполковник Щербак
Интересная сложилась тогда ситуация, когда Угличский райвоенком подполковник Щербак информировал 11 июня 1947 года нашу семью о праве «возбуждения ходатайства о пенсии», а заботливый добродетель Ярославский облвоенком генерал-майор Ромашин напрямую назначил пенсию аж с 1 июня 1947 года. Теперь осталось взять «под козырёк» и доложить народному депутату «единого и нерушимого блока коммунистов и беспартийных» генералу Громадину М.С. о выполнении приказания и проявлении заботы о семьях фронтовиков, не сославшись, однако, на косвенные причины собственных недоработок.
Ярославский областной военный комиссариат от 24/30 июня 1947г. за № АЯ 17204 Гр.Верюжской Александре Александровне г. Углич, ул. Карла Либкнехта, д.17 К о п и я: Депутату Верховного Совета СССР генерал-полковнику Громадину М.С. г. Москва, ул. Солянка, д. 12
На Ваше письмо, поступившее от депутата Верховного Совета СССР генерал-полковника Громадина М.С., сообщаю, что пенсия Вам назначена 20.06.1947 года и документы высланы в Госбанк г. Углича. Задержка в назначении пенсии произошла из-за отсутствия выписки ГУК об исключении Вашего мужа из списков Советской Армии. П о д п и с а л и: Ярославский облвоенком генерал-майор Ромашин Начальник финотделения Павлов
Как бы то ни было, но мы дождались, когда мама стала получать государственную пенсию за убывшего в июне 1941 года на фронт мужа только с 1 июня 1947 года, а о компенсации её невыплаченной части за прошедшие шесть лет даже не было и речи. Дескать, скажите спасибо, что живы остались. Ну что ж, спасибо. Бесспорно, справедливости ради, следует заметить, что большая помощь в этом запоздалом на шесть лет деле была оказана генералом Громадиным М.С. и за это ему большая благодарность. Вместе с тем, не могу упустить такой важный момент, когда мама за свою самоотверженную и изнурительную работу учителя в годы войны была награждена медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годы». Этой наградой мама очень гордилась. В год своего пятидесятилетия, в 1949 году, имея более чем двадцатипятилетний стаж непрерывной педагогической деятельности, мама была награждена орденом Ленина. Получив эту высокую награду, она, несмотря на всё пережитое, была счастлива, что её честное, бескорыстное и преданное отношение к своей, как она считала, важной профессии по обучению и воспитанию детей было оценено достойно. Однако в силу появившихся новых жизненных обстоятельств, когда Женя, став взрослым самостоятельным человеком и создав собственную семью, навсегда уехала из Углича, а вслед за ней в скором времени и мне пришлось покинуть отчий дом, мама, оставшись проживать в Угличе одна, лишилась недавно назначенной пенсии за мужа. Казалось бы, повседневных забот о детях убавилось, но навалились новые трудности, новые переживания.
Моя мама, Верюжская Александра Александровна. Углич. 1949 год.
Первой неприятностью стал отказ домовладелицы Шунаевой Фаины Васильевны продлить маме срок на проживание в двухкомнатной квартире. По такой же причине освободила комнату наша соседка Вера Владимировна Алымова. Второй этаж полностью заняли хозяева дома семья Шунаевых-Балакиревых, а первый этаж они стали сдавать более выгодным жильцам шоферам, торговцам, кустарям. Мама переехала к своим сёстрам, проживающим в частном доме на соседней улице Свободы (бывшей Благовещенской улице), где разместилась в маленькой кухоньке, половину площади которой занимала плита низкая прямоугольная печь, выложенная кирпичом и накрытая чугунным листом с конфорками, растапливаемая дровами и используемая для приготовления пищи на огне. Более существенные неприятности маму ожидали впереди, связанные с сокращением численности учительского состава по причине резкого уменьшения рождаемости в годы войны. В августе 1950 года маму перевели на должность заведующей учебной частью в начальную школу № 6, а в ноябре 1951 года была направлена в школу рабочей молодёжи с правом предоставления работы по заместительству. Работая, что называется, на подхвате по совместительству или по замещению каких-либо учителей, отсутствующих в день занятий, мама, тем не менее, не могла чувствовать себя в полной мере востребованной и, естественно, не была удовлетворена таким характером работы.
, На заднем плане здание бывшей городской Думы (1815). В годы войны и первые послевоенные годы в этом здании располагалась школа рабочей молодёжи.
Примечание: В настоящее время первый этаж этого отремонтированного по современным стандартам здания приобрела в собственное пользование оперная певица , которой решением Думы Угличского муниципального округа Ярославской области №9 от 3 июня 2004г. присвоено звание Почётного гражданина города Углича. К слову сказать, в Угличе родилась яркая оперная певица Прасковья Жемчугова – Ковалёва, жена графа Шереметьева. Вот такие традиции в Угличе.
Любовь Казарновская. Прасковья Ковалёва-Жемчугова.
Во время моих особенно первых летних каникулярных приездов у меня с мамой, которая глубоко переживала, испытывая угрызения совести, как мне казалось, за возможную мою обиду, что меня, одиннадцатилетнего мальчика, отправила в самостоятельное плавание учиться в другой город, довольно часто происходили разговоры о моём, как она иногда называла, бурсацком житье-бытье. Действительно для десятилетних-двенадцатилетних ребятишек новые условия жизни поначалу были непривычные, строгие и, возможно, даже суровые и некоторые ребята, хотя это были единичные случаи, не выдержав тех трудностей или по настоянию родителей, не возвращались к месту учёбы после окончания отпуска. В ходе долгих и продолжительных на эту тему разговорах я особенно не хвастался тем, как мне хорошо живётся вдали от дома на казённых харчах. Но старался на примерах своих угличских приятелей раннего детства, большинство которых прошли через детские колонии и даже тюрьмы, сравнить с тем, что меня могло ожидать здесь. А самое главное, на мой взгляд, такого высокого уровня и качества образования, какое нам давалось в нахимовском училище, как я говорил маме, в условиях провинциального Углича я никогда бы не получил. Во всех подобных разговорах, которые иногда вдруг возникали и при других ситуациях, я всегда настойчиво говорил маме, что никакой её вины нет, поскольку решение отправиться в другой город учиться морскому делу настоящим образом было принято мной самостоятельно и вполне осознанно, чему способствовали благоприятно сложившиеся обстоятельства, о которых уже было рассказано ранее.
Вместе с мамой во время моего очередного отпуска в 1954 году.
Летом 1954 года мама, предварительно посоветовавшись со мной и Женей, приняла решение уехать в Москву в связи с печальными событиями, произошедшими в семье своего старшего по возрасту брата Виталия Александровича Соколова (дяди Вити), который обратился к своим трём сёстрам, проживающим в Угличе, с просьбой не оставлять его одного после неожиданной смерти своей жены. Еротиида Александровна и Зинаида Александровна Соколовы, старшие сёстры мамы, были единодушны в своём мнении, что помочь больному брату по уходу за ним может только она, самая молодая из сестёр и пока более энергичная из них. Я и в прежние годы часто приезжал к своим многочисленным родственникам, как по папиной, так и по маминой линии, проживающим в Москве. Но с 1954 года, когда мама окончательно уехала из Углича, регулярно приезжал к маме вначале на период отпусков, а впоследствии Москва для меня стала местом постоянного базирования, и я по праву стал называть себя москвичом.
Продолжение следует. Обращение к выпускникам Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
На третье лето мы знали до последнего винтика. На корабле мы закалились душой, научились не теряться в неожиданных ситуациях: ориентироваться на боевом посту в темноте, бороться с подступившей водой - или паром, свистящим из лопающихся то и дело старых корабельных паропроводов. Научились и стирать белую робу и греться на верхней палубе у вытяжных вентиляторов, которые назывались с любовью «Ташкент». И узнали, что корабельная крыса может быть очень забавным существом. Узнали многое другое. И при этом еще мы накрепко усвоили простые правила: не твое – не тронь, не знаешь, как действует – не включай, и прочее. Корабль стал для нас серьезным жизненным экзаменом. Некоторых он заставил изменить представление о своем будущем. Но большинству, наоборот, дал почувствовать, что впереди их ожидает блестящее будущее. С борта корабля-ветерана мы собственными глазами видели, как на смену приходили новейшие ракетные корабли. Совершенно иная архитектура с примечательными башнеобразными надстройками и современными обводами. Мы видели, как в Кронштадтскую гавань зашел фантастический крейсер нового поколения. Теперь уже известно, что эти корабли были задуманы еще в 1956 году, причем, как эсминцы с зенитным и ударным ракетным оружием. В основу конструкции корпуса был положен теоретический чертеж эсминца пр.56а. Любопытно, что и корпус модели фантастического ракетного корабля, построенной в судомодельном кружке Нахимовского училища, тоже походил на корпус этого эсминца. Однако реальное проектирование в дальнейшем привело к значительным изменениям, и технический проект, завершенный в марте 1958 года в сущности обогнал фантазии нахимовцев [4]. Превосходило фантазию и новое оружие корабля (комплексы М-1 "Волна" и П-35).
Нахимовцы, расписанные по боевым постам БЧ-2, "отходят" после учебных стрельб. Слева направо: В.Грабарь, В.Н.Иванов, В.Виноградов, М.Титов, Е.Федоров. 1964 год.
Совершенно точно, что в 1964 мы видели ракетный крейсер "Адмирал Головко", но могли также видеть в 1962 и головной корабль серии (пр.61) "Грозный". Тогда в этих кораблях нас поражало отнюдь не огневая мощь корабля, а совсем другое. Новенький корабль ошвартовался быстро и тихо. На верхней палубе – никого! После суетных швартовок родного «Кирова», когда казалось, что даже тяжеленные якоря поднимаются со дна силой матерного слова, этот незначительный факт удивил. Но еще больше нас волновали обитаемость и порядок приема пищи. В иллюминаторы было видно, что матросы живут в каютах и матрасы у них не пробковые, как у нас. На этих кораблях (впервые на нашем флоте) было устроена столовая на 2/3 старшин и матросов. Все это окончательно убедило: перед нами – новый корабль, новая морская культура. Это была совершенно новая служба – наша будущая служба. Но мы благодарны нашему старенькому, заслуженному крейсеру «Киров». 12 июля 1965 года, то есть в те дни, когда мы заканчивали обучение в училище, его посетили: Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И.Брежнев, секретарь ЦК КПСС Д.Ф.Устинов, министр обороны Р.Я.Малиновский и главком ВМФ С.Г.Горшков. Что они там решали неизвестно, 22 февраля 1974 года крейсер исключили из состава ВМФ и передали в ОФИ для разборки на металл. Так закончилась почти 36-летняя геройская жизнь балтийца-ветерана.
Две его носовые артиллерийские трёхорудийные решили сохранить — ныне они установлены на площади Балтфлота на Васильевском острове в качестве памятника знаменитому кораблю.
[1] Крейсер «Киров» (пр. 26). Заложен 22.10.1935, спущен 30.11.1936. 9436 т; 35,5/18уз, 191,3х17,6х7,2 м; 110000 л.с., 3750 миль; 9-180 мм, 8-100 мм и 10-37мм, 2х3-533мм ТА, 872 чел. Дальность стрельбы 202 каб. Масса снаряда главного калибра 96 кг. [2] Спущен на воду в 1932 . Полное водоизмещение 3900 тонн, длина 92,96, ширина 16,92 и осадка 4,5 метров. Вооружение состояло из 2 двухорудийных 254-мм тушек, 4 двухорудийных 105-мм пушек, 4х1 - 40 мм зенитных автомата, в 1940 г. заменены на 1х2 - 40 мм автомата и 2х1 - 40 мм автомата. 2х1 - 20 мм автомата, к 1944 г. их на ББО было уже 8 штук. [3] Ныне - ФГУП «Конструкторское бюро точного машиностроения им. А.Э. Нудельмана». [4] Головной корабль, получивший наименование "Грозный", был заложен на Ленинградском судостроительном заводе имени А.А.Жданова (Северная верфь) в 1960 г. Спуск на воду состоялся 26 марта 1961 г., а в июне 1962 г. его предъявили на государственные испытания комиссии. Второй корпус, крейсер "Адмирал Головко" (до 18.12.62 – «Доблестный») был заложен 20 апреля 1961 г. Спущен на воду 18.07.1962 г., вступил в строй 30.12.1964 г. К этому времени корабль уже был причислен к классу крейсеров, подклассу "ракетный крейсер", отнесен к кораблям I ранга. Глава 8. Юность
Нахимовцы 2-го взвода у входа в учебный корпус. Слева направо: С.Коваленко, В.Строгов, В.Виноградов, В.В.Иванов, И.Поросятников, А.Моисеев, А.Сипачев, М.Трофимов. Весна 1964 года (10-й класс).
После корабельной практики мы почувствовали себя совершенно другими людьми. Мы убедились в том, что помимо той теплички, в которой мы росли, есть другой мир – грубый и жесткий мир взрослых ответственных мужчин. Мир, к которому надо как-то приспосабливаться, потому что это и есть наша будущая морская жизнь. Девятый и десятый классы были во многих аспектах временем перемен. Постепенно нас покидают помощники офицеров-воспитателей. Их настоящими помощниками становятся младшие командиры – наши же ребята. В девятом классе в их число входили: – старшина роты вице-старшина 1 статьи В.И.Лебедь; – старшины классов – тоже вице-старшины 1-й статьи Е.Смирнов, А.Сипачев, В.Калашников; – командиры отделений (и секретари комсомольский организаций классов)– вице-старшины 2-й статьи 1-й взвод: Градосельский, Мельниченко, Александрович; 2-й взвод: Виноградов, В.В. Иванов, Трофимов, Моисеев; 3-й взвод: Задворнов, Грабарь, Полынько, Московенко. Должности у них были наитруднейшими, потому что их подчиненными были их же друзья, и как прикажете ими командовать? И этот приведенный список иной раз обновлялся. В третьем взводе на должности старшины класса попеременно бывали Петров и Калашников, пока их не сменил, и теперь уже до самого выпуска, Саша Берзин. Эти смены сопровождались разжалованиями. Слава Калашников запомнил, что Потитак разжаловал его в своей каюте по левому борту на «Кирове», а за что и не упомнил. Грабарь в восьмом классе занимал много должностей, но в девятом остался без единой. И все-таки восемь человек сохранили свое звание до момента выпуска, оно останется за ними и в высших училищах. Произошла очередная смена начальников училища. В марте 1963 года Н.М.Бачков был назначен Начальником штурманско-гидрографического факультета ВВМУ им. М.В.Фрунзе, и Нахимовское училище покинул.
Командный и преподавательский состав штурманско-гидрографического факультета ВВМКУ имени М.В.Фрунзе. Слева направо: первый ряд — А.Т.Цибиногин, нач. кафедры Гидрографии А.И.Романенко, нач. факультета Н.М.Бачков, нам. нач. факультета И.И.Осадчий, Вахитов, С.П.Филиппов; второй ряд — К.А.Емец, В.П.Апрелев, Н.Д.Коломийчук, Б.Д.Захаров, А.Б.Варлыго, Н.М.Груздев, Б.М.Шиленков, С.А.Моисеенко; третий ряд — комсомольский работник, С.И.Кирсйчев, В.А.Григорьев, М.Г.Сеплярский, Ю.К.Павловский, А.В.Лаврентьев, В.Кузнецов— командир роты, В.Ф.Рухлин, Г.М.Корнеев.
Через год он ушел в запас. Он и его жена Нина Дмитриевна жили потом в Ялте, кое-кто из нахимовцев в то время побывали у них в гостях. А сам Николай Мефодьевич иногда приезжал в Севастополь в ЧВВМУ им. П.С.Нахимова, где продолжало учебу немало его воспитанников. Вспоминает Калашников. «В последний раз я видел его в день Победы 9 мая 1982 года в Ялте у памятника защитникам города и вечного огня. В Ялте мы с женой находились на отдыхе. Утром пришли к вечному огню, чтоб возложить к нему цветы. Ведь у меня в Крыму воевал отец, награждённый впоследствии медалью «За оборону Севастополя». Но я, видать, не один был такой. К огню выстроилась длинная очередь, а около самого огня стояли почётные граждане города Ялты и ветераны Великой Отечественной войны, и среди них я увидел родное лицо дорогого контр-адмирала Николая Мефодьевича Бачкова. Когда подошла наша очередь, мы положили цветы, и я представился своему бывшему начальнику, а также представил свою жену. Он был очень рад и, похоже, меня вспомнил, как только зашёл разговор о наших факультетских вечерах в высшем училище. Николай Мефодьевич пригласил нас к себе в гости, но в связи с тогдашним интересным положением жены, мы этим приглашением воспользоваться, к сожалению, так и не смогли».
***
Новым начальником училища стал однокашник Николая Мефодьевича по Курсам комсостава ЧФ (1935), контр-адмирал Вячеслав Георгиевич Бакарджиев.
Сдержанный человек с героическим прошлым. Вот одна только строчка из наградного листа: «31.10.41 легко раненый помощник командира ЭМ «Бодрый» В.Г.Бакарджиев вступил в командование вместо тяжело раненого командира эсминца… вывел корабль из боя и возвратился в базу». В 1945-м он награжден Орденом Нахимова 2-й степени. С 1960 года был заместителем начальника 2-го Военно-морского института. Став начальником Нахимовского училища, он стоял так высоко над нами, что мы его и не видели, поэтому и сказать о нем нечего. От него на память осталась одна только подпись в аттестате о среднем образовании. Едва вступив в новую должность, он должен был ехать с парадным батальоном в Москву.
***
Нахимовское училище с мая 1946 года сначала попеременно с другими нахимовскими училищами, а после их закрытия по два раза в год: 1-го мая и 7-го ноября, участвовало в парадах войск Московского гарнизона. Наши ребята из первого и второго взвода ездили в Москву в мае 1959-го (47 чел.), а в мае 1960-го ездил один первый взвод. Подготовка к параду начиналась уже в начале сентября. Одиночная строевая подготовка проводилась по классам в зачет занятий по общевойсковой подготовке. А после учебных занятий проводились строевые занятия батальона – ходьба по квадрату (будто заключенные на прогулке) в колонну по одному в составе шеренг. Сначала медленно с задержкой поднятой ноги, затем быстрее вплоть до парадного темпа: 120-ти шагов в минуту. Ритм задавали барабанщики оркестра: монотонно ухал большой барабан, а малый поддакивал ему двумя тактами или сухой рассыпчатой дробью. В это же время в классы к участникам парада приходили портные и снимали мерку. К концу месяца парадная форма была готова, ее паковали в фанерные ящики - в следующий раз нахимовцы ее наденут только на генеральную репетицию парада уже в Москве. За месяц до праздника парадный батальон строем со знаменем и оркестром отправлялся на Московский вокзал.
Знаменная группа, возглавляющая парадный батальон, во время следования на Московский вокзал. Апрель 1964 года.
Прибыв в столицу, жили на призывном пункте, представляющем собой целый казарменный городок рядом с сортировочной станцией Краснопресненского района, напротив пересыльной тюрьмы. От этого места остались и соответствующие впечатления. С одной стороны – тюрьма, с другой - сортировка составов, которая работала в основном по ночам, оглашая всю округу усиленными репродукторами командами диспетчера. Иногда от прибывшего состава выстраивались колонны конвоиров с собаками, значит, прибывала очередная партия зэков. Рядом с нами в городке жили прибывшие на парад суворовцы Тульского или Калининского - редко когда другого суворовского училища. На их территории мы питались и мылись в бане. В Москве строевые занятия длились четыре часа, затем - обед, отдых и занятия в школе. Учились мы после школьников в их родных классах во вторую смену. Одна из тех школ до сих пор стоит в 1-м Хорошевском проезде, который находится в тылу Боткинской больницы. Территория той больницы давно была известна Славе Калашникову – в той больнице почти 50 лет отработала его мама. Обстановка в школах была, конечно, не та, что у нас в училище. Но учиться было можно. Школьные парты во время занятий превращались в почтовые ящики: опустив записку в щелку на крышке, можно было на следующий день получить ответ от сидящего на том же месте ученика первой смены. Если это был мальчик, то шел обмен колкостями, бывало, что мальчик «косил» под девочку, тогда дело кончалось курьезом. Но чаще попадались девочки, и тогда завязывалась переписка, назначались свидания. Бывало, что переписывались годами.
Перемена в московской школе (1-й Хорошевский проезд). Надпись на обороте: Калашников (на фото справа): "Стою, куру. А вагон для некурящих". Марк Козловский (в центре): "Косого (еще одно прозвище Н.П.Оверченко) не видно, но он близ". Берзин (на фото слева): "Бдительность - вот главное наше оружие в стенах некурящего дома". (Фото из собрания Калашникова.)
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Многих моих друзей обожгла война, блокада. Им сейчас за семьдесят пять. Они награждены знаком «Житель блокадного Ленинграда», после войны стали офицерами-подводниками, служили в Заполярных малых гарнизонах, командовали океанскими подлодками. Я попросил их поделиться наиболее яркими детскими воспоминаниями о той поре, которые остались в их памяти.
Володя Крылов - капитан первого ранга, командир атомного ракетоносца, бригады кораблей, заместитель Командующего флотилией ракетных подводных крейсеров стратегического назначения. Его отец погиб в начале войны. Во время Ленинградской блокады мама работала в Некрасовских банях, часто брала сына с собой на работу. Он запомнил на всю жизнь, как зимой 1941-1942 года шёл с ней по Литейному проспекту, мимо больницы имени Куйбышева ( ныне Мариининской), где за оградой лежали сложенные в штабеля трупы. Он и сейчас невысокого роста, в курсантском строю всегда был замыкающим, на «шкентеле». А тогда был ещё меньше. Шестилетний мальчик держался за материнскую руку. Навстречу, вероятно в сторону фронта, шёл взвод или рота матросов. Внезапно один из них вышел из строя и отдал малышу пакет завёрнутый в газетку. Когда они с мамой его развернули, то обнаружили в нём половину буханки хлеба, кусок сала и головку сахара. Видимо это был сухой паёк краснофлотца. Мама умерла в 1945-м. Опекунство над десятилетним Володе взяла управдом. В том же году мальчик поступил в Нахимовское училище. Многие годы, безуспешно, Владимир искал могилу своего отца. Валя Богданов - капитан первого ранга, командир подводной лодки, заместитель командира соединения. Его отец , ополченец завода «Большевик», пропал без вести на Лужском рубеже. В августе 1941-го при эвакуации, детский эшелон, следующий в Вятку, разбомбили немецкие самолёты. Местные жители разобрали по домам детей, оставшихся в живых. В начале сентября, приехала его мама, неизвестно каким образом нашла его и вместе с сыном сумела в начале сентября вернуться в Ленинград. На следующий день замкнулось блокадное кольцо. В коммунальной квартире № 6, дома № 7 по Мончегорской улице, жило 13 человек. На всех была одна рабочая, две служащие , остальные иждивенческие продовольственные карточки. В апреле 1942-го Валя с мамой и двухлетней сестрёнкой были эвакуированы. Сухой паёк, хлеб и сахар, с собой не взяли, отдали оставшимся в городе родственникам. Валентин до сих пор помнит, как их обстреливали и бомбили вражеские самолёты, как их выгрузили из баржи на причал, где стоял котёл с кашей. Он помнит, что у него отнялись ноги и он не мог ходить, как плакали люди, когда их привезли в Удомлю, как все старались им помочь. Более трёх месяцев, после операции, Валентин Васильевич лежит в во второй хирургии больниц № 26. К сожалению, на сегодняшний день его состояние остаётся крайне тяжёлым.
ВОЛСОК, Ленинград. В первом ряду крайний справа В.В.Богданов, левее - тбилисский нахимовец Герой Советского Союза В.Е.Соколов.
Юра Поль - капитан первого ранга, командир океанской подводной лодки, командир дивизиона подводных лодок. С началом войны его отец добровольцем ушёл на фронт, где 9 апреля 1945 года погиб и был похоронен в могиле № 8 на правом берегу Одера. В начале войны вместе со старшим братом Юрий был в интернате в районе Старой Руссы. Мама, примчавшись из Ленинграда , смогла увезти детей в город, чем спасла им жизнь. Юра ходил в детский сад, расположенный на Большой Московской улице. Помнит, как в блокаду, в связи с крайним истощением, ему назначили усиленное питание. Воспитательница завела его в отдельную комнату, дала кусочек белого хлеба с маслом и икрой и потребовала как можно быстрее его съесть. Он съел бутерброд, но тут же его вырвало. Больше ему не давали дополнительное питание. Родители мамы жили отдельно, затем переехали к ним, но дедушка старался ночевать в своём доме. Он был могучим человеком, раньше служил в пожарной охране кинотеатра «Колизей», обладал здоровым аппетитом, перед войной потрясал детей тем, что мог съесть за завтраком целый батон. Во время финской войны мамины родители сделали небольшой запас сухарей и хранили его в своей квартире. Когда осенью 1941 года мама и бабушка решили использовать эти запасы, оказалось, что дедушка уже всё съел. Он умер весной 1942-го. Юра помнит новогодний стол, который украшало лакомство, приготовленное из сухой картошки и лука, выданных по карточкам после открытия Дороги жизни. В детском саду один раз в неделю каждому ребёнку выдавали конфету и заставляли её съесть. Шестилетний мальчик её прятал, относил домой и делил на всех. Юра с трудом пытался уклониться от домашнего питания, поскольку кушал в детском саду, куда сдали его продовольственную карточку. На мамин вопрос, дать ли ему поесть, он считая, что в семье, кроме него, и так достаточно много едоков, дипломатично отвечал – как хотите. В детской памяти остался след, когда в булочной при получении повидла из праздничного пайка, воришка отобрал у них это бесценное сокровище, а когда его задержали, упал и разбил стеклянную баночку. В июне 1942-го Юрия переправили на барже через Ладогу . Он тоже помнит вкус пшённой каши, которую они ели на Финляндском вокзале, как бабушка отобрала котелок, не позволив детям много есть.
Вадим Соколов - капитан второго ранга - командир океанской подводной лодки. Испытывал на Ладоге образцы нового торпедного оружия. Во время войны жил в Аптекарском переулке, недалеко от Спаса на Крови и здания Ленэнерго. Его отец, водолаз-глубоководник, работавший до войны в группе, которую возглавлял брат академика И.А.Орбели, был награждён орденом «Знак Почёта» за участие в создании гелий-кислородной дыхательной смеси и погружение на глубину 150 метров. Он воевал в морской пехоте под Сталинградом, где был искалечен. Мама работала в Государственном архиве, была на казарменном положении. В жилой дом, где они жили, попала бомба, но часть здания, с их квартирой, осталась целой. Во время одного из первых налётов он прятался в окопе, вырытом на Марсовом поле. В памяти остались впервые увиденные лужи крови людей, погибших от артобстрела, неподалёку от входа в это убежище. Хорошо помнит голод, пронизывающий ледяной озноб, мокрые кусочки блокадного хлеба. Бомбёжки и налёты, голод настолько измотали людей, что они перестали ходить в бомбоубежище. На глазах у мальчика умерла любимая бабушка. Он до сих пор хранит благодарную память о женщине, маминой начальнице, которая приняла деятельное участие в его судьбе, после смерти бабушки помогла устроить Вадима в интернат. Вместе с мамой и работниками Архива, по Ладоге, был эвакуирован в июле 1942 года в Чкалов (Оренбург). После снятия блокады, вернулся в Ленинград. Вадим награждён орденами «Красного знамени » и «Красной звезды»
Андреев Анатолий Петрович, выпускник Ленинградского Нахимовского училища 1953 года. Один из Анатолий Андреев - капитан первого ранга, командир океанской подводной лодки, участник дальних походов. Первого мая 1941 года ему исполнилось 6 лет. 28 июня его отправили поездом в Лужском направлении в городской детский лагерь. Через три дня эшелон обстреляли немецкие самолёты. Воспитательница, многие дети и взрослые были убиты. Оставшиеся в живых Толя с двенадцатилетним соседским мальчиком Виктором отправились пешком в Ленинград. Через месяц, вместе с группой взрослых, они дошли до Московского вокзала, а оттуда до Литейного проспекта. Далее следовали, придерживаясь тогдашнего маршрута 20-го трамвая. Тот изредка обгонял детей, но у них не было денег, а они знали, что бесплатно ездить нельзя. Так и пришли в Шувалово, на Елизаветинскую улицу. От Витиной мамы узнал, что мама с четырёхмесячной сестрой и бабушкой эвакуированы в Ярославскую область. Его взяла в семью тётя, сестра матери, у которой был сын и больная костным туберкулёзом дочь. Потом с фронта вернулся дедушка, которого из-за старости не взяли в ополчение. Анатолий с болью вспоминает, как в феврале 1942-го никак не мог согреться , лёжа в одной постели с дедушкой, который, как оказалось, умер во сне. С началом войны отец Анатолия был призван в армию и в августе того же года тяжело ранен разрывной пулей в челюсть, ему пробило нёбо, был оторван кусок языка. Он не хотел быть обузой для семьи и долго не давал о себе вести. Но родные настойчиво его искали и с трудом нашли, в 1944-м году, в Ташкентском госпитале. Благодаря взаимной любви и заботе всех родных, близких, друзей и знакомых, семья смогла пережить блокаду и войну. Толя хорошо помнит, что было на столе при встрече Нового года, других праздников, чем угощали на утренниках в школе. После войны они поступили в Нахимовские училища . Ныне осталось только одно из трёх - Санкт-Петербургское (до 1992 года Ленинградское, Рижское упразднено в 1953 г., Тбилисское - в 1955 г.). Затем была учёба в Высшем военно-морском училище подводного плавания, на Офицерских классах, в Военно-морской академии, многолетняя служба на подлодках , многомесячные дальние походы, боевая служба на всех морях и океанах. Мои товарищи прошли многие испытания. Например Толя Андреев, на подводной лодке «Б-36», которой я позднее командовал, был участником драматических событий Карибского кризиса, когда мир висел на волоске. Их труд и мужество были отмечены государственными наградами, в том числе медалью «За службу Родине с детства», учреждённой обществом ветеранов - нахимовцев. Как и все имеющие знак «Жителя блокадного Ленинграда» они признаны ветеранами Великой Отечественной войны.
Балабинский Виктор Борисович, Коновалов Марк Владимирович, Крылов Владимир Александрович, Соколов Вадим Борисович, Поль Юрий Александрович.
Марк Владимирович Коновалов: ПЛ "Б-105" (крайний справа) на БС и в праздничный день. Капитан 1 ранга в отставке :
.
(Об отце - командире ПЛ "Л-3", "Фрунзевец", Герое Советского Союза)
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
И вдруг – дикий хохот. Марш захлебнулся. Все шеи, вытягивая головы, вывихнулись направо. Я с Витькой Дубровым, как самые маленькие, на шкентеле. Нам не понять - откуда пришло веселье. Где они – эти чудесные клоуны, которые даже старшин и офицеров пополам согнули в судорогах. Васька Дакин сквозь слёзы выдавливает: «На окна смотри». А там в одном окне меж вертикальных прутьев решётки (горизонтальных почему-то не было) юная дева прекрасной наружности лампочку изображает, которая «мама в тазу купается». Оказалось, что это женская пересыльная тюрьма. И там девочкам скучно. И поэтому, в том окошке вокруг «лампочки» и сверху, и снизу, и сбоку, оттирая друг друга, нарисованы штук семь - восемь жизнерадостных красавиц. Милашки изучали эмоции красавчиков - морячков. Мы все были настоящими моряками. Я это понял сразу, так как у всех справа, как и у меня, клёши под якорями сверкающих блях обозначили готовность №1. Наши острова мужества, возникшие из глубин в едином порыве батальона, говорили о нерушимом братстве и единстве. Это ли не вечный морской девиз: «Один за всех, и все за одного». На счёт Дуброва я тоже не сомневался. Хоть он и был левее меня (ведь я всегда 2-й по росту. Ну, хотя бы и с конца), а, я, глядя вправо, его не видел.
.
От редакции.
Судьба этого талантливого человека не была к нему благосклонной. Он рано потерял родителей, бежавших во время турецкого геноцида из Армении в Россию. Воспитанник детского дома, он был рано «замечен» и определен в школу для одаренных детей при Харьковской консерватории. Оттуда маленький Вартан убежал в Ленинград, и был принят в школу при Ленинградской консерватории. Мечтал о композиторской карьере, но помешала война. В результате Барсегян поступает на Военно-морской факультет Ленинградской консерватории. Теперь вся его дальнейшая жизнь связана с Флотом. Вартан Барсегян становится кадровым офицером – военным дирижером. Первое назначение - в Тбилиси, дирижером нахимовского училища, затем – Севастополь, Высшее военно-морское инженерное училище, и, наконец, снова Ленинград - дирижер в прославленной Дзержинке, старший военный дирижер Ленинградской военно-морской базы. Но за внешним успехом - постоянный внутренний конфликт: военная служба мешает композиторской деятельности. Изменить карьеру и уволиться в запас советскому офицеру было невозможно. Майора Барсегяна внезапно увольняют на пенсию на пике дирижерской деятельности, когда оркестр был признан лучшим в городе. В результате - сильнейшая депрессия, болезнь и уход. Он автор военного марша «Родная Армения», музыки к драме Вс.Вишневского «Оптимистическая трагедия»...
Эдуард Карпов. Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ. Санкт-Петербург 2007. ОТРОЧЕСТВО. Продолжение.
Мы ехали домой в радостном настроении и с непривычным комфортом: чистые уютные вагоны, чистое постельное белье и у каждого — своя полка. И в этом великолепии на обратном пути я вляпался в крайне неприятную историю. Незадолго до поездки в Москву мне исполнилось четырнадцать лет и меня приняли в комсомол. Прием в комсомол был для любого нахимовца очень важным событием. В те годы комсомол имел большой авторитет, и нас воспитывали соответствующим образом: пребывание в комсомоле считалось для нахимовца само собой разумеющимся, а прием в комсомол был своего рода поощрением за успехи. Поскольку в наших форменках не было карманов, мы носили свои комсомольские билеты в специальных матерчатых мешочках, которые пристегивались булавками к тельняшкам («у сердца»). На ночь мешочек с комсомольским билетом укладывался к себе под подушку. Именно это я и проделал в очередной раз в поезде, укладываясь спать перед последней ночью. Поезд приходил в Тбилиси утром. С утра весь вагон охватило радостное волнение — все одевались, собирали вещи и оживленно обсуждали возвращение домой. В этой суете я и забыл вынуть из-под подушки свой комсомольский билет. На вокзале нас ожидала торжественная встреча: было много разных официальных лиц, говорились приветственные и хвалебные речи, играл оркестр. С оркестром мы проделали путь от вокзала до училища, и на этом наша парадная эпопея закончилась.
По приходе в училище я обнаружил отсутствие комсомольского билета и, придя в состояние ужаса, доложил об этом своему офицеру-воспитателю. Попытка съездить на вокзал и найти в поезде этот билет не увенчалась успехом. Комсомольским собранием, на котором разбиралось мое персональное дело, руководил командир роты капитан Герасименко. Он недавно стал нашим командиром роты и, по-видимому, хотел показать свою принципиальность — он произнес речь о том, что таким, как я, не место в комсомоле. Комсомольская организация роты была создана недавно, была малочисленной и еще не самостоятельной, и после грозной речи капитана проголосовала за то, чтобы меня исключить из комсомола. Два дня после комсомольского собрания я не находил себе места, а мои друзья неуклюже утешали меня — мы тогда еще совсем не разбирались в комсомольских делах. На третий день меня вызвал к себе председатель училищной партийной комиссии (я до этого и не знал, что в училище есть такой человек, и не знал, какой властью он обладает). Вечером, во время самоподготовки, когда на улице было уже темно, я подошел к его кабинету, ожидая самого худшего. Войдя в кабинет, я увидел там пожилого подполковника, который в спокойном тоне стал меня расспрашивать о том, как это все у меня произошло. Потом он спросил: понимаю ли я всю тяжесть своего проступка. Я, конечно же, ответил утвердительно. После этого он по-отечески пожурил меня, посоветовал запомнить этот урок на всю жизнь и в завершение сказал мне, что из комсомола меня исключать не будут, а только объявят строгий выговор. И еще он мне сказал, что уверен в том, что я оправдаю его доверие. Уже потом я узнал, что до встречи со мной он вызывал к себе моего офицера-воспитателя и подробно расспрашивал его обо мне.
(Предполагаем, что это капитан Герасименко)
Капитан Герасименко пробыл у нас командиром роты еще два года. Он больше не боролся с малолетними преступниками и был вполне приемлемым командиром роты, но не из лучших. А меня через два года ребята избрали секретарем комсомольской организации первой роты, в которой теперь состояла почти вся рота. Такие вот случались зигзаги в жизни нахимовца.
Наши командиры. Валентин Владимирович Максимов.
Нет, в этих маленьких заметках просто невозможно упомянуть имена всех наших командиров разных степеней и рангов. Невозможно рассказать о каждом хоть какую-то малость. Но на примерах отдельных офицеров и старшин возможно утверждать, что воспитатели для училища подбирались очень тщательно! За редчайшим исключением это были строгие, требовательные, грамотные, но очень добрые по-человечески люди. Если хотите, все они вместе и каждый в отдельности были для нас отцами. Если внимательно присмотреться и хорошенько подумать, всегда почти наверняка можно сказать, от кого из командиров и воспитателей ты «унаследовал» некое качество или привычку. При всех ныне ставших известными трудностях того периода истории нашей страны, при всей опалённости войною – а все они, особенно первые, были непосредственными участниками Великой Отечественной войны – наши командиры и воспитатели были душевными и заботливыми людьми, понимавшими и чувствующими нас, мальчишек, чьё детство пришлось на годы треклятой войны… Мне вспоминается случай. Тогда этот случай и поразил нас масштабом щедрости, и удивил тем, что столь «большой» начальник может быть простым мальчишкой! Как-то в один из дней поздней осени 1945 (или 1946-го?, скорее 1945-го) года из увольнения двое-трое ребят принесли «диковинку»: пропеллер из жести, который запускался с помощью нитки, накрученной на обыкновенную катушку. Это продавалось в Тбилиси умельцами практически на каждом углу. Но в город ходили тогда только старшие, да и не у всех у них были деньги. Это через два-три года после войны родители стали присылать деньги (кто деньги получал по почте, тем открыли «счета», движение средств по которым строго учитывалось). Но ведь в первых наборах было очень много питонов, кто был либо сиротой полным, либо имел неполные семьи! Так вот. Первые обладатели чуда перемещались по двору вслед за своими сверкающими молниями – пропеллерами, а вся остальная пацанва разделилась на группы по количеству пропеллеров и сопровождала их в надежде, что выпадет счастье либо поймать налету, либо подобрать упавший снаряд с земли, чтобы отдать «хозяину». По неизвестному принципу хозяева иногда давали такому счастливцу попытку запуска снаряда. Можете себе представить, что творилось во дворе училища?! Толпа бесформенно металась по двору, издавая какой-то визг, гул, гвалт! Надо отметить, что личные апартаменты (то бишь, квартира начальника училища – «Бати») находились в бельэтаже, окна выходили во двор училища. Конечно же, в творящемся ажиотаже никто не заметил фигуры начальника в окне квартиры. А он там появился, понаблюдал ВСЁ, и снова его на стало. А дальше так. Вначале во дворе появился дежурный по училищу офицер с повязкой «рцы». Конечно же, мгновенно раздалось лихое «полундра!» – просто так, по привычке. «Полундра» - это всегда «полундра».
Но – удивительно! – в тот раз никто не командовал «смирно!», никто никого не строил, просто появились несколько офицеров с коробками и стали раздавать всем и каждому, кто не робел протянуть руку… А потом скомандовали «запускай» и удалились. Потрясение было тем большим, что уже было два-три случая, когда неудачники получали царапины и порезы от вращающихся пропеллеров. Конечно, уже до того было несколько распоряжений прекратить «опасную забаву». Вначале мы мялись, чего-то ожидали, а потом… Потом до самой команды «освободить двор» мы в упоении крутили катушки! На другой день в свободное время - с 15:30 до 17:00 - во дворе снова «блистали молнии и гвалт шумел»… В один из моментов на плацу появился «Батя». Вначале никто его не заметил. А потом движение стало стихать…Тут нашёлся какой-то храбрец, который протянул «Бате» свой снаряд-катапульту. Тот помедлил и лихо «закрутил» пропеллер вверх. Мы с визгом бросились вслед, а «Батя», улыбаясь чему-то своему, тихо удалился со двора. Закончилось всё весьма прозаично. Нам стали объяснять, что забава не из безопасных – да мы и сами тому свидетелями были! Нам стали говорить, что есть много гораздо более интересных дел и развлечений. Из двух-трех случаев количество травм-порезов возросло, наверное, до десятка, может, и поболее. Офицеров во дворе стало больше, и санчасть была на «товсь». Но, удивительно, «забаву» эту мы забросили очень быстро. Не прошло и нескольких дней!
Начальником Училища был в то время капитан 1 ранга Игорь Иванович Алексеев. В качестве «послесловия»… Вы правильно догадались. Начальник училища вызвал старшего офицера, вручил ему «энную» сумму денег и распорядился закупить и через дежурного офицера раздать закупленные игрушки воспитанникам… Кто как это всё воспримет!? Не стану задумывать…Но потом я служил долго, и проработал после увольнения на «гражданке» больше 20 лет… Я работал на стройках, учителем в школе, в Доме творчества детей и юношества. Почти – без малого – десять лет ездил в пионерлагеря в Крым воспитателем. Но я не припомню ни одного – ни одного!- случая столь щедрого и мгновенного проявления заботы и сопереживания детям!
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
