К.А.Безпальчев. Великий русский флотоводец. - Советская молодежь. 1950, 12 июля.
«О личной славе не тщусь. Слава Отечества превыше всего»
П.С.Нахимов.
Сегодня исполняется 95 лет со дня геройской смерти выдающегося русского флотоводца, патриота . Вражеская пуля поразила прославленного адмирала на одном из главных бастионов Севастополя – Малаховом кургане. П.С.Нахимов был душой обороны Севастополя. Защитники Севастополя верили, что пока Нахимов стоит во главе обороны, крепость недоступна для врага. В самом деле, с самого начала обороны личная роль Нахимова далеко выходила за рамки его официальной должности – начальника артиллерии крепости. Своей личной храбростью, близостью к рядовым защитникам крепости он вдохновлял их на боевые подвиги, а личной оперативной работой обеспечил успешные действия своих подчиненных. Особенно успешным было отражение штурма Севастополя 6 июня 1855 года, когда атакующие понесли громадные потери, не добившись успеха ни на одном из участков русской обороны. Как известно, именно этот героический эпизод обороны изображен на исторической панораме работы коллектива русских художников во главе с академиком Ф.А.Рубо. Нахимов являлся выдающимся мастером военно-морского дела, непревзойденным моряком парусного флота и в то же время новатором, открывшим новую эру военного флота – эру бомбических орудий (т.е. пушек, стреляющих разрывными снарядами, тогда называемыми бомбами). Ему принадлежит неосуществлённая идея перестройки парусных кораблей в паровые с винтом в качестве движителя, что было значительным техническим прогрессом. Но особо велика роль Нахимова как воспитателя передового русского офицерства и матросов. Глубокая любовь к своим подчиненным, уважение к каждому из них, на какой бы ступени корабельной службы ни стоял этот подчинённый, являются характерными чертами Нахимова. Широко известны гневные слова замечательного адмирала: «Пора перестать смотреть на матросов как на ваших крепостных. Матрос – главная сила на корабле, а мы только пружина, управляющая их действиями».
. Как мог в условиях николаевской деспотии, политической реакции в рядах царского флота вырасти офицер с подобными взглядами? Как сам Николай 1 и как его приближенные могли терпеть в рядах флота подобного офицера? Дело объясняется просто. Нахимов, происходивший хотя и из дворянской семьи, рос в относительно демократической, патриархальной обстановке, когда отец, майор в отставке, имел многочисленную семью и очень небогатое именьице. Нахимов не имел протекции, являвшейся, как известно, немаловажным фактором при продвижении по службе в рядах царского флота. Он пробивал свой служебный путь исключительно своим трудом, своими знаниями, своим военным и морским мастерством. Известно, что в Морском корпусе он учился отлично, окончил его в числе лучших и был направлен для практического плавания на бриг «Феникс», на котором по установившейся традиции ежегодно отправлялись в плавание наиболее отличившиеся выпускники Морского корпуса. Здесь Нахимов встретился с группой молодых офицеров, будущих участников декабрьского восстания. Несомненно, это ещё более усилило демократические настроения будущего адмирала.
В корабль «Азов», на котором Нахимов служил в качестве старшего офицера, нанёс туркам значительный урон. Он один уничтожил два линейных корабля и три фрегата. Командир «Азова», будущий выдающийся адмирал, реорганизатор Черноморского флота М.П.Лазарев утверждал, что столь успешными действиями корабль этот обязан своему старшему офицеру, который выполнял под огнем противника маневр постановки на «шпринг», т.е. на якорь с дополнительно заведенным с кормы канатом для разворачивания корабля независимо от ветра. Маневр сам по себе достаточно сложный, но тут по обстановке боя было очень важно поставить корабль точно в намеченное для него место. Нахимов доблестно выполнил эту задачу. И это не только под губительным огнём турок, но и после того, как он был тяжело ранен. Известен ещё один случай, когда качество Нахимова, как моряка, предотвратило серьёзную катастрофу целого отряда кораблей. Это было так: в осенний туманный вечер отряд кораблей под командой известного русского мореплавателя Ф.Ф.Беллинсгаузена маневрировал в устье Финского залива к северу от маяка Дагерорт. Ни на одном корабле не заметили, что в прокладке курса имеется ошибка и его отряд идет прямо на опасные подводные камни. Только Нахимов, командовавший тогда знаменитым фрегатом «Паллада» (на нём совершил плавание известный писатель И.А.Гончаров), обнаружил ошибку и сигналом предупредил катастрофу.
За этот патриотический поступок Нахимов не только не был отмечен, но был немедленно убран с Балтийского флота подальше от царской резиденции на Черное море. Однако и здесь Нахимов быстро выдвинулся своими замечательными подвигами. С именем Нахимова связано три выдающихся события в истории русского флота – Наваринский бой, Синопское сражение и Севастопольская оборона. Нахимов создал новые тактические приемы, значительно продвинув вперед развитие военно-морской науки. Его диспозиция на Синопском рейде представляет собой шедевр тактического решения в очень сложной обстановке. Корабли были расставлены так, что каждый из них мог в любую минуту оказать самую действенную помощь своим соседям, а сам, не сдвигаясь с места, мог расстреливать несколько кораблей противника и одну из шести береговых батарей, оборонявших бухту. Надо отметить, что действие артиллерийского огня русских кораблей по батареям № 8 и № 6 было губительно. Таким образом, Нахимов на практике доказал полную возможность боя кораблей флота с береговыми укреплениями. Однако буржуазная историография царской России пренебрегала опытом отечественных флотоводцев, и этот показательный опыт Нахимова был забыт. Видимо, на основе опыта неудачных боевых действий иностранных адмиралов (Нельсона в Копенгагене) считалось совершенно невозможным применение кораблей для борьбы с береговыми батареями. Большой заслугой Нахимова является осуществление им идеи активной обороны Севастополя. Эта идея нашла свое воплощение в виде постройки уже в период обороны вынесенных вперед, за линию основных бастионов и оборонительных стен, полевого типа редутов и люнетов. Эти укрепления – Селенгинский и Волынский редуты, Камчатский люнет, люнет Белкина, батарея Костомарова и др. значительно затруднили действия осадных армий союзников и облегчили положение обороняющихся. Собственно говоря, вся зима 1854-1855 годов была истрачена англо-французскими войсками на овладение и ликвидацию этих вынесенных вперед укреплений, и только с июня начались штурмы внутренней центральной оборонительной линии. Нахимову принадлежит также идея размещения артиллерии в промежутках между основными узлами обороны – бастионами. Это было совершенной новостью и привело к ужасающим потерям атакующих.
В период Великой Отечественной войны против фашизма Советское правительство установило и для награждения отличившихся в боях офицеров и матросов Советского флота. Когда в 1943 году по инициативе товарища Сталина создавались нового типа военно-морские училища, предназначенные, прежде всего, для обеспечения сирот, потерявших родителей в Отечественной войне, то им были присвоены наименования - Суворовские для сухопутных училищ и Нахимовские для военно-морских. Слава Нахимова, его боевая биография, его научное наследство представляет собой богатейший источник для воспитания нового поколения офицеров флота, способных решать задачи, выдвигаемые проблемами современной военно-морской техники и тактики.
С.Банк. В большое плавание. - Советская молодежь. 1950, 23 июля.
Закончилось детство. Получен аттестат зрелости. И на погонах вместо вензеля «Н» золотой якорек курсанта высшего военно-морского училища. ...Быстро пролетели годы. Позади остались месяцы учебы, веселые комсомольские вечера. Год назад состоялся первый выпуск. И старшие ребята на выпускном балу говорили им: «Вы теперь старшая рота. Смотрите не подкачайте. На вас воспитанники будут равняться»... Скоро и они будут также прощаться, когда, вернувшись с плаванья, придут на выпускной бал вчерашние нахимовцы, сегодняшние курсанты высшего военно-морского училища. И уж, конечно, самое яркое, самое незабываемое в их юной жизни – это московские парады. К ним начинают готовиться задолго до срока. Отрабатывали строевой шаг, подтягивались в учебе, дисциплине. В Москве подготовка к параду сочеталась с учебой. Отставать нельзя.
И вот по Красной площади мимо мавзолея, мимо трибуны, чеканя шаг, идут рижские нахимовцы. Равнение на трибуну. А глаза ищут самого родного и близкого человека. Он стоит чуть улыбаясь и приветствует проходящие колонны. Он, должно быть, думает: «Хорошая смена растет». И каждому из сотен нахимовцев кажется, что смотрит именно на него и улыбается ему. А после парада начальник училища говорит: – Хорошо прошли. Не подвели, молодцы, воспитанники! Разве забудешь такое... Мальчики росли и воспитывались в закрытом учебном заведении со строгой дисциплиной, твердым распорядком дня. Но они не были оторваны, изолированы от жизни страны, республики. Родина щедрой рукой предоставила им все: высокие залы музеев, чудесные симфонии, умные и увлекательные книги. За пять лет пребывания в училище юноши получили законченное среднее образование, сдали экзамены на аттестат зрелости, приобрели военно-морские навыки. Они узнали цену дружбы, научились преодолевать трудности, воспитали в себе высокое и ясное чувство патриотизма, гордости за свою Родину и за свой флот. ...Сданы выпускные экзамены. Все воспитанники получили аттестат зрелости. А двое закончили десятилетку с медалями: Георгий Московский – с золотой и Виктор Светлаев – с серебряной. Осенью начнется учеба в Ленинградском высшем военно-морском училище. А перед отпуском и началом занятий выпускники отправились в первый двухнедельный рейс на учебной парусной шхуне училища «Лавена».
Шхуна «Лавена». Рисунок нахимовца Александра Шаурова. В период с 11 по 30 июля 1950 года нахимовцы второго выпуска 1950 года совершили своё первое плавание на шхуне «Лавена» по маршруту Рига – Ленинград, где находились во время празднования Дня Военно-Морского флота.
Красивое судно «Лавена». Три высоких стройных мачты чуть накренены к корме. Убраны многочисленные паруса.... Выпускники собрались на баке. Это уже взрослые, крепкие и подтянутые юноши, навсегда связавшие свою судьбу с морем; отцы многих из них были офицерами флота, пали в боях за Родину. Сыновья тоже станут офицерами. Борис Макшанчиков – сын инженер-капитана 3 ранга, Юрий Вояковский – сын старшины 1 статьи, Евгений Александров – сын подводника, капитана 3 ранга. Родина позаботилась о них, воспитала, поставила на ноги.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
- А дело, дорогой, в том, что на твоем лимите восемьдесят шесть килограммов спирта! Думай, дорогой! Только быстро думай. Завтра опечатываю техсклад. - А мне спирт не нужен, - внезапно созрел Неулыба. - Не понял... Ты, командир, случаем, не того? - удивилась трубка. - Вроде бы не того. Повторяю, спирт мне не нужен, - повторил в дребезжащую даль Неулыба. - Да ты понимаешь ли, что говоришь?! - взорвалась трубка. - Ну и ну! Да я тебе на эти самые килограммы на следующий год лимит срежу! - Режьте! - утвердился в своем решении Неулыба. С этой памятной даты по северной базе пошел гудеж: нашелся на военно-морском флоте первый идиот, добровольно отказавшийся от «валюты из валют»! Да еще в таком немыслимом исчислении! Дикая слава Неулыбы росла как снежный ком. Общественность заволновалась. «Не может такого быть! Ни в жисть не поверим!» - решил базовый женсовет. И отрядил делегаток из командирских жен отловить и разглядеть в упор такую редкостную личность. А личность продолжала изводить пьяную крамолу, теперь уже среди мичманов и старшин. Всеми мыслимыми способами. Шло время. Неулыба чувствовал: быть ему в ремонтах до пенсии. И начал бомбить все возможные инстанции: или помогите вывести лодку из бесконечного ремонта, или переведите на плавающую лодку. И в этом был резон: поставленная в ремонт сроком на шесть месяцев с лимитом в восемьсот тысяч рублей лодка простояла уже свыше двух лет, «съела» лимитов на миллион двести тысяч и застряла где-то на середине технической готовности...
Задним числом Неулыба прослышал: после его убытия лодка простояла в ремонте еще два года и была перебуксирована для завершения ремонта на в главную базу флота... - Хороший офицер. Не пьет, - жестяным голосом охарактеризовал Неулыбу командир дивизиона, вручая ему в кругу ремонтных командиров прощальную грамоту. И, пробормотав стандартное «Служу Советскому Союзу», непьющая личность отправилась к новому месту службы. За период «ржавого сидения» в ремонте Неулыба, не жалея тощих рублей, еженедельно мотался в пургу и мороз, на катерах и автобусах в базовый тренажерный кабинет торпедных атак. Расстояние, по дальневосточным меркам, плевое - за семьдесят километров. Иногда со своим «расчетом», временами в одиночку. И упорно тренировал сам себя на тренажерах - в торпедных атаках и уклонениях от преследования противником. Он очень боялся потерять приобретенную на командирских классах «форму». Никто Неулыбу не контролировал и к вояжам не обязывал. Неулыба боялся и другого - сойти на традиционную командирскую «ресторанную тропу». На сентябрьских флотских учениях 1962 года Неулыба напросился дублером на лодку Лопато (, ). Группа лодок северной бригады вышла, обогнув Сахалин с севера, и в Охотском море попала в жестокий шторм-мордотык. Лодкам надлежало пересечь Охотское море в надводном положении и выйти в океан. Командира Лопато, гастритчика-язвенника, быстро скрутила животная болесть; старший на походе замкомбрига Шеметень залег в командирской берлоге. А дублеру Неулыбе, «ржавчине» - по выражению северян, выпала честь простоять бессменные трое суток на утлом мостике лодки, не столько для командирской вахты, сколько для страховки вахтенных офицеров. Рулевые и сигнальщики были убраны в центральный пост. Прихваченные к вварным рельсам пожарными поясами, вахтенные офицеры и с ними Неулыба, промокшие до потаенных мест, напряженно вглядывались в ревущую темь, поминутно ныряя под козырек, когда огромные, зло кипящие валы накрывали мостик и с шумом проносились в корму. Лодка со стоном угрожающе опускала нос в очередную бездну и тяжело выворачивалась через неумолимо приближающиеся . Дизель тяжело урчал, забирая воздух через расклиненный рубочный люк - для предотвращения обрушивания водяных столбов в центральный пост и внезапного захлопывания. Захлоп и присос люка грозил резким вакуумом и остановкой дизеля.
За эти трое суток Неулыба, для «бодрости» духа, успел пересказать вахтенным лейтенантам весь запас накопленных знаний из области морских наук, теорий, историй и случаев. Между поминутными ныряниями под козырек мостика, выплевыванием в ревущую стихию мокрых окурков и прихлебами кофе. Тяжелый чайник, подаваемый вахтой через люк, офицеры придавливали меж ног, а кружку и сахар Неулыба держал за пазухой. Неулыба выдюжил. И заработал среди молодых прозвище - «настоящий», а среди подобных - «трехжильный». В период Карибского кризиса Неулыба по собственной инициативе (или, как сам говорил, по дурости) попал дублером командира на лодку Качана. Лодка вышла на боевую позицию в океан. Двадцать суток скрытного маневрирования на позиции запомнились кошмаром непрерывных ноябрьских штормов и борьбы с поломками. Таких штормов, когда ради полусна приходилось прикручивать тело крепкими штертами к отсечным магистралям.
. Разделяя походное время, Неулыба взял на себя ночи, когда в надводном положении лодка ныряла в водяные просторы и вылетала на кипящие горы. Вахта мостика с затаенным ужасом следила, как угрожающе надвигалась очередная громадина, грозя утащить лодку в пучину. Но лодка - умное же существо! - в очередной раз, кренясь до предела, со стоном выбиралась на взгорье и сбрасывала с себя тяжесть волн. Но в конце концов это было заурядно. В конце пребывания на позиции командир и механик начали шушукаться, укрывшись в каюте. Оказалось, на лодке кончается запас соляра, так как перед выходом в поход недопринято топлива в три из десяти цистерн. Выяснилась и причина: во время приемки топлива механик передоверил сие «движку» (командир моторной группы), тот удрал на свидание, понадеявшись на старшину мотористов; этот рванул к «халяве», командир отделения мотористов - «годок» сбегал «на пару часиков» в самоволку, а последний по цепочке «молодой» сбегал на «» в бригадный клуб...
И все же умная лодка выкрутилась и на сей раз - возвратилась в базу на подсосе остатков топлива из трубопроводов и разряде плотности аккумуляторной батареи до воды. Во всяком случае, топлива на отшвартованной к пирсу лодке не было найдено ни литра. Этот факт на бригаде не раздували. Возвратились, ну и ладно. Флоту об этом знать незачем... Тем не менее командование северной бригады припомнило Неулыбе «кое-что». Два автономных похода бригада «не приняла во внимание». В аттестации Неулыбы отмечалось: «Может поддерживать дисциплину. Достаточной морской выучки не приобрел». Напоследок «чужака» лягнули-таки. На бумаге. И этой характеристикой руководствовалось теперь командование южной бригады.
***
Вырвавшись из морей в базу на ежемесячный ППО и ППР (планово-предупредительный осмотр и ремонт), Неулыба первым делом учинил смотр лодочному хозяйству - базовым счетам, запасам и кладовкам. По мелочевке оказалось - за лодкой числится оборудование трех «ленкомнат», недостач по шкиперскому и вещевому на двадцать тысяч. Но самым неожиданным оказалось другое: при плановой замене торпеды в кормовых аппаратах оказались... без взрывателей. Неулыба стиснул зубы - с кого спрос? Прежний командир, которого он в глаза не видел, в мореходном училище. В случае чего - отбрешется: «Я - не я, и лошадь была не моя». Минер убыл на Балтику. А старшина команды торпедистов, «дембель», уже машет ручкой из-за Уральского хребта. Сопровождаемый офицерами (с записными книжками), Неулыба обследовал кладовки-«гадюшники» и казарму. Первое, на что он наткнулся, - пирамида из заржавленных патронов регенерации в казарменном санузле. Среди потеков.
- Откуда это? - повернулся он к старпому. - Это? - преданно глядя в глаза Неулыбе, с готовностью доложил, явно ожидая похвалы за рачительность, старпом Халваныч. - Это мы из завода прихватили. Знаете, очень хорошо приборки делать. Всю грязь съедает. - Намереваетесь маленькую Хиросиму устроить, а? - сквозь зубы процедил Неулыба. - Надеюсь, вы понимаете, насколько это опасно, старпом? - Так точно... То есть, никак нет. Хиросиму не хотим. - Ну а если никак нет, сегодня же сдать на химсклад! На исходе дня Неулыба вызвал старпома: - Регенерация? - Я поручил сдать помощнику. Он начальник химслужбы, - бодро доложил Халваныч. - Помощника сюда! Сдали регенерацию? - Никак нет, - флегматичный помощник Крупень был непробиваем, - флагхим зарубил приемку. Требует вычистить, покрасить, восстановить трафареты. - Вас понял, дорогие мои помощнички. Ну, и что же? - Выделена группа. Чистят, красят. - Смотрите, старпом, - повернулся к Халванычу Неулыба, - с огнем играете. Спрос с вас. А вы не забыли, что назавтра выход? - Есть, смотреть. А мы на чистку регенерации оставляем группу болящих. - Крупень, останетесь вы. - Есть, остаться, - флегматично ответил помощник. На его лице мелькнуло что-то вроде: а я все равно списываюсь.
Наутро лодка ушла в море. А через неделю была отозвана в базу. На партийный актив. На активе Неулыбину лодку полоскали все, кто добирался до трибуны: лодка по всем показателям шла последней. Неулыба и его верный «комиссар» Хорт сидели с каменными физиономиями. На трибуну поднялся Тетя Фрося и драматически возвел глаза к потолку. - Сейчас будет вытирать об тебя ноги, - толкнул Неулыбу сидящий рядом Гридень. «Товарищи коммунисты! Весь личный состав бригады, настойчиво овладевая наукой боевого мастерства, воодушевленный решениями январского пленума ЦК КПСС, дружно включился в социалистическое соревнование и добивается высших результатов в боевой и политической подготовке. Рад доложить активу, что к великому празднику Первомая по итогам за зимний период командованием флота объявлены «отличными» две подводные лодки нашей бригады, где командирами товарищи Катыш и Тарановский. Поаплодируем им, товарищи подводники!» Подводники похлопали. - Это не у Тарана ли сперли сейф с партийными взносами? - шепнул Хорту Неулыба. - У него, - так же шепотом ответил Хорт. «Но в то же время вынужден вам доложить, товарищи, что есть среди нас нежелающие следовать этому славному почину передовых. Вот, например, коммунисты Неулыба и Хорт. Перед ними поставлен по-партийному принципиальный вопрос - когда они сделают свою подводную лодку «отличной». Что же они ответили? Они имели смелость, я не хочу упоминать слово «нахальство», заявить: если «сделать», то хоть завтра, если поднять «до уровня», то через три года. И как мотивируют! Нет, вы только послушайте! Аргументируют так: на следующий год лодка будет посредственной, через год хорошей, а через два - твердо хорошей, через три - если Бог даст - и «отличной». Думаю, что партийная комиссия даст принципиальную оценку вашей позиции, коммунисты Неулыба и Хорт...»
И все-таки главный , нанес Неулыбе и Хорту прорвавшийся на трибуну «флагманский окурок» эскадры, начальник отдела устройства службы Никита Шушаков. Старый фронтовой служака, Никита не знал компромиссов и на подхалимские заигрыши командиров и старпомов был неумолим. Он протер тряпочкой очки, оглядел актив и тяжело вздохнул: - Я хочу проинформировать всех присутствующих, товарищи подводники, как грубо нарушаются требования уставов. Экипаж командира Неулыбы, уходя в море, вместо сдачи на склад свалил старые патроны регенерации в кусты возле уреза воды. Вы все знаете, что бывает, когда в регенерацию поступает морская вода. Но это еще не все. Пользуясь бесконтрольностью и халатностью дежурной службы бригады, подростки из поселка бухты Анны проникли на территорию и утащили несколько коробок регенерации. Разожгли на сопке костер, начали бросать туда коробки. Вы знаете, какие фейерверки дает горящая регенерация. Но это пацанам показалось мало, часть их проникла на близрасположенный склад «Арктикснаба» и украла несколько шашек аммонала. Начали начинять коробки регенерации и бросать в костер. Взрыв! Шести пацанов как не бывало! Милиция еще не докопалась до всего этого, откуда взрывчатка, откуда фейерверки. Ходу на нашу территорию ей нет... Я требую дать этому принципиальную оценку.
А.Гайдар писал: "Обыкновенная биография в необыкновенное время:" Пожалуй, биография Н.Адаева все же была не рядовой, вместе с тем отражала свое время полно и интересно. Итак, 1931 год. Ему 26 лет. Позади разрыв с отцом на идейной основе, самоутверждение в морской профессии. Он уже штурман дальнего плавания, впереди - "А.Сибиряков", капитанский мостик и 10 лет созвучной со временем простой, счастливой и жестокой одновременно жизни. И долгое безвестие для тех, кто ждал его и всех моряков "Ижоры". Кто испытал это, говорят, что без вести пропавших ждать и надеяться особенно трудно. Л.Б.Некипелов откровенно писал мне, что в 60-70-х годах он рвался в прессу, в парторганы Мурманска за поддержкой, чтобы рассказать правду. "Ведь кто-то еще остался, кому очень дороги были эти парни с "Ижоры". А они погибли, до конца выполняя свой долг: Однако в ту пору, как только речь заходила о пленных, на все накладывалось "табу". Если вас это заинтересует, могу написать:" И написал 6 писем (они в фонде "Ижоры" СГММ) о себе и человеке, с которым жил в одном бараке, работал на одном Lokomotivfabrik von F.Schichau, Elbing, видел уходящим на смерть, неумелой, но чуткой рукой нарисовал его портрет - по памяти, через 50 лет: "Примерно так он выглядел тогда". ...Старая коммунальная квартира на Курляндской улице С.-Петербурга, недалеко от порта. Здесь он жил, здесь его ждали. И сегодня в этих комнатах живут Адаевы - его брат и сестра, которых он усыновил после смерти отца и дал им свое отчество. Отсюда в октябре 1992 года я получил от них первое письмо и неоднократно здесь бывал.
Сестра - - радистка, участница конвойных плаваний на Дальнем Востоке, затем много лет работала в радиоцентре БМП. Брат - Венедикт Николаевич - блокадник, ученик художественной школы при Академии художеств. После эвакуации профессионально работал в книжных издательствах и газетах Ленинграда.
А год назад накануне Дня Победы я передал в наш морской музей написанный им портрет старшего брата - журналиста и моряка в совторгфлотовской фуражке образца 1930 года. Эпоха, память, человек: Хочется обнажить голову, отдавая честь всем, кого не вернуло море.
Снопиков Валерий Николаевич
Нахимовец В.Снопиков принимает присягу. Капитан 2 ранга Валерий Николаевич Снопиков служил флагманским минёром 14-й дивизии подводных лодок ЧФ. По мнению сослуживца, подгота "46-49-53" , был человеком покладистым, мягким и гуманным, в тайне шестой отдел называл не иначе, как «скотный двор», поскольку этого заслуживали его люди не только по фамилиям, но и по поведению.
Согомонян Константин Ричардович
Подводники, однокашники Валентин Венедиктов и Константин Согомонян.
Тоболкин Виталий Константинович
Нахимовец Виталий Тоболкин в 1948 году, один из лучших сигнальщиков и гребцов.
Тужилкин Владимир Иванович
Подводник, служил на С-162 на БФ, затем переведен на ТОФ, в Совгавань. Уйдя в запас, преподавал в .
1950 год.
Кабинет военно-морского дела в Пороховой башне.
С.Банк. Флаг поднят (на шхуне). - Советская молодежь. 1950, 6 июля.
Учебная шхуна рижских нахимовцев «Лавена» вступила в строй. Вчера в Рижском Нахимовском училище состоялся большой праздник. В строй вступила учебная парусно-моторная шхуна училища «Лавена». На церемонию торжественного подъема флага Военно-Морского Флота в гости к нахимовцам приехали Председатель Президиума Верховного Совета Латвийской ССР А.М.Кирхенштейн, заместитель Председателя Совета Министров тов. Остров, секретарь Кировского райкома партии тов. Азан и председатель Кировского райисполкома тов. Полис.
К.А.Безпальчев докладывает Председателю Президиума Верховного Совета Латвийской СССР А.М.Кирхенштейну о подъеме Военно-морского флага на шхуне. Рига. 1950 год.
На просторной Даугаве, чуть ниже Валдемарского моста, стоит на якоре стройная трехмачтовая шхуна. Судно сверкает ярко надраенными медными частями, приятно радует глаз исключительной чистотой и порядком, свойственным судам Военно-Морского Флота. 8 часов утра. Катер с гостями и командованием училища подходит к борту «Лавены». На палубе выстроились нахимовцы. Командир шхуны капитан-лейтенант П.Е. Игнатьев четко рапортует: – Товарищ Председатель Президиума Верховного Совета Латвийской Советской Социалистической Республики! Воспитанники и личный состав учебного парусного судна «Лавена» построены для поднятия Военно-морского флага Союза Советских Социалистических Республик!
На шхуне «Лавена» в торжественной обстановке поднят Военно-Морской флаг и флаги расцвечивания
Потом раздаётся команда: – На флаг, флаги расцвечивания, вымпел смирно! Нахимовцы, офицеры застывают в торжественном молчании. Командир шхуны подает команду: – Флаг, флаги расцвечивания, вымпел поднять! Под звуки гимна Советского Союза и гимна Советской Латвии Председатель Президиума Верховного Совета Латвийской ССР А.М. Кирхенштейн поднимает Военно-морской флаг. Одновременно поднимаются яркие флаги расцвечивания, и судно принимает еще более нарядный вид. После торжественной церемонии первого подъема флага А.М. Кирхенштейн обратился к нахимовцам с теплой речью, в которой пожелал будущим офицерам флота успешной жизни и учебы на благо любимой Родины. Начальник училища капитан 1 ранга К.А. Безпальчев поздравил личный состав и воспитанников с вступлением в строй учебного судна и провозгласил здравицу за лучшего друга молодежи Генералиссимуса И.В. Сталина. Дружное «Ура» прокатилось над рекой. На парусной шхуне «Лавена» воспитанники старших классов будут проходить военно-морскую практику. Они пойдут в настоящее морское плавание по Балтике. В течение июля – августа несколько смен воспитанников пройдут морское крещение. На днях «Лавена» уходит в первый рейс.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Прежний командир Новак на флоте гремел: он «поставил» подводную лодку на уровень передовых, смело выдвинув новый «почин» - личное обращение к Генеральному секретарю ЦК КПСС Никите Хрущеву с рапортом о достигнутых результатах и новых повышенных обязательствах. Почин прошумел во всех флотских и армейских газетах. Еще в поезде Неулыба чувствовал холодок в груди: командовать такой лодкой и стать достойным ее замечательного экипажа - задача из задач! Не опростоволоситься бы на позор вся и всему! Новак, заметно привыкший быть в центре внимания, островзглядый хохол, воспринял появление Неулыбы с редкой враждебностью. Он твердо уверовал в свое повышение, скорое и немалое. Однако «кадры» оказались шутниками: обещанное Новаку назначение шло по номенклатуре флота и на каком-то участке застопорилось. Неулыба же прибыл с приказом главкома. И тем самым Новак до желанного назначения вытряхивался за штат.
. Неулыбу он не замечал в упор. А тот, не имея ни гроша в кармане, валялся в офицерской казарме, перечитывал старые газеты и исправно гулял в столовую. Просуществовав таким способом неделю, Неулыба пошел к комбригу: - Товарищ капитан 1 ранга. Дел я принять и вступить в командование лодкой не могу по причинам, вам известным. Прошу разрешения возвращаться во Владивосток, в кадры. - Пожалуйста, возвращайтесь, - равнодушно ответил комбриг. Однако Неулыба не смог насшибать денег на обратный проезд и в канун Великого Октября снова залег в казарме. Бригада предпразднично опустела. Командир Новак вспомнил про недогул и востребовал у комбрига неделю. Под вечер Неулыбу отыскал рассыльный: - Товарищ капитан 3 ранга. Вы назначены дежурным по бригаде. Через полчаса развод суточного наряда. - Передайте тому, кто вас послал, пусть идет на три буквы. Я к исполнению служебных обязанностей не приступал и к бригаде никакого отношения не имею. Кстати, а кто в приказе? - Указан командир 2 ранга Новак... Но он с сегодняшнего дня в отпуске... - Ну, хитрож... хохол! - вырвалось у Неулыбы. - А вы, голубчик, идите. И не оглядывайтесь. Рассыльный исчез. А через полчаса появился снова: - Товарищ капитан 3 ранга, развод стоит. Заступать, кроме вас, некому. - Ладно, черт с вами, - поднялся с койки Неулыба...
В этот вечер, когда в бригадном клубе были «мероприятия» - киношки серии «» и ногошарканья «с матросом танцует матрос», дежурный Неулыба, вооруженный липовыми атрибутами власти - повязкой «рцы» и кобурой, - твердо уяснил: на бригаде трезвых двое - обеспечивающий культдосуг подводного воинства флагманский комсомолец и он. Оставив клуб на попечение флагкомсомольца, Неулыба пошел осваивать территорию бригады. Завидев в чернеющих кустах подозрительное шевеление, Неулыба машинально повернул туда. - Ну, иди, иди, сволочь! Если черепа не жалко, - пообещали кусты. Неулыба сплюнул и уныло побрел в штаб. Наутро он с изумлением узнал: по прошедшим докладам на бригаде «замечаний нет», и вообще по военно-морской базе - полный ажур! Кроме четырех старшин именно с той лодки, в командование которой он тщился вступить. Старшины совершили коллективку, напились до чертиков у «халяв» и оказались на лежаках в гарнизонной комендатуре. В хмурое утро 9 ноября начальник политотдела базы Фисюн по телефону «раздевал» комбрига Спирю и его начпо Гречишкина: - По всей базе, где тысячи человек, ни одного пьяного! А у вас на передовой лодке - четверо пьяных! И кто? Коммунисты, старшины! Что прикажете докладывать в политуправление флота? Бардак! Возмутительный бардак! Рассвирепевший комбриг вызвал Новака и Неулыбу: - Ну, вот что! На одной лодке, где два командира и четверо пьяных передовиков-коммунистов, это уж слишком. Новак, вам сегодня же сдать дела! Идите... - Как будем производить прием-передачу? - поинтересовался на выходе Неулыба. - Кого порекомендуете в комиссию? Я ведь людей не знаю... Положен акт... - Если находите нужным, пишите акт сами, - зло процедил Новак. - Моя лодка в актах не нуждается. - Что ж, если так, - обозлился в свою очередь Неулыба, - иду на корабль и вступаю в командование. Без акта. - Надеюсь, найдете дорогу? Я, знаете ли, немножко устал, - не глядя на восприемника, кинул Новак. - Думаю, что найду, - в тон ему ответил Неулыба. - Кстати, не забудьте... там, в офицерской каюте, валяются чьи-то штаны. В пятнах и с бахромой. Не ваши ли? - Мои, - подтвердил Неулыба.
И в тот же день перевел подводную лодку в , перейдя в подчинение отдельному дивизиону ремонтирующихся кораблей. Неделю спустя Неулыба прибыл в бригаду. Решать хоздела. - Ну, как здоровьишко, командир? Кстати, не вижу актика приемопередачи, дорогой... - с прищуром встретил его командир береговой базы бригады. На его одутловатой физиономии блуждала препротивная улыбка. «Все знает. Этому палец в рот не клади», - подумал Неулыба, силясь вспомнить фамилию командира базы, а вслух добавил: - Вступал в командование без акта. - Да? А вы знаете, дорогой, что на себя приняли? - вторично оскалился, блеснув золотом зубов, командир базы. «Комарницкий! - вспомнил Неулыба. - Как охарактеризовали на дивизионе, щука в камышах. И приятель Новака...» - Ну и что я на себя принял? - с внешним спокойствием спросил он. - А вот что... Мне тут орелики-интенданты подкинули справочку... И они, дорогуша, свидетельствуют... - зашуршал бумагами Комарницкий, - значится, по недостачам... По автономному пайку... четыре тысячи восемьсот. По вещевому... две четыреста... По шкиперскому... ну, тут ерунда, тысяча двести. Кстати... за вами числятся еще две боевые торпеды и восемь взрывателей. Надеюсь, вы их не уволокли в завод? - Нет, торпед я в завод не уволакивал, - мрачно отпарировал Неулыба. - Полагаю, валяются где-то на бригаде. Автономного пайка, по слухам, я не употреблял. И если уж на хваленой-перехваленой такие хвосты, то что же на остальных?.. А впрочем, пустяки! Расчистим!
- Ну-ну! - удивился . - Давай, милый, трудись! И Неулыба трудился. В поте лица. Расчищая интендантские завалы. Прошла еще неделя. В каюту Неулыбы на дивизионной плавказарме постучался матрос-дневальный. - Товарищ командир, там вас офицеры вызывают... - Не понял. Кто вызывает? - воззрился на матроса Неулыба. _ Ну, я не знаю, - замялся матрос, - офицеры в каюте номер восемь. Сказали, чтоб вы прибыли... Неулыба понял: господа-офицеры подготовили «шторм-спектакль». Командира вызывают. Сейчас главное - не сорваться на истерику, на крики и визг. Спокойствие и еще раз спокойствие. В каюте номер восемь в живописных позах валялись офицеры - помощник командира Бородкин, механик Касьян, штурман Древятник. Вся «оппозиция» новому командиру. На столе демонстрировались недопитые бутылки «Московской», раскупоренные банки ветчины, огрызки колбасы и ошкурки тараньки. Вся закусь из лодочного автономного пайка, который в базе не положен. Разбазарен в недостачу. Помощник командира Бородкин, низенький румяный крепыш со сверкающими глазками, имел на бригаде особый статус. Кадровая легенда Бородкина гласила: в войну на его, пятилетнего ребенка, глазах расстреляна райкомовка-мать. Два года скитался по оккупированной Украине мальчик-звереныш; потом - «партизанский сын», позднее - «воспитанник-нахимовец», далее - курсант и офицер флота. Всю накопленную яростную ненависть против «гадов человечества» Бородкин слепо перенес на нового командира Неулыбу. Он же, в ослеплении ненависти, и организовал (Неулыба догадывался об этом), завладев печатью, подделку требований-накладных на получение с бербазы бригады автономного пайка, спирта и прочих подводных ценностей. Ответственность - на командире.
Механик Касьян, по бригадному прозвищу «», длинный и косматый хохол с маской сытого безразличия на заросшей физиономии. Известен тем, что никогда не стригся, не умывался, ходил в рваных штанах и опорках на босу ногу. Поговаривали, что в море флагмех бригады, не выдержав козлиного духа, время от времени тащил Касьяна за шиворот к умывальнику, собственноручно намыливая его диссидентскую гриву. Но... подводный ас. Сейчас механик лежал на диванчике, упершись рваными штиблетами в переборку, и целился окурком в приклеенную хлебным мякишем диву. Штурман Древятник, огромный флегматичный красавец со слегка оплывшей физиономией, равнодушно смотрел сквозь Неулыбу. Славился тем, что походя покорял гарнизонных девиц, пытавшихся достать его и на заводе. Неулыба покосился на бутылки, смахнул огрызки и присел к столику: - Ну-с, чему обязан? Между прочим, водку-то могли бы к моему приходу и убрать. Все-таки плавказарма с военно-морским флагом... - А это у нас проявитель и закрепитель! - вызывающе отчеканил раскрасневшийся, по-дуэльному сверкая глазками, помощник командира. - Ну, если это проявитель и закрепитель, тогда конечно. Только прошу наклеить соответствующие этикетки. Чтоб не вводить в заблуждение, - подчеркнуто спокойно произнес Неулыба. - Мало ли что, вдруг Никита Хрущев на свою подшефную припожалует. Конфуз будет. Когда наклеите, поставьте в известность. И вышел из каюты. Спектакля не получилось. Неулыба почувствовал: только выдержка - его оружие. Он не побежал к командованию дивизиона - это было бы унизительно, чревато потерей «лица». Королевская северная бригада, помнится, не ставила ремонтный дивизион ни в грош. Выбрав время, Неулыба отправился в политотдел бригады: - Прошу убрать с подводной лодки всю эту пьяную кодлу - в открытую обратился он к начальнику политотдела. - Как это понимать? Это наш лучший экипаж! Передовой на флоте! Выходит, вся бригада не в ногу, а вы один в ногу? - взорвался начальник политотдела.
- Я не знаю, как это понимать. Не хочу обвинять кого-либо в . Но вы не станете отрицать, что за три недели я не мог, даже если б и захотел, разложить офицеров и экипаж. Докладываю: позавчера механик Касьян и штурман Древятник задержаны милицией ночью, по форме «ноль», даже без трусов. Гуляли, не хватило, пытались взломать винный магазин. - Это что же, они по дивизиону нагишом бегали? - ядовито допытывался Гречишник. - Зачем на дивизионе? В городе, на квартире одного из отцов города, с секретным телефоном. Установлено абсолютно точно. Я ставлю вопрос о замене этих офицеров. - Всех, что ли? - с недоброй усмешкой оборвал Неулыбу вошедший в кабинет командир бригады. - Никак нет, не всех. Осмелюсь напомнить, у меня вакантные должности - замполита, старпома, минера, врача. Следовательно, кроме начальника РТС, всех остальных. - Вы нам ставите условия? - Условий ставить не могу. Но офицеров прошу заменить. В противном случае буду вынужден обратиться напрямую в политуправление флота. Потребую прислать комиссию. - А где мы вам возьмем офицеров? Ищите в таком случае сами, - цепко оглядел нахала комбриг. Он почуял недоброе: формально лодка вышла из подчинения бригады, и этот стоящий перед ним «чужак» мог наделать бригаде существенных неприятностей. - Офицеров найду. Этих заберите. Разрешите быть свободным?.. И он нашел офицеров. На танцульках в базовом Доме культуры. По совету доброхотов подзывал к себе фланирующих заштатников. «Штурман Шалыга», - подсказывали гарнизонные языки, - . Врезал по морде одному из начальников».
Сойдет. Я лично до чужих жен не охоч. Будет чаще бегать домой. «Механик Аксерольд. В море в аварийной ситуации растерялся. Отстранен за трусость». Годится. В ближайшие полгода наша лодка, даст Бог, не утонет. Глубина у заводской стенки маловата. За это время поставим на ноги. Лишь бы не воровал спирт... «Минер Воробей. Честен. Изжит командиром за прямолинейность. Не пьет. Идейный...» И этот подойдет. Торпедные аппараты мои пока не стреляют. Раз не пьет, значит и другим не даст... - Ну, что, орелики, пойдете ко мне? - напрямик спросил он сбившихся в кучу заштатников. - Пойдем! - хором ответствовали безработные «орелики». И спустя некоторое время старая когорта «орлов Новака», выдав прощальный «бемс», собрала пожитки и с матюками убралась на бригаду. Там они котировались как первоклассные морские спецы. А Неулыба с помощью новых «ореликов» начал наводить в команде нудный базовый порядок. Для почина изъял у мичманов-старшин команд липовые требования-накладные, щедро розданные на прощание мятежным помощником Бородкиным. Наступил канун Нового года. Неожиданно Неулыбу выдернул на связь флагмех бригады. - Здоров, командир. Ты ничего не забыл? - ехидно спросила телефонная трубка. - Здравию желаю. Вроде бы ничего, - ответствовал в проводную даль Неулыба, силясь понять причину столь необычного вызова. - В самом деле, ничего? А какое сегодня число? - Сегодня? Двадцать восьмое. Кажется, декабря. А в чем дело?
Не один десяток капитанов, первых помощников, старших механиков, руководителей управленческих служб и отделов прошли через индивидуальные беседы со Львом Николаевичем, получая наставления и добрые слова напутствий. Неоценима роль Л.Н. Скарабевского в организации встреч участников плавания в конвоях. По существу он был их идеологом, инициатором и организатором. Это сейчас мероприятия под названием «Дервиш» проходят под патронажем государства в лице областной администрации. А все первые встречи ложились на плечи Северного морского пароходства. А сколько было потрачено сил и времени на поиск участников плавания в конвоях, переписку с ними, организацию их приезда в Архангельск. Во-первых, их, к счастью, тогда было ещё много, во-вторых, район их проживания – весь Советский Союз. Ордена Трудового Красного Знамени и «Знак Почёта», медали, знак «Почётный работник морского флота», почётные грамоты различных министерств и ведомств, заслуженный, истинный авторитет среди работников пароходства, депутатские мандаты советов разного уровня – таковы государственные, отраслевые и общественные оценки труда юбиляра. В последние годы Л.Н.Скарабевский трудился помощником генерального директора ОАО «Северное морское пароходство».
С выходом на заслуженный отдых Лев Николаевич активно участвует в общественной работе, не порывает связи с родным коллективом, с Советом ветеранов, является членом правления Клуба «Братство Северных конвоев». С юбилеем Вас, Лев Николаевич! Доброго здоровья, заслуженного счастья, благополучия.
20 сентября 1944 года в лагере смерти Штутгофф был кремирован арестованный накануне гестапо и доставленный из лагеря Эльбинг за участие в движении Сопротивления Николай Адаев - первый редактор газеты "Моряк Севера", нашей газеты (карточка военнопленного № 33307). Последний документ, который представил участникам международной конференции ("Помним "Ижору", 05.03.2002, ГМА им. С.О.Макарова, С.-Петербург) доктор Норберт Клапдор (ФРГ), подвел черту под моим многолетним журналистским поиском, начатым в 1992 году. К сожалению, "Моряк Севера" не только в Германии, но и в Ленинграде тогда не читали, и для всех участников названной конференции примерно за полтора месяца до нее стало открытием, что 7 марта 1942 года после расстрела п/х "Ижора" тремя эсминцами, сопровождавшими линкор "Тирпиц", единственный член экипажа, поднятый из воды, был старший помощник капитана Адаев Николай Илларионович.
Он им (немцам с эсминца "Friedrich Ihn" ) этого не сказал, в журнале боевых действий корабля (копия его передо мной) персонально зафиксирован не был, в норвежских лагерных архивах не обнаружен. Обнаружен он был в материале "Долг памяти и чести" ("Правда Севера", 29.08.2001), под портретом Р.Кунникова, который им - членам общественной организации "Полярный конвой" (С.-Петербург), организаторам конференции - многое разъяснил. Немецким историкам (Н. Клапдор) и нашим журналистам (Ю. Лебедев) стало ясно, что они введены в заблуждение командиром кормового орудия Робертом Аккерманом (он еще жив), заявившим, что поднятый на борт моряк был боцманом. Его и искали. Остальное было вопросом техники при немецком канцелярском совершенстве - телефонный звонок Лебедева мне в Архангельск, выход на Клапдора, архив Штутгоффа - и все ясно. Теперь собственно об "Ижоре". В начале 1942 года она вышла из Мурманска в свое третье плавание в конвойном ордере в составе сформированного в Кольском заливе QP-8. Пароход английской постройки (1921 г.) отстал, задымил, нарвался на охранение "Тирпица". И не уклонился от боя. Немцы с эскадренных миноносцев видели боевой расчет кормового орудия - он вел огонь и в его составе были женщины. Но подвиг "Ижоры" - коллективный подвиг экипажа - в другом. По приказу капитана В.Белова радист открыто вышел в эфир и дал радиограмму: ": gunned gunned Ijora gunned RR de UPEQ 7235 N 1050 E Ijora".
Это был смертный приговор себе. Тогда-то, собственно, и начался расстрел, длившийся около часа. Ссылаюсь на данные историка Бернарда Гомма ("Война на море. 1939-1945". Висбаден, 2000 год). По тихоходному пароходу немцы выпустили 2 торпеды, произвели 11 выстрелов орудиями 150 мм, 43 вы-стрела орудиями 127 мм и 82 - 37 мм. А "Ижора", груженная архангельским лесом, упрямо не тонула, и только после того как эсминец "Schoemann" сбросил ей под борт 2 глубинные бомбы, наступил конец. И подвиг самопожертвования в том, что голос гибнущей "Ижоры" - не SOS, а предупреждение об опасности - указал направление атаки английской эскадре адмирала Д.Тови.
Сигнал по сути означал: шутки в сторону - в море ! - а он-то и был нужен флоту Метрополии, что подтвердил в своем выступлении капитан I ранга Листер Саймон, военно-морской атташе Великобритании, описывая роль своей страны в охране и сопровождении конвоев. Наконец, голос "Ижоры" позволил, изменив курс к N, прикрыть охранением с юго- запада суда конвоя PQ-12, увеличить ход и уйти из опасных квадратов конвою QP-8. Уже без "Ижоры". Об этом событии, о гибели судна со всем экипажем в разное время писали Р. Горчаков и В. Пикуль (его вдова весьма кстати приняла участие и выступила на конференции). Сегодня трагедия "Ижоры" изучается и оценивается в ином масштабе. Журнал боевых действий "Тирпица" подтверждает информирование его командиром руководства ВМС Германии о задержании и потоплении русского парохода, который, нарушив радиомолчание, демаскировал фашистский линкор и дал возможность англичанам, бросив на него затем тяжелую авиацию, запереть в фьордах Норвегии. Больше того, Н.Клапдор пришел к выводу, что "трудяга-лесовоз, груженный досками, предопределил и ускорил поражение немецкой армии фельдмаршала Роммеля в Африке, поскольку именно он задержал, а потом и вообще сделал невозможным поход линкора "Тирпиц" из северных морей в средиземноморскую акваторию для завоевания там господства над английским флотом". Вот так надо делать историю!.. И пишут ее немцы. Трудно на журналистском уровне воспроизвести причинно-следственную связь двух событий: первое - нажатие на ключ 7 марта 1942 года пальцев радиста Николая Гусарова и второе - "отчаяние" Роммеля, оставшегося в жаркой Африке без мощной поддержки с моря. А никто и не пытался воспроизвести. Уже на следующий день после конференции "Комсомолка" ("КП - С.-Петербург", N 41) под крупным заголовком, повторившим слова В. Пикуля: "Помните, люди, эту "Ижору"!" дает анонс: "Гибель русского сухогруза в Северной Атлантике помогла ускорить поражение немцев в Африке".
, "лис пустыни". В плен к тому времени попало более 30 000 солдат.
И никаких сомнений и недопустимой иронии. Вопрос слишком серьезен. Я же пишу лишь о судьбе человека. В июле исполняется 60 лет трагической эпопее конвоя PQ-17. 10 лет назад в ходе подготовки к полувековому юбилею этого похода кораблей и судов союзников (который наши ветераны отметили вместе с ними - членами "The Russian convoy club" в Марфином доме) мне удалось установить связь с несколькими советскими его участниками. Среди них оказался Лев Борисович Некипелов (г. Клайпеда, Литва). 13.04.42 года был торпедирован пароход "Киев" (ДВМП) - конвой QP-10, на котором он плавал IV механиком и был спасен английским корветом. А 04.07.42 года был потоплен авиацией п/х "Earlston" (Великобритания, PQ-17), на котором он же в составе группы возвращался на родину. 10 дней на шлюпке, затем тюрьма в Тромсе и концлагери в Норвегии, Дании, Восточной Пруссии. Впрочем, все это отдельная драматическая история. И вот в одном из писем, рассказывая о своей нелегкой судьбе и пути, который прошли десятки тысяч и каждый по-своему, он между прочим, в конце, РS, заметил: "Полагаю, что я один и, наверное, последний, кто располагает информацией об истинных обстоятельствах гибели этого судна. Будучи в Германии, в лагере познакомился с бывшим старпомом "Ижоры" Адаевым Николаем. Он был единственным оставшимся в живых из экипажа. До конца войны он не дожил. Был замучен:" (22.04.92.) И поскольку в следующем, более подробном письме Адаев был обозначен моряком Северного пароходства, невольно память вернула к статье В.И.Дерябина ("МС", XII.81г.) "Первый редактор" - в номере, посвященном 50-летию газеты. Отсюда все и началось. Стало ясно, что первый редактор не погиб в море. Что на фотографии, сопровождавшей статью, изображен не он. Письма Л.Некипелова последовательно воссоздали словесный портрет Адаева, и процесс, грубо говоря, опознания его личности, сличения с материалами личного дела, присланного по запросу из Мурманска, завершился уверенными словами единственного свидетеля: "Никаких сомнений нет - это Николай". (16.06.92.). Раскручивая события в обратном порядке, возвращаюсь к его судьбе.
В конце августа 1941 года он вызван из Мурманска в Архангельск и после проверки знаний приказом начальника СГМСПП Н.В.Новикова (написанным, кстати, рукой известной еще многим И.Т.Климовской) в тот же день "освободившийся с п/х "Сосновец" капитан Адаев Н.И. с 31.VIII.41. назначается старшим штурманом п/х "Ижора"". (Архив СМП). И еще один документ. Справка от 28.06.45. - жене, сыну и дочери. "Настоящая дана в том, что тов. Адаев Н.И. состоял в должности старшего помощника капитана МГМП и пропал без вести в районе военно-морских действий, вследствие чего исключен из списков о/к от 15.07.42 г." (Архив ММП). В этом же личном деле оказались адреса родственников из переписки с ними аппарата ММП и НКМФ. Удалось найти его младшего брата, сестру, дочь: и многое рассказать им, 50 лет не знавшим ничего о судьбе родного человека. Но это уже иная история, которая продолжается и сегодня. Мурманск. Адаев оказался в этом городе весной 1940 года, откликнувшись на обращение Наркомморфлота, и остался там на постоянной работе в молодом еще пароходстве, став капитаном (п/х "Севзаплес", "Ока", "Ястреб", "Сосновец";). Это поступок. Приехал он в Заполярье из Ленинграда, где с 1933 года плавал штурманом, и хорошо плавал. Газета "Правда" (15.X.35.) сообщает, что моряки п/х "Магнитогорск" в штормовом море спасли команду из семи человек с датской шхуны "Сампо". "Мы спустили спасательную шлюпку, - сообщает капитан Э.Мягер. - Команду над ней принял мой старший помощник орденоносец тов. Адаев". Правительство Дании через консула наградило его именным биноклем.
Орденоносцем (орден Трудового Красного Знамени № 273) он стал, приняв участие в легендарном походе , первом сквозном походе на восток, давшем толчок к созданию Севморпути. Один из его участников Г.И.Дурасов вспоминал в канун 45-летия этого события ("Правда Севера" ): "Кстати об Адаеве. По специальности он был штурманом, но работал в редакции газеты "Моряк Севера" и проявил много настойчивости, чтобы попасть в состав экспедиции. Отсутствие вакансии штурмана не остановило Адаева, и он пошел в поход матросом II класса. По рекомендации крайкома ВКП(б) Адаев был избран секретарем парторганизации и успешно справлялся с обязанностями партийного руководителя" команды, которую возглавлял В.Воронин, а экспедицию - О.Шмидт и В.Визе.
Н.И.Адаев появился в Архангельске в 1924 году на гидрографическом судне "Метель", в перегоне которой из Обской губы принимал участие. Затем плавал матросом на судах СГМП и учился на вечернем отделении нашей мореходки. Передо мной фрагмент группового снимка 1-го выпуска штурманов дальнего плавания рабочего отделения Архмортехникума - 17.04.29. Справа от Адаева (он положил руки на нактоуз магнитного компаса) на фоне знамени "Через моря и океаны - к маяку социализма" - В.С.Тимофеев. Наконец, первый - самый первый номер нашей газеты. 12 декабря 1931 года - отв. редактор Адаев (и еще три его подписи под рабкоровскими заметками).
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
