На главную страницу


Вскормлённые с копья - Сообщения за 2011 год

  • Поиск

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 48.

0
Вскормлённые с копья
17.05.201107:5117.05.2011 07:51:56
Зима первого курса была холодной и трудной. Мы уставали и не высыпались. Комната, в которой поначалу находился мой учебный класс, была расположена среди нежилых и неотапливаемых помещений на первом этаже со стороны Садовой улицы. В комнате стояла большая печь, отапливаемая углем. Чтобы согреть комнату, окруженную толстыми каменными стенами замка, нужно было топить печь несколько часов подряд. Топить ее начинали рано утром, но на первых уроках мы сидели в шинелях — в классе было холодно. Гражданские преподаватели, читавшие нам общеобразовательные предметы высшей школы, вынуждены были читать лекции, не снимая своих зимних пальто.



Остроумова-Лебедева, Анна Петровна. "Иней и Инженерный замок". 1929 г. Акварель.

Потом наш класс перевели в теплое помещение на другой стороне замка. Там, в тепле, на первых уроках жутко хотелось спать. Кто-то боролся со сном, а кто-то сдавался. Вспоминается такая картина: первый урок, идет лекция по физике, многие спят. Лекцию читает доцент Соколов — человек с внушительной внешностью старого интеллигента и изысканно вежливыми манерами. Глядя на класс, он все понимает и время от времени пытается как-то изменить обстановку. Вот он громко и с выражением произносит какой-то постулат, после чего вдруг обращается к спящему курсанту со словами: «Извините, я Вас не разбудил?» И продолжает читать лекцию. Он мог бы выдворить из класса спящего курсанта, и того бы примерно наказали, но он никогда не делал этого, по-видимому, понимая, что мы спим на лекциях не от хорошей жизни. Была у этого физика еще одна оригинальная манера: задав курсанту какой-либо вопрос и получив правильный ответ, он всегда произносил своим низким и слегка скрипучим голосом: «Благодарю Вас, Вы очень любезны». Вообще-то лекции Соколова мне нравились, и я слушал его с интересом, если это были не первые часы и не нужно было бороться со сном.
Мерзнуть в ту зиму приходилось не только в классе, но и на улице. За первым курсом был закреплен «наружный» пост часового на углу замка, который смотрит на пересечение Садовой улицы и Мойки. Там, в угловой части здания, находится небольшой хозяйственный дворик, в котором хранился уголь, используемый для топки печей. Часовой должен был охранять этот уголь и никого не допускать к стенам замка. Стоишь ночью один, на улице — сильный мороз, а вокруг — мертвая тишина. Вид у тебя «еще тот»: поверх шинели одет тулуп, на ногах — валенки, «уши» у шапки опущены и завязаны под подбородком, а винтовку прижимаешь «под мышкой», так как руки в шерстяных перчатках жутко мерзнут. Дверь, у которой ты стоишь, закрыта на замок, и ты прекрасно понимаешь «особую ценность» охраняемого угля и бессмысленность твоего пребывания на этом посту, и тоскливо ждешь, когда же придет к тебе смена. Этот пост был одним из «десертов», которыми угощали нас наши старшины.
Неприятными зимними мероприятиями были также утренние походы в баню. Нас подымали в пять часов утра, и мы, не выспавшиеся, топали строем, дрожа от холода, в большую баню на улице Чайковского, через которую за два утренних часа должен был пройти весь факультет. Мытье в бане рано утром не доставляло никакого удовольствия, а после этого снова нужно было идти по морозу и, по приходе в замок, начинать рабочий день.



Весна. Трудный первый курс подходит к концу

На первом курсе у нас произошло памятное событие — кораблестроительный факультет посетил Николай Герасимович Кузнецов, наш выдающийся флотоводец, который тогда в третий раз за свою необычную служебную карьеру командовал советским военно-морским флотом. Перед строем курсантов он произнес речь о том, что в стране разработана программа строительства большого военного флота, и ему нужны высококвалифицированные военные корабелы, которые будут обеспечивать строительство этого флота. Эта речь произвела на нас сильное впечатление и вдохновила перспективами своего будущего. Программа строительства огромного советского военно-морского флота выполнялась потом в течение трех десятилетий, но адмирал Кузнецов не участвовал в ее реализации — в 1955 году его в последний раз отстранили от руководства флотом. И далеко не всем, кто стоял тогда в строю факультета и слушал его речь, довелось участвовать в реализации этой программы.
Перспективы будущего вдохновили первокурсников, но до него было еще очень далеко. В июле мы сдали экзамены за первый курс и отправились в Кронштадт.



Линкор «Октябрьская революция»

Там, на внешнем рейде, стоял на бочках знаменитый линкор «Октябрьская революция», на котором когда-то служил мой отец. Моряки любовно называли линкор «Октябриной». Корабль уже доживал свой век и был в это время флагманом учебной дивизии, на кораблях которой проходили морскую практику курсанты военно-морских училищ и учебных отрядов флота. Мы прибыли на линкор для прохождения «курса молодого матроса» — первого этапа многолетних морских практик будущих офицеров.
На корабле, в экипаже которого состояло несколько сотен моряков, были размещены еще три сотни курсантов разных высших училищ. У курсантов на корабле не было своих определенных спальных мест — мы спали на подвесных парусиновых койках, которые на ночь подвешивались к подволоку (потолку) в проходах через матросские кубрики или же в других местах, кто где смог «зацепится». Утром койки, сложенные определенным образом, укладывались на верхней палубе корабля в длинные рундуки (ящики) с ячейками для коек. В скопище людей и коек ориентироваться нужно было по «боевым номерам», обозначенным на бирках, пришитых у каждого на груди, на левой стороне форменки, и соответственно обозначенных на койках.
В первой половине дня, когда на корабле шло «проворачивание механизмов», курсанты находились на боевых постах, по которым были расписаны. Там мы, вместе с матросами корабля, должны были «изучать и обслуживать технику». Я был приписан к корабельным водолазам, боевой пост которых находился в небольшой выгородке, расположенной где-то глубоко внизу, у самого днища корабля. Спускаясь туда по длинной и узкой вертикальной шахте, я попадал в царство мертвой тишины: никакие корабельные звуки туда не доходили. В выгородке хранилось легководолазное имущество и различная документация, а глубоководные скафандры и воздушные помпы хранились в специальных шкафах на верхней палубе. Водолазов было двое: старшина — «годок», заканчивавший срочную службу, которая длилась пять лет, и матрос, служивший второй год и готовившийся заменить старшину. Старшина был жутким балагуром, и чего только я не наслушался в часы «проворачивания механизмов»: и рассказы о всевозможных водолазных приключениях, и многочисленные морские и житейские байки. Но мне все же удалось узнать кое-что и по существу водолазного дела, и эти знания пригодились мне потом на четвертом курсе, когда мы проходили легководолазную подготовку.



Старое снаряжение для подводных погружений

На огромной верхней палубе линкора у каждой курсантской роты было «свое» место, где курсанты принимали пищу. Ориентирами таких мест были орудийные башни главного калибра и дымовые трубы. Для совершения ритуалов приема пищи рота была разбита на «бачки», то есть группы по десять — двенадцать человек. Перед обедом (завтраком, ужином) члены «бачка» усаживались в кружок на облюбованном месте палубы. «Бачковые», а ими бывали все по очереди, приносили с камбуза бачки (большие кастрюли) с первым и вторым, а также алюминиевые миски, ложки и черпаки. Содержимое бачков разливалось по мискам, стоящим на палубе, а хлеб раздавался по рукам, после чего будущие офицеры приступали к трапезе. Есть из миски, сидя задницей на палубе, было не очень удобно, но приходилось приспосабливаться. После окончания трапезы посуда уносилась на камбуз для мытья. Вся процедура кормления огромной массы людей сопровождалась длинными очередями «бачковых» на камбузе. О вкусовых качествах пищи говорить нечего — она была простой и невкусной, но мы тогда могли есть все, что угодно.
Во второй половине дня, если на корабле не было каких-либо авральных работ, курсантам некуда было приткнуться — они пребывали на верхней палубе, развлекаясь, кто как сможет. Любознательные изучали устройство надпалубных сооружений линкора, кто-то читал, сидя прямо на палубе, а другие просто болтались по палубе и вели бесконечные разговоры на самые разные темы. В нашей компании ходил по рукам «Капитальный ремонт» Леонида Соболева. Эта книга тогда была не то, чтобы запрещена, но — «не одобрялась» и была в то время большой редкостью. Книга была нашим бестселлером - мы зачитывались ею с упоением: описанные в книге служба и быт на линейном корабле перед началом первой мировой войны были похожими на то, что окружало нас. Цитатами из книги мы щеголяли друг перед другом и скрашивали ими нашу палубную жизнь.



Л.С.Соболев в центре, слева В.Г.Бакарджиев, начальник училища. Принятие присяги нахмовцами-курсантами на "Авроре". 1965 год.

Недели через две после начала нашей практики линкор совершил «боевой поход», начавшийся с трагического происшествия. Для того, чтобы этот большой корабль смог выйти на фарватер и двинуться в просторы Финского залива, к линкору подошли два небольших буксира, которые приняли с носа и кормы линкора буксирные концы и стали потихоньку разворачивать линкор в нужном направлении. В это время помощник командира корабля, который почему-то руководил операцией (управлять кораблем — это дело командира или, в крайнем случае, старпома), решил «помочь» буксирам и дал команду «немного крутануть» винты линкора. Винты линкора крутанулись, он обрел небольшой ход и, прямо на глазах изумленной публики, опрокинул один из буксиров, потянув его за связующий трос. Мы стояли на верхней палубе у борта и оторопело смотрели, как из-под буксира, перевернутого вверх дном, стали выныривать люди. Но вынырнуть сумели только те, кто был в рубке и на верхней палубе буксира. Через некоторое время буксир ушел на дно, унося с собой тех, кто был внутри его. Вынырнувших людей стали поднимать на борт линкора, а стоявших на палубе курсантов — энергично загонять вниз, чтобы не глазели на эту драму. Так я впервые увидел, как оплошность или низкая квалификация моряка могут в одно мгновение привести к трагедии.
«Боевой поход» все же состоялся. Разогнавшись и разрезая волны, линкор в течение двух часов шел по Финскому заливу, а затем произвел выстрел из орудия главного калибра. От этого выстрела корпус корабля содрогнулся так, что впору было смотреть — нет ли трещин на корпусных конструкциях. После этого линкор отражал атаку самолетов «противника», во время которой матросы, сидевшие у зенитных пулеметов, с неимоверной быстротой крутили руками ручки горизонтальной и вертикальной наводки, но не могли успеть за быстро летящими самолетами. Часа через четыре линкор вернулся к месту своей обычной стоянки. Оказалось, что это был последний поход легендарного корабля. В следующем году он был выведен из строя и отправлен на разделку.
«Курс молодого матроса» на линкоре был последним аккордом в тяготах первого курса. Покинув линкор, мы отправились в учебное плавание по Балтийскому морю на учебном корабле «Комсомолец», который был хорошо знаком большинству курсантов всех военно-морских училищ. Это плавание стало для меня одним из самых приятных воспоминаний о годах, проведенных в «дзержинке».



Учебный корабль «Комсомолец»

Во время плавания мы выполняли разные корабельные работы — от погрузки угля до большой приборки верхней палубы, но главным нашим занятием было несение штурманских вахт. На корабле была специальная штурманская палуба, оборудованная множеством штурманских столиков с необходимыми инструментами и различными штурманскими приборами. На этой палубе взводы курсантов по очереди несли штурманские вахты, аналогичные вахтам штурманов корабля. У каждого курсанта был свой столик с картой, на которой он самостоятельно вел прокладку курса. Перед началом вахты всем объявлялось фактическое место корабля, координаты которого каждый наносил на свою карту, а в конце вахты карты предъявлялись руководителю практики, который выставлял курсантам оценки в зависимости от «невязки» с тем местом, которое значилось на карте корабельного штурмана. График несения штурманских вахт был составлен так, чтобы каждый курсант побывал на всех чередующихся в течение суток вахтах, которые несут корабельные штурманы. Несение штурманской вахты было занятием умственным и поэтому нравилось. Мы учились определяться по маякам, по солнцу и по звездам и вести прокладку курса на карте. При этом мы получали удовольствие от самого процесса плавания на корабле, а временами и «оморячивались», когда погода на море портилась.
Запомнилась одна красивая ночь, когда наш взвод стоял вахту с ноля до четырех часов. Моряки называют ее «собака-вахта», но я был учеником, и воспринимал ее по-другому. Корабль шел в темноте, море было тихим, над головой — чистое небо, усыпанное яркими звездами, а вдали светились огни маяков, сменявших друг Друга по пути движения корабля. Идиллическая картина для штурманов — даже нам, неумелым, было сравнительно нетрудно определять место корабля и вести прокладку курса. Море, небо, идущий в ночи корабль и где-то вдали другой, идущий встречным курсом, — все это было очень красиво и романтично. После той ночи мне какое-то время даже хотелось стать штурманом, но это длилось недолго — специальность корабельного инженера уже давно была для меня желанной целью.
В Таллине нам дали увольнение на берег. Слова «на берег» (а не «в город») звучали тогда для нас по-особенному: ведь мы «пришли с моря». В Таллине жила мама одного из моих друзей — Вадика Кулишова, и компания друзей отправилась к ней в гости.



Вадик Кулишов

Мама Вадика работала редактором в большом эстонском издательстве и жила на улице Лятте. Шестеро «пришедших с моря» долго и с удовольствием шли к нужному дому через парк Кадриорг и какие-то узенькие улочки, а потом с еще большим удовольствием сидели вокруг гостеприимного стола, наслаждаясь хорошим вином и вкусной едой. Мама была рада видеть своего сына в кругу друзей, а мы были рады побыть в домашней обстановке. Того старого Таллина, ради которого ездят туда туристы, я в тот раз так и не увидел — знакомство с ним пришло ко мне позже.
После Таллина «Комсомолец» пришел в Ригу, но там мы стояли на внешнем рейде, и на берег нас не увольняли. Во время стоянки для нас были устроены шлюпочные гонки, перед началом которых опять нужно было пройти испытание на смелость — посадка в шлюпки производилась с «выстрела». «Выстрел» — это такое длинное бревно, которое отваливается от борта корабля и закрепляется перпендикулярно к борту. Шлюпки были спущены под «выстрел», и каждый курсант должен был пройти по нему, держась рукой за натянутый над ним трос, а затем спуститься в шлюпку по гибкому штормтрапу. «Выстрел» находился на высоте пяти метров над водой. Попробуйте с непривычки пройти по высоко поднятому круглому бревну, держась рукой за гибкий трос, который свободно качается из стороны в сторону. Но упасть в воду было бы еще не так страшно, а вот упасть с высоты на одну из шлюпок, которые стоят под «выстрелом« — такая перспектива не радовала. Деваться было некуда — пришлось проделывать этот трюк. К счастью, у всех все обошлось благополучно. А потом еще пришлось возвращаться на корабль таким же путем.
При стоянке на рижском рейде у нас произошел анекдотичный случай. Кубрик, в котором мы жили, располагался в корме корабля непосредственно под верхней палубой. Корма имела крутые обводы, зауженные к килю, и иллюминаторы кубрика как бы нависала над водой.



В тот день мы, как обычно, обедали в кубрике, сидя за раскладными столами, которые выставлялись на время еды. Одним из «бачковых» был интеллигентный юноша Олег. На военном корабле категорически запрещено что-либо выбрасывать за борт через иллюминаторы, поэтому остатки пищи, сложенные в бачки, положено было относить на камбуз для соответствующего складирования. Но Олегу было лень тащиться на камбуз, и он, не долго думая, выплеснул содержимое бачка в иллюминатор.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Вскормлённые с копья
17.05.201107:5117.05.2011 07:51:56
Просмотров:6313 Комментариев:0 0

Две жизни, две судьбы: победитель и побежденный. Капитан 1 ранга, инженер-исследователь, к.т.н. Дубровин Евгений, Капитан 1 ранга, инженер-исследователь, к.т.н. Дубровин Игорь.

0
Вскормлённые с копья
16.05.201110:0216.05.2011 10:02:51
Умом Россию не понять…

Одни и те же исторические события, как это часто бывает, по-разному влияют на судьбы их непосредственных участников. Одних любят при жизни и с благодарностью вспоминают после смерти. Других же, наоборот, при жизни не оценивают по заслугам и придают забвению после смерти. Одним ставят памятники, а их могилы делают национальным достоянием, других же вычеркивают из истории, а место их последнего упокоения мало кому известно.
События на реке Березина не исключение, поскольку они также повлияли на многие судьбы их участников, в том числе российского адмирала и французского маршала.

Березина - перекресток судеб



Березина, правый приток Днепра, река в центральной части Белоруссии, которая приобрела всемирную известность после произошедшего на ней в ноябре 1812 года последнего, крупного боевого столкновения регулярных русских войск с остатками наполеоновской армии. В сражении на Березине с обеих сторон приняло участие не менее 60000 [1,2] человек. Русские силы были представлены двумя, потрепанными в боях армиями: Третьей Западной и, подошедшей позднее, Северной. Основу французских сил составляли 2-й и 9-й (самые мощные – прим. авторов) армейские корпуса, не принимавшие участия в походе на Москву и поэтому сохранившие свой численный состав и боеспособность. В соответствии с приказом Наполеона эти корпуса должны были защитить остатки бегущей от Москвы и потерявшей свою боеспособность французской армией и обеспечить её переправу через Березину.
Район верхнего бассейна реки Березина – это не только географическое место разыгравшихся кровопролитных событий заключительного этапа войны 1812 года, но и невидимый своеобразный перекресток тысячи человеческих судеб, в том числе и судеб непосредственных участников этих событий главнокомандующего Третьей Западной армией адмирала российского флота Павла Васильевича Чичагова и командира 2-го армейского корпуса маршала наполеоновской Франции Николы - Шарля Удино.
Возможно, эти военачальники даже и не встречались лицом к лицу на поле боя в смертельной схватке, но события на Березине самым непосредственным образом, в той или иной степени, отразились на их судьбах и оказали большое влияние на их дальнейшую жизнь.

Чичагов: дорога к забвению



Чичагов [3] Павел Васильевич [27 июня (8 июля) 1767 года, Петербург, —20 августа (1 сентября) 1849 года, Париж] сын российского адмирала Василия Яковлевича Чичагова. С 1776 по 1782 годы обучался в одном из лучших учебных заведений России того времени - Немецкой школе св. Петра. В 1779 году записан1 унтер-офицером в лейб-гвардии Преображенский полк. В 1782 году - поручик 1-го морского батальона, адъютант отца. В русско-шведской войне 1788-90 годов командир линейного корабля. В 1791-92 годах учился в Англии. Во время правления императора Павла I Чичагов П.В. дважды изгонялся со службы и содержался в Петропавловской крепости, однако, несмотря на это, в 1799 году Павлом I был назначен начальником экспедиции по высадке десанта в Голландии с восстановлением на флоте и присвоением чина контр-адмирала. После воцарения Александра I Чичагов П.В. стал генерал-адъютантом (1801 год) и одним из близких к царю военно-морских деятелей. Будучи товарищем морского министра (1802 года), а затем и морским министром Российской империи с декабря 1802 по 1811 годы (фактически по 1809 год) реализовал ряд прогрессивных мероприятий2, в том числе и организационно-технических, по количественному и качественному улучшению флота и повышению его боеспособности. В частности заложил многоуровневую систему подготовки флотских офицеров, чередованием теоретического курса с корабельной практикой; узаконил жизненный цикл кораблей; заложил основы ремонтной базы флота и докования кораблей; организовал военно-морскую типографию (в дальнейшем журнал «Морской сборник»); усовершенствовал военно-морскую форму, сделав ее не только красивой, но и удобной в использовании, и ввел кортики. Явился основоположником дальних океанских походов и кругосветных плаваний, аналогов сегодняшней боевой службы.



Одновременно боролся с повальным воровством и за отмену телесных наказаний на флоте. Очевидно, что проводившиеся Чичаговым реформы нажили ему множество врагов и недругов. С 1807 года адмирал, в 1805-1809 годах и 1811-1834 годах член Государственного Совета и сенатор. С апреля 1812 года главнокомандующий Молдавской армии, главный начальник Черноморского флота и генерал-губернатор Молдавии и Валахии. С началом Отечественной войны Молдавская армия была преобразована в Дунайскую (май 1812 года), и далее после объединения с 3-й Обсервационной армией, в Третью Западную армию (сентябрь 1812 года).

1 Прохождение службы в лейб-гвардии Преображенском полку давало возможность получения офицерского звания без окончания Морского корпуса и служить в военно-морском флоте.
2 Большинство усовершенствований адмирала без существенных изменений используется и сегодня.

Выполняя приказ Александра I об окружении и пленении Наполеона Бонапарта, Чичагов провел с боями свою, сократившуюся в дороге на две трети3, Третью Западную армию (не более 23500 [2] человек) от берегов Буга в район города Борисов на реке Березина. Несмотря на то, что Чичагов являлся морским офицером, он грамотно руководил боевыми действиями вверенной ему сухопутной армии, однако, без помощи Северной армии (Витгенштейна П.Х) и главных русских сил (Кутузова М.И.) по объективным причинам не смог на Березине в одиночку окружить вчетверо превышавшие французские силы и пленить Наполеона. Армия под командованием Чичагова истребила два полнокровных французских корпуса, половину личного состава старой и новой императорской гвардии, практически уничтожила оставшуюся после бегства из Москвы императорскую артиллерию и кавалерию. Наполеоновской армии был нанесен ощутимый урон. На Березине была безвозвратно потеряна почти десятая часть личного состава армии вторжения, перешедшей границу Российской империи в июне 1812 года. Действия Третьей Западной армии и ее главнокомандующего были настольно успешными, что Наполеон приказал не только уничтожить у реки Березина большую часть обоза армии, но и сжечь боевые знамена (символы воинской славы, доблести и чести – прим. авторов) частей еще неразгромленной и неплененной французской армии, чтобы они не достались Чичагову в качестве трофеев.



Победа в Березинском сражении, как это ни странно, стала для адмирала Чичагова началом дороги к его позору и забвению.

3 Сокращение боевого состава армии было связано главным образом с разделением армии.

Удино: путь к бессмертию

Никола-Шарль Удино [4] (фр. Nicolas-Charles Oudinot) [(13 апреля) 25 апреля 1767 года, Бар-ле-Дюк, Лотарингия, Франция — 1 сентября (13 сентября) 1847 года, Париж] родился в семье мелкого буржуа. В 1784 году поступил на службу в королевскую армию, но через три года оставил ее. После 1789 года принял участие в формировании отряда защитников революции родного департамента Мез. С началом войны против интервентов вступил в революционную армию. В 1794 году - бригадный генерал. В 1799 году дивизионный генерал и начальник штаба армии Массены, участник боевых действиях в Швейцарии. Прославился во время обороны Генуи в 1800 году. В 1801 году генерал-инспектор пехоты. С 1803 года командир элитной гренадерской дивизии. Участник кампаний 1805-1807 годов и сражений при Аустерлице, Остроленке, под Данцигом и при Фридланде. В 1809 году командир 2-го армейского корпуса, отличился в сражении при Ваграме, за что получил маршальский жезл и титул герцога Реджио. В 1810-1812 годах военный губернатор оккупированной Голландии. Активный участник Русского похода 1812 года, командир 2-го армейского корпуса. Потерпел поражение под Клястицами 17 августа 1812 года. Участник боев под Полоцком. Был несколько раз тяжело ранен. Во время похода Наполеона на Москву корпус Удино дислоцировался в районе г. Полоцка и непосредственного участия в походе не принимал. По замыслу Наполеона корпус Удино, совместно с 9-м армейским корпусом должен был обеспечивать переправу остатков французской армии через реку Березина.
В Березинском сражении корпус Удино, включающий около 35000—37000 человек, противодействовал частям Третьей Западной и подошедшей с опозданием Северной армиям. При сильном боевом противодействии русских ценой гибели значительной части личного состава корпусу маршала Удино все же удалось выполнить поставленную Наполеоном задачу, обеспечив выход из Березинской западни императора Наполеона и 90004 [5] человек. Так, с Березины, начался путь маршала Удино в бессмертие.



Маршалы Наполеона. Удино Никола-Шарль (1767-1847)

4 По другим данным [2] через Березину переправились: сам Наполеон, 10 маршалов, все корпусные и, за исключением одного попавшего в плен, дивизионные генералы, более 2000 офицеров, почти половина гвардии и 10000-15000 наиболее боеспособных солдат.

Как схожи эти судьбы

В судьбах Чичагова и Удино немало общего. Они одногодки и родились в многодетных семьях. Оба начали свою военную карьеру молодыми людьми с низших чинов в сухопутной армии и прошли нелегкую военную школу. Оба достигли одинакового воинского звания5 и командовали крупными войсковыми объединениями. Оба были активными участниками заключительного этапа войны 1812 года. Оба достигли высшего общественного положения: Чичагов – члена Государственного Совета Российской империи и сенатора, Удино – пэра Франции. Деятельность обоих отмечена множеством наград. Оба прожили одинаково долгую жизнь и умерли в Париже. И, наконец, прах обоих покоится во французской земле, в одном городе (Чичагова П.В. – в пригороде г. Парижа на кладбище г. Ссо, а Удино Н. Ш. – в г. Париже в склепе под церковью Дома Инвалидов).



Мемориальная доска на могиле Удино в Доме инвалидов. Памятник Удино в нише Лувра

И все-таки их судьбы разные

Все же, несмотря на некоторую схожесть, судьбы Чичагова П.В. и Удино Н.Ш. разные. Чичагов – потомственный русский дворянин, сын адмирала российского флота, Удино – буржуа, заслуживший впоследствии титул герцога, сын французского фермера-пивовара. Чичагов получил прекрасное образование в России и в Англии, Удино же так и не получил систематического образования. Чичагов продолжил свою военную карьеру в военно-морском флоте, а Удино остался в сухопутной армии. Чичагов на всю жизнь остался верен однажды данной воинской присяге, Удино же присягал не менее трех раз, сначала, королю, потом революционной Франции, затем снова Бурбонам. В войне 1812 года Чичагов – защитник и освободитель своей Родины, а Удино – агрессор и завоеватель, посягнувший на ее свободу и независимость. В сражении при Березине Чичагов – победитель, а Удино – побежденный. И, наконец, Чичагов самостоятельно думающий, инициативный офицер, за что и ценился императорами Павлом I и Александром I, Удино же, как и все другие маршалы империи, только бездумный исполнитель воли Наполеона, который был весьма невысокого мнения об интеллектуальных способностях практически всех своих маршалов [2,6]. После Березинских событий победитель Чичагов был необоснованно обвинен в измене за проход Наполеона через Березину, незаслуженно оклеветан и оплеван своими же соотечественниками, а побежденный Удино, наоборот, понят, оправдан и обласкан.

5 Адмирал российского флота соответствует званию маршала наполеоновской Франции.

После окончания Отечественной войны 1812 года началась травля Чичагова, что вынудило его в 1813 году взять бессрочный отпуск (фактически уйти со службы – прим. авторов). В 1814 году после освобождения от всех государственных должностей адмирал навсегда покинул свою Родину. Чичагов скитался на чужбине, сначала в Англии, потом в Италии и, наконец, во Франции. В 1834 году, так и не оправданный соотечественниками, Павел Васильевич отказался вернуться в Россию, за что Указом Николая I был уволен в отставку, лишен всего своего состояния на Родине, наград и пенсионного содержания. В 1835 году Чичагов полностью ослеп, прожив после этого еще 14 лет, так и нереабилитированный в России, адмирал умер в полном забвении на 83-м году жизни в стране, с сынами которой он так отважно сражался на Березине.



Семейное захоронение Чичаговых на кладбище в Со под Парижем

Судьба Удино после Березины сложилась иначе. Предав Наполеона в 1813 году, Удино вновь присягнул королю Луи Филиппу Бурбону, и его военная карьера снова пошла вверх. Сначала Удино - командир 12-го корпуса, затем - командир двух гвардейских дивизий, в 1814 году – командир 7-го корпуса, государственный министр, командир королевских пеших гренадеров и егерей, одновременно пэр Франции и губернатор 3-го военного округа, в 1815 году – генерал Королевской гвардии. В 1823 году Удино становится командующим национальной гвардии Парижа, далее командующим 1-го корпуса Пиренейской армии и губернатором Мадрида. С 1839 года Удино - Великий канцлер Почетного Легиона, а с 1842 году и до конца жизни – почетный губернатор Дома Инвалидов в Париже. За свою долгую и верную службу сначала Наполеону, а затем Бурбонам Удино нажил себе огромное состояние, получил множество наград и званий. Умер Удино в своем родном Отечестве на 81-м году жизни, уважаемый и почитаемый соотечественниками, будучи на вершине своей славы.

Благодарность потомков

Березинское сражение до сих пор пытаются обходить молчанием, а его непосредственный руководитель адмирал Чичагов мало кому известен. Портрету главнокомандующего Третьей Западной армией адмирала Чичагова П.В., одного их главных героев Отечественной войны 1812 года, даже не нашлось места в Военной галерее Зимнего дворца.
До сих пор в России нет ни кораблей, ни военных учебных заведений, ни улиц, ни проспектов, названных именем адмирала Чичагова Павла Васильевича, нет ни мемориальных досок, ни бюстов, ни памятников. Справедливости ради необходимо отметить, что в России все же помнят о заслугах адмирала Чичагова. Сегодня в Военно-морском флоте РФ памятью об этом великом гражданине нашей страны являются флотские кортики, выдаваемые морским офицерам при получении ими первого офицерского звания. Недавно Санкт-Петербургская Транспортная компания, не ожидая официального признания заслуг российского адмирала, назвала его именем один из своих автобусов, курсирующих по маршруту Санкт-Петербург - Выборг.



Чичагов запомнился современникам как образованный и умный человек, прямого и честного нрава, не терпевший лести со стороны придворных лиц. - Петербургская топливная компания (ПТК)

Однако, этого явно недостаточно. Прах адмирала Чичагова до сих пор покоится на чужбине вдали от Родины, а его могила не является национальным достоянием нашей страны. Сама же могила адмирала в очень плохом состоянии, земля провалилась, плиты разошлись, а у российского правительства нет необходимых 30000-50000 евро (стоимость однокомнатной квартиры в городе Москва – прим. авторов) для приведения в порядок могилы морского министра и героя войны 1812 года. Спасибо французам за то, что могила славного сына нашего Отечества до сих пор еще существует.
К сожалению, сегодня приходится констатировать, что великие дела Чичагова на благо нашей Родины преданы забвению, а его имя незаслуженно забыто. Заслуги адмирала Чичагова перед Россией и, прежде всего перед российским военно-морским флотом, очевидны и не подлежат никакому сомнению. Даже, если обходить молчанием победу адмирала в Березинском сражении, имя Чичагова все равно должно занимать достойное место в отечественной истории за его плодотворную и успешную деятельность на посту морского министра.
По прошествии двухсот лет можно уверенно сказать, что заслуги адмирала Чичагова в Отечественной войне 1812 года также очевидны, будучи морским офицером и командуя армией, он, не в пример многим генералам, не проиграл ни одного сухопутного сражения и эта историческая правда, которая не подлежит никакому сомнению.
Вычеркивание из исторических событий имен их участников неизменно приводит к обезличиванию истории, которое, с одной стороны, является весьма распространенным способом умышленного занижения роли лучших представителей российского народа в борьбе с претендующими на мировое господство агрессорами, а с другой – воспеванием «подвигов» и «заслуг» этих агрессоров. В конечном итоге, при умалчивании, недооценке или обезличивании исторических событий в сознании людей возникает и укрепляется комплекс неполноценности и пренебрежительное отношение к своей Родине и ее истории, что, в свою очередь, вызывает деградацию общества и уничтожает его будущее. Россия должна знать и чтить имена всех своих героев, в том числе и имя адмирала российского флота Чичагова Павла Васильевича, поскольку именно эти герои сделали нашу Родину великой державой.



Между тем маршала Удино до сих пор помнят и почитают во Франции как национального героя, забыв о его роли подручного Наполеона - захватчика и грабителя многих стран Европы, включая и Россию. В городе Бар-ле-Дюк, где родился маршал, ему воздвигнут памятник за то, что он вернул Франции ее 9000 сынов при этом, сколько им было загублено французских и других жизней никто не вспоминает. В нише на стене Лувра на улице Риволи в Париже установлен еще один памятник Удино в благодарность за его верную службу Бурбонам. Прах наполеоновского маршала покоится в Доме Инвалидов, а его могила является национальном достоянием Французской республики. Франция по достоинству и в полной мере оценила военную деятельность маршала Удино.
Вот такие похожие и различные две жизни и две судьбы участников Березинского сражения 1812 года: победителя и побежденного.
Следующий 2012 год, как известно, год 200-летнего юбилея Отечественной войны 1812 года, а, значит, и ее заключительного этапа - Березинского сражения. Это событие знаменательно не только для России, но и для всего мирового сообщества. Не пора ли, наконец, восстановить историческую справедливость, рассказав всю правду о сражении на реке Березина, и восстановить честное имя его непосредственного далеко нерядового участника адмирала Чичагова П.В.
Настало время вписать золотыми буквами в отечественную и мировую историю имя победителя Березинского сражения, главнокомандующего Третьей Западной армией адмирала российского флота Чичагова Павла Васильевича.
Место последнего упокоения морского министра Российской империи и главнокомандующего Третьей Западной армией привести в надлежащий порядок, могилу адмирала причислить к национальному достоянию и историческому наследию нашей страны и взять ее под охрану Российской Федерации. Воздать адмиралу - герою Отечественной войны 1812 года все полагающиеся великому сыну России почести, которые он так и не получил при своей жизни.



Дубровин Евгений Рэмович, Дубровин Игорь Рэмович (р. 16.07.1957)

Литература.

1. Владимир Рогоза. Почему Наполеон считал, что его «звезда опять взошла» на Березине.
2. Тарле Е.В. Наполеон. Избранные сочинения в 4-х томах. Том второй. – Ростов-н/Дону, изд. «Феникс», 1994.
3. Большая Советская энциклопедия (БСЭ), 1970-1977 годы, электронная версия. Статья «Чичагов П.В».
4. Большая Советская энциклопедия (БСЭ), 1970-1977 годы, электронная версия. Статья «Удино Н.Ш».
5. Клаузевиц Карл. Поход в Россию в 1812 году. Часть вторая.
6. Теплов В.Б. Ум полководца. Ученые записки МГУ имени М.В. Ломоносова. – М:. 1945.
Вскормлённые с копья
16.05.201110:0216.05.2011 10:02:51
Просмотров:6248 Комментариев:0 0

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 42.

0
Вскормлённые с копья
16.05.201109:4216.05.2011 09:42:22


Виктор Семенович Крылов

Крылов единственный, кто поделился подробностями службы подводника. «Не скажу, чтобы мне очень нравилась служба на подводных лодках. Это довольно трудная мужская работа, когда подготовка к сдаче задач и боевым службам изматывает больше, чем сами задачи и боевые службы. И в море уходишь с удовольствием, с надеждой отдохнуть. Но я честно отслужил на АПЛ шесть лет. Так что прослужил всю жизнь на инженерных должностях. Прошёл две боевые службы, много раз выходил в море на сдачи задач, торпедные и ракетные стрельбы со своим экипажем и на других подводных лодках нашей дивизии (примерно с 1975 года наши ПЛ стали называть ракетными подводными крейсерами стратегического назначения - РПК СН), но для меня они так и остались подводными лодками). На АПЛ пережил несколько аварий, одну серьёзную, так что тягот и лишений воинской службы хватало. И здесь очень помогло воспитание, полученное в Нахимовском училище. Помогало также служить осознание того, что твоя служба нужна стране, и что нужно отработать всё, что страна дала тебе».
Об одной из случайно состоявшихся встреч рассказал Слава Калашников. Дело было в самом начале службы в феврале или в марте 1972 года. Один из подводных ракетоносцев 31 дивизии (командир контр-адмирал Л.А.Матушкин) 3-й флотилии подводных лодок сдавал финальные элементы задачи К-3 с торпедной стрельбой практической (учебной) торпедой по надводной цели в Баренцевом море. Для этого, кроме надводного корабля-цели, использовался ещё и торпедолов, чтобы выловить всплывшую торпеду. Тогдашний торпедолов, это – маленький катер длиной порядка 20 метров и водоизмещением не более 30 тонн. А волнение в Баренцевом море большую часть года не ниже пяти баллов. Чтобы вывести торпедолов в точку рандеву, на него был назначен офицер штурманской специальности Владислав Калашников, о котором надо сказать, что со времен Нахимовского училища он так и не преодолел отвращение к качке.



Стрельба планировалась в полигоне, который располагался примерно в 10-ти милях к северу от острова Кильдин. На торпедолов Слава пришел с пайком подводника, равным пайку лётчика-истребителя, что стало значительной добавкой к харчам, полученным командой. Когда прошли боновые заграждения и вышли в Кольский залив, то сразу ощутили довольно сильное волнение моря, а через милю оно уже составило свои обычные пять баллов. При таком волнении практические торпедные стрельбы проводить запрещалось, да и торпедолов в море не должны были выпускать. Однако, как известно, в гидрометеорологии волнение моря определяется на выпуклый морской глаз. И глаз начальника в кабинете, особенно, когда речь идет об отмене запланированного мероприятия, видит не то, что глаз подчинённого на палубе. А подчиненным на борту утлого торпедолова это гидрометеобезобразие оптимизма не прибавляло! Молодым организмам очень хотелось жить.
После 32-го по счёту опорожнения желудка Слава прекратил вести счет и даже как-то привык к этому непрерывному процессу, пока, наконец, в штабе не нашёлся начальник, который перенёс выполнение этого тактического упражнения на следующий день. Им было приказано следовать на мыс Кильдин Западный и ждать дальнейших распоряжений. В толчее волн торпедолову едва удалось повернуть на обратный курс.
Теперь ветер дул в корму и подгоняемый волнами торпедолов к ужину ошвартовался у пирса. Доложились дежурному по портопункту и отправились к береговой казарме, где им выделили четыре койки. Но, как это часто бывает, случилась непредвиденная встреча. Флот тесен!



«Совершенно случайно, - рассказывает Слава, - я узнал, что на островной РТБ (ракетно-технической базе) служил инженером наш однокашник по Питонии Игорь Невельский, который закончил ЧВВМУ на год позже нас. Взял его адрес и решил без приглашения наведаться в гости к однокашнику. Как был в канадке и таких же меховых штанах, да ещё и в сапогах (непременный элемент формы одежды всех подводников), так и завалился в его квартиру. У меня с собой было чуток шила (спирта - сленг.) во фляжке. Морская болезнь на берегу прошла, а гостеприимный стол Игоря и Татьяны довершил своё дело. Я быстро согрелся и наскоро подкрепился. Ночевать, как ни уговаривали меня Невельские, пошёл всё же в казарму. Ведь команда на выход в море могла поступить в любое время. Назавтра ранним утром мы уже покидали гостеприимный Кильдин».
Море утихомирилось до 3-х баллов. Последующая стрельба оказалась успешной. Все торпеды были пойманы и подняты. Целый и невредимый торпедолов вернулся к вечеру в базу. Так что свой паек подводника Слава так и не использовал.

***

Штурманы Калашников, Берзин и Голубев служили на подводных ракетоносцах сначала в разных дивизиях, а потом оказались в одной. Миша и Слава командиры БЧ-1. В параллельном со Славой экипаже также командиром БЧ-1 был Н.Н.Малов, будущий начальник Нахимовского училища. Но Саня Берзин в это время был уже помощником командира РПК СН.



Для Александра Берзина должность помощника командира стала той стрелкой, которая перевела весь ход его службы на командные рельсы: «Будучи помощником командира, я сумел сдать на допуск к самостоятельному управлению ПЛ… Это был адский труд. Только постоянная учеба (как правило, по ночам и редким выходным) позволяет пройти три этапа сдачи зачетов в дивизии, флотилии и на флоте…». Напомним, что Саша закончил Нахимовское с серебряной медалью и также по ночам он готовился к выпускным экзаменам. А теперь в сочетании с хорошей спортивной подготовкой это позволяло ему преодолевать служебные барьеры. Когда он рассказывает об этом времени, его слова очень похожи на то, как мы писали о прохождении практики на крейсере «Киров»: «Без помощи офицеров и мичманов корабля я бы вряд ли это усвоил, отношение их к моему рвению было очень благожелательным, а порой и отеческим». Не так ли и все мы вспоминаем о том, как по-отечески относилась к нам команда крейсера, корабля нашего детства.
В 1975 году друзья Берзин и Калашников были зачислены слушателями на 6-е Высшие офицерские классы ВМФ в Ленинграде, по специальности «Командир подводной лодки». Из тех времен Берзин отметил жизненно поучительный тон лекций Жана Михайловича Свербилова. Например такой: "С кем должен советоваться в море командир? Только с собственной задницей: где лучше сидеть — на скамье подсудимых или в командирском кресле?". В таких случаях говорят, что эти слова написаны кровью.
После окончания классов Берзину предлагали должность старпома на головной пароход (по отечественной терминологии «Акула» - проект 941), и он предложил Калашникову пойти с ним вместе, на должность помощника. Но это одновременно означало, что Саша становился начальником Славы. И, как ни хорош был новый корабль, Слава отказался, опасаясь, что в самый неподходящий момент он смог бы послать своего начальника, и, наоборот, в подходящий момент он не смог бы послать его куда-нибудь подальше. Они вместе ещё раз всё взвесили и пришли к выводу, что, похоже, на этом их совместная служба заканчивается. Кстати, и Саша не стал командиром той подводной крепости, а принял другой корабль. Миша Голубев с должности командира БЧ-1 в 1974 году перешел во флагманские штурмана дивизии.
Перед ними теперь стояла задача освоения подледного плавания. Берзин об этом периоде напишет: «Тяжело давалось освоение Арктики: не берусь даже подсчитать количество столкновений наших кораблей с айсбергами на глубинах даже более 200 м, развороченных легких корпусов, смятых [ограждений] рубок, погнутых выдвижных устройств, оторванных буксируемых антенн. Но это было необходимо для ВМФ…».



РПКСН "К-228 ". Заканчивается пятая и последняя "автономка " В. Калашникова.

В 1979 году Калашников перевёлся в центральный аппарат ВМФ в Москву, а Берзин командовал РПК. В 1983 году, когда Слава заканчивал заочное обучение в Военно-морской академии, туда же на очное обучение поступили Миша Голубев и Саня Берзин (1983-1985). Берзин в итоге остался на 3-й флотилии, где вырос до должности первого заместителя командующего флотилией ПЛ. Начальником у него были В.Бескоровайный, будущий командующий ВМС Украины, а затем В.Попов. Вячеслав Попов учился с Александром Берзиным в ВВМУ им. М.В.Фрунзе, и был курсом младше, но успел стать командующим Северным флотом и получил всемирную известность в связи с гибелью АПЛ «Курск».
Дважды, в 1988 и 1990 гг., А.Берзин руководил межфлотским переходом подводных крейсеров с Севера на Дальний Восток через Северный Ледовитый океан. «…Всю жизнь подводники, совершившие переход на ТОФ, как страшный сон, помнят свое подледное плавание на заключительном этапе в мелководном Чукотском море, когда ракетоносцу приходится «ползти» в течение полутора-двух суток между грунтом и трех – пятиметровом льдом, имея под килем 10-12 м и над рубкой метров пятнадцать». [5]



"Мечта стать военным моряком зародилась в детстве, которое прошло в прекрасном приморском городе Баку, где было много военных моряков... "

Позволим продолжить эту цитату выдержкой из книги «Тайна двух океанов». « “Пионер” шел на самой малой глубине, почти у нижней поверхности ледяных полей. Утром четырнадцатого июля на куполе ультразвукового экрана показались первые трещины среди ледяной брони…» [6].
Двадцать седьмого июля 1994 года сбылась давнишняя мечта Александра Берзина: во время группового похода двух подводных лодок они всплыли на Полюсе, и первыми из подводников водрузили флаг новой России и Андреевский флаг. Нет сомнений, что эта мечта возникла еще в детстве, когда Саша в жарком городе Баку прочитал у Жюля Верна такие строки:
«Он часами стоял неподвижно и как бы пробуждался от сна, когда льды обступали “Наутилус”, и нужно было выбираться из ловушки. Тогда он сам становился к штурвалу и с поразительным искусством управлял “Наутилусом”, избегая столкновения с ледяными полями и горами. Некоторые из них достигали многих миль в длину при высоте надводной части в семьдесят-восемьдесят метров. Часто путь “Наутилуса” казался прегражденным сплошной стеной льда. Но капитан Немо быстро находил какую-нибудь узенькую трещину и смело пускался в нее, хотя и знал, что она тотчас же закроется за ним…
- Где мы находимся? – спросил я капитана. Сердце мое бурно билось. – На полюсе?
- Я сам не знаю, ответил он» [7].



Экипаж РПКСН К-51 (до 1992 года "Имени XXVI съезда КПСС" ) на Северном полюсе. Крайний справа А.Берзин. 15 августа 1987 года.

В защиту капитана Немо надо сказать, что определиться в приполюсных районах, будь то северном или южном, тяжело до чрезвычайности. Представьте сами, если магнитная стрелка для всех показывает направление на полюс, то куда же она покажет тому, кто находится на самом полюсе? Но в отличие от капитана Немо контр-адмирал Берзин точно знал свое место. В его распоряжении были современнейшие приборы, которые по сложности своей конструкции далеко превзошли то, что нафантазировали и Жюль Верн, и Григорий Адамов.
Надо сказать, что для армии и флота в то время создавалась такая техника, о которой гражданские люди не могли даже мечтать. И суть нашей службы состояла в том, чтобы своими среднестатистическими умами понять принципы работы и освоить эксплуатацию агрегатов, систем и комплексов, созданных лучшими умами страны.

***

Мечты мечтами, но через семь-восемь лет большинство наших ребят стали перебираться на берег. Московенко подводил итоги: «Итак: три автономки, мастер военного дела, перспектива идти по командной линии, тем более, что Берзин и Калашников уже закончили классы, Миша Голубев - флагманский штурман, а я - то врио помощника, то врио старпома, пора было определяться. Мой друг и ангел-хранитель Валера Трошин быстро продвигался по службе в Информационном вычислительном центре ГШ ВМФ и звал меня в Москву».
Сергей Мельниченко в 1978 перевелся в Северодвинск и попал в строительные войска, стал главным механиком УНР. Сомнительно думать, что служба в стройбате была легче службы на лодке, а в 1983-1985 годах Сережа и вовсе попал в командировку в Афганистан. Служил он на аэродроме Баграм рядом с Кабулом, обеспечивая бытовое устройство «ограниченного контингента советских войск в Афганистане», бывал в Кабуле, Кандагаре, Кундузе. А после Афганистана служил в УНР (управление начальника работ) в поселке Росляково рядом с Североморском, а в 1989 году перевелся в Ростинское строительное управление, где и закончил службу в 1992 году.



Голубев Михаил Михайлович и Крылов Виктор Семенович .

Крылов в 1978 г. перевёлся по состоянию здоровья в учебный центр г. Палдиски. Там он прослужил 1,5 года начальником тренажёра, а затем перебрался в Ленинград и еще 1,5 года служил начальником общеучилищной лаборатории тренажёров в ВВМУПП им. Ленинского Комсомола, а в 1981 году перешел в 84 ВП МО (младший военпред, военпред, зам. начальника военного представительства). Демобилизовался в 1992 году в звании капитана 2 ранга. Так сложилось, что Витя, имея особое пристрастие к медицине, прослужил всю жизнь на инженерных должностях.
Володя Коновалов после окончания 1-го факультета (корабельные ядерные энергетические установки) ВВМИУ им. Ф.Э.Дзержинского, попал в экипаж новой строящейся в Горьком ПЛ 670 пр, а после служил на 1-й флотилии подводных лодок в Западной Лице. За 17 лет службы на подводных лодках не раз участвовал в ликвидации пожаров на борту. Затем он перевелся на берег в измерительную лабораторию и в 1992 закончил службу в звании капитан 3 ранга.
Коля Петров тоже служил на атомных лодках в губе Западная Лица и тоже довольно долго, до 1984 года. За это время прошел обычный путь штурмана до старшего помощники командира ПЛ и одновременно продолжал искать свои пути в жизни и службе. Придумал какие-то сверхъестественные способы применения оружия. А, попав однажды ракетой в одно из озер на территории Финляндии, пошел обучать тому же других подводников в учебном центре г. Палдиски. Там он избирался народным депутатом, там и закончил службу.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вскормлённые с копья
16.05.201109:4216.05.2011 09:42:22
Просмотров:16401 Комментариев:0 0

Березинский излом адмирала Чичагова. Капитан 1 ранга, инженер-исследователь, к.т.н Дубровин Игорь, капитан 1 ранга, инженер-исследователь, к.т.н. Дубровин Евгений. Окончание.

0
Вскормлённые с копья
15.05.201108:4915.05.2011 08:49:44
Активная фаза сражения на реке Березина началась 13(25) ноября 1812 года с отдельных военных столкновений и стычек между различными подразделениями и частями противоборствующих армий. Главной тактической задачей французов в тот период было отвлечение внимания адмирала Чичагова П.В. и его сил от города Борисова с целью наведения основной переправы через Березину у Студёнки, находившейся в 15 верстах севернее Борисова. Поставленная французами основная тактическая задача была успешно решена, и к исходу 13 (25) ноября два новых моста для переправы войск через Березину были наведены. В течение всего времени наведения основной переправы через Березину с целью дезинформации Чичагова неприятель проводил различные отвлекающие военные мероприятия и одновременно наводил ложные переправы в других местах по течению реки. Здесь уместно заметить, что требования о постоянной смене позиций частями Третьей Западной армии, изложенные в приказах5 фельдмаршала Кутузова М.И., находящегося на значительном удалении от места событий и абсолютно не владевшего ежеминутно менявшейся обстановкой, в какой-то степени способствовали успешному выполнению французами своей задачи, поскольку не только подрывали принцип единоначалия и отвлекали внимание адмирала, но и откровенно мешали ему руководить войсками.

5 Установлено, что практически все приказы Кутузова были датированы задним числом.

Неосознанно французам помогал и сам Александр I, который, будучи в Санкт-Петербурге, все время посылал командующему Третьей Западной армией различные свои распоряжениями, чем также ограничивал его действия и затруднял руководство войсками.
В ночь с 13(25) на 14(26) ноября к месту основной переправы подошла старая императорская гвардия, а на рассвете 14(26) ноября появился и сам Наполеон, который приказал войскам немедленно переправляться на другой берег реки. В то же самое время Кутузов наконец-то соизволил дать команду своим войскам на форсирование Днепра в районе города Копысь, что находится в 62 верстах от места переправы через реку Березина.
Действия французов не оставались без внимания со стороны русских. Ввиду явной угрозы захвата частями Чичагова левого и правого берегов Березины Наполеон приказал занять их у наведенных мостов и удерживать любым способом до окончания переправы. Переправа французов продолжалась весь день 14(26) и 15(27) ноября. В два часа дня 15(27) ноября Наполеон с остатками своей старой гвардии также форсировал реку. В ночь с 15(27) на 16(28 ) ноября к левому берегу Березины, еще занятым французскими частями, начали прибывать огромные толпы людей, среди которых было большое количество не только отставших, раненых и больных, но и женщин с детьми. Переправа наполеоновской армии проходила при активном боевом противодействии русских войск. Боевые действия Третьей Западной армии были настолько успешными, что Наполеон приказал уничтожить половину своего личного обоза и бросить большую часть обоза отступавшей армии.



Переправа через Березину, 16-го ноября. - Петер Гесс (1792-1855). Цикл полотен «Сражения 1812 года»

Успешному форсированию французами реки Березина в значительной степени способствовали объективные факторы, главными из которых являлись малочисленность русских сил, отсутствие развитой системы дорог и лесисто-болотистая местность. Объективные, не зависящие от главнокомандующего Третье Западной армией, факторы не позволили в полной мере применить ему требуемую Боевым регламентом того времени (в настоящее время Боевым Уставом – прим. авторов) тактику боевого использования пехотных частей и подразделений. Кроме того, наличие природных факторов резко снижало эффективность применения артиллерии, и полностью исключала использование кавалерийских частей.
С раннего утра и до позднего вечера 16(28 ) ноября малочисленная армия Чичагова дралась на правом берегу с большей частью уже переправившихся наполеоновских войск. В то время как на противоположном берегу реки Березина с большей частью своих сил бездействовал граф Витгенштейн и хладнокровно созерцал за ходом битвы. Кутузов же вообще не соизволил появиться на Березине и со своими главными силами находился в нескольких переходах от места сражения. Исторической справедливости ради, необходимо отметить, что днем 28 ноября Северная армия, имея в своем составе около 45000 человек, все же начала «активные» боевые действия против не успевших переправиться на правый берег французов, однако в бой вступили силы, равные всего лишь одной трети имевшихся в распоряжении Витгенштейна войск.
К вечеру 16(29) ноября Березинское сражение было закончено.
17(29) ноября по приказу Наполеона мосты через реку Березина были сожжены. Главные же русские силы, возглавляемые Кутузовым М.И., все еще продолжали неторопливое движение к Березине, они так и не прибыли к началу сражения.



Переправа французов через Березину

Обескровленная и потерявшая в тяжелых боях на Березине почти треть своего боевого состава Третья Западная армия не имела ни сил, ни возможностей для длительного и активного преследования Наполеона. Чичагов это прекрасно понимал, однако, выполняя свой воинский долг, адмирал все же приказал авангарду своей армии преследовать французов даже, несмотря на то, что вероятность пленения французского императора была практически нулевой.

Итоги Березинского сражения

Результаты анализа Березинских событий не вызывают никаких сомнений в том, что Третья Западная армия и лично ее главнокомандующий адмирал Чичагов до конца выполнили свой воинский и гражданский долг и сделали все зависевшее от них, даже невзирая на те тяжелейшие условия, в которые их умышленно или неумышленно поставили Кутузов М. И. и Витгенштейн П.Х. своими действиями или бездействием. Кроме того, о достигнутой Чичаговым победе убедительно свидетельствуют и итоги проведенного им сражения, оцененные не только участниками и очевидцами тех событий ещё при жизни адмирала, включая и Наполеона, но и более поздними исследователями.
Результатами Березинского сражения явились сокрушительный разгром двух боеспособных французских корпусов, истребление половины личного состава старой и новой императорской гвардии, практически полное уничтожение оставшейся после ухода из Москвы императорской артиллерии и кавалерии. Общие боевые потери наполеоновской армии составили около 50000 [4] человек (почти десятая часть армии вторжения в Россию – прим. авторов), из которых потери в боеспособных частях оцениваются до 21000-24000 убитыми [2,6], включая 13 генералов [9], и около 30000 пленными [1]. Сожжение боевых знамен и штандартов французской армии, чтобы они не достались в качестве трофеев адмиралу Чичагову. Сам факт уничтожения французами знамен еще не разбитой и не плененной армии убедительно свидетельствует о военном таланте, профессионализме и высоком военном мастерстве адмирала Чичагова. Вместе с уничтожением своих боевых знамен и штандартов, наполеоновская армия навсегда потеряла свою честь, достоинство и славу. С незапамятных времен и до сих пор, как известно каждому прошедшему воинскую службу, утрата боевого знамени во всех армиях мира считается величайшим, несмываемым позором (!!!).



Войцех Коссак

Адмирал Чачигов сумел решить в труднейших условиях исход Березинского сражения ценой относительно небольших потерь, так, по разным оценкам, боевые потери русских составили от 2000 до 4000 человек [2], включая и незначительные потери личного состава Северной армии. Главные же русские силы фельдмаршала Кутузова М.И. в сражении при Березине вообще не имели никаких боевых потерь.
К сожалению, в дальнейшей судьбе заслуженного адмирала это важное историческое событие заключительного этапа Отечественной войны 1812 года сыграло роковую роль и разделило его жизнь на до и после.

Травля адмирала и ее мотивы

Еще не развеялся пороховой дым над местами героических сражений, а тела убитых и погибших на поле брани еще не были преданы земле, как началась кампания по дискредитации Чичагова, плавно и незаметно перешедшая в откровенную травлю заслуженного адмирала. В ход пошло все – фальсификация и уничтожение документов, интриги, сплетни и слухи, разного рода басни, стишки и эпиграммы. Заказчики, организаторы и участники травли не желали даже слышать мнение непосредственных, далеко нерядовых, участников Березинского сражения и не давали их письменным свидетельствам ход.
Первым актом этой кампании были игнорирование русским генералитетом явных заслуг Чичагова и критика, якобы, допущенных им принципиальных ошибок и просчетов в руководстве Березинским сражением. Такие действия генералов в отношении Чичагова вполне логичны и объяснимы, поскольку совсем недавно большинство из них были убеждены в непобедимости Наполеона и панически боялись его. Кроме того, генералы вовсе не желали делить лавры победы с морским адмиралом, многими из них двигали тщеславие и элементарная человеческая зависть, поскольку не их, сухопутных стратегов и тактиков, армии, а армия под началом какого-то морского офицера, бросила вызов и победила армию самого Наполеона. (!!!)
Следующим актом развернутой против Чичагова кампании явилось умышленное занижение проявленных им в ходе сражения на Березине незаурядных военных способностей и нежелание признавать за адмиралом явные стратегические и тактические успехи. Воплощение в жизнь этого акта для его организаторов и участников было наиболее простым делом, поскольку в качестве основных аргументов выдвигались факты отсутствия у флотского адмирала достаточного практического опыта по проведению крупных сухопутных войсковых операций и управлению войсками при этом.



И, наконец, заключительным актом организованной кампании стало вполне предсказуемое ложное обвинение адмирала в «спасении» Наполеона Бонапарта, а равно обвинение в измене Отечеству. Заказчики кампании по травле Чичагова добились своего естественного результата - на славного сына нашего Отчества был навешен позорный ярлык и несмываемое клеймо «спаситель Наполеона» и «предатель Отечества». Император Александр I знал все, но не принял никаких мер, поскольку России нужен был виновный, в том числе и за его (царя) политические и военные просчеты. Адмирал Чичагов считал выше своего достоинства отвечать на все эти несправедливые и ложные обвинения.
В чем же мотивы травли адмирала Чичагова? Для ответа на этот непростой вопрос необходимо немного отвлечься от темы настоящей статьи и более подробно рассмотреть царившую в то время при дворе Российского императора атмосферу. Рассмотрим расклад политических сил, сложившийся в имперском Петербурге в период с момента воцарения Александра I до начала войны. В то время в высшем свете существовали две мощные и влиятельные группировки или партии [5,10] профранцузская (представитель – граф Толстой П.А.) и проанглийская (представитель – граф Румянцев Н.П.). Профранцузская партия (особенно ее позиции были сильны после сражения при Аустерлице – прим. авторов) выступала за тесное сотрудничество с Французской империей во всех областях и создание франко-русского союза. Проанглийская партия, в свою очередь, наоборот хотела полного разрыва всяких отношений с наполеоновской Францией, присоединения России к антифранцузской коалиции, и ее активного участия против Наполеона. Эти политические группировки соперничали между собой и с переменным успехом вели политическую борьбу, оказывая постоянное давление на русского царя.
Александр I формально не состоял ни в одной их этих партий, однако неформально всегда был в основном на стороне проанглийской группировки. Несмотря на это, зачастую, многие свои политические решения царь вынужден был принимать под давлением и в угоду профранцузской партии. Ради исторической справедливости необходимо отметить, что, несмотря на принадлежность к той или иной партии, абсолютное большинство политических, государственных и военных деятелей, включая и Александра I, искренне любили Россию, были ее патриотами и с негодованием восприняли известие о нападении Наполеона.
Адмирал Чичагов П.В., будучи честным и прямолинейным человеком и имея глубокое убеждение в том, что военные не должны заниматься политикой, не состоял ни в одной из политических партий и не поддерживал их взгляды, а потому принципиально отказывался от всех предложений о вступлении в них.



Дворцовая площадь. Санкт-Петербург.

Очевидно, что в таких условиях после своей Березинской победы Чичагов оказался никому не угоден. Профранцузской группировке – по причинам окончательного развенчания непобедимости Наполеона и полного крушения ее планов в отношении наполеоновской Франции. Проанглийской партии – по причине невыполнения Петербургского плана в части пленения Наполеона. Даже недавний покровитель Чичагова Александр I предал своего друга и не препятствовал его незаслуженной травле, поскольку, виновность адмирала удовлетворяла обе партии, придворную знать, большую часть генералов и лично императора.
Сегодня уже не является секретом тот факт, что, основными и наиболее активными участниками травли адмирала Чичагова, как это ни странно, явились люди не только не принимавшие непосредственного участия в Березинских событиях, но и находившиеся на значительном удалении от места их действия.
Заказчики, организаторы и участники травли прекрасно знали, но преступно молчали о том, что Чичагов единственный из трех военачальников в указанное время привел свою Третью Западную армию к Березине, что фактический боевой состав его армии был более чем в пять раз меньше запланированного Петербургским планом, что он один на один остался с военным гением Наполеона и не побоялся вступить с ним в противоборство, наконец, что адмирал не стал пассивно отсиживаться у Березины, а оказал активное боевое противодействие превосходящим в четыре раза силам неприятеля, кроме того, умышленно замалчивались и достигнутые Третьей Западной армией, возглавляемой адмиралом, результаты Березинского сражения, не говорилось также о том, что основной причиной сожжения французами своих боевых знамен и обозов явилась успешная боевая деятельность Чичаговской армии, воины которой навсегда вычеркнули из названия наполеоновской армии приставку «великая».
Следует особо отметить, что никаких официальных и открытых обвинений и претензий адмиралу Чичагову, так и не были предъявлены. Не было ни следствия, ни каких-либо открытых или закрытых разбирательств6.

6 Результаты разбирательств по Березинскому сражению были невыгодны организаторам травли Чичагова, поскольку еще были живы многие непосредственные участники этого сражения, которые легко могли опровергнуть все лживые обвинения в адрес адмирала Чичагова П.В.

Не было и слушаний по «делу» адмирала, суда над ним, а, следовательно, и приговора - тоже не было! Кулуарно, за спиной (как это зачастую бывает), были выдвинуты абсолютно ничем необоснованные предположения и домыслы, называемые в науке версиями и гипотезами, о виновности адмирала Чичагова, и …. Чичагов был назначен виновным. Эти ложные, неподтвержденные ни одним документом или фактом версии и гипотезы о виновности (читай предательстве) адмирала Чичагова П.В. навязываются вот уже в течение двухсот лет многим поколениям русских (и не только русских) людей. К сожалению, у многих людей, не знающих историю или считающих ее жанром искусства, версия о виновности Чичагова прочно укоренились в сознании.



ВЛАДИМИР ЮЛИН. АДМИРАЛ П.В.ЧИЧАГОВ: ИСТИННЫЙ ПАТРИОТ ОТЕЧЕСТВА.

Сегодня, спустя два столетия, практически все заказчики, организаторы и участники откровенной травли Чичагова Павла Васильевича хорошо известны. Среди них, к сожалению, оказались многие выдающиеся деятели, достойные граждане и талантливые люди. Однако нет никакой необходимости перечислять их поименно, пусть их недостойное по отношению к далеко не рядовому герою войны 1812 года поведение останется на их совести, для нас же важнее разобраться, в чем же все-таки состояла вина адмирала Чичагова?

В чем «вина» Чичагова

Самым суровым и бескомпромиссным судьей действий, поступков и прожитых лет, как общеизвестно, является сам человек. Очевидно, нет смысла говорить о том, что самому себе человек лгать никогда не будет, особенно на закате своей жизни. В этом вопросе адмирал Чичагов не стал исключением. Он честно и откровенно в своих «Записках…» [2] сам дает ответ на вопрос: «В чем его вина?». В письме канцлеру Воронцову, который пытался восстановить его доброе имя, Чичагов написал: «...самая большая моя вина в том, что я пришёл в место, указанное императором; другие же, кто не пришли туда, все оказались правы. К несчастью, я так расположился, что в продолжение всей кампании моя армия преследовала и била неприятеля, находившегося впереди, что совершенно противоречит нашей новой тактике, которая гласит: «Побеждать, это отступать». Больше сказать нечего.
По мнению авторов, «вина» адмирала Чичагова как раз и заключалась в том, о чем в свое время хорошо знали и преступно молчали заказчики, организаторы и исполнители его травли, а позднее – не замечали или не желали замечать отдельные исследователи Березинских событий. Люди, искажающие, а равно и обезличивающие отечественную историю, подменяющие исторические события различного рода сказками, баснями и небылицами, обеляют тем самым врагов своей Родины, одновременно прививая своему народу чувство собственной неполноценности.
Военное мастерство полководца, как известно [11], оценивается по его победам. Победа адмирал Чичагова на Березине была очевидной и при этом вполне закономерной потому, что он воевал по-суворовски – не числом, а умением, именно в этом и заключается историческая правда.
Березинские события, к большому сожалению, явились крутым переломом или изломом в судьбе великого русского адмирала, перечеркнув, в том числе, и его успешную многолетнюю деятельность на посту морского министра Российской империи. Униженный, необоснованно оболганный и оплеванный в 1813 году Чичагов П.В. был вынужден взять бессрочный отпуск, а через год покинуть пределы России и искать убежище у своих дочерей на чужбине. Сначала он проживал в Англии, затем в Италии, а позднее во Франции. Очень нелегко сложилась на чужбине жизнь Чичагова П.В., но это уже тема отдельного исторического исследования.



Дубровин Евгений Рэмович, Дубровин Игорь Рэмович (р. 16.07.1957)

Литература.

1. Большая Советская энциклопедия (БСЭ), 1970-1977 годы, электронная версия. Статья «Отечественная война 1812 года».
2. Журнал Русский архив – С-Пб:. 1859, № 37.
3. Тарле Е.В. Нашествие Наполеона на Россию. Избранные сочинения в 4-х томах. Том первый. – Ростов-н/Дону, изд. «Феникс», 1994.
4. Лебедько В.Г. Адмирал Березины.
5. Тарле Е.В. Наполеон. Избранные сочинения в 4-х томах. Том второй. – Ростов-н/Дону, изд. «Феникс», 1994.
6. Клаузевиц Карл. Поход в Россию в 1812 году. Часть вторая
7. Сборник исторических документов под ред. Дубровина – С-Пб:. 1898, том Х.
8. Коленкур Луи. Мемуары. Поход Наполеона в Россию, гл. 6.
9. «Французы в России 1812 год». -М:. 1912.
10. История дипломатии. Том первый под ред. Потемкина В.П. – М:. ОГИЗ. 1941.
11. Теплов В.Б. Ум полководца. Ученые записки МГУ имени М.В. Ломоносова. – М:. 1945.
Вскормлённые с копья
15.05.201108:4915.05.2011 08:49:44
Просмотров:8667 Комментариев:0 0

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 47.

0
Вскормлённые с копья
15.05.201108:2715.05.2011 08:27:26
ЮНОСТЬ. Эдуард Карпов. Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ. Санкт-Петербург 2007.

Заканчивался последний день июля пятьдесят четвертого года, когда у входа в здание Адмиралтейства, в котором находилось училище имени Дзержинского, сошлись три бывших тбилисских нахимовца — Слава Жежель, Коля Попов и я. В нахимовском мы были в разных взводах, но были достаточно дружны, а теперь нам предстояло вместе учиться в «дзержинке», и с этого дня мы стали очень близкими друг другу. По старой нахимовской привычке использовать «полностью» время отпуска мы пришли сюда за полчаса до истечения его срока. Немного переговорив, мы сделали глубокий вдох и переступили порог, за которым начинался новый этап нашей жизни.
Войдя в служебный вестибюль, мы представились дежурному офицеру, который с удивлением стал рассматривать наши предписания. В училище нас никто не ждал. В здании стояла мертвая тишина — все курсанты были в это время на плавательных практиках. Немного подумав, дежурный офицер повел нас на второй этаж, открыл ключом дверь с надписью «кабинет марксизма-ленинизма» и сказал: «Переночуете здесь, а завтра разберемся». В кабинете стояли длинные столы, на которых лежали подшивки газет. Такое начало нового этапа жизни нас озадачило, но мы сохраняли чувство юмора и, поострив по поводу неожиданной увертюры, улеглись спать на марксистских столах, подложив под головы стопки газетных подшивок и укрывшись бушлатами.
На следующий день в училище появилась большая группа выпускников ленинградского нахимовского училища, и мы влились в эту группу. Днем нас привели к заместителю начальника училища по учебной части, который решал, на каком факультете каждый из нас будет учиться.



На первом курсе

В «дзержинке» в то время было три факультета: паросиловой, электротехнический и кораблестроительный. Два первых готовили инженеров-механиков и инженеров-электриков для надводных кораблей и подводных лодок, то есть плавающий состав Военно-морского флота. А вот у выпускников кораблестроительного факультета был довольно большой диапазон возможных назначений: военные представительства в проектных организациях и на заводах-строителях боевых кораблей и подводных лодок, Военно-морской научно-исследовательский институт, судоремонтные заводы и аппарат Главного управления кораблестроения Военно-морского флота, а также служба на кораблях и подводных лодках в качестве командиров трюмных групп и дивизионов живучести. В «народной» молве кораблестроительный факультет считался «элитным» (на самом деле он был, возможно, более трудным для обучения, а во всем остальном он ничуть не отличался от других факультетов училища).
Оказалось, что все нахимовцы, пришедшие в «дзержинку», хотят учиться на кораблестроительном факультете. Это обстоятельство вызвало недовольство начальства, но все же желания почти всех были удовлетворены, и мы были зачислены на «корфак». Однако, потом не всем удалось закончить именно этот факультет — в училище возникли другие обстоятельства.
На следующий день нас отправили в училищный лагерь, где недавно набранное новое пополнение училища проходило «курс молодого бойца», предшествующий принятию воинской присяги. Училищный лагерь находился в «закрытой зоне» на берегу Финского залива за Зеленогорском. Он занимал довольно большую территорию, расположенную среди сосен и песчаных пустырей. По приезде в лагерь нас поселили в небольших палатках, по шесть человек в каждой. Оказалось, что жить в палатках на берегу Финского залива — это совсем не то, что жить в них на берегу Черного моря. Здесь по ночам бывало довольно холодно. Но по утрам нас стали гонять бегом по вязкой песчаной дороге, и, пробежав несколько километров, мы возвращались в свои палатки все «в мыле».



Едва отдышавшись и умывшись, мы шли в столовую, где нас каждый день кормили пшенной или перловой кашей. Голодные, мы поедали ее большими мисками.
После завтрака начинались лагерные занятия. Поскольку «курс молодого бойца» нахимовцы уже давно прошли и уже приняли присягу, руководившие лагерем офицеры стали придумывать нам разные «зачеты»: прыжки в воду с пятиметровой вышки, метание боевых гранат, разборка и сборка винтовок на временной норматив, гребля на шлюпках и знание воинских уставов, которые следовало зубрить наизусть.
Прыжки в воду оказались упражнением на преодоление страха. В своем нахимовском лагере мы все прыгали с трехметровой вышки. Стоять на ней и прыгать с нее было не страшно, так как над головой была «крыша» в виде площадки на высоте пяти метров, с которой прыгали только те, кто специально занимался прыжками в воду, и отдельные любители острых ощущений — я к таковым не относился. Здесь же, на берегу небольшой бухточки, стояла простецкая, сколоченная из брусков и досок, пятиметровая вышка, верхняя площадка которой была ничем не огорожена. Когда я залез на эту площадку и встал во весь рост, мне стало страшно — такой большой казалась высота. Все же я заставил себя сделать решающий шаг и полетел вниз «солдатиком», изрядно ударившись при входе в воду. После этого «зачета» меня больше никогда не тянуло прыгать в воду с высоты больше полутора метров.
Метание боевых гранат производилось из широкой траншеи, перед которой возвышался земляной вал, защищавший метателей от осколков разорвавшейся впереди гранаты. Задача курсанта заключалась в том, чтобы выдернуть чеку, снимавшую гранату с предохранителя, и бросить гранату подальше за земляной вал. Офицер, проводивший это мероприятие, доходчиво объяснил нам: после того, как чека из гранаты вынута, граната может взорваться в руке, если ослабить то место, где была чека, — поэтому после выдергивания предохранительной чеки гранату нужно сразу же бросать, чтобы не рисковать собой и окружающими. Занятия начались, и мы, один за другим, стали бросать боевые гранаты.



На первом курсе? А почему бы не этой воспользоваться - учебно-имитационная ручная граната УРГ с имитационным запалом?

С непривычки это было страшновато — выдергивать чеку, зная, что после этого, в случае оплошности, граната может взорваться у тебя в руке. Однако, гранаты летели одна за другой и благополучно взрывались за земляным валом, достаточно далеко от траншеи, в которой мы стояли. Все шло хорошо, пока очередь не дошла до одного парня по имени Марк. Он выдернул чеку гранаты и замер в траншее с побелевшим лицом и гранатой в руке. Мы стояли невдалеке и молча смотрели на то, что с ним происходит. Секунды шли, а Марк не мог бросить гранату. «Бросай!» — заорал благим матом стоявший рядом с ним офицер. Марк сделал рукой слабое бросательное движение, и граната, пролетев несколько метров, упала где-то рядом с земляным валом. Раздался взрыв, и над нашими головами полетели осколки, сшибая ветки и листья со стоявших за нами деревьев. Досталось потом бедному Марку.
Помимо различных нарядов на дежурство внутри лагеря нас назначали часовыми по охране шлюпок, стоянка которых находилась в отдалении от жилой части лагеря. Стоишь ночью один, вооруженный винтовкой без патронов, а где-то рядом, «вон в той стороне», находится капиталистическая Финляндия. Про нее говорят, что оттуда к нам засылают шпионов и диверсантов (в то время «холодная война» была в разгаре), и ты стоишь весь в напряжении и пялишь глаза в темноту, и какие только мысли не приходят в голову.
Мы пробыли в лагере немногим более месяца. Наше небольшое подразделение из бывших нахимовцев раздражало лагерных офицеров. Еще бы: рядом «снимают стружку» с неумелых, пришедших со школы ребят, приучая их к «железной» воинской дисциплине, там — «полный порядок», сплошные «есть» и «так точно», попробуй только пикнуть. А тут — вполне уверенные в себе, много знающие типы, позволяющие себе пошучивать, отпускать реплики в строю и не бояться начальства. На политзанятиях они постоянно о чем-то болтают вместо того, чтобы внимательно слушать, и вообще — плохо влияют на общую обстановку в лагере. И вскоре начальство сообразило, что этих «обученных» и уже принявших присягу надо привлечь к решению насущных задач.



А.Д.Захаров. Адмиралтейство в Ленинграде. Павильон у Невы.

Нас привезли в Адмиралтейство, поселили в одном из пустых кубриков, и мы стали нести караульную службу, охраняя «особо важные» объекты училища — училищное знамя, типографию, некоторые учебные лаборатории. Караульная служба не относятся к числу приятных воинских занятий: два часа стоишь часовым на посту, два часа спишь одетым на жестком топчане в караульном помещении и два часа «бодрствуешь, готовясь заступить на пост». И так — в течение суток. При этом через каждые два часа производятся предусмотренные уставом ритуалы: заряжание винтовок, развод часовых по постам, возвращение отстоявшей смены в караульное помещение, разряжание винтовок. Каждый день, проведенный в карауле, как бы вычеркнут из жизни.
В дни, свободные от караулов, мы занимались разными хозяйственными работами, в основном — приборкой дворов и отремонтированных помещений и вывозом мусора на городские свалки. Езда на свалки была единственным способом посещения любимого города — увольнений в город нам долгое время не давали.



Но вот, наконец, все курсанты вернулись из отпуска, и в ноябре начался наш первый учебный год. Кораблестроительный факультет размещался не в Адмиралтействе, а в Инженерном замке (так тогда официально назывался исторический Михайловский замок). Большая часть замка в то время была нежилой — эти обшарпанные помещения были закрыты еще со времен войны. Кубрики, учебные классы и помещения специализированных кафедр факультета размещались, в основном, в той части замка, которая обращена к Фонтанке, а в верхних этажах со стороны Летнего сада размещался небольшой иностранный факультет «дзержинки», готовивший военных корабелов для некоторых стран социалистического лагеря.
Слушатели и курсанты иностранного факультета жили автономно, и мы мало общались с ними, в основном — на старших курсах. Иностранный факультет просуществовал недолго, а судьбы многих его выпускников были трагическими. Почти всех «наших» китайцев расстреляли хунвейбины в годы «культурной революции». Албанцев посадили в тюрьму, когда Энвер Ходжа разорвал отношения с Советским Союзом. Румыны подвергались притеснениям, когда Чаушеску тоже разорвал отношения с нашей компартией. И только два болгарина, высокие красивые парни, которых хорошо знали во всем училище, потому что они красиво пели русские песни, достигли высот в области кораблестроения у себя в стране.
Из нового набора кораблестроительного факультета была сформирована рота первого курса, состоявшая из двух взводов (классов). Один класс профилировался на надводные корабли, а другой — на подводные лодки. Командиром роты стал капитан — лейтенант Кудрявцев, который и «провел» нас через все годы обучения в училище. Коля Попов и я определились в подводный класс, а Слава Жежель — в надводный.



Коля Попов

Первый курс принес нам много неожиданного. После той обстановки доброжелательности и сознательной дисциплины, в которой мы жили в Тбилисском нахимовском училище, здесь, в «дзержинке», на нас обрушились «строго уставные» отношения, направленные на подавление подчиненных, в особенности — первокурсников.
Понятно, что дисциплина в армии абсолютно необходима. Однако, воплощение в жизнь требований дисциплины бывает очень разным — от воспитания в подчиненных понимания требований дисциплины, основанной на разумных и понятных действиях командиров, не унижающих достоинства подчиненных, до откровенного самодурства начальников. И все это полностью зависит от личных качеств людей, облеченных командирской властью.
Повседневная строевая жизнь в училище на трех первых курсах шла под руководством младших командиров, назначаемых из числа курсантов старших курсов. За исключением времени учебных занятий младшие командиры постоянно находились при своих подчиненных, выполняя свои командирские функции, и спали в кубриках рядом с ними.
Моим первым командиром отделения стал низкорослый рыжеволосый третьекурсник, сильно озабоченный собственной значимостью. Вступив в эту должность, он начал «утверждать себя», постоянно допекая нас своими командами и придирками. Между собой мы называли его «рыжим», и это прозвище звучало у нас совсем не дружелюбно. Бывшим нахимовцам претила необходимость постоянно произносить «товарищ старшина», обращаясь к парню, который был всего на два года старше нас и вроде бы тоже собирался стать корабельным инженером. Однако, он настойчиво требовал от нас обращаться к нему «по уставу» и потчевал нас своими наказаниями — внеочередными нарядами и неувольнениями в город. Отношения между нами были плохими — мы его не уважали. Он, к тому же, учился далеко не блестяще, и после окончания училища не пошел по инженерной линии, а выбрал себе стезю «особиста».



Гнус, кровососущие двукрылые, сложный и разнообразный комплекс двукрылых насекомых, сосущих кровь человека и теплокровных животных. В состав Гнус входят комары, мошки, мокрецы, слепни, а также ряд кровососущих мух (осенняя жигалка, коровья жигалка и др.), на юге — москиты. Гнус встречается повсеместно, за исключением островов Арктики и Антарктиды.

Помощником командира моего взвода (помкомвзводом) стал некий тип с четвертого курса, который сразу же получил у нас прозвище «гнус» — этим все сказано. Должность называлась «помощник», но фактически это был командир взвода, так как должности командиров взводов в штате высшего училища отсутствовали. На лице моего помкомвзвода постоянно было какое-то выражение — то ли презрения, то ли брезгливости, которое становилось особенно противным, когда он объявлял взыскания своим подчиненным. Любимым его командирским деянием было проверять состояние наших винтовок, которые стояли в пирамидах, закрытых на замки, и заставлять нас «повторно» чистить их в наше «свободное время». Чистить там было совершенно нечего, так как мы на первом курсе из них ни разу не стреляли, а только использовали их во время строевых занятий.
Хорошо еще, что старшина нашей роты — пятикурсник — был «нормальным» командиром и не страдал желанием показывать свою власть.
Наш командир роты на первом курсе как бы наблюдал за нами издали, почти не вмешиваясь в командирскую деятельность наших старшин, которой они были так увлечены. Наверное, он считал правильным традиционное, возникшее еще в кадетских корпусах дореволюционной России, представление о том, что первокурсники Должны сполна получить все тяготы военной службы, чтобы потом, по мере приближения к офицерскому званию, лучше понимать, что такое хорошо, а что такое плохо. Вообще-то наш командир роты выгодно отличался от некоторых других командиров рот высшего инженерного училища, чье образование и поведение сильно диссонировали с той атмосферой интеллекта и высокого профессионализма, которая окружала нас в часы учебных занятий.
Сложно было привыкать к той двойной жизни, когда ты по шесть часов в день сидишь на лекциях, которые читают профессора и доценты, и напряженно постигаешь высокие знания, а все остальное время находишься в атмосфере строевой муштры под опекой своих «любимых» старшин.



Первокурсники резвятся

Мы отводили душу в том, что, собираясь в «своем кругу», смеялись над своими старшинами и теми трудностями, которые дарила нам курсантская жизнь. Но смеяться-то было небезопасно: доносительство, которое было немыслимо у нас в нахимовском, здесь, увы, имело место. В роте собрались самые разные люди, и каждый по-своему осваивался в той обстановке, в которой мы жили — вскоре нам пришлось убедиться в том, что кто-то стал осведомителем командира роты. «Свой круг» сложился из нескольких близких по духу ребят, которые вполне доверяли друг другу. Добрые отношения с некоторыми из них прошли у меня через все годы учебы в училище, а потом — и через всю мою жизнь, несмотря на то, что мы шли по жизни разными путями.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Фото:
Вскормлённые с копья
15.05.201108:2715.05.2011 08:27:26
Просмотров:5706 Комментариев:0 0
Страницы: Пред. | 1 | ... | 82 | 83 | 84 | 85 | 86 | ... | 125 | След.


Copyright © 1998-2025 Центральный Военно-Морской Портал. Использование материалов портала разрешено только при условии указания источника: при публикации в Интернете необходимо размещение прямой гипертекстовой ссылки, не запрещенной к индексированию для хотя бы одной из поисковых систем: Google, Yandex; при публикации вне Интернета - указание адреса сайта. Редакция портала, его концепция и условия сотрудничества. Сайт создан компанией ProLabs. English version.