Вечером к Максимову прибыл старпом Чертков, который начал со слов: «Товарищ командир, я тут принёс вам бред сивой кобылы, не посмотрите?» Максимов улыбнулся, т.к. к нему вернулись его же слова, которыми он оценил вчера записи в этом журнале. Чертков передал журнал учёта событий командиру и доложил суточный план на следующие сутки, Максимов его утвердил. Далее разговор пошёл о предстоящем отпуске экипажа после возвращения из похода. Обсудив основные вопросы, Максимов спросил: «Александр Иванович, а вы куда поедете в отпуск?» Чертков подумал и не спеша ответил: «Я же холостяк, у меня много знакомых женщин в Москве, Севастополе, Риге, навещу некоторых. В отпуск еду один, свободен как птица.» Максимов любил свою семью и, когда оставался один, одиночество грызло его как голодный волк. Он не понимал как можно было прожить до тридцати пяти лет и до сих пор не жениться, поэтому он спросил Черткова: «А чувство одиночества вы не испытываете?» Чертков сразу же ответил:«Я вижу как живут мои семейные товарищи и особой зависти у меня к ним нет.» Максимов знал немного о его жизни, которая была не из самых лёгких. Родился во Львове. Отец и старший брат постоянно пили и рано умерли, все это происходило на его глазах и еще тогда он поклялся себе, что никогда в жизни не прикоснётся к вину. Училище он закончил с большим трудом, но служба на флоте пошла у него не хуже, чем у многих других, о нём говорили как о кандидате в командиры. Везде, где он служил, удивлялись, что он трезвенник. Во времена застоя офицеры довольно часто собирались по тому или иному случаю, где водка лилась рекой, а тосты предварялись определённым ритуалом - стоя и до дна. Многие приставали к нему и пытались заставить его выпить, но из этого ничего не получалось. Закончив разговор, они прошли в кают-компанию, подошло время вечернего чая. Как-то уже сложилось, что за чаем и после него довольно часто Хитренко доверительно рассказывал Максимову о своей жизни и службе. Максимов поделился с ним о только что прочитанной книге о Тухачевском, Уборевиче и Якире. С книги беседа перешла на аресты 1937 года.
, но... Раньше их могли хоть куда-то пристроить, а сейчас нет никаких врагов народа, но беспризорников столько, сколько не было и в гражданскую войну. Сейчас до них вообще никому дела нет.
Хитренко неожиданно сказал: «А я, ведь, тоже в 37 году сидел в лагере.» Максимов с удивлением на него взглянул и спросил: «Как? Вы же тогда были ребёнком.» Хитренко ответил: «Да, тогда мне было двенадцать лет. Отца и мать арестовали через три дня после одной вечеринки, где отец в подпитии неосмотрительно рассказал политический анекдот. Их судили, дали каждому по десять лет, отправили в разные лагеря, где они впоследствии погибли. Меня арестовали через неделю, отправили в лагерь, где содержались взрослые и дети. Там я пробыл около года, каким-то чудом мои дальние родственники вызволили меня оттуда, усыновили… я этот год запомнил на всю жизнь. Всё, что я там пережил и увидел — это невозможно рассказать. Постоянное чувство голода и холода, издевательства и бесконечный мат.» Хитренко помолчал, но потом продолжил: «А вообще при Сталине был порядок, строгая дисциплина, не то, что сейчас — полный бардак; государственное имущество так не воровали.» Хитренко закончил на бодрой ноте: «Ладно, командир! Пошли спать, завтра в Москве открывается 24 съезд, не забудь провести митинг по этому случаю.» Максимов зашел к штурману Москвину дать указания по дальнейшему плаванию. Они наметили на завтра точку всплытия для определения места, где командир поставил поперечную черту на курсе. Максимов завёл речь с Москвиным о 24 съезде КПСС, который должен был начать свою работу завтра. Москвин сказал: «Интересно, наш командир Собачевский будет там выступать?» Максимов ответил: «Я не знаю, эти вопросы решают, наверное, в ЦК.» Москвин стал рассказывать, что у Собачевского почти все друзья из политработников и даже один секретарь райкома. Максимов знал это, Собачевский ни с кем из командиров не дружил, был замкнутый и довольно мрачноватый человек. Как-то незаметно Максимов почувствовал, что штурман ненавидит Собачевского, и он решил спросить его об этом: «Вы его ненавидите?» Тот помедлил некоторое время, но ответил: «Да, ненавижу! Его многие офицеры ненавидят. Он с нами обращается как с роботами, ни с кем по-человечески не может поговорить, хитрый, злопамятный, хам и грубиян, современный Собакевич, личный состав его боится. Это политики его выдвинули в делегаты.»
Максимов не хотел далее продолжать разговор на эту тему и сказал: «Наверное, у вас лично что-то с ним не сложилось!» Москвин усмехнулся и ответил: «Я не пророк, но рано или поздно вы с ним столкнётесь и тогда оцените мои слова. Старший сын у него стал бродягой, ушёл из дома, пьянствует, спит в подвалах.» Максимов ответил: «Возможно, вы правы. По поводу сына его можно только пожалеть, такое случается и в самых хороших семьях, с самыми лучшими людьми. Разбудите меня, пожалуйста, когда подводная лодка подойдёт к отметке на курсе, которую я сделал на карте.» Штурман ответил: «Есть!» Максимов вышел из штурманской рубки и прилёг в центральном посту на свою самодельную койку. Последние дни он чувствовал себя неважно, болела голова, слабость, накатывало какое-то тупое равнодушие ко всему. Из беседы с врачом он понял, что такое состояние у многих в экипаже. Утром его разбудил штурман докладом: «Товарищ командир, через пять минут подводная лодка пройдёт отметку, которую вы сделали на карте». Подводную лодку покачивало. Максимов взглянул на кренометр, стрелка показывала бортовую качку пять градусов, далее его взгляд остановился на глубиномере — глубина 80 метров. Появление бортовой качки на такой глубине означало, что наверху шторм — это было Максимову предельно ясно, он отменил всплытие на перископную глубину, в таких условиях астронавигационную систему использовать было нельзя.
Самым тягостным для Максимова на подводной лодке было посещение гальюна, с конструктором которого он давно мечтал встретиться. По размерам он напоминал пенал для человека. Над унитазом висел массивный вентилятор, об который многие набивали себе шишки на лбу, забыв про его существование; слева - набор клапанов, справа — дверь, прямо перед носом переборка с «правилами пользования». Если их нечаянно нарушишь, то содержимое унитаза летит обратно в тебя, после чего нарушивший «правила» выходит из гальюна окрашенный в тёплые коричневые тона, с определённым специфическим запахом. При исполнении всех «правил» - это тоже может произойти в отдельных случаях. Специалист трюмный, оправдываясь, скажет: «Унитаз чуть-чуть наддулся, клапан потравливает воздушок». От объяснений тебе легче не становится. Вентилятор работает, но вонь всё равно не исчезает. Все эти недостатки во много раз усиливаются, когда подводная лодка попадает в шторм и её сильно качает. На подводной лодке своя специфика не только в гальюне, но и в остальных бытовых вопросах: помыться, постираться, выбросить мусор и остатки пищи. Максимов хорошо помнил свою службу на дизельных подводных лодках, когда шли в поход, то цистерны питьевой воды заполняли полностью, экономили каждый стакан. морской водой, для этого было специальное мыло. Врач регулярно давал салфетки смоченные в спирте для протирки тела.
На атомной подводной лодке есть испарительная установка, которая «варит» из морской воды дистиллированную для главной энергетической установки и для бытовых нужд личного состава, питьевую воду и для помывки. В походе личный состав моется в двух душевых кабинах раз в семь-десять дней; там же стирают личные мелкие вещи. Прачечной на лодке нет, также как и негде сушить нижнее и постельное бельё. Каждому члену экипажа выдают трусы, рубашку и носки, две простыни и наволочку. Всё это меняется в день помывки. Грязное бельё собирают и с приходом в базу передают в переработку. Бельё называют «разовым», т.е. рассчитанное на одноразовое использование. Практически оно выдерживает довольно большое количество стирок, чем некоторые мошенники интенданты довольно часто пользуются, используя разовое постельное бельё в береговых условиях, а хорошего качества сплавляют налево. Верхняя одежда состоит из тёмно-синих куртки, брюк, пилотки или берета, которые меняют в походе не более двух раз. На куртке каждый носит матерчатую белую ленту, где у офицеров написана его должность, а у матросов и мичманов — боевой номер. Одна из наших лодок в походе заходила в Сомали, какое-то время стояла у пирса, одну из таких изношенных курток выбросили в мусорный ящик, но забыли спороть ленту. Негр, который обслуживал пирс, выудил эту куртку из ящика, постирал и стал носить, на ленте было написано: «Командир боевой части три.» Лодочный особист пришёл в ужас: рассекречена должность. Он достал новую куртку и стал обменивать у негра на старую с лентой, но тот на сделку не пошёл, т.к. ценил в костюме деталь. Каждый день экипаж веселился, наблюдая как «командир боевой части три» подметает пирс.
В каждом отсеке мусор и остатки пищи собирают в специальные пластиковые мешки. В назначенное время по команде их сносят в отсек, где находится шахта для удаления этих мешков за борт. Шахта имеет два люка: нижний — забортный, верхний — в отсеке. Если в подводном положении сразу два люка открыть одновременного отсек быстро заполнится водой, а подводная лодка погибнет. Специальное устройство, подводники его называют «поправка на дурака» исключает такие действия. И всё же дурак бывает сильнее любой техники. На одной подводной лодке в базе один дурак отключил такое устройство, а другой решил выбросить мусор через эту шахту, что категорически запрещается делать в базе. Результат был плачевный — в кратчайший срок вода затопила нижнюю часть отсека, с большим трудом дальнейшее поступление воды удалось предотвратить. Загублено было большое количество электрооборудования, подводную лодку пришлось ставить в длительный ремонт. Максимов уже давно не понимал кадровой политики на флоте. Особисты, кадровики, политработники и командование смотрели, чтобы на лодки не попадали лица «некоренной национальности»: евреи, немцы, поляки, корейцы. Такой ими был введён в обиход термин. А те, которые ещё служили, под любым предлогом убирались. Офицеров и мичманов коренных национальностей, которые постоянно пьянствовали и уклонялись от службы, с подводных лодок не убирали годами, хотя командиры об этом просили чуть ли не на коленях, ответ был всегда один и тот же: «Воспитывайте!» Они составляли ту благодатную почву, на которой пышно процветали аварии и гибель людей. Максимов вызвал в центральный пост заместителя по политической части Зубкова, с которым они обговорили все детали митинга по случаю начала работы . Для этого в походе личный состав никуда не собирают, каждый остаётся в своём отсеке, назначенные приходят в центральный пост, где выступают по корабельной трансляции. Всё прошло спокойно и буднично. К съездам все привыкли и ничего особенного в жизни от них не ждали.
Наверху шторм уже третьи сутки, подводную лодку качает на глубине 80 метров. Всем хочется домой, время тянется очень медленно. До обеда Максимов тренировался по выходу в торпедную атаку. В этих тренировках всегда участвует корабельный боевой расчёт, который состоит из старпома, штурмана, торпедного электрика и начальника радиотехнической службы. Суть торпедной атаки можно объяснить на самом простом примере. Представьте, что вы находитесь в поле и увидели человека, который бежит в каком-то направлении. Вам поставлена задача сблизиться с ним и по достижении расстояния в пределах шестидесяти-тридцати метров бросить в него теннисный мяч, чтобы тот долетел и коснулся человека. Для выполнения этой задачи вас сделали «неведимкой», но это качество может быть потеряно, если сблизитесь с бегущим человеком на расстояние 25 метров и менее. Так вот, вы — подводная лодка, теннисный мяч — торпеда , другой человек — это вражеский корабль, судно, подводная лодка. Если вы условия нарушите, то бегущий человек вас увидит, и задача значительно осложнится и может даже станет невыполнимой. Тоже самое и при торпедной атаке, скрытные действия способствуют её выполнению, а с обнаружением подводной лодки противник принимает все меры к срыву торпедной атаки, во многих случаях сам её атакует. В нашем примере вы видите, куда, с какой скоростью бежит человек, какое до него расстояние. На подводной лодке командир получает от гидроакустика только направление на шумящий объект. Курс и скорость объекта, дистанцию до него определяет корабельный боевой расчёт. По-другому, эта работа называется определением элементов движения цели. Когда она заканчивается, то решают вторую задачу: в каком направлении выпустить торпеду, знаменитый у подводников ещё с первой мировой войны «». В конечном итоге вырабатываются и вводятся необходимые параметры в торпеду, чтобы сна дошла до цели и её поразила. Торпедная атака — это такой процесс, где воедино сливаются работа техники, знания и умение личного состава, характер, ум и воля к победе командира.
Вечером кто-то из экипажа помылся в душе, закрыл дверь на замок и ушёл спать, позабыв выключить водоподогреватель, который представлял собой герметичный цилиндр ёмкостью около ста литров, приваренный вместе с фундаментом к потолку душевой кабины. Водоподогреватель стал работать в режиме парового котла, начало расти давление, предохранительный клапан оказался неисправным, как говорят на лодке «закис». В этом же отсеке, где находилась душевая, в каюте по правому борту шло партийное собрание электромеханической боевой части с повесткой дня: «О предотвращении аварий и поломок.» Давление в водоподогревателе достигло предельной величины и он взорвался со страшным грохотом, был сорван с фундамента и как снаряд ударил в металлическую дверь душевой, деформировал её, сорванный замок сплющил красномедную трубу одной из систем, освободившийся пар заполнил отсек. Если бы в этом районе был человек, то он несомненно был бы убит. Внезапно раздавшийся грохот и поступивший пар на несколько секунд парализовали присутствующих на партийном собрании, командир боевой части Прошин доложил в центральный пост: «Взорвалась установка регенерации воздуха!» Так ему показалось в этот момент. Максимов в это время был в центральном посту; получив доклад, сразу же объявил аварийную тревогу. В аварийном отсеке через минуту разобрались в причинах и стыдливо доложили: «Чуть-чуть подорван водоподогреватель.» Степень уменьшительности при авариях на флоте очень часто применяется при докладах снизу-вверх. Подводная лодка утонула на глубине 50 метров, личный состав почти весь был спасён. Через некоторое время лодку подняли и отвели на судоремонтный завод. Главком доложил в Министерство Обороны и ЦК КПСС, что лодка не утонула, а частично затопила некоторые отсеки.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Неисполнение перечисленных правил и обязанностей вследствие форс-мажорных обстоятельств тяжким грузом легло на командирские плечи, и Николай Иванович, обычно спокойный и рассудительный, добрейшей души человек, которого любила вся команда, начал терять терпение. В ход пошли эксперименты с отсечными аварийными фонарями и слаботочными переносными светильниками, но и эти, как сейчас говорят, нетрадиционные методы положительных результатов не дали. Тем временем лодка все ближе подходила к посту, и последней нашей надеждой избежать масштабного скандала оставалось то, что фантомом, невидимкой, а также призраком нам удастся тихо проскользнуть на рейд. Ну, должны же быть на посту разгильдяи, которые либо спят на вахте, либо «бьют козла»! Но и эта надежда через несколько минут рухнула - пост начал мигать в нашу сторону прожектором: точка, тире, точка, тире... давая знак вызова на связь. Последний гвоздь в командирское терпение вбил минер, который, вылезая из люка на мостик, со свету в потемках боднул командира в спину и доложил, что запас сигнальных ракет израсходован на торпедных стрельбах полностью, после чего, не разобравшись в настроениях руководства добавил, что зато остались два КСП красного цвета. Т.е. два контрольно-сигнальных патрона, которые выбрасывают красную ракету, но только при выстреле из-под воды. Использовать в надводном положении лодки технически невозможно. Стало ясно, что даже просто обозначить себя нам окончательно нечем. И гром таки грянул: _ Что с огнями?! Что с прожекторами?! Где ракеты?! Балаган! Публичный дом! Немедленно исправить огни! Штурманского электрика вниз! Наказать! Штурман! Механик!!! Мы притихли. А поскольку с десяток минут назад перед входом на рейд был остановлен дизель, и лодка шла под электромоторами, на мостике стояла полнейшая тишина, посреди которой до нас донеслось негромкое ворчание спускавшегося в люк Черникова:
- Огня, кричат, огня... - цитировал он из басни . Сообразив, что его слышат, он на одних руках по поручням трапа канул вниз. Да так резво, что мокрая командирская рукавица настигла его только на уровне нижнего рубочного люка. На этом можно было бы поставить точку, но уж для завершения дела скажу, что на траверзе поста в разрыве дождя лодку осветил мощный луч прожектора. Он обшарил корпус, задержался на ограждении рубки, где полутораметровыми цифрами был выведен бортовой номер, постоял несколько секунд и погас. Прекратил вызов и сигнальный прожектор поста. Мы стали на якорь, включив вместо якорных огней аварийные буи на постоянную, а затем разнесли переноски. Часть ходовых огней восстановили времянками. Ввели в строй прожектор. За ночь, перемигиваясь с постом, наш сигнальщик выяснил, что «вели» они нас от самого всплытия с помощью радиолокационной станции и тоже пребывали в напряжении, пока не прочитали бортовой номер. Здесь поняли, что «темним» мы не от хорошей жизни, и оперативному дежурному пошел обычный доклад. Матросская солидарность! После ухода Черникова на «гражданку» наши пути не соприкасались, и я даже забыл (и все-таки склероз) его имя и отчество. Но совместную с Черниковым службу на «С-43» вспоминаю с теплотой и благодарностью за его честный матросский труд. И еще за то, что именно благодаря его тонкой шутке тот день остался в памяти, а не стерся наряду со многими (чего уж греха таить) днями ничем не примечательных бесцветных будней. Так что добрый совет - не изведите флотского шутника, а то и вспомнить будет нечего.
Глава IV. ПОЛЯРНИНСКИЕ ПОТЕШКИ
Хохмы. Каламбурчики.
В середине 50-х годов прошлого столетия в столице северных подводников - городе Полярном, единственным местом культурного отдыха, не считая столовой-ресторана с народным названием «Ягодка», был Дом офицеров флота или по-свойски . Фильмы, концерты, танцы, встречи с интересными людьми, словом - все виды проведения досуга концентрировались в этом небольшом и чрезвычайно уютном здании. Кроме того, в каждой афише было упомянуто, что «работает буфет», и вот это очень привлекало флотскую офицерскую молодежь. Тем более, что засидевшихся, в том случае если они не буянили, иногда отвозили к дверям КПП дивизии дежурной машиной. Ну а в случае, если буянили, сами понимаете— к дверям гарнизонной гауптвахты. В один из воскресных дней, свободных от дежурства по бригаде, куда нас - холостяков засовывали неотвратимо и вне всякой очереди, мы с нашим минером Володей Семеновым двинули в культурный центр. Перед ДОФом, где согласно телефонному звонку намечалось мероприятие, висела афиша: «Вечер отдыха офицеров и их семей. Сегодня в программе: концерт самодеятельности, танцы, викторины, шарады, шутки». А внизу какими-то остряками красным карандашом было добавлено: «хохмы» и другим почерком: «каламбурчики». Нештатные добавления так нас развеселили, что возникла необходимость это дело «обмыть».
Шота Абашидзе
Начальником штаба нашей Краснознаменной ордена Ушакова дивизии подводных лодок в те годы был капитан 1 ранга И.С.Кабо. Вызвал как-то он к себе для беседы о личной дисциплинированности старшего помощника командира подводной лодки «С-101» (легендарного «бомбоулавливателя» - как ее окрестили еще в годы Отечественной войны) Шоту Ираклиевича Абашидзе. Шота был человек неординарный, как говорят «яркая индивидуальность». Гордый, бескомпромиссный, в общении прямой, кристально честный, добрый, непредсказуемый, хулиганистый и при всем при этом поэт и бильярдист.
. Делать нечего, пошагал он к начальнику. Пришел. Ждет в коридоре перед кабинетом. Минут через 5 решил постучать. Никто не отзывается. Заглянул - кабинет пуст. После этого родился стих (в исполнении самого Абашидзе):
Захажю я в кабинет, В кабинете Каби нет. Где же Каба - Наш начальник шьтаба?
Познакомился я с Шотой Ираклиевичем поближе уже в 1958 году, когда пришел на Пала-губский судоремонтный завод для навигационного ремонта. Шота в то время командовал СБР-ом - судном безобмоточного размагничивания кораблей. Стояли наши корабли у одного причала, через корпус один от другого. Помню, как поутру он кричал мне на плавказарму: - Вадим! Приходи ко мне на чай! Я пропадаю один в моем саркофаге! Саркофагом он называл свой СБР. Крепкая фронтовая дружба связывала его с дважды Героем Советского Союза Виктором Николаевичем Леоновым. И когда Леонов приезжал на встречи с личным составом Полярнинского гарнизона, он всегда находил Шоту Ираклиевича и жил только у него.
Коктейлизация
Известно, что вследствие ряда климатических особенностей город Полярный не сеет и не пашет. Вся съестная и питейная продукция, по крайней мере в середине 30-х годов, туда попадала Кольским заливом из Мурманска. При этом харч появлялся в магазине «залпами». Если привозили, к примеру, морского окуня холодного копчения, то из магазина народ тащил его охапками, а торговля им в Циркульном магазине продолжалась три-четыре дня, не переставая, так как больше никакой «живности» не было. Закусывать этим окунем уже на третий день было просто невмоготу. Откуда же мне было знать, что придет такое время, когда за охапку такого копченого окушка я отдам полцарства. А еще привозили баржами аргентинскую баранину, где каждая туша была аккуратно зашита в полосатую обертку, сильно напоминающую матросскую тельняшку. И тому подобная экзотика... Теперь подошла очередь рассказать о спиртном. Придет сегодня, скажем, буксир с шампанским - и тут же поступает на прилавок (почему-то шампанского даже в те времена было немерено). Через недельку-другую приходит баржа с питьевым спиртом (водкой нас баловали реже) - и тоже сразу в продажу. А шампанского-то уже нет - выпили. Так, естественным образом, происходила борьба с какой бы то ни было коктейлизацией, на первый взгляд, совершенно не совместимых по своим свойствам напитков. Например, спирта и шампанского. Иногда эти бутылки встречались, и тогда снобы творили коктейль «срочное погружение». Я однажды попробовал это пойло и зарекся — после первого стакана заснул и пропустил всю пьянку. Однако и питьевой спирт, и флотское «шило» оказывается, разводили по-разному. Я лично склонялся к варианту - пол-литра спирта на 0,7 литра чистейшей озерной воды из озера Арно, и тогда, как указывал великий русский ученый Менделеев, получается обыкновенная классическая водка.
Но вот когда я готовился к свадьбе с кредитным инспектором Полярнинского отделения госбанка - Еликанидой Алексеевной Алферьевой и опрашивал будущих гостей, как, мол, разводить, то некоторые хрипло отвечали: «По широте». Много позже я узнал, что есть еще один замечательный способ, который практиковал мой добрый товарищ Владимир Ваганов. Сейчас он работает прообразом самого себя в паскуднейшем американском фильме об аварии атомного реактора на головной атомной ракетной подводной лодке «К-19». Он действительно был старшим помощником командира этой лодки Николая Затеева, но этим фактом и заканчивается правда об аварии, остальное - бред. Так вот Владимир лил воду в стакан со спиртом примерно пополам, затем засовывал в этот стакан оторванный с полей газеты «Правда» чистый кусок бумаги, затем ладошкой несколько раз хлопал по ободу стакана и заявлял присутствующим, что только так можно удалить из смеси эфирные масла и тяжелые фракции. Утверждалось, что легкие компоненты уходят в атмосферу, тяжелые - в газету. Годится для этого, по его словам, единственно только газета «Правда». Пил с отвращением.
Комрид Паргамон
Мою следующую историю рассказал мне наш флагмансюй механик - мой хороший товарищ Георгий Михайлович Буйнов, так что за достоверность вполне могу поручиться. Дело происходило на утреннем докладе у командира нашей бригады ПЛ капитана 1 ранга Гришина. Присутствовали командиры подводных лодок и флагманские специалисты бригады. Среди текущих вопросов боеготовности, технического состояния, хозяйственных стоял вопрос о совершенно недопустимом поведении командира ПЛ Ивана Паргамона, который в нетрезвом состоянии сопротивлялся патрулю, когда его пытались задержать, буянил и даже толкнул (!) начальника патруля.
Контр-адмирал Иван Николаевич Паргамон. - Краснознаменное ордена Ушакова 1-ой степени соединение подводных лодок Северного флота, Спецвыпуск альманаха Тайфун, СПб 2003 г.
Обсудив текущие вопросы, комбриг взялся за Паргамона: - Комрид Паргамон... Здесь необходимо дать пояснение. Шел 1956 год. Наблюдалось некоторое потепление в отношениях с Англией, наши корабли зачастили на Туманный Альбион с визитами, и в моду вошло изучение английского языка всеми флотскими офицерами от мала до велика. Ну, в самом деле, нельзя же повторять казус великого Ивана Жуйко, который перегоняя союзные подводные лодки из Англии к нам на Север и заночевав у гостеприимной английской лэди, на ее приглашение: «Ту уош, пли-и-из» ответил, что у русских офицеров вшей нет. - Комрид Паргамон, вхен ду ю ду... Что должно было означать: «Где Вы были...», а как называются по-аглицки дни недели, он, черт возьми, забыл. -. .. в среду? Иван - высокий, сильный, несколько своеобразный, юмористичный человек - докладывает: - Товарищ комбриг, я знаю, о чем Вы говорите... Я вообще пью мало... Ну так, грамм сто... Но после этого становлюсь другим человеком, и вот этот другой напивается как свинья... Виноват. На этом вопрос был исчерпан, и утренний доклад закончился.
Посвящается памяти , моряка, писателя, однокашника по училищу подводного плавания.
Когда Василий прибыл на подводную лодку «С-338» вторым штурманом, он с некоторым недоумением обнаружил, что попал в «уголок Дурова», как он сам определил ситуацию. Командир лодки Орлов, замполит Жаворонков, минёр Козлов. Даже доктор, одессит, интеллектуал, человек, который каждый раз перед приёмом пищи протирал руки спиртом, распространяя в кают-компании приятный аромат, заглушающий запах тройного одеколона и солярки, активно внедряемый кителем механика, и тот оказался – Филин. А когда по корабельной трансляции объявили, что мичману Баранову срочно прибыть к механику, а вестовому матросу Медведю накрывать стол в кают-компании, Вася Маслёнкин понял, что жизнь играет с ним фуги Баха. Старпом Соболевский (!), осмотрев молодого офицера со всех сторон, сделал замечание – клапан кармана должен ровнее лежать на кармане и значок об окончании училища должен быть более вертикален. Старпом был максималист. Он чётко поставил задачу лейтенанту Маслёнкину – совместно со штурманом старшим лейтенантом Тавотовым вывести штурманскую боевую часть в лучшую на бригаде подводных лодок. А сейчас приказал срочно направляться на плавбазу, к которой была пришвартована лодка, на репетицию хора мальчиков, ибо через час смотр художественной самодеятельности. Когда через час раздвинули занавес, бригада, собранная на смотр в приказном порядке (кто не представит самодеятельность, завтра заступит в караул на гауптвахте), и комиссия из высоких штабных политработников - ахнули. На сцене стоял «Хор мальчиков» - весь офицерский состав подводной лодки «С- 338» во главе с командиром, в этом и заключалась главная изюминка старпома, поразить комиссию чёткой организацией. В центре - штурман Саша Тавотов с гармошкой. «Мальчики» на бис исполнили гимн ПЛ «С-338» «Ребята настоящие…» из кинофильма «Исправленному верить». А когда замполит Жаворонков просолировал на ломаном украинском языке «Ты ж мэнэ пидманула, ты ж мэнэ подвыла», зрители не могли сдержать эмоции, они заулыбались. Но затем, когда три матроса во главе со старшиной команды мотористов Барановым в трусах, тельняшках и в яловых рабочих ботинках исполнили «Танец маленьких лебедей», бригада пришла в неистовство. Успех был полный. Командир Орлов, обнаруживший на сцене лишнего офицера, пригласил его вечером к себе в каюту – познакомиться. Когда в конце дня Маслёнкин доложил, что прибыл для дальнейшего прохождения службы, командир подошёл к умывальнику, вытащил графин, закреплённый по-походному на специальной полочке, и налил полстакана жидкости. Вася потянул носом, вспомнив эпизод из кинофильма «Кавказская пленница», и, как , но без улыбки спросил: «Спирт?».
«Аква вита», - поправил его командир. «Вода жизни», - перевёл про себя Вася с латинского. – «Разрешите разбавить?» «Немного, чтобы недолго мучиться». Добавив прямо из крана воды, Вася принял боевое крещение: первый раз в жизни выпил настоящего корабельного спирта. Командир оценил его подвиг и сказал, что первый зачёт он от него принял, остальные - согласно зачётному листу у старпома. Вечер прошёл у Васи как в тумане. Офицеры, возбуждённые удачей на смотре самодеятельности, много шутили и смеялись. Механик, Саша Забермах, насмешник и острослов (кто-то шепнул Васе его подпольную кличку «Забер Бонс», аналогично Билли Бонс из «Острова сокровищ» Стивенсона), в этот вечер был в ударе. Он доложил уважаемым офицерам, что с прибытием молодого штурмана впервые штурманская боевая часть нашей гвардейской «субмарины» укомплектована на редкость единодушным тандемом, какое удачное сочетание – штурман Тавотов Алекс ( в миру Александр) и младший штурман Маслёнкин Вася. Поскольку Вася для такого шикарного тандема звучит слишком просто, с сегодняшнего дня он будет называться «Васисуалий». Офицеры дружно выпили за присвоение Васи нового имени, воздержавшихся не было. В полудрёме Вася помнит, что Забермах, заливаясь соловьём, даже им позавидовал, мол, были бы вы механиками, цены бы вам не было с такими фамилиями – Тавотов и Маслёнкин. Лучшая пара на флоте! В течение полугода лейтенант Маслёнкин активно занимался и сдавал зачёты на допуск к самостоятельному управлению штурманской боевой частью. Флагманский штурман бригады попортил ему много крови, но зато теперь Василий был уверен в себе: маяки, полигоны, створы, рекомендованные курсы – всё выстроилось у него в голове в стройную систему и заложилось в долговременное запоминающее устройство. Самым трудным оказался зачёт по устройству подводной лодки. Механик Александр Андреевич Забермах каждый день ставил ему конкретную задачу и вечером не отпускал с лодки, пока Василий не давал ему правильный ответ. Однажды, воспользовавшись задержкой механика в штабе, Василий ушёл с корабля вместе с командой в 18 часов. Поужинал и только расслабился в своей каюте на плавбазе с книгой Виктора Конецкого, как прибежал матрос и передал приказание прибыть на лодку. Механик капитан-лейтенант Забермах по-отечески провёл с лейтенантом Маслёнкиным первое философское занятие. « Вы, сэр, Васисуалий, хотите служить по закону Ома. Восемнадцать часов - и Вы уже дома. Но на Флоте, а тем более для таких, как Вы, салажат, действует закон Бернулли, в восемнадцать часов пришёл домой, а в девятнадцать – вернули». А потом очень ласково приказал: «Доложите устройство подводного ».
Уже трижды сдавал Вася экзамен по устройству гальюна. Устройство секретное, потому что при неправильных действиях можно ненароком утопить подводный корабль, или же можно совершить меньшее преступление – выплеснуть содержимое унитаза на себя. Только на четвёртый раз Васе удалось «сходить в гальюн» без замечаний, совершив все необходимые 13 действий с клапанами и механизмами в строгой последовательности. Он почувствовал огромное облегчение, когда весь красный и мокрый вышел из гальюна и получил «зачёт» от механика… Вчера проводили штурмана Тавотова в отпуск. Железный принцип продолжал действовать на Флоте: «Солнце светит, зной палит, в отпуск едет замполит; а в дождливую пору отправляют всю финдру». Васисуалий Маслёнкин остался впервые за штурмана. Уже утром, после подъёма флага, он доложил старпому, что на основании изученных им архивов на подводной лодке «С-338» давно уже не производились работы по определению и уничтожению девиации магнитного компаса. А так как на последнем выходе на боевую службу в Северную Атлантику на лодке была оторвана волной дверь ограждения рубки, а затем своими силами поставлена в базе из металлолома, то нарушилось магнитное поле вокруг нактоуза магнитного компаса, вследствие чего компас показывает направление на Север, на 20 градусов отличающееся от показаний гирокомпаса. Старпом задумался. Он планировал себе скорое продвижение по службе. А так как приближалась сдача курсовой задачи, то всё должно быть приведено в соответствие с Корабельным Уставом. «Молодец, Маслёнкин, хорошо роет землю копытами!»,- подумал старпом, но вслух этого не сказал, ни к чему баловать подчинённых. У него был принцип: «Если матрос не наказан, он уже поощрён». «Готовьтесь, - сказал немногословный старпом. - Будете наказаны за то, что затянули с докладом». И даже несмотря на концовку фразы, Вася в душе пел и плясал. Девиация магнитного компаса – это целая наука.
Это музыка эпохи , когда деревянный корабль и магнитная стрелка сливались в танце маневрирования, в результате которого основное средство кораблевождения – магнитный компас, обузданный и прирученный дополнительными магнитами, показывал строго на «Север». На подводной лодке всё не так. Магнитный компас на полностью металлическом корабле может показывать только «погоду», если не знать «Теорию магнитного компаса» Хайнацкого. Вася знал её на «отлично», и хотел блеснуть своими знаниями. Как опытный подводник он уже понял: чтобы исключить вредное влияние корабельного металла, ограждение рубки подводной лодки делается из немагнитных материалов. Верхний рубочный люк вытачивается из бронзы. И герметичный нактоуз, где размещается картушка магнитного компаса и корректирующие магниты, также изготавливается из немагнитных сплавов. Механик Забермах, обнаружив буйную энергию Васисуалия и его штурманского электрика, матроса Скворцова (!), пытавшихся в ограждении рубки разобрать что-то неразбирающееся, проявил профессиональный интерес, ибо он нёс персональную ответственность за непотопляемость корабля. Вася с пафосом объяснил, какая благодать обрушится на их подводную лодку, у них, единственных на бригаде, будет отлично действующий магнитный компас. Механик смахнул слезу и, скучая, сказал, что стоит лодке погрузиться несколько раз на предельную глубину, её магнитное поле от страшных сжатий меняется. И девиация магнитного компаса вновь будет требовать определения и уничтожения. А так как магнитный компас – это запасное средство кораблевождения, то ему сейчас уделяется столько внимания, сколько он заслуживает, не больше. Вася задохнулся от гнева и гордо сказал, что если надо, то он ежедневно будет заниматься определением и уничтожением девиации магнитного компаса. Механик мудро промолчал, правда, вечером доктор Филин почему-то был к Васе более внимателен. Наконец, Васин день, который древние греки отметили бы белым камушком, настал. Море 1-2 балла. Ветер – штиль. Лодка прибыла в полигон. Вася крикнул в переговорное устройство, представляющее собой трубу, идущую по всей лодке и выходящую на мостик: «Внизу! Запишите. Начали уничтожение девиации. Хода и курсы переменные!».
"Подводные лодки 613 проекта". Серия "Боевые корабли мира", С-Пб, 2002 г.
Комбриг, находящийся на мостике, опытный подводник, любовался работой молодого штурмана. Сколько энергии, задора у этих ленинградских мальчишек, которые только вчера пришли на Флот. Воистину, на лейтенантах держится флот. Для этого лейтенанта сегодня праздник. Как старается. Лишь бы не перестарался, подумал многоопытный комбриг. Вася колдовал, Вася творил. Нактоуз, где размещается магнитный, компас разобран, регулировочные магниты оголены. Их много: продольные, поперечные. Они в своих каретках могут двигаться вверх, вниз, влево и вправо. Когда Вася увидел это хозяйство, он нервно задышал, и ему стало жарко. В теории Хайнацкого всё выглядело проще. Начали движение. На курсе корабля ноль градусов продольными магнитами он с трудом довёл девиацию до нуля. По лбу катились крупные капли пота. Приказал лечь на курс 180 градусов, поперечными магнитами уничтожил девиацию, как положено, наполовину. Такую же операцию повторил на курсах 90 и 270 градусов. Странно, а что делать с вертикальным магнитом? И, вообще, откуда он взялся. В Васиных конспектах его не было. Может быть, в этот день он был в патруле на Балтийском вокзале. На всякий случай покрутил маховик, каретка с магнитом поднялась на пять сантиметров. Теперь надо всё маневрирование повторить, чтобы быть уверенным в правильной работе магнитного компаса. Прошёл ещё час нервной и изматывающей работы. Тут у механика забарахлил дизель, врубили электромотор, режим движения нарушился, надо начинать всю процедуру с начала. Комбриг закурил очередную сигарету. Ему перестала нравиться работа молодого офицера. Он спустился в ограждение рубки проверить чистоту и порядок. Только легли на курс, показался «рыбак», который нахально шёл на пересечение курса. Наш курс менять нельзя, мы строго на зюйде, Вася колдует с поперечными магнитами.
Командир вдруг очнулся, когда до «» оставалось не более одного кабельтова. «Стоп оба дизеля. Оба полный назад!» Подводная лодка задрожала как загнанная лошадь. Полторы тысячи тонн тянули её по инерции вперёд, а винты, набирающие мощь, пытались заставить остановиться и идти назад. Василий с ужасом наблюдал, как лодка продолжает сближаться с рыбацким сейнером. Он этому виной. Он главный, кто отвечает сегодня за безопасность кораблевождения. Он увлёкся магнитами и потерял чувство опасности. Позор! У Васи впервые защемило сердце. Наконец, вспененная вода вдоль борта пошла вперёд, и лодка медленно-медленно, словно нехотя, начала двигаться назад. Комбриг снизу, из ограждения рубки крикнул: «Что случилось?» Командир не растерялся и чётко доложил: «Отрабатываем реверс, товарищ комбриг! Замечаний нет». «Молодцы, - похвалил комбриг, - наконец-то занялись делом». Вася посмотрел на командира, командир многозначительно на лейтенанта Маслёнкина и сказал сквозь зубы одно слово: «Заканчивайте». Вместе со штурманским электриком матросом Скворцовым Вася с трудом собрал нактоуз магнитного компаса. Появился комбриг. Приказал ложиться на створы для проверки результатов работы. Большего позора Василий никогда не испытывал – при пересечении створов разница между магнитным пеленгом и пеленгом по гирокомпасу составила 26 градусов. Комбриг махнул рукой на штурманскую службу гвардейской «С-338» и приказал командиру следовать с ним вниз для проверки службы в отсеках лодки.
Спускаясь в центральный пост, они услышали привычные каждому моряку удары костяшек и : «Шесть-шесть; пять-пять; рыба; козёл; с погонами…» Вахтенный матрос, который полдня тренировался, чтобы красиво встретить комбрига, растерялся, приложил руку к пилотке, замер и сказал шёпотом одно слово: «Здрасте». Комбриг побагровел, командир стушевался. «Дайте вахтенный журнал, что вы там записали за весь день? Читайте вслух сами свои каракули», - возмущённый комбриг вернул журнал вахтенному. Матрос, взбодрённый гневным командирским взглядом, громко на весь отсек зачитал: «Начали уничтожение авиации, хотя и курсы переменные!» Хохотали все, даже комбриг. Он поставил командиру за этот выход в море 2 балла. За отсутствие организации службы объявил всей лодке неделю «оргпериода» без схода на берег, прислал флагманских специалистов и по их докладам оказал «практическую помощь» в приказе по соединению. Через три дня выход в море повторили. Флагманский штурман за два часа уничтожил девиацию, объяснив Васе, что такое продольные и поперечные магниты. Оказывается, Вася по молодости их перепутал и делал всё наоборот. А Вася вошёл в историю. Теперь он назывался «Васисуалий Маслёнкин – Конан-разрушитель». А вся штурманская боевая часть – «терминаторы». Конечно, а как ещё, если они в море уничтожают авиацию, хотя и курсы переменные.
Январь 2004 года.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Таинственный покой. В такое утро потертая и ставшая уже ироничной фраза «суровая красота Севера» вдруг наполняется другим, неожиданным смыслом, и ты смотришь на эти уходящие вверх, в никуда, постепенно растворяющиеся в приподнятом тумане скалы так же, как в детстве смотрел на облака или круги на воде... В 8.00. начали приготовление к походу и погружению. Я сменил на вахте доктора, у которого что-то было недоделано, а у меня что на якоре, что на ходу - все крутится. Перед сверкой на вакуум на мостик вышел командир. Старшина команды трюмных задраил свое заведование №1 - верхний рубочный люк, загудел трубопровод вытяжной вентиляции, ухнула захлопка, все стихло, и после этого связь с прочным корпусом прекратилась. В это время на входе в губу распушились белые усы комфлотского ПСК, бывшего торпедным катером, и мы с сигнальщиком побежали в надстройку принимать концы, а командир - встречать. Катер еще вдалеке от нас сбросил ход и аккуратно, без спутной волны, подошел к борту. Как великолепно выглядел командующий! Ну, то, что сам он крупный, сильный человек с красивым мужественным лицом это само собой, но еще и форма одежды! На нем был комплект из коричневой, какой-то бархатистой кожи с меховой внутренностью и оторочкой, стыки и карманы на молниях, и при этом сидел как влитой. Просто здорово! Командующий отпустил катер, привычно поднялся на мостик, заслушал доклад командира, после чего нам с сигнальщиком было дано «добро» занять свои места по вахте.
Поскольку лодка вакуумировалась еще и для проверки герметичности межотсечных переборок, времени оказалось с избытком, и командующий с командиром беседовали. Николай Иванович очень как-то просто спросил о костюме, и командующий рассказал небольшую историю этого шикарного одеяния. Оказалось, что оно не более чем забракованная в результате испытаний спецодежда подводника. Разработчики привезли для приемки комиссией несколько комплектов. Все было ничего до тех пор, пока в одежду не всунули манекен и не поставили сначала под душ, а в другой раз бросили в воду. Здесь обнаружилось, что одежда не подтвердила временных параметров непромокаемости, ей дали «отлуп», тем более что по старым деньгам комплект стоил под несколько сотен. Вот один мало попорченный испытаниями комплект предприятие и подарило командующему. В назначенное время снялись с якоря и двинулись в точку погружения. Организация глубоководного погружения прежде отличалась надежностью и простотой. Никакой звукоподводной связи не было, поэтому не было и этой нынешней мучительной говорильни с руководителем на весь океан: «Первый, я второй (ну, это понятно, а вот дальше сообщение делалось совершенным длительной стойкости кодом, расшифровывая который, свихнулось не одно поколение заморских разведчиков), имею грунт сто!». А еще, не дай бог, гидрология плохая, теряешь связь, подвсплываешь, обгоняешь, отвлекаешь других от основной работы, забываешь, зачем пришел. А тогда пошел себе, погрузился, проверился, всплыл, донес... Погружение шло без приключений назначенными ступенями, вертикалыцик боцман Семен Выродов (будь ему земля пухом - погиб при взрыве на , куда перешел служить) вел как по нитке. Чуть зашли за рабочую глубину, повернули на обратный курс и пошли на предельную. Командующий тихо переговаривался с командиром, о чем - мне не слышно. Около двадцатой минуты пребывания на предельной глубине раздались громкий хлопок, шипение, свист, откуда-то полез водяной туман, животы поджались, глаза подокруглились, но все расшифровалось очень быстро - лопнул патрубок охлаждения гирокомпаса. В секунды перекрыли клапан, отсекли змеевик охлаждения, «пробоина» ликвидирована, идем дальше на той же глубине.
Ну и раз охлаждения на нет, его следует остановить, но перед этим надо скомандовать на вертикальный руль, держать курс по ГОНу, значит - по магнитному компасу, заключенному в герметический оптический нактоуз. Рулевой команду и курс принял, лег, как было приказано, и доложил. Закончили проверки. Командир всплытие особенно не затягивал, и минут через 10-15 мы были уже под перископом. По ходу всплытия командир скомандовал мне дать курс на Мотку, я быстро снял направление с карты, учел склонение, девиацию и доложил. Всплыв под перископ, командир осмотрел горизонт и подозвал меня. Я глянул в окуляр, потом а отсчет курсового угла, который равнялся нулю, и - обомлел. Мы шли прямо в Рыбачий и, судя по размерам камней, были уже недалеко от цели. Я бросился к эхолоту, командир скомандовал: «Лево на борт» и продул среднюю. До берега было кабельтов 15, как сообщил он с мостика. Я начал разбираться в случившемся и обнаружил изменение поправки магнитного компаса примерно на 20-25 градусов. Включили радиолокацию, определились по дистанциям. Командующий был на мостике, и с его разрешения я доложил обо всем командиру, упомянув, что девиацию уничтожили на выходе, и в чем причина такого большого отклонения, не знаю. Адмирал приказал разобраться до конца и при этом смотрел на меня с явным сочувствием. Позже мы поняли, что этот чудовищный скачок девиации произошел от резкого изменения магнитного состояния прочного корпуса с обжатием на предельной глубине. В общем, и компасы, и я глубоководное погружение не выдержали. Страдания мои были усугублены еще и тем, что сигнальщик забыл (а я тоже протабанил) убрать из ограждения рубки спасательный круг, и теперь он был сплющен до газетного листа. Стояла хорошая погода, море было , и было решено в Мотку не ходить. По УКВ подозвали к борту ПСК. Командующий, поблагодарив экипаж за успешно проведенный маневр, убыл в Североморск.
Иной спросит - а где же соль? Ну был, ну погружался... Да в том то и дело, что был и погружался, и командующий не проявлял недовольства, не подавляя своим авторитетом и интеллектом, не вмешивался в командирские дела. Не было и этих постоянных поучений, которыми частенько так щедро сорят вокруг старшие на борту. При всем этом каждый из нас чувствовал громадную силу за плечами и был уверен: в случае чего - выручит.
К вопросу об огнях
Дотошный мой коллега несомненно найдет в моем повествовании некоторые, на его взгляд, профессиональные неточности, поспешит сказать: «Э, старичок, это делается не так. Склероз.» И будет не прав. Тогда, в начале пятидесятых, инструкции, правила, да и сама организация службы на подводных лодках в той или иной степени отличались от нынешних. Скажем, на слуху ли у вас такая команда: «Артрасчетам в смежные отсеки!»? То-то. А между тем, если командир принял решение всплыть для артиллерийского боя, такая команда совершенно необходима. Во-первых, перед всплытием надо собрать весь орудийный расчет вместе и поближе к центральному посту, чтобы потом пулей вылететь наверх к местам по расписанию, ибо в дуэли на пушках борьба за первый залп - забота особая. Ну, а во-вторых, «в смежные», потому что если все сгрудились бы в центральном, там не то что ступить - повернуться было бы негде. Это вам не нынешние атомоходы со спортзалами и птичками. А стволы на первом десятке подводных лодок 613 проекта стояли приличные - 76-мм спаренная универсальная артустановка и 37-мм зенитный автомат. Вот теперь оцените, какой солидный объем информации содержится в короткой команде. Вообще, при хорошей организации службы лишних слов, а тем более лишних команд, не бывает.
. Что же касается пушек, то, ей-богу, лично меня всегда поражала инерционность нашей неуклюжей государственной и военной машины. Ну вот например. В конце 40-х годов начали строить подводные лодки (средние, 613 пр.) для противостояния мощи Соединенных Штатов на море, для борьбы с ударными соединениями боевых кораблей. Зачем же пушки-то было ставить? Для изничтожения американских линкоров с 12-дюймовыми орудиями и такой же броней? Однако ставили. Пока не прозрели. Но сегодня же совсем другое время и другая обстановка. Значительная доля угрозы переместилась в сторону мелких пакостей - морской разбой, браконьерство, контрабанда. Не применять же для противодействия ракетно-торпедное оружие! Чем же защитить наши гражданские суда вдали от родных берегов? Или государство будет мириться с тем, что их расстреливают и применяют к ним насильственные действия? Сдается мне, пора бы вспомнить о подводных лодках с их большой автономностью и дальностью плавания, неограниченной мореходностью, другими замечательными качествами, будь то дизельная или атомная подводная лодка. Так поставьте ей задачу, поставьте пушечно-пулеметное и, так сказать, миниракетное вооружение и пошлите на защиту российских государственных интересов в океанских районах земного шара. Или таковые имеют право на существование только для США? Однако, возвращаясь к теме, скажу, что на подводной лодке «С-43» все делалось по исстари заведенному порядку: по местам встали к всплытию, продули среднюю, всплыли в позиционное положение, командир - капитан 3 ранга Николай Иванович Царев отдраил верхний рубочный люк и поднялся на мостик, механик запустил дизель на продувание концевых групп цистерн главного балласта с ходом, а я, штурман, простуженно прохрипел на мостик курс в назначенную нам точку якорной стоянки, что красной тушью была обозначена на моей навигационной карте и находилась в губе Териберской. Всплыли мы, помню, около двадцати двух часов, а поскольку в середине сентября на Севере дневное светило восходит и заходит как у людей, повсюду вне прочного корпуса уже была ночь.
"Подводные лодки 613 проекта". Серия "Боевые корабли мира", С-Пб, 2002 г.
На мостик, гремя всем металлическим неудобьем большущего, сантиметров сорок в диаметре, тяжелого прожектора, поднялся сигнальщик. Нехорошее чувство появилось у меня, еще когда после всплытия командир, складывая рукоятки перископа, приказал включить ходовые огни. Во исполнение штурманский электрик привычно прощелкал переключателями, но ни одного огня не зажглось. Теперь он стоял перед открытой станцией ходовых огней и крутил меггер. Это такая штука, которой измеряют электрическое сопротивление сети. Штурманским электриком был у нас в ту пору матрос Черников, москвич, интеллектуал, он поначалу был на лодке вестовым. Была такая штатная единица, которая содержала кают-компанию, носила из 4-го харч, мыла посуду и помогала коку. Однако через некоторое время, когда Черников понял, что по возвращении домой на вопрос что делал на флоте, ответить будет непросто, он обратился ко мне с просьбой ходатайствовать перед командиром о разрешении ему готовиться к сдаче экзаменов на штурманского электрика и таким образом сменить военную специальность. «Добро» было получено, общеобразовательной подготовки ему хватало, так что после трех месяцев занятий со мной и в группе флагманского штурмана, а главное самостоятельно, Черников предстал перед комиссией соединения, сдал специальность на 4 балла, а остальное на 5, получил документ «по всей форме» и был готов принять боевой пост на любой лодке бригады. Флагманский же штурман дивизии, капитан 2 ранга Петренко, отнесся к молодому специалисту несколько скептически и со словами: «Ты его породил - ты его и плавай», включил Черникова в приказ к назначению штурманским электриком на нашу лодку, поскольку наш, верой и правдой отслуживший 5 лет, уходил в ДМБ. У меня, понятно, возражений не было. Вестовой-расстрига был хорошим парнем, служил исправно и дело свое знал. С мостика еще раз поступила команда включить ходовые огни и еще одна - включить прожектор. Черников врубил пакетник, доложил, и тут же его и меня командир вызвал на мостик. Наверху было ветрено, холодно, темно и облачно. Сыпала какая-то морось и вдобавок к резким порывам ветра то и дело ударял заряд дождя. Вообще, по-моему, на Севере это хорошая погода бывает «зарядами», а дожди, метели, шторма и туманы - это нормально и повседневно, так сказать, фон. Этот тип неофициально и точно назывался емким словом «клизма».
Ходовые огни не горели, прожектор не горел. В темноте не виден был даже носовой бурун. И только в круговерти дождя, чуть угадываясь, посылал свои проблески согласно штатной характеристике огонь Териберский. Сигнальщик уже выслушал от командира «критику» за то, что перед погружением, видимо, неплотно задраил электроразъем прожектора, в результате чего он затек, и теперь обиженный, нахохлившись сидел в своем «гнезде», зорко вглядываясь в горизонт, которого, впрочем, тоже не было видно. Да и не в сигнальщике было дело. Около года назад лодка прошла доковый ремонт, который для 35-го завода (это в Росте, Мурманск) был первым опытом докования лодок 613 проекта. Внимания забортному электрооборудованию уделено не было, а дополнительная ремонтная ведомость, которую мы подали вслед за типовой, была усечена почти полностью. Деньжат-то на флоте и тогда было не густо. Поплавали, поштормовали, поныряли, постреляли... Словом, потрясли корпус, вот оно и сказалось. Однако и нам, пусть в редкие периоды стоянки в базе, надо было по всем сомнительным узлам пролазить и прощупать. Что в силах - сделать самим, а что нет, обратиться за помощью к заводу. Благо «Красный Горн» рядом, в Пала-губе. Каков уж был бы результат наших усилий, неизвестно, но этих усилий мы не сделали. Так что, когда очередь воспитательной работы дошла до меня, выволочка была мне отпущена за вполне конкретные заслуги. Шло в ремонтных хлопотах время, корабль, хоть и неспешно, продвигался к Териберке и напряжение на мокром и темном главном командном пункте возрастало. Теперь самое время рассказать об истоках нашего, а более всех командирского беспокойства. Мало того, что находясь в море в темное время суток без положенных ходовых огней мы грубо нарушали правила предупреждения столкновения судов и создавали опасность для мореплавания, отсутствие прожектора лишало нас возможности показать себя и дать сигнал опознавания, что я, мол, свой, а не заморский, дежурным силам флота, контроль за исполнением чего являлся личной прямой и святой обязанностью командира. Как раз на Териберском мысу и находился один из постов наблюдения и связи, которому мы обязаны были соответствующим образом просигналить, иначе силы охраны водного района поднимались по тревоге для перехвата чужака. Со всеми вытекающими...
В сентябре 1959 года экипаж во главе со мной, прибыл, как мы думали, на стажировку в 7 дивизию подводных лодок. Впоследствии оказалось, что, поскольку работы по переоборудованию пл под ракеты задерживались на три года, нас переформировали в резервный экипаж и включили в состав 162 бригады ПЛ 7 дивизии ПЛ СФ. Мне в службе снова повезло. Я влился в замечательный командирский коллектив. Командирами подводных лодок были Юрий Калашников, Лев Куприянов, Валя Балабух, Борис Громов, Феликс Митрофанов, Валентин Постников, Гена Баранов, Жора Слюсарев. Они очень помогли моему становлению как командира. Самое главное, что наш командирский коллектив был очень дружен. Все праздники мы справляли вместе. Они бескорыстно делились со мной своим опытом, удачами и неудачами. После очередного автономного похода вторым командиром на ПЛ «С-264», 4 октября мы вернулись и прибыли для доклада в Полярный. Здесь меня ждали новости: умерла после операции в Москве моя мама и родился сын Андрей. Здесь же мне сообщили, что приказом Командующим флотом я назначен командиром «С-155». В апреле 1960 года Феликс Митрофанов был назначен командиром АПЛ, а меня назначили вместо него командиром «С-192».
На учениях в Норвежском море 1958 год.
Началась моя действительно командирская служба. К августу подводная лодка выполнила полный курс задач боевой подготовки и вошла в 1-ю линию уже под моим командованием. Все стрельбы я выполнил с отличными оценками. В ноябре подводные лодки «С-181», «С-285», «С-192» нашей бригады участвовали в призовых стрельбах на приз Главнокомандующего ВМФ. Правда, приз мы тогда не завоевали. Но моя атака была успешной, и опыт я получил хороший. В общем 1960-1961 годы прошли в интенсивной боевой подготовке. Никогда больше так много не приходилось стрелять практическими торпедами и «пузырями» по полноценным отрядам боевых кораблей. В декабре 1961 года подводная лодка встала в средний ремонт на МЗ-10 в г. Полярном. Командование дивизиона ремонтирующихся подводных лодок очень неохотно отпускало к семьям офицеров и мичманов, особенно командиров. Пришлось бороться за свои права. Как мы добирались до своих семей отдельный разговор. Я однажды добирался до поселка Урица, где жила моя семья, через Мурманск, на три дня застрял на Кильдине-Могильном из-за погоды, а другой раз - в Порту-Владимире на острове Шалим. Так прошло полтора года. В 1962 году вместе с личном составом эскадры мы пережили трагическую гибель пл «Б-37». Смерть наших товарищей на этой лодке и соседней пл «С-350» (командир - Олег Абрамов), участвовали в похоронах погибших. В июле 1963 года был закончен средний ремонт, и лодка вернулась к месту базирования в поселок Урица. В мае 1964 года вся наша 162 бригада заступила в боевое дежурство по флоту и попала под инспекцию Министерства Обороны с внезапным выходом в море. В целом, задачи были выполнены, мы получили положительную оценку за действия в море и за результаты инспекции. В этот период я первый раз лично встретился с Помощником Командующего флотом контр-адмиралом Кучером, которого у нас прозвали «сумасшедшим с ножичком» (Командующего Северным флотом адмирала В.А.Касатонова - «сумасшедший с бритвой») за их очень резкие, порой грубые и не всегда справедливые, на наш взгляд, расправы с командирами кораблей. Особенно это было характерно в первый период командования адмиралом Касатоновым Северным флотом. После адмирала Чабаненко это был резкий контраст.
Я тогда не думал, что мне через 14 лет придется тоже быть в шкуре Помощника Командующего и не менее щепетильно, придирчиво и строго действовать на этом посту. Сразу после инспекции я стал готовить экипаж и подводную лодку к первой моей самостоятельной автономке. В сентябре-октябре лодка выполняла задачи боевой службы уже со спецоружием на борту. В целом задачи боевой службы были выполнены, подводная лодка вернулась на базу исправной, экипаж получил хорошую морскую практику.
КОМАНДИР ОКЕАНСКОЙ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ
С приходом в базу я узнал о новом назначении на вновь строящуюся дизельэлектрическую океанскую подводную лодку «Б-25» 641 проекта.. Пришлось быстро сдать дела и убыть к новому месту службы в г. Полярный. Экипаж был уже сформирован, и необходимо было начать его подготовку. Подводная лодка должна была войти в состав 69 бригады 4 эскадры пл СФ. Командиром бригады был капитан I ранга В.Н.Агафонов, начальником штаба - капитан 1 ранга В.А.Архипов. Оба командовали бригадой во время Карибского кризиса. Началась напряженная боевая подготовка по слаживанию экипажа, сдачи задачи № 1 и № 2 КПЛ. Я должен был сдать на допуск к самостоятельному управлению пл 641 проекта. Лодки бригады активно участвовали в Карибском кризисе. Командиры кораблей охотно делились с нами опытом и своими впечатлениями об этой тяжелейшей эпопее. В начале декабря мы отправились в Ленинград. Прибыли в Ленинград в знакомое мне здание на проспекте Римского-Корсакова, в 39 бригаду строящихся и ремонтирующихся подводных лодок. Командовал бригадой капитан 1 ранга Папылев. На Адмиралтейском заводе мы познакомились со своей будущей «кормилицей». Она уже была спущена на воду и достраивалась. Началась размеренная жизнь. Личный состав участвовал и в работах, оказывал помощь заводчанам. Так прошел почти год. После торжественного подъема Военно-морского флага, торжественного обеда для экипажа и устранения всех замечаний заводом пл вышла в Лиепаю для подготовки к переходу на Северный флот. Переход на Север из Лиепаи совершали в группе с подводной лодкой 611 проекта. Старший перехода - командир 96 бригады капитан 1 ранга О.П.Шадрич. 1966 год прошел в очень интенсивной боевой подготовке. Подводная лодка вошла в число кораблей 1 линии, постоянной готовности. Еще в мае мне была поставлена задача подготовить подводную лодку и экипаж к сентябрю 1966 года к выполнению задач боевой службы в Средиземном море.
К этому времени офицерский состав и экипаж были хорошо подготовлены, и я был уверен в своих офицерах, мичманах и матросах. Командир БЧ-5 - капитан-лейтенант-инженер Валентин Янов - прекрасный специалист, мастер своего дела, отличный воспитатель. За ним я был, как за каменной стеной. Командир БЧ-1 - сын командира ПЛ, погибшего в годы войны, старший лейтенант Игорь Мохов. Дотошный, аккуратный, знающий специалист-штурман, который ни разу не подвел меня в море. В дальнейшем он был назначен командиром ПЛ и командиром бригады ПЛ. Отличный командир БЧ-III - старший лейтенант Евгений Шеховец. Начальник РТС - лейтенант Иванов - хороший специалист. Старший помощник командира - капитан 3 ранга Борис Сергеевич Синюхин, уже имевший опыт боевой службы в Средиземном море. Помощник командира - капитан лейтенант Борис Евтихиев - перспективный офицер. Заместитель командира по политической части — Александр Сергеевич Баранов - настоящий политработник, который действительно помогал мне своей работой, надежная опора командира. Под стать им были и остальные офицеры корабля. В целом экипаж был надежным.
БОЕВАЯ СЛУЖБА В СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ
В сентябре 1966 года, погрузив специальный боезапас, мы вышли в море. Переход был трудным. 70% плавания было с использованием РДП. Никогда больше мы столько под РДП не плавали. Решать вопросы скрытности в тот период очень помогала группа ОСНАЗ. Американские летчики в это время еще беседовали со своей базой в открытом режиме. Мы всегда знали, что самолет взлетел с авиабазы, куда направляется и когда садится. До Гибралтарского пролива шли около трех недель. Пролив проходили в подводном положении, предварительно надежно определив свое место. На подходе к проливу провели разведку, разобрались, как идут суда в пролив и обратно и использовали при движении их шумовой эффект. Форсировали пролив за 6 часов, используя глубинное течение. Правда, один раз оказались близко к африканскому побережью, что почувствовали по тому, что лодка плохо держала глубину на автоматическом режиме. Быстро подправили курс, и дальше все было благополучно. Весь октябрь месяц прошел в районе поиска пла. Имели три обнаружения пла, которые были подтверждены данными разведки. Время слежения колебалось от 12 до 25 минут. Обнаружение происходило, как правило, в ночное время, одно - в дневное время.
В начале ноября нам дали (а для меня это было впервые) деловой заход в порт Алжир. В порту Алжир провели около 6 суток. За это время привели в порядок материальную часть. Офицеры и личный состав отдохнули, по графику побывали на экскурсиях в городе ( на покупки нам впервые выдали валюту), в местном зоопарке. Командование отряда и командиры кораблей нанесли визиты мэру города, начальнику Генерального штаба страны, Командующему Алжирским флотом, послу СССР в Алжире Николаю Михайловичу Пегову. Деловой заход был завершен успешно. Все командиры кораблей были поощрены командиром отряда, а позднее и Главкомом ВМФ.
Практически мы выполнили основную часть поставленных задач на поход. Постепенно начали двигаться на выход из Средиземного моря. Я шел впереди, а пл «Б-103» на сутки хода сзади. Новый год встретили в море, в подводном положении. Все задачи похода были выполнены, подводная лодка получила отличную оценку. С приходом отчитался за поход, часть офицеров и личный состав отправил в дом отдыха. Командование сообщило, что я утвержден кандидатом для поступления в Академию. Новость меня обрадовала, так как по возрасту я уже был на грани. В марте 1967 года получил возможность отдохнуть, поехал в санаторий, понемногу готовился по математике.
По прибытии из отпуска снова понеслась боевая подготовка. В июне получил добро собираться к поступлению в . Отправил семью в Ленинград. Ждал прибытия командира эскадры контр-адмирала С.Егорова, который поехал к Командующему флотом, чтобы взять добро и на мой отъезд. Он прибыл поздно вечером. Мне было сказано, что Командующий отказал в убытии на учебу и приказал к августу готовиться на боевую службу. Эта новость меня не обрадовала, так как таяла последняя надежда поучиться, но ничего не поделаешь, надо выполнять приказ. Только потом я узнал, что Командующий такого решения не принимал, а это было вынужденное решение лично командира эскадры. Не было, кого можно было бы послать на это задание. А меня ждали в Академии до ноября и даже условно зачислили, с последующей сдачей экзаменов. Но я возвратился много позже. Начались трудности. Часть офицеров убыла к новому месту службы, пришли новые люди. Пришлось ускоренно отрабатывать экипаж. К заданному сроку уложились и в конце августа вышли на боевую службу. Первые две недели были заполнены учениями и тренировками. Только после этого я почувствовал уверенность в офицерах и экипаже. Переход был трудным. Гибралтар форсировал в подводном положении. Опыт уже был и трудностей он не представлял. В этот раз на боевой службе мне пришлось пробыть около 4-х месяцев. Имели обнаружения иностранных ПЛА, но хочется отметить несколько случаев контактов с противолодочными силами НАТО. К сожалению, объем статьи не позволяет этого. Во время очередного сеанса связи получил изменение дальнейшего плана действий. Мне было приказано следовать скрытно к заливу Манфредония для встречи с БПК. К назначенному времени подошел к точке встреча. Это было под утро, часов в пять. В перископ обнаружил корабль, силуэт которого мне был незнаком. Только подойдя ближе, разглядел, что это наш БПК 61 проекта. Я раньше не видел таких кораблей. Отсюда некоторая неуверенность.
Всплыли, обменялись опознавательными и позывными. Получили приказание швартоваться к танкеру «Десна». На танкере нас встретил командир нашей 96 бригады ПЛ СФ, штаб бригады. После встречи, соответствующего приветствия, инструктажа получили распоряжение готовиться к деловому заходу в порт Сплит Народной республики Югославия вместе с ПЛ «Б-21» нашей бригады, которой командовал мой товарищ Женя Мальков. Сначала экипаж помыли пресной водой на танкере, немного отдохнули от двухмесячного плавания. Дали нам двое суток на подготовку. В порт пошли в составе отряда кораблей: БПК 61 проекта, ЭМ УРО «Зоркий», ПЛ ПЛ «Б-25», «Б-21», танкер «Десна». От командира бригады я узнал, что назначен командиром 51.1 оперативной группы пл 51-го оперативного соединения подводных лодок. Поэтому на меня возложены все обязанности по организации и обеспечение захода лодок в Сплит. Началась целая неделя различных мероприятий. Для личного состава отдых, ревизия и ремонт механизмов, экскурсии по городу. Что касается нас, командиров кораблей, то это сплошные визиты и приемы. Мне даже предложили дать небольшой прием в честь военного атташе, офицеров связи югославов. С помощью командира БПК «Отрадный» Джемса Чулкова и, пошарив по сусекам подводных лодок, удалось выполнить эту задачу на должном уровне. Такой опыт мне очень пригодился в будущем, когда я командовал отрядами кораблей в иностранных портах.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
