Следующим по программе было посещение Хайгетского кладбища. Сюда же приехала еще одна группа экскурсантов с наших кораблей, и вместе мы образовали изрядную толпу. Вы спросите, откуда набралось столько любителей вечного покоя? Дело в том, что английский скульптор Бредшоу только что закончил работу над памятником Карлу Марксу, который и был установлен на могиле основоположника, находящейся именно на этом кладбище. Таким образом, мы были одними из первых, кто видел эту глыбу. Громадный лоб, громадная борода... Впечатляет. Недаром же собралось столько марксистов.
Пешие и конные гвардейцы в карауле. Англия, Лондон. 1956 г.
Лондон закончился для нас отдельными караульными постами королевской гвардии в грандиозных медвежьих шапках. Очень сожалею, что не увидел развода караула. Того, что с козлом и барабаном. А последним впечатлением остался замок Тауэр. Ничего мрачней мне не приходилось видеть. И хотя давно уже он несет музейную службу, его средневековая архитектура и какая-то насупленность, нелюдимость больше говорят о его тюремной сущности. Обратный путь начался мостом через Темзу с названием Тауэр-бридж, который представлял собой продолжение замка - такой же тяжеловесный и такой же угрюмый. Случилось нам побывать и на историческом корабле «Виктория». На том самом, который был флагманским кораблем при морском сражении у мыса Трафальгар. Это на нем держал флаг командующий английской эскадрой вице-адмирал Нельсон. Корабль бережно охраняется от всяких климатических невзгод. Он постоянно подновляется, подкрашивается, и пока что в битве с неумолимым временем побеждают музейщики. Первая или верхняя палуба ничем не примечательна - такелаж, он и в Африке такелаж. А вот со второй палубы начинается История. Первый вопрос гиду - почему такой низкий подволок, почему даже при моем отнюдь не высоком росте я вынужден пригибать голову? Оказывается такую межпалубную высоту распорядился сделать лично адмирал Нельсон: «Никто не может смотреть на адмирала сверху вниз». Если это не английская шутка гида, то это очень остроумно. В кормовой части этой же палубы, в выгородке - .
Отдельная, так сказать, персональная. Спрашиваю, не адмиральская ли? «О, здесь спала лэди Гамильтон». Ничего себе! А как же быть с традицией «женщина на корабле...»? Видимо, справедливо, что если нельзя, но очень хочется, то можно. На третьей палубе (это уже под ватерлинией, куда не достают ядра и пули) огорожено деревянными стойками и канатами место, где истекал кровью смертельно раненый адмирал виконт Горацио Нельсон. Без всяких напоминаний мы обнажили головы... Трафальгарская площадь, колонна Нельсона, обелиск победы в Крымской войне 1853-1856 гг. (это в Портсмуте), еще с полдесятка памятников, из тех, что нам представилось возможным увидеть, установлены или названы в честь Британского могущества и побед. Жизнеутверждающие и торжественные. У нас же все «со слезами на глазах» - к месту, а больше не к месту.
Маски сорваны!
Утро шестого дня не предвещало никаких потрясений. Багланова пропела: «...дала бы розоч-ку, дала бы розоч-ку, да не паасмееюууу...» Пора было и нам посмотреть, чем торгуют в колониальных лавках, что в одношереножном строю стояли тут же, на причале. Продавалась всякая всячина — от курева и конфет до обуви и верхней одежды. И что характерно, торговец заранее знал, что матросов в индивидуальном порядке за причальную ограду не пустят, поэтому лавчонки были построены внутри ограждения. Так что, если покупатель не идет к негоцианту, то негоциант идет к покупателю. Материально заинтересованный негоциант. Так я познакомился с азами частного предпринимательства. Гром грянул часов в десять. Дежурный офицер крейсера с посыльным передал, что НАС, ЧЕТВЕРЫХ ПОДВОДНИКОВ, ПРИГЛАШАЮТ НА т.е. «Дельфин»! Полундра! Нигде, ни единым словом, никто из нас не обмолвился о подводных лодках. А тут пофамильное приглашение. Раскололи, окаянные!
Коллективно, в присутствии офицера КГБ, обсудили создавшееся положение и решили принять приглашение, но при этом продолжать выдавать себя за офицеров эсминца. Глупость, конечно, но какое-то зерно, даже подгнившее, в этом есть - пока ты не объявил, что ты верблюд, ты не верблюд. Все. Дело принимает серьезный оборот. Шутки в сторону, открывается возможность что-нибудь «подсмотреть». База соединения подводных лодок находилась на противоположном берегу залива в небольшом городке Госпорт. Катером ходу с полчаса. План посещений разрабатывался без нашего участия, мы только поинтересовались, есть там ребята, говорящие по-русски, и поскольку таковых не оказалось, попросили включить в список Дж.Кокса. Вскоре, по готовности катера, отправились на «Долфин». Знакомство с порядками на подводном флоте началось в небольшой церквушке, которая «перелицовывалась» в зависимости от вероисповедания контингента. Просто вносились или выносились стулья и религиозные атрибуты. Единственное, что оставалось постоянным - это эмблемы погибших подводных лодок соединения, которые были вмурованы в лицевую стену церкви. Как нам объяснили, в английском ВМФ существует порядок, при котором изготавливается два экземпляра лодочных эмблем - одна крепится на корпусе лодки при ее постройке, другая хранится в штабе флота. В случае гибели подводной лодки, эта вторая эмблема передается в соединение и, как например на «Долфине», хранится в церкви. Здесь хранятся эмблемы погибших лодок еще в 1-й мировой войне. При каждом богослужении того или иного вероисповеданий, подводники молятся за упокой погибших товарищей по оружию. Трогательный обычай.
Спасение утопающих...
Следующим к ознакомлению был легководолазный учебный комплекс. Известно, что каждый подводник при аварии должен уметь выйти из затонувшей подводной лодки и всплыть на поверхность, а также работать в затопленном отсеке. Небольшая группа также готовится к работам на небольшой глубине вне прочного корпуса - это группа легких водолазов. Для подготовки тех и других создаются учебные комплексы. Этот, куда мы идем, представляет собой башню метров сорока высотой. Внутри служебные помещения, обслуживающие системы, раздевалка, учебные классы и то, что мы называем . Здешняя башня - это цилиндр высотой 100 футов (тридцать с половиной метров) и метров 8-10 в диаметре, заполнена чистой прозрачной водой, по окружности в два яруса установлены светильники, чтобы просматривать всю тридцатиметровую толщу воды. На дне этой громадной «бочки» находятся камеры группового и одиночного выхода. Подводник всплывает методом «свободного всплытия», т.е. без спасательного аппарата, сделав вдох в «колоколе». Чтобы не обременять читателя всей этой подводной премудростью, скажу лишь, что камера сообщается с водой на глубине тридцати метров, а воздух в камере («колокол») спрессован давлением воды до 3-х атмосфер. Вот этот-то воздух и вдыхает перед всплытием подводник. Он идет наверх или плавательными движениями, или рывками по свисающему с поверхности тросу. При этом не дай бог сдержать выдох - разорвет легкие. По мере всплытия, когда уменьшается давление, надо постепенно стравливать воздух из легких. Нельзя и сразу выдохнуть весь воздух - положительная плавучесть резко уменьшится, и потребуется больше сил и времени на всплытие. Поэтому свободное всплытие не такая уж простая штука. Оно требует научения и регулярных тренировок. Я думаю, что сегодня говорить о свободном всплытии с глубины 100 метров, как это было при гибели подводной лодки «Курск», стоило только ребятам отдраить спасательные люки и шлюзоваться, можно только в порядке безграмотности. Да и решение на выход надо принимать в кратчайшее время.
Нам продемонстрировали свободное всплытие пяти подводников - по двое из камер группового выхода и одного из «одиночки». Подводники неспешно, за 40-50 секунд на выдохе поднялись наверх и без проблем перевалили через бортик башни. Из спасательного снаряжения на них были только носовые зажимы. Надо сказать, что в то время, как английские подводники осваивали свободное всплытие и аппараты типа аквалангов, мы практиковали выход с глубины 25 метров и только включившись в аппарат ИСМ с одним кислородным баллоном и делая при этом несколько остановок согласно таблице рекомпрессии. Затем руководитель тренировок объявил, что теперь нам покажет свое искусство инструктор, который должен быть готов спасти водолаза на любой глубине. На бортик поднялся худощавый дядя, воспоминания о котором у меня ассоциируются с равнобедренным треугольником вершиной вниз - сплошная грудная клетка и ничего больше. Он провентилировал легкие, сделал вдох, защемил нос зажимом и прыгнул в воду. Достиг дна, обошел камеру группового выхода, затем камеру одиночного и пошел на осмотр второй камеры группового выхода. Руководитель с беспокойством в голосе сказал, что водолаз находится под водой лишних 15 секунд. В это время инструктор уже рывками по канату поднимался наверх. Руководитель что-то крикнул - и на бортик вспрыгнули четыре пловца. Инструктор всплыл, сделал вдох и потерял сознание. Четверо спасателей без команды ринулись к нему, и через минуту - другую инструктор уже обтирался мохнатым полотенцем. Мы выразили ему свое восхищение поочередно пожав его руку со словами «здорово», «спасибо» и еще что-то, я уже не помню... Инструктор был под водой около трех (!) минут. И не просто «был» - он двигался и выполнял тяжелую работу.
Скажите государю, что у англичан торпеды АМСом не мажут...
Дальше по плану у нас было посещение подводной лодки. Конечно, надежды на то, что нам покажут новую технику, не было. После недолгих скитаний по причальной линии, мы подошли к «нашей» лодке. Это оказалась подводная лодка типа «Балао», силуэт которой нам хорошо был знаком по фотографиям.
Лодка не новая, однако и не старье. Вход был организован через люк первого отсека. Спустились. В отсеке порядок, чистота, но что поразило - это отсутствие характерного запаха АМСа - смазки торпед. Мы сперва не поняли, в чем эта причина «наличия отсутствия». Осмотрелись, наконец дошло - запасные торпеды, хранящиеся на стеллажах в отсеке - крашеные! Краска темно-серая, матовая. У нас-то на лодках, что в торпедных аппаратах, что на стеллажах торпеды всегда густо смазаны ко всему липнущей, дурно пахнущей смазкой марки АМС. Причем смазка регулярно подновляется по мере ее истирания штанами, голландками и кителями. Бедняги «торпедеры» половину служебного времени проводят за «любимым делом» — смазкой торпед, а тут на тебе - покрасил, и живи себе в чистоте и благоухании. Вот оно — подсмотрели все-таки! Шпионы... В центральном посту человека три в гражданском возились у поднятого перископа. Вокруг инструмент, запчасти, какие-то измерительные электроприборы. Ни черта не понятно. Спросить что ли? Спрашиваю. Из рассказа, в переводе Кокса, понимаю, что монтируют они телевизионную систему, назначение которой — передать на корабль руководителя все то, что видит командир подводной лодки в перископ. Передающая антенна смонтирована на топе перископа. Таким образом руководитель боевого упражнения на надводном корабле видит всю фактическую обстановку и то, что видит командир лодки одним глазом в те короткие секунды, когда поднят перископ. Здорово! Мне представляется, что только так можно объективно оценить качество решений командира. И тут случилось непредвиденное - меня пригласили к перископу. Просто так, посмотреть. Привычно подхожу, правую рукоятку беру в обхват правой рукой, - левую согнутым локтем левой сверху... Слышу взрыв смеха. Прокололся! Видимо, английские подводники имеют такую же . А еще переборочные люки проходил ползком, как беременный таракан. Профана имитировал. Все насмарку! Но молчу, не сознаюсь.
Знакомство с подводной лодкой для нас закончилось в четвертом отсеке в кают-компании. Не знаю, то ли это было сделано специально для нас, то ли это система, но в кают-компании появился виски, появилась простейшая закуска, и началась элементарная пьянка. Лично я - не агнец насчет выпивки, но делать это в прочном корпусе... Не привычно. Дурная примета. Началось что-то не вполне понятное, даже враждебное - весь разговор и все вопросы были направлены на то, чтобы мы неосторожным словом выдали себя и подтвердили то, что все они хорошо знают - мы подводники. Особенно усердствовали двое: сколько раз в год мы проходим медосмотр, какой рацион питания, как мы ходим на корабле - в фуражках или в пилотках (в то время офицеры надводных кораблей носили синие береты). Досадно. А более всего я ругательски ругал Иващенко за то, что заставил нас вот эдак-то кривляться. В общем, я предложил закончить мероприятие и выйти на воздух. Прогулка по вечернему Госпорту была недолгой. Те двое любопытных сразу же ушли. Слиняли, так сказать. Мы с английскими подводниками еще немного побродили, опять-таки зашли в бар и потом долго спускались по пологому склону к причалам. Катер стоял «под парами», мы поблагодарили хозяев и отдали швартовы.
Оркестр грянул разудалую «Одессу – жемчужину у моря…» и молодые красивые офицеры в нарядной морской форме начали галантно приглашать своих дам на танец. Радостный смех, весёлая музыка, молодые люди, горящие глаза создавали атмосферу праздника. Мальчишки только что закончили учебу в училище, и отмечали это событие в . Впереди у них была прекрасная флотская жизнь, полная романтики и приключений.
В уголке за колонной за незаметным столиком сидел усталый и голодный механик в рабочем кителе (в нарушение ресторанного этикета ) с погонами капитана 3 ранга. Он не обращал внимания на всеобщее ликование. Пожилой механик пришёл покушать и выпить сто граммов хорошей водки для снятия стресса, в котором пребывал весь день. Сегодня он совершил подвиг. За один день списал подводную лодку! Обычно на это уходят месяцы. В шесть утра буксир притащил его родную лодку в устье Чёрной речки, на кладбище кораблей в Севастополе. Этому предшествовала бессонная ночь, переживания, чтобы лодка не утонула во время буксировки, чтобы никто на неё не напоролся в темноте, да ещё в тумане. Но всё обошлось. Подводная лодка, на которой он прослужил почти два десятилетия, благополучно завершила своё последнее плавание и, коснувшись грунта, навечно затихла, наклонившись на правый борт. Механик не дал себе расслабиться, хотя предательская слеза всё же пыталась покатиться по его изрезанному морщинами лицу. Отдал воинскую честь кораблю, с которым их породнила глубина, и, не оглядываясь, побежал к ожидавшей его машине, чтобы заполучить подписи двух десятков инстанций для списания своего боевого друга. Природная смекалка, наличие машины, канистра спирта и личное обаяние помогли совершить подвиг. К концу дня все подписи были собраны. Он доложил документы и сдал машину командиру бригады, который находился в Севастополе на сборах. Ошарашенный комбриг, не найдя ничего более достойного, молча с чувством пожал руку мудрому механику. Измочаленный и обессиленный капитан 3 ранга Лосев Александр Андреевич пошёл в ближайший ресторан ужинать…
Когда музыканты начали играть очередной танец, Александр Андреевич заметил, как из банкетного зала стали выходить офицеры в больших чинах и танцевать со своими пассиями. И тут он увидел Борю. Борис Витальевич Кошевой, на два года старше Лосева по училищу, бывший командир БЧ-5 только что списанной сегодня подводной лодки. Лосев был у него командиром группы движения, младшим механиком. На Боре был новенький с иголочки парадный мундир контр-адмирала. Он отмечал сегодня в кругу высоких начальников присвоение адмиральского звания. Александр Андреевич вспомнил его кличку в то далёкое время – «Баловень судьбы». Да, это действительно был баловень судьбы. Борис Витальевич был талантлив во всём. Восхищение им началось у Лосева с геройского эпизода на их лодке. Во время плавания под водой на перископной глубине внезапно огромный столб воды хлынул в центральный пост. Все остолбенели. И только Боря в зверином прыжке бросился к станции аварийного продувания балласта и неимоверным усилием дал сжатый воздух в цистерны. Лодка, успевшая набрать несколько тонн воды, всплыла. Люди и корабль были спасены. И это сделал Боря. Потом разобрались, что под действием пружины открылся верхний рубочный люк, который не был закрыт на защёлку. На глубине давление воды удерживало люк, а при всплытии под перископ пружина пересилила небольшое давление воды и отбросила люк. Трагедию предотвратил Борис Витальевич. Для лейтенанта Лосева его командир БЧ-5 стал кумиром. И именно тогда на бригаде начали называть Кошевого «баловень судьбы». Весёлый, образованный, начитанный, знающий массу анекдотов, умеющий вовремя и кстати вставить нужное словцо, душа любой компании и застолья - всё это Боря.
Но однажды в море забарахлил дизель. Лосев тут же доложил в центральный пост о неполадках. Пришёл Боря, выслушал доклад, не долго думая, приказал запустить заново. Когда после запуска раздался дикий грохот в передней части дизеля, всем стало ясно, что авария серьёзная. Боря сориентировался и приказал этот пуск в журнал не записывать. Приехавшие из Коломны мастера разобрали передний фронт дизеля. Их возмущению не было предела. Весь передний фронт был уничтожен неправильной эксплуатацией во время появления признаков неисправности. Лосеву объявили строгий выговор, а Боря выкрутился, сказал, что его в отсеке не было, всё проходило без него, что он, конечно, не допустил бы такого ляпсуса. С этого момента Саша Лосев потерял в Борисе Витальевиче отца-командира, старшего товарища. Он начал относиться к нему настороженно… Через некоторое время напился старшина команды электриков и ночью, надев рабочий китель старпома, ходил в роли дежурного по бригаде проверять дежурную службу на соседних лодках. Утром командиры лодок доложили о полученных замечаниях командиру бригады, а благополучно проспавший всю ночь настоящий дежурный по бригаде доложил, что замечаний нет. Что тут началось! Очные ставки, допросы с пристрастием, перекрёстные допросы – и, конечно, всё раскрылось. Назавтра Боря был приглашён на парткомиссию соединения, потому что старшина команды электриков - его непосредственный подчинённый. Намечался большой фитиль. Борис в задумчивости ходил по пирсу, что-то соображая и прикидывая. Наконец сказал, что пойдёт сейчас сам в политотдел. Там он доложил высокому партийному начальству о неблаговидном поведении командира лодки, который любит выпить и недостаточно борется с пьянством на корабле. Замполит прикрывает командира. Поэтому и старшины начинают позволять себе выпивать. На лодке, по его мнению, создана обстановка всеобщего пьянства и это очень чревато.
Он считает своим партийным долгом доложить об этом в партийные органы для принятия мер. Борю поблагодарили . Меры были приняты мгновенно. Назавтра пошли на парткомиссию командир и заместитель командира по политической части. Оба вернулись удручёнными и с огромными взысканиями. В дальнейшем у обоих служба пошла только вниз. А Борис Витальевич как самый достойный был переведён с этой лодки на повышение, в дивизию, на большую ракетную лодку, и получил там звание капитана 2 ранга. Александр Андреевич Лосев изредка встречался с ним, поскольку их соединения стояли рядом. Даже был в гостях в его каюте на большой ракетной лодке. Внешне всё было хорошо, но душевности в их отношениях не было. И не могло быть… У Бориса Витальевича был талант выходить сухим из любой ситуации. Когда он отмечал с друзьями в каюте на плавбазе новые погоны, замполит дивизии с очень чувствительным носом почувствовал запах спирта. Он начал рвать дверь каюты, с явным намерением взломать её. Делать нечего, надо открывать. Пока другие убирали со стола следы служебного преступления, Борис Кошевой с шуточками и прибаутками подошёл к дверям, открыл её, а сам наполовину влез в одёжный шкафчик, стоящий за дверями. Когда замполит, по кличке «чекист», распахнул в сердцах дверь, он увидел сразу же трёх пьяниц и тут же сделал вывод. Он не мог даже догадаться, что за дверями стоит четвёртый. С угрозами в адрес трёх механиков, застигнутых на месте преступления, потому что запах спирта резко шибанул по чувствительному носу «чекиста», он скрылся в коридорах политотдела. Через месяц, когда рассматривались списки достойных учиться в академии, самым достойным оказался Борис Витальевич Кошевой, остальные все имели взыскания. Действительно, баловень судьбы…
В академии он всех очаровал. Учился хорошо, легко. Весёлый, острый на язык, компанейский. После академии, прикинув всё за и против, Борис попросился на эскадру. Эскадра несла боевую службу, была на хорошем счету у командования Военно-морского Флота. Там он получил звание «капитан 1 ранга». Через три года он уже один из заместителей начальника технического управления флота. Здесь служебная судьба снова свела друзей. Александру Андреевичу Лосеву надо было срочно решить вопрос, который был в компетенции только начальника технического управления. Он прибыл в техупр и, войдя в приёмную, сразу же увидел Бориса, который беседовал с двумя капитанами 1 ранга, направляясь в свой кабинет. Лосев воспользовался моментом и обратился по уставу к старшему, т.е. к капитану 1 ранга Кошевому, представившись и доложив цель прибытия. Борис, сделав вид, что они не знакомы, велел ему подождать. Мол, зайдёте в кабинет, когда он решит вопрос с капитанами 1 ранга. Как только начальники вышли из кабинета Кошевого, капитан 3 ранга Лосев вошёл и ещё раз доложил по уставу всё, что положено. Борис как-то боком обошёл Лосева, подошёл к дверям, закрыл их на ключ. После этого лицо его расплылось в улыбке, он артистично протянул руки и сказал с чувством: «Здравствуй, Саша!» Саша чуть не подавился от таких мер предосторожности. Потом на флоте случилась беда. Погиб корабль. Погибли люди. Начальника технического управления, прекрасного обаятельного человека, который пять лет был на адмиральской должности, но так и не стал адмиралом, сняли. (Надо было кого-то кинуть на жертвенный алтарь). Начальником управления назначили Бориса. Он нравился командующему флотом. Тот любил с ним ездить по флоту с проверками. Всегда весёлый, умный. Умеет толково объяснить любую аварию, ЧП. Очень хорошо составляет донесения в Москву. Там всегда довольны… И вот через год Борис Витальевич Кошевой получил звание «контр-адмирал». Для флотских механиков это всё равно, что стать маршалом. Единицы становятся адмиралами. Лосев увидел его улыбающимся, в новом мундире, среди красивых женщин. Душа компании. Большая адмиральская звезда украшала его. Хотя она любого украсит. «Баловень судьбы», что здесь добавить… Александр Андреевич допил свой штофик. За друга! На душе было хорошо. Он выполнил свой долг. Честно проводил в последний путь своего боевого товарища. Свою подводную лодку «С-338». Самого надёжного и самого преданного друга. Много лет они любили и выручали друг друга. Их породнила глубина. Подводная лодка была ему верна и никогда не подводила. У боевых кораблей есть душа. У каждого корабля своя судьба.
«Прощай, друг! У тебя была счастливая судьба. Спасибо тебе за службу!». Других друзей у него в ресторане не было.
30 апреля 2006 года.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Лихо ошвартовались к шикарному, без мазутных пятен, причалу. Крейсер первым корпусом, наш эсминец вторым и еще один по корме крейсера. Видимо, чтобы указать нам свое место в вопросах господства на морях, по носу крейсера был ошвартован авианосец «Бульварк» - немудрящий такой авианосец, из тех, что назывались «конвойными». Форштевень крейсера, тем не менее, едва доставал до двух третей его кормы, а чтобы осмотреть корабль, надо было задирать голову, придерживая фуражку. Если чуть-чуть заглянуть вперед, то это унизительное положение разглядел наш главнокомандующий Сергей Георгиевич Горшков и всю свою жизнь в качестве главкома убеждал в необходимости строительства авианосцев и Политбюро, и Правительство, и своих товарищей по главкомату. И, надо сказать, главкомовские труды воплотились в «железо». В СССР построили вертолетоносцы, потом авианесущие крейсера и, наконец - авианосец. Но тут стараниями кучки хулиган-демократов Советский Союз расползся на составные части, все разбежались по своим деревням, авианосцы - который продан на металлолом, которые ржавеют и в ожидании ремонта и постепенно растаскиваются по частным сараям, которые продаются, (как например, авианесущий крейсер, носящий имя Горшкова). Хорошо, что всего этого не видит Главком.
Изучая переписку В.И.Ленина, я натолкнулся на письмо, которое меня озадачило. Это письмо В.И.Ленина И.В.Сталину от ноября 1922 года «О сокращении программы ремонта и строительства Военно-Морских судов» (Ленин. ПСС. том 45 - изд. пятое. 1970 года): «... я думаю, что флот в теперешних размерах хотя и является флотишкой, по справедливому замечанию т. Склянского, все же для нас непомерная роскошь. Крейсер «Нахимов» надо достроить, ибо мы его продадим с выгодой, а в остальном я убежден, что наши морские спецы все же увлекаются непомерно. Флот нам не нужен, а увеличение расходов на школы нужно до зарезу». Письмо написано спустя один месяц после взятия Ленинским комсомолом шефства над Военно-Морским флотом Республики. Я лично, все это прокомментировать не в состоянии. Да. Так вот, мы голову не задирали и фуражек не роняли. Подводников, как известно, интересует все то, что висит ниже ватерлинии, ибо именно туда надлежит угодить торпеде, пущенной умелой рукой. Утро встретило нас замечательной, солнечной, хотя и прохладной погодой. На причале уже стучали молотки - сколачивались киоски для розничной колониальной торговли. По крейсерской трансляции на пределе мощности пела молодая певица Роза Багланова. Песенка была свеженькой, из тех, что теперь называют хитами: «Как у нас в садочке, как у нас в садочке розы расцвели...» Пела с восточным акцентом, очень мило.
Весь первый день прошел в меркантильных хлопотах. Корабельный баталер выдавал офицерам по 11,5 фунтов стерлингов, при этом сообщая, что соответствующая сумма в рублях будет удержана со следующей получки. По 11 рублей за фунт. Разъяснялось, что фунт содержит 20 шиллингов, а каждый шиллинг 12 пенсов. Ну и системочка. Бедные английские домохозяйки. Сейчас-то, вроде, попроще. Следующий день прошел под знаком политического просвещения. Утро было украшено песней Баглановой: «...кажьдый день в окно я смотрью, как ты бродишь (или ходишь) по сэлууу...» Потом была такая политинформация - на Британских островах свили себе гнездо враги из «бывших», которые объединились в «Народно-трудовой союз» (НТС) и вовсю пропагандируют антисоветчину, сгребая в свои сети неустойчивых и слабых. А поскольку, по мнению политинформаторов, именно мы, офицеры кораблей, и являемся таковыми, нам предписывалось при первом же контакте в полемику с этой сволочью не вступать и прямо с ходу по-русски посылать его на... Ну не мне вас учить на что именно. Не на чердак же. Однако на следующий день нам не удалось применить на практике приобретенные накануне знания.
Как мы в шахматы играли
Утро началось знакомым «...красную розочьку, красную розочьку а тебье дааарьюуу...», которое уже начинало надоедать. С полудня началась какая-то беготня, которая мало-помалу начала обретать смысл. По кораблям искали офицеров, умеющих играть в шахматы. Официальное приглашение на турнир последовало с плавбазы «Тайн» соединения эсминцев. На призыв победить британский флот на шахматах я откликнулся с энтузиазмом, тем более что малость, на уровне 3 разряда, сек в этом деле. Всего нас подгребло к трапу «Тайна» шесть человек. Смеркалось. Пожилой шахматист, подозрительно поглядывая на каждого из вверенной ему команды, сделал перекличку. Ровно в 18.00 за нами спустился английский офицер, и мы поднялись на борт, отдавая честь британскому военно-морскому флагу. На юте меня встретил наш переводчик Джон Кокс, прикрепленный к нашей группе еще вчера. Парень общительный, ненавязчивый, лысый, с остатками изумительно рыжих волос. Не знаю, уж имел ли он какое-нибудь отношение к «», но говорил, что является студентом Оксфордского университета, а сейчас их отправили сюда для практики в русском языке, поскольку он, мол, на иностранном факультете. Врет, наверное, змий.
Англичанин объявил дальнейший распорядок: идем в кают-компанию, пообедаем, а там видно будет. Какой обед?! Шесть вечера. Ужинать пора. Но чего не сделаешь ради шахматной идеи? Переживем. В кают-компании расселись беспорядочно. Я удерживал Кокса на левом траверзе, справа сел кто-то из наших. Осмотрелся. Никаких лозунгов, транспарантов, никаких полочек с томиками, ну хотя бы Уинстона Л.С.Черчилля, ничего этого нет. Как живут? Зато в изобилии шкафчики с посудой, питейными принадлежностями и всякими мелкими сосудами со специями. А слева от входа - бар. Настоящий бар с платной выпивкой, соками, тоником, содовой. Кстати, там я получил урок на тему: что с чем надо пить - виски с содовой (газировка по-нашему), джин с тоником, ром с апельсиновым соком, коньяк - в чистом виде. Когда все закончили греметь стульями, старший из офицеров «Тайна» поднял бокал вина за морское братство, независимо от того - англичанин ты или русский (в вольном переводе Кокса). Такое начало вызвало аплодисменты всех присутствующих. Выпили стоя. Не стану описывать весь церемониал, скажу лишь, что железное английское правило: «Надо вставать из-за стола с чувством некоторого голода» было исполнено радикально. Два бокала казенного вина, выпитого за обедом - один кислого, другой еще более кислого тем не менее дали толчок последующему веселью. Для этого, как оказалось, служит смежная со столовой, «каюта отдыха». В целом, не зависимо от количества помещений, это называется «кают-компания». И служит не только для приема пищи, а главным образом, для сплочения отдельно взятых офицеров в офицерский коллектив. Святое место! Ни в одну британскую голову не придет проводить в помещениях кают-компании какие-либо матросские занятия, собрания, инструктажи и т. п. Я бы даже сказал, что кают-компания - это образ жизни морского офицера.
Комната отдыха обставлена низкой мягкой мебелью, небольшими столиками, в неглубокой нише закреплено старенькое пианино, на переборке мишень для . Один из наших шахматистов, сильно обеспокоенный тем, что вот уже восьмой час, а он еще ни пешки не переставил, и когда же мы начнем, получил ответ старшего офицера, который сводился к следующему (опять-таки в переводе моего толмача): весь мир знает, как трудно пригласить на простую товарищескую пьянку советского офицера, поэтому они под видом шахматного турнира, да и то с трудом, заполучили нас в гости. Пожалуйста, кто хочет, бери шахматы, кому нравится петь - вон пианино, кому... и т.д. а сейчас приглашаю всех в бар. От такой откровенности мы поначалу опешили, а когда опомнились, наградили оратора аплодисментами и самым искренним хохотом. Некоторое время спустя, когда мы таки уже дошли до кондиции, я вспомнил, что на выпускном курсе Черноморского ВВМУ был активным членом кружка английского разговорного языка (уж очень миленькой была англичанка) и, помимо всего прочего, мы выучили в английском переводе песенку из замечательного фильма «Дети капитана Гранта». Вот ее-то моя нетрезвая душа возжаждала пропеть в расчете на поддержку хотя бы русской половины компании. Аккордеона, в котором я малость смыслил, не оказалось, и пришлось мне одним пальцем высекать аккомпанемент из фортепиано:
Ване зе ливд э кэптэн брэйв... что в оригинале читалось как Жил отважный капитан...
Ну и так далее. А когда подошла очередь припеву, его подхватила вся подвыпившая интернациональная общественность;
Капитан, капитан, улыбнитесь, Ведь улыбка это флаг корабля... - орали наши ребята, Кэптэн брэйв, кэптэн брэйв, гив э смайл со, Бат э смаил ис э флэг оф зэ шип... - горланили англичане.
В общем сверх всяких ожиданий песенка удалась. Вскоре, искренне поблагодарив хозяев, мы разошлись по . Назавтра была запланирована экскурсия в Лондон и надо было как следует выспаться.
Столица Соединенного Королевства
В начале нового визитодня нам пропели «...и льюбов как роза, и лью-бов как роза нам росцвитаеее...», после чего мы сгребли свои фунты, шиллинги и пенсы в надежде поразить воображение наших жен, оставшихся в Полярном, барахлом из торговой сети Лондона. Менее сотни километров, отделяющих Портсмут от Лондона с остановкой в каком-то очаровательном детском скверике с ярко раскрашенными домиками и игрушечной железной дорогой мы преодолели примерно часа за два. Прекрасно асфальтированная, но чрезвычайно узкая дорога не позволяла сделать обгон при встречной машине, а кроме того, вдоль всего пути сооружены дома, домики, дворики, магазины - такое впечатление, что пригороды Портсмута и Лондона смешались и образовали стокилометровый населенный пункт. Я, вообще-то, знал, что в Англии левостороннее движение, но и предположить не мог, насколько это необычно для нас, привыкших переходя улицу, смотреть налево и только потом направо. Здесь наши привычки привели бы прямиком если не в морг, то в травматологию наверняка. К полудню приехали в Лондон. Первой достопримечательностью Британской столицы для нас стало Советское посольство. Скромное, ладное 2-этажное здание утопало в зелени парка. Всей гурьбой мы повалили в гостеприимно распахнутую дверь и тут же попали в руки дипломатических дам. Милые женщины знали все. Знали, что у каждого из нас в кармане шевелится по 11,5 фунтов, знали, что ничего путного мы по незнанию обстановки не купим, либо потратим по пустякам. На своем примере расскажу, как происходила начальная стадия приобретения. Требовалось посмотреть на присутствующих женщин и указать пальцем на ту из них, которая ростом, и фигурой походила на мою Еликаниду Алексеевну. Затем началась операция по изыманию у меня этих несчастных фунтов. Потрясающая способность дипломаток вести диалог закончилась тем, что у меня осталось в личном пользовании 1 (один) фунт и пять шиллингов валюты (пять шиллингов я пропил на «Тайне»). Затем была записана моя фамилия и женщины приступили к грабежу следующего. С окончанием конфискации мы опять уселись в автобус и отправились на освоение остального Лондона. Начали мы с Трафальгарской площади и знаменитой колонны Нельсона. Той, что воздвигнута в честь победы при Трафальгаре. Величественный памятник великой победе. Во всяком случае, англичане так считают. Мы еще поговорим об этом, а пока продолжим лондонские исследования.
Р.Д.Эрлих на Трафальгарской площади Лондона у колонны Нельсона.
На очереди был осмотр здания парламента. Для объяснений был приглашен парламентский гид, который плохо понимал по-русски и еще хуже говорил. Пришлось общими усилиями и с помощью жестов делать хотя бы смысловой перевод. Что-то подобное уже было в восемнадцатом веке на Гавайских островах, когда туземцы за то же самое съели Кука. Запомнилось, что когда мы дошли до аллеи великих англичан - видных деятелей государства, я спросил гида, почему Оливер Кромвель - зачинатель буржуазной революции в Англии и к тому же лорд-генерал стоит в конце шеренги, на что тот ответил: «Он убил короля». Может быть, действительно - не следует убивать королей... Чтобы не стоять потом в конце шеренги.
Прием прошел и салоне командира танкера , и все (в том числе мой комбриг, капитан 1 ранга О.П.Шадрич) остались очень довольны. Большое впечатление у меня оставила экскурсия на подземную электростанцию под Сплитом. Интересной была поездка в Далмацию и посещение военного санатория. Памятна экскурсия на остров Вис, где располагался во время войны штаб Иосипа Броз Тито. Я даже один раз искупался на пустынном пляже, так как ноябрь - это уже не купальный сезон в этих краях. 26 ноября надводные корабли экстренно вышли из порта. Подводные лодки остались еще на два дня. Мы заканчивали свои дела, ремонтировались и готовились к выходу по своим планам. Хорошо отдохнув, вечером 27 ноября 1967 года мы вышли из Сплита, прошли уже известным красивейшим маршрутом между островами и вышли в Адриатическое море. Проведя поиск в очередном заданном районе, я, практически, окончил выполнение задачи боевой службы и получил приказание следовать в базу с попутным поиском. На выходе из Средиземного моря получил боевой приказ (фактический) о занятии района, подготовке оружия с задачей ведения боевых действий. Не поверил, решил, что это ошибка. Попросил повторить РДО. Через некоторое время пришло отменительное распоряжение, и я спокойно следовал дальше.
На переходе появлялись различные неисправности. Они являлись результатом некачественного ремонта в Сплите. Около Англии оказалась негерметичной захлопка подачи воздуха к . Погода штормовая, работает авиация ПЛО ВМС Великобритании. Решили устранить неисправность. Создали бригаду добровольцев во главе с командиром группы движения. После соответствующего инструктажа, на крепких капроновых концах, выпустили ремонтников на кормовую надстройку. Работали около трех часов, в дневное время. На счастье не было авиации. Только после устранения неисправности, когда был убран в лодку личный состав, обнаружили работу РЛС самолета ПЛО. Погрузились и продолжали следовать домой. Вскоре у одного из моряков случился острый приступ аппендицита. Дал радио о больном и погружении на операцию. Оперировали в подводном положении, так как море было штормовое. Операция прошла успешно, без осложнений Ее отлично провел старший лейтенант Виталий Щеголев. После наблюдения за больным доктор выразил беспокойство за его состояние и пожелание как можно скорее отдать под наблюдение врачей госпиталя. Я решил всплыть, дал радио, что ввиду такой обстановки, следую дальше в надводном положении, не соблюдая скрытность и скоростью больше заданной. В базу пришли раньше срока. Встретили нас и командование и санитарная машина. Больного забрали в госпиталь. У него было все в порядке, а меня пожурили за нарушение графика движения. Тут же я узнал о награждении меня орденом Боевого Красного Знамени. Все офицеры корабля были также отмечены командованием. Личный состав и часть офицеров уехали в дом отдыха. Я с одной сменой остался в .
В январе 1968 года было общефлотское собрание командиров кораблей под руководством Главкома ВМФ. Пришлось выступить и мне с анализом своей боевой службы и своими предложениями. Кажется, мои предложения понравились Главкому (так мне, по крайней мере, передали) Здесь же вручили орден. Где-то в конце января, точно не помню, на флот приехала большая делегация ЦК комсомола во главе с первым секретарем. Делегация побывала на нашей подводной лодке, посмотрела, как выглядит она после четырехмесячного океанского плавания. Кто-то из командования рассказал секретарю о моей неудаче с поступлением в академию. Он, якобы, обещал помочь в этом вопросе. Я, конечно, не очень поверил, но был благодарен за внимание. В феврале, однако, получил сведение, что, я включен в список кандидатов для поступления в академию и утвержден Командующим флотом и Главкомом ВМФ. В дальнейшем все пошло более благополучно. Своевременно сдал дела старпому и, как положено, за два месяца убыл в Академию для подготовки и сдачи экзаменов. Конкурс был 2 человека на место. Готовился основательно. Все экзамены сдал на отлично. Два года учебы в Академии пролетели незаметно. Успешно сдав экзамены и на отлично защитив диплом (руководителем у меня был контр-адмирал Н.Игнатов), я был назначен начальником штаба 42 бригады ПЛ, 9 эскадры ПЛ, в поселок Лиинахамари. После отпуска в конце августа прибыл к месту службы.
Штаб бригады располагался на плавбазе «Николай Столбов». Хотя она входила в состав 9 эскадры ПЛ СФ, но штат был отдельной бригады. В бригаду входили 15 подводных лодок, ПБ «», ПК «Николай Столбов», ПМ-21, береговой учебный центр, 4 торпедолова и другие вспомогательные суда. Командовал бригадой мой бывший начальник штаба 162 бригады капитан 1 ранга Юрий Алексеевич Кузнецов. Район ответственности бригады простирался до рубежа Нордкап-Медвежий. На этом рубеже лодки бригады, в основном, несли боевую службу. За период службы в Лиинахамари я дважды выходил старшим на борту на выполнение задач боевой службы в зоне ответственности бригады. Обе лодки отлично выполнили поставленные задачи. Плавание в этих районах, конечно, было проще, чем в Атлантике и Средиземном море, хотя интенсивность работы авиации ПЛО Норвегии была значительной. С приходом в октябре 1971 года после боевой службы на моей бывшей когда-то ПЛ «С-192», я получил назначение на должность командира 211 бригады подводных лодок 4 эскадры СФ. Конечно, я был рад вернуться на, вообще-то родную для меня эскадру.
КОМАНДИР БРИГАДЫ ПОДВОДНЫХ ЛОДОК.
27 октября 1971 года я прибыл в г. Полярный. Представился командиру эскадры контр-адмиралу Петру Николаевичу Романенко и начальнику штаба капитану 1 ранга Олегу Петровичу Шадричу. Мне сразу была поставлена задача принять дела и готовить бригаду в полном составе на боевую службу в Средиземное море на июнь - июль 1972 года на срок 6-8 месяцев.
Командование 4-й эскадры ПЛ. Слева направо: командир дивизиона ремонтирующихся ПЛ капитан 1 ранга А.М.Толоконцев, командир бригады ПЛ капитан 1 ранга В.А.Горохов, командир 4-й эскадры ПЛ контр-адмирал О.П.Шадрич, начальник штаба эскадры капитан 1 ранга Л.Д.Чернавин, командир бригады ПЛ капитан 1 ранга И.Н.Паргамон, командир 69-й бригады ПЛ капитан 1 ранга А.В.Акатов. Полярный, январь 1974 г. (фото предоставлено И.Н.Паргамоном)
Готовить бригаду на боевую службу - это не то, что готовить одну-две подводные лодки. Работы хватало. Я и мои заместители не вылезали из моря. Потом это было обычной работой перед каждой боевой службой. Половина командиров бригады были линейные, опытные, а остальных надо было готовить и отрабатывать с начала. С огромным трудом бригада была подготовлена к назначенному сроку. Несколько дней длилась эпопея загрузки оружия и спецоружия, и я, как начальник пункта погрузки, все время был на пирсах и руководил этим мероприятием. Выходили на боевую службу всем составом бригады: 9 подводных лодок нашей бригады и одна пл 651 проекта 9 эскадры пл СФ. Охранение осуществляли 6 кораблей 7 ОПЭСК флота. Старшим перехода - командир 4 эскадры, контр-адмирал П.Н.Романенко. Шли сложным построением. Подводные лодки сначала не очень четко выполняли сигналы. Через двое суток все вошло в норму. Никаких неприятностей в этом вопросе не было за весь переход, а он длился почти месяц. Силы ПЛО НАТО начали нас тревожить сразу после прохода рубежа Нордкап-Медвежий. Авиация и отдельные корабли НАТО вели себя нагло, приближались на опасное расстояние, пролетали едва, не касаясь мачт. Приходилось разворачивать оружие, выстреливать сигнальные ракеты, поднимать флажные сигналы по международному своду, чтобы как-то воздействовать на такие недружественные действия.
Аликов Иван Федорович, Петр Николаевич Романенко, контр-адмирал (1969), командующий 4-й эскадрой ПЛ СФ (02.1969-11.1972). - Чернавин, Л.Д., Каутский, И.А. Ударная сила Северного флота // Военно-исторический журнал. – 2004.
На траверзе Португалии к нам подошла Атлантическая эскадра НАТО в составе 8 кораблей различных классов и стран. Теперь мы шли уже в двойном охранении. Весь месяц мои заместители шли на подводных лодках, где командиры не имели достаточного опыта плавания. При подходе к Гибралтару перестроились в двухкильватерную колонну и так прошли пролив. Эскадра НАТО шла за нами, но в проливе не мешала. Дальше надо было думать, как погрузить подводные лодки, чтобы они могли выполнить свои задачи. В ноль часов, по специальному сигналу, все подводные лодки внезапно погрузились в обеспечении надводных кораблей, которые поднимали предупредительные сигналы по международному своду и прикрывали пл своими бортами. Такая баталия продолжалась около 2-х часов. За это время мои лодки отошли от района, а столько же лодок 69 бригады И.Н. Паргамона всплыли. Так как лодки были без бортовых номеров, то сразу понять, что это другие пл было невозможно. В этой операции я познакомился с командиром 5 эскадры ВМФ вице-адмиралом Евгением Ивановичем Волобуевым и другими адмиралами и офицерами эскадры. Придя в точку якорной стоянки, мы с И.Н.Паргамоном произвели смену. Он познакомил меня с обстановкой и рассказал об особенностях работы в штабе эскадры. Штаб 5 эскадры перешел к нам на ПБС «Тобол», и началась боевая служба на Средиземном море.
Происходило много разных интересных эпизодов и событий, соприкосновений с силами НАТО. Работа в штабе эскадры под руководством вице-адмирала Е.И.Волобуева и контр-адмирала И.М.Капитанца была хорошей школой для меня, молодого командира соединения. После первых неудач при форсировании Сардинской узкости и Тунисского пролива, мы научились отрывать ПЛ от преследования ПЛС НАТО, выводить под транспортами или использовали для развертывания нестандартные маршруты, которыми ранее не пользовались. Придумывали другие хитрые приемы. Словом, больше преследований и всплытия пл под воздействием ПЛС НАТО не было. В штабе эскадры я оставался до ноября 1972 года. За это время не было ни одного недостатка при руководстве штабным постом и управлениями подводными лодками. Должен заметить, что, начиная с 1962 года, вся тяжесть несения боевой службы на Средиземном море легла на плечи подводников Северного флота. Так, сменяя друг друга, мы несли боевую службу до 1992 года по 6-8 месяцев и до 13 месяцев. В ноябре мне было приказано с плавмастерской ПМ-24 и пл «Б-26» прибыть в порт Тартус (Сирийская Арабская республика) с задачей проведения межпоходового ремонта и отдыха личного состава. Это был первый опыт в порту . Надо было завязать добрые отношения с властями города и военно-морской базы.
С прибытием в порт познакомился с нашими представителями в САР. Нанес визит командиру ВМБ. К нам отнеслись очень доброжелательно. Обеспечили всем. Через несколько дней я устроил обед для командования и офицеров базы, он прошел очень хорошо. Местные власти отвели нам участок пляжа для отдыха, предоставили автобус, организовали несколько интересных экскурсий. Мои офицеры штаба и подводной лодки приняли участие в подготовке масштабного для Сирии учения по высадке десанта. По окончанию учения был устроен большой прием от Командующего Сирийским флотом. За период нахождения в порту два раза мы были свидетелями нападения израильской авиации по объектам порта и базы. Прошел месяц, подводная лодка была хорошо отремонтирована, личный состав отдохнул, Очень тепло распрощались и вышли из порта. С приходом в точку встречи с 5 эскадрой доложил командиру эскадры о выполнении задания. Через день бригада получила разрешение на возвращение в базу. Подводные лодки возвращались самостоятельно. Все наши действия были оценены, несмотря на первые неудачи, положительно. Подводные лодки бригады имели по 4-5 обнаружений пла. С приходом в базу отчитались за боевую службу. Я несколько раз докладывал по опыту преодоления рубежа ПЛО о. Сардиния - о. Ла-Галит, Тунисский пролив. Думаю, что опыт был поучительный и интересный. В последующем бригады действовали, исходя из этого опыта. Прошло не очень много времени. Я и штаб бригады начал вплотную заниматься своими кораблями, так как следующая очередь идти на 12 месячную службу была наша. Подготовка была еще более сложной, чем в 1972 году. Готовили 8 подводных лодок и плавбазу «Дмитрий Галкин». К назначенному сроку были готовы к выполнению задания. На этот раз я шел самостоятельно на плавбазе моей бригады. Со мной шли 6 лодок, а две вышли раньше и шли самостоятельно.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
На одной из лодок военного времени, уже не плавающей, был командиром капитан 3 ранга Владимир Антипов. Я его знал очень мало и только внешне. Хорошо упитанный, неряшливо одетый, с усиками под носом, что делало его похожим на Чарли Чаплина и Гитлера одновременно, он слыл непроходимым пьяницей и незлобивым добродушным человеком. И когда в Полярный завезли водку в трехлитровых здоровенных бутылках, так называемых «четвертях», это брутто сразу же окрестили «антипкой».
... Пронести такую «антипку» на территорию дивизии незаметно, было просто невозможно. Помощь пришла в образе маячницы, которая обитала здесь же, на территории дивизии, близ пролива, называемого Переймой. Веселая, покладистая, не слишком молодая женщина, она была хорошо знакома с матросами послевоенного призыва. Результатом этих знакомств были пять шустрых детишек примерно от 2 до 7 лет. Четверо из них регулярно питались в матросской столовой, что была тут же, неподалеку, и когда каждый новый, не успевший еще войти в курс дела, дежурный по камбузу пытался отогнать эту ораву, старший резонно отвечал зарвавшемуся лейтенанту: - Настругали, теперь кормите! Это я говорю «настругали» - смышленый мальчик употреблял другое, более подходящее к суровой действительности, слово. Видимо, каким-то, как говорят теперь, спичрайтером подготовлен был хорошо. Вот эту-то симпатичную даму матросы склонили к некоторому отступлению от инструкции по проходу в режимную часть. Нарушение происходило следующим образом. В один из воскресных дней, т.е. дней увольнения личного состава, к проходной дивизии подошла маячница с младенцем на руках и в сопровождении двух нетрезво ухмыляющихся матросов. На КПП у нее документы не стали проверять (кто ж не знает маячнипу!), зато пожилой мичман, дежурный по КПП, соизволили пощекотать ребенка за подбородочек: - У-у тю, тю, маленький... Мичманский палец проник куда-то под пеленочку, и вдруг лицо мичмана исказилось, глаза полезли из тех мест, где они растут - палец наткнулся на что-то холодно-скользкое и безжизненное. Быстро уложили ребенка на столик с документацией и распеленали.
Внутри была «антипка»... На горлышко была плотно надета головка с красной кожурой. Пользуясь общим оцепенением, матросы сбежали.
Разберёмся...
На дверях нашей каюты (так мы привычно величали рабочую комнату, заодно и спальню, в которой стояло четыре двухъярусные койки и четыре стола), вот уже третий день висело написанное от шкодливой руки объявление:
СЕГОДНЯ, АВЧАРАСЬ И ПОСЛЕЗАВТРЕВА ЗДЕСЬ ПРАЗНУИЦА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ К.ЖАБАРИНА. ПОДНОШЕНИЯ ПОД СТОЛ.
В то время Кирилл Жабарин был помощником командира на соседней лодке. На торжествах присутствовал и Антипов. Уже изрядно нагрузившись, он лежал на чьей-то койке, как определял наш штурман Н.Н.Конюшков - «в состоянии аутодафе». Из словаря я узнал, что это исполнение приговора испанской инквизиции, главным образом - публичное сожжение. Но делать краткие заявления он был еще способен.
. Экипаж Антипова располагался в одном кубрике с нашим, шагах в десяти от офицерских кают, вследствие чего матросская жизнь была постоянно «на слуху» у офицеров. Так же точно, как и офицерская у матросов. И вот за дверью происходит следующий скандал. Как стало приблизительно понятно из возбужденного разговора двух матросов (один из которых, как потом выяснилось, был баталером), разговор шел о пропаже ботинок, и вот один требовал у другого замены обуви из БУ (бывших в употреблении), а второй объяснял, что нет у него в БУ ботинок 45 размера. - Я к командиру пойду! - бесновался первый. - А я что? Иди! — истошно кричал второй. Без стука открывается дверь, влетает разъяренный матрос и орет обращаясь к Антипову: - Товарищ командир, ботинки спи... (ну, в общем, украли)! Антипов, поворачиваясь на левый бок лицом к двери: - Пошел на... Матрос оторопело пятится обратно к двери... Слышится такой разговор: - Ну, что сказал командир? - Командир сказал «разберемся». Последняя надежда матроса - командир. Нет, не мог сказать командир «пошел на...» - он сказал «разберемся»... Умница матрос. Хотя и хулиган тоже.
Дорогой читатель, на этом рассказы с запахом спиртного закончились. Закуси, чем бог послал и прости меня за пьянь и ненормативщину. Вернее, за намеки на нее.
Глава V. ВИЗИТ БЕЗ ВИЗЫ
Балтика
Плавание по Балтийскому морю, а тем более в больше напоминает вождение козла на поводке. Представьте - видимость не более 2-х кабельтовых (а это всего-то 370 с хвостиком метров - не разгуляешься), сверху кто-то сыплет то ли мелкий дождь, то ли крупный туман, естественно, никаких берегов, хоть и слышна отдаленная береговая возня. Наш эскадренный миноносец плывет от одного буя до другого и от него до следующего, а основной заботой ходовой вахты является обнаружение этого следующего. Для этой цели, а также для безопасности плавания непрерывно работает радиолокатор, на мостике слезятся пять пар покрасневших от холода, дождя и напряжения глаз, а кроме того на баке бдят два впередсмотрящих. Один бдит от 0 до 45 градусов правого борта, другой от 0 до 45 левого.
Западный ветер в четыре балла гонит крутую злющую волну, с размаху бьет ее о левую скулу форштевня, превращая в облако брызг, наискось перелетающее к правому борту. Мелководье. Винты бурлят мутной водой Эресунна пополам с песком, илом, ракушкой... Идем в Англию. В Портсмут. По курсовому 4 градуса правого борта едва угадывается громада крейсера «Орджоникидзе» - уравнителя нашего ордера. А всего нас трое - крейсер и два эсминца. Крейсером идет в Англию 1-й секретарь ЦК КПСС, а фактически глава государства Хрущев и вместе с ним Председатель Совмина СССР Булганин. Эсминцем идем мы. Визит первых лиц государства - штука ответственная, тем более, что, как показал опыт, Хрущев наиболее агрессивен именно на кораблях, поэтому все ко всему готовы - корабли вылизаны, личный состав отработан, судоводители многоопытны. Например, командир нашего эсминца - Александр Данилович Белюгов. В общем, как говорят те же англичане, все тип-топ, или, говоря по-русски - «на кончике верхушки», если вы меня понимаете.
Полярный - столица подводников
Ранней весной 1956 года нас - пятерых старших помощников командиров подводных лодок 33-й Краснознаменной ордена Ушакова дивизии ПЛ Северного флота собрал начальник разведки капитан 2 ранга Иващенко. Мы - это Роберт Эрлих, Валентин Рыков, Михаил Бочаров, Виктор Кириллин и я. Все капитан-лейтенанты, все старпомы лодок 613 проекта - славных «дизелей» начала 50-х годов. Задача, которую поставил перед нами разведчик, была предельно проста: на одном из кораблей отряда, который отправляется в Англию, следовать туда же, по пути изучить театр плавания, навигационную обстановку, условия базирования, разобраться с акулами империализма и, может быть, чего-нибудь там подсмотреть. Например - чем англичане «чистют ружья». С сочувствием глядя на нашу задрипанную форму одежды, разведчик обрадовал нас тем, что родной флот выделил материальные и денежные средства на пошив каждому тужурки с брюками и плащ-пальто. Убытки возместим со следующей получки и со следующего срока выдачи шмуток вещевого довольствия. Военторговскому начальству было указано препятствий нам не чинить и срочный пошив произвести в ателье г. Мурманска по ул. Ленина, 25.
Валентин Павлович Рыков. Будущий Герой Соцтруда. Полярный. 1955 г.
Если честно сказать, то классическое выражение «блестящий морской офицер» по отношению к подводнику приобретает, как бы это сказать, слишком буквальный смысл. Повседневное лазание через вертикальные и горизонтальные люки, теснота и общение со всяким смазанным и несмазанным железом накладывает специфический блеск на весь гардероб подводника. Ну скажите, у офицера какого еще рода войск может быть потерт до блеска китель на лопатках? Через две недели мы были одеты с иголочки и, поскольку теперь ничем не отличались от своих надводных собратьев, нам было строго-настрого запрещено в дальнейшем кому бы то ни было сознаваться, что мы подводники. Так сказать - инкогнито, что в дословном переводе означает «неузнанный, неизвестный». Тем временем наша и так-то небольшая группа понесла потерю. Уходил с повышением командир «С-181» Щербаков, и на его место был назначен Валентин Рыков, который на этой же лодке был старпомом. Выпал из обоймы хороший компанейский товарищ и к тому же мой друг.
В путь!
Выход кораблей был назначен из Балтийска - главной базы Балтийского флота. Перед тем как отправиться туда, мы получили последние наставления Иващенко и табельное шпионское снаряжение - фотоаппарат «ФЭД» без пленки, четыре отрывных блокнота в дерматиновой обложке и четыре карандаша «ТМ». Полностью экипированные и снабженные для выполнения ответственного задания, мы отбыли в Балтийск. Работать фотоаппаратом было поручено мне. Старшим группы назначался капитан-лейтенант Р.Д.Эрлих. Все путем. Как у настоящих.
Далее - калейдоскоп несущественных событий, впечатлений, встреч. Единственное, что отложилось в памяти - это вызов к командующему Балтийским флотом адмиралу Арсению Григорьевичу Головко, который в годы Великой Отечественной войны командовал Северным флотом. Конечно, ностальгия по Заполярью имела место и, когда командующему доложили о наличии в главной базе аж четырех подводников с Севера, он, естественно, приказал доложить, какого черта нам здесь нужно. Роберт обстоятельно доложил, адмирал обещал помочь с размещением, пожелал нам счастливого плавания и отпустил с богом. Ничего интересного в походе не было - дождь, холод, на верхней палубе слякотно... В общем, визуально открылась Британия только в Дуврском проливе. А там и до Портсмута рукой подать. Все рядом! Крохотная страна.
