В прекрасное время белых ночей, воспетых российскими поэтами, у стен Училищного Дома в Санкт-Петербурге встретились старые друзья… Выпускники Тбилисского Нахимовского военно-морского училища, 5-го выпуска 1952 года.
Всего при выпуске нас было около 80 человек. На Юбилей 60-летия выпуска из училища прибыли 8 нахимовцев: Авринский Алексей Владимирович, Безменов Феликс Васильевич, Борисов Юрий Иванович, Воронин Пётр Николаевич, Максимов Валентин Владимирович, Погосян Юрий Григорьевич, Фетинин Валентин Алексеевич, Харазов Виктор Григорьевич, Чиковани Владимир Окропирович, выпуска 1956 года.
Увы, время неумолимо! Целый ряд друзей-нахимовцев не смогли приехать - либо по причине нездоровья, либо дальности расстояния.
А какой был выпуск!? 25 золотых и серебряных медалистов… Встреча была очень живой, волнительной и трепетной! Как водится, начались вопросы: «А помнишь?.. А помните?...». Воспоминания из далёкого детства начались с первого рукопожатия.
Руководство Санкт-Петербургского Нахимовского училища – наследника и продолжателя нахимовских традиций, очень внимательно отнеслось к юбилярам-ветеранам.
В музее училища была организована встреча и показаны стенды с материалами о родном Тбилисском Нахимовском училище.
Гости-нахимовцы с волнением и гордостью рассматривали раритеты, подаренные музею их однокашниками-выпускниками разных лет.
Затем была совершена небольшая экскурсия по учебным кабинетам и классам, где встретились с преподавателями. В беседах с ними седые нахимовцы убедились, что нынешний учебный процесс, организованный в училище с применением современных обучающих технологий, выглядит очень убедительно и привлекательно.
Несколько непривычно было слышать, что руководит Военно-морским училищем «директор», но вместе с тем все юбиляры, приехавшие на встречу убедились, что флотские традиции не забыты.
Многие из приехавших на Юбилейную встречу активно участвуют в восстановлении истории своего родного Нахимовского училища.
Заместитель Директора Санкт-Петербургского Нахимовского Военно-морского училища по воспитательной работе В.В.Пятницын от имени всего коллектива тепло поздравил гостей-нахимовцев с 60-летним Юбилеем выпуска, пожелал доброго здоровья и счастья. Выпускникам Тбилисского Нахимовского училища были вручены памятные сувениры и значки.
Обмениваясь при расставании адресами, помолодевшие от эмоций нахимовцы 1952 года выпуска выразили уверенность, что просто необходимо продолжать и укреплять питонские традиции. В грусти расставания звучала уверенность в новых дружеских встречах.
Перевели торпеду на наветренный борт, потравили сколько можно швартов, на котором она болталась, лодку, как имеющую гораздо большую парусность ветром отнесло от торпеды, и все успокоились. Стемнело. Прожектором освещаем периодически показывающееся на зыби окрашенное красным цветом практическое зарядное отделение торпеды и обнаруживаем, что она потихонечку тонет. То ли мы ее стукнули, когда ловили, то ли ее топит тяжелый стальной швартов, то ли раньше была нарушена герметичность - теперь это не важно, главное сколько еще она будет держаться на поверхности. Ветер понемногу крепчает. Уже 4-5 метров в секунду. Кроме зыби пошла волна. Проклятая торпеда уже надолго скрывается под водой. Настроение препоганое, хоть выкинь... Но вот радостная новость - нас вызывает на УКВ какой-то корабль и запрашивает наше место. Дали ему свое место и одновременно светим по всему горизонту прожектором. Наконец, показались огни. Опознались. Когда корабль подошел поближе, я узнал и обрадовался ему как родному. Дело в том, что командир головного корабля этого проекта - Евгений Остапенков был моим соседом по комнате, когда я учился на классах в Ленинграде.
Спустившись в радиорубку, я обрисовал командиру эсминца положение с торпедой, сообщил, что она часах в двух-трех от затопления и поэтому просил ускорить ее подъём. На эсминце отреагировали положительно, со смаком выругались в адрес плавбазы и приступили к делу. Дело состояло всего-навсего в том, чтобы к бросательному концу, который будет подан с эсминца, привязать швартовый трос и передать его вместе с торпедой ему. С этой целью он подошел поближе, приготовил линемет, включил прожектор, ослепив при этом нашу швартовую команду, и произвел выстрел из линемета. Куда делся после этого бросательный конец, мы не видели. Минут через десять он сообщил, что линемет неисправен, и он будет подходить с подветренного борта для подачи бросательного вручную. Из этой затеи тоже ничего не вышло. Легости (это такие плетеные мешочки с грузом, привязанные к ходовому концу бросательного) шлепались где-то на полпути и до лодки не долетали. Наши попытки добросить конец тоже были тщетными. Уж больно высокий борт у него. Еще через 5-10 минут командир сообщил, что попытается спустить катер. Вот это уже было ни к чему. Ветер и зыбь от зюйд-веста, и ветер только усиливает волну. На такой болтанке недолго и разбить катер. Однако вмешиваться в решения командира я не стал, да и не мог. Конечно, вскоре получил от него радиоизвестие о том, что катер спустить невозможно. Но это еще не все. Поскольку на эсминце находился, как позже выяснилось, начальник штаба их бригады, он счел возможным вмешаться в действия командира. Маневр, который он изобрел, может быть был бы хорош на тихой воде. При свежем же ветре, на зыби, развивающейся волне и все это ночью, маневр был просто дурным.
Моряки старшего поколения помнят эсминцы «56» и в особенности их шикарный - высокий, с замечательно широким развалом, который позволял этим кораблям ходить полными ходами даже против штормовой волны. Однако при швартовках этот развал загораживал прямую видимость причала или бочки, и при подходе к ним командир пользовался докладами впередсмотрящего. Субъективность оценки расстояния при этом не раз была причиной навалов и смятых чужих леерных стоек. Эсминец начал подходить носом к носу, с чем я был категорически не согласен, о чем и проорал ему через электромегафон. В иное время я дал бы полный назад и уклонился от такого маневра, но сейчас с тонущей торпедой на буксире, я был связан. Как и ожидалось, эсминец наклонным форштевнем рубанул лодку в районе 1-2 номеров цистерн главного балласта. Удар, вой и свист выходящего из пробоины воздуха, столб брызг... Кричу: «Швартовой команде в рубку!» Матросы уже бегут, последним - командир швартовой команды старший лейтенант Куропатченко. Эсминец, конечно, дал задний ход, но пока отрабатывал, вторично ударил по надстройке. Сыграли аварийную тревогу, осмотрелись в отсеках. Прочный корпус не поврежден. Отлегло... Лодка приобрела крен на правый борт и дифферент на нос. Для спрямления заполнили левый борт ЦГБ № 1 и 2 и кроме того оба борта ЦГБ № 6 и 7. После чего сообщил на эсминец объем разрушений, сказал, что в помощи не нуждаюсь и тут же через него дал донесение о происшествии оперативному дежурному флота. Когда рассвело, предложил командиру эсминца к длинному концу, метров двести, навязать через два десятка метров любые плавучести и пробуксировать гирлянду по носу лодки с таким расчетом, чтобы на половине ее длины застопорить движение. Лодка подойдет, поймает трос, привяжем к нему буксир и уйдем в сторону, чтобы не мешать выборке и подъему торпеды.
ПЛ «С-266» возвращается в Гремиху после отработки задач боевой подготовки.
Сделали, как договорились, он поднял торпеду и пошел по своему плану. Я тоже запросил добро на переход и двинул к дому. Положение почти позиционное, ватерлиния глубоко под водой, заливаемость на ходу солидная - надо искать режим движения. Поговорил с механиком, и решили, что пойдем в смешанном «режиме позиционном под РДП». Это когда дизель работает в режиме РДП, т.е. воздух поступает через подъемную шахту для работы дизеля под водой, выхлоп тоже через шахту что на полметра возвышается над ограждением рубки, но положение позиционное, верхний рубочный люк открыт, и кормовыми горизонтальными рулями поддерживается дифферент 0,5-1 градус на корму. Так и вошли в Кольский залив. От поста Торос получили указание следовать в Пала-губу. Столь оперативное решение о постановке в аварийный ремонт было очень кстати. Судоремонтный завод № 10, или по-старинке «Красный горн», что располагался в Пала-губе, принял нас с сочувствием и гостеприимно. Директор завода Михаил Думчев был моим старым сослуживцем по бригаде ПЛ, где он был механиком на ПЛ «С-44».
Рассохо Анатолий Иванович. - Кроме повреждений цистерн, оказался еще покореженным цепной ящик, в котором была заклинена якорная цепь. Ремонт и испытания заняли всего одну неделю, в течение которой я был вызван в Североморск к начальнику штаба флота вице-адмиралу Рассохо. Там уже сидели командир эсминца и начальник штаба бригады. Адмирал подробно расспросил о повреждениях и сроках ремонта. После моего доклада разговор принял спокойный характер, и вскоре я был отпущен в Полярный. Как и обещали заводчане, через неделю мы были готовы к дальнейшим подвигам. Приняли в Полярном под завязку солярки и с богом - в Гремиху. С тех пор я взял себе за правило - на каждом инструктаже перед учениями или торпедными стрельбами дотошно выяснять, кто будет поднимать торпеду, в какие сроки, какие сигналы и в каких сетях будут обязательны к исполнению. Впереди еще много дел - боевой учебы, боевой службы, автономных плаваний, испытаний новых кораблей и их оружия, одним словом - флотской службы. Флот ведь силен не в базах, а в морях.
Торжественный подъём флага на «С-266». Гремиха. Плавбаза «Аксай». 1957 г.
Моржевание
Йога - соотнесенность человеческой психики и космоса, одна из шести ортодоксальных систем индийской философии.
(Словарь иностранных слов и выражений. Изд. 2000 г.)
Агитация личным примером - как закалить дух и тело купанием в Баренцевом море. Август, губа Териберская, 1953 г.
Я думаю, что «моржевание», т.е. купание в ледяной воде - есть результат острого психоза, появляющегося в периоды, когда жена зимой по каким-то одной ей известным мотивам, уезжает с дитем на Большую Землю и оставляет молодого, здорового мужа в тоскливом одиночестве. Тем более в небольшом гарнизоне, где за тобой внимательно наблюдает сотня прищуренных глаз. Вот в такой сиротской обстановке мы с Георгием Мажным, командиром соседней ПЛ решили укрепить свое здоровье, закалить тело и дух, а заодно отвлечься напрочь от размышлений о женском естестве. Принимать холодные ванны мы решили по системе йогов. Что это за система, мы понятия не имели и никакой справочной литературы в местной библиотеке не нашли. Однако всем говорили, что купаемся только по системе йогов. Попробуйте найти в тех краях в декабре - мае месяце пригодную для водных процедур озерную прорубь, если даже для ловли форельки или несчастного гольчика надо наставлять ледобур метровой трубой. Однако, нашли выход. Дело в том, что плавпричал, к которому швартовалась часть лодок, под воздействием приливо-отливных явлений ходит вверх-вниз по пять метров, и у корня, там где крепежные цепи и коммуникации, матросы, выделяемые на приборку, ежедневно обкалывают лед. Вот туда-то мы с Георгием Степановичем и лазали с целью переохлаждения. После чего, стуча зубами и проклиная все на свете, одевались и что было мочи бежали на плавбазу по теплым каютам. Закалка сделала свое дело - я стал простуживаться вдвое чаще, чем прежде. Да и Жора тоже... Через месяц мы бросили это самоистязание, но заслужили в народе почетное звание - «наши долбойоги».
Шутки от Свербилова
Первая
В конце 50-х к нам, на 14 Отдельную бригаду подводных лодок, что дислоцировалась на Гремиху, пришли в качестве пополнения две подводные лодки. Одна из них «С-270» под командованием Жана Михайловича Свербилова - человека ироничного, остроумного и при этом отличного подводника. Вообще, о его неисчерпаемом хохмачестве можно писать тома. Я расскажу о двух, на мой взгляд, удачных. Почему я говорю - удачных? Потому, что были и неудачные. Например, когда Жан решил внести новаторскую струю в вопросы швартовки подводных лодок, он, чтобы поколоть лед, мешавший ему подойти к плавпричалу, где уже стояла лодка Бурлова, пошел на швартовку под дизелем, т.к. в нем лошадиных сил больше, чем в электромоторах. Для тех лиц, которые никогда не швартовали лодку, скажу, что дизеля у нас стояли не реверсивные, т.е. задний ход ими дать невозможно. Надо переходить на электродвижение. И вот, когда до причала оставалось метров 20-30, льдина дала трещину, лодка сразу же набрала ход и, невзирая на экстренную остановку дизеля, пропорола борт лодке Бурлова. Так можно ли эту хохму считать удачной? И вообще — хохмой. Итак, ясным солнечным субботним днем, когда весь флот до обеда занят большой приборкой, Жан Михалыч стоял дежурным по бригаде, умело сочетая руководство приборкой и собственно дежурство. Сочетание осуществлялось в каюте плавбазы «Аксай», где еще четырьмя руководителями приборки игралась партия преферанса. Жан, обладающий отменным чувством самосохранения, тщательно проинструктировал вахтенного у трапа, чтобы тот смотрел внимательно в сторону корня причала и, когда появится комбриг или кто-нибудь из его заместителей, звонить по общекорабельной звонковой сигнализации четыре раза. Как всегда в таких случаях, заинструктированный вахтенный «протабанил» и принялся звонить, только когда командир бригады капитан 1 ранга Федор Иванович Маслов, принявший командование бригадой у переведенного на Балтику Владислава Матвеевича Гарвалинского, ступил на палубу «Аксая». Жан выскочил из каюты и успел встретить комбрига еще на палубе. Дальше все пошло по старинному флотскому ритуалу - Федор Иванович в сопровождении изображавшего крайнее подобострастие дежурного Свербилова прошел по кораблю, раздавая существенные и поучительные замечания приборщикам, которые Жан, «чтобы не забыть» демонстративно записывал в блокнот. Комедия продолжалась минут двадцать, после чего комбриг удовлетворенно двинулся к трапу. Первый его шаг на трап сопровождался громкой командой Жана: - Сми-и-и-рна! Федор Иванович остановился и, снисходительно улыбаясь, отеческим тоном выговорил Свербилову: - Жан Михайлович, пора бы знать - команда «смирно» во время большой приборки не подается. На что Жан ни секунды не раздумывая четко отрапортовал: - Товарищ комбриг! Приятно с почестями проводить начальника в последний путь!
, выпускнику Рижского нахимовского училища 1949 г.
«Любовь – звезда, которою моряк Определяет место в океане».
В.Шекспир
Подводная лодка круто повернула на волне вправо и легла на Инкерманские створы, отлично видимые в вечерних сумерках. «Севастополь родной, мы вернулись домой …», - радостно пропел штурман, довольный, что поход заканчивается и, благодаря его мастерству, офицеры ещё успеют сегодня посидеть в ресторане «Приморский». Холодный февральский ветер из крымских степей леденил глаза, выбивал слезу, швырял брызги в лицо, но радость распирала молодых офицеров, «…ещё немного, ещё чуть-чуть». Лодка ошвартовалась у причала подводников в Южной бухте. Командир проверил внешний вид «нетерпеливо бьющих копытами» старших лейтенантов – минёра, штурмана и капитан-лейтенанта - механика, вздохнул, что не может пойти с ними, и сказал: «К подъёму флага быть на корабле». «Есть!», - весело ответили «поручики Ржевские» и скрылись во тьме.
Если весь был уже в полусне, то ресторан « Приморский», несмотря на будний день, продолжал ещё набирать обороты. «Пароход белый-беленький, чёрный дым над трубой, мы по палубе бегали, целовались с тобой», - приятным баритоном пел популярную в то время песню на стихи солист оркестра. Офицеры сделали заказ: лангет с жареным картофелем, селёдочка с лучком и штофик водочки. После первой рюмки лица их стали пунцовыми, сказывалась вахта на ветру, глаза красными, но это не мешало им оценивать представителей прекрасного пола и даже давать лёгкий комментарий. Этот профессиональный трёп способствовал хорошему аппетиту. Её он заметил сразу же, как только она вошла в зал ресторана в сопровождении гражданского мужчины. Они сели недалеко от молодых офицеров. Она была задумчиво-прекрасна. Какие-то проблемы делали её лицо заботливым. Но глаза, миндалевидные чёрные, глаза дочери Моисея, и белоснежная кожа, кроткая улыбка - притягивали и манили. Красивая грива волос обрамляла её лицо. В ней была слабость, что так нравится мужчинам, была нежность. Она была Женщиной. Она была Женщиной его мечты. Только по молодости можно делать такие ошибки, он понял это поздно, когда уже приглашал её на танец. В этот момент она разговаривала с мужчиной на повышенных тонах. Богиня посмотрела на него с некоторым интересом, потом очень вежливо отказала. Он почувствовал, как проваливается сквозь землю. Когда он вернулся за свой стол, не просто красный, а багрово-ярко-красный, у него было только одно желание - немедленно уйти. Друзья удержали его, а официантка, пожилая женщина по-матерински пожалела его: «Не расстраивайтесь, пригласите кого-нибудь другого». Это окончательно добило его. Вечер был испорчен … Через несколько лет он увидел её на экране кинотеатра. Да, это она. Красивая, нежная, недоступная, поэтому ещё более желанная. Мечта, далёкая, несбыточная, прекрасная. Мечта и тайна. Никто не знал о его тайной . Он даже себе боялся признаться. Кто она и кто он!!!
Безответная тайная любовь – самое прекрасное человеческое чувство, потому что оно никогда и ничем не будет омрачено. Он её обожал, он на неё молился. Ещё через несколько лет он узнал, что она ведущая актриса одного известного театра в Москве. Он чаще стал видеть её на телеэкране: то она играла в спектакле, то у неё брали интервью. Потом он увидел её в кино в главной роли рядом с Михаилом Ульяновым и другими большими артистами. Он радовался за неё, он гордился ею. Однажды он узнал, что она замужем за актёром своего театра. Брак счастливый. Оба любят друг друга. Ходят в театре, держась за руки. Моряк был доволен, что она нашла своё счастье. Ещё через несколько лет выяснилось, что её муж тяжело заболел. Она приложила колоссальные усилия, чтобы вытащить его. Его-то она вытащила, а сама надорвалась. Видимо, все свои жизненные силы отдала мужу. Её спасти не удалось. Смерть забрала её как самую нежную и самую красивую, там, мол, где большинство, тоже нужны такие. Когда моряк узнал о её смерти, он, не говоря ни слова, надел парадную морскую форму и выехал из Севастополя в Москву. Через Дом Актёра он узнал, на каком кладбище она похоронена. Он купил прекрасный букет белоснежных роз и прибыл на кладбище. Ему показали её могилу. Он второй раз в жизни приблизился к Женщине своей мечты. Седой адмирал стал на колени, вынул из кармана мешочек с севастопольской землёй, той землёй, на которой началась её творческая жизнь, землёй её молодости, её Севастопольского театра имени Луначарского, и аккуратно высыпал землю на могилу. Затем уложил белые розы, по три справа и слева на её груди. Потом обнял и поцеловал надгробный камень.
На нём было написано два слова: «».
Июль 2004 года. Город Брест.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
На следующий день нам сообщили, что собирается экскурсия в Саутгемптон - главную базу королевского флота. Однако нас в список участников не включили. Не особенно расстроенные (нам хватало впечатлений от увиденного и услышанного на «Долфине») мы с Мишей Бочаровым пошли покурить на бак. Как говорится, «к баковому фитилю». Погода чудная - солнышко, легкий весенний ветерок, зеркальная поверхность воды в заливе, все настраивало на благостный лад. Диссонансом прозвучал крик вахтенного: «Водолаз!» Мы бросились к борту. Но увидели только небольшой бурун и исчезающий в глубине силуэт в виде темного расплывчатого пятна. Немедленно сообщили на крейсер о происшествии. Надо сказать, реакция была довольно вялой - боевая тревога по отряду не была объявлена, занялись опросом вахтенного, который видел, как водолаз всплыл и тут же ушел опять под воду. Опросили и нас. Затем целый час готовили и снаряжали водолаза - трехболтовика. Обследование корпуса продолжалось и на следующий день. Ничего подозрительного обнаружено не было, и история постепенно заглохла.
. Только спустя месяц после нашего возвращения, из газет я узнал, что в Англии при невыясненных обстоятельствах пропал без вести знаменитый водолаз Крэбб. Дата его гибели 19 апреля совпадала со временем хрущевского визита в Англию. Быть может, мы наблюдали последние минуты его жизни? Если в нашем случае был он, то чем он занимался под кораблями, тем более, что визит-то правительственный. Совсем оборзел от безнаказанности британский флот.
Домой!
В предпоследний день пребывания в Портсмуте из Лондона приехал автобус, который привез все то, что смогли закупить для нас славные наши землячки. Спасибо им. И, конечно, подарки превзошли все наши ожидания. На следующее утро сигнал на приготовление кораблей «к бою и походу» лишил нас сомнительного удовольствия еще раз послушать песенку Баглановой, и по общей готовности отряд снялся со швартовых. Домой! На Родину! Все-таки изрядно поднадоела эта Англия. Путь от Портсмута до Полярного - кораблями, машинами, поездами, катерами был пройден незаметно, тем более что дома меня ждала моя милая жена с годовалым здоровяком - сыном Леней. Эрлих сразу сел за составление отчета, а мы, остальные, не так сильно обремененные чувством ответственности, разошлись по домам. Все. Закончился мой вояж. Визит без визы. Дома я вручил жене заграничные подарки и был больше ее рад ее радости и туфелькам, и костюмным отрезом, и...
«А я тоже приготовила тебе подарок», - радостно сообщила Елка. Она включила и поставила новую пластиночку:
Как у нас в садочке, Как у нас в садочке розы расцвели...
Глава VI. ГРЕМИХА
Третий торпедный аппарат - пли!
Давно это было... В 1956 году Главнокомандующий Военно-Морским флотом адмирал Сергей Георгиевич Горшков в развитие базирования Северного флота указал на Йоканьгскую Военно-Морскую базу, расположенную в поселке , что в Мурманской области. До тех пор там базировались корабли Охраны водного района, тыловые склады флота, и там же был центр Саамского района с интернатом и оленебойней. Откуда ему было знать, что вскоре после этого подводники-остроумцы ввиду отдаленности, необжитости, необеспеченности и еще целого ряда неотъемлемых качеств этой базы, сложат такие стихи:
Пуп Земли пришелся на Европу, Наверно, в этом что-то есть. Но ежели Земля имеет ж..., То дырка этой ж... - здесь!
При этом чтец-декламатор вытягивал левую руку и указательным пальцем тыкал себе под ноги. Хулиганство, конечно, но сами понимаете - «из песни слова...» Соединением подводных лодок, которому была оказана честь освоения нового места базирования, была 14 отдельная бригада ПЛ под командованием самого справедливого, в меру строгого и поэтому любимого командира бригады капитана 1 ранга Владислава Матвеевича Гарвалинского, которого за дубленый красный цвет лица за глаза называли «левым отличительным». Бригада была укомплектована подводными лодками 613 проекта, и командовали ими асы подводного плавания такие как Василий Кичев, Василий Бурлов, Жора Мажный и другие столь же достойные подводники. И все было бы хорошо, если бы командир подводной лодки «С-266» Валерий Васильев не стал бы курить во 2-м отсеке. По пьянке, конечно, и регулярно. Ну, во-первых, курить вообще вредно, а во-вторых, 2-й отсек - аккумуляторный, и на этот раз до взрыва водорода, которого там было предостаточно по случаю зарядки аккумуляторной батареи, оставались какие-то минуты. Это и переполнило сосуд терпения у электриков и комиссара лодки, одного из немногих ветеранов Великой Отечественной войны капитана 3 ранга Рудика. Бывшего снайпера. Вынули Валеру из прочного корпуса, сердешного, и командующий подводными силами Северного флота контр-адмирал Александр Евстафьевич Орел приказал мне, тогда старшему помощнику командира однотипной лодки в Полярном, сию же минуту не мешкая следовать в Гремиху и вступить в командование невзорвавшейся подлодкой «С-266». Так в одночасье рухнули все мои надежды остаться служить в городе Полярном, где я всего год назад получил комнату в 2-комнатной квартире Пала-губского дома и припеваючи жил с семьей, когда позволяли море и служба.
Командир ПЛ «С-266» капитан-лейтенант Березовский. Гремиха, 1957 г.
Все перечисленное произошло в мае 1957 года. Надо сказать, лодка, куда меня назначили, была новая, позапрошлого года сдачи, исправная, экипаж сдал первые две задачи «Курса боевой подготовки ПЛ», офицеры были подготовлены прилично. Старший помощник Лева Шабалин и штурман Вася Рычков были моими товарищами еще по училищу и во многом помогли мне войти в жизнь экипажа. Не буду утомлять читателя подробностями боевой подготовки. Скажу лишь, что вопросы плавания в различных погодных условиях, использование торпедного оружия, уклонение от противолодочных сил и маневрирования экипаж выполнил на 4 и 5 баллов. Лодка вошла в состав сил боевого ядра Северного флота, что и определило возможность ее участия во флотских учениях, автономных плаваниях и боевой службе. В том же году три подводные лодки нашей бригады были привлечены к августовским учениям флота, в числе их и моя «С-266». Легкую досаду вызывало только то, что мы «воевали» на стороне «синих» против «красных», что на мой вкус было совершенно аморально. Но что поделаешь? Такова «селяви». Действовали мы из Печенгской губы. Моя подлодка выполняла задачу разведки побережья «противника», и мы чуть ли не на «брюхе» в подводном положении и под перископом пролезли на рейд Порчниха (что за островом Русский), пробрались на Семиостровский рейд, и по радио я докладывал в штаб руководства о находящихся там кораблях «красных». Но все это было не то - я рвался в бой, я хотел согласно «Боевому распоряжению» атаковать «врага» торпедой (хотя и практической), иначе зачем же мы возим ее уже с неделю? Наконец повезло. Акустики доложили, что по пеленгу... обнаружена цель. Классифицируют как быстроходный корабль под турбиной (по характерному свисту). Сыграли боевую тревогу, торпедную атаку, всплыли под перископ для опознания цели. Цель - сторожевой корабль (СКР), идет курсом на Гремиху. Погрузился, произвел маневрирование и расчеты, выпустил торпеду, лег на ее курс и всплыл. Оповестил СКР об атаке его практической торпедой, послал донесение в штаб руководства. СКР отнесся к сообщению индифферентно и как шел 16 узлов, так и продолжал идти и вскоре растаял в голубой дымке, на прощанье пыхнув из трубы чем-то черным.
Всю короткую ночь мы периодически освещали торпеду. Поутру пришел торпедолов из Гремихи, взял ее на борт и транспортировал в родные пенаты. Но вот почему СКР не остановился, не пошел на подъем торпеды, хотя по условиям учения он обязан был это сделать - остается для меня загадкой. Очень неприятная история на эту же тему случилась со мной годом позже и тоже на зачетных учениях Северного флота, проходивших в сентябре 1958 года. Это было время совершенствования тактики действии подводных лодок, и от метода «завес» мы переходили к методу «подвижных групп». Он был более управляем в море, командир группы уже имел свою отдельную радиосеть и мог по своему усмотрению смещать группу и наводить каждую лодку на цель. Но если в тактике был явный прогресс, то в торпедном оружии наблюдался явный застой. Эксплуатировали мы единственный вид торпеды - прямоидущую парогазовую «». «Прямоидущая» - потому что не имела самонаведения, в отличие от американских типа «МК», «парогазовая» - потому что в «самоваре» вода и керосин превращались в парогазовую смесь, «53» - ее калибр 53 сантиметра и «39» - потому что состоит она на вооружении ВМФ с 1939 года. На этом конструкторская мысль минеров почти застопорилась, и потребовалось много лет чтобы как-то выкарабкаться из рутины. Выкарабкались. Но за счет безопасности эксплуатации и хранения. В результате - утопили «Курск». Как сказал наш президент: «Она утонула».
Береговой технической торпедной базы в те времена в Гремихе не было. Торпеды готовились на плавбазе «Аксай» и оттуда грузились на подводные лодки. Запас практических торпед иссяк ввиду естественной убыли, подвезти новых вовремя не удосужились, так что принимать практическую торпеду мне пришлось в Полярном. Кто когда-либо принимал продукты, или топливо, или вот как мы торпеду, тот помнит те мытарства задержки и проволочки, которые чинят всякого рода клерки чужаку. В первую очередь или вне очереди - свои. Однако, вечером все же приняли торпеду. На следующий день состоялся инструктаж командиров ПЛ, поставлены задачи, вручены «Боевые распоряжения». В ночь мы вышли. Район, назначенный нам, находился примерно в сотне миль к северо-западу от Лофотенских островов (Норвегия). Заняли мы его в срок. Определили свое место, благо радионавигационная система «Лоран» работала исправно, стали на маршрут, начали поиск цели. Это был небольшой конвой, состоявший из двух подводных лодок и плавбазы, совершающих переход из Ленинграда в Полярный. Плавбаза и была главной целью, на которую нас наводила авиация. Лодки атакам не подлежали и шли милях в 25-30 впереди плавбазы. Ночью под РДП произвели зарядку аккумуляторной батареи. Вскоре получили по радио приказание командира группы сместиться по пеленгу... градусов на... миль. Сместились. Через полчаса обнаружили шум винтов на северо-западе, а затем еще минут через десять в перископ увидел плавбазу. Одновременно определился с погодой на предмет возможности пуска торпеды. Ветер не больше одного балла, даже трудно определить направление. Небо ясное, солнечное. Сомнение вызывало только наличие 3-балльной зыби от юго-запада. Видимо, эхо хорошего шторма.
Погрузился, произвел необходимые расчеты, сверил результаты вычислений торпедного автомата стрельбы и графические построения штурмана, совпадения хорошие. Последние мои сомнения относительно пуска торпеды рассеял торпедный электрик - стропальщик торпедопогрузочной партии: «Товарищ командир, выгружать-то ее опять в Полярном.» Вспомнив прошлые мучения, я больше ни секунды не колебался: «Третий торпедный аппарат приготовить к выстрелу! ...Товсь! ...Пли!» Принял доклад торпедеров о том, что «торпеда вышла, боевой на месте!» (в смысле клапан), акустиков о ходе торпеды и о том, что «горизонт чист, цель слева 30 удаляется!» Всплыл под среднюю. Вызвал сигнальщика с прожектором на мостик. Прожектор мигает, радист надрывается до хрипоты - ответа никакого. Плавбаза как шла, так и идет десятиузловым ходом и тем же курсом. Все как в прошлогодней истории. Озверев, хотел врубить обоими дизелями 16 узлов и догнать «вражину»- не могу, потеряю торпеду. Так и ушла, окаянная. Донес оперативному флота об атаке торпедой, о том, что плавбаза ушла и что нахожусь у торпеды в точке широта..., долгота... Прошу дальнейших указаний. Вскоре пришло и указание - нам торчать в точке, ожидать эсминец. Пришлось нам на 3-балльной зыби арканить торпеду за носовой рым, а чтобы ее не било о борт, подложить кранцы. Кранцы у всех йоканьгских лодок были знаменитые. Это были автомобильные покрышки, швартовка без которых вообще не мыслилась. Причалы для бригады подплава были построены в проливе между островом Витте и материком, дамбы, как теперь, не было, и скорость приливо-отливных течений достигала двух-трех узлов. Попробуйте ошвартоваться!
Гремиха. Валуны и скалы реки Йоканьга - место отдыха моряков.
Переход был очень интересный. Моей задачей было вызвать интенсивные действия сил ПЛО вероятного противника против подводных лодок бригады. Было нарезано несколько районов, где погружали подводные лодки, имитировали работы с ними, проводку под кораблями, поиск ПЛ. Все эти действия вызывали активизация работы авиации ПЛО США и Великобритании. Начиная от рубежа ПЛО Гренландия - Фарерские острова - Норвегия, наш отряд все время сопровождался авиацией НАТО. Я начал подозревать, наша работа по УКВ ЗАС, которая имелась на лодках, не только прослушивается, но и расшифровывается. Решил проверить, так ли это. В результате небольшой радиоигры мы поняли, что УКВ ЗАС подводных лодок, не обеспечивают скрытность переговоров. Мы их прекратили. В Средиземном море мы вошли в состав отряда с частью лодок. Пришли в точку якорной стоянки в заливе «Салум». Дальше подводные лодки развертывались самостоятельно, скрытно, погружались, как правило, на границе территориальных вод, в ночное время. Обнаружения и преследования лодок не было. На этот раз в штабе 5 эскадры находился один из моих заместителей и с ним оперативная группа. Остальной штаб вместе со мной находился на плавбазе, где неслось оперативное дежурство. Среди многих других задач, которые приходилось решать, мне поставила задачу обеспечить выгрузку и хранение специального боезапаса на плавбазе «Дмитрий Галкин». Это была трудная работа, и она была выполнена. Все лодки перед заходом в порты иностранных государств на межпоходовый ремонт теперь выгружали спецбоезапас на ПБС. Этот опыт был использован и на других плавбазах с помощью заводов.
В декабре штаб 5 эскадры временно перешел на ПБ «Дмитрий Галкин», а меня отправили со штабом в Александрию. Надо сказать, что в Александрии командир 51 Оперативной бригады, коим я и являлся, был старшим начальником стоявших там кораблей и судов. В Александрии в это время заканчивала текущий ремонт подводная лодка (командир капитан 2 ранга Э.Голованов). Ремонт проводился на судостроительном заводе, построенном Советским Союзом в подарок дружественному народу Египта. Ремонт лодки на заводе был первым опытом, в Александрии, поэтому офицерами штаба бригады вместе с техническими советниками (нашими офицерами) на заводе, тщательно контролировалось все. Лодка была отремонтирована, прошла докование. Штаб бригады обеспечил все ходовые испытания и принятие после ремонта.
В этот же период египетское руководство сделало нам отличный подарок - экскурсию на автобусе в город , столицу Египта. Около 50 офицеров штаба эскадры и бригады участвовали в этой очень интересной поездке. 1975 год я встретил также в Александрии. Наблюдал, как встречают новый год в Египте. Нам на плавказарму к этому празднику привезли сосенку из Союза, которую мы установили на верхней палубе плавказармы и украсили, чем могли. В это же время мы решали вопросы межпоходовых ремонтов и отдыха личного состава подводных лодок и штаба. Поочередно, по 2 экипажа, с передачей подводных лодок для ремонта резервным экипажам, прибывшим из Полярного, весь личный состав отдохнул на базе отдыха - мыс Фиолент, офицеры с семьями - в Ялте. В конце февраля повезло и мне. С двумя экипажами и частью штаба я отправился на отдых. Месячный отдых, встреча с семьями очень нужны. Однако потом офицеры и мичманы с трудом входили в рабочее русло. Возвратившись из Севастополя, снова принялись за работу, оставалось еще 5 месяцев до окончания боевой службы. Были отдельные офицеры, мичманы, матросы и старшины срочной службы, которые не выдерживали тягот такой службы. Поэтому их отправляли на Север, и требовалась замена. Чуть не сорвала выполнение задач боевой службы подводная 9 эскадры ПЛ СФ.
После межпоходового ремонта на ней вдруг почти половина личного состава заболела дизентерией. В конце моего пребывания в Александрии старшим морским начальником там был назначен командир бригады вспомогательных судов Черноморского флота, капитан 1 ранга Николай Мясоедов. Я с удовольствием сдал ему дела. Однако ответственность за подводные лодки осталась за мной. С Колей Мясоедовым мы подружились и поддерживали хорошие отношения. Впоследствии мы оба стали адмиралами и помощниками командующих флотами. Он - Черноморского, а я Северного. Подводные лодки, кроме своих непосредственных задач, участвовали в маневрах «Океан-75». Все четыре участника получили на учении хорошие и отличные оценки. Боевая служба была завершена успешно и результативно. За период боевой службы лодки имели до 50 обнаружений ПЛА. В конце июля я на плавбазе «Дмитрий Галкин» и с частью подводных лодок отправился на Северный флот. В отличие от 1972 года, встреча была торжественной и праздничной. Впервые нашим семьям была разрешена встреча своих мужей и отцов. Для встречи прибыли Командующий флотам, адмирал флота Г.М.Егоров, Член Военного совета флота, вице-адмирал Сорокин, командир и штаб эскадры в полном составе. В 1976 году произошло несколько значительных событий, которые остались в моей памяти. Командование флотом направило одну из лодок бригады (командир - капитан 2 ранга А.Яременко) на ответственное учение, которое проводила АСС (аварийно-спасательная служба) флота. Старшим на борту был назначен я, командир бригады. Цель учения - проверить штатные возможности по выходу из затонувшей подводной лодки.
С этой целью ПЛ легла на грунт, на глубине 130 метров в губе Ура. Состояние моря и видимость были отличными. Такими же были и условия для работы. Над местом покладки встал спасатель, . С него спустились на корму лодки водолазы-глубоководники Они приняли и состыковали с комингс-площадкой аварийного люка 7 отсека спасательный колокол. Первая попытка продолжалась трое суток и безрезультатно. Лодку присосало, и она с трудом оторвалась от грунта. Через трое суток учение повторили и опять без результата. Так ничем и закончилось это учение по спасению жизни личного состава затонувшей ПЛ. А ведь в то время этому вопросу уделялось достаточно внимания и тренировки проходили регулярно. Вспомнилось это в дни, когда спасали затонувшую АПЛ «Курск». Там была, правда, другая ситуация и другие спасатели. В 1977 году бригаде снова поставили задачу подготовиться к несению боевой службы составом бригады к августу месяцу. Поэтому, понятно, что конец 1976 года и начало 1977 был периодом переформирования, кадровых перемещений, межпоходовых ремонтов, интенсивной боевой подготовки. Снова все время в море. О высоких результатах боевой учебы свидетельствует приз Главкома ВМФ по торпедной подготовке. Контрольные выходы сменялись загрузкой, корректировкой документов. Несколько суток ушло на погрузку спецоружия. Все это настолько изматывало командование, штаб, офицерский и личный состав, особенно командиров кораблей, что все с облегчением ждали выхода в море.
В короткие минуты отдыха. - Краснознаменное ордена Ушакова 1-ой степени соединение подводных лодок Северного флота, Спецвыпуск альманаха Тайфун, СПб 2003 г.
В этот раз каждая подводная лодка выходила самостоятельно, имея индивидуальное задание. Некоторые подводные лодки действовали самостоятельно в районе Карибского моря, другие у побережья Анголы и Конго. Остальные - в знакомом Средиземном море. Я шел старшим на борту бывшей моей ПЛ «Б-25». Мои заместители и офицеры штаба были распределены по лодкам. Больше месяца плавали в Атлантике, параллельно, на переходе, проводя испытания новой антенны и приемной аппаратуры. Определяли эффективность приема в подводном положении на СДВ. За полтора месяца плавания я проверил командира и личный состав и с приходом в точку якорной стоянки дал донесение о допуске командира капитана 3 ранга Баскакова к самостоятельному решению поставленных задач. В командире я не ошибся. ПЛ капитана 2 ранга Злотникова успешно действовала по отдельному плану в районе о. Куба. Три лодки участвовали в действиях по учению в районе Канарских островов, позднее две из них действовали в районе Анголы. Не помню, в какой точке якорной стоянки я находился на ПМ-26 (командир капитан-лейтенант Бакурадзе), но вечером меня вызвал к аппарату БПЧ-ЗАС (буквопечатание) мой бывший подчиненный, мичман Воробьев, служивший в Главном управлении кадров МО СССР. Раньше всех начальников он сообщил мне, что подписано Постановление Совета Министров СССР о присвоении мне звания контр-адмирал.
Присвоение воинского звания, тем более адмиральского, всегда большое событие в жизни офицера, а присвоение звания в море - это событие вдвойне. Чувствуешь себя моряком и понимаешь, за что тебя повысили в звании. Через день мой однокашник из управления кадров ВМФ Володя Гарин подтвердил это событие. К 7 ноября я уже был в соответствующей форме. Не было только фуражки. Ее мне прислали уже после Туниса. Должен сказать, что в звании контр-адмирала мне уже легче было общаться, особенно в иностранных портах, когда руководил отрядами кораблей во время деловых заходов. Дважды с отрядами кораблей заходил в порт Аннаба ( Республика Алжир) для отдыха личного состава и ремонта кораблей. Оба деловых захода получили высокую оценку командования, посольства и арабской стороны. Весь личный состав был в городе на экскурсиях. Кроме Аннабы, я руководил деловыми заходами отрядов кораблей в Тартус (Сирия), Александрию (Египет) и, наконец, в ноябре 1977 года в Республику Тунис города Бизерта-Мензель-Бургиба. Ото всех этих походов и посещений осталась масса воспоминаний.
В результате несения боевой службы были выполнены бригадой все задачи. Был выполнен и план боевой и политической подготовки составленный на 1977-1978 учебный год, В период несения боевой службы были встречи и с нашими атомными подводными лодками. Мы их принимали к борту плавбазы, заправляли (свежими продуктами и регенерацией, в основном), разбирали результаты действий, проверяла корабли и личный состав. После этого инструктировали и обеспечивали скрытный выход. Все задачи были выполнены. Нас сменила бригада лодок капитана 1 ранга Юрия Данькова. Это была его первая боевая служба в должности комбрига, а моя, как оказалось, последняя. Все лодки моего соединения возвращались из разных точек Атлантики на этот раз самостоятельно. Я же отправился на ПМ-26 через Севастополь на Родину. Результаты боевой службы и на этот раз были высоко оценены командованием 5 эскадры ВМФ (командир - контр-адмирал Рябинский) и Командованием Северного флота.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
