В преддверие 70-летнего юбилея образования нахимовских училищ редакция решила познакомить читателей дневника с произведениями, в художественной форме сохранившими правду об уникальных образовательных учреждениях и системе воспитания в них. Надеемся, как стихам Марины Цветаевой, как всему подлинному, "настанет свой черед". Конечно, если сменяющие друг друга "ликвидационные команды" и их "кусачие карманные оппозиции" на различных властных уровнях будут заменены настоящими патриотами. Надежды, конечно, мало, но она, как известно, умирает последней. И сегодня ежечасно каждому предоставляется выбор, на какую часу исторических весов положить свою песчинку - поступок.
Первая книга из нашего списка принадлежит перу . В годы Великой Отечественной войны писатель-маринист служил на Черноморском флоте и навсегда связал свою жизнь и творчество с флотом. Рисунки - .
И с той поры в морях твоя дорога...
А. С. ПУШКИН
Книга первая. НАХИМОВЦЫ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СЫН МОРЯКА
Глава первая. ОТЕЦ
Я родился в Ленинграде, на улице Красных Зорь. Как многие мальчики, я собирался стать машинистом, кондуктором, начальником станции. Я изображал паровоз, разводивший пары, и на трехколесном велосипеде отправлялся в далекий, заманчивый путь. Впервые побывав в цирке, я стал укротителем кота Марса; после первого посещения ТЮЗа столовая превратилась в театральный зал, кабинет отца — в сцену, портьеры — в занавес, фрегат над диваном на полке — в театральную бутафорию; мама была в театре единственным зрителем... Отец подарил мне цветные карандаши, и мама не знала — радоваться ей или огорчаться: клеенка на столе, стулья, даже стены в коридоре и кухне были разукрашены мною во все цвета. ...Мама! С тех пор, как я помню себя, я помню ее, мою маму... Вот я с голыми, вечно ободранными коленками лихо скатываюсь с четвертого этажа; перила ускользают, я больно ушибаюсь о каменный пол. Я не реву, но у мамы глаза полны слез: «Сколько раз я предупреждала тебя, Никиток!» Она спешит на кухню — намочить полотенце. Она читала мне вслух мои первые книги; это рассказы о Ленине, о славных конноармейцах Буденного, о моряках, кораблях, дальних плаваниях. Мой отец — военный моряк, и я гордился, что он командует катером. От отца я впервые узнал, что такое мостик и трапы, кают-компания и камбуз, торпедные катера и торпеды. Я называл кают-компанией столовую, переднюю — баком, а трамвайные столбы под нашими окнами — мачтами. Я отбивал склянки столовым ножом по кофейнику и пронзительным звоном будильника объявлял боевую тревогу. В ванной я изображал водолаза и приучал к воде кота Марса; вода выплескивалась, затопляла переднюю, вытекала на лестницу; я постоянно ходил с расцарапанными руками.
Я рисовал и подводные лодки; морских животных, живущих в глубинах; смертельные схватки водолазов со спрутами. Ложась спать, мечтал вслух: — Вырасту, пойду плавать! — Значит, и ты, как отец, уйдешь в море... — с грустной улыбкой говорила мама. Недаром она упрекала отца, когда он приезжал на денек из Кронштадта: — Ты ошибаешься, Юра, думая, что твой дом — в Ленинграде. Отец крепко обнимал ее, утешал: жену, мол, и сына он крепко любит! — Но не больше моря! — не сдавалась мама. Да, он море любил! Мы залезали на огромный диван, и отец принимался рассказывать о ночных вахтах, когда не видно ни зги и лишь слышно, как плещется за кормою вода; о походах в шторм, когда пена, клубясь, перекатывается через палубу, тогда — держись! Зазеваешься — подхватит и унесет в глубину! Он рассказывал о дальних походах в порты, где дома с черепичными крышами не похожи на наши; о желтой лунной дорожке, пересекающей путь корабля. Море в рассказах отца то было тихим и гладким, как одеяло из зеленого бархата, то вдруг начинало бурлить, поднимались волны и корабль оказывался в глубоком ущелье, среди водяных черных гор...
И мама чувствовала, что и я, только вырасту, уйду от нее... Я, жалея ее, обещал: — Я буду к тебе приезжать... — Часто? — с надеждой спрашивала мама. — Ну, нет. Знаешь, я буду где-нибудь очень далеко: на Тихом океане, на Севере... Мама целовала меня, ее синие глаза были нежные, любящие, ее золотые волосы щекотали мой подбородок; я засыпал, не выпуская ее теплой руки. Во сне я видел себя то на мостике, то у перископа подводной лодки, то на марсе крейсера, высоко над палубой — во сне я был уже моряком. Недаром ведь наша фамилия флотская — Рындины: и мой прадед и дед были моряками. назывался звон колокола на парусных кораблях в самый полдень.
Я с нетерпением ждал отца. Он всегда приезжал неожиданно, глухой ночью. Мама, услышав звонок, выбегала в прихожую. Я высовывал нос из-под одеяла и слышал, как она восклицала: — Наконец-то приехал, родной! — Ну, как вы тут? — спрашивал он. — Здоровы? Никитка спит? — Я проснулся! Иди сюда, папа! Он входил ко мне в комнату в черной флотской шинели и в запорошенной снегом ушанке, и я кидался к нему на шею. От отца пахло холодом, ветром и душистым трубочным табаком. — Погоди, Кит, задушишь, — смеялся он. — Да погоди же, простудишься, — а сам крепко прижимал меня к холодной шинели и целовал в лоб, в нос и в уши. Волосы у него были густые, чуть вьющиеся; лицо молодое, широкое, доброе; карие глаза почти всегда улыбались, а щеки — они даже зимой были покрыты легким загаром. На синем кителе поблескивали нашивки капитан-лейтенанта. Он торопил: — Одевайся скорей, будем завтракать. В эту ночь отец не ложился. Чтобы добраться до нас, ему надо было переехать залив по льду в автобусе, целый час проскучать в электричке и пешком добираться от вокзала на : так рано трамваи еще не ходили.
Пока я умывался, отец разгружал чемоданчик (он всегда привозил много вкусных, вещей). За окнами еще было темно; к стеклу прилипали снежинки. Ярко светила лампа над круглым столом. Мама щебетала, как птица, и разливала из большого медного чайника чай. Отец начинал рассказывать что-нибудь очень смешное: о корабельном медведе, который стащил и съел кусок мыла и целый день пускал мыльные пузыри, или о корабельном коте, потерявшем в бою с крысами полхвоста и пол-уха. Отец изображал медведя и кота так смешно, что мы смеялись до слез. А потом мама спрашивала: — Юра, ты к нам надолго? — О-о, на целый большущий день! — говорил отец так, что можно было подумать: «большущий день» — это что-то вроде целого месяца. Но я знал, что «большущий день» пролетит в один миг и отец снова уедет на свои катера. И он нарочно говорит «целый большущий день», чтобы и нам, и ему казалось, что мы проведем втроем много длинных часов.
Глава вторая. В КРОНШТАДТЕ
«Целый большущий день» пролетал в один миг. Мы успевали побывать в театре, в музее и на Невском, в кондитерской «Норд». Отец смешил всех, когда после кофе с пирожным заявлял, что голоден и хочет сосисок и предлагал мне составить компанию. Вечером к нам приходили его товарищи моряки. Они смеялись, спорили, пили чай, снова спорили, вспоминали походы, недавнюю войну с белофиннами. Засыпая, я слышал их оживленные голоса. А на другой день отец будил меня на рассвете. — Кит, проснись! — тормошил он меня. — Едем! Пора! Я вспоминал, что идти в школу не надо: каникулы. А на каникулах он меня брал с собою в Кронштадт. Мама, уже одетая, собиравшая в коричневый чемоданчик необходимые отцу вещи, озабоченно спрашивала: — А Никиток не простудится? — Вот еще! — возражал отец. — Морякам сие не позволено!
высовывала в окошечко черного домика клюв и куковала шесть раз. — Не скучай, Нинок, Кит послезавтра вернется, — говорил отец. — А ты? — Я, думаю, через недельку, — обещал отец не очень уверенно. Мама повязывала мне шарф и подавала отцу чемоданчик. Мы наперегонки спускались по лестнице, выходили на пустынный Кировский. В темном морозном воздухе медленно кружились снежинки. Где-то звонил трамвай и светились два огонька — синий и красный. Через весь город мы ехали на Балтийский вокзал. Электричка уже стояла возле узкой платформы, запорошенной мелким снежком. В этот ранний час в вагоне было полно моряков: они возвращались из воскресного отпуска. — А, Рындины! — здоровались они с нами. Поезд трогался. Лишь проезжали Стрельну, начинало светать. За окнами мелькали дачи и деревца, на которых висели, как елочные игрушки, сосульки. После Петергофа моряки поднимались с мест: они боялись опоздать к ледоколу. И когда электричка останавливалась у ораниенбаумской платформы, мы все пускались наперегонки через железнодорожные пути к пристани, у которой уже гудел черный с красной трубой ледокол; он кричал: «Торопитесь!» Едва мы успевали вскочить на палубу, матросы убирали сходни. Отец советовал: «Пойди-ка ты, Кит, в каюту, смотри, отморозишь уши». Но мне не хотелось уходить вниз, в тепло, где стучат машины. Наверху было куда интереснее. Ледяной ветер обжигал нос и лоб. Ледокол полз по узкой черной дорожке, а рядом, по толстому льду, спешили крытые брезентом машины. Вдали виднелись корабельные мачты. Из тумана выплывали собор с золотым куполом и острый шпиль штаба флота.
От пристани шли через город и парк. Город был большой, с прямыми, широкими улицами и старинными домами. На памятнике Петру, словно белый плащ, лежала толстая корка снега. Корабль «Ладога», вмерзший в лед, стоял подле мола. Из трубы тянулся к белому небу дымок. Мы поднимались по сходне на палубу «Ладоги». Матрос в необъятной шубе пропускал нас. Вахтенный офицер расспрашивал у отца, как тот провел воскресенье, и рассказывал корабельные новости. Корабельный дог Трос высовывал морду из люка и подходил, виляя хвостом. Он брел за нами, стуча когтями по палубе, больше похожий на теленка, чем на собаку, и ловко спускался по отвесному железному трапу. Отец жил на «Ладоге» в каюте номер семнадцать: в два круглых иллюминатора были видны торпедные катера. На письменном столе стоял портрет матери — она улыбалась; над столом на широкой полке — в два ряда книги; в железном шкафу, искусно раскрашенном под дуб (на военных кораблях мало дерева и все из железа и стали), висели парадная тужурка отца, его рабочий китель, клеенчатый плащ. Рядом со шкафом стоял прочно привинченный к палубе небольшой кожаный диван. Койка с двумя лакированными ящиками, в которых хранилось белье, была похожа на низкий комод.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
В 1972 г. произошла смена командира дивизией. В.Н.Чернавин ушел на должность начальника штаба 3-й ФлПЛ и его сменил капитан 1 ранга Вадим Константинович Коробов — бывший начальник штаба 31-й ДиПЛ. Не было на флотилии более подготовленного командира-ракетчика, чем Вадим Константинович. Он был исключительно грамотным командиром-подводником и очень добропорядочным человеком. Являясь одновременно и депутатом поселкового совета, он пользовался заслуженным авторитетом на объединении у всех категорий военнослужащих и жителей поселка. Даже школьники — дети его товарищей обращались к нему за консультацией по каким-то трудным вопросам из школьной программы. Его детальные знания в различных областях и некоторая безаппеляционность в высказываниях иногда раздражали некоторых его начальников и сослуживцев. Характерной особенностью для 19-й ДиПЛ периода 1970-1975 гг. были неожиданные проверки Главным штабом ВМФ и трижды Главной инспекцией Министерства обороны. На протяжении указанного периода дивизия, в отличие от других соединений флотилии, постоянно поддерживала установленный процентный состав сил постоянной готовности, что и являлось критерием при выборе штабом флота проверяемого инспекцией соединения. Проверки проходили довольно успешно, это даже вызвало у министра обороны в 1974 г. недоверие инспекцией и он потребовал повторной проверки дивизии по полной схеме. Хорошая оценка, полученная соединением на предыдущей проверке, была подтверждена.
В августе 1973 г. назначили командиром 41-й ДиПЛ с перспективой, на её основе, формирования объединения в знаменитой своими тяжелыми условиями службы и быта Гремихе. Я был назначен командиром 19-й ДиПЛ. В это же время стал командиром 18-й ДиПЛ Анатолий Иванович Павлов. Назначение заместителей командира дивизии произошло без моего участия, поскольку перед этими событиями я был в море. Начальником штаба стал капитан 1 ранга Гарри Генрихович Лойкканен, а заместителем командира дивизии — капитан 1 ранга Геннадий Васильевич Косинцев. Оба имели опыт командования лодками пр.613, вместе учились в ВМА, практически одновременно приняли корабли от промышленности с новым навигационным комплексом "Тобол" и отработали полный курс задач боевой подготовки. С Косинцевым нам довелось участвовать в длительных испытаниях модернизированного ракетного комплекса на его корабле, за что большая часть экипажа была награждена правительственными наградами. Твердость и, даже жесткость в обращении с подчиненными Лойкканена дополнялась спокойной, даже деликатной, но с неизменной требовательностью, манерой в обращении Косинцева. Работа на дивизии была организованной, напряженной и плодотворной, и спустя год мне довелось принимать переходящее знамя флота за успехи в боевой подготовке из рук своего бывшего командира дивизии — вице-адмирала В.Н.Чернавина в то время начальника штаба флота.
Изменился состав штаба в связи с перемещениями по службе офицеров. Во главе электромеханической службы стал капитан 1 ранга — исключительно грамотный специалист, умеющий правильно анализировать складывающуюся обстановку и предлагать решения, обеспечивающие поддержание кораблей в боевой готовности на длительную перспективу. Именно эти его качества были должным образом оценены командованием флота и впоследствии он стал контр-адмиралом — начальником технического управления СФ. В соединениях наших кораблей были организованы политические отделы со штатами из 3 человек, и заместителя командира дивизии сменил начальник политотдела капитан 2 ранга Виктор Иванович Никулин — человек деятельный, прямодушный, немного крикливый, но безусловно порядочный, готовый отстаивать интересы соединения на любых уровнях. К 1976 г. существенно изменился состав командиров кораблей. К-403 уже командовал капитан 2 ранга Иван Ефимович Ковалев, а два предыдущих — Литвинов и Анатолий Николаевич Горбачев успели закончить ВМА. При этом И.Н.Литвинов, будущий командующий флотилии, принял от промышленности новый корабль и возвратился в "родные пенаты" в 13-ю ДиПЛ, а Горбачев стал активным проверяющим в управлении боевой подготовки Главного штаба ВМФ. Ушел на командный пункт ВМФ один из первых командиров 19-й ДиПЛ Василий Макарович Коньков и унес с собой донимавший его последнее время радикулит. Коньков был одним из везучих командиров. Служба его на соединении прошла успешно. Экипаж неоднократно отмечался одним из лучших. Особенно успешно выполнял ракетные стрельбы. Ракетная стрельба с астронавигационным комплексом "Сигма" во многом зависит от точности места старта и поправки курсоуказания на момент стрельбы. Поэтому командир старался определить эти величины непосредственно перед пуском ракет. У Василия Макаровича, даже если в течение нескольких предыдущих до старта суток сплошная облачность не позволяла определиться, перед стартом всегда появлялся разрыв в тучах, обеспечивавший определение этих величин.
Ушел в управление боевой подготовки Главного штаба, где вскоре стал одним из ведущих специалистов в отделе РПКСН, капитан 1 ранга Леонид Константинович Задорин. Успел закончить ВМА и вернуться начальником штаба 13-й ДиПЛ его бывший старший помощник, будущий командующий ЧФ Эдуард Дмитриевич Балтии. Все они успешно выполнили по несколько БС не только на своих кораблях, но и обеспечивая первую боевую службу молодых командиров. После возвращения из похода мы, с привлечением всех находящихся в базе командиров, тщательно разбирали результаты плавания и делали выводы с рекомендациями на будущее. Одним из основополагающих принципов, необходимость соблюдения которого я все время внушал нашим командирам был: "Осмотрись! Все ли в порядке, когда плавание проходит спокойно?" Это означало необходимость внимательнее проверить состояние материальной части и корабля в целом, порядок несения вахты на постах по готовности №2 и особенно проверить, нет ли слежения за тобой. Наши корабли были действительно довольно шумными и это позволяло "вероятному противнику" скрытно на достаточно большом расстоянии вести гидроакустическое наблюдение за "грохочущим янки", как они называли нас. Противопоставить этому можно было только специальный маневр, ухудшающий наблюдение. Мы называли этот маневр "превентивным отрывом". Он не был официально прописан тактическими наставлениями, но применялся довольно успешно. Я его опробовал, будучи командиром К-26 на БС. Заключался маневр в постепенном наращивании скорости до полной и следовании длительное время — 4-6 часов — по прямой от начальной точки маневрирования с последующим изменением глубины и курса, увеличивающие скрытность и обеспечивающие прослушивание "затененного сектора".
Это вынуждало также увеличивать скорость, пытаясь сократить расстояние, что в свою очередь ухудшало его возможности слышать. Подобный маневр позволял выявить слежение и принимать решение на отрыв, используя гидрологическую обстановку и "прикрытие" объектами, обнаруженными в районе. То, что за нашими лодками следили, проявлялось и в то время, а сейчас подтверждается в иностранной печати, однако мы это не афишировали да и признавали с неохотой, поскольку критерием успешности БС была скрытность. Не все так блестяще и гладко было в службе. Были и происшествия и поломки материальной части, бывали и дисциплинарные проступки в экипажах, включая и командное звено кораблей, но основную задачу — выполнение напряженного плана БП и несения БС дивизия всегда выполняла успешно. В 1976 г. в связи со сменой командующего флотилией вице-адмирала Юрия Александровича Сысоева, сменяющий его контр-адмирал Лев Алексеевич Матушкин предложил мне стать начальником штаба флотилии. Я согласился, считая, что смогу совершенствовать службу на объединении. В 19-й ДиПЛ уверенно встал "у руля" капитан 1 ранга Г.Г.Лойкканен. Геннадий Васильевич Косинцев был назначен начальником отдела боевой службы в НИИ, где работал исключительно плодотворно на научной стезе. Начальником штаба 19-й ДиПЛ стал способный, с превосходной памятью и отличными знаниями корабля и оружия командир корабля с 31-й ДиПЛ — капитан 1 ранга Сальников. Официальная оценка деятельности соединения в соревновании, а точнее, в соперничестве на флотилии была конечно во многом субъективной, несмотря на попытки разработать и директивно определить критерии оценок по боевой и политической подготовке кораблей и соединений. Я, будучи уже НШ флотилии, принимал непосредственное участие в определении оценок соединениям при подведении соответствующих итогов и старался быть при этом максимально объективным. Но, решая общие для флотилии задачи, считал необходимым исключить возникшие уже проявления нездорового соперничества между 31-й и 19-й ДиПЛ, сознательно демонстрируя некоторую отстраненность от родного соединения, и в оценке отдавал предпочтение новому соединению — 13-й ДиПЛ, где успешно осваивались новые корабли с более мощным оружием.
Лойкканен со своим замполитом, руководствуясь официальным документом, пытались доказать несправедливость выставленной соединению оценки, и я был с ними в общем-то согласен. Хотя на словах доказывал обратное. По делам 19-я ДиПЛ на протяжении, по крайней мере, первых девять лет своего существования, была всегда почти по всем основным показателям лучшей на объединении, и, когда 31-я ДиПЛ стала Краснознаменной, то, очевидно, заслуженно учли, прежде всего, ее заслуги в развитии атомного подводного ракетного флота страны в целом. Конечно, много было всякого за период службы и на берегу, и в плавании, во взаимоотношениях, окружающих сослуживцев, начальников и подчиненных. Пока ограничусь воспоминаниями о 19-и ДиПЛ с некоторыми нужными, на мой взгляд, отступлениями. Конец 1978 г. сложился для меня неудачно — начало существенно пошаливать здоровье и в конце 1979 г. я был назначен в Главный штаб ВМФ начальником созданной специальной службы. Думаю, что существенным дополнением к моим воспоминаниям о 19-й ДиПЛ могли бы быть воспоминания следующего командира дивизии Г.Г.Лойкканена, служившего позднее во флотилии в должности заместителя командующего и немало сделавшего для развития соединения, приумножения его славных традиций.
1987 год. Прощание с начальником ГШ ВМФ К.В.Макаровым при уходе в отставку.
Из автобиографии, составленной Виленом Васильевичем Лободенко по просьбе однокашника, летописца первого выпуска Ленинградского нахимовского училища Николая Павловича Соколова.
За время службы было много всякого, и радостного, и огорчительного, но никогда не было сожаления о выбранном и пройденном жизненном пути. Меня всегда окружали интересные и, в основном, хорошие люди. Теперь, пожалуй, о сегодняшних днях. В Москве моя должность была важной, но служба «чиновником» была непривычной и, уходя в отставку, я расстался с ней спокойно и без сожаления. Год безделья после ухода стал невмоготу и в 1988 году с помощью друзей устроился работать инженером-электронщиком на учебный командный пункт кафедры оперативного искусства ВМФ Военной Академии Генерального штаба. Работали мы в паре с Борисом Багдасарьяном, обеспечивая преподавателей и слушателей оперативно-тактическими расчетами на различных учебных мероприятиях и в научной работе. В силу возложенных обязанностей вынужден был освоить электронную технику и четыре поколения персональных компьютеров. Таким образом, контакта с флотом стараюсь не терять, трудясь на на учебном командном пункте, где прошли обучение, и при моем участии в том числе, все сегодняшние командующие флотами и командование ВМФ, включая Главнокомандующего. Мучительно больно за нынешнее состояние флота, армии и страны в целом. Конечно, возмущен распродажей страны со времен перестройки Горбачева с его приспешниками, Яковлевым, Шеварнадзе, Собчаком и другими врагами. Особенно возмутительна "эпоха" Ельцина и окружающих его воров-олигархов...
Это о мировоззрении, а для души решил на пенсии восполнить недостатки в музыкальном образовании. Приобрел музыкальную «доску» - синтезатор и обучаюсь игре на клавишных. Пока довольно примитивно. Но уже жена и соседи неудовольствия не высказывают.
Из автобиографии, составленной Виленом Васильевичем Лободенко по просьбе однокашника, летописца первого выпуска Ленинградского нахимовского училища Николая Павловича Соколова.
Как и положено начинаю с рождения. Это произошло, по рассказам матери, в ночь на 5 марта 1930 года в г. Днепропетровске, тогда еще УССР , в семье рабочих. Правда, отец - Василий Макарович, по настоянию которого я и назван ВИЛЕНом , в это время проходил срочную службу матросом в электро-минной школе Кронштадта. Назначению его в эту школу способствовала приобретенная на строительстве ДНЕПРОГЭСа специальность электрика, мама на этой же стройке работала слесарем. Оба они в дополнение активно работали сначала в комсомольских, а затем и в партийных организациях. Дальнейшая моя жизнь до войны связана со службой и учебой отца: Кронштадт, Ленинград, Москва, Мурманск и Полярный.
Капитан 1 ранга (1968), контр-адмирал (25.04.1975). Образование: в 1948 г. окончил ЛНВМУ, в 1952 г. — ВВМУ им. М.В.Фрунзе, в 1967 г. — ВМА. Прохождении службы: воспитанник Тбилисского нахимовского ВМУ (11.1943-08.1946); воспитанник Ленинградского нахимовского ВМУ (08.1946-08.1948); курсант ВВМУ им. М.В.Фрунзе (08.1948-07.1952); командир БЧ-1-4 и службы "Р» сетевого заградителя «Поной» 23-й ДиОВР СФ, лейтенант (07.1952-09.1952); командир БЧ-1-4 и службы "Р" ТЩ-113 23-й ДиОВР (09.1952-12.1952); командир БЧ-1-4 С-51 33-й ДиПЛ СФ (12.1952-01.1955); помощник командира С-45 33-й ДиПЛ (01.1955-11.1956); слушатель ВСОК ВМФ, капитан-лейтенант (11.1956-10.1957); ст. помощник командира С-346 пр.613 25-й БрПЛ 33-й ДиПЛ СФ (10.1957-04.1959); командир С-346 пр.613 25-й БрПЛ 12-й ЭсПЛ, капитан 3 ранга (04.1959-07.1961); командир Б-105 33-й ДиПЛ СФ, капитан 2 ранга (07.1961 -09.1964); слушатель ВМА (09.1964-07.1967); командир 2-го экипажа РПКСН К-26 31-й ДиПЛ 12-й ЭсПЛ, затем 19-й ДиПЛ 3-й ФлПЛ СФ (07.1967-05.1970); зам. командира, начальник штаба 19-й ДиПЛ 3-й ФлПЛ (05.1970-08.1973); командир 19-й ДиПЛ СФ (08.1973-05.1976); НШ 3-й ФлПЛ СФ (05.1976-01.1980); начальник специальной службы ВМФ ГШ ВМФ (01.1980-10.1987). Уволен в запас в 1987г. Награды: два ордена Красное Знамя (1963 и 1973 гг.), орден Красной Звезды (1985), орден Мужества и более 20 медалей.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Ветеран-подводник, капитан-лейтенант в отставке Клубков Юрий Михайлович в 1956 году в должности командира артиллерийской и минно-торпедной боевой части участвовал в испытаниях новой подводной лодки 611 проекта на полную автономность (75 суток) и получил военную травму - отравление сурьмянистым водородом и парами ртути. В связи с этим в 1961 году он попал под сокращение Вооруженных Сил («1.200000») и был уволен в запас. Работал в судостроительной промышленности ведущим конструктором комплексов вооружения. Проектировал, строил и сдавал Военно-Морскому Флоту атомные ракетные подводные лодки первого, второго и третьего поколений. Был награждён медалью «За трудовую доблесть». Выйдя на пенсию, занялся литературным трудом. За период с 1997 года по сей день издал 27 книг, пользующихся вниманием читателей: Книгу Памяти подводников, погибших в 1904-1940 годах; исторические очерки; жизненные воспоминания однокашников – курсантов и офицеров; историю создания военно-морских подготовительных училищ и ряд других публикаций, сопряженных с историей страны и флота. В 2012 году вышли в свет три книги, составленные, отредактированные и изданные Юрием Клубковым или при активном его участии: Книга-12 Сборника «О времени и наших судьбах» (воспоминания однокашников, 376 страниц); « «Подготы – адмиралы, Герои, академики» (312 страниц); Л.А.Курников: «Подводники Балтики» (644 страницы). 12 книг Сборника воспоминаний «О времени и наших судьбах» – многолетний труд, не имеющий аналогов во флотской литературе, – десятки (почти 100) подлинных воспоминаний однокашников по училищу и сослуживцев на флотах. Это литературный памятник целому поколению курсантов и морских офицеров второй половины двадцатого века и периода холодной войны. В книге о «Подготах – адмиралах, героях и академиках» впервые приводится полная статистика результатов деятельности шести военно-морских подготовительных училищ, книга, в сущности, является историческим исследованием. Книга воспоминаний вице-адмирала Льва Андреевича Курникова «Подводники Балтики» возродилась из небытия. Только благодаря самоотверженному труду Ю.М. Клубкова она вышла в свет и радует читателей. Особая её ценность в том, что впервые дана развёрнутая картина подводной войны на Балтике. В книге названы все погибшие подводные лодки и указаны эпизоды, по сей день не имеющие полной ясности. Все вышеперечисленные книги представляют несомненную ценность для истории Военно-Морского флота и для сбережения памяти о поколении морских офицеров 1950-х–1960-х годов, однокашников и сослуживцев Юрия Клубкова.
Труды и заслуги Юрия Михайловича Клубкова явились основанием для его награждения от лица Морского Собрания Санкт-Петербурга орденом «За заслуги в морской деятельности» (3 степени).
Вручает орден адмирал Иванов Виталий Павлович, заместитель председателя Санкт-Петербургского Морского Собрания.
Ю.М.Клубков награждён за безупречную службу и многолетнюю творческую деятельность на благо Российского флота, на благо ветеранов ВМФ и на благо истории, поскольку его книги способствуют увековечению памяти о подвигах военных моряков.
С верным другом и помощником, супругой Людмилой Изорьевной.
Коллектив командиров подобрался разным по опыту службы и образованию. Значительная часть пришла после учебы в академии, имея опыт командования, как правило, дизельными ПЛ, а Павлов, Привалов, Кузнецов и Захаров до академии командовали атомоходами. Коньков, Кочетовский, Коваль, Литвинов и Руденко были назначены с должностей старших помощников командиров ракетных АПЛ. Опыт командования кораблями и академическое образование значительной части командиров дивизии способствовало развитию на соединении научной и учебно-воспитательной работы. Подготовка документов, докладов на учебных сборах в командирской учебе отличались качеством оформления и содержанием и ставилась в пример другим участникам. Ведущая роль в этом была командира дивизии. Владимир Николаевич умел спокойно и убедительно доложить командованию, весьма доходчиво, аргументируя доводы. Так в 1972 году соединение посетил министр обороны маршал А.А.Гречко. В составе дивизии была в это время головная ПЛ пр.667Б, которая только, что была принята от промышленности, с новым комплексом межконтинентальных ракет. Соединение обеспечивало отработку ее задач БП и завершение испытаний. На совещании министр при обсуждении вопроса использования РПКСН долго не мог уяснить, что же такое "межпоходовый ремонт". В его представлении достаточно было сменить экипаж и можно дальше плавать, выполняя боевые задачи. Сравнение с танком, которому нужна профилактика после 500 км пробега, высказанное в разъяснение командиром дивизии, поставило точку в неясности. Казалось удивительным, что такие элементарные вопросы не ясны высокопоставленным общевойсковым командирам, но подобное положение встречается порой и по сей день.
Совещание, о котором я только что упомянул, было интересным еще и потому, что , наверное, впервые непосредственно сравнил боевые возможности подводного ракетоносца с наземным соединением РВСН, потому что сам высказал предложение и дал указание присваивать адмиральское звание командирам таких кораблей, а также, по просьбе командира, счел совершенно естественным включить легковой автомобиль в штат снабжения РПКСН. Подобные решения министра надолго смутило кадровые, организационно-мобилизационные и тыловые органы всех вышестоящих органов управления, поскольку выходили за привычные рамки и требовали дополнительной существенной проработки. Поэтому некоторые указания были "спущены на тормозах", а позднее и вовсе отменены. Однако нескольким командирам РПКСН было присвоено звание контр-адмирал, в том числе и командиру лодки пр.667Б Виктору Павловичу Фролову. Конечно, неестественным являлся тот факт, что непосредственные начальники такого командира — заместители командира дивизии — по штату соединения могли быть только капитанами 1 ранга. Поэтому, получив это звание раньше меня, а я был в это время НШ этой дивизии, Виктор Павлович смущенно извинялся за это, еще, наверное, и потому что раньше нас служба соединяла на С-346, где он был штурманом, а я старшим помощником командира.
Говоря о научной, точнее научно-практической работе в дивизии, я имею в виду разработку инструкций по использованию астронавигационного и ракетного комплексов этих лодок, для повышения готовности к использованию ракетного оружия. Разработку инструкций по совместному плаванию РПКСН и обеспечивающей АПЛ и другие документы, основа которых вошла в руководящие документы оперативной и боевой подготовки ВМФ. Все это активно решалось в то время именно на 19-й ДиПЛ. Своими силами на плавказарме, где располагался штаб, были созданы учебные кабинеты, позволяющие тренировки по морской практике, выходе в торпедную атаку, живучести с учетом возможностей использования соответствующих средств наших лодок. Однажды наш кабинет морской практики посетил заместитель ГК ВМФ адмирал В.А.Касатонов, который выразил удовлетворение увиденным, но, хочется верить, в шутку, выразил такую мысль: "А зачем это вам подводникам атомоходов нужно? Вас выведут на буксирах, погрузитесь и плавайте в соответствии с заданием". Думаю, что это, конечно, шутка, но то, что некоторым командирам не хватало элементарной морской практики на атомных лодках — факт.
Это особенно проявлялось у тех, кто не получил достаточной практики на дизельных лодках хотя бы в качестве вахтенных офицеров. Прекрасный военачальник, умеющий работать с людьми, грамотный ракетчик, хорошо зарекомендовавший себя в качестве старшего помощника командира на одной из первых лодок пр.667А (за "спиной командира" ) Арлен Алексеевич Коваль подчас допускал в управлении лодкой ошибки, которые могли привести к серьезным неприятностям. Полагаю, что собственный анализ и правильная самооценка привели к тому, что он своевременно перешел начальником ракетно-технической базы, где с успехом продолжил службу. Не только морская практика определяет способность управлять кораблем, хотя и она имеет большое значение. Наверное, главное — это чувство ответственности за корабль и за вверенных людей. Эти качества выявляются и на малых кораблях. И когда это чувство впитывается сознанием, входит, как говорится, "в кровь", становится ясным, что командир состоялся навсегда. Такого человека можно назначать командиром и на большие корабли и с любым оружием. Этому всему можно научится, особенно когда есть специальные учебные центры. Трудно подобрать критерии для определения "состоявшийся командир", также как и к часто упоминающимся в аттестациях "морским качествам". Командир проявляется в трудностях, складывающихся на корабле, а не в умении красиво доложить или проявить себя на строительстве показных объектов, украшательствах и т. п. Решительность и самообладание при принятии решений и твердость в проведении их в жизнь — это надежные критерии, но, к сожалению, не всегда очевидные.
Это теоретическое отступление вызвано воспоминаниями о костяке наших командиров, которые наряду с командованием принимали активное участие в воспитательной работе, тем более, что отработка экипажей и командиров происходила на кораблях, как правило, в присутствии основных экипажей. К примеру прекрасным наставником был командир К-420 Олег Сергеевич Захаров, за плечами которого к этому времени был опыт командования экипажами ПЛ пр.613 и пр.675. Мне, уже в качестве заместителя командира дивизии, доводилось выходить с ним на отработку задач БП. Отрабатывая своих вахтенных офицеров на одном из "серьезных" элементов — действиях при заклинке горизонтальных рулей при движении ПЛ на большом ходу — он организовывал эти вводные без послаблений и внезапно. И, думаю, не случайно из этих вахтенных офицеров выросли такие командиры как контр-адмирал Иванов — будущий председатель госприемки, один из лучших командиров-ракетчиков капитан 1 ранга Николаевский и другие офицеры его экипажа. Кстати, я понимал, что отрабатывая этот "щекочущий нервы" элемент, Олег Сергеевич искоса наблюдал и за реакцией, находящегося в ЦП старшего, но, наверное, был ею удовлетворен. С Захаровым нас связывала старая дружба. Мы вместе служили на 162-й БрПЛ в Полярном, где он прошел замечательную и быструю школу от штурмана С-15 IХ-бис серии до командира ПЛ. В 1958 г. мы вместе участвовали в уникальном походе в Бискайский залив на С-346, куда он был прикомандирован в качестве стажирующегося командира. Его служба старшим помощником командира С-15 у Геннадия Васильевича Елсукова наложила соответствующий отпечаток. Елсуков был оригинален и знаменит своими "выходками" при отработке задач БП, особенно в вопросах борьбы за живучесть корабля.
Летом 1953 г. С-51 и С-15 отрабатывали задачи в , и мы на С-51, после постановки на якорь, производили разбор замечаний, собрав экипаж в 1-м отсеке. Внезапный сигнал аварийной тревоги сбросил с мест совещания командира БЧ-5, меня, исполняющего обязанности старшего помощника командира, и еще несколько человек, успевших до задраивания переборок нырнуть в ЦП. Картина была удивительной. По металлической палубе в ЦП метался огонь, за которым с телогрейкой в руках бросился механик, все было в едком дыму и он, оскальзываясь на чем-то, пытался накрыть пляшущий огонь в районе колонки аварийного продувания. В конце концов, командиру БЧ-5 инженер капитан-лейтенанту Петру Петровичу Фридолину и вахтенному ЦП это удалось, заработав предварительно шишку на лбу и ссадины на руках и коленях. Причиной огня была сигнальная ракета, выпущенная Елсуковым с мостика вслед за спущенной на веревке корзиной с рыбой, якобы в подарок экипажу, и заложенным под нее взрыв-пакетом. В качестве мер предосторожности он приказал вахтенному отойти из-под люка. Доставка всего этого происходила на "тузике", который был на этих лодках на вооружении. Это был не единичный случай. Однажды флот был поставлен "на уши", когда Елсуков дал учебный сигнал об аварии на лодке и имеющихся на борту пострадавших. Оперативный дежурный Подводных сил то ли забыл о договоренности, то ли принял все в шутку, но полученный учебный сигнал об аварии на лодке был воспринят всерьез: лодка, вошедшая в Екатерининскую гавань с креном, была встречена у специально освобожденного причала с готовыми санитарными машинами и аварийными расчетами. В качестве раненого на носилках вынесли улыбающегося, но забинтованного заместителя командира по политической части. Таков был учитель Олега и, конечно, такой командир имел моральное право высказать замечания молодому командиру. Его слушали и воспринимали замечания без обиды. Даже такой сложный по характеру, пожалуй, излишне самолюбивый командир второго экипажа К-249 Александр Григорьевич Руденко, правильно воспринимал критику в свой адрес, высказанную Захаровым, при отработке своего экипажа на этой лодке. Олег Сергеевич был не одинок. Непререкаемым авторитетом у молодых командиров пользовались и А.И.Павлов, и Е.П.Горожин, и Л.К.Задорин, которые прошли хорошую школу у своих командиров.
Смена командования дивизией
Вице-адмирал Анатолий Петрович Матвеев. - Шестнадцатая дивизия подводных лодок Северного флота (Балтийского флота). Люди, корабли, события. СПб.: Специальный выпуск альманах «Тайфун», 2007 г.
В конце 1970 г. мы проводили Анатолия Петровича Матвеева, назначенного командиром 16-й ДиПЛ ракетных ПЛ пр.629, в губу Оленья, и Владимир Николаевич, советуясь о назначении на вакансию, предложил альтернативу из командиров нашей дивизии — кандидатуры Павлова или Захарова. Оба офицера ему были хорошо известны. Павлов — это его старший помощник на К-21, а Захаров — соученик по командирским классам и сослуживец по 25-й БрПЛ. Мне тоже было трудно выбирать, но я отдал предпочтение А.И.Павлову, как командиру с большим опытом командования атомоходами, опытом плавания подо льдом и взаимного маневрирования с вероятным противником. С чем, как мне кажется, с удовлетворением согласился и комдив, подкрепив это решение рассуждениями о том, что не все ладилось на С-345 25-й БрПЛ, где Захаров был старшим помощником командира Кирилла Борисовича Курдина, отца известного ныне председателя Санкт-петербургского клуба моряков-подводников. Рассуждения были вызваны тем, что решался вопрос о назначении одного из двух на должность заместителя командира дивизии "по подготовке командиров", поскольку я предложил свою кандидатуру на должность НШ.
Командир К-21 (1962-1968) А.И.Павлов. - И.И.Пахомов. Третья дивизия. Первая на флоте. СПб., 2011.
С Анатолием Ивановичем Павловым мы очень дружно и плодотворно трудились, за что получили от командира дивизии словесное поощрение с выражением даже некоторого удивления, что боеготовность соединения не понизилась и выполнение плана идет успешно, несмотря на его длительное отсутствие. В это время командир дивизии с походным штабом выполнял очередное "кругосветное плавание" на К-408. Действительно, нам приходилось, пересаживаясь с одного корабля на другой, участвовать в обеспечении выполнения задач БП экипажей, редко видеться друг с другом в базе, однако отработанная организация службы, дружный настрой на кораблях соединения и в штабе обеспечивал работу без серьезных провалов в организации службы и состоянии дисциплины личного состава. Этому способствовала и работа партийно-политического аппарата дивизии, возглавляемого заместителем по политической части капитаном 1 ранга Вячеславом Прокофьевичем Власовым. Политработником он был опытным, но имел сложный и своеобразный характер, выражающийся в чрезмерном самолюбии и некоторой амбициозности. Уже через год наступил естественный период замены командиров в соединении. Часть из них уходила с продвижением по службе, некоторые вынуждены были оставлять корабли по состоянию здоровья. Это, в свою очередь, требовало учитывать и корректировать план цикличного использования РПКСН. В целом замена командиров проходила качественно. На смену уходящим приходили проверенные неоднократными БС старшие помощники командиров кораблей, допущенные к самостоятельному управлению лодкой, достойные по своим деловым и моральным качествам офицеры. Был, правда, один "прокол", когда, совершенно неожиданно для командования дивизии, назначенный командиром К-418 один из старших помощников в первые же дни пребывания на должности проявил себя в беспробудном пьянстве. Он был немедленно отстранен и заменен.
А.И.Павлова на К-418 сменил капитан 3 ранга Эдуард Дмитриевич Балтин, который успешно выполнил несколько БС, после учебы в ВМА был заместителем — начальником штаба 13-й ДиПЛ, а спустя еще 10 лет сменил Анатолия Ивановича на должности командующего 2-й ФлПЛ на Камчатке. В 1972 г. ушел на должность НШ дивизии в Гремиху командир К-210 капитан 1 ранга Горожин, которого сменил его старший помощник капитан 2 ранга Владимир Яковлевич Новакивский. Командиром К-137 стал подготовленный подводник, старший помощник К-253 31-й ДиПЛ, имевший опыт командования дизельной лодкой на Балтике, капитан 2 ранга Юрий Александрович Федоров, который сменил, ушедшего на учебу в ВМА капитана 2 ранга Игоря Алексеевича Тишинского. Произошли замены командиров и на вторых экипажах. Меня заменил старший помощник — капитан 2 ранга Альберт Павлович Селиверстов, неплохо подготовленный моряк с достаточно большим опытом службы на АПЛ 1-го поколения, человек энергичный, деятельный, с ярко выраженной хозяйской жилкой, что тоже немаловажно в жизни экипажа, особенно на берегу. Ушел на учебу и Александр Алексеевич Шауров, которого заместил его старший помощник — Черепнев.
Выпускной торжественно-прощальный обед. Рижское нахимовское училище. 1953 год. На переднем плане нахимовцы (слева направо): Черепнёв Всеволод Михайлович, Строганов Семён Семёнович, Ефимов Владимир Тихонович. - Н.А.Верюжский. Верность воинскому долгу.
Окончание следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
