Решение переселить туда несколько сотен мальчишек-подростков было очень смелым. Лишь несколько месяцев назад в этом районе шли жестокие бои. И только около месяца назад было заключено перемирие с Финляндией. Главную угрозу таил окружавший нас лес, настоящий арсенал брошенных или утерянных патронов, фанат, мин и даже исправных винтовок. Нетрудно представить, насколько это оружие было для нас привлекательными "игрушками7'. Изредка из леса слышалась стрельба и над деревьями летели трассирующие пули. Но судьба нас хранила. Не было ни одного несчастного случая, связанного с найденным в лесу оружием. А подобрано было много.
Белая дача.
Жили мы в бывших финских дачах. Спали на грубо сколоченных двухъярусных нарах. Освещение - керосиновые лампы. Хорошо еще, что были исправны печи. Было где погреться. Около каждой дачи выставлялся вооруженный часовой со знаменитой русской трехлинейной винтовкой. С примкнутым штыком она частенько была в полтора раза выше часового. Патронов не выдавали. Но они были почти у каждого в карманах. Когда темнело и в помещениях дачи гасили керосиновые лампы, часовой заряжал винтовку. А что не привидится ночью? Но и здесь судьба нас хранила. Наша рота возвратилась из лагеря в Ленинград в ноябре 1944 года и приступила к плановым занятиям. Ремонт здания училища был в основном закончен. Основой обучения была программа средней школы. Но "путь познания" в училище был гораздо сложнее и напряженнее. Училище было не только школой, но и войсковой частью со своей спецификой и особенностями обучения и воспитания будущих офицеров флота. Помимо традиционных школьных предметов нас обучали военно-морскому делу и другим предметам, связанным с будущей деятельностью на флоте (например, ежедневные тренировки по флажному семафору, азбуке Морзе и др.).
Занятия на шхуне "Надежда". 1948 г.
Сначала изучали два иностранных языка; английский - для всех, французский или немецкий - по выбору. Несколько позже уроки французского и немецкого языка были отменены, но уроки английского стали почти ежедневными за счет учебного времени по другим предметам. Уже после того, как наша рота окончила училище, преподаватели английского языка добились, чтобы нахимовцы без словаря могли читать популярные английские газеты. А некоторые нахимовцы были подготовлены к проведению экскурсий по крейсеру "Аврора" для английских делегаций и туристов. По окончании училища вместе с аттестатом зрелости многие получали диплом переводчика. Эта дополнительная нагрузка не исключала выполнения программ обучения по традиционным предметам средней школы. Не все эту нагрузку выдерживали. Часть нахимовцев роты была отчислена по неуспеваемости, болезням, недисциплинированности и другим причинам. Некоторые ушли добровольно. А в целом, несмотря на нагрузку, об училище остались самые теплые воспоминания. Так, например, преподаватель танцев Владимир Борисович Хавский (инспектор Ленинграда по бальным танцам) и Алла Васильевна Хавская учили нас не только хорошо танцевать.
Хавские в центре.
Они научили, как приглашать девушку на танец, как вести себя с ней между танцами, в антракте, в театральном буфете и др. Некоторым из нас девушки на танцевальных вечерах задавали вопрос: - Вы учились у Хавского? После утвердительного ответа обычно можно было услышать комплимент или ответную улыбку. И ещё интересный факт о мастерстве преподавания четы Хавских. В конце 1940-х годов на экранах появился кинофильм «Счастливого плавания!» о Нахимовском училище. Фильм был довольно наивным. Но он понравился школьникам и особенно школьницам. В нем была заснята сценка танцевального вечера нахимовцев. Партнершами были ученицы из балетного училища им. Вагановой. А партнерами - сами нахимовцы. Из нашего взвода в съёмках участвовали Юра Губачев, Вадим Беляев и кто-то ещё.
Танцевальный вечер в кинофильме показан очень красиво. Ученики Хавского не подвели своего учителя. А песню из этого кинофильма исполняют до сих пор. Со временем она стала официальным "Маршем нахимовцев"; по сравнению с оригиналом из кинофильма текст "Марша" существенно изменён). Помимо умения танцевать и вести себя на танцевальном вечере, составной частью эстетического воспитания были основы обучения поведению в театре. Культпоходы в Мариинский и Александрийский театры были достаточно часты. Перед культпоходом тщательный инструктаж: как вести себя в зрительном зале, в антракте, в буфете и т. д. Прививался порядок занятия своего кресла. Нас учили: сначала усадить свою девушку, а затем стоя ждать, когда сядет на свое место старший по званию, находящийся в зрительном зале, или в зале начнет гаснуть свет. Тогда можно садиться самому. Но это так и не привилось. А ещё доставляли радость и гордость праздничные парады на Красной площади в Москве и на Дворцовой площади в Ленинграде. Наши парадные батальоны, как правило, замыкали парад пеших батальонов под аплодисменты зрителей трибун. За нами шла военная техника. ... Конец июля 1946 года. Макушка лета. Уже скоро долгожданный отпуск. Все зачёты сданы. Проходят тренировки хождения на шлюпках под парусами. Теплая погода, все разделись до трусов и подставили солнцу загорелые спины. Легкий ветерок, усыпляюще журчит вода за бортом. Вспоминается один непредвиденный случай. Командир нашей шлюпки Альберт Пелевин заболел. И к нам прислали мичмана (к сожалению, не помню его фамилии), который обычно командовал призовой шлюпкой, на всех соревнованиях занимавшей первые места. Он был виртуозом своего дела.
И вот он сидит на кормовом сидении и, прищурясь, разглядывает нас, замечая все мелочи. Но мы уже неплохо освоили технику хождения под парусами, и придраться особо не к чему. Однако двое из нас, пригретые солнышком и убаюканные журчанием воды за бортом, начали дремать. Мгновенно раздался могучий голос нашего командира: К повороту! Поворот оверштаг! (Это поворот, когда шлюпка носом пересекает направление ветра). Нахимовцу Васильеву (это я в тот момент задремал) на руль! Командовать поворотом! Мы выполнили поворот и вроде бы неплохо. Но "неплохо" не для нашего виртуоза, который замечал каждую мелочь. После того, как мы легли на новый галс, последовал разбор. И мне, и еще кое-кому досталось. Снова усыпляющее журчание воды за бортом. Через некоторое время кто-то опять заклевал носом. Но могучий голос дремать не давал: - К повороту! Поворот через фордевинд! (Это поворот, когда шлюпка кормой пересекает направление ветра).
На просторе. С.Бойм.
И все повторяется снова. Сонного состояния как не бывало. Все на местах, все до предела внимательны. Но мичман и тут скучать не дал: - Впередсмотрящий! Какие флаги подняты на мачте причала? Что они означают? В ответ бодрый доклад: Подняты "шлюпочный" и "цепочка". Означают "шлюпкам возвратиться". Мичман, наконец, улыбается: Молодец! На руль! Подходи к причалу! А на причале в этот тёплый день разыгралась гроза. Прибыл заместитель начальника Управления военно-морских учебных заведений генерал-майор Алексей Николаевич Татаринов. Это был очень требовательный, принципиальный генерал. Его многие побаивались. Когда шлюпки подошли к причалу, генерал приказал построиться командирам шлюпок на причале. - Вот что, товарищи командиры! Это у вас не тренировка, а катание на лодках, как в пионерлагере. Не хватает только девочек посадить в шлюпки. Вы забыли про честь военно-морского флага, который несет каждая шлюпка. Шлюпка - это маленький корабль!
Ставлю задачу: провести шлюпочные гонки от нашего берега до противоположного на веслах и обратно под парусами! Вехой у того берега будет катер, стоящий на якоре. Подошедшая к тому берегу шлюпка огибает катер-веху по часовой стрелке, после чего ставит паруса и возвращается к финишу. Финиш - линия от торца причала. Она же линия старта. Командиры, по местам! Шлюпки на линию старта. Старт по красной ракете! Шлюпки выстроились на линии старта. С причала подана команда: "занести весла". По красной ракете рванули вперед. Прийти первыми мы, конечно, не мечтали. В гонках участвовала призовая шлюпка училища, в которой сидели на веслах крепкие ребята старше нас по возрасту. (В училище в одном классе нахимовцы иногда различались по возрасту на три-четыре года. Это было результатом прошедшей войны.) Но командир призовой шлюпки на этот раз командовал нашей. Его интонации сразу изменились. Исчез бас. Появились отцовские нотки: Ну, сынки! Первыми придём или нет, не знаю. А вот вторыми, тоже призовое место, обязательно. При гребке головки откидывайте назад, чтобы глаза глядели в небо. Будет сильнее гребок. Руки прямые, меньше будете уставать. А ну навались! Два-а, рр-аз! Два-а, рр-аз! Одновременно мичман что-то шебуршил с парусами, которые лежали вдоль шлюпки. Что он с ними делал, нам некогда было смотреть. Потом поднял голову: - А ну, сыночки! Сейчас обойдём шлюпку, что впереди нас. Осталось полкорпуса. Навалились! Рр-аз! Рр-аз! И действительно мы её потихоньку обгоняли. Когда наша корма почти поравнялась с ее носом, мичман, не сбивая темпа гребли, взялся за кормовое весло и сделал еле заметное движение. В результате гребцы одного борта обгоняемой шлюпки сбились с темпа, и она осталась у нас за кормой. Мичман ехидно улыбнулся, а с шлюпки, которая оказалась позади, был слышен хор нецензурных выражений. Мы третьими обогнули катер-веху. Теперь все зависело от того, кто первым поставит паруса. Рангоут ставить! - скомандовал мичман. Мы взялись за мачту и сразу догадались, что мичман сделал с парусами. Он их подготовил к быстрой постановке. Мачта стала на свое место. Закрепили её, втугую обтянули ванты. На фалах! Есть на фалах! Паруса поднять! Шкоты на правую!
Паруса наполнились ветром. Наша шлюпка первая под парусами заскользила по глади озера. Наш мичман был действительно мастером своего дела. На финише нас встретили аплодисментами.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Ближе к Москве природа оживилась, появились леса, рощи, стройные и нежные , и хотя я их в натуре никогда раньше не видел, но они мне показались милыми и родными. И, наконец, моя столица, моя Москва. Барановы жили на Якиманской набережной в большом многоэтажном доме в двухкомнатной квартире, которая показалась мне очень просторной. Борина мама встретила нас очень радушно. Мы помылись с дороги, и, пока обедали, она нам постирала и погладила голландки. В тот же вечер пошли в парк им. М.Горького. Там было много народа, но и много простора, много аттракционов и веселья. Мы катались на лодке по живописным закоулкам огромного пруда. Гуляли допоздна и пешком вернулись домой. В последующие два дня мы посетили мавзолей В.И.Ленина, побывали в планетарии, посмотрели чудо кинематографа тех лет - стереокино, катались на метро, любуясь подземными дворцами московского метрополитена, побывали на ВДНХ. Но разве осмотришь всю Москву за три дня?! Послевоенная Москва - это огромный, радостный, дружелюбный и гостеприимный и, самое главное, безопасный город. Никаких тебе кодовых замков на входах в подъезды, никаких глазков на дверях квартир, потому что никаких бесхозных подростков, скинхедов, рэкетиров, терактов, каннибалов, киллеров не было. Были мелкие дилеры и шулеры, но их деятельность ограничивалась пределами вокзалов. Ленинград нас встретил ясной погодой и очаровал великолепием архитектуры.
Курсант училища Фрунзе
Я попал в 124 класс, моими новыми товарищами стали ленинградские нахимовцы: Балинин Василий, Бондовский Женя, Забелинский Юрий, Наумов Леша и др. Учился я в классе и со своими старыми товарищами по ТНВМУ - Павловым Ростиславом, Русиным Эриком и др. Я часто вспоминаю дни нашей жизни во Фрунзе. Первый курс всегда несет массу впечатлений. Я с теплотой вспоминаю своих товарищей. Лешу Наумова. Думаю, что и сегодня со здоровьем у него все в порядке, так как у него не было дурных привычек, он не курил, не имел пристрастия к спиртному, хотя и выпивал, как и все. На переменках между лекциями он работал над своим физическом совершенством – работал со своим любимым снарядом – стулом. Он владел им как булавой. Помню Лешину гитару, которую кот-мерзавец, учуяв столярный клей, использовал гитару по назначению – помочился в неё.
Мы курсанты первого курса, первый семестр, самоподготовка, читаем «Навигацию» Н.А.Сакеллари. Слева направо: В.Балинин, Ю.Забелинский, Г.Азрумелашвили, Ю.Зубарев, А.Наумов.
Помню историю с фотографией спящего на лекции Васи Балинина. На лекции по гидромути – так мы называли, в общем-то, как потом оказалось, очень нужный предмет - Гидрометеорологию. На лекции я тоже задремал, ну, уж очень была скучная наука, а проснувшись, увидел, что Вася Балинин сладко спит (курсант всегда хочет спать). Будучи редактором нашей стенгазеты, я решил не упускать такого шанса и разбудил нашего «штатного» фотографа Лешу Наумова, чтобы он запечатлел такой исторический момент для прессы. Фото имело успех.
«Уставший курсант». Ноябрь 1949 года.
Как и во всех вузах, после первого семестра у нас были большие потери. Целый ряд ребят не сдали экзамены и зачеты и были отчислены из училища.
Перед одним из экзаменов после первого семестра. На плакате обычная студенческая надпись: «Здесь все, кому нечего делать (завтра экзамен – «шпага» спасет)». Слева направо: первый, нижний ряд: Ю.Орлов, А.Алексашин, В.Балинин, Р.Павлов, Б.Кузнецов, Э.Русин; второй ряд: В.Пузанов, В.Сафронов; третий ряд: Г.Азрумелашвили, А.Наумов.
Закончен курс, мы отправляемся на летнюю практику. Для начала – учебный корабль «Комсомолец», бывший дореволюционный учебный корабль «Океан». Но для нас этого было достаточно, ибо по программе – первый курс - это матросская и навигационная практика. Нас ожидали морские «путешествия» в Таллин и Ригу.
Курсант Г.Азрумелашвили.
Мы становимся военно-морскими офицерами. Начало службы
Начало октября 1953 года. Шестерым нахимовцам - фрунзакам досталась служба в Краснознамённой Дунайской флотилии. Это были: Гиви Азрумелашвили, Володя Гавриш, Володя Зюзенков, Саша Илларионов, Витя Рудаков и Славик Софронов. Все мы были командирами бронекатеров Второго Гвардейского дивизиона Краснознаменной Дунайской флотилии. К нашему прибытию командиры - «старички» подготовились хорошо: постарались избавиться от разных внештатных обязанностей и произвели кадровые перестановки – всех разгильдяев перевели на бронекатера командиров-новичков. Мне достались аж двое: один – лихой, половину службы просидевший на гауптвахте, другой – просто беспросветный тупица. К тому же мне на шею повесили весьма кляузную внештатную обязанность - назначили военным дознавателем и направили в гарнизонную прокуратуру на инструктаж, который длился около часа. Жили мы в казармах, обращённых фасадом к реке, в полукилометре от берега Дуная, на слегка возвышенном месте. Слева, в километре от нас, т.е. ниже по течению реки был морзавод (завод, ремонтировавший речные суда). Справа – штаб бригады, в которую входил наш дивизион. КПП с выходом в сторону города к остановке «у креста», где дорога из города раздваивалась: одна вела к нам, а другая на Магалу – пригородный посёлок города Измаила, расположенный на возвышенности «за спиной» наших казарм. А перед казармами простиралась Копаная балка – низменная заболоченная местность на уровне ниже паводковых вод Дуная. За ней тянулась вспаханная пограничная полоса вдоль дамбы, ограждающей от затопления, а за дамбой – узкая полоска берега, у которого стояли наши катера.
Хотя катера охранялись караулом и дневальными, всё же такое расположение не гарантировало полную сохранность имущества, и командирам, в том числе и мне, чуть ли не каждый месяц приходилось расплачиваться за какую-нибудь пропавшую вещь, то упавшую за борт, то украденную неизвестно кем. Участник Великой Отечественной войны командир бронекатера гвардии старший лейтенант Эпельман (Борис Соломонович) получил повышение по службе – был назначен флагманским артиллеристом дивизиона. Но передать катер новому командиру не мог, так как при приёме-сдаче обнаружилась большая недостача имущества, на общую сумму более десяти тысяч рублей (в то время автомобиль марки «Москвич» стоил 9600, а марки «Победа» – 16000 рублей). Эта сумма более, чем втрое превышала месячное денежное содержание Эпельмана. И вот мне приказано провести дознание в то время, когда я и со своим катером ещё не совсем разобрался. Тут мне хотелось бы сделать одно критическое замечание в адрес программы нашего обучения в ВВМУ. Мы прекрасно изучили теорию и практику кораблевождения, стрельбы корабельной артиллерии и другие сложные и необходимые морскому офицеру науки, но были совершенно несведущи в вопросах ведения корабельного хозяйства, а оно занимает солидную долю времени в управлении кораблём. А у меня, к тому же, в первый же месяц службы были испорчены отношения с моим непосредственным начальником – командиром звена гвардии старшим лейтенантом Лапиным (Василием Николаевичем), которому я не приглянулся с самого начала. И он, вызвав меня к себе в кабинет, в ответ на мой доклад о прибытии выматюгал меня почём зря. Я вспылил, схватил пресс-папье с его стола и, со словами «Не смейте так со мною разговаривать!», так треснул им об стол, что мрамор пресс-папье раскололся. - «Ты никогда не будешь старшим лейтенантом!» - «А ты не вечно будешь моим начальником».
А тут ещё один досадный случай (не знаешь, где споткнёшься!). Купил я в городе пачку бумаги для писем и для ведения дознания, а заодно и тогдашнюю новинку –
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Средь нас, друзья, в чинах и в силе Капраз ученый - В.Васильев
А.Генкин
ВАСИЛЬЕВ Владимир Михайлович, капитан 1-го ранга в отставке. Корабельный артиллерист, затем специалист по корабельному ракетному вооружению. Служил на различных кораблях, прошел путь от командира 100-мм батареи крейсера до офицера штаба дивизии ракетных кораблей северного флота, - направленца по эксплуатации и боевому применению ракетного оружия. В 1969 г. окончил Военно-морскую академию. Его дальнейшая судьба надолго связана с академией, где он вел научно-исследовательскую и преподавательскую работу около 30 лет. Военно-морской теоретик, кандидат военно-морских наук (1973 г.), доцент (1977 г.), был объявлен лучшим преподавателем академии (1982 г.). На кафедре тактики надводных кораблей занимал должности от адъюнкта до тактического руководителя курса кафедры. Около 15 лет был одним из ведущих специалистов академии в вопросах обороны соединений надводных кораблей и объединений разнородных сил ВМФ. В 1989 г., после увольнения в запас, работал в одном из авиационных ЦНИИ МО, где разрабатывал вопросы боевого применения авианесущих кораблей. В 1995 г. возвратился в академию, где по 2007 г. трудился в Научно-исследовательском центре оперативно-тактических игр. В конце 2007 г. уволился на заслуженный отдых.
Автор монографии «Первый в мире ракетный крейсер «Грозный». Самостоятельно и в соавторстве опубликовал более 120 учебников, пособий и других научных работ. Его перу также принадлежат несколько десятков статей и рассказов на военно-историческую и военно-патриотическую темы.
(Отрывок из автобиографической книги "Нахимовцы. Курсанты. Офицеры";)
"Моряки пишут плохо, но достаточно искренне...
И.Ф.Крузенштерн
Автор надеется на благосклонное снисхождение читателя
21 июня 1944 года вышло постановление Центрального комитета ВКП(б) и Совета народных комиссаров; "Удовлетворите просьбу Ленинградского комитета ВКП(б) и Наркомвоенморфлота о создании в г.Ленинграде Нахимовского военно-морского училища..." Наша вторая рота первого набора в Ленинградское Нахимовское училище была в основном сформирована 10 октября 1944 года. Она тогда состояла из двух взводов. Учебная программа соответствовала шестому классу средней школы с учетом особенностей обучения будущих офицеров флота. Оба взвода построили и повели в столовую. За длинным столом помещалась вся рота. На каждые шесть человек стояла новенькая блестящая алюминиевая кастрюля с супом (по-флотски "бачок";). Таких новеньких сверкающих кастрюль мы ни разу не видели за три года войны. Кто-то щелкнул ногтем по бачку и сказал: - Ну, ребята! Если кроме самолетов из алюминия стали делать кастрюли, значит, скоро победа и войне конец! Окружающие дружно и одобрительно загудели. Потом нас построили и объявили, что каждому присвоено воинское звание "воспитанник". Затем представили командование роты и взводов. Командиром роты был назначен капитан-лейтенант Туркин Владимир Иванович. Офицерами-воспитателями стали лейтенант Жутов Сергей Андреевич (командир первого взвода) и лейтенант Гаврилов Иван Гаврилович (командир второго взвода). Помощниками офицеров-воспитателей были назначены старшины 2-й статьи Пелевин Альберт Леонидович (в 1-й взвод) и Аранович Иосиф Яковлевич (во 2-й взвод), старшиной роты - старшина 1-й статьи Кумов Валентин Павлович.
Альберт Пелевин и Иосиф Аранович
Забегая вперед, подчеркнём, что наибольшим авторитетом и симпатией у нахимовцев нашей роты пользовался командир - молодой, симпатичный капитан-лейтенант В.И.Туркин. Он воевал под Сталинградом в 1942-1943 годах, где командовал матросской штрафной ротой (по другим данным - батареей гаубиц). Был тяжело ранен 21 января 1943 года в разгар наступления. После госпиталя направлен в тыловые части. Затем назначен в Тбилисское Нахимовское училище (образовано во второй половине 1943 года), а оттуда к нам. Когда ему приходилось раздеваться вместе с нами (при заплывах на Неве или купании в озере), мы с уважением тайком разглядывали на его крепком теле бледно-лиловые рубцы - последствия ранения. При всем этом он хорошо плавал, неплохо играл в волейбол и обладал отличной строевой выправкой. Относился к нам внимательно и строго, заботился о нашем быте, прививал аккуратность, приучал к исполнительности. Сам был всегда тщательно одет, носил хорошо сшитую и отутюженную форму. Грубости и нудных поучений мы от него никогда не слышали. Многие из нас встречались с Владимиром Ивановичем уже в офицерских званиях. Встречи были очень теплыми.
Капитан 2 ранга, начальник строевого отдела В.И.Туркин.
Что касается старшин, помощников офицеров-воспитателей, это были наши "дядьки", делившие с нами все радости и неприятности повседневного быта, денно и нощно своим присутствием влиявшие на наше поведение. Наиболее значительной фигурой среди них был Альберт Пелевин. Физически очень сильный, опрятный, приветливый, он пользовался большим авторитетом и уважением. В свободные минуты он изучал немецкий язык (!) и еще листал какие-то учебники. Нетрудно было догадаться, что, окончив срочную службу, он собирался поступать в вуз. А вот в какой? Этого никто не знал. Кроме нашей роты, в училище была уже сформирована ещё одна (седьмой класс средней школы), а также кадровая рота, которая выполняла хозяйственные работы. Матросы и старшины были еще довоенного призыва и по возрасту годились нам чуть ли не в отцы. В основном это были моряки, списанные с кораблей и из войсковых частей по ранению, болезни и другим причинам. Они носили широченные брюки "клеш" (предмет нашей зависти) и позвякивали медалями. Некоторые были награждены орденами. Вечерами в хорошую погоду нахимовцы и матросы выходили во двор прогуляться. Встречая кого-нибудь из нахимовцев, матросы похлопывали его по плечу и говорили: - Ну, воспитон! Долго тебе еще служить! Вытянешь ли?
"Питончики". Атмосфера 1946 года. Выпуск 1953 года.
Иногда нахимовцы и матросы собирались в кружок. Говорили о войне, флотской службе, житейских проблемах. В этих беседах они тоже называли нас воспитонами. Иначе говоря, они первыми трансформировали звание "воспитанник" в более короткое и звучное "воспитон". Это самоназвание быстро перекочевало в роты нахимовцев и уже в 1945 году трансформировалось в еще более короткое "питон". А Нахимовское училище несколько позже стало "страной Питонией". В 1944 году несколько нахимовцев Тбилисского училища (уроженцы Ленинграда), узнав о создании в Ленинграде Нахимовского училища, написали рапорта с просьбой перевести их туда. Их просьба была удовлетворена. Здесь они быстро освоили местные порядки, включая терминологию "питон" и "Питония". Естественно, они поддерживали тесные контакты со своими друзьями в Тбилиси. Благодаря этому новая терминология перекочевала в Тбилисское училище. В 1946 году было основано Рижское Нахимовское училище. Во время набора в Ленинградское училище в 1946 и в 1947 годах многие юноши не прошли по конкурсу. И тогда эти группы отправились в Ригу и поступили, поскольку там был недобор. Кроме настойчивого желания и мечты учиться в военно-морском училище, они привезли в Ригу самоназвания "питон" и "Питония". Таким образом, эти два "морские термина" прижились и стали символами братства во всех трех Нахимовских училищах.
Второй выпуск у знамени училища
С 27 по 30 мая 1994 года Ленинградское Нахимовское училище праздновало 50-летие со дня его основания. Завершением праздника был концерт в большом зале Дома культуры им. Ленсовета. Актовый зал училища не мог вместить всех гостей. В ходе концерта Слава Солуянов - выпускник-нахимовец нашей роты - прочитал свое стихотворение:
Я сидел в зале в офицерской форме в одном ряду с юными нахимовцами и спросил своих соседей: - А вы питонами друг друга называете? И вообще, что это за слово "питон"? Откуда оно взялось? Оба дружно ответили: - Да, мы все питоны. А питон - это змея. Вы разве не знаете? Они водятся в дебрях Амазонки.
О вечном. Юрий Юрьев, выпускник 1968 года.
Их разъяснение сразило меня наповал. Естественно, я не стал с ними спорить. Но именно тогда у меня впервые появилась мысль, что надо взяться за перо и рассказать - кто они, питоны? Это были патриоты флота. Флот залечивал раны после окончания войны. К началу 1950-х годов было построено более 70 эсминцев и около 100 подводных лодок. Тогда эти цифры нигде не публиковались. Но в 1948 году на летней практике мы с восторгом наблюдали в районе Кронштадта испытания новых эсминцев на максимальном ходу. Бурун от форштевня поднимался почти до верхней палубы. Зрелище было эффектное и незабываемое. А в 1950-х годах началось проектирование и строительство ракетно-ядерного океанского флота. Это были романтики моря, солнца над морем и походов под парусами. На парусной шхуне каждый нахимовец знал свое место и исполнял определенные обязанности, т, е. чувствовал себя членом экипажа и участвовал в управлении кораблем. Здание Нахимовского училища после блокады требовало очень серьезного ремонта. Поэтому в середине сентября было решено временно отправить принятых в училище нахимовцев в летний лагерь. Он находился на Карельском перешейке на берегу большого озера Сулло-Ярви в 12 километрах от железнодорожной станции Каннель-Ярви.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
'Рота, вывернуть карманы!" Командир роты и офицеры-воспитатели, осматривали нас, проходя вдоль строя. Мы стоим с вывернутыми карманами: в правой руке расчёска, в левой - чистый носовой платок. Во время экзаменов никаких других предметов иметь в карманах не разрешалось. После команды "Заправиться" нас строем повели в актовый зал. В зале, на расстоянии двух - двух с половиной метров друг от друга стояли новенькие индивидуальные белые столики, рядом - такая же беленькая табуретка. - Всего 36 столиков (6х6.), по числу экзаменуемых.
В ТНВМУ идет письменный госэкзамен.
На каждом столе: чернильница с чернилами, ручка, два пера, отточенный карандаш, точилка, резинка, промокашка, линейка, по три листа беловой и черновой проштемпелёванной бумаги, две скрепки и большой конверт, а во время экзаменов по математике ещё и транспортир, треугольник и циркуль. На сцене за длинным столом, покрытым красной скатертью, рассаживались члены государственной комиссии. Нас развели по столам. По команде мы сели, нам раздали листочки с заданием. Два варианта задания были розданы в шахматном порядке, хотя и без этого никакой возможности (а в большинстве случаев и желания) подглядывать, переписывать, подсказывать или пользоваться шпаргалками не было. Вставать с места не разрешалось. В случае возникновения вопроса или просьбы (например, кончилась бумага), надо было поднять руку. При крайней необходимости, выйти из зала можно было только в сопровождении начальства, но такой необходимости ни у кого не возникло. Забавный случай с госэкзаменом получился у меня при сдаче английского. С заданием я справился хорошо, ответил на все дополнительные вопросы. "Родная" учительница Бухбиндер, которая с 8 класса считала меня отстающим, по инерции поставила мне "тройку", ленинградцы поставили мне "четыре балла", а представитель ГорОНО, который оценивал по общешкольным меркам, поставил 5. Бухбиндер была очень удивлена, но в аттестат пришлось поставить 4 (четыре).
"Казённые тройки" по логике и психологии можно считать завышенными оценками, потому что этих предметов мы фактически не изучали. Молодой преподаватель К.Э.Кшондзер, поступивший на работу в ТНВМУ в 1948 году, был подобием "Пал Ваныча". На уроках логики и психологии, демонстрируя своё прекрасное знание французского языка, он читал нам в подлиннике новеллы Ги де Мопассана и тут же переводил каждую фразу на русский язык. А в конце урока он указывал нам страницы учебника, которые следует прочитать, дескать, там всё хорошо сказано. Этих страниц почти никто не читал, так как знали, что "Козёл" (К.Э.К. носил бородку) "добрый", всё равно поставит тройку, и в воскресенье можно будет пойти на увольнение. В хорошую погоду КЭК любил играть с воспитанниками в волейбол, им он ставил "четвёрки". В Ленинградском НВМУ, как я знаю, логику и психологию не включили в аттестат зрелости. Кончились Государственные экзамены. В Училище был организован роскошный выпускной бал с пирожными и прохладительными напитками, выпускникам разрешили проводить своих "дам" до дома, а местных: Ушанги Мчедлишвили, меня и Толю Сальникова (за него ручались мои родители) отпустили в увольнение с ночёвкой. Дома и у Мчедли и у нас с Толей были напитки, на сей раз горячительные. Утром, вернувшись из увольнения, мы опоздали на памятное фотографирование, которое было проведено по принципу: "Семеро одного не ждут".
Второй выпуск ТНВМУ, июнь 1949 года. Наутро после выпускного бала. Баранов, Никитенко, Волков, Ефимов, главный старшина Федчин, лейтенант Ченчик, Клочков, Горожин, Кадыгробов, Гавриш, Хаблиев, Бурцев, Павлов, Голицын, старшина 2 статьи Пантак, Вершинин, Сидоренков, Жучков, Починков, Бакин, мичман Безуглый, начфин, Колбин, Еремин, Черный, Шавин, Третьяков, Шкабич, Николаев, Петров, Хлебников, Русин, ?, главный врач, преп. Штейнберг, преп. химии, капитан й ранга Поляков, капитан 1 ранга Алексеев, капитан 1 ранга Аверлюков, капитан 2 ранга Таршин, преп. Бухбиндер, преп. Бурунсузян, преп. Стась, капитан 3 ранга Баков, Винокуренко, Тихонов, Жуков, Илларионов, Сашин, Витушкин, Яковлев. Нет Азрумелашвили, Сальникова и Мчедлишвили - опоздали из увольнения.
Из 36 выпускников пятеро по разным причинам были отправлены по домам, а 31 поехали в лагерь, в родной Фальшивый Геленджик. В лагере я подружил с "Павликом"', с Ростиславом Васильевичем Павловым (в дальнейшем имя Павлик я буду писать без кавычек, т.к. иначе никто из товарищей его не называл). Мы с ним учились в разных классах, и поэтому сравнительно мало общались, но теперь мы были в одной группе, группе выпускников. Нас объединяла схожесть характеров (лёгкая ленивость, открытость и бесхитростность), быстрая ходьба (на прогулках никто не мог за нами угнаться) и склонность писать стихи. У меня был фотоаппарат и ручные часы, у Павлика бинокль (подарки родных в честь окончания). Однажды в довольно-таки ветреную погоду мы вышли к берегу моря прогуляться. Вода была тёплая, волны ещё не успели разгуляться, но на пляже никого не было, кроме одного спящего матроса. Мы прошли мимо него ещё метров тридцать, выбирая место по- живописнее, и остановились. Вдруг я увидел, что у буйков кто-то плавает. Глянул в бинокль и не поверил своим глазам: - «Тишка!». В этот момент Павлик острил на тему: как мне подходит бинокль. Я сказал: - "Павлик, у буйков Тишка!", - а он мне: - «Бинокль тебе очень подходит, но он очень вредно действует на твоё зрение». Я ещё раз глянул в бинокль, чтобы убедиться: действительно Тишка, то чуть отплывёт, поднимая кучу брызг, то вновь хватается за буй. А Павлик продолжает острить, какую мне позу принять, чтобы быть похожим на Нахимова. Тут я рассердился: - "Хватит паясничать! Там Тишка тонет!". В этот момент он щёлкнул аппаратом.
Ругаю Павлика
Я дал ему бинокль и стал снимать часы. Павлик глянул: - "Точно, Тишка!". Разделись мы одновременно и бросились в воду. Я чуть обгонял Павлика, но, увидев, что Тишка нас заметил и держится за буй, убавил скорость, и мы подплыли к бую одновременно. Я плавал лучше Павлика, поэтому мы решили, что буксировать Тишку буду я, а подстраховывать - Павлик. Но не успели мы отплыть от буя, как Тишка стал хватать меня за что попало, и, если бы не Павлик, неизвестно, чем бы всё это кончилось. Мы вернулись к бую. Успокоившись, я строго сказал Тишке, чтобы он лежал на спине и шевелил только ногами, что, если он посмеет дотронуться до меня рукой, мы бросим его и уплывём. Это его испугало, и он в дальнейшем вёл себя послушно, и мы благополучно доплыли до берега. Стали одеваться. Оказалось, что одёжа, спасённого нами Лёвы Тихонова, лежит под головой у того спящего матроса из дивизиона торпедных катеров, который нанялся быть тренером Тишки по плаванью. Мы чуть не побили этого "тренера". О случившемся узнали немногие, мы старались не распространяться, чтобы это не дошло до начальства, ведь Лёве Тихонову крепко бы досталось, и хотя он этого вполне заслуживал, но и мы выглядели бы не в лучшем свете. Лёва Тихонов был способным и трудолюбивым парнем, но физически слабым, и не столько слабым, сколь нерешительным и трусливым. Он хорошо учился, глубоко изучал английский язык. Он уже в 10-м классе овладел стенографией, чтобы потом записывать лекции. Из него, возможно, вышел бы крупный учёный, но не моряк. Как тогда нам стало известно, он и в Училище пошёл по настоянию матери, которая хотела, чтобы её сын хоть немного возмужал. Не умея плавать, тогда, как остальные товарищи были "морскими волками" в этом деле, он заходил в воду не глубже, чем по грудь, боясь при этом, что его кто-то дёрнет за ноги, и он утонет. Над ним все смеялись, а это ещё больше усиливало его недоверие к товарищам. Вот он и решил нанять тренера и, подкармливая его фруктами и сладостями на деньги присылаемые мамой, учиться плаванью тогда, когда товарищей нет на пляже. Плавать он кое-как научился. И вот однажды, подбадриваемый тренером, он вошёл в воду и поплыл к буям, а тренер уснул. Вот так выбившийся из сил и испуганный он повис на буе. После случившегося он стал чуть больше доверять товарищам, но храбрецом не стал никогда и окончил ВВМУ им. М.В.Фрунзе в звании лейтенанта запаса.
Юность
ВВМУ. 1-й курс
13 июля 1949 года. Фальшивый Геленджик, стадион ТНВМУ. Принимаю присягу.
13 июля года второй выпуск ТНВМУ в торжественной обстановке принял военную присягу. С этого дня начиналась наша действительная военная служба. В конце июля мы разъехались в отпуска. Толя Сальников поехал на этот раз к родственникам в Уфу. В Тбилиси поехали втроём: Заур Хаблиев, я и москвич Боря Баранов. Драки в Училище были большой редкостью. Ни Хаблиев, ни Федотов, ни те трое, что поступили к нам в 10 класс, не дрались никогда, но мне "везло". Как-то в 9 классе повздорили мы с Барановым. Он сказал: - "Будем драться". Я ответил: - "Будем". - "Только ты учти, я тебе не Ерофеев". Я гордо ответил: - "Учту", - хотя знал, что Боря занимается боксом. Дрались в гараже, при секундантах. Профессионализм взял верх над дилетантизмом, и Боря расквасил мне нос. По заслугам. После мы подружились, и он ехал ко мне в гости, но у Бори в Тбилиси были знакомые девицы, общество которых было ему предпочтительнее общения с моими родителями, хотя надо отдать ему должное, он несколько раз приходил к нам домой. В начале отпуска я случайно встретил свою одноклассницу, ещё с первого класса, Ингу Амираджиби - "марковку" (по отцу - Маркович). Она была умная, волевая, смелая девочка (теперь уже девушка), с развитым чувством юмора, хорошо разбиралась в литературе, особенно в поэзии, писала стихи и, как и я, очень любила Маяковского. Даже на Куру купаться мы ходили с фолиантом В.В.Маяковского. Там я ей демонстрировал своё умение переплывать с кирпичом, поднятым над водой, но она называла это опасным мальчишеством.
Родители наши были знакомы ещё с 1939 года и не препятствовали нашему общению. Мы встречались ежедневно, то у меня, то у неё дома, даже к родственникам -и к её, и к моим -мы иногда ходили вдвоем. Те, кто мало знал нас, считали нас женихом и невестой, но мы были просто настоящими друзьями, единомышленниками. Отпуск быстро кончился. Я, Зарик и Боря уезжали в Ленинград. Выехать решили на четыре дня раньше. На этот раз Боря пригласил нас погостить у него в Москве. Провожающих было много, и снеди на дорогу - тоже. До станции Самтредиа состав тянул электровоз, а дальше, до самой Москвы - паровоз. Белые голландки пришлось снять и спрятать. Жара и сажа. Перед въездом в туннели закрывали окна, но дым всё-таки проникал. На коротких остановках у моря некоторые авантюристы умудрялись окунуться в воду, рискуя отстать от поезда. Было, что и отставали. Когда проехали Кавказ, меня поразило однообразие бескрайнего степного пейзажа (сталинский план преобразования природы был ещё в проекте, никаких полос полезащитных лесонасаждений ещё не было). Я затосковал и стал сочинять:
Ровно, ровно, ровно, ровно ... Ни холмов, ни гор, А насколько глаз хватает, Всё - . Нету зелени изящной Виноградных лоз, По степной дороге катит Дымный паровоз, А кругом простор безбрежный С жилами дорог. Если б пил, то я со скуки Водку б выпить смог...
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Здесь разных быть не может мнений. Мечтал в те годы наш Евгений, Ловил он образы и мысли... Пусть скажет он: мечты сбылись ли?
А.Генкин
Бондовский Евгений Венедиктович родился в 1931 году, отчислен по здоровью из ВВМУ им. М.В.Фрунзе (по другим сведениям, по неуспеваемости, "не пересдал семестровые экзамены, он всегда не любил математику". - А.П.Наумов), окончил ЛИИЖТ в 1955 году, работал на Крайнем Севере, руководитель бригады в институте Гипроникель, Санкт- Петербург.
Наш класс на самоподготовке, занимается, по-моему, один Коля Никитенко. Так в действительности и было. Три часа самоподготовки гробили кто на что, пока нас не поджимало, но мы многих и не досчитались на 1-м куре: Женя Бондовский, Эмиль Ноль, Русин, Коля Кухтин, позднее Юрка Зубарев. (Архив А.П.Наумова, ЛНУ, выпуск 1949 года)
Женька Бондовский очень хорошо рисовал, запечатлен именно за своим любимым делом.
Бутко Борис Анисимович
Бутко Борису -
В сем джентельмене нелегко Узнать вчерашнего Бутко, Но шик постиг он в стиле онном, Конечно, будучи Питоном.
А.Генкин и В.Солуянов
Бутко Борис Анисимович окончил ВВМУ им. М.В.Фрунзе в 1953 году, СКОС в 1962 году, офицер-воспитатель ЛНВМУ, капитан 3 ранга, военный переводчик 3 класса, Санкт-Петербург.
Фото 1964 и 1970 гг.
Грабарь В.К.
По штату училища на троих воспитанников приходится один взрослый. Но несмотря на это, работа офицера-воспитателя никогда не была лёгкой. Он повсюду находится со своими подопечными - играет в футбол, катается на катке, ловит рыбу в лагере, купается в озере, учит ребят гребле, хождению под парусом, строевому шагу. К нему обращаются по всем вопросам. Кто-то заскучал по дому, кому-то чего-то не хватило, кто-то пакует шинель в посылку. Чтобы бабушка пришила пуговицы. Разобраться во всём дорогого стоит. Должность у офицеров-воспитателей – очень сложная и ответственная. Абсолютно отвечать высоким требованиям этой должности могли, наверное, только офицеры, сами в прошлом бывшие нахимовцами. Жаль, что таких воспитателей было за историю училища немного. В 1955 году пришли Александр Нилович Старичков, Борис Анисимович Бутко и Борис Афанасьевич Кузнецов – все выпускники 1949 года. Затем, из тех, кто прослужил в училище не один год, можно назвать лишь Вячеслава Валерьяновича Сафронова и Виктора Ивановича Строгова. Бывшие нахимовцы пользовались у воспитанников неизменным и вполне понятным авторитетом, им не надо было искать друг с другом общий язык.
Нам ведь надоедало целый день маршировать в рядах по 24! И мы развлекались, как могли. "Детки" застоялись и сейчас ломают друг другу косточки. Борька Будко крайний слева. (Архив А.П.Наумова, ЛНУ, выпуск 1949 года)
Как говорится, ничто человеческое... И умение пошалить, и ошибки, а также их осознание и преодоление...
В ротной стенной газете Боря Бутко был изображен верхом на транспортире!
"Подобных плаваний на карте Не делай на контрольных в марте".
Боб делал страшное количество "заходов" на кафедру навигации пересдать контрольные прокладки. (Спасибо А.П.Наумову, сумевшему сохранить такие "раритеты";)
Еще один отзыв: Бутко Борис Анисимович был офицером-воспитателем в нашей 4 роте, отличный офицер, без прибабахов в голове. (Как говорится, другое время, другой язык, хотя суть та же, как нам кажется).
Быков Аркадий Владимирович
Быкову Аркадию -
Ох, не легка «жистянка» наша! О том грустит в Крыму Аркаша, О том шумит приморский тополь - Хохлам отдали Севастополь.
В.Солуянов
Быков Аркадий Владимирович окончил ВВМУ им. М.В.Фрунзе в 1953 году, службу проходил на КЧФ, командир КрПЛ, награжден орденом Красной Звезды, капитан 1 ранга, Севастополь.
Его отец - Владимир С. Быков - один из командиров гвардейского минного заградителя «Марти», капитан 2 ранга.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
